БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
Вячеслав Демидов (род. 1899), Владимир Залесский (род. 30.7.1881, Смоленск), Сергей Мясоедов (род. 1888), Вадим Пивоваров (род. 1900, Смоленск) (расстреляны 2 октября/19 сентября 1922 года в Смоленске).
О Владимире Залесском и суде над ним и другими верующими оставила воспоминания его сестра, Мария Мирчинк (1887-1978).
Опубликованы воспоминания были в 1998 году одновременно в двух журналах. Написаны воспоминания не позднее 1965 года, когда умер упоминающийся в них как живой Давид Заславский. Мария Минчик – палеонтолог, её муж был выдающимся геологом, которого даже без суда уморили голодом в тюрьме в 1942 году после года заключения.
Залесский (большевики сделали его главным обвиняемым по делу) и другие не фигурируют в списках новомучеников у нынешних православных, как кремлёвских, наследников «красных», так и у эмигрантских, наследников «белых». Самое простое объяснение – они миряне. 2 октября, указано в календаре Московской Патриархии, было расстреляно в разные годы три группы верующих – и каждая группа обозначена именем «священномученика», представителя духовенства, который в эту группу входил.
В Смоленске, когда выносили приговор, освободили и признали невиновными как раз местного епископа. Почему? Естественно предположить, что епископ (Филипп Ставицкий) пошёл на какую-то сделку со следствием, согласился выполнять указания большевиков. Действительно, на суде владыка выступил с похвалой большевикам: «Верующие поступили неправильно. … большевики идут к христианской цели путем, который правильнее. Они, как и христиане, стремятся к равенству и общему благу».
Вскоре после освобождения Ставицкий примкнул к обновленческому движению. Потом, правда, он вернулся к «тихоновцам» и не выступал против курса на служение кремлёвской номенклатуре. Его, правда, несколько раз арестовывали и ссылали, но ведь и обновленцев репрессировали, и большевиков. Умер он епископом Астраханским.
Есть, скорее всего, и более глубокая причина. На неё указывает примечание издателей мемуара в вестнике Свято-Тихоновского университета: «Документ интересен как отклик человека, непосредственно не связанного с церковной средой». И сестра Залесского, и все четверо расстрелянных кажутся энтузиастам православия «не церковной средой». Примечательно, что «церковная среда» об этих расстрелянных никаких воспоминаний не оставила вообще.
Что же такого «нецерковного» в этих людях? Только ли то, что Церковь для ханжей отождествляется с духовенством? Мирянин – всего лишь «массовка», не имеющая права голоса, скучная, безликая (а если не такая, то плохо). Мария Мирчинк сама писала, что её брат был приглашён в Смоленский собор наладить отопление, но обратились к нему потому, что знали – он «религиозный человек». Не более. На суде Залесский говорил о своей вере, это производило фурор. Религиозный, верующий, но – не «церковный», то есть, не ходящий каждое воскресенье в церковь, не вычитывающий молитв по полчаса утром и вечером. Остальные расстрелянные тоже были осуждены не за набожность, а за «антисоветчину». Пивоваров назвал большевиков тиграми. Мясоедов всего лишь прочёл эти слова, его осудили вообще за то, что он был племянником полковника и сам был офицером, как и Демидов, который имел ещё смелость сказать, что церковные ценности конфискуют не ради помощи голодающим.
Однако, есть и ещё более глубокая причина. У Залесского были свои взгляды – вполне 
соответствующие тому, что называлось «интеллигентностью». Он был убеждённым противником самодержавия – а православные и тогда, и в наши дни идеализировали монархию и уж точно не любили демократию. После октябрьской революции Залесский говорил:
«Теперь, когда власть отдана народу, надо все силы приложить для того, чтобы создать сильное и культурное государство; надо работать самоотверженно, потому что сейчас мы должны работать для всего народа».
Меньше всего и большевикам, и их противникам хотелось, чтобы власть была у народа. Работать на начальство, отвергаться себя ради начальства, помогать начальству быть сильным и богатым. А культура – вообще враг и «церковной среды», и антицерковной.
Различие идеалов проявлялось и в различии поведения. Для «церковной среды» важна форма – чтобы мученик шёл на казнь, благословляя палачей. А студент Пивоваров, которого не сразу убили, упал на землю и, извиваясь, проклинал своих убийц. Залесский сказал:
«Вашей советской власти я не хотел никакого зла, но если я сделал зло, пусть простят меня».
Э нет, с одной стороны – должен был хотеть советской власти зла, она же сатанинская, с другой – надо не просить прощения, а прощать. Такова изувеченная душа «кремлёвских православных», которые при большевиках ненавидели советскую власть тайком, а явно восхваляли её слащавыми голосами.
Дело Залесского и других обнаруживает все главные черты «совка», «советской власти». Это принципиальный цинизм. «Конституция написана только для дураков». Принципиальная ненависть к любой солидарности – всякие письма в защиту лишь сигнализировали большевикам, что Залесского точно нужно убить, потому что он популярен.
Впрочем, самое важное всё же ещё глубже. Залесский, подчёркивала его сестра, всю работу для собора сделал бесплатно.
«В жизни своей он был до предела честен, скромен и демократичен. Все свои силы, все свои знания он вкладывал в работу, желая этим способствовать восстановлению порядка и благосостояния своей родины. В чем же было его преступление?»
Да вот в честности и демократичности и состояло, и состоит, и будет состоять преступление интеллигента перед судом мещанского сознания, будь то мещанство религиозное или антирелигиозное.
«Очень строгий к себе, мой брат в жизни старался согласовываться с принципами строгой морали. Свои поступки он проверял, насколько они согласуются с теми нравственными правилами, к которым он стремился. Так, например, когда моему брату предложили место с более высоким окладом, он сомневался, не является ли пороком стараться улучшить свое материальное состояние; он советовался по этому поводу с архиереем и считал, что надо ограничивать свои потребности и довольствоваться тем, что имеешь».
Мирчинк не пишет, что ответил архиерей, а историк скажет, что менее всего епископы прокремлёвской Церкви склонны «ограничивать свои потребности».
«Довольствовать тем, что имеешь», стоит заметить, - из Евангелия (Лк. 3, 14). Ханжа прилагает к этому золотое правило этики и делает вывод, что надо стремиться убедить другого, чтобы и тот довольствовался тем, что имеет. Нормальный человек делает другой вывод: надо стремиться, чтобы другой человек имел всё, необходимое для жизни. Сам я могу радоваться своей нищете и своим болезням, но надо заботиться, чтобы другой не был нищим и больным.
Пожалуй, одно общее у сестры Залесского с «церковной средой» можно найти: антисемитизм. Она писала:
«Смоленские евреи говорили, когда узнали об аресте брата: «Ему надо было с нами в мире жить». Ведь большинство из них были подрядчиками, а поскольку он стоял во главе всей промышленности Западной области и мешал красть и не брал никаких взяток, он был бельмом на глазу».
Простой иррациональный бытовой антисемитизм. Впрочем, мемуар Залесской существует в двух вариантах, в одном этого бреда нет. Полезно помнить, что жила она в Голицыне, про «смоленских евреев» говорила, разумеется, с чужих слов.
Страхи (антисемитизм относится к их числу) бывают у всех, на поведение здорового человека не влияют ни страх перед евреями, ни страх перед пауками, ни страх перед темнотой или любой другой. Они – болезнь, не грех. А вот – грех в чистом виде. Представители современного казённого православия оправдывают предательство еп. Филиппа – его переход к «обновленцам». Оправдание заключается в одном слове – «вынужденно». Что ж, действительно – стал рабом Кремля, зато расстреляли не тебя, а другого. Зато окончил дни в покое и довольстве, в золотой клетке кремлёвского архирейства.
Гнилость этой логики – логики страха перед смертью – видна в том, как оправдывает вполне неверующий человек Давида Заславского, одного из двух кремлёвских пропагандистов, которые описывали смоленский процесс. Вторым был тёзка Распутина Григорий Рыклин, возглавлявший в самые страшные сталинские годы «Крокодил» и похороненный на Новодевичьем кладбище. (Залесский и другие расстрелянные похоронены в Катынском лесу). Тем не менее, его старший партнёр уникален тем, что накануне Октябрьской революции поливал грязью в газетах Ленина.
Заславский не только не был расстрелян, он даже ни разу не был арестован и умер в 1965 году. Травил Мандельштама, Пастернака, Шостаковича («Сумбур вместо музыки» - название именно его статьи). Поливал грязью Израиль. В.Жук в «Международной еврейской газете» в 2009 году так его оправдывал:
«Не знаю, участвовал Д. Заславский в неблаговидных статьях, инспирированных Сталиным, по убеждению или нет, но в любом случае ни он, ни кто-нибудь другой из журналистов не могли отказаться от выполнения сталинских заданий. Иначе они были бы самоубийцами. Получается, что когда сейчас судят Заславского, забывают, какое время было на дворе».
Формулы ужасны тем, что они абсолютно типовые. Не предавать – самоубийство. Быть порядочным – забыть, какое время на дворе.
А время всегда одно – время быть человеком. Только у дворовых время - "на дворе", у свободного человека время - в сердце.
См. мемуар Мирчинк.
