БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
1939 год: воскресение Даниила Хармса
Небольшая повесть Даниила Хармса «Старуха» по популярности близко не стояла к «Мастеру и Маргарите», да и не должна, а вот по смыслу – ровно о том же. О Боге и воскресении.
Слабое место повести – прямые рассуждение о Боге. Хармс чересчур откровенно говорит о Боге, и только наследственной атеистической слепоты можно объяснить объяснения повести, в которых Бог отсутствует. Отсутствует – это полбеды, так ведь иногда Бог Хармса приравнивается к Смерти.
Смерть в повести, конечно, заглавный герой. Старуха – смерть в классическом европейском виде, пиковая дама с костяной ногой и с часами без стрелок. Точнее, часы взяты из «Пиковой дамы» Пушкина и показывают те же «без четверти три». Стрелки вытянуты в прямую линию.
Похож на старуху второй персонаж повести – Сакердон Михайлович. Тоже костлявые ноги выглядывают. Однако, позвольте, обезьяна тоже похожа на человека, а сатану называли пересмешником (макакой) Божиим. Христа приняли за антихриста и распяли.
Пророк Даниил Иванович, надо отдать ему должное, сделал всё, что Бога не спутали со Смертью. Прежде всего, имя. «Сакердон» - от латинского «сакрум», «священный». Святой Михайлович. Архангел Михаил, вестимо, у входа в рай. Чего ещё надо? Чтобы как у Стругацких – Сафаоф Баалович Один?!
Впрочем, Хармс не постеснялся сочинить свой разговор с Богом о Его существовании. Он спрашивает у Сакердона, верует ли тот в Бога, и получает ответ:
«Неприлично спросить у человека пятьдесят рублей в долг, если вы видели, как он только что положил себе в карман двести. Его дело: дать вам деньги или отказать; и самый удобный и приятный способ отказа – это соврать, что денег нет. Вы же видели, что у того человека деньги есть, и тем самым лишили его возможности вам просто и приятно отказать. Вы лишили его права выбора, а это свинство. Это неприличный и бестактный поступок. И спросить человека: «Веруете ли в Бога?» – тоже поступок бестактный и неприличный».
Монолог восхитительный. Главной добродетелью, с точки зрения Творца, оказывается интеллигентность, а в интеллигентности главным оказывается тактичность.
Спустя некоторое время герой, действительно, одалживает деньги – но не пятьдесят рублей, а тридцать. Цифра вполне евангельская, хотя и рубли, не серебряники. Важнее другое: в чём прямой и буквальный смысл монолога Сакердона Михайловича?
Неприлично спрашивать, когда точно знаешь. Видел, что собеседник положил в карман деньги – не спрашивай про деньги. Не спрашивай, есть ли Бог, коли видишь, что у собеседника в кармане Бог. Разумеется, такое возможно только, если сам собеседник и есть Бог. Спрашивать Бога, верует ли Он в Бога, идиотизм. Бог не может Сам в Себя веровать. Или подтверждение нужно спрашивающему? Тогда это не идиотизм, а хамство.
Перед тобой высится Бог, а ты Его спрашиваешь, существует ли Он. Поступок, на который даже Иуда не решился. Когда после этого разговора герой просит одолжить ему тридцать денежных единиц, заверяя: «Я послезавтра получу», начинаешь подозревать, что послезавтра бухгалтерия синедриона обещала выплатить именно тридцать серебреников.
Старуха – смерть. Она убивает героя: по её приказанию он ложится на живот и утыкается лицом в пол. После чего его единственная задача – доказать, что он не убивал старуху. Он ведь и правду не убивал, да и никто не может убить смерть. Кроме, разумеется… Про кого это: «Смертию смерть поправ»? А про кого герой сочиняет рассказ?
«Это будет рассказ о чудотворце, который живёт в наше время и не творит чудес. Он знает, что он чудотворец и может сотворить любое чудо, но он этого не делает. Его выселяют из квартиры, он знает, что стоит ему только махнуть платком, и квартира останется за ним, но он не делает этого, он покорно съезжает с квартиры и живет за городом в сарае. Он может этот сарай превратить в прекрасный кирпичный дом, но он не делает этого, он продолжает жить в сарае и в конце концов умирает, не сделав за свою жизнь ни одного чуда».
Это не Христос? Не Иисус? Современный, конечно, Иисус. Две тысячи лет назад для свидетельства о силе Божией Иисус творил чудеса, а в наши дни – включая страшные дни Хармса – напротив, категорически нельзя творить чудес во имя Божие. Время творить чудеса и время категорически не творить чудеса. Не выводить людей из газовых камер и сталинских застенков. Не кормить умирающих от голода «раскулаченных». У современного Христа и древнего общее одно, главное: царь рождён не в царском дворе и умирает там, где неприлично умирать не только царю, но любому человеку. По Евангелию – пещера, по Хармсу, по Даниилу, по пророку – сарай. Ну, сарай и есть рукотворная пещера.
Хармс добился невероятного: завершил текст исповеданием веры в Пресвятую Троицу, но сделал это не пошло. Вот так буквально воспроизвести «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа» - и не режет уха, потому что вставлено в природу. Гусеница – символ преображения, не мёртвое, которое станет живым, а живого, которое станет иным живым, бесконечно другим живым, живым не ползающим по земле, а небесным. Здесь у Хармса – как и у многих лучших поэтов его поколения – влияние не Пушкина, а Уитмена. Природа и техника объединяются для прославления Творца.
«Поверни Господи колею живота моего,
// чтобы двинулся паровоз могущества моего».
Это Хармс – «Молитва перед сном 28 марта 1931 года в 7 часов вечера».
«Я пою продолженье Природы, пою продолжение славы,
// Я хвалю электрическим голосом, //
Потому что не вижу я несовершенства вселенной //
И не вижу причины бояться дурного исхода».
Но всё-таки лучше в оригинале:
«I say Nature continues, glory continues,
I praise with electric voice,
For I do not see one imperfection in the universe,
And I do not see one cause or result lamentable at last in the universe».
Это Уитмен – «Песнь на закате». Это здесь смерть, вместе с юностью, зрелостью и старостью, прославляется как «добро есть» и пояснено за что – «the superb vistas of death». Роскошные перспективы смерти – каково?
Нужно ли говорить, что и у Хармса повесть идёт от утра к закату? К закату-смерти? Что «смертию смерть поправ» Хармс обозначает «Я закатал старуху в толстую простыню». И приготовился из гусеницы стать бабочкой, из смертного бессмертным, благодаря Сакердона Михайловича за вечно расходящуюся перспективу.
