Мф. 19, 25 Услышав это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись?

Мк. 10, 26 Они же чрезвычайно изумлялись и говорили между собою: кто же может спастись?

Лк. 18,26 Слышавшие сие сказали: кто же может спастись?

№120 по согласованию. Стих предыдущий - следующий.

"Кто же может спастись" - не вопрос, разумеется, а восклицание: "Никто не может спастись!" А почему, собственно? Иисус говорил о невозможности спасения для богачей, а разве все - богачи? Те же ученики - Пётр ведь сейчас скажет, продолжая разговор, что вот, мы такие самоотверженные бессеребренники, всё бросили, пошли за Тобой нищенствовать... Чего ж они боятся? Богатства боятся, вот чего. Ведь богатство - не деньги, а состояние души или, ещё точнее, состояние бездушия. Нищий, который не хочет делиться с другим бродягой тёплым местом - богач. У него есть то, что нужно другому, чем можно поделиться с другим. Монах или капиталист находятся в совершенно иных отношениях с деньгами. То, что у них есть, либо никому, кроме них, не нужно, либо не может быть поделено среди нуждающихся. И то, и другое, - ситуации опасные, но не кошмарные. А вот богатство как нравственная глухота - не всегда опасно, но всегда кошмар, извращение и болезнь, таящиеся в любом, в том числе, и в аскете, и в капиталисте.

*

Реакция апостолов на замечание Иисуса о душепагубности богатство не вполне понятна. Во-первых, они-то не богачи, и большинство людей не богачи и не будут никогда богачами. Если вдруг когда-нибудь появится общество, где все будут одинаково богаты, понятие богатства исчезнет. Этим богатство отличается от нищеты - в нищете бесконечное множество оттенков, и имеющий две дыры в ботинках богаче имеющего одну (или наоборот?). А имеющий всё земное так же богат, как и другой, имеющий всё земное.

Ученики, видимо, имели в виду богатство как алчность - что алчность мешает спастись, а алчностью так же все страдают, как похотью. Или наслаждаются. Между тем, Иисус вовсе не говорит об алчности. Алчность завидует, зависть запрещена заповедью, юноша заповеди все соблюл. Он не был алчен, он был богат. Бывает и такое, как ни трудно в это поверить беднякам.

Между прочим, тут ведь ещё одно "евангельское противоречие". Как можно требовать у богатого юноши всё продать, а в другой раз призывать подражать благоразумным девам, которые запаслись маслом? Кстати, и сам жених явно человек не бедный.

Можно, конечно, ответить, что Жених - сам Бог. Его сокровища духовные, и масло - духовное. Вспоминается притча о горшке, куда доверху насыпали камней, потом насыпали довольно много песку доверху же, а потом в полный, вроде бы, горшок, ещё и воды налили доверху. Почему сокровища на небесах нельзя как воду налить туда, где уже есть сокровища земные? В реальной жизни именно так и поступают - церковные организации, церковные деятели (и деятели всех конфессий) отлично умеют совмещать земные сокровища с небесными. Серьёзно! Они вовсе не лицемеры, они просто люди. Человек куда шире горшка - в него можно много всякого накидать. Правда, человек ещё и пустее горшка.

В том и проблема, что самое страшное, земное и самое святое, небесное богатство - не содержимое горшка, а сам горшок, форма, которую человек старется придать жизни. Как земля и небо - не содержание, а формы нашей жизни. Для неразумных дев богатство - это сон. Благоразумные тоже спали, но богатством для них было пробуждение. И никто со стороны не подскажет никому, не имеет права и возможности определять и подсказывать, нужно человеку всё раздавать и идти в монастырь или срочно убегать из монастыря и устраиваться хотя бы курьером или официантом. Это определяется изнутри, и хорошо, если Бог помогает.