Богочеловеческая комедия
1769 год: антиклерикализм как громоотвод на полицейском государстве
25 августа 1769 году Эфраим Лессинг писал другу в Пруссию:
«Не говорите мне ничего о Вашей берлинской свободе мыслить и писать. Она сводится только и единственно к свободе распространять сколько влезет глупости против религии. Приличный человек быстро устыдится пользоваться такой свободой... Пусть у Вас в Берлине появится кто-нибудь, кто захочет возвысить голос в защиту прав подданных против эксплуатации и деспотизма... и Вы скоро узнаете на опыте, какая страна по сей день в Европе самая рабская» (Цит. по: Биберштайн, 27).
Лессинг, разумеется, не был клерикалом. Просто антиклерикализм иногда (возможно, всегда) – невроз, компенсация, отыгрывание на псаре, когда царя боятся тронуть. Таков и современный русский антиклерикализм. Ругают деспотизм за то, что свечку держит не в той руке, но не смеют ругать деспотизм за взрывание собственных подданных, за калечение Чечни, а уж завоеванию части Грузии прямо радуются. Понятно, почему власть терпит обличения антиклерикалов с уникальной для неё кротостью. Подмена главного третьестепенным совершилась, имитация свободы удалась, церковным лакеям дано понять, что сейчас они приближённые, но завтра могут вновь стать отдалёнными.
Полицейское государство XVIII века, разумеется, было – в отличие от Российского полицейского государства – правовым. Независимость у судов была – но в строго определённой степени, пока речь не заходила о «политике». В этом смысл большевики, включая Путина, точно воспроизвели иерархию прусского деспотизма. Как соотносятся разные ценности, превосходно выразил каноник Фульдского собора Филип Антон фон Бибр в 1786 году:
«Божественность Иисуса можно ставить под сомнение, отрицание непогрешимости кабинета какого-нибудь мелкого султанчика считается государственной изменой» (Цит. по Биберштайн, 255-256).
Некоторое усовершенствование, сделавшее деспотизм гибче: в современной России деспот претендует на внесистемное положение. Для этого он демонстративно и постоянно крайне резко критикует собственных визирей. Конечно, это не оригинально – так же дистанцировались от своих «уст», «ушей» и «рук» султаны и цари.
