Яков Кротов

ЗАЩИТИМ АМЕРИКУ - ЗАЩИТИМ РОССИЮ

Гебист Леонид Шебаршин (в путч 1991 г. исполнял обязанности главы КГБ) в православной газете "Русь державная" (№10, окт. 2001, с. 3) защищает ислам и вообще всякую реакцию.

"Что же такое фундаментализм? Это прежде всего всего консерватизм, попытка сохранить образ жизни, экономику традиционную, но не загонять народ в средневековье ... Я абсолютно не уверен, что именно бен Ладен виновен в терактах в Америке .. Не думаю, что подобную операцию могла организовать группа людей чужеземного происхождения, отличающихся по внешнему облику от коренных жителей ... Вполне вероятно, что Афганистан - это первый, показной этап. А дальше США будут наводить свой порядок в мире".

То есть, взрывы организовали ЦРУ? Заказчики -- те, кто хочет утвердить глобализм?

Аналогично Шебаршину муфтий Талгат Таджуддин объясняет 11 сентября: США сами выкормили бен Ладена. "Когда собака жиреет, она на хозяина бросается" (Труд, 14.11.2001).

Ресентимент проявляется в антиамериканизме, в самом существовании антиамериканизма как неспособности описать мир без оглядки на врага (неважно, вымышленного или реального). Можно защищать деспотизм как деспотизм. Карамзин защищал деспотизм так, Розанов.

Советские пропагандисты защищали диктатуру как диктатуру. Они привирали разве в том, что называли диктатуру - пролетарской. Ресентимента в этом не было. Он появился, когда диктатуру пролетариата стали называть социалистической демократией. Бывает лицемерие сильных, но это - лицемерие слабых. Правда, слабость эта результат собственного греха, и слабость эта смертельна опасна для тех, кто в её власти, но всё же это слабость.

После очередного поражения, очередного маленького, но судного дня, который так долго оттягивали, когда подведены итоги и вскрылось тщательно скрывавшее банкротство социалистическую демократию переименовывают в российскую демократию. Это очередное поражение, и градус озлобленности ещё более вырастает от невозможности сказать в полный голос: "Нет никакой демократии и не должно быть! Одна стая, один вожак, один вой!" Не пустят в Париж, а ненавидящие Париж и Нью-Йорк не могут без них прожить - не в стае же им наслаждаться жизнью. И в результате ресентимент крутится в порочном кругу: "Мы за бикмаки, но поскольку американские бигмаки - это пули, то мы будем делать особые, русские бигмаки - бомбы". Внятно сказать, что они против свободы, такие люди не могут. Слишком много вкусных западных возможностей маячит перед их мысленным взором, а главное - внутри недостаёт уверенности, что людоедство хорошо. Что не мешает людоедствовать, но мешает махать обглоданной костью ближнего перед лицом "западных наблюдателей".

А вот Чубайс, предельно цинично, как может говорить лишь миллионер, знающий, что никто не прорвётся к нему с возражениями, расшифровка его видеоинтервью:

«Не Западу судить. Мало что понимает в этом Запад. Мы занимались не сбором денег, а уничтожением коммунизма. Это разные задачи. С разной ценой. Мало кто понимает на Западе, что такое коммунизм на самом деле, и какую цену заплатила наша страна за это. Мало кто это понимает на Западе. Что такое приватизация для нормального западного профессора? Какого-нибудь Джеффри Сакса? Который пять раз менял свою позицию по этому поводу и докатился до того, что «отменить приватизацию и начать всё заново»? Для него с западными учебниками это – классический экономический процесс, в ходе которого оптимизируется затраты на то, чтобы в максимальной степени эффективно разместить активы, переданные государством в частные руки. А мы знали, что каждый проданный завод это гвоздь в крышку гроба коммунизма. Дорого, дёшево, бесплатно, с приплатой, - двадцатый вопрос. Двадцатый! А первый вопрос один: каждый появившийся частный собственник в России – это необратимость. Это не-об-ра-ти-мость! … Приватизация в России до… эээ… 1997 года вообще не была экономическим процессом. … Она решала главную задачу: остановить коммунизм. Мы её решили. Мы решили её полностью».

http://www.youtube.com/watch?v=Odk0GgLKPcY

Дискурс Чубайса лишь повторяет дискурс Бендера: «Вы, как представитель частного капитала, не можете остаться глухи к стонам родины».

Деспотизм хочет оставить за собой монополию на насилие, на антизападничество и пр. - почему уже у славянофилов были дурные отношения с царизмом, почему нынешний режим гнобит лимоновцев и опережающих власть нацистов. К сожалению, антизападничество власти - продолжение антизападничества населения. Это не только российская проблема. Россия и большинство её бывших колоний - часть Третьего мира, периферия, страдающая ресентиментом против той части мира, за счет которого она и живёт. Жили веками, помирали, не доживая до сорока, и были довольны - а теперь живут долго, кушают нефтедоллары и газодоллары, и ворчат.

Политические, церковные и мировоззренческие - три разные категории. Строить из них иерархию опасно, т.к. психология утверждает, что в человеке одновременно сосуществует множество иерархий, а не одна (психология даже не в силах все их сосчитать). Человек - не часы, а скорее часовой завод. Отношение к Западу может быть замаскировано церковными тезисами, но по сути оно - политическое сугубо. Отчасти картина запутана тем, что деспотизм хочет оставить за собой монополию на насилие, на антизападничество и пр. - почему уже у славянофилов были дурные отношения с царизмом, почему нынешний режим гнобит лимоновцев и опережающих власть нацистов. А так - картина ясная и скучная: Россия и White Russia - часть Третьего мира, периферия, страдающая ресентиментом против той части мира, за счет которого она и живёт. Жили веками, помирали, не доживая до сорока, и были довольны - а теперь живут долго, кушают нефтедоллары и газодоллары, и ворчат.

Нет, антизападничество (и его частный случай - антиамериканизм) решительно не интересны. Некоторый, слабый интерес - во всяком случае, для меня, поскольку это проблема, бок о бок с которой я живу, маленькая бородавка, но у ближнего - представляет антизападничество у тех интеллектуалов Третьего мира, которые не хотят выглядеть антизападниками. Такой антизападник пишет слово "западники" в кавычках, приписывая "западникам" какой-то совершенно вздорный и глупый взгляд на демократию и войны. Это - типичное антизападническое поведение, но это такое антизападничество, которое хочет выглядеть "настоящим западничеством". Это защита войны в Чечне, это защита путинского режима, - но защита, обёрнутая в самоотрицание: мол, это - зло, только наименьшее. Легче с открытым антизападником типа Штильмарка, потому что не нужно все время поверять его слова - они не обёрнуты ни во что. А вот Жириновский, Максим Соколов, да абсолютное большинство российских интеллектуалов - антизападники, обернутые кто в один, а кто и в несколько слоев маскировочной ткани. Причём маскируются не для других - для себя.

Вот в Америке тоже есть два "антиамериканизма". Один нормальный - например, антиамериканизм Воннегута, антиамериканизм демократов (не как политической партии, а как антагонистов истеблишмента). Это нормальная здоровая самокритика. Конструктивная. А есть антиамериканизм патологический - Чомский, к примеру. Иррациональный, непоследовательный, маскирующийся в собственных отражениях.

Да и "молчаливое большинство" западных людей - антизападники. Большинство жителей современного мира - не современны. Средневековье в сознании - это 90 процентов современности. В том-то и чудо Эразма, чудо Ньютона и многих других, что они буквально за уши вытянули человечество из г.... Но не до конца, конечно... Так, носик показался.

Антиамериканизм - частный случай антизападничества, антизападничество - частный случай антисвободы, которая соприсуща человечество от яблока. Антисвобода знает, что она есть нечто недолжное, и поэтому она пытается рядиться под свободу. Поэтому особенно опасно не прямое антизападничество с самоваром (в Индии - с прялкой), а антизападничество, которое рядится под свободу. Такое антизападничество выдаёт себя за настоящее западничество, а защитников свободы - ненастоящими, глупыми, поверхностными людьми. Жириновский, Максим Соколов, щ абсолютное большинство российских интеллектуалов - антизападники, обернутые кто в один, а кто и в несколько слоев маскировочной ткани. Причём маскируются не для других - для себя.

Мих. Дунаев из МДА критикует игру как признак апостасии. Пример: США затеяли игру по розыску бен Ладена, "бомбили зачем-то Кабул отправив на тот свет множество мирных жителей (и чего это молчали наши доблестные правозащитники) ... а под шумок расширила свое присутствие в мире ... Игра облегчает грех, оправдывает его, снимает само понятие греха. Она основана на том самом плюрализме, который так навязывается нашему сознанию. Плюрализм невозможен без признания всех ценностей мнимыми. ... Религия, несущая в себе систему абсолютных ценностей, абсолютно и противостоит игре ... Дьявол - великий игрок". После этого нелогично разрешение: "Человек ... способен ввести игру в надлежащие ей рамки ... Осуществимо это: если признать над собою непреложность истины Христовой". (Труд, 11.4.2002, с. 13).

Если уж игра - плохо, то она плохо и с признанием непреложности истины, и без. А то по этой логике война плохо, но если с признанием истины, то - нормально.

Александр Проценко, защищая русских алюминщиков, критикует Запад: там считают Россию страной мафии, поэтому судьи к нашим бизнесменам относятся предубежденно. Статья называется: "Если тебя ударят по правой щеке... Должны ли российские бизнесмены при выходе на мировые рынки соблюдать библейские заповеди?" Подразумевается — нет, не должны, должны защищаться. И совершенно по советски в самом начале текста вбита подленькая по своему цинизму мыслишка о том, что защищаться невозможно — мол, даже американцы "прекрасно понимают, что жернова "самого демократического в мире правосудия" запросто могут полностью разорить их в случае малейшей юридической ошибки, а нередко даже и без таковой. Россиянам, уже пробившимся на западные рынки, приходится еще хуже" (Труд, 12.5.2001).

Уже в 1993-м году в России стало необходимо защищать Америку. Ее изображают глупой, лицемерной, жестокой не только в "Советской России" и "Правде", но и в газетах интеллигентных. Демократические журналисты, за американский счет посещающие Америку, возвращаясь, пишут прежде всего о недостатках американцев. Двадцать лет назад журналисты изображали Америку плохой, американцев хорошими - теперь стало наоборот: страна-то хорошая, и мы не прочь жить в ней и пусть Россия ее догоняет; люди только с гнильцой. Разумеется, большинство из них вовсе не видели настоящей Америки, а по известному закону сродства душ попали в Америку худшего сорта. Это не меняет сути дела, и сами американцы не желают себе поблажек, и готовы отвечать на упреки в адрес себя как единой нации. Только не отвечают, потому что не им, а нам нужнее защищать Америку. Наша брань очень много говорит о России и очень мало - о тех, кого мы браним, как ругань пьяницы ничего не говорит о тех, кого он ругает, а лишь о том, насколько он опьянен.

Разумеется, ругают американцев по-разному. Но утонченные упреки умных людей почему-то обиднее подзаборной большевистской брани. Поневоле вспоминаешь: "Неча на зеркало пенять..." Америка не больше похожа на Россию, чем колодец - на человека. Но как в колодце можно увидеть собственное отражение, так в Америке, хвалим мы ее или ругаем, мы видим прежде всего самих себя: себя, то есть русских не той или иной партии, а русских в том почти немыслимом, мифическом единстве, которое называется нацией. Иногда полезно забыть об оттенках, а принять на себя ответственность за взгляды соотечественников - не для покаяния или упреков, а просто для самопознания. "Наши" отзывы об Америке говорят прежде всего о "нас" - и довольно много, хотя подлинная американская душа остается загадочной, как и русская.

Мы считаем американцев глупыми людьми. Американцы наивны, не видят злых намерений там, где они явно есть, улыбаются заведомым врагам. Это означает, что мы считаем умом - подозрительность, параноидальную мнительность. Добро бы наш ум ограничивался проницательностью: свет во тьме светит, посему будьте осторожны. Нет, нам кажется, что и в том свете, который светит во тьме, тоже есть - подспудно, в глубине - немножко той самой тьмы. То есть, американец глуп, ибо видит во Христе чистоту, видит в Иуде воплощенное корыстолюбие. А мы, умные, всю жизнь положим на решение вопроса о том, что там прятал Христос в глубине души, не без умысла ли какого дурного Он выбрал Иуду в ученики. И так и умрем, не разрешив этого вопроса и, соответственно, не успев подумать: а может, верить в Спасителя важнее, чем понимать Спасителя? А может, стоит хоть раз в жизни довериться очевидности: Иисус выбрал Иуду в ученики, а не в предатели; предательство Иуда выбрал сам; предал Иуда из-за денег, и не стоит искать благородства в предательстве, как не стоит искать и предательства в благородстве.

Считая американцев глупцами, мы считаем глупостью доверчивость. Разумеется, доверчивость американцев еще не святость; в сравнении с верой, их доверчивость - все равно что джинсы в сравнении с "высокой модой". Но веры мы не можем требовать ни от других, ни от себя, как не можем требовать от жены фигуры манекенщицы при зарплате уборщицы. Однако, не будучи святостью, доверчивость есть большое жизненное удобство, наподобие автоматических дверей. Доверчивость выгодна - и, может быть, американцы наивны потому, что это приносит доход в виде денег, связей, продолжительности и качества жизни. Так и Бог им в помощь, пусть доверчивость с добротою и впредь приносят им счастье. А какой доход приносит наша проницательная озлобленность? Да, Христос сказал, что Его святых будут преследовать несчастья. Но из этого совершенно не следует, что все, кого преследуют несчастья - мученики Истины. Часто - и, боюсь, в России чаще, чем где бы то ни было - несчастья преследуют именно тех, кто завидует чужому счастью, не любит истины, то есть тех, кого несчастьям преследовать надлежит.

Мы считаем американцев лицемерами, потому что они следуют русской поговорке, которой мы сами никогда не следуем: "Доверяй, но проверяй". Мы доверяем наши деньги, судьбу России, нашу жизнь людям, о которых либо ничего не знаем, либо знаем, что они лучше некоторых явных подонков и подлецов. Мы доверяем самих себя даже тем людям, которых ненавидим и которым не доверяем. И вот обманутый всеми -женой, пирамидой, американцами - русский человек без стеснения изливает свою злобу лишь на американцев: как посмели? Почему до сих пор требуют, чтобы мы ввели частную собственность на землю не только на бумаге, но и на земле? Почему не верят, что наш госкапитализм - это капитализм, а не социализм? Почему не опустошают свои карманы ради меня, гениального? Таких "почему" можно много придумать, лежа на обломовском диване - а ведь американскому "лицемерию", то есть бдительности, мы можем противопоставить лишь лень и уныние, предпочитающие все раздать мошенникам, лишь бы сохранить право видеть в каждом встречном - мошенника.

Мы считаем американцев фарисеями, потому что они доверчивы и улыбчивы, но при этом жестко конкурируют друг с другом и, если доведется, с нами, кричат на подчиненных совсем как мы и даже способны отвернуться от человека. Мы путаем грех и физиологию. В падшем мире конкурировать, начальствовать, презирать так же естественно как дышать, смотреть, говорить. Неестественно как раз то, что мы не умеем отказать в рукопожатии подлецу, не умеем и улыбнуться хорошему человеку лишь потому, что он претендует на наше место. Кто считает вежливость - фарисейством, а хамство - единственно уместным в мире греха, тот, конечно, не фарисей, но, увы, и не святой...

Мы считаем американцев духовно неразвитыми людьми, потому что в них не развито одно духовное качество: уныние. Этот народ победил самый тяжелый грех - самый тяжелый именно с православной точки зрения. Разумеется, это означает, что мы недостаточно православны и плохо понимаем, что православие заключается не в борьбе с унынием, а в победе над унынием - и после победы начинается настоящее православие, "правильное славление" Бога, славление без внутреннего надрыва и сомнения, начинается настоящее служение людям, настоящее творчество и настоящая святость. Разумеется, победа над унынием еще не вводит нас в рай - и Америка это как раз доказывает. Но победа над унынием все-таки делает нас ближе к раю, чем постоянное унывание и плач.

Мы считаем американцев жестокими, как Обломов считал жестоким Штольца. Но после Обломова сто лет прошло, и сегодня дела хуже, чем сто лет назад: мы считаем жестокостью и деловитость, и доверчивость, и доброту, то есть свойства и штольцевские, и обломовские. Мы перестали быть Обломовыми, не став Штольцами, мы потеряли высокие порывы души, не приобретя взамен порывов средних - и остались только с низменными. Теперь мы со смердяковской озлобленностью и подозрительностью смотрим на американцев - этих Штольцев двадцатого века - которые научились быть Обломовыми, не переставая быть Штольцами. Или, коли угодно, - научились быть Вольтерами, не переставая быть Кандидами. А бывшие-то Вольтеры давно поразорились и не выписывают к себе Простодушных из Америки, а соревнуются: кого выпишет к себе Кандид.

Если судить о нас по тому, как мы умеем браниться, ворчать, завидовать - мы безнадежно старая нация, в которой добродетели ссохлись, а пороки колются, поскольку они и без соков стоят. Может ли каждый в отдельности русский человек преодолеть эту старость, эту ворчливость, эту мнительность? Свободны ли мы - свободен ли я, давайте вернемся об общих рассуждений каждый к себе - стать просто доверчивым, внимательным, улыбающимся и друзьям, и врагам (то есть, просто не тратящим время на сортировку людей по этим категориям), а в конечном счете - и деловым, и верующим? Ну разумеется, каждый может и каждый свободен - и никому невозможно, и все слишком порабощены собой, чтобы воспользоваться этой возможностью. Есть один только зазор между нашей свободой и нашей порабощенностью, и в этом зазоре умещается все Царство Божие, в нем ждет каждого из нас Богочеловек - самое невозможное существо в нашем слишком возможном мире, единственный, в присутствии Которого наша злая тоска уступает место любви.

Мэлор Стуруа, состарившийся коммунистический агитатор, переселившийся в США, вспоминает, как при коммунистах описывал "контрасты Нью-Йорка", и продолжает это занятие: вот, мол, после терактов богачи в Нью-Йорке хотят веселиться, и они натравили через мэра полицию на бомжей, которые традиционно ночевали у пресвитерианской церкви на Манхэттене (Московский комсомолец, 3.1.2001). Бездомные с церковных ступеней исчезли. Заканчивает он свой фельетон плевком в Россию: мол, теперь и там контрасты капитализма.

А вот о чем Стуруа не написал (ложь через умолчание - главный прием коммунистических пропаганторов): духовенство подало в суд, и судья Лоуренс Маккенна постановил, что мэрия может запретить спать на тротуарах, но не имеет полномочий запрещать спать на подходе к церковным зданиям. Поэтому именно на ступенях бомжи будут ночевать., не говоря уже о ночевке в здании.

Правда, суд отверг просьбу духовенства разрешить бомжам ночевать на полутораметровой полосе мостовой, которая принадлежит собственно церкви, потому что это - "публичное место", где полиция имеет право регулировать движение. Проблема есть. Но ведь не случайно Стуруа использовал оборот "на ступенях церкви", потому что это очень существенно - где проходит граница между правом мэрии и правом собственника. И он пытался уверить, что нет в Америке никакого права собственности и никакого милосердия - и солгал.

Как у меня на сайте есть местечко сатанинской библии, так в Америке есть местечке и для Стуруа, и для Хрущева и для многих им подобных.

Дмитрий Серков: "Бомбардировка кометы ... наглядно продемонстрировала, насколько американцы отстали в исследованиях космоса. Подобными экспериментами советские ученые занимались ещё в прошлом веке" (Серков Д. Вызов создателю // Итоги. - 12 июл. 2005 г. - С. 54). Автор поясняет: в 1960-е годы в России физики , не вылетая ни за какие пределы, облучали смесь из воды, метана и углекислого газа, из которой по их мнению состоят кометы. Тем самым они и "опередили" на полвека американских учёных.

Создатель популярного в 1970-е годы детского кино проповедует уважение к президенту - "потому что этого человека выбрали все мы". Критикует США: "Недавно целых две недели прожил в Нью-Йорке, у самого Бродвея, так я там загибался, потому что всё у них напоказ и всё неправда". Что характерно для психологии homo soveticus: ненавидит слово "совок" ("Мы же продолжаем кривиться и называть свою страну совком"). Полагает, что любовь к стране - следствие любви к начальству, а не любви к себе и не самоуважения ("уважение к флагу, к президенту ... пусть и внешние факторы, но именно они выстраивают внутреннее уважение к собственной стране"). А как иначе - ведь самоуважения у этого проповедника нет. Обличает "нашествие заокеанских целлулоидных варваров", но в качестве идеала при этом указывает США ("посмотрите на тех же американцев"). Призывает любит страну и президента (не касаясь вопроса о том, похожи ли выборы в России на выборы в США - у этого деятеля достаточно такта, чтобы не уверять себя и других, будто российский президент выбран "всеми" или хотя бы тем меньшинством, которое ему приписано официально). Последняя черточка из характерного комплекса sovka: призывая любить страну и президента, завершает проповедь руганью в адрес путинского молодёжного движения, российских дипломатов, которые не защищают русских туристов, бранит государственный гимн. Новое в комплексе sovka: в конце призывает не только "делать своё дело у своего станка" (излюбленный коммунистами лозунг, которым они обычно ставили на место "антилигентов"), но и "жить с Богом в душе" (Грачевский Б. Мечта патриота // Итоги. - 2 авг. 2005 г. - С. 52).

Нина Чусова, театральный режиссер, живёт в Москве, огорчена, что "не получает процента со спектаклей". Беременна и жалуется на агрессивность западной культуры: "Я не западник, но ведь, когда ты оказываешься в Диснейленде, возникает ощущение, что попал в мир детства. В Парке культуры имени горького это ощущение невозможно". Деньги получает работой в "Comedy Club" - очевидно, западного стиля кафе-шантане. Идеальное находится на Западе, но сам Запад - царство тьмы, идёт агрессия против него с переносом на Запад тех свойств советской жизни, которые вытесняются из сознания: "Невозможно воспитывать детей с сегодняшним телевизором. Универсализация денег, бесконечный дядюшка Скрудж". Идеализируется и советское прошлое: "Мы слушаем детскую песню про маму и Мамонтенка. ... Я не удивляюсь, что Чулпан Хаматова или Женя Стычкин показывают своим детям только советские мультфильмы". Ориентация на власть как единственный источник жизни: Чусова хочет построить детский центр: "Было бы неплохо привлечь для создания такого центра людей уровня Лужкова и Путина". (Чусова Н. Русский Диснейленд // Новая газета. - 8 авг. 2005. - С. 18).

4 апреля 2003 г. Генеральная прокуратура объявила предупреждению муфтию Талгату Таджуддину, который днем ранее, выступая на митинге в Уфе, сообщил о принятии рядом исламских лидеров России решения об объявлении джихада США. Слово «джихад» означает «усилие», отсюда слово «мод-джихад», или как в России стали говорить «моджахед» - то есть, человек, прилагающий все усилия для следования воле Вседержителя. Джихад – не обязательно война. Так в древности у многих народов мира, в том числе у русских, был обычай перед сражением поститься и надевать белую рубашку. Но не всякий прохожий в белой рубашке и впалыми щеками подлежит арестовыванию за подготовку к сражению. Джихад может быть просто молитвой, и в этом смысле удивительно не то, что муфтий Талгат объявил джихад (это сделали и многие исламские лидеры за пределами России; мусульманский мир вообще глубоко разделился в вопросе об отношении к войне в Ираке). Удивительно то, что прокурор не заметил: еще раньше муфтия Талгат Таджуддина с аналогичным заявлением выступил московский священник Валентин Асмус, заявивший в газете «Завтра»: "Христианам всех стран остается молиться о скорейшей погибели Америки». Какие-то мусульмане под влиянием речей муфтия уже объявили, что будут покупать оружие для отпора Америке. Христиане, помолившись о скорейшей погибели США, отправятся покупать тоже не мармеладки. Дело патриарха – критиковать Америку за войну в Ираке, дело паствы патриарха – не заставляя архипастыря вдаваться в детали, воплотить его критику в конкретное действие, молитвенное и военное. В чем тут экстремизм? Да разве в том, что то, что у президента на уме, то у кое-кого на языке. Экстремист не тот, кто рвется в бой, а тот, кто рвется в бой до приказа, выдавая самую главную военную тайну: хочется, хочется заступиться за Ирак - как за самого себя! Только бодливой корове Бог рогов не дает. Даже если этот Бог – Аллах.

С началом войны США в Ираке у наших каннибалистов разверзлись бездны рациональности и доброты, копившиеся в течение многих лет, абсолютно неиспользованные. Теперь они объясняют, почему война - это не метод, почему с "террористами" надо бороться операциями специальных сил, почему надо щадить мирных жителей и соблюдать международное право. Отсюда явствует, что когда эти же люди объясняли, что международное право - чепуха, что мирный житель - он днем мирный житель, а ночью он берется за оружие, что война не знает никаких законов, и что с современных терроризмом надо бороться вакуумными бомбами - тогда эти люди говорили не от чистого сердца.

Мы поглядываем на американцев при любом режиме. Причем и симпатизируя Америке, и ненавидя ее, мы поглядываем на неё одинаково вывернув шею: снизу вверх. Ну выше она, выше, — так и хочется сказать: "но только в экономическом отношении". "Виноград, но только зеленый". Как страна выше, а так — ничего особенного. Гамбургеры у них стандартные, и фильмы их стандартные, и сами они все стандартно средненькие. То ли дело мы — уж если подлецы, так против нашей низости никто ниже не опустится, а если уж воспаряем духом, так никакие ястребы нас не догонят. Если уж русский богатый, так всю шанзелизе покупает, если уж нищий, так даже собственную щетину, и ту пропьет. А американцы, от президента до бомжа, кажутся стандартно гигиеничными, улыбки их так же уравнивают в наших глазах, как раскосые глаза — китайцев. Их пресловутый индивидуализм кажется лишь пустяковыми рюшечками на стандартных, в сущности, наволочках.

Конечно, взгляд на американцев как на людей стандартно ровненьких, не выдающихся ни вниз, ни вверх, есть результат не только зависти и глупости, но и обычной душевной лености. Такую же леность проявляют и многие американцы, которым русские кажутся одинаково усталыми, мятыми и грязными как использованные гигиенические пакеты. Но есть и другая причина. С американцами в основном сталкиваются люди умственного труда. Утекают "мозги", а не трактористы и милиционеры. "Мозги" же, попавшие в Америку или познакомившееся с ее представителями в России, начинают судить американцев по тем же критериям, по которым судят друг о друге. Этому способствует то, что американцы, с которыми они сталкиваются. по материальному положению, по образовательному цензу, по манере держаться ближе к русскому образованному слою, нежели к колхозникам, милиционерам, военным, рабочим.

Так начинается недоразумение: внешность резко лучше содержания, человек выглядит как читающий много книжек, а читает мало, кажется носителем высоких принципов, а на самом деле кругозор его ограничен стяжанием. Конечно, такого несоответствия между формой и содержанием много и среди нашего образованного сословия, но не настолько же! Человек держится как гора, уходящая в небеса, а познакомишься с ним — долина, мягко говоря, чтобы не сказать "пустое место", дыра в земле. Вся радость, что зубы белые и не матерится.

Русский человек тем охотнее сравнивает другого с пустым местом, а себя с горой, что он — типичный житель равнин, горы видит редко и в основном снизу вверх. В этом отношении русские похожи на англичан, а также на евреев, которые сделали противопоставление горы и долины религиозным символом, чего горцу не понять. Сперва пророк Исайя, а потом Иоанн Предтеча формулировали суть духовной жизни просто: "Всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся" (у Исайи 40, 4, Предтеча в Лк 3, 5).

Математически рассуждая, если долину засыпать, а гору срыть, то перед нами будет абсолютно ровное место, социализм, уравниловка. Пока еще в России большинство людей выросли в эпоху именно принудительного засыпания долин и срывания всего, что сколько-нибудь возвышается над средним уровнем. Десять заповедей мы знали через кодекс строителя коммунизма, уравниловка заменила призыв к гордым ("горам") понизиться, к робким ("долинам") повыситься. С таким историческим опытом неудивительно, что "новые русские" — то есть, просто сказать, освободившиеся от нищеты русские — стали лезть в гору, всячески — то есть, очень комически — подчеркивая, насколько они выше окружающих. Те из нас, кто не схватил достаточно денег, чтобы стать "новым русским", все же полагал своим долгом ворчать на Запад — символом которого в России служит прежде всего Америка — который весь такой одинаковый, невысокий, и одеваются словно это у них социализм, а не у нас, и интеллектальных вершин там нет, и вообще.

Ворчать, однако, не надо. Надо просто просто понять, что среднего американца надо рассматривать не как гору, которая вдруг понизилась, а как долину, которая повысилась. Да, горизонты среднего американца примерно те же, что у наших теть Мань и дядь Вань, — стяжательские, эгоистические, конформистские. Но наши-то мани-вани — испитые, клеклые, квелые, злые, ленивые, обкрадут, обомбят и себя же пожалеют за сделанную ближнему гадость и смертоубийство. Тут со времен Достоевского все стало только хуже и гаже. А американские мармеладовы бегают по утрам, чистые, мухи не обидят, в церковь ходят. Господи, какая разница, что они при этом думают. Они звезд с неба не хватают, так звезды и повешены не их дразнить.

Если видеть в американце академика Аверинцева, который порабощен материальной стихией, это ужасно. Но точку отсчета надо выбирать иначе! Надо увидеть в американце нашего российского бомжа, милиционера, министра, охранника, чиновника — и тогда поразишься тому, насколько же тот человеческий тип, который мы здесь знаем в стадии почти что уже одичавшей, разложившейся, может быть красив, вежлив, добр и даже благороден.

Конечно, в Америке есть свои горы. С ними не носятся так, как мы со своими титанами духа. И горы не жалуются, они понижены, но не унижены. В конце концов, и горы созданы не для того, чтобы с ними носились, напротив — они такие большие, чтобы их нельзя было облапать. Типична судьба такого человека-горы как Иосиф Бродский, который вел жизнь по русским меркам вроде бы недостойную своего гения. Но ведь дело не в том, что его по крайней мере не ссылали. Ему действительно было хорошо, потому что быть горой интересно, но чтобы к тебе еще и относились как к горе — это отвратительно, омерзительно и еще какое-нибудь слово покрепче.

Юр.Сабанцев (Труд, 18.3.2003): "Никто не вспомнит о том, что Соединенные Штаты в Афганистане разрешили нами же созданную проблему к нашему же благу. Как никто и не потщится сообразить, что Северная Корея с ядерной бомбой - наше детище. ... любое гнездо терроризма на планете ... либо родное дитя, либо побочное порождение той страны и системы, в которй мы жили. Что американцы сейчас лишь зачищают ту пакость, которую мы распространили по половине земного шара".

*

Присцилла Рузвельт, внучатая племянница Франклина, выделила деньги на спасение останков российских цариц -- ремонт усыпальницы в Кремле (Вечерняя Москва, 25.7.2000). Кто слышал про русского, увлекшегося восстановлением американских кладбищ? бескорыстным изучением французской культуры? Великая страна не та, которая сама реставрирует свои святыни (это неплохо, но, в конце концов, патриотизм есть всего лишь разновидность онанизма, то есть любовь, но очень односторонняя, в лучшем случае -- тренировочная), а та, которая любит других. Франция - великая страна, потому что французы способны помешать на России, не переставая любить Францию.

США собираются убирать свои войска с Балкан, так те же самые ультра, которые возмущались вводом этих войск (оккупация), теперь возмущаются их выводом: "Вашингтон провоцирует новую войну на Балканах" (http://www.zaistinu.ru/news/patriot/newwar.shtml, 2002).