БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
1307 год: дело тамплиеров
Когда 15 мая 1291 года арабы взяли Акру (см.), это стало символом провала крестовых походов. Триста тамплиеров пали, обороняя город. В их числе, защищая пролом в стене, был убит великий магистр Гийом де Божо. Его преемником стал Жак де Моле. В отличие от других военных орденов, которые быстро смирились с потерей Палестины и перенесли свою деятельность в другие страны, храмовники настойчиво пытались следовать цели своего ордена, организовывая походы против арабов. 19 мая 1291 г. арабы взяли Тир, в конце июня — Сидон, в июле — Бейрут, а рыцари все еще удерживали Шато Пелерин и Тортозу. В 1302 году, однако, египетская армия уничтожила последний гарнизон ордена на Востоке — крошечный, безводный островок Руад (рядом с Тортозой). И все же в июне 1307 года де Моле собрал в Париже, в замке тамплиеров, который так и назывался — Тампль, капитул, обсуждавший возможность нового крестового похода. Папа Климент V, незадолго до этого восшедший на престол, советовался о том же с великим магистром. Де Моле предлагал собрать 15 тысяч рыцарей и 5 тысяч пехотинцев обратившись для этого к западным государям. Он — как и другие люди той эпохи — еще не осознавал, что экономический подъем в Европе закончился, что новый век будет веком голода, чумы, и не о Святой земле станут мечтать отныне, а о своей, хорошо обустроенной, национальной землице.
Поражение крестоносцев — по крайней мере отчасти — было вызвано именно тем, что европейские народы потеряли к Святой Земле интерес. Разумеется, сами европейские народы отнюдь не собирались себе в этой потере признаваться. Легче было взвалить вину на кого-то. Тамплиеры оказались особенно удобными козлами отпущения, во всяком случае там, где их было много: во Франции.
Неприязнь к храмовникам была пока всего лишь подсознательной, она могла преспокойно раствориться, не дойдя до дела. Ни в одиночку, ни толпой никто не посмел бы нападать на Орден как организацию.
Никто, за исключением короля Франции. Может быть, все государи Европы хотели бы уничтожить независимую от них организацию, может быть, все короли мечтали бы прибрать к рукам сокровища тамплиеров или поставить себя наравне с папами. Но только у короля Франции были в то мгновение поддержка всех сословий (и умение эту поддержку организовывать) и полнота власти — в том числе власти пытать и казнить.
Был у короля и опыт войны с организацией помощнее Ордена Храма — с самой Вселенской Церковью, с папством. Отстаивая свою независимость от Церкви, он организовал травлю папы Бонифация VIII; руководить травлей он поручил своему министеру Гийому де Ногаре. Юристы и богословы создали к услугам Филиппа учение о том, что власть дана королю не папой, а непосредственно Богом, и в этом смысле равна папской и независима от нее в своей сфере. А уж как разграничить церковную сферу от светской, зависело все от тех же юристов. В 1301 году Филипп судил (и осудил) епископа Памье Бернара за ересь, симонию и государственную измену. Папа в ответ в декабре 1301 года издал буллу Ausculta filii, подтверждающую, что лишь папа может судить епископов, но уж никак не светская власть. Тогда 10 апреля 1302 года король созвал Генеральные Штаты — совершенно марионеточный орган, который послушно возмутился тем, что папа угрожает французскому народу. Доминиканец Жан Парижский выпустил памфлет, в котором восхвалял монархию как “совершеннейшее общество, в котором общее благо совершается через одного человека” и напоминал, что королевская власть древнее папской. Король добился своего, хотя отчасти: следующим папой был избран Климент V, хоть и не француз (гасконец), но достаточно смирившийся с независимостью французского короля человек. Филипп даже добился создания папской комиссии, которая бы посмертно осудила папу Бонифация VIII; впрочем, до осуждения дело не дошло, Климент V все-таки уступал лишь то, чего не мог не уступить.
Был у короля Филиппа и опыт ограбления невинных людей. Тамплиеры были далеко не самыми страшными богачами своего времени. Куда богаче были банкиры-ломбардцы, банкиры-евреи, — богаче и беззащитнее. Филипп уже в 1291 году начал арестовывать ломбардских финансистов. Остававшиеся на свободе надеялись, что король все же не собирается резать курицу, несущую золотые яйца; в 1297 году банкиры Альбуццо и Гвиди одолжили ему 200 тысяч ливров. Но денег король так и не вернул, а в 1311 году арестовали и остававшихся на свободе ломбардцев, имущество их было конфисковано в пользу казны. А 22 июля 1306 года Филипп организовал кампанию по аресту и изгнанию из Франции всех евреев — разумеется, с конфискацией имущества в свою пользу. Аппетит пришел во время еды, денег не хватало, и подошел черед тамплиеров. Процедура ограбления была отработана, хотя в данном случае все осложнялось тем, что христианин-рыцарь — не изгой, как иудей, он мог претендовать на защиту в суде. Значит, надо было изобразить тамплиеров изгоями и по возможности превратить суд в фикцию.
14 сентября 1307 года Филипп Красивый подписал приказ об аресте тамплиеров. 12 октября великий магистр спокойно участвовал в похоронах жены королевского брата, занимая почетное место, а на следующий день, в пятницу 13 октября был арестован и он, еще 610 членов ордена, одновременно в разных частях королевства. Случайно избежали ареста лишь 12 рыцарей, из них только один был важной фигурой: прецептор (то есть, руководитель всех французски тамплиеров) Франции Жерар де Вийе.
1307-1311 годы: тамплиеры глазами врагов
Король позаботился о том, чтобы соблюсти все судебные формальности — насколько возможно. Во всяком случае, он действовал как бы не по своей воле, а лишь по просьбе инквизитора Франции доминиканца Гийома Парижского (своего исповедника). Тамплиеры были обвинены не в том, что у них есть деньги, нужные королю (это ведь не преступление), а в том, что они — еретики. Ересь же — дело церковного суда, хотя казнь еретика формально оставлялась на усмотрение суда светского.
Во Франции, в отличие от Англии или Арагона, пытка была дозволенным орудием следствия. И здесь светская власть основывалась на церковном авторитете: в 1252 году папа Инноентий IV буллой Ad extirpanda разрешил пытку к применению мирскими властями в подобных процессах. Тамплиеров сперва пытали, потом допрашивали. В результате через считанные дни все арестованные тамплиеры сознались в том, в чем их обвинили. Решающими стали показания де Моле, данные 24 октября 1307 года. 25 октября великого магистра заставили повторить эти показания перед собранием профессоров Парижского университета: король раскручивал механизм пропаганды.
Показания были словно написаны под копирку: каждый признался, что при поступлении в орден отрекся от Христа, что при поступлении целовал в зад принимавших его рыцарей, что занимался мужеложством, поклонялся вместе с другими некоей таинственной голове, а также кошке (вот здесь показания расходились — кто говорил, что кошка была рыжая, кто помнил черную, кто белую). Правда, только меньшинство тамплиеров признались, что имели сношения с мужчинами, однако следствие удовлетворилось тем, что все заявили, что либо на приеме в орден целовали зад принимавшего их рыцаря, либо слышали о таком обычае. Тамплиеры-священники признались, что во время мессы не произносили положенных слов, чтобы таинство не совершалось: этим они избегали наказания от Бога за совершение таинства в состоянии смертного греха.
Обвинения были сформулированы так, чтобы вызвать общую ненависть к тамплиерам как к вероотступникам. Даже гомосексуализм тогда считался прежде всего мусульманским обычаем (что совершенно неверно), признаком вероотступничества. Если бы суд проходил лет на сто раньше, вряд ли бы тамплиеров обвинили в поклонении кошке и колдовстве. Лишь со второй половины XIII века в Западной Европе появляется вера в колдовство как реальность. До этого (слава Богу, и в наши дни) Церковь считала колдовство самообманом, веру в ведьм и магов — суеверием, рассказы о сношениях с сатаной — фантазиями. В колдовство стали верить тогда, когда меньше стали верить в Бога. Уж тут нашлись люди, владевшие богословским языком (назвать их богословами было бы кощунственно, хотя ученые степени они носили), которые подвели словесную базу под охоту за ведьмами. Скверно было то, что вера в колдунов удовлетворяла и иррациональному в толпе, и давала пищу интеллектуалам: можно было веками рассуждать и писать очень логично и рационально (формально) о коллдовстве как причине зла. Даже из Фомы Аквината умудрились надергать цитаток, чтобы подтвердить веру в колдунов (которую он не разделял).
Тамплиеры стали жертвами первой подобной охоты. Правда, если в 15-17 веках и большинство людей верили, что ведьмовство — реальность, и сами обвиняемые всерьез верили, что общались с сатаной, то первая охота на ведьм велась без подобной массовой истерии, хотя раздуть ее французские власти пытались.
1307-1311: тамплиеры глазами трезвости
Допросы тамплиеров позволяют увидеть, каков же был орден. То была вовсе не величественная международная организация, секретно управляющая всеми финансами огромных стран, определяющая политику королей, состоящая из надменных и пышно разодетых храмовников, а дышащая на ладан общественная организация, мало кого уже привлекавшая. Большинство ее членов были по мерке того времени стариками: средний возраст 115 арестованных в Париже тамплиеров составлял 42 года. Совершенно очевидно, что после потери Палестины приток новых членов в орден резко сократился, молодежи было ничтожно мало. Большинство арестованных не были ни феодалами, ни аристократами, ни богачами. Зато среди них были пастухи, сельскохозяйственные рабочие, были тамплиер-мельник, плотник, пахарь, пастух, никогда в жизни не бравшие в руки меча, вряд ли видевшие хоть одного живого араба. Для них членство в ордене было прежде всего подвигом благочестия. Большинство тамплиеров жило общинами по три-четыре человека, и уж, разумеется, не в пышных замках. Далеко не в каждой общине был священник. Никакой “международной сети” не было, даже в пределах одной страны связь общин была слабой. Из-за этого, к примеру, большинство провинциальных членов ордена не знали, что в 13 столетии иерархия католической Церкви запретила мирянам давать отпущение грехов (первоначально исповедь не обязательно совершалась священниками), и тамплиеры сохраняли практику, принятую еще в 12 веке, когда орден организовался. Это, может быть, единственное реальное упущение в орденской жизни.
Ни один европейский монарх не поддался соблазну повторить трюк Филиппа Красивого. Может быть, они были добрее, но уж точно — власти пытать у них было меньше, и в ту эпоху ни одно сословие их стран не одобрило бы такой охоты на ведьм (хотя через два-три века и Испания, и Англия очень даже оскоромились и пролили потоки невинной крови под пышными христианскими лозунгами). Король Англии Эдуард II писал, что обвинения “слишком уж невероятны”. Правда, 10 января 1308 года магистр Англии Вильгельм де ла Мор бы арестован, но ему даже платили пенсию во время ареста, дали шестерых слуг из числа тамплиеров. В сентябре 1309 году в Англию прибыли двое инквизиторов — оба французы, первые и последние инквизиторы на английской земле, где инквизицию считали орудием чужеземной власти. Но без пыток они были беспомощны.
Король Арагона Яго II заявил, что орден доказал свою невиновность уже тем, что отважно сражался с арабами в Испании. И если во Франции большинство людей поверило в виновность тамплиеров — народ был един с властью, то за границами страны обаяние Филиппа Красивого не действовало. Уже в ноябре 1307 г. Христиан Спинола из Генуи писал тому же королю Яго II, что убежден:
“Папа и король делают это ради того, дабы отобрать их деньги и организовать один орден из госпитальеров, тамплиеров и прочих братств, над каковым орденом король намеревается и желает поставить правителем одного из своих сыновей”.
Вряд ли и Папа поверил обвинениям против тамплиеров. Однако более всего его волновало то, что Филипп Красивый вмешался в дело, подведомственное Церкви. Где только мог, Климент V пытался отстоять права церковной иерархии. Это прекрасно, беда только, что ради этого он готов был пожертвовать живыми людьми и истиной. 27 октября 1307 года Папа написал гневное письмо королю и послал во Францию двух кардиналов, чтобы они занялись рассмотрением дела и взяли в управление собственность тамплиеров. Впрочем, король им отнюдь никакой собственности не отдал, заявив, что сперва нужно окончить процесс.
Филипп был возмущен тем, что Папа позволяет себе подобную самостоятельность, и начал разворачивать кампанию против Климента V. Она повторяла кампанию против Бонифация VIII. Гнусно анонимные памфлеты обвиняли Папу во всех смертных грехах, восхваляли французов как самой католический из всех народов мира. На фоне таких памфлетов нападки на Папу, намеки на то, что он поощряет еретиков, со стороны сорбоннских богословов, Генеральных штатов, короля выглядели просто невинной критикой. 27 июня 1308 года на встречу с Папой в Пуатье были привезены 72 тамплиера (и число-то священное!), которые все в лицо ему повторили самооговоры. Папа сделал вид, что всему поверил. Однако, он продолжал отстаивать память своего предшественника Бонифация VIII, вопреки уговорам короля не снимал отлучения с Гийома Ногаре, наложенного ранее. Это было — с канцелярской точки зрения — ужасно смело, только тамплиерам, которых вздергивали на дыбу, это ничем не помогало.
22 ноября 1307 г. Папа издал буллу Pastoralis praeeminentiae, приказывая правителям всех христианских стран арестовать тамплиеров и передать их собственность в управление своим представителям. Это был тактический ход: Папа как бы перехватывал инициативу и полномочия у Филиппа. В результате и в Англии, и в Португалии, и в Арагоне, и в других странах тамплиеры были арестованы (в Арагоне, правда, рыцари пытались сопротивляться и выдержали довольно долгую осаду в одном из замков, но потом с почетом сдались). В этих странах их не пытали, содержали в очень приличных условиях. Беда же была в том, что в подобных процессах практически было невозможно добиться оправдания, механизм их просто не был на это рассчитан.
Апрель 1310: тамплиеры защищаются
К чести французских тамплиеров, они сделали все, что может сделать человек, для защиты ордена. Выдержать пытки человек не может, а главное, и не должен. Как только пытки остались позади, храмовники начали забирать свои показания, подчеркивая, что оговорили себя. Они строили защиту в пределах той инквизиционной процедуры, которая была начата королем. Во-первых, инквизиция (в отличие от предыдущих форм суда) предоставляла обвиняемому возможность назвать своих врагов — и, если свидетель обвинения оказывался в числе этих врагов, его показания отводились. Рыцарь Ронсар де Гизи совершенно точно, к примеру, перечислил тех нескольких членов ордена, которые по тем или иным причинам могли оговорить товарищей, и попал в яблочко, упомянув комприора (заместителя начальника) замка Монфокон Эски де Флоран1. Он был главным доносчиком; сохранилось его письмо королю, в котором он напоминал, что должен получить из конфискованного имущества тамплиеров тысячу ливров годовой ренты и еще три тысячи ливров наличными. Тем не менее, вопреки закону показания де Флорана были оставлены.
Разумеется, главной фигурой в ордене оставался и в глазах обвинителей, и в глазах рыцарей великий магистр. Уже в декабре 1307 года, когда в Париж прибыли кардиналы от Папы, великий магистр де Моле заявил, что дал показания под пыткой и отрекается от них. Он потребовал, чтобы его судил, в соответствие с канонами, сам Папа. Рассеянные по темницам тамплиеры знали и о признаниях де Моле, и об отказе от признаний, о призыве к собратьям отказаться от вымученных под пыткой показаний. И уж король Филипп позаботился о том, чтобы великого магистра не было среди тех 72 тамплиеров, которых лично представили Папе.
28 февраля 1310 г. де Моле вновь заявил, что отказывается защищать Орден, так как по своему положению должен свидетельствовать непосредственно перед Папой. Эти слова были дань юридической форме, а затем де Моле произнес настоящую защитительную речь, напомнив, что богослужение в орденских церквах велось куда пышнее, чем в любом соборе, так что абсурдно обвинять храмовников в неуважении к мессе, напомнив, что орден раздавал огромную милостыню.
Присутствовавший на допросе Ногаре напомнил магистру, что если веры нет, то не имеет значения ни милостыня, ни стоимость облачений, а о какой вере может идти речь, коли предшественник Моле приносил клятву верности султану Саладину. Моле вздохнул: это было, был договор с султаном, которым многие тамплиеры, в том числе сам де Моле, тогда еще совсем юный и горячий, был недоволен. Но слишком многие крепости тамплиеров находились на арабской территории; без компромисса с султаном их бы сразу уничтожили. О какой измене вере можно говорить, когда тот же Саладин, взяв орденский замок Сафед, потребовал от рыцарей принять ислам — те отказались, восемьдесят человек, и все восемьдесят были обезглавлены. Ногаре почуял, что в историю лучше не забираться, и вернулся к современности: магистр-де не имеет права взывать к Папе как судье, потому что процесс ведется не против магистра лично, а против Ордена в целом.
Весна 1310 года вообще стала для тамплиеров весной надежды. После двух лет проволочек наконец-то начала работать независимая от короля церковная комиссия, возглавляемая архиепископом Нарбоннским. Пытки прекратились. Комиссия требовала от тамплиеров выбрать из своей среды защитников. Но именно квалифицированные юристы, которые среди тамплиеров были, напоминали братьям, что даже выбирать защитников нельзя, ибо судят орден в целом, и защитников юридически, по уставу тамплиеров, должен назначать великий магистр, который содержался в изоляции. Власти боялись, что магистр потребует своего освобождения или, самое меньшее, отправки к Папе. Получался юридический тупик, который юристы-тамплиеры успешно преодолели: они официально заявили о том, что не берут на себя функций защитников, хотя товарищи их выбрали, но не сопротивлялись, когда комиссия обязала их выполнять обязанности адвокатов фактически: участвовать в допросах свидетелей, заявлять жалобы.
Если в 1307 году лишь 15 рыцарей из шестисот устояли под пытками, то в феврале 1310 года к ним присоединились 532 храмовника. Лишь 15 человек были сломаны настолько, что и в это мгновение общей надежды отказались от права на защиту. Остальные выбрали девятерых членов ордена в качестве своих адвокатов; среди них выделялись двое профессиональных юристов: Жан де Монреаль и 44-летний Пьер де Болонья. Последний, видимо, окончил знаменитый университет в Болонье: во всяком случае, с королевскими юристами он сражался на равных. Он и до ареста был главным юристом (прокуратором) ордена, но подчеркивал, что на защиту в процессе ему нужно особое распоряжение великого магистра. Комиссия, однако, с таким же усердием блокировала все попытки с магистром встретиться или хоть как-то снестись. В ход шла казуистика: тамплиерам заявили, что великий магистр отказался от защиты и тем самым утратил все полномочия — так истолковали его отказ от защиты перед королем и требование разрешить защиту перед Папой.
Если де Монреаль напирал на то, что тамплиеры героически гибли во время обороны Палестины (и, кстати, исчислил общее число погибших за два столетия рыцарей в двадцать тысяч человек), то де Болонья оперировал правовыми категориями. Он потребовал, прежде всего, освободить всех арестованных, чтобы избавить их от морального давления, тем более — от пыток. Заявил отвод участию в процессе отлученного от Церкви Ногаре, вообще потребовал исключения из заседаний всех лиц, чья заинтересованность в исходе дела очевидна. Он заявил, что вообще тамплиеров может судить только Папа, даже если речь идет о суде лично над членом ордена, — и сослался на прецедент, когда Бонифаций VIII сам судил одного из братьев, пересмотрев приговор великого магистра об исключении из ордена и наложив на провинившегося простую епитимью: в течение года и одного дня есть, ставя пищу на пол, как животное.
Многое из того, что говорил де Болонья, было в высшей степени умно и точно. Он объяснял, что арест и пытки лишили братьев “свободы ума и воли”, а следовательно и “знания, памяти и понимания”, что и повлекло за собой совершенно безумные показания. Этим умным и точным словам цены бы не было, скажи их прокуратор еще до ареста, тогда, когда инквизиция вела процессы не против тамплиеров. Но, будучи на свободе, юрист как-то не задумывался над некоторыми недостатками в отправлении правосудия своей эпохи, считая ее вполне разумной для борьбы с еретиками. Вот когда он сам оказался под обвинением, тогда заговорил иначе. Пожаловались даже на то, что с тамплиеров, заключенных в тюрьму, берут плату за свечи и стирку, берут по два су за то, что расковывают перед допросами, и столько же — за то, что после допроса заклепывают кандалы. Раньше надо было бы задуматься над тем, каково приходится жертвам инквизиции.
Среди остававшихся на свободе юристов, обслуживавших королевскую волю и собственное рвение об истине, были поразительные подлецы. Жан де Пуйи, доказывал в специальном сочинении, что, даже если тамплиеры невиновных в том, в чем признались, они , во-первых, виновны в чем-то еще, ибо вовсе безгрешных людей нет, а во-вторых, вообще нельзя говорить о невиновности, можно лишь говорить об отсутствии доказательств невиновности, и вообще — если освободить тамплиеров, подозрения останутся и орден будет источником соблазна для христиан. В общем, назад хода нет. Если тамплиеры отказываются от признаний в еретичестве, значит они — упорствующие еретики и подлежат сожжению в качестве таковых.
Правда, большинство богословов и юристов все-таки не опускались до такой беспредельности подлости и считали возможным считать тамплиеров раскаявшими еретиками, что означало отмену смертной казни. Все же хитроумные возражения тамплиеров отводили простым указанием на то, что король действует в данном деле как Божий помазанник, защищающий веру, и в этом качестве не связан процедурными моментами.
12 мая 1310 года: первая казнь тамплиеров
Как ни страшна была инквизиция, она была шагом вперед в судопроизводстве. Даже та слабая возможность защиты, которая была предоставлена тамплиерам, использовалась ими успешно. Перекрестные допросы свидетелей показали, что никаких прямых улик обвинения нет. Даже те тамплиеры, кто не отказался от показаний, теперь говорили, что сами не отрекались от Христа, а только слышали, что есть какой-то такой секретный устав ордена, по которому надо отрекаться, сами не занимались мужеложством, а только слышали что-то такое... Юридически грамотные требования перенести дело на суд Папы опровергнуть было нельзя. 4 апреля 1310 года Папа издал буллу Alma mater о переносе на год собора, который должен судить орден. В Англии, где пыток не было, ни один из арестованных тамплиеров ни в чем не сознался.
Король Филипп поступил просто: обратился к архиепископу Сансскому Филиппу де Мариньи, в чью епархию входил Париж. Брат архиепископа Энгеран де Мариньи, кстати, был министром финансов и в 1310 году явно оттеснял Ногаре в качестве главного советника короля. Король предложил архиепископу начать суд над тамплиерами — не над Орденом, который-де пусть судит собор, а над отдельными членами ордена — в качестве главы епархии. Такие же предложения были сделаны епископам других епархий Франции (впрочем, абсолютное большинство тамплиеров было свезено в Париж). 8 мая 1310 года арестованные храмовники узнали об этом и заявили коллективный протест папской комиссии. Комиссия сама была в тихой панике: явно готовилось грандиозное беззаконие. Но, разумеется, конфликтовать с королем комиссия не намеревалась, оставляя это Папе. Тамплиерам заявили, что комиссия не правомочна оценивать деяния архиепископа Сансского. И уже через четыре дня, 12 мая 1310 года, в Париже сожгли 54 тамплиера. Все они буквально кричали о своей невиновности, о том, что их оклеветали и не дали им справедливого суда. Более того, в спешке сожгли некоторых рыцарей, которые не признались в ереси даже после пыток. Признавшихся же и отказавшихся от защиты собор освободил от казни. Точные имена казненных известны не все. Пьер де Болонья, во всяком случае, после этого из всех протоколов исчезает. Сожжения продолжались и после 12 мая, но уже меньшими группами.
Массовое сожжение тамплиеров произвело нужный эффект: 198 человек из оставшихся в живых опять признали свою вину. Не понадобилось новых пыток: знание о том, что собратьев сожгли, наплевав на всякие юридические процедуры, оказалось лучшей пыткой.
Перед папой Климентом V было две возможности: осудить короля, бросив тень на помазанника Божия, либо осудить тамплиеров, бросив тень на крохотную (тысяча человек) и чересчур независимую организацию, в основном состоящую из мирян, чье богатство было уже давно конфисковано. Борьба за тамплиеров могла оказаться бесполезной: ведь у Папы не было армии, которая бы освободила рыцарей, содержавшихся в королевских тюрьмах. Пришлось бы бороться не только с королем, но и с суеверной верой в колдунов и изменников христианству. Почти естественно, что Папа предпочел взять сторону короля. Тактически это было мудро. Другое дело, что в памяти европейских народов что-то щелкнуло и еще нечто, не слишком благоприятное не только для Климента V, но для всего христианства в целом, в этой памяти отложилось. Не понять современного антиклерикализма и секуляризма, не вспоминая истории тамплиеров — истории, когда иерархи Церкви изменили справедливости.
23 декабря 1310 года Климент V в послании Эдуарду Английскому обещал ему прощение грехов и вечную милость Божию, если он передаст английских тамплиеров французскому суду. Эдуард предпочел сделать уступку другую: летом 1310 года он разрешил пытать тамплиеров, и они тут же начали признаваться в ереси. Только магистр Англии так ни в чем и не признался (он умер во время заключения в Тауэре). В Папском государстве пытки были применены — и тамплиеры, которых были считанные единицы, признались. В Кастилии-Леоне, в Португалии, в Ломбардии, в Анконской Марке, в Равенне пытки остались под запретом, — и в этих странах тамплиеры ни в чем не признались. В Арагоне пытки разрешили, но тамплиеры все равно ни в чем не признались. Видно, палачи были похуже французских. В мае 1311 года собор в Трире оправдал сорок немецких тамплиеров. Архиепископа Магдебургского, начавшего процесс против нескольких тамплиеров своей епархии, осудили (только морально) остальные немецкие епископы2. 18 июня 1311 года собор в Равенне оправдал семерых равеннских тамплиеров, признав невиновными и тех, кто сознался под пытками, рекомендовал Папе сохранить орден. Папа был раздражен.
22 марта 1312 года: ликвидация Ордена тамплиеров
16 октября 1311 года открылся Вьенский собор (пятнадцатый Вселенский), тот самый, который был отложен ради суда над тамплиерами. На открытии Папа заявил, что вопрос о тамплиерах — главное дело собора (да и было ясно, что двумя другими проблемами — организацией нового крестового похода или реформы Церкви — никто всерьез не занимается). На собор были официально приглашены тамплиеры, но, разумеется, никто не ждал, что они появятся. Когда перед отцами предстали семеро рядовых рыцарей и заявили, что готовы защищать орден, все были изумлены. Разумеется, под каким-то юридическим предлогом им выступать не разрешили. Однако, большинство прелатов (кроме французских) были настроены если не в пользу ордена, то, по крайней мере, в пользу справедливого разбирательства дела. Но до суда так и не дошло. 20 марта в город прибыл король Франции с огромной (вооруженной) свитой. 22 марта Папа подписал буллу Vox in excelso, ликвидировавшую орден. В булле Папа назвал тамплиеров “ненавистными французскому королю”, что было то ли верхом бесстыдства, то ли намеком на свою беспомощность. Тот же собор снял церковное отлучение с Вильгельма Ногаре.
За пределами Франции такой “суд” лишь укрепил недоверие к обвинениям против тамплиеров. Во Франции кто не верил — молчал. Из всех богословов Сорбонны только Жак де Терине посмел издать трактат “Против нечестивого запрета”, в котором доказывал, что, если бы даже тамплиеры и были виновны (что ему представлялось в высшей степени сомнительным), судили их несправедливо. Рассказывали (к сожалению, ошибочно), что десять кардиналов вернули Папе красные шляпы — символ своего чина — в знак протеста против его подхалимского поведения по отношению к французским властям3. Доминиканский богослов Пьер де ла Палю пришёл в инквизицию (французскую!) и заявил, что материалы процесса свидетельствуют: следует доверять тем тамплиерам, которые не признавались в ереси, а не тем, которые признавались, чтобы спасти свою жизнь. А ведь доминиканцы вообще недолюбливали тамплиеров (как, впрочем, и другие ордена), и инквизиция была доминиканским заведением. Палю рисковал жизнью. Данте сравнил суд над тамплиерами с судом над Христом, а Филиппа назвал “новейшим Пилатом”4
Судьба тамплиеров и их имущества
2 мая 1312 года буллой Ad providem имущество тамплиеров было передано ордену госпитальеров (с 16 века их обычно называют мальтийскими рыцарями). Исключение было сделано для земель на Иберийском полуострове: там арагонский король слишком боялся усиления госпитальеров и добился передачи земель ордену Калатравы. Король Португалии в 1319 году фактически лишь переименовал орден, да и то дал название, все из того же Бернара: Орден Милиции Иисуса Христа (Militia Iesu Christi). И эти переименованные тамплиеры активно участвовали в великих путешествиях и географических открытиях португальских королей. Во Франции и Англии земли тамплиеров еще несколько десятков лет находились во владении королей и знати, лишь постепенно — судом, а еще более взятками, фактически выкупом — госпитальеры добились получения этих земель. Французский король вообще считал, что имущество тамплиеров разве что покрывает расходы по проведению суда над ними. Что до людей, оставшихся в живых благодаря безоговорочному покаянию, им даже назначили пенсии (в Англии даже весьма неплохие). Правда, от них потребовали жить по монастырям, — ведь обеты тамплиеры принимали пожизненно. Между тем некоторые храмовники после уничтожения ордена вовсе не собирались идти в монастырь, не к тому они готовились. Кое-кто из них даже женился. — таковых вынудили расстаться с женами.
18 марта 1314 года: последняя казнь тамплиеров
18 марта 1314 года в Париже трое кардиналов возглавили суд над четырьми руководителями ордена Нищих Рыцарей. Двое из них — великий магистр Жак де Моле и прецептор Нормандии Жофруа де Шарни — вновь заявили, что не признают себя виновными, вновь потребовали суда у Папы. Суд прервался, не начавшись: парижский прево забрал двоих героев по приказу короля и в тот же день сжег их на островке Жаво на Сене, между королевским садом и храмом августинцев — тех самых каноников, в подражание которым был основан орден. Сожгли, между прочим, не удушив, как это обычно делалось — то есть, самым жестоким образом. Никакого приговора никакой — ни церковный, ни светский — суд не выносил вообще. Все делалось в такой спешке, что сожгли рыцарей на земле, принадлежавшей не королю, а монахам Сен-Жермен-де-Пре, из-за чего потом долго тянулось судебное разбирательство.
Смерть рыцари приняли героически. 20 апреля того же года умер папа Климент V. 29 ноября погиб на охоте от клыков кабана король Филипп Красивый. Разумеется, стали говорить, что великий магистр призвал своих врагов предстать с ним на суд Божий в течение года, даже писать, что он умер “точно в срок”, предсказанный де Моле. На самом деле, и о “заклятии” известно лишь из поздней легенды, и никаких “точных” сроков даже эта легенда не называла5. Двое тамплиеров, 18 марта признавшие себя виновными, получили пожизненное заключение.
