Мф. 17, 5 Когда он еще
говорил, се, облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в
Котором Мое благоволение; Его слушайте.
Мк. 9, 6 Ибо не знал, что сказать; потому что они были в страхе. 7 И явилось облако, осеняющее их, и из облака исшел глас, глаголющий:
Сей есть Сын Мой возлюбленный; Его слушайте.
Лк. 9, 34-35 Когда же он говорил это, явилось облако и осенило их; и устрашились,
когда вошли в облако. 35 И был из облака глас, глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, Его слушайте.
№87 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.
Кажется, что Мф. и Лк. своей фразой про то, что голос небесный перекрыл голос Петра, подменяют саркастическое замечание Марка про то, что Пётр нёс элементарную чепуху. Как и большинство оригинальных фраз у Марка, эта производит приятное освежающее впечатление. Выходит, Пётр не сверхчеловек, не какой-то папа римский, а нормальный мужик. Он может выражать не только общую веру, но и общий невыразимый ужас. Веру-то выразить даже атеист может, это вопрос длинности языка, а вот пролепетать что-то, когда язык парализован, - это дорогого стоит. Собственно, фраза "не знал, потому что перепугались" - это из рассказа Петра Марку или оценка самого Марка? А так ли велика разница? Если Пётр говорил от имени всех, почему бы Марку не говорить таким же образом? В древности иногда противопоставляли "Пасху страдания" - "Пасхе воскресения", воспоминания о распятии на Пасху - воспоминанию о Воскресении. Но и та, и другая всё ликование. И есть в ликовании всегда что-то не вполне человеческое, слишком ангельское. Человек проверяется по низшим свойствам, не по высшим, по тому, каков он в голоде, жажде, злости, в испуге. В экстазе-то все хороши! Как говорит литовская, кажется, пословица - все девушки ангелы, откуда только жёны-чертовки берутся. К юношам это тоже относится - и вот напуганный мужик как раз и может повести себя как чёрт, агрессивно, а может - как в данном случае - как безобидный добрый идиот, лепечущий какой-то бред. Пётр повёл себя не как чёрт, почему и заслуживает всего того, что ему принято воздавать.
*
"Сын любимый" мы склонны понимать как "сын самый любимый". В этом и сила, и слабость
всякой человеческой любви: она избирательна. Бог любит иначе: Его Сын любим не более Его творений - не потому,
что любовь Божия равномерна мала, как мала человеческая любовь, когда она равномерна. Потому и хорошо апостолам
на Фаворе: они купаются в той же любви, в которой живет Сын. Любовь без провалов мощная, без снисходительности,
без снисхождения. Человек склонен к инфантилизму - хочется быть сыном-паразитом, сыном-больным, сыном-паралитиком,
убогим, чтобы отец-мать кормили и поили и одеяло подтыкали.
В индустриальном мире некоторые страны - и, что хуже, население этих стран - могут десятилетиями
жить в состоянии такого инфантильного паразитизма, когда человек купается в нищете, получая огромное, незаслуженное
счастье быть нищим, но все-таки быть, все-таки жить, дышать, пить и есть, хотя человек не только пальцем о
палец не ударил, но еще и натворил кучу подлостей в борьбе за дармовщину.
Иисус преображается - и апостолы видят, что быть Сыном означает быть равным Богу, а не быть
нахлебником Бога. Иисус преображается - и становится явным, что суть спасения не в том, чтобы на кресте Христовом
въехать в рай и в раю инфантильно продолжать льстить Богу и питаться крошками с Его стола, а в том, чтобы
на равных говорить с Богом, быть сына Божиими по усыновлению в Иисусе. Но если здесь, на земле, мы привыкли
говорить с Богом лишь о наших нуждах, привыкли лишь канючить и льстить - то о чем Богу говорить с нами в вечности?
Неужели Иисус говорил с Моисеем и Илией о таких мелочах как судьбы народа израильского или хотя бы счастье
человечества
