|
*
*
Рассказы М.Салье о коррупции Путина (2009 год) поражают не тем, что сказано о Путине. Всё это было сказано десять лет назад, известно же было намного ранее. Новым является, если не ошибаюсь, упоминание Гайдара. Он подписал индульгенцию Путину. Салье высказывает предположение, что подпись Гайдара была подделана, либо что "вёл двойную игру". Вопрос, однако, в другом: противоречило ли покрывательство Путина идее "меньшего зла", идее "прогрессорства" как манипуляции злом? Нет, не противоречило, напротив. Для победы "капитализма" допустимо любое зло. Кажется удобнее договориться со злом, чем договариваться с добром. Добро слишком пёстрое, свободное, неуступчивое и непредсказуемое. Можно и нужно было соглашаться с восстановлением компартии и её финансированием из государственной казны (было постоянно при Ельцине). Можно и нужно было соглашаться с возвращением тайной политической полиции. Можно и нужно было соглашаться с войной в Чечне. "Соглашаться" включает в себя и молчание, когда ты обязан говорить - как и в случае с коррупцией Путина.
Салье и прочие разумные, казалось бы, люди, ещё в 2000 году обсуждали, поддерживать ли Путина на выборах. Пределом смелости была позиция Гайдара - промолчать. Чубайс добился решения - поддержать. А ведь это 2000 год! Уже всё понятно про фальсификацию выборов. Всё понятно про взрывы домов в Москве. "Всё понятно" - нормальным людям, включая Салье. А идеология прогрессорства давит.
*
*
Редакционный некролог Егору Гайдару («The New Times»,21.12.2009, с. 8; главный редактор Е.Альбац) страдает одновременно и идолопоклонством, и бестактностью. Идолопоклонство: «консультировал глав государств», «был по масштабам своего окружения скорее беден», очень странное для интеллигентного журнала замечание: «но «ботаником» отнюдь не был». Бестактность: «Видел свои прошлые ошибки, понимал, что бессилен что-либо изменить, и тушил эту боль так, как у нас это испокон веков принято».
«Испокон веков» на Руси было принято пить от веселья, на что князь Владимир и указал проповеднику ислама. Ничто, может быть, не указывает ярче на принципиальную глубокую разницу между Киевской Русью, Белоруссией и Украиной – и Россией, с её сугубо казарменной цивилизацией беспробудного питья, характерного для душегубов – как солдат, так и палачей.
*
*
Идеологов от циников можно отличить как минимум по двум параметрам. Идеологи хотят подчеркнуть свою независимость. Не сильно подчеркнуть, чтобы не потерять клиента, но хотя бы сколько-то подчеркнуть, чтобы начальник выглядел именно клиентом. Им это нужно для самоуважения.
Первый способ подчёркивания: создать некий «союз». Например, после победы Ельцина над Хасбулатовым А.Архангельский, А.Быстрицкий, Д.Шушарин, М.Колеров создали «Союз 4 октября» в поддержку курса Кремля на абсолютизм. Конечно, эти персонажи рассчитывали, что абсолютизм будет «просвещённый», то есть, с их участием в качестве наставников.
В итоге все они вошли в число наёмных пропагандистов Кремля – кто как руководитель отдела администрации президента, кто как телеведущий, кто как администратор на телевидении. Администратором на телевидении был и Владислав Сурков, переведённый Кремлём из структуры телевидения в собственно президентскую администрацию. Заместителем главы этой администрации Сурков стал за неделю до назначения Путина главой Лубянки, Путин оставил его при себе и тогда, когда стал президентом. Сурков, в свою очередь, нанял М.Колерова пропагандировать неоимперскую политику Кремля. Сурков, в свою очередь, нанял М.Колерова пропагандировать неоимперскую политику Кремля. Формально, конечно, никто не связан с Лубянкой, все работают не за деньги, а прежде всего ради идеи. Попытка сохранить лицо в условиях деспотизма приводит просто к раздвоению личности.
Вовлечённость в обслуживание Кремля обесценивает статус любого «бунда», будь то союз 4 октября или клуб во имя Серафима Саровского. Партию создать эти персонажи не смеют – это бы противоречило той же самой линии на абсолютизм. Не могут они быть и просто придворными «либералами», каких много при любом деспоте – во всяком случае, пока есть возможность, они будут имитировать независимость. Абсолютизм Кремля после 1990 г. в этом отношении мягкий. С чеченцами расправились жестоко, но придворным предоставляют большое пространство для манёвра. Кто хочет, его использует – не все. Среди использующих выделялись (в порядке нисхождения по иерархической лестнице) Андрей Илларионов, который всячески критиковал экономическую политику Кремля, будучи его наёмным работником, Максим Соколов, Дмитрий Быков (телеведущий, которому, в конце концов, после какого-то уж очень яркого соединения поддельного фрондирования с неподдельным кремлелюбием кто-то из демократов процитировал старый анекдот – «Вы уж либо трусы наденьте, либо крестик снимите»). Попытка сохранить лицо в условиях деспотизма приводит просто к раздвоению личности.
Впрочем, по мере окостенения режим становился всё более строгим. Так и в этой сфере восстанавливалась «советская культура», при которой интеллектуалы могли фрондировать на кухне, но в идеале должны были ограничиваться (и ограничивались) абсолютно деполитизированной игрой в бисер, изучая влияние амфибрахия на махаяну и полагая в том свой посильный вклад в дело борьбы с совковым непрофессионализмом и деспотизмом.
*
Лорель о "новом консерватизме" - русизме-путинизме, 2006.
Cобственно, любая пропаганда близка к фоменковщине - она создает особое видение прошлого. Пример прономенклатурной пропаганды (блестящее прошлое и настоящее России с 2000 г. - Дальский, 2006).
Уже увольнение Леонида Парфёнова было трагифарсом: один из активных идеологов путинской эпохи, когда его уволили, провозгласил себя защитником демократии и гонимым. Спустя год была уволена телеведущая одного из третьестепенных каналов. История повторилась. Ольга Романова продемонстрировала сложность человеческой души. Она одновременно подчёркивала, что была вполне лояльна режиму, хотела показать "абсолютно безобидный для власти" сюжет, но в то же время объявила себя последним носителем демократических идеалов на телевидении. Её передача, действительно, могла быть сочтена "либеральной" лишь при полном отсутствии настоящей свободной журналистики. Романова обвинила своего руководителя в трусости: "Родители его не научили быть порядочным человеком и просто мужчиной". Однако, сама она продемонстрировала отказ от принципиальности под предлогом заботы о детях (которые, возможно, есть и у начальника, её увольнявшего): "Баррикады - последнее место, где хотела бы оказаться мать двух детей". Более того, она тут же добавила слова, которые могли бы стать девизом всякого предательства: "Кушать-то хочется" (Большой город. - 7.12.2005. - С. 6).
Романова обижается на немецких совладельцев телекомпании: "Какое Запад после этого имеет право обучать нас свободе слова? Пусть скажут прямо: мы выкачиваем из вас бабло. А за свободы в вашей помойке боритесь сами". Так ресентимент обнажает свою предательскую сущность: он не готов бороться без поддержки извне, он верует в идеалы лишь постольку, поскольку эту веру кто-то разделяет и готов её оплачивать.
*
Новый министр налогов Борис Федоров начал охоту с рейда в высотный дом на
площади восстания. Кто тут сдает квартиры и не платит? Федоров заявил (Аргументы
и факты, №25), что тут наем квартиры стоит от 4 до 7 тысяч долларов в месяц. Значит,
в год тут теряется налогов "несколько сот тысяч долларов. А это пенсии для сотен
и сотен пенсионеров". Беда в том, что когда надо собрать налоги,
их меряют пенсиями, а когда надо поделить собранное, меряют дачами начальства.
Кстати, в том же номере газеты, но на другой странице, заявлено, что в том же
доме "аренда квартиры доходит до 15 тысяч долларов в месяц". На самом деле, достаточно
полистать московские англоязычные газеты, чтобы убедиться, что цена не переваливает
за 3-4 тысячи. У зависти глаза велики.
Тот же министр заявил: "Начнем не с тети Моти..," (Аргументы и факты, №25).
Но первой акцией министра стала именно охота на тех, кто беззащитнее – поехал
на оптовый рынок, стал требовать билета в маршрутном такси и призвал народ требовать
чеки у продавцов на базаре. Кстати, в свое время Федоров горячо поддержал войну
в Чечне. Он писал в газете "Известия" от 10.1.1995: "Если на части территории
России не соблюдаются законы, бандиты открыто вооружаются, убивают, то государство
обязано это пресечь. При сопротивлении – силой". При этом Федоров запамятовал,
что конституция запрещает использовать армию даже против бандитов. Так что когда
он говорит о решимости собирать налоги самыми крайними мерами, нужно осознавать,
что не исключены и ковровые бомбежки.
*
Борис Стругацкий - алармист: "Намечается очередной финт в сторну авторитаризма и тоталитаризма ... Мы,
вчерашние холопы, призовем себе на голову начальничков" (АиФ, №36, 2003). Тревожность плоха не только тем,
что она вглядывается в будущее, вместо того, чтобы радоваться настоящему, но и тем, что она боится возможных
опасностей и из-за этого не видит, что эти опасности уже давно реализованы, оказались не такими уж кошмарными,
во всяком случае, бороться с ними. Тревожному человеку не с чем бороться - ведь ужас еще не наступил.
Стругацкий заявляет: "Никогда во всей истории России не жилось ей так свободно и даже вольно". Утверждение
безусловно верное, только вопрос в том, стоит ли сравнивать с прошлым своей страны. Да на сегодняшний день это
утверждение уже неверно - в 1991-1992 гг. назад жили намного свободнее. А уж заявление: "Никогда не было
у нее такого обильного и архисвободного доступа к любой информации о стране" - выдает человека, который
не очень интересуется информацией и не заметил, что вернулись времена засекреченности и замалчивания даже того,
что известно. Либо Стругацкому неинтересна информация, либо у него какие-то свои источники... Первое вероятнее:
оптимист слишком часто восполняет дефицит настоящего путешествием в будущее.
*
ПОЧЕМУ ЕЛЬЦИН ВЫБРАЛ ПУТИНА
Мороз О. Почему он выбрал Путина? М.: Русь-Олимп, 2009. 686 с.
Это уже четвёртая книга Олега Мороза из серии апологии Гайдара и Ельцина.
Ответ на вопрос, вынесенный в заглавие книги прост: Ельцин выбрал Путина, потому что такое "демократические" интеллектуалы как Мороз считают возможным ради победы демократии выборы не снизу, а сверху. Цель оправдывает средства. Это и есть деспотизм в демократической упаковке, и в этом смысле разница между Путиным, Ельциным, Гайдаром и Морозом лишь в оттенках.
Собственно, вопрос "почему Ельцин выбрал Путина" подразумевает, что Путин чем-то радикально отличается от Ельцина. Но разве войну в Чечне начал Путин? Разве первый десант - осенью 1991 года - туда не Ельцин посылал?
Так всё куда хуже картины "чекисты сумели реставрировать деспотизм". Хотя эта картина правдива, но она лишь часть более общей картины. "Демократичный" Мороз возмущается вторжением в Грузию: "Вот так бездарно была перечёркнута одна из лучших страниц российской истории - страница многовековых добрых отношений с одним из южных соседей" (Мороз, 2009, с. 557). То есть, для Мороза не существует истории завоевания Грузии Россией. У него тут "слепое пятно". То же слепое пятно мешает российским интеллектуалам видеть подлинную историю "отношений" России с Украиной, Чечнёй и т.п.
Ельцин и жители России за ним выбрали Путина, потому что для них милитаризм важнее всего. Мороз цитирует замечательные милитаристские речи Ельцина в Стамбуле в 2000 году. "Россия ... владеет полным арсеналом ядерного оружия" (Мороз, 2009, с. 372). Мороз упоминает, что рейтинг Путина рос по мере нарастания милитаристской античеченской истерии. Но выводов из этого - не делает. Детально описав, как Москва возобновила завоевание Чечни, Мороз называет военную пропаганду Кремля, её последовательные провокации, тщательно организованное вторжение и т.п. - "трагической ошибкой московского руководства" (Мороз, 2009, с. 381).
Однако, картина "российский милитаризм реставрировал себя" тоже - лишь часть общей картины. Ещё до 11 сентября 2001 года, в ноябре 2000 года Клинтон заявлял, что считает борьбу России с "терроризмом" правильной. Только методы "неверные". Так что полная картина - не "милитаристская Россия" и "эгоистически-наивный Запад", а мир, который и в лучшей своей части пронизан милитаризмом как раковыми местастазами. Где-то метастазов больше, где-то меньше, но они - всюду.
*
Мне казалось, Виктор Ерофеев - из декадентов 90-х, но тут в "НГ" от 7.3.3. он вдруг выступает вполне
державнически, критикует Ерофеева Настоящего: "Придурки - это юродивые современного розлива, но лишенные
метафизического чердака. Главным героем стал человек, который может спастись лишь тогда, когда он уходит в глубокую
несознанку. ... (В "Москва-Петушки") не смирение. а высокомерие, там господствует не доброта, а злоба
и агрессивность. В советскую эпоху это создавало иллюзию берлоги, в которой ты можешь спрятаться, но сейчас,
когда ты открыто имеешь возможность занматься чем хочешь, такое отношение к действительности означает торжество
контрпродуктивного сознания". И последний, классический козырь новых русских интеллектуалов: "Я несколько
раз ездил на машине из США в Мексику", и вот в России как в Мексике, дико, а в США культурно. И уверен,
что все по справедливости - кто хороший писатель, тот на машинах ездит по всему миру, а кто плохой - лежит в
могиле.
*
Михаил Делягин (Моск. н., 2.8.3, с. 15): экономист, был советником премьера, теперь ушел: "Не стоит
путать работу чиновника с деятельностью политического лидера. Именно последние проводят идеи в жизнь, чиновник
же их тихо готовит". Ого! Что мы живем в зазеркалье, спору нет, но столь наглядных примеров того, как
все перепуталось, довольно мало. Кстати, это типичный светский аналог клерикализма - можно сказать, клеркизм
как убежденность, что готовит идеи клерк, и клерикализм как убежденность, что "второй Христос" - это
клирик. А ведь второй Христос - это мирянин, а клирик - так, "жалкий недоносок", как выразился апостол
Павел в 1 Кор 15,8, который как раз в православной традицией увязан с Мф. 19,29. Вернейший признак того, что
данный человек не создан для безбрачия - когда он начинает отождествлять себя со Христом и в любом месте Библии,
где речь идет о благодати или женщине, видеть указания на целибат.
*
Вадим Розин из ин-та философии в Москве критикует тех, кто считает "естествознание" "идеалом
науки". Наука заканчивается (по его мнению) там, где кончается Солнечная система, потому что за пределами
системы "о проверке истинности научного знания практикой и экспериментами" говорить не приходится
(Независ. газета,10.11.3). Конечно, это непонимание (возможно, и незнание) астрономии и астрофизики: они судят
о том, что за пределами Солнечной системы, отнюдь не гадательно. Уфологию Розин предлагает считать гуманитарной
дисциплиной, равно как штейнерианство и эзотеризм. В крайнем случае, пусть эзотерика получит права религии.
Однако, ведь проблема в том, что сами уфологи отнюдь не согласны считать себя гуманитариями. Или согласны, но
лишь затем, чтобы затем потребовать к себе такого же доверия, какое оказывается именно естествознанию. Кто возражает
считать штейнерианство религией? Да сам же Штейнер, который претендовал именно на научность, и научность самую
первосортную, "естественнонаучную". Да, Розин верно отмечает, что нет способа отличить святого от
душевнобольного, Христа от Асахары. Но из этого вовсе не следует, что надо всем душевнобольным оказывать такое
же почтение, как святым, или что Асахару нельзя судить. Это означает, что в сфере духа риска больше, и не следует
пытаться уменьшить этот риск. Розин полагает, что фантазии личности заслуживают такого же уважения, как реальность.
"Большой разницы нет. Везде мышление, с одной стороны, позволяет строить одни знания на основе других и
конституировать представления о действительности, с другой - обусловлено нормативно, в плане задач и самой сферой
деятельности".
Подобные рассуждения, уничтожающие главное: вопрос об истине, сводящие
все к субъективности, вообще-то безобидны и даже непонятно, зачем
об этом рассуждать. У каждого барона своя фантазия, вот и все. Но
дело-то в том, что барон фантазирует за свой счет, ученый - за счет
денег от тех, кто рассчитывает получить доход от развития науки.
А откуда возьмет деньги Розин? Он ведь правительственный чиновник
по своему статусу. В отличие от Штейнера, он пытается доказать,
что в государственном бюджете России нужно предусмотреть финансирование
не только астрономии, но и эзотерики. Собственно, то, что он сам
сочиняет, уже не имеет отношения к "философии техники"
- а он получает зарплату именно как "руководитель исследовательской
группы философии техники". Самое, пожалуй, страшное (и долгосрочное)
следствие социализма: где все финансируется государством, там исчезает
граница между истиной и ложью, остается лишь граница между тем,
что государство признало за истину, и тем, что государство за истину
не признало.
|
