1970 ГОД: КАТАКОМБНАЯ ЦЕРКОВЬ В СЛОВАКИИ
История церковного сопротивления тоталитаризму в Словакии очень ярко показала, что истоки тоталитаризма глубже, чем коммунистическая идеология. Коммунизм лишь выявил то, что в менее ярком виде содержится в любом патриархальном обществе, во всех иерархиях, основанных на власти более, чем на общении.
Католичество сыграло свою роль в становлении чешского национального сознания XIX в., но это была очень скромная роль. С получения независимости роль Церкви стала неуклонно снижаться, и Чехия стала одной из самых малорелигиозных стран Европы. В 1948 г., когда в стране установилась коммунистическая диктатура, из 16 миллионов населения две трети считались католиками. В 1949 г. коммунисты создали для «лояльных» католиков организацию «Католическое действие». Папа ответил отлучением в адрес всех, кто сотрудничает с коммунистами. Власти ответили массовыми арестами духовенства. Архиеп. Пражский Иосиф Беран был взят под домашний арест. Найти такой компромисс с коммунистами, которого добился кардинал Вышинский в Польше, не удалось. Правительство по-сталинскому методу вело селекцию верующих, поощряя тех, кто начинал с ним сотрудничать, принимал советскую двуличность, формализм и пассивность как норму и церковной жизни.
Ватикан с 1951 г. одобрил практику нелегальных рукоположений и священников, и епископов без соблюдения обычных условий. Облегчённый порядок рукоположений уже прошёл «обкатку» в Мексике в 1920-е г. Идея заключалась в том, что каждый епископ мог рукоположить одного (и только одного) епископа, который бы мог его заменить в случае ареста. В Ватикане их назвали «uno nascosto, uno attivo» - «один скрытый, один активный». Эти «скрытые» епископы уже не имели права никого рукополагать. Документы не оформлялись.
Правительство репрессировало «катакомбников» (в Чехословакии бытовали выражения «скрытая церковь», «немая церковь», «подпольная церковь», «вторая линия»). Среди них был и священник Феликс Давидек (21.1.1921-18.8.1988), в 1950 г. создавший подпольную богословскую академию «Атенеум». В 1952 г. он был отправлен в тюрьму, из которой вышел в 1964 г. Его освободили на два года раньше, чем определено было приговором: коммунисты «смягчились». В 1965 г. они разрешили Берану уехать в Италию; на его место Ватикан поставил более лояльного к властям Франтишека Томашека.
Давидек сразу принялся создавать в родном Брно «Койнотес» - нелегальную церковную общину, которая бы служила образцом для существования в условиях репрессий. Вдохновлялся Давидек и решениями Второго Ватиканского собора, которые поощряли инициативу общинной жизни. Общине нужен был епископ, нужны были священники. Логично было бы, чтобы Давидек и стал епископом, но он не мог выехать за границу. Давидек выбрал кандидатом 29-летнего химика Яна Бляху, который в июле 1967 г. поехал на стажировку в ГДР. Здесь он встретился с епископом Аугсбурга Йозефом Штипфлем, которому показал рекомендательное письмо (на латыни) от Давидека. Штипфль подумал – и 12 июля рукоположил Бляху в священники, а 28 октября Бляху поставил в епископы словенский еп. Пётр Дубовский. На следующий день Бляха поставил в епископы Давидека. После смерти Давидека Бляха возглавил Койнотес.
Койнотес, однако, из-за конспирации не могла стать полноценной церковной общиной: чтобы избежать арестов, организация была разбита на автономные группы, друг о друге не знавшие. Больше всего знал «центр»: сам Давидек и его ближайшая сподвижница Людмила Яворова (р. 1932). Они познакомились после Второй мировой войны, когда Давидек был приходским священником, а Яворова – его прихожанкой. Теперь в её доме (или у её брата) Давидек обычно совершал мессы.
Поздним вечером 28 декабря 1970 г. Давидек рукоположил в священники Яворову – в присутствии своего брата Льва. Они втроём совершили мессу.
Давидек обосновывал рукоположение Яворовой аргументами разного уровня. Практически он считал, что это отличный конспиративный ход: коммунисты никогда не заподозрят в женщине – священника, они будут пропускать Яворову к заключённым монахиням и т.п. Это так и вышло. Теоретически он полагал, что запрет рукополагать женщин носит не догматический характер, что под действием Духа Святого место женщины в Церкви может быть изменено с подчинённого на равноправное. Он рукоположил ещё пятерых женщин, но лишь Яворова (и только в 1995 году) решилась заявить о своём священстве.
Давидек считал, что рукоположение женщин – часть того обновления Церкви, которое провозгласил Второй Ватиканский собор. Он писал:
«Сегодня человечество нуждается и буквально ожидает рукоположения женщин. Церковь не должна этому сопротивляться. … Общество нуждается в рукоположении женщин для освящения второй половины человечества. Мы видим, что нынешнее освящение мира недостаточно. Мы желаем всего лишь «consecratio mundi» - освящения всего мира».
Эти слова показывают ориентацию Давидека на «общество», «человечество», которое якобы чего-то «ждёт» от Церкви. В начале декабре 1970 г. он созвал «синод» - несколько десятков мирян и подпольных священников обсуждали вопрос о рукоположении женщин, и тайное голосование показало, что около половины одобрили идею.
Катакомбные католики враждебно относились к «лояльной» Церкви. В 1973 г. после очередного компромисса Ватикана с коммунистами, был рукоположен в епископы свящ. Иосиф Врана, глава про-коммунистической «Pacem In Terris». О нём шутили, что он благословляет не крестом, а серпом и молотом. Политическая полиция особенно усердно вербовала агентов среди духовенства: из 6000 патеров и пасторов 800 были осведомителями (газетные данные 1997 г.).
Катакомбная Церковь Давидека фактически существовала независимо от государственных католиков, в отличие от «катакомб» в Польше или Румынии. Давидек рукоположил более 150 священников, в том числе, несколько десятков женатых человек. Он поставил 15 епископов (известны имена только двоих). Однако, полного единства в Койнотесе не было, и еп. Ян Бляха не одобрял многих действий Давидека, в том числе, рукоположения женщин.
После падения коммунизма факт рукоположения женщин в священники, женатых мужчин в священники и епископы стал общеизвестен. Он вызвал огромный интерес общества: хотя, начиная с Павла VI, римские понтифики взяли курс на ликвидацию духа «аджорнаменто» и блокирование основных идей Второго Ватиканского собора, общество не стало более консервативным, напротив. То, что реально рукоположения женщин совершались, взбудоражило многих сторонников реформ, особенно среди католиков США и Германии. Чтобы дать им отпор, на Пятидесятницу 1994 г. папа Иоанн-Павел II выпустил апостольское послание «Ordinatio Sacerdotalis» (любопытно, что на Пятидесятницу – тем самым, харизматичности Давидека противопоставлялась «харизматичность» Войтылы).
Войтыла не провозгласил запрет женского священства догмой, но назвал этот обычай истиной, которой следует определённо придерживаться («tamquam definitive tenenda»). Впрочем, даже Ратцингер не счёл, что это послание – заявление Папы, обладающее безошибочностью «ex cathedra».
В ноябре 1995 г. Яворова дала своё первое интервью. Стало очевидно, что «катакомбная церковь» отнюдь не самораспустилась, а продолжает существовать, не отрицая официальной Церкви, но и не отказываясь от своей идентичности. Через полгода кардинал Мирослав Влк, глава Чешской Католической Церкви (сам рукоположенный в «катакомбах»), заявил, что подпольная Церковь прошла два периода: в 1950-1968 гг. было всего несколько подпольных епископов, которые согласовывали свои действия с Ватиканом, а вот потом Бляха и Давидек стали действовать автономно, нарушили условия, на которых им было позволено совершать таинства.
В сентябре 1997 г. кардинал Сильвестрини, глава Конгрегации Восточных Церквей, сообщил, что Папа решил судьбу 22 женатых римо-католических священников: им было разрешено перейти, сохранив своих жён, в греко-католический обряд. Все они прошли «условное рукоположение».
14 февраля 2000 г. кардинал Ратцингер от имени Конгрегации Вероучения издал заявление о судьбе катакомбного духовенства Чехии: все, даже те, кто был рукоположен в целибатном состоянии (а таких было большинство) обязаны были пройти «условное рукоположение». Решение абсурдное канонически, но оно позволяло, не упоминая женщин-священников, создать фильтр, обязательный и для них. Те, кто отказывался пройти перерукоположение, лишались права на совершение таинств. Женатые священники переводились из латинского обряда в греко-католический (таковых набралось 22 человека).
Заявление Ратцингера особенно злобно обрушилось на саму идею «катакомбной Церкви»: Название «подпольная Церковь» или «катакомбная Церковь», писал Ратцингер, «не оправдано. Фактически, люди, составляющие эту группу и претендующие на это название, принадлежат к гражданскомуобществу, организуют различные мероприятия, в том числе, благотворительные, которые сами по себе очень хороши и показывают, что их движение пользуется полной свободой. Их не преследуют, как христиан эпохи катакомб, они даже дают интервью средствам массовой информации». Вот так аукнулось Яворовой её интервью 1995 года, её поездка в США. Все таинства, совершаемые священниками «катакомбной Церкви» после 1989 г., были объявлены незаконными: «Фактически, те, кто отрицают авторитет Папы и Епископов, совершают таинства незаконно». Забавно, что это относится, конечно, и к православным «братьям» Ватикана. Только им об этом так явно не говорят.
Коммунизм пал, но патриархальное общество и Церковь, основанная на патриархальных представлениях о том, какими должны быть священники, какова «природа» мужчин и женщин, - эта Церковь осталась. Коммунизм, при всех его претензиях на освобождение женщин, действовал именно теми средствами, которые выработало патриархальное общество – насилием. Поэтому конфликт Церкви и коммунизма часто был конфликтом не двух идейных противников, а двух соперников на поле одной идеи.
Попытка реформ, предпринятая благодаря свободе, которую дал католикам Папа Иоанн XXIII, захлебнулась. Последовали полвека контрреформ, в результате которых Католическая Церковь постепенно вернулась к триумфалистской, авторитарной, централизованной модели – в то время, как мир в целом от этой модели уходил совсем в другом направлении. Безусловно, та нервозность и поспешность, без оглядки на собратьев по вере, которые наложили такой отпечаток на деятельность епископа Давидека, плохо его характеризуют. Но у него было хотя бы то оправдание, что он жил в условиях репрессий. Нервность же – пусть очень неспешная – с которой Ватикан сопротивлялся и сопротивляется хотя бы запуску механизмов, позволяющих обсуждать проблемы, не имеет даже такого оправдания и объясняется исключительно инерцией властолюбия.
См. Катакобмная церковь. Женское священство.
