|
ВВЕДЕНИЕ В ИНТИМНУЮ ЖИЗНЬ
СЕКСУАЛЬНОЕ И ЛИЧНОЕ
Один мемуарист назвал себя однолюбом и подчеркнул, что считает нецеломудренным описывать свою сексуальную жизнь.
Мемуарист при этом имел трёх зарегистрированных жён.
Мой личный опыт противоположен. Я в девятнадцать лет женился и с тех пор (на сегодняшний день – ровно тридцать три года) в этом браке и пребываю.
При этом я не решусь назвать себя «однолюб». Более того, я решительно признаю себя человеком крайне не целомудренным и даже развращённым, хотя физиологически я вполне верный муж. Для жены это моё мнение о себе не секрет.
Может быть, единственное, что не давало и не даёт моему психологическому нецеломудрию превратиться в физиологическое, - именно то, что я говорю с женою на эти темы.
Развращённость не так плоха, как несознание развращённости, самообольщение. Впрочем, причина у обоих девиаций одна, и именно – нежелание делать свою сексуальную жизнь предметом рефлексии и общения. Викторианская «зажатость» в России превратилась в зажатость советскую, а затем, судя по некоторым исследованиям, и в неосоветскую. Разврата стало больше и он часто более открыт, но сексуальные табу восстановились.
Яркий случайный пример: фильм Бертолуччи «Мечтатели» (2003 год), который ещё в 2004-2005 гг. демонстрировался по телевизору без купюр, в 2009 был показан с изъятием «откровенных» сцен. Борьба с половым просвещением в школах велась с 1992 года точь в точь в том же ритме (и увенчалась такой же «победой»), как и борьба со свободой совести или с независимостью Чечни.
«Сексуальная революция» есть часть революции информационной. Главное в ней не массовое распространение противозачаточных средств, а снятие запрета с обсуждения и осмысления своей сексуальной жизни.
Вопрос о том, можно ли рукополагать женщин в духовный сан, как относиться к сексуальным меньшинствам, вторичен по отношению к вопросу о том, можно ли говорить о сексуальном. Ханжество одинаково поражает оба пола. Если мужчины и женщины молчат о своём сексуальном опыте, то они – бесполые существа. Во всяком случае, культурно бесполые, потому что человек как существо словесное, разумное, начинается там, где человек обсуждает нечто, что не обсуждают животные. Если женщина-священник будет так же молчать о своём, к примеру, сексуальном подростковом опыте, как молчали священники-мужчины, то нет разницы – мужчина или женщина «в сане». Конечно, это не означает, что духовенство должно быть в первых рядах сексуальных революционеров. Однако, оно не должно быть и во главе сексуальной контрреволюции (или антисексуальной революции?).
Говорение человека о своей сексуальной жизни есть, конечно, ненормальность. Но и говорение человека о смысле своей жизни, о Боге, о любви – тоже ненормальность. Слово, речь, человечность вообще ненормальны, как ненормален «образ Божий» в прахе земном. Человек, который размышляет о том, как возможно размышление… Человек, который познаёт процесс своего познания… Человек, который описывает сексуальное поведение, описанию не поддающееся… Всё это – разные проявления одной и той же особенности человека как существа не вполне «от мира сего».
Пост-советская набожность очень средневековая своим неприятием пола. Поэтому здесь расцветают давно зачахшие в нормальных странах представления о порочности всего, что связано с полом. Не только малограмотные журналисты, но и почтенное духовенство уверяет людей, что Великим Постом возбраняются сексуальные отношения между супругами.
СЕРДЦЕ - ОБЪЕКТИВ ЧЕЛОВЕКА
Агата Кристи заметила, что мужчине опасно сообщать правду о любимой, а вот женщине можно говорить правду о возлюбленном совершенно спокойно. Это дополняет наблюдение сексологов: мужчина восхищается киноактрисами, но эротические фантазии мужчины всегда о реальных женщинах, тогда как женщины о киноактёрах мечтают. Тут не различие ценностей. Мужчины и женщины одинаково не хотят быть продуктом внешних обстоятельств, итогом формальных импульсов. Освобождения от внешнего мы добиваемся по-разному.
Женщина делает внешнее публичным, не допуская внешнее в глубину. Мужчина делает внешнее интимным, приватным, резервируя за собой одним право описывать внешнее, определять его. Женская мода — разговор с женщинами, мужская мода — отказ разговаривать с кем бы то ни было. Оба варианта одинаково манипулятивны, и оба — позитивная манипуляция, освобождающая человека от давления «объективного».
Объективно оба сценария — самообман, самоизоляция, продуцирование иллюзорного. Только это «объективность», которая не желает знать ни человеческого, ни творческого. Объектив, восставший против фотографа (астронома, космонавта). Человек тоже — объективная реальность. Жена сблудила? Муж сблудил? Менее всего «объективной реальности» в физиологическом акте блуда. Физиологически «блуд», «измена» вообще не существуют, существует «спаривание». Объективной реальностью для человека является предательство — но объективной реальностью является и прощение.
Остроты о мужчинах и женщинах являются, видимо, одной из первичных форм юмора, как игра любовная является первичной формой любой человеческой игры. Многие анекдоты сводятся к загадке: «В чём разница между мужчиной и женщиной». Например: «Мужчине хочется плакать при мысли о том, что он он так скоро умрёт, женщине — при мысли, что она родилась так давно» (Генри Менкен). Можно сказать то же иначе: женщина во время сексуального акта видит потолок, мужчина — кровать, женщина смотрит вверх, мужчина вниз. Или: женщина смотрит на мужчину снизу вверх, мужчина на женщину сверху вниз. Правда, сексуальных позиций премного...
ЦЕЛОМУДРИЕ И ВОЗДЕРЖАНИЕ
Сексуальные отношения, безусловно, могут становиться предметом аскезы. Всё, от чего можно воздержаться для упражнений в молитве, делится на две части: то, что просто плохо, временно, и от чего стоит воздерживаться при любых обстоятельствах, а не только постом, и то, что является нормальной, положительной частью человеческой жизни, но иногда может быть - именно в силу своей положительности - использовано для "сублимации", как топливо для другой - вовсе не высшей, стоит оговорить - деятельности человека. Например, проводить еврейские погромы Великим постом не следует, но еврейские погромы не стоит проводить и в скоромное время, если только полномочная церковная не укажет их проводить. А вот воздерживаться от сексуальных отношений супругам вообще-то не стоит, дело это крайне рискованное, что отмечал уже ап. Павел. Иногда, по совместной договоренности, в порядке исключения - можно посублимировать. Но уж в этом вопросе церковная власть полномочий не имеет. Не брак для Церкви, а Церковь для брака.
При этом надо понимать, что воздержание от сексуальных отношений и целомудрие - вещи абсолютно разные. Ещё более различаются воздержание и обет безбрачия. Строго говоря, обет безбрачия вообще не имеет отношения к целомудрию. Обет безбрачия - не отказ от брака, как можно было бы подумать по его названию, а заключение брака - брака с Церковью. Дело это достойное и может быть даже святым. А может и не быть - как и брак может быть безобразием. Критерий один: где гордыня и агрессия, там похоть. В этом смысле целибат слишком часто является не целомудрием, а развратнейшим сексуально-канцелярским извращением.
Начинается сексуально-канцелярское извращение с сексуальной гордыни, которая видит в своём холостячестве высший подвиг. Ведь, решив остаться холостяком навсегда, герой "с радостью отказался от прочих привязанностей, имеющих немалое значение для человека" (римо-католический священник Канальс, 71). Брак, любовь в браке - это всего-навсего "привязанность, имеющая немалое значение"! А целибат - "это достоинство, которое одухотворяет людей и делает их сильными, свободными и живыми, одновременно приучая их видеть вокруг себя именно души, а не тела" (Канальс, 73).
Нормальный человек отказывается от брака, считая себя недостойным брака. Ненормальный христианин считает брак недостойным себя. Он не может иначе почтить Дух, как оскорбив материю. Какое уж тут покаяние, если человек считает, что простым физиологическом недеянием стал "сильным, свободным и живым". Апостол Пётр, по этой логике, был слабым и мёртвым рабом своей жены... Конечно, в браке можно умереть духовно - но и в целибате. В браке можно впасть в разврат - не только заключив третий брак, а просто манипулируя первой и единственной любовью. Но и в целибате можно впасть в разврат - не сексуальный, хотя и этого полно, а в тот же самый страшный разврат манипуляции ближним, а то и Богом.
*
Человек, который не женился, оказывается в том же положении (физиологически), что человек, который бросил жену. Обоим тяжело. Оба грустят, возможно. Правда, есть и отличие. Как заметил Филип Янси, воздержание грустит, потому что знает, чего ему недостаёт, но не знает, что оно потеряло. Разврат грустит, потому что отлично знает, что потерял. К сожалению, иногда воздержный человек впадает в искушение и начинает вещать и указывать, словно знает, что потерял. Это своеобразный разврат целомудрия, иногда более опасный, чем разврат похоти, - потому что кажущийся добродетелью. Но воздержание от добра не может быть добродетелью. Это, в лучшем случае, аскетическое упражнение, тень добродетели. Эта тень должна знать своё место, не подменяя разврат физический развратом душевным.
ПРОБНЫЙ БРАК
Современный мир заменил идею, эйдос, идеальный первообраз – моделью. Разница такая же как между идеей стола и моделью стола. Идея эйдоса семьи и соответствующей пайдейи (педагогики, воспитания), которая должна научить приближаться к эйдосу) есть идея, подразумевающая (а) иерархическое общество (б) иерархию, состоящую из статичных и несвободных единиц. Современный человек (и его брак) есть явление динамическое и антииерархическое. Соответственно, тут средством обучения семейной жизни является не кодирование, не спуск информации от патера к обучаемым (через посредство монашки или нет), а общение во Христе членов Церкви с разными служениями и разным - прежде всего, брачным - опытом. Тут нет «идеального брака», которому должны были бы учить идеальные учителя (довольно смешно, что у римо-католиков такими идеальными учителями считаются люди, отказавшиеся от брака как дела, отвлекающего от служения Богу). Зато появляются «модели семьи» - «пробные браки». Сторонники первого брака как единственного возмущаются тем, что у людей в голове появилась такая дикость - сделать заведомо временную модель вечного, не отрицая, что она может стать со временем из модели реальностью, но оставляя за собой право и на развод. Но, во-первых, это ещё не самое плохое - самое плохое, когда идея "пробы" упраздняется и остаётся чистый бардак. Идея модели и пробы всё-таки признаёт идеал. Во-вторых, моделисты по крайней мере не лгут. Это уже много, если вспомнить, сколько лжи нагромоздили все религии вокруг брака за предыдущие тысячи лет. В-третьих, если уж мы признаём брак не выдумкой, а реальной силой, то нужно радоваться: кто строит "модель брака", тот выстроит не модель, а настоящий брак. Есть вещи, которые нельзя "попробовать". Кусочек яблока - уже яблоко. И все беды и проблемы "пробного брака" - те же, что в браке обычном. Сама по себе ориентация на "всегда" не помогает. Помогает любовь.
СЕКСУАЛЬНЫЕ ФАНТАЗИИ
Введение в интимную жизнь есть, а выводов из интимной жизни не бывает. Есть
выход из интимной жизни в публичную (и если человек выходит в публичную жизнь,
не имея интимной, он всегда очень рискует). Есть плоды интимной жизни. Но интимность
жизни там, где введение повторяется вновь и вновь.
Фантазии о дефлорации могут это отражать: человек ощущает интимность как постоянно
возобновляемое вторжение в интимность другого. Впрочем, большинство современных
эротических текстов (различие эротики и порнографии если и существует, в данном
случае не имеет значения) сосредоточены не столько на дефлорации другого, сколько
на собственной.
Порнографию иногда выделяют именно по признаку отсутствия сюжета. Точнее,
сюжет всегда один и тот же: первая встреча. Завязка условна. Объединение отдельных
сцен механично, и даже если описывается история «падения», углубление во все больший
разврат (как будто разврат может быть «большим»!), текст без труда можно разъять
на отдельные рассказы. Психология действующих лиц целиком определяется удивлением:
есть! Есть такое дело!
Погоня за таким удивлением есть погоня за лучшим, что только возможно в жизни
– за вечностью, потому что и вечность жива лишь постольку, поскольку нова. Вечность
как вечное повторение есть не вечная жизнь, а вечные муки, и в этом смысле одинаково
идиотичны как фантазии о вечном восседании на облаках с игранием на арфе, так
и фантазии о вечном плотском соединении. История любви есть, а истории интимной
жизни нет. Не потому, что сексуальное внеисторично, а потому, что история интимного
не зафиксирована. Все реконструкции, все предположения – о сексуальном матриархате,
о промискуитете, об отсутствии запретов на инцест – которые в изобилии стали изобретаться
околонаучными персонами с XIX столетия, – все это голые фантазии.
Утверждение «неандертальцы вообще не помнили, кто кому кем приходится»
(Иванов С. Эдип без комплексов. // Еженедельный журнал. – 11 фев. 2003 г. С. 2.),
а потому-де не было запретов на инцест, - не основано ни на каких реальных фактах
из жизни неандертальцев. Об их интимной жизни вообще ничего не известно и никогда
известно не станет. Попытки реконструировать далекое прошлое, полагая, что оно
сохранилось у «диких», «первобытных» народностей – давно признаны неудачными.
«Дикие» народы слишком часто оказываются одичавшими.
Возможно, лет через пятьсот история интимной жизни появится – но она будет насчитывать пятьсот лет, ибо фиксация интимного
началась совсем недавно.
*
С.Хоружий: "Христианство категорически утверждает Любовь как первопринцип Божественного бытия. Но осуществляется этот первопринцип во взаимных отношениях Ипостасей Пресвятой Троицы, в свершающемся меж Ними «перихорисисе», совершенной взаимоотдаче бытия, и ни женственного, ни полового начала в сей троической икономии нет. Какое же отношение к этой Любви имеют женщина и половая любовь? Ответов множество, и это значит, что пока нет ни одного" (статья о Вл.Соловьёве).
Характерная большевистская логика: если много ответов, то ни одного ответа нет. Ответ должен быть один-единственный! Разумеется, есть множество ответов Бога на вопросы о браке, о сексе, о женщине. Большинство из этих ответов простые, ясные, верные. Ничего гнусного в браке нет, секс - Божий дар, точнее всего отношения Бога и людей приравнивать именно к брачным отношениям. Не наоборот - иначе единственным видом брака оказывается монашество. Хоружий (увы, как и Вл. Соловьёв) так рисует любовь в православии, что она становится похожа на любовь в коммунизме: мол, высшая степень любви - это любовь народа к Партии и Партии к народу. Любовь народа к Патриарху и Патриарха к народу. Любовь народа к Церкви и Церкви к народу... Либо изысканно: высшая любовь есть любовь внутри Троицы и Троицы. Перихорисис - а секс побоку. Это не христианская мысль, это презерватив на христианстве.
*
 Скелеты - из раскопок
Николая Макарова на Вологодчине. Мужской костяк слева, 30-39 лет, женщина 40-45 лет, головами на восток. "Левая
рука женщины находилась под тазовыми костями мужчины, обе руки мужчины были обращены к его загробной спутнице
- согнутая левая лежала на ее груди, кисть правой лежала поверх левого крыла ее таза". (Макаров Н. На могильном
ложе. // Родина. №11-12. - 2002 г. - С. 118-120). Аналоги такому захоронению неизвестны. На женщине много украшений,
у мужчины лишь нож. Макаров копал еще в 1980-е гг. Нефедьево на Волоке Славенском (волок между Шексной и Сухоной,
Белозерский край) - там были найдены парные погребения, но с перемычкой, т.е. сперва хоронили одного из супругов,
потом дохаранивали другого. В качестве литературной параллели Макаров справедливо приводит житие
Петра и Февронии, которых тела "и по смерти неразлучно во гробе лежаще".
*
Римо-католик Питер Крифт напоминает Честертона - и именно честертоновское католичество, а не первородного Честертона,
которому не религия была важна, а счастье и правда. Крифт пишет сжато, с парадоксами - или, лучше сказать, с
резко положенными тенями. Сказать "у монахини есть сексуальная жизнь" (я читаю его эссе о том, "есть
ли секс в раю") - значит именно резко положить тень. Парадоксом было бы сказать: "Только тот, кто
воздерживается от секса, ведёт полноценную половую жизнь".
Как и Честертона (не говоря уже об эпигонах) стиль тут часто искупает логические огрехи. Когда Крит замечает,
что изобилие книг о сексе - признак плохого состояния секса в реальности, он опускает словечко "иногда".
Иногда изобилие сочинений о каком-то предмете - тревожный симптом. Но не всегда. Блаженный Августин много
писал о Боге, но всё же был верующим. Отсутствие инструкций - не всегда признак хороший, как отсутствие проводов
не всегда признак беспроводной связи. В Средние века не писали о сексе, но это не означает, что сексуальная
жизнь тогда была нормальнее, чем в наши дни.
Хороших эссеистов мало, потому что лёгкость эссеистики - кажущаяся. Хороший эссеист играет с языком, но не
заигрывается. Когда Крифт пишет, что "секс - это человек, а не человеческое занятие", на английском
это "внушает". Потому что английский не делает различия между "полом" и "половой жизнью".
Только поэтому можно сказать, что секс и монахини неразрывны - ведь в анкете "пол" - по-английски
"секс" - монахиня указывает свой пол. Крифт полагает, что, коли у человека есть пол, так он живёт
половой жизнью. Обломов, возможно, с радостью примет эту весть как благую. Диван Обломова уж точно обрадуется
- меньше нагрузка. Все остальное человечество только фыркнет.
Характерно для морализаторства: Крифт полагает, что онанизм есть отказ от секса. Тогда не лгал кесарь одного
из современных государств, который заявлял, что у него не было "секса" с одной приближенной особой?
Там ведь тоже не было "внутрь-проникновения", как следует переводить английское "inter-course".
Нет, уж лучше считать, что извращение секса - это всё-таки секс, чем полагать, что секс - в отказе от секса.
Для кого-то оральный секс может быть извращением, но половое воздержание не может быть сексом ни для кого. Во
всяком случае, не стоит на вопрос: "Есть ли секс в Раю?" отвечать "О да, в Раю полно сексуальности!"
В Раю и вода есть, но водянистости там нет - так должно быть и в литературе.
Если сказать себе, что Крифт пишет не о сексе, а о сексуальности, - всё прекрасно и остроумно, хотя чуть запоздало.
Что сексуальное не между ног, а между ушей, пишут в любой жёлтой прессе. Осознание этого факта часто ухудшает
дело, а не спасает - человек обнаруживает возможности разврата бесконечно большие, чем смена одной позиции на
другую. Впрочем, и не очень развратный человек, прочтя у Крифта, что "Бог самое сексуальное из всех существ",
заподозрит, что тут слово теряет смысл. Сперва Крифт подменил секс сексуальностью, потом - любовью. Конечно,
чем крепче секс связан с любовью, насыщен ею, является её выражением, тем секс сексуальнее. Тем не менее, это
не означает, что чем больше любви, тем сексуальнее. Против этого выступят и фанатики любви, и фанатики секса.
Да, человек есть единое существо, душа в нём связана с телом не как гитарист с гитарой, а скорее как струны
и корпус, но в любом случае безумие утверждать, что чем длиннее струны, тем больше они похожи на корпус, или
чем толще гитарист, тем легче ему играть без гитары.
Крифт, ссылаясь на Льюиса, говорит о том, что главное должно быть главным, что тот, кто обожествляет сексуальное
удовольствие, потеряет не только Бога, но и удовольствие от секса. Верно - прежде всего, верно психологически
и физиологически. Однако, это не ответ на вопрос: "Будет ли секс в Раю?" Это ответ на вопрос: "Есть
ли Рай в сексе?" Но зачем ломиться в открытую дверь? Кто говорит: "Я почувствовал себя в раю",
тот редко не имеет в виду буквальный Рай. Когда апостол Павел описывал, как он буквально побывал в Раю, он заговорил
о себе в третьем лице. Конечно, бывают заболевания, при которых люди не видят различия между метафорой и реальностью,
но зачем разговаривать со всеми словно с больными?
В конечном счёте, Крифт соскальзывает в софизм: "Сексуального акта на небесах не будет, по той же причине,
по которой на земле во время сексуального акта не едят пирожные". Он взялся отвечать, будет ли в Раю сексуальная
жизнь, и отвечает: "О да! будет любовь к Богу, в сравнении с которой секс просто ничто". Мол, земной
секс не может выразить всей полноты человеческой любви, значит, на небесах эта полнота будет выражаться иначе,
без участия гениталий.
Кстати, зачем эти гениталии, Крифт так и не объясняет. На небе, видимо, они будут напоминать о смешном приключении
под названием "грехопадение". От обратного можно предположить, что подлинная любовь будет выражаться
посредством аппендикса или копчика, столь ненужных человеческому организму на грешной земле.
Может быть, самое печальное, что в прохладной логике Крифта вдруг проскакивает совершенно средневековое отвращение
к сексу: "Я думаю, что будут, наверное, миллионы более адекватных способов выразить любовь, чем нескладный
(clumsy) экстаз, соединяющий два тела наподобие кусочков паззла". С этим - к психопатологу, и если издатель
пропускает такие фразы, то к психопатологу должен пройти и издатель. Крифт убеждён, что половые органы вообще
не нужны для размножения, в раю-де люди будут плодиться другим способом. Что ж это получается: на земле нельзя
оплодотворения "вне тела", а в Раю только такое и будет разрешено?
Правда, заканчивает Крифт "всего лишь" платонизмом. Он сравнивает земную жизнь с тенью, - это не
ересь, это даже ещё не христианство. Что же это за небесное такое явление, которое отбрасывает тень в виде человеческих
гениталий? Язычники любили ставить огромные монументы такого рода. Но, честное слово, лучше бы Крифт ограничился
языческим презрением к человеческой плоти (ведь язычество - оно разное), а не пытался его окрестить и выдать
за христианский ответ на вопрос, будет ли в Раю сексуальная жизнь. При переводе на русский его ответ звучит
вообще кошмаром, ведь Крифту приходится обещать "сексуальное совокупление с Богом", даже "сексуальное
взаимопроникновение" (опять этот inter-course). Стоит выгонять из Рая человеческий разврат, чтобы освободившееся
место пообещать разврату богословскому!
Так будет ли в Раю секс? По методике Крифта ответим: в Раю не будет эссеистов, богословов, архиереев, проповедей,
инквизиции, софизмов - невозмозможно даже представить себе, какое это будет наслаждение! Никакого секса не захочется.
А главное - задумаемся: зачем нам точно знать, будет ли в Раю сексуальная жизнь? Чтобы попасть на небеса или
чтобы спрятаться от них? Чтобы уже здесь прекратить занятия сексом или чтобы попытаться максимально использовать
отпущенное время? И, наконец, не потому ли мы так беспокоимся о том, будет ли сексуальная жизнь в Раю, что боимся
задать куда более важный вопрос: "А будет ли сексуальная жизнь в аду?" - и услыхать: "Вечная
сексуальная жизнь без Рая - это есть и ад".
*
Любопытное сексуальное извращение. 16 августа 37-летний Брайн Флоренс из Квантико и 35-летняя Лоретта Харпер
из Александрии (из Вирджинии оба) были арестованы в вестибюле собора св. Патрика в Нью-Йорке во время занятий
сексом. В соборе в это время шла месса. Обвиняют их в непристойном поведении в общественных местах, да еще "третьей
степени". Интересно, третья степень - по возрастающей или по нисходящей? (http://story.news.yahoo.com/news?tmpl=story&u=/nm/20020817/od_uk_nm/oukoe_summary_1).
А ведь это исполнение фантазии Розанова: чтобы молодожены проводили первые брачные ночи в притворе храма.
Правда, что-то кажется: не молодожены это, скорее наоборот. Собор на Пятой Авеню, все равно как в Москве Космодемьянская
на Тверской - приключения гарантированы. Всю весну католики воевали с мэрией за право бомжей ночевать на ступенях
собора, только судом это право и защитили. Эксгибиционизм как средство преодоления импотенции (а это, видимо,
наиболее уважительная из вероятных для американцев причина такого поведения) - показатель того, что репрессивное
общество вовсе не мертво. Незапретный плод несладок. Интересно, а может быть, эта парочка - протестанты, которые
таким образом пытались подчеркнуть несакральность храма? Опять же, форм куда меньше, чем возможного содержания.
Причин больше, чем следствий.
*
*
Извращённое отношение к полу проявляется прежде всего в том, что о половом отказываются разговаривать. Попытку заговорить о поле именуют "подозрительным интересом к полу". Между тем, подозрительно отсутствие интереса к полу. Если такое отсутствие искренне, это патология физическая, если оно демонстративно - патология душевная.
Ханжеское отношение к полу гордится своим стыдом, напоказ выставляет запрет обнажения. Но именно это ханжеское отношение к полу всячески выставляет напоказ и делает основой поведения различение полов по принципу власти. Именно там, где боятся упомянуть естественные различия мужчины и женщины, пышно цветут различия искусственные - и подчеркнуто разведена женская мода и мужская, женские профессии и мужские, права мужские и женские обязанности. В результате Божий замысел о человеке оказывается погребён под человеческой фантазией о человеке. Это мужская фантазия, это мужское притязание на власть, но женщина, чтобы выжить, вынуждена - причем "естественным" образом - соучаствовать в этой фантазии.
Сексуальная революция прежде всего развеивает иллюзии о сексе, мифы о мужском и женском, столь же противоестественные как мифы о "воинском" и "рабском" сословиях. Одно за другим оказываются ложными самые разные стереотипы о мужском и женском - от психологических до физиологических. Такое ниспровержение идолов вызывает страх, люди - под предлогом "целомудрия" - начинают цепляться за патриархальные "нравы" (которые вернее именовать "патриархальной безнравственностью"). Это цепляние сопровождают ссылкой на авторитет Высшего, - обычно, не имея веры, а имея лишь желание использовать веру для сохранения своего взгляда на мир. Тем не менее, сексуальная революция не опасна для человека, следовательно, не опасна для веры, которая видит в человеке Божие творение.
Ниспровержение идолов освобождает место для видения человека - мужчины и женщины - каков он есть. Медленно приходит понимание того, что мужчина и женщина отличаются не интеллектом, не силой, не социальной функцией, не ростом, не ролью в деторождении, а именно тем, что и сказано Откровением: они разные части единого существа, необходимые для того, чтобы существо наполнялось любовью не только извне, от Творца и творения, но и изнутри. Мужское и женское - это две ипостаси любви, а всё остальное принесено падшим человечеством, чтобы подменить любовь властью. Мужское и женское подобны правому и левому, а извращённость человека проявляется в способности правое отождествлять с хорошим, а левое - с дурным (правое, соответственно, с мужским, левое - с женским). Различие мужского и женского больше, чем различие интеллектуального и эмоционального, а его сводят к этому различию. Мужчина и женщина будут различаться и тогда, когда они будут во всём равны, во всём одинаковы - кроме пола.
ОПИСАТЬ НЕОПИСУЕМОЕ: ТРУД КАК МЕТАФОРА
Описание интимной жизни такое же парадоксальное и невозможное явление как описание мистической жизни. Собственно, ещё вопрос, что "интимнее" - молитва или секс. Вполне возможно, что в каком-то нормальном состоянии человека это неразличимые явления. На этом и паразитирует соблазн - как редукционизм ханжества, утверждающий молитву как единственно допустимый "интим", так и противоположный редукционизм разврата, пытающийся истребить молитву.
Вот, к примеру, сцена в постели работы английского интеллектуала, причём и герои - интеллектуалы. Метафорой секса становится интеллектуальный дискурс:
"Они медленно раздели друг друга, неловко расстёгивая молнии, копошаясь с пуговицами, мешкая перед неожиданной близостью плоти, которую никогда прежде не видели, никогда прежде не трогали, никогда прежде не целовали. Затем их тела затеяли долгий и замысловатый разговор, осторожно выдвигая различные предложения, конкретизируя их, исследуя, перебирая снова и снова, не гнушаясь приятных обходных путей, продвигаясь в соответствии с неумолимой логикой к внезапному разрешению всех противоречий".
Рой, Арундати. Бог мелочей. СПб.: Амфора, 2004. 413 с. Довольно утомительное чтение, - слишком "социально": Индия как провинция, где ещё жива кастовость и прочие излишества, герой из касты неприкасаемых осмеливается полюбить прикасаемую, полицейские его зверски убивают, как пострадала психика детей, случайно втянутых в это... Но забавно, что описано всё это не языком Золя, что было бы адекватно эстетически, а постмодернистским языком, равнодушным к социальному и вообще ко внешнему. Описание оргазма "женское": берётся метафора плавания по реки. Бедный переводчик: "И, достигнув предела, коснувшись её глубочайших глубей (так!), испустив рыдающий, содрогающийся вздох, - он утонул" (С. 411). Довольно хищная метафора, оправданная разве что тем, что дело происходит на берегу реки, где тонет одна из героинь. На мой взгляд, метафора провисает, потому что уж очень случайно эта семилетняя девочка тонет, да и ассоциация агрессивная: "так бы и съел тебя" - "так бы утопила бы тебя". В себе.
*
ЗАНИМАТЬСЯ ЛЮБОВЬЮ ИЛИ ЗАНИМАТЬСЯ СЕКСОМ?
Русские люди удивляются иногда тому, как это на английском грубо говорят "заниматься сексом", да ещё приравнивают это к "заниматься любовью". "Докатились до того, что занятия сексом называем занятиями любовью".
Слава Богу и сексуальной революции - да, секс стал отождествляться с любовью. В Евангелии точно так же - "двое одна плоть", и никаких там нюансов.
Какие же мы свиньи, что разводим секс и любовь! Да ещё в XIX веке в викторианской Европе публичный дом - норма жизни. Жену любим-с, но секс - с проституткой. Настоящий секс, страстный!
Из Пушкина: «Дельвиг звал однажды Рылеева к девкам. «Я женат», — отвечал Рылеев. «Так что же, — сказал Дельвиг, — разве ты не можешь отобедать в ресторации потому только, что у тебя дома есть кухня?»
Конечно, к женщинам всё это не относилось. Сбегала в кафе - закидают надкусанными бутербродами. Патриархат - улица с односторонним движением.
А как оказалось просто - ни одного поцелуя без любви. Просто не мешайте женщине работать, платите ей столько же, сколько мужчине за аналогичную работу... Конечно, этот идеал даже в Америке ещё не достигнут, но уже странно читать большинство романов XIX века.
|
