ПАТРИОТИЗМ
См. также в очерках по истории.
«Родина» - одно из самых иррациональных понятий, которые только можно себе представить. Единственная реальная родина человека – неудобоназываемое место его матери, из которого он появился на свет. Ну не кровать же, на которой лежала мать во время родов! Тем более не территория от одной пограничной заставы, где ему никогда не бывать, то другой, не менее недостижимой. Абсурднее слова «родина» лишь слово «отчизна», «патрия» - слово из того же ряда, что «Авраам роди Исаака». «Патриотизм» есть не просто подмена реального отцовства иллюзорным. «Патриотизм» подменяет одну иллюзию другой, большей. Исторически, впрочем, патриотизм (и «любовь к родине») возник как борьба с третьей иллюзией, ещё большей – самодержавием. «Отечество» есть абстракция менее опасная, чем двуногий «отец нации», хотя бы в силу своей абстрактности. Любить безличное настолько противоестественно, что не так развращает душу, как любовь к коронованному собрату по человеческому роду.
Патриотизм после победы над деспотизмом монарха либо исчезает, либо превращается в шизоидное поведение. Человек пытается убедить себя и других, что «любовь к родине» - «естественна». Поскольку в природе («естестве») никакой такой любви не наблюдается, и большинство людей различных культур и эпох никакой любовью ни к какой родине не страдали, патриотизм начинает преподавать себя. «Патриотическое воспитание» - вот настоящее безумие, а не «сексуальное воспитание». Сексуальному поведению надо учить именно потому, что человек не скотина. Патриотизму по той же самой причине учить не надо - либо «родина» (что бы ни имелось в виду под нею) достойна любви, либо нет. «Патриотическое воспитание» учит любить только ту родину, которая любви недостойна. Если дом нормальный, дети его любят, если дома пьянство и разврат, ребёнка начинают учить любви к дому.
«Любовь к родине» есть сатанинское извращение любви. Любовь к Богу не включает в себя защиту Бога. Бог сильнее тех, кто претендует его защищать, словно Бог – инвалид. Многие «верующие» любят Бога как родину, а любить Бога как родину даже хуже, чем любить родину как Бога. Но, в конце концов, Бога знают немногие, большинство сравнивает любовь к родине с любовью к женщине. Разве не будет сын защищать мать, муж – жену? Конечно, нет! Если бы любимых защищали, жизнь была бы намного ближе к коммунистическому идеалу. Но любимых надо прежде всего любить, а защищать – это уж как сложится. Главный враг любимых людей – государство, то самое, которое выступает от имени «родины», «отчизны». Это оно развязывает войны, в которых страдают и гибнут любимые люди – не только наши, конечно. Но защищаться от государства – как? Не защищаются же от землетрясения или конца света.
Слишком большая угроза не вызывает рефлекса защиты, а лишь рефлекс сострадания к тому, кто оказался под угрозой. Защитить от опасности можно не всегда, всегда можно разделить нахождение в опасности. Любящий человек знает тайну: для любви всякая угроза – слишком маленькая. «Не бойтесь убивающих тело» - невозможно убить любимого человека именно как любимого. Любовь будет верна и мёртвому. Люди, которые кричат о том, что надо защищать страну, как надо защищать мать, не слишком-то любили свою мать и не знают, что «защищать мать» - нонсенс. Мать защищает, а в защите детей она не нуждается. Ей нужны любящие дети, а не защитники. Защищать легче, чем любить, и сколько матерей страдали и умирали от того, что их защищали, но при этом забывали их кормить, поить, разговаривать с ними, просто глядеть на них любящими глазами. Впрочем, мать это вынесет – а вот жена…
«Рождение от духа» есть такая же метафора как «родина», «отечество». С одним отличием: «рождение от духа» не скрывает своей метафоричности. Если понять, что «родина» - метафора, всякий патриотизм теряет смысл. Понимание, что «рождение от духа» - метафора, прибавляет глубины этой метафоре.
Не обязательно быть верующим, чтобы не поддаваться соблазну патриотизма. Материалист, если он последователен, тоже уклонится от поклонения такому обобщению как «родина». Дантон с его «нельзя унести родину на подошвах башмаков» и никакой верующий, и никакой материалист. Материалист понимает, что «родина» не земля под ногами, а ноги, причём не свои, а чужие, материнские. Верующий понимает, что «родина» - верх, а не низ. Если верующий – во Христа, он знает, что небо не так уж далеко от всё того же неудобоназываемого места у женщины, потому что главное рождение и главные роды – роды Марии.
НАЦИОНАЛИЗМ
Самое комическое - когда тебе пишет очередной православно-советский человек, и его письмо одно среди десятка нормальных писем от нормальных людей, с благодарностью, с помощью, с советом, без озабоченности тем, как бы ненароком не назвать меня "отец Яков" - воспитанные же люди... И вдруг как таракан в булке один начинает демонстрировать "лояльность". Он-то, этот один, не понимает, что он - меньшинство. Может быть, это одна из причин замкнутости фанатичного сознания - чтобы чувствовать себя уверенно, чтобы чувствовать себя большинством (таким людям это очень важно, мне-то и в меньшинстве хорошо), они обучаются игнорировать реальный мир, вычёркивая его как недостойный их, идеологической реальности.
*Тогда начнётся христианство, когда крещение из символического "рождения" станет буквальным обретением единственной родины - Царства.
КСЕНОФОБИЯ
Poo, Mu-chou. Enemies of Civilization. Attitudes towards Foreigners in Ancient Mesopotamia, Egypt, and China. State University of New York Press, 2005. 211 pp.
Шнирельман В.А. Ксенофобия, новый расизм и пути их преодоления. С. 6-19.
*
Ксенофобия – неприязнь к чужаку – есть извращение уникальной способности человека видеть чужое в близком. Видимо, без этой способности невозможна любовь, возможна лишь животная симпатия к своему, родному. Любовь всегда – не к родному, оставление отца и матери, сроднение с чужим. Вся радость и все мучения любви, её потребность в вечности, - от необходимости вечно открывать в любимом чужое и влюбляться в него. Только в Боге любовь не знает отчуждённости, но человек не Бог, любовь между Богом и человеком есть всегда преодоление пропасти. Любить другого человека трудно не потому, что он тоже человек, а потому что он тоже образ Бога.
Ксенофобия ошибается не тем, что ненавидит чужое. Чужое нельзя любить, чужое надо ненавидеть. Любить чужое – чудо, которого нельзя требовать как чего-то естественного и рационального (как требовало просветительство и рационализм). «Сердцу не прикажешь».
Однако, и с рациональных позиций ксенофобия делает две ошибки. Она не видит чужого там, где оно есть, и видит чужое там, где его нет. Ксенофоб не видит, что чужак - каждый, а не отдельные люди. Ксенофоб не видит чужого для себя в себе. Напротив, ксенофоб не видит близкого в непохожем, отождествляет сходство с близостью. Между тем, разум по определению естьс пособность улавливать различия между формой и содержанием.
*
Критики ксенофобии иногда прибегают к сравнению, заимствованному из биологии:
якобы ксенофобия унаследована от животных. Старый тезис, не подкрепленный данными
научных исследований. Охрана границ участка лишь поэтически может быть названа
ксенофобией. Сторож - не ксенофоб, хотя ксенофоб пытается выдать себя за сторожа.
Различие в том, что в ксенофобии есть ненависть, та горячая противоположность
любви, которая использует разум для своего обоснования и, как и разум, присуща
лишь человеку. Ксенофоб старается выглядеть бесстрастным, прикидывается животным,
но ксенофобия так же не отлична от стремления животного оградить свою территорию,
как порнографический журнал - от павлиньего хвоста.
Пэт Бьюкенен, "палеоконсерватор", выступает за резкое ограничение миграции в США ("Смерть Запада", 2002). Любопытно, что главным врагом американской культуры он видит не китайцев и вьетнамцев, которые успешно занимаются бизнесом, интегрируются в общество, а - латиноамериканцев. На них он смотрит вполне расистски, как на грязных и глупых свиней, которые способны лишь подрывать корни США - так Фалаччи смотрела на арабов, так в России смотрят на всех, кроме русских. Можно ли предположить, что у Бьюкенена проявляется страх протестанта перед католиками? Протестанты искали в Америке убежища от католических репрессий, а тут вдруг католики пожаловали в огромном количестве с неожиданной стороны. Идея Бьюкенена проста: хороший человек - тот, который согласен переплавиться в подобие Бьюкенена. Бой мультикультурализму! |
