«Даже кошка может глядеть на короля». В оригинале, разумеется, никакой «кошки» и никакого «даже». «Кот глядит на короля», «a cat male looke on a king» - так в 1546 году цитируется эта поговорка в поэме Джона Хейвуда. Вся разница между «парламентом» и «думой» в отсутствии «может». Дума – «может» принимать законы, а парламент просто принимает законы.
Как это бывает, пословица изначально была вроде ножниц, у неё была вторая половина: «И Господь видит не дальше оленя» («a swaynes eye hath as high a reach as a Lords looke», 1590 год). Опять, буквальный перевод звучал бы: «Олень видит так же далеко, как Господь», но русский язык этому отчаянно сопротивляется. Не может ведь олень глядеть до концов вселенной? А для англичанина даже 1590 года, уже видевшего отрубленную голову Марии Стюарт, и король, и Бог, - не важнее кота и оленя.
Впрочем, если уж быть до конца точным, англичанин не опускает короля и Бога до уровня животных, а подымает животных до короля и Бога. Не «даже кот», а Сам Кот, Его Величество Кот. Разумеется, к любому британцу это тоже относится. Это у древних египтян кот – священен, а человек – скотина, у англичанина же полное равенство, причём по верхней планке, а не по нижней, как в совсем другой стране.
Кот – король, но и человек – король, а король – человек, почему его и ценят. Страна победившего нонконформизма. Никто не под кого не ложится, никто не потупляет взор. Недаром именно англичанин Рональд Кидд отчеканил:
«Конформист вливается, нонконформист влияет» («Conformity means absorption; independence means influence»).
Кидд одновременно пастор у пятидесятников и у англикан, а ещё профессор в одном канадском университете, и не потому, что он конформист и подделывается под кого угодно, лишь бы заработать, а потому что и англикане, и пятидесятники, и университеты ценят нонконформизм. Во всяком случае, английские (включая Канаду, где живёт Кидд). Священнослужителей-конформистов и профессоров конформистов ценят совсем в другой стране.
Кидд предельно точен, что характерно для нонконформизма и неприемлемо для конформизма. Он не утверждает, что конформизм – тупиковый путь развития. Конформизм очень часто означает комфорт, довольство, карьеру. Иначе бы никто не записывался в конформисты! Абсорбция, которой подвергается соглашатель, часто есть путь к победе и, более того, к свободе. К настоящей свободе – «свободе для». Все деспоты и тираны – конформисты, они растворились в толпе настолько, что их вынесло вверх как гребешки морских волн вздымают к небу пену. Конформист и оправдывает свое решение тем, что сможет сделать много добра, даже если не станет деспотом, а уж если станет, так использует свободу быть деспотом для такого массового производства добра, что мало не покажется. Разумеется, при этом понятие «добра» становится предельно расплывчатым – и Освенцим в Польше, и Хиросима в Японии, и целые архипелаги в совсем другой стране.
Если кот – символ конформизма, то символ нонконформизма – пёс. Разумеется, мужской род здесь лишь дань традиции, бывают и конформистки, и нонконформистки, «кошки» и «собаки». Кобель – символ сексуального конформизма, кобелирующий безусловно растворяется в женской стихии или, по крайней мере, жаждет такого растворения. Политический конформизм идеально символизируется немецкой овчаркой, которая, к огромному сожалению, на сегодняшний день больше распространена (и больше сторожит людей) не в какой-то неметчине, а в совсем другой стране.
Конечно, собака – лишь символ, она не виновата, что хозяину нравится конформизм, нравится преданность без выбора, любовь без слов, услужливость без условий. Было бы интересно выяснить, предпочитают ли конформисты держать собак или, работая на дешёвом контрасте, заводят кошек. Чтобы глядя на кота, удовлетворённо говорить: «Благодарю тебя, Господи, что я не таков, как этот кот».
Английские поговорки не утверждают, что конформисты предпочитают кошек, но ясно говорят, что нонконформисты предпочитают собак. Несчастные животные при этом служат входным тестом: «Любишь меня, люби и моего пса!». «He that lovyeth me lovyeth my hound», зафиксировано в 1500 году, на 40 лет раньше поговорки про кота. Неужели хозяин собаки полагает, что его четвероногого друга, объединяющего в себе Санчо Пансу и Россинанта, по определению трудно любить? Нет, трудно любить не собаку, а чужую собаку, то есть, сократив одинаковые члены уравнения, трудно любить чужое.
Нонконформист знает, что отчуждение существует, что чужая душа потёмки (в лучшем случае, в худшем – тьма кромешная). Аналогичная русская пословица – «Любовь зла, полюбишь и козла». Более того: только козла и стоит любить – вонючего, бодающегося, упрямого. Бывают выхолощенные, кастрированные козлы – в старину их (как и кастрированных ослов или баранов) называли «мудак». Таковых любить нетрудно, они не бодаются, но и проку от них - как от конформиста на диспуте о политике. Так что «любишь меня, люби и моего пса» означает «люби во мне собаку – причём собаку чужую, которая не будет выполнять все твои желания, а будет тебе когда могучим кобелем, а когда моськой, когда сенбернаром, а когда бульдогом». Нонконформиста тяжело любить, но конформиста любить – бессмыслица и нарциссизм. Лучше любить прямо оригинал конформиста – то есть, самого себя.
Кидд предельно точен и в описании нонконконформизма. «Влияет». Не более, что в данном случае важнее, чем «не менее». Во всяком случае, в русском языке «влияние» имеет какое-то преувеличенное значение. «Влиятельная особа» - псевдоним деспота. «Агент влияния» - псевдоним шпиона. Уже нужно сажать, но ещё не можно. Тебя посадят, а ты влияй на окружающих и они преобразятся! Влияй в одиночке, влияй на кресте, влияй из гроба – и тысячи вокруг тебя спасутся!
Нет уж – кошка может смотреть на короля, может влиять на короля, но король останется королём, а кошка – кошкой. Скорее уж, умный король преображает нонконформистов, но никак не наоборот. Сколько было деспотий, умело приручавших конконформистов. Конечно, не всех, иначе бы деспотия перестала быть деспотией, но один нонконформист на сто конформистов очень безобидная пропорция. Эстетический же эффект (а в деспотиях эстетика заменяет упразднённую политику) очень велик. Разное впечатление производит какой-нибудь Каин XVIII, у которого в тронной зале лабрадоры и будьдоги, и Каин XIX, у которого рядом с троном специальное креслице для кошки, в парламенте на пятьсот пуделей парочка бойцовых котов, символизирующая свободу дискуссии, и на улице сотня тысяч кошачьих – на 15 миллионов собак. Впрочем, прирученный нонконформист подобен собаке в кошачьей шкуре. Возмущённо мяучит, но время от времени раз – и лизнёт хозяина в лицо или другое подвернувшееся место. Да и большинство собак слишком велики, чтобы целиком уместиться в кошачьей шкуре – в отличие от волков, которые в целом меньше баранов.
Нонконформисты появились в Англии в 1662 году, когда появился закон об Униформности – так сперва назывался конформизм. Речь шла о религиозном конформизме – всем молиться по одинаковой форме. И эти люди смеялись над старообрядцами, не принявшими аналогичной «реформы патриарха Никона» 1652 года! Своя своих не познаша. Другое дело, что британский нонконформизм не побоялся быть нонконформизмом по отношению к самому себе – и в результате ушёл от озабоченности словами молитв и озаботился сутью, а суть любой молитвы – свобода. Вот тогда нонконформизм и познаёт свои пределы, потому что «влиять», «быть нонконформистом» - это даже не старт. Человек есть обезьяна, идущая по водам свободы. Мало не провалиться в болото рабства, мало прочно сидеть или лежать на берегу, чтобы встать на путь очеловечивания. Да и тогда – какое уж тут влияние… Живём не ради влияния, а ради жизни, и надо быть готовым к тому, что быть нонконформистом и вообще человеком означает быть в клетке, вокруг которой столпились обезьяны, отнюдь не собирающиеся поддаваться какому-либо влиянию… Большинство издевается, меньшинство умиляется, какие-то даже восхищаются, но все предпочитают оставаться по ту сторону решётки.
В 1689 году, многие нонконформисты превратились в диссидентов («дисссентеров»), потом были ещё многие и многие превращения, пока, наконец, не появился просто человек, частное лицо, свободное и от подчинения, и от господства. Не кот и не король, - таково большинство населения современной Англии и многих других стран, а где страны совсем другие, там было бы недурно повторить этот путь. Конечно, деспоты и их конформисты заявят, что нонконформизм – всего лишь конформизм по отношению к свободе, к Англии, к кошкам. Что ж, пусть сами попробуют, так ли это. Для кого-то путь к свободе начинается с провозглашения себя рабом свободы – и Бог в помощь!
