Богочеловеческая комедия
XV век: Ян Гус о духовенстве
Ян Гус написал, размышляя над проблемой действительности таинств, совершаемых недостойным священником:
"Каждый настоящий христианин - священник, но не каждый священник - настоящий христианин".
В России принято иллюстрировать самое распространённое нарушение правил логического мышления (об исключённом третьем) схожей фразой: "Каждая селёдка рыба, но не каждая рыба - селёдка".
Начиная с XII века в Западной Европе споры о том, что такое Церковь, как совмещается единство Церкви с существованием разных христианских движений, святость Церкви с порочность отдельных членов Церкви и т.п. Фома Аквинат, не говоря уже о менее могучих умах, такие великолепные и точные вещи написал о единстве Церкви, - а споры продолжались. XV век - это апогей таких споров. В предыдущем столетии спор шёл в основном внутри церковной и светской номенклатуры, в следующем - XVI - столетии спор спустился ниже головы, а вот пятнадцатое столетие это золотая середина. Уже спорят, ещё не воюют.
Чтение всех этих утончённых рассуждений о Церкви порождает странное чувство, хорошо знакомое всем, кто интересуется Средневековьем. Блестящие мысли были абсолютно оторваны от реальности. Как многолетняя дискуссия о значении "дара Константина" - хорошо было для Церкви или нет, что император даровал ей целое государство. Мнения были высказаны умнейшие, а дара-то вовсе и не было. Беспредметный спор. Точно так же с единством Церкви.
Таким же был спор о Церкви - споры были, но Церкви-то почти не было. Нельзя же считать Церковью принудительно насаждаемую идеологию, даже, если идеология насаждалась в течение тысячи лет. Пусть большинство европейцев XV века считали себя членами Церкви - цена этому "считанию" нулевая, потому что они никогда не имели выбора.
Это можно сравнить с гомофобными обществами, где вроде бы нет людей с однополыми предпочтениями, но лишь потому, что с момента рождения и постоянно, до самой смерти общество подавляет в человеке мысль о возможности таких предпочтений. Это что - этнологам известны общества, в которых людей с детства приучали к мысли о том, что они должны быть принесены в жертву, и - не бежали, а шли на заклание. В конце концов, наше общество не так уж далеко от этого, ведь воспитание солдата есть вытравливание из человека совершенно естественного отвращения к убийству себе подобного. Успешно вытраливаем!
Церковь в современном мире, конечно, уже здоровее - во всяком случае, в европейских странах. Общество с детства никого не зомбирует, хотя родителям это не запрещают. Конечно, есть ещё отдельные России, где зомбирование всё-таки есть, и промывание мозгов есть, хотя более тонкое, дисперсное, чем в эпоху атеистославия. Но зачем же губить позвоночник, глядя в разное, а не основное. Основное - на Западе, где уж если верующий, так верующий от себя, а не от традиции. Что не исключает промывания мозгов, но всё же любой эмиш осведомлён о возможности иной жизни. В XV веке такой осведомлённости не было.
Не было Церкви - или, точнее, было крайне мало - в ту эпоху и ещё в одном смысле. "Всякий настоящий христианин - священник" звучит красиво, но красота эта дутая, потому что это эпоха клерикализма, когда реально священники и вообще духовенство превратились в подобие рабовладельцев, а верующие - в бесправных рабов (во всяком случае, в вопросах веры). Уж очень была велика разница в объёме полномочий. Вавилонским жрецам такое и не снилось! Так оно во многом и сегодня остаётся. И дело не в том. чтобы сделать церковную жизнь демократичнее, нашпиговав выборами, или, как у мормонов, объявить всех совершеннолетних членов Церкви священниками (впрочем, не вполне "всех" - женщины-то у демократичных мормонов в таком положении... малоинтересном...).
Дело в другом: нельзя вполне быть настоящим христианином, если ты несвободен за пределами своего христианства. В конце концов, Церковь - интеграл всей жизни человека, и если эта жизнь рабская или хотя бы мещанская, то какое уж тут священство и тыр-пыр. Вон, у рабов - негров или индейцев - были свои церкви. У кого тайные, у кого - как в иезуитских совхозах Латинской Америки - явные. Только очень деформируется личность в хижине дяди Тома, иначе бы Мартин Лютер Кинг был бы неправ. А он прав - свобода это отличный сон и тяжёлая явь, но всё же лучше сделать сон явью.
Конечно, это не означает, что нет Церкви помимо свободы. Слава Богу, есть! Но, конечно, малость перекошенная и надо иметь отвес, чтобы этот перекос замечать и пытаться исправить. Исправить, а не выкинуть. А то много в современном мире христиан, которые исповедуют принцип Гуса - нельзя ходить к недостойному священнику на исповедь и литургию. Не потому, добавлял поспешно Гус (что его не спасло от сожжения), что эта исповедь и литургия фальшивые. Они настоящие, и благодать там настоящая, и всякое такое, но - лучше не ходить. Пусть у почтальона для меня посылка, я пока не буду её получать. Проблема в том, что всякий настоящий христианин - почтальон, но не всякий почтальон - христианин. Священник, может, и селёдка, но Церковь - не бочка. Это как раз одно из главных условий святости Церкви - можно быть вестником Божиим и делателем Божьего дела и без Бога. Главное, не роняй посылку на ногу ближнему! Бог уцелеет, а ближний - ох, по-разному это бывает...
