Богочеловеческая комедия
1112 год: заря коммунизма над Европой
В Страстную пятницу 1112 года горожане Лаона восстали, убили своего епископа и многих аристократов. До этого коммунизм был призраком без кровавой косы: в 1078 году первую communitas провозгласили в Кремоне, в 1081 – в Пизе, в 1098 – в Генуе.
Был у лаонской коммуны и свой Троцкий – Тома де Марль. Впрочем, кажется, он был ближе к Сталину, который развлекался, рисуя врагов подвешенными за половые органы. Тома не рисовал, Тома – подвешивал:
«Его кровожадность была… беспрецедентна для нашего времен, - писал через два года после восстания аббат местного монастырька Гвибер. - Он не стремился убедиться в истинной виновности своих жертв и потом казнил их ударом меча, как это и было принято. Вместо этого он резал их как скот и подвергал чудовищным пыткам.
Когда он вымогал у пленников, кто бы они ни были, выкуп, он приказывал подвешивать их за половые органы – иногда он даже проделывал это собственноручно, и, если вес тела оказывался слишком велик, тела жертв разрывались и кишки вываливались наружу.
Других подвешивали за большие пальцы рук, а к плечам прикрепляли камни. А он ходил под ними и, если не мог добиться от них того, что они на самом деле не могли ему дать, бил их дубинкой до тех пор, пока они не соглашались на его условия или не умирали. Никто не знает, сколько людей погибло в его темницах от голода, болезней и избиений».
Надо отдать должное Гвиберу: свой очерк о коммуне Лаона он начинает с чёткого заявления: во всём виновата алчность и порочность духовенства. Епископ, погибший во время восстания, свою должность купил у английского короля (который был ещё и французским феодалом, полезно помнить, ведь французы завоевали Англию лишь за полвека до восстания). Более того, за епископом числилась организация убийства одного из его соперников. Что уж говорить о мелочах, вроде некомпетентности в управлении городом.
Компетентность требовалась. Город XI века, тем более XII, это уже не совсем «средневековый» город. В воздухе начинало пахнуть капитализмом. Лаон на северо-востоке от Парижа, это Пикардия, на дороге в Бельгию, недалеко и Реймс. Пока «капиталистов» не было, были ремесленники и купцы, только вот и количество, и качество бизнеса было уже новое.
За шесть веков до этого, во время упадка античного мира, варварских нашествий, епископы уже бывали в роли руководителей местного самоуправления – других претендентов попросту не было. Теперь дело было не только в упадке королевской власти, но и в подъёме чего-то нового и странного. Не меч, но кошелёк грозил порядку, который на глазах превращался в «старый», «ancienne regime». Не вдруг – процесс занял ещё восемь столетий.
Тома де Марль в определённом смысле – уникальная фигура. Много зверств творили в Тёмные века, но он всех превзошёл. Аббат Сугерий, духовный наставник короля Людовика Толстого, назвав его банальным «бич Божий», добавил: «Бич для Бога». Ну и «свирепейший волк», что, конечно, не так впечатляет.
Они были погодки. Людовик родился в 1081 году (на престол взошёл в 1108), Сугерий родился примерно в том же году, как и Тома. Кстати, Абеляр был с 1081 года. Сугерию было суждено пережить их всех, дожив до 70, а Тома умер уже в 50.
Гвибер был из предыдущего поколения и посматривал на происходящее в больших городах – а для него и Лаон был большим городом – с ужасом. Пороки светской и церковной номенклатуры он описывал красочно, добродетелей не замечал. И архиепископ Реймсский ему нехорош, и мачеха Тома де Мерля – злобная и развратная аристократка. Разве что отец Тома – набожный человек, но уж очень слаб по женской части.
Тем не менее, де Марлю от Гвибера особенно досталось. Это какой-то силач, и телесная мощь вытесняет душу. Аббат считает нормальным, что Тома за пару лет до коммуны охотился на каких-то трёх несчастных крестьян, которые спрятались в какой-то пещере. Де Марль кому-то «помогал», его пригласили в Суассон специально для расправы. Его ужасает другое:
«Подъехав ко входу в пещеру он вогнал своё копьё в рот одному из них с такой силой, что острие проломало кости и вышло через анус. ... Один из его пленников был ранен и не мог идти быстро. Он спросил, почему тот отстаёт. Человек ответил, что не в силах. «Стой, - сказал он. – Я сделаю так, что ты ускоришь свои движения и пожалеешь о том, что медлил». Наклонившись с коня, он отрубил ему обе ноги, и тот умер».
Почему и на каких условиях Тома де Марль взялся помогать коммунарам Лаона, неизвестно. Однако через несколько недель он перешёл на сторону епископа, чем немало способствовал разгрому восстания.
На следующий год, в 1113-м, вспыхнуло, правда, восстание в Киеве, но тут уж точно ни епископ, ни коммуна были не причастны, простой еврейский погром, в Лаоне такой случился на четверть века раньше. А в 1115-м, когда умерла графиня Матильда (та самая, у замка которой в Каноссе германский император унижался перед папой Римским), коммунами объявили себя сразу четыре города из её владений: Флоренция, Сиена, Болонья, Феррара.
Приключения же Тома де Марля на этом не окончились.
Он ведь, между прочим, ещё и в Первом Крестовом походе успел побывать. Однако, сердитый аббат Жибер утверждал, что Тома, вернувшись в свои владения, грабил паломников в Иерусалим. Не менее сердитый аббат Сюжер с горечью признавал, что Людовик Толстый ещё до восшествия на престол (то есть, до 1108 года) однажды помог де Марлю. Тот был осаждён местными баронами во главе со своим родным отцом, но Людовик с отрядом в 700 человек освободил его. Бароны (кстати, среди них был и граф де ла Фер, да и Пьерфон в этом же регионе) почему-то сперва уклонились от сражения, а затем бросились вдогонку за королевской армией. Потом почему-то передумали и протянули принцу «руки дружбы». Аббат Сужер считает достаточной причиной, что королевские рыцари «надели великолепные шлемы и доспехи», но позволительно ему не поверить.
« Спустя короткое время, - вывел мораль Сужер, - Томас де Марль потерял и замок и жену, поскольку брак был аннулирован по причине близкого родства, и такое крушение этого нечестивца должно быть приписано божественной воле».
Крушения, безусловно, не было. Один замок он потерял, но, в конце концов, он в 1116 году унаследовал после отца города и графства Куси, которое благополучно передал сыну.
Что до браков, то у де Марля было три жены. От первого брака – две дочери, от второго – две дочери и два сына, от третьей потомства не было. Его старший умер во Втором крестовом походе в 1149 году, следующий граф де Куси, внук Тома, погиб в Третьем крестовом похоже в 1191 году. Очередной потомок был прозван “Строителем”, потому что в Святую землю не отправился, а построил неплохой замок в самом Куси, зато потомок этого строителя в 1250 году погиб в Египте. Нет, он там был не в туристической поездке. Нет, он там не боролся с исламским терроризмом.
Удивительно, что при такой-то воинственности род пресёкся лишь в 1400 году.
Аббат Сужер подчёркивает, что папский легат Конан «обратил против Томаса Марля меч святого Петра, предал его общей анафеме, лишил его заочно пояса рыцаря, а также всего нажитого постыдными преступлениями имущества, и объявил его врагом имени христианина». Сугерию вообще ужасно нравится, когда королевский меч подкрепляет духовный. Он с восторгом описывает, как король покарал некоего Леона де Менг, который причинял обиды епископ Орлеанскому:
«Чтобы смирить силу силой, Людовик обрушился на него с непреодолимой мощь и оружия и огня. Леон был не единственным, кто тяжело поплатился за отлучение, под которым он находился долгое время. Когда он и еще около 60 его людей стали прыгать с башни горящей церкви, то были изрублены на куски остриями копий и пронзены стрелами. Так, испустив последний дух, они унесли свои нечестивые души прямо в ад».
На де Марля Людовик напал уже сильно позже восстания в Лаоне, непосредственной причиной Сужер называет захват де Марлем двух «прекрасных вилл», принадлежавших монастырю в Лаоне. При этом, победив де Марля, Людовик почему-то его не казнил, хотя «осудил всех отвратительных убийц к повешению, а затем их тела были брошены на съедение коршунам, воронами, ястребам, показывая всем, как по заслугам получают те, кто осмеливается поднимать руки на помазанного сеньора».
«Помазанный сеньор» - это епископ Лаона Годри, убитый в 1112-м.
Что-то здесь Сугерий явно не договаривает. Ему важно одно: показать, что король – высший судия, главный защитник. И никаких коммун! Он даже цитирует Овидия: «У царей длинные руки», поясняя:
«Королевская власть не должна ограничиваться узкими рамками своих земель».
Не надо строго судить Сугерия. Вот английский историк Маркус Булл в 1994 году оправдывает де Марля:
«Гвибер Ножанский изображает Томаса типичным бароном-разбойником ... Но подобная характеристика несправедлива и предвзята. ... Томас не только не представлял угрозу обществу, но наоборот – твердой рукой он сумел создать относительную стабильность в той области Франции, где соперничество различных властей – королевской, церковной и графской – постоянно создавало благоприятную почву для всевозможных беспорядков».
В 1130-м году Людовик, не понявший, что Тома для Лаона – как Путин для России, вновь идёт походом на де Марля. Аббат Жибер к тому времени уже скончался, аббат Сужер о причинах похода говорит туманно: « Движимый жалобами и плачем церквей, чтобы свершить месть». А ещё по просьбе графа Рауля де Вермандуа. Замок Куси оказался совершенно неприступным, но графу посчастливилось натолкнуться на де Марля в лесу – видимо, тот производил разведку.
Граф «нескольких своих людей послал вперёд, а затем, увидев, что Томасу нанесён удар и он упал, он пришпорил своего коня, напал на него и дерзновенно ударил своим мечом, нанеся смертельную рану».
Смелый граф был, кстати, тоже ровесником и Тома, и Людовика – родился в 1185-м году. За год до его героического удара по раненому слугами противнику, Рауль потерял глаз в бою с другим «мятежным феодалом». Был женат трижды. Первые два брака, от которых было четверо детей, были Католической Церковью «аннулированы», признаны фиктивными. Третий – «настоящий» с точки зрения Рима – остался бездетным. Зато дочь Одноглазого от второго брака, Элеонора, поставила своеобразный рекорд: она была замужем пять раз. Детей не имела, владения достались королю.
Замечательно, что свой рассказ о Тома де Марле Сугерий завершает упоминанием о том, что король добился у наследников Тома освобождения неких купцов. То есть, весь поход был вызван вовсе не «плачем церквей», не «мятежом феодала», а посягательством на простых безымянных бизнесменов. Что возвращает нас к началу истории – среди королевских лилий и монастырских вилл колосился капитализм, который тогда был очень даже не прочь стать коммуной, лишь бы избавиться от этих самых лилий и переоборудовать замки в отели. Что и произошло, и местное самоуправление так нынче и зовётся в этих краях – «коммуна».
