XVII ВЕК: ТРИО РАЗУМА, ЛЮБВИ И СЕКСА
Семнадцатый век (и восемнадцатый) в учебники вошли как эпоха Просвещения и разума. Если бы не Мольер, который продолжает читаться, этому можно было бы поверить. Между тем, своеобразие XVII столетия не в том, что он "освободил разум от Церкви", изобрёл первый компьютер и попытался человека превратить в компьютер.
Семнадцатый век, скорее, открыл секс и первым попытался соединить разум, секс и любовь. В этом смысле его лучший символ - труба Галилея, и осуждение Галилея было попыткой оскопления не разума, а человека в целом.
Сознание человека до этого столетия, в течение тысячелетий, было глубоко расколотым. Секса в Средние века не было ещё больше, чем в советской России. Барокко открыло именно секс и предъявило его людям с гордостью первооткрывателя. Предъявило не в порнографии - порнография XVII столетия так же вторична к художественному мейнстриму и даже антиэстетична, как порнография любого другого времени. Сексуально именно "официальное" барокко - то, которое бурным потоком залило дворцы и церкви. Оргазм под именем экстаза - и это не плохо и не хорошо, это факт.
Если бы XVII век был веком одного барокко, одного оргазма, это был бы кошмар, но он ведь был ещё и веком классицизма. Порознь оба явления кошмарны - как кошмарен мир, из которого изъяли секс, и кошмарен мир, состоящий из одного секса. Мир из одного рассудка и мир безрассудный. В этом смысле барочная пена в древних романских церквах не такая уж дикая, - в каком-то смысле, она заняла приготовленное для неё место. Так пышное платье невесты не смотрится "дико" на теле невесты. Другое дело, что носить его постоянно было бы странно.
Семнадцатое столетие в наибольшей степени (следующему веку досталось подчищать концы) создаёт роман как эпос частного человека, в котором Святой Грааль - это другой частный человек. Средневековое отношение к Святому Граалю изначально порочно тем, что в святыне видится орудие власти, награда, но - не жизнь. Человек нашёл Святой Грааль - и что? Преклонить перед ним колена и бесконечно молиться, как перед Чашей со Святыми дарами? А как насчёт пить из этой Чаши, по призыву Христа? Вовсе не случайно у истоков Нового времени - борьба гуситов за Чашу. Это и борьба за Другого. Зачем есть другой человек? Чтобы перед ним преклоняться, чтобы ему прислуживать, или - чтобы с ним, извините за выражение, спать, чтобы с ним пить, есть, веселиться и, last not least, разговаривать, - в целом, общаться?
Либертинаж XVII века помогает нащупать материальную подоснову происходящего синтеза рассудка, любви и секса. Бесконечные победы (вполне средневековый эвфемизм для обозначения оргазма) Дон Жуана возможны благодаря его дару расплачиваться обаянием там, где другие платят деньгами. Аристократическое презрение к деньгам - презрение прегнусное, потому что аристократ, сидевший на острие меча, бесконечно подлее того, кто сидит на мешке с золотом. Меч - превосходный фаллический символ, но скверный фаллоимитатор, а ведь к такой имитации и сводились все средневековые разговоры о любви. Уже упомянутый телескоп Галилея и тот лучше, а столбик монет ещё лучше. Потому что лишь буржуа знает цену деньгам, он их не мистифицирует, он им не поклоняется, он над ними господствует, а не деньги над ним. Буржуа ближе всего к понятию "нищий духом", потому что деньги для него лишь средство.
БСЭ - извините - говорит о романе - а семнадцатый век для романа как роды для человека, переход из одного качества в другое - неожиданно трезво, лишь в конце пуская марксистского петуха:
"Роман - эпос нового времени; в отличие от народного эпоса, где индивид и народная душа нераздельны, в романе жизнь личности и общественная жизнь предстают как относительно самостоятельные; но «частная», внутренняя жизнь индивида раскрывается в нем «эпопейно», т. е. с выявлением ее общезначимого и общественного смысла. Типичная романная ситуация - столкновение в герое нравственного и человеческого (личностного) с природной и социальной необходимостью".
Марксизм тут - в появлении какой-то "природной и социальной необходимости" там, где должно стоять "другой индивид". Подлинно великое, единственно значимое - не поиск святыни, не обретение рая, не завоевание Иерусалима, а общение с другим. Ничего мучительнее и прекраснее быть не может, пиши "другой" хоть с большой, хоть с маленькой буквы.
