Богочеловеческая комедия. Эссе.
XI век: революция в пении, революция в чтении
Революция в пении, совершённая в 1020-е годы Гвидо Аретинским, хорошо известна. Во всяком случае, музыке многих детей учат, при сем объясняют, что «дореми» - это первые слоги латинского гимна Иоанну Предтече, а француз Гвидо сообразил расположить эти слоги в порядке, который позволяет легко вспоминать высоту нот.
Гвидо, конечно, сделал не только это, но это – самое оригинальное. Нотный стан он не создавал, стан (из двух линий) был и до него, зато он соединил эти линейки с обозначениями «до» и «фа», - это всё равно, что от иконописи перейти к живописи.
Церковь может гордиться тем, что утверждению системы Гвидо помог его покровитель еп. Ареццо Теодальд и папа Римский Иоанн XIX, который был восхищён изобретением, но гордиться вообще нехорошо, да и противники Ареццо тоже были не большевики и не атеисты, а вполне правоверные католики.
Пение, однако, это всего лишь разновидность чтения. Или, чтобы не обидеть музыкантов, пение и чтение – разновидности коммуникации, обмена информацией. XI век – это ещё и век революции в чтении, революции колоссальной и принципиальной для появления информационного общества. Без этой революции не было бы компьютеров, космических кораблей, да просто современности не было бы. Как революция в нотной записи началась до Гвидо, так и эта революция началась задолго до XI века, в кельях ирландских монахов VII-VIII столетий. В XI же веке она стала уже настолько твёрдым фактом, что сопротивление этой революции в Южной и Центральной Италии XII веков носило демонстративно-ретроградный характер.
Революция в чтении есть, разумеется, революция в записи того, что человек читает. Вот аббат Лафранк (ум. 1089) в монастыре Бек декретирует (буквально, в книге «Decreta») необходимость монахам во время мессы молиться каждому по его частному молитвеннику. Не просто замереть в благоговении, а молча читать по писаному тексту совершенно конкретные молитвы. Это – новация, и у этой новации была техническая основа.
Дело в том, что и в античных текстах, и в текстах раннего Средневековья одинаково отсутствовали пробелы между словами. В античной Греции между словами ставили точки, римляне заимствовали было эту манеру, но уже в I столетии и римляне, и греки перешли к написанию текста без пробелов. А теперь – если Вы сидите за компьютером, это легко – уничтожьте в этом тексте пробелы между словами и попробуйте читать.
Текст без пробелов легче читать вслух! Это, разумеется, в разы медленнее, чем чтение «про себя». Читать «про себя» вообще довольно тяжело, и вся информационная цивилизация стоит на этом чтении. А оно, между прочим, подразумевает совершенно другой уровень личного самосознания. Изначально текст писался для того, чтобы его читать вместе с другими вслух. Вальс – танец для двоих, текст тоже не для одного. Жизнь – не для одного, а для коллектива.
Парадоксальным образом, именно ориентация на коллектив – враг информационного обмена. Единицей коммуникации не может быть толпа, «мы», но лишь «я». Не «мы слушаем чтение интересной книги», а «я читаю с фонариком под одеялом». Или на айпаде, но всё равно под одеялом, чтобы родители не заметили. Моё чтение – моя частная, запретная для постороннего взгляда жизнь.
В 1028 году настоятелем монастыря Фекам, входившего в клюнийское монашеское объединение, стал племянник состарившегося аббата Вильгельма Вольпиянского Иоанн. Было Иоанну около сорока лет, пробыл он на посту ещё полвека. И начал он с того, что изменил технику переписки книг. Между словами появились пробелы! До этого пробелы ставились как знаки препинания – иногда между словами. иногда между слогами, чтобы легче было читать вслух. Это называется «аэрировать» рукопись, словно наполняя её воздухом. Теперь рукописи стали «сепарированными». Фекам – монастырь в Нормандии, тут влияние Англии было традиционно велико.
Французы сравнили чтение с мореплаванием. Поэтому древнефранцузское слово «саккада», «хлопок паруса» стало обозначением движения глаза во время чтения (впрочем, в современной физиологии все движения глаза так называются). Глаз постоянно совершает короткие броски вперёд, говоря компьютерным языком, производит «буферизацию» текста, подгружает в мозг увиденное, чтобы читалось не по буквам, а слитно.
Человек пытается помочь глазу, но тут начинаются приключения. Изобрести колесо в чтении было так же трудно, как в транспорте. Достаточно указать, что веками сосуществовали две системы: в одной были пробелы между словами, но сами слова писались без гласных, в другой слова писались полностью, но без пробелов. Евреи и римляне жили бок о бок, но две системы не сливались. Тут хотя бы можно заподозрить религиозный барьер, но ведь такие же барьеры между записями столь близких языков как наречия Китая, Вьетнама, Тибета. В Индии пробелы между словами появились только в ХХ веке. В России – в XVI-м, под влиянием, разумеется, печатных изданий из Западной Европы.
Идеальной в своём роде является, между прочим, китайская система чтения (и записи), так что средний китаец читает быстрее европейца, а китайские дети раньше учатся читать «про себя», чем дети в соседней Бирме или на Западе. В Японии сосуществует система, основанная на фонемах («кана»), слоговая, и система, основанная на буквах («канжи»). Японские врачи обнаружили, что за чтение по разным системам отвечают разные участки мозга. Слушать текст либо молча читать про себя – тоже разные участки мозга осуществляют.
Римская империя решительно утвердила на своих территориях «scriptura continua», запись текста без интервалов. Кстати, изображение священных слов киноварью помогало читать текст, а не только обозначало почтение к святыням. При такой записи чтение превращалось в крайне трудный и медленный процесс, при котором очень был важен заранее известный порядок слов. Любая инверсия озадачивает мозг. Разумеется, такая запись повышала количество ошибок при переписывании текстов. Без пробелов между словами количество букв, которые способен «буферизировать» глаз не превышает полутора десятков. Возникает эффект «туннельного зрения» - зрения суженного, ограниченного. Именно этот эффект убирают всевозможные методики «скорочтения», но главное от него средство – пробелы между словами.
Полезно помнить, что ребёнок интуитивно пишет текст именно без пробелов, «scriptura continua». С его точки зрения, это отражает речь, какова она в реальности – слитная, переливающаяся. Только вот цель письма, как и живописи, и музыки, не отразить действительность, а создать сообщение. Чтобы это понять, необходимо избавиться от детского эготизма, и занимает это тысячелетия, и процесс далеко не окончен.
В принципе, и при сплошном написании текста можно читать «про себя». Так читал Амвросий Медиоланский, и блаженный Августин был потрясён этим искусством. Однако, важно понимать, что Амвросий читал медленнее, чем если бы он читал вслух. Скорость его не интересовала. Более того: образованные люди древности ценили барьеры на пути к образованности. Не следует метать знания перед свиньями. Чтение – удел элиты.
Когда сегодня совковые недоучки начинают проповедовать образовательный ценз для избирателей, они вовсе не имеют в виду, что надо дать право голоса только людям с высшим образованием, а потом дать высшее образование всем гражданам. Они хотят остаться «лицами, принимающими решения», а большинству – путь в кабак или канаву, пусть обслуживают их, грамотных. Антигуманизм в чистом виде. Революция же в письменности, которая сделала Тёмные, Грязные Века – Высоким Средневековьем, уже была гуманистична, потому что её творцы не дрожали за свою монополию, а хотели поскорее с нею расстаться.
Революция началась, как уже было сказано, в VII столетии, когда ирландские монахи стали использовать при переписке текстов пробелы в местах, интонационно важных при чтении вслух. Кстати, техническая тонкость: а каким должен быть пробел? Интуитивно отвечают – пробел между словами должен быть шире пробела между буквами. Ответ неверный. Глазу важнее различие между пробелом между словами и пробелом между линиями, образующими букву. В идеале пробел между слов должен быть больше пробела внутри, к примеру, буквы «о» в два раза, в крайнем случае, полтора.
Когда мы ищем ответ на вопрос, почему Запад богат (а он, несмотря на все закаты и кризисы, выше и богаче стервятников, жаждущих его расклевать), проблема в том, что искать надо не ответ, а ответы. Восток мыслит в категориях монопричинности – вот есть одна, главная, существенная причина (завоевание, заговор, удача). Как некоторые московские магазины, явно рассчитанные на то, что раз в год придёт покупатель и скупит весь товар. Один покупатель! Важно отсеять всех прочих, чтобы Главный Покупатель вошёл беспрепятственно и отдал все свои деньги. Запад богат, потому что это не магазин, в котором не ждут Единственного Покупателя. Тут готовы улыбнуться любому, и чем больше покупателей, тем шире улыбка, а потому что это – множество магазинов.
Прогресс складывался и складывается из таких вот больших и малых открытий, которые делали тысячи людей, помимо, а часто и вопреки всяческим обстоятельствам и, прежде всего, вопреки кажущейся своей выгоде. Это и есть дух творчества. Пробел между словами - и человек свободен от коллективного чтения, он может в одиночестве читать быстрее, чем если ему будут читать вслух. Индивидуализм? Э нет, ведь из такого одиночества человек рано или поздно выходит, и этот выход в жизнь подлинного, а не коллективистского общения.
О «революции пробела» см. книгу, заслуживающую Нобелевской премии куда более разных шолоховых: Saenger, Paul. Space Between Words: The Origins of Silent Reading. Stanford, Cal.: Stanford University Press, 1997. xviii + 480 pp. Автор, Поль Сенгер – «всего лишь» заведующим фондом редких книг в одной из академических библиотек в Чикаго.
