Мф. 2, 3 Услышав это, Ирод царь встревожился, и весь Иерусалим с ним.

№15 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.

В романе Стивенсона пираты прислали своему вожаку "черную метку": кусок страницы, с одной стороны зачерненый углем, с надписью "Низложен". Рождество -- это бунт Бога против людей. Пупсик в вифлеемских яслях -- черная метка человечеству. Кроме Ирода, этого никто, видимо, и не понял -- точнее, мало кто про себя понимает, что он ирод.

А бумагу, на которой написали "Низложен", пираты вырвали, кстати, из Библии.

*

Наверное, с тех пор, как появились настоящие цари, появились и рассказы о ненастоящих царях. Персидский царь Дарий, свергнувший своего предшественника, увековечил в надписи на скале повесть о том, что предшественник-то был ненастоящий, что некий маг (волхв) Гаумата убил настоящего царя Бардию и притворился им. В индийской «Панчатантре» (IV в.) есть схожий сюжет. Переодетый Гарун аль-Рашид, царь Викрам и многие, многие другие, вплоть до русского фильма «Король-олень», где слиты два сказочных мотива: говорящий олень и подмена короля. В этом смысле рассказ Евангелия о волхвах с Востока, поклоняющихся Иисусу, есть рассказ о тех, кто мог бы пытаться обмануть людей и выдать себя коварством за истинного царя, но кто предпочитает поклониться настоящему. Самозванцу лучше знать, кто настоящий царь. Ирод при этом оказывается вообще не царём — с точки зрения многих евреев, он законным царём и не был.

Оборотная сторона царского достоинства Христа: Он ниже самых низших. Сам Иисус говорит, что Его кормит тот, кто кормит голодных – из этого выросло христианское отождествление нищих с Христом, сказания о Иисусе, который под видом бродяги испытывает людей, славянская сказка о нищем Христе и богаче Марке. В прологе под 18 октября помещалась притча о том, как Христос в виде нищего приходит в монастырь, а игумен его игнорирует, поскольку занят беседами с богачами.

*

Христианин замечает те противоречия в Евангелии, которые незаметны атеисту. Поведение Ирода у нормального человека не вызывает вопросов, а вот Златоуст заметил, что идея убить какого-то младенца доказывает "не только его ярость, но и крайнее безумие. ... Если Ирод верил пророчеству и почитал его непреложным, то, очевидно, он замышляет невозможные дела. А если он не верил и не думал, чтобы сбылось предречение, то не нужно было ему бояться и страшиться, а потому и строить козни. Итак, в обоих случаях хитрость была излишняя".

Это парадокс всякого кощунства: если ты веришь в эту святыню, то как можно ее оскорблять, а если не веришь, то нужно ли тратить время на оскорбления? Применительно к людям: если тебе человек не нравится, не имей с ним дела, в крайнем случае, убей его, если нравится - дружи с ним, но в любом случае ругаться с ним - зачем? Тем не менее, когда человек действительно просто убивает другого как таракана, это кажется совершенно нечеловеческим. Даже милитаризм в этом смысле сохраняет человечность, ибо он ведет пропаганду, он бранит врага - а какой-нибудь идеальный, бесстрастный суперагент просто без всяких слов аннулирует, словно открытку порвет. "Ничего личного" - при этом убитый-то сохраняет все личное, вот убийца действительно становится каким-т безличным механизмом. Потому что личность может быть в ярости. Это проявление тайны человечества, которое едино, и всякая межчеловеческая агрессивность должна преодолевать это единство.

Как есть убийцы абсолютно хладнокровные, убивающие одной рукой, а другой рукой помешивающие коктейль, так возможен и атеизм абсолютно хладнокровный, вежливо показывающий дорогу волхвам, вежливо здоровающийся с Иисусом и предоставляющий Ему гранты, кафедру, участок земли для строительства храма. Сын Божий при этом все равно был бы на Голгофе, потому что Он умирает всюду, где умирает стремление к истине, надежда на веру, готовность любить до смерти.

3.9.2001