|
Алексий Ивановский (1886, д. Каурчиха Юрьевецкого у. Костромской губ. - 1937). Алексей Иванович Ворошин родился в крестьянской
семье недалеко от мест, где подвизался Симон Юрьевецкий, отец его был старостой в храме. Когда подошло время
женить парня, обнаружилось, что в его душе христианство заняло больше места, чем это было принято у крестьян.
К примеру, всюду и всегда считались нормальные молодёжные “посиделки”, когда в избе собирались юноши и девушки,
пели песни, веселились. Это была практически единственная возможность провести досуг, выбрать себе невесту.
Ничего развратного на этих посиделках не происходило, Церковь их не осуждала, хотя они и походили более на дискотеку,
чем на всенощное бдение. Алексей потребовал от невесты, с которой уже обручился, не ходить на посиделки. Девушка
отказалась, скорее всего, чтобы сразу показать будущему мужу, что не будет потакать неоправданным прихотям,
идущим против обычая. Тогда Алексей поступил послушником в монастырь, провёл здесь год. Однако, и отсюда ушёл.
В год, когда произошла революция, он построил себе на огороде хижину-келью и жил здесь, отдавая молитве все
время, свободное от крестьянского труда. Привычные пути — брак, монашество — он отверг.
В 1928 году стал юродивым: оставил свою келью, ночевал, где придётся, бродил по деревням, одетый в один и тот
же изодранный кафтан. Кто смеялся над ним, кто дарил ему одежду (он её тут же передаривал), кто подкармливал.
Как и на древнерусских юродивых, на него смотрели как на своеобразного предвестника каких-то протрясений, вещуна
чего-то страшного и необычного. Сохранились многочисленные рассказы о том, как он предсказывал великое разорение,
грянувшее под видом коллективизации: входил голым в дом — а хозяев затем раскулачивали, выгоняя раздетыми на
мороз; зашел в храм с горящей папиросой в зубах и в шапке — а затем этот храм пришли закрывать безбожники, не
снимая шапок, с папиросками. Однажды в ясный день он остановился посреди поля и, показывая на небо, серьезно
и громко сказал: “Ой, молитесь Богу! Ой, как загремит!” Мужики потом истолковали это как пророчество о финской
войне, хотя, возможно, имелось в виду и что-то более трагическое; стали ли они больше молиться Богу, неизвестно.
Юродивого арестовали, как арестовывали всех сколько-нибудь не серых людей. Сохранилось предание, что на допросе
его спросили: “Говорят, что ты святой, а ты что скажешь?” — “Ну, какой я святой. Я грешный, убогий человек”.
— “Правильно, у нас святых не сажают, святые преступлений не совершают. Если посадили, значит есть за что. Тебя
за что посадили?” — “Так Богу угодно”, — ответил блаженный, сменив вопрос “за что” на “зачем”. Он скончался
после пыток в тюремной больнице. В августе 1993 г. причислен к местночтимым святым, мощи покоятся в Введенском
женском монастыре в Иванове. Ист.: Дамаскин, 2, 329-340, с фотографией. Обретение мощей 12/25 сентября 1985
г.
|
