|
Устав преп. Корнилия.
Корнилий Комельский (р. 1455 - 1537). Юноша из рода ростовских бояр Крюковых, которые обеднели и поблекли вместе с родным
городом, когда тот был подмят Москвой. Наиболее инициативные из Крюковых перебрались в Москву, дядя Корнилия Лукьян сумел
дослужиться до дьяка при дворе великой княгини, сам Федор воспитывался у дяди и был зачислен в царицыны придворные. В 1475
году Лукьян, состарившись, постригся в монахи в Кирилло-Белозерском монастыре, что было, в общем, не чем-то исключительным;
в обители этой, как и в Троице-Сергиевой, предпочитали постригаться аристократы, желавшие сохранить кое-что из прежней своей
жизни, прежде всего — привилегированность, отличие от других. Корнилий постригся вместе с дядей, и разница в возрасте здесь
обозначала, видимо, разницу и в духовном устремлении. Старик искал покоя, юноша — святости. В своем духовном завещании,
написанном полвека спустя, Корнилий призывал “жить в совершенном согласии, не извиняясь тем, что будто бы невозможно ныне
следовать по стопам святых отец. Если мы и немощны, довольно уже и того, что хотим последовать, хотя и не можем с ними сравниться”.
Жизнь в Кириллове той эпохи могла остудить всяческий энтузиазм своими соблазнами, но Корнилий, видимо, был не только энтузиастом.
Через семь пребывания на самых тяжелых послушаниях в среде, которая беспокоилась в основном о своем тщеславии, он не разочаровался
в монашеской жизни, наоборот: убедил своего младшего брата Акинфа тоже стать монахом. прошло еще несколько лет, и Корнилий,
наконец, позволил себе покинуть монастырь. Само долгое время, которое он тут провел, доказывало ему самому, что он мог бы
и остаться, не испытывая озлобления и недовольства, что он уходит не от чего-то, а навстречу своей непростой доле в Царстве
Христовом. Вся дальнейшая жизнь Корнилия была странствием: он побывал в Новгороде, был обласкан тамошним архиепископом Геннадием,
но все же пошел дальше от этой ласки. Поселился было в тверской земле у Савватиевой пустыни, но и тут не дали ему уединения.
В 1497 он нашел в высшей степени уединенное место, с заброшенной, как ему показалось, избушкой. Это оказалась запасная база
разбойников, которые через некоторое время пришли и чрезвычайно изумились, найдя место занятым, окрестности окультуренными.
Впрочем, разбойники не причинили Корнилию вреда. В 1501 г. вокруг него собралось уже несколько учеников, и была поставлена
церковь во имя Введение, Корнилий был рукоположен во священника и определен настоятелем. После этого его дотоле тихая жизнь,
в которой лишь он сам определял меру приключений, закончилась. Бог словно отнял руку, защищавшую монаха: то на него напали
разбойники и избили до полусмерти, то на него рухнуло в совершенно безветренную погоду дерево, то он упал со сруба новой
кельи и расшиб голову. Никаких сверхъестественных совпадений, которые бы оградили его от неприятностей, не совершалось.
Корнилий принял это все как должное и продолжал создавать монастырь, сочетая довольно жесткий надзор над дисциплиной в духе
преп. Иосифа Волоцкого, хозяйственную деятельность, позволявшую кормить голодающих в тяжелую годину, с постоянной устремленностью
к духовной нищете и кротости в духе преп. Нила Сорского. В 1515 освятили новую церковь. Но главная беда обрушилась на Корнилия
от учеников в 1529 году: поднялся ропот, тот глухой и беспредметный ропот хорошо замаскировавшегося самолюбия, который страшнее
любой бури. Корнилий, как задолго перед ним Сергий Радонежский, поступил просто: ушел верст за семьдесят и основал новый
монастырь. Братия просили вернуться, он отказался. Узнал о его уходе царь, просил вернуться — Корнилий не послушался даже
царя. Лишь в 1531 г. царь буквально вынудил преподобного к возвращению (лишь на этом условии соглашался дать разрешение
на строительство церкви второму монастырю). Но уже через короткое время святой опять покинул монастырь и ушел в затвор в
Кириллове монастыре. Ему оказалось легче вернуться к тому, что он некогда отверг, чем жить среди предавшей его общины (в
которой были и верные ему люди, прославленные впоследствии святые, но не они, а масса верховодила, как и положено наглости
над смирением). Боясь царского гнева, монахи все же уговорили старца вернуться, но он продолжал жить затворником, встречаясь
лишь с близкими учениками, и вскоре умер. Память 19 мая/1 июня.
*
|
