Мф, 22, 10. И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими.

Лк. 14, 22 И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место. 23 Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой.

№132 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая. Ср. Церковь.

Фома: Господин сказал своему рабу: Пойди на дороги, кого найдешь, приведи их, чтобы они поужинали.

В варианте Матфея нет про то, что "ещё есть место". Позвали - наполнилось. Но в любом случае, звучит странно. Ведь отказалось прийти всего-навсего три гостя, а набралось множество. Потому что богатство проявляет себя в приобретении пространства-времени. Жильё просторнее. Сидит в кресле пошире. Отсюда, возможно, у некоторых мужчин манера сидеть, широко расставляя ноги, словно в кресле у гинеколога - они таким образом пытаются самоутвердиться. Точно отсюда тоска, "теснота души", когда кажется, будто мир смыкается вокруг тебя как стены фантастической пыточной камеры из рассказа Эдгара По об инквизиции. Другие люди - словно тиски, которыми сдавливают твою жизнь. А ведь ты - тот антлант, который держит небо, да и одновременно черепаха, которая держит землю. Ага - значит понимал, что не прийти на пир означает сорвать его? И всё-таки не пошёл, не потому, что жена, хозяйство и т.п., а чтобы показать свою незаменимость. А надо не показывать себя, а смотреть вокруг. Вокруг - огромный простор, в сравнении с которым мы малы. Малы - не ничтожен. Наша малость - производное от нашей огромной свободы. Бог ещё меньше нас - Он вообще невидим в мире. Мы бы предпочли, чтобы Бог был помассивнее (как богач предпочтёт мебель повнушительнее). Так мы впадаем в идолопоклонство, творим образы Бога, огромные, увесистые, но Бога эти образы не являют. От нашего идолопоклонства не прибавляется Бога, но становится теснее, как и от всякого греха. А человек не рождён теснить других. Человек мал, но на этой малости может быть запечатлено всё творение. Человек самый ёмкий носитель информации, любви, силы, но свою ёмкость мы подменяем распылением сил, агрессией, попыткой завоевать чужое пространство. А свобода не в том, чтобы завоевать другого, а в том, чтобы согласиться с Божьим замыслом о мире как бесконечном пространстве свободы, где никому не тесно. Сто людей, согласившихся со свободой друг друга, живут просторнее троих, пытающихся поработить окружающих.

*

Слова "убеди придти" были страшно извращены, когда "убеди придти" стали толковать как "заставь креститься". Между тем, замечает о. Иннокентий Павлов (2005, 88), речь идёт всего лишь о древнееврейском этикете: бедняк должен был отказываться, когда его звал в гости богач. Мотивация тут духовная, ведь богатство было признаком Божьего благоволения. Не заработал ничего - значит, плохой человек, а плохой человек может исправиться лишь одним способом - признать себя плохим. Вот отказывались от приглашения, страстно ожидая повторного приглашения. Прошло две тысячи лет. Дух Божий многое изменил в душах человеческих. Богатство уже не так однозначно восхищает. Но и бедность уже не такая скромная и застенчивая - она паразитирует на Евангелии, именуя "евангельской бедностью" ту самую леность духа и тела, которые некогда заставляли презирать бедняков. Богатство уже не возносит человека так высоко, как в древности, бедность не опускает его так низко. Однако, главная-то напасть осталась: способность человека считать себя человеком. Взрослым. Состоявшимся. Не гением, возможно, но всё же делающим в рамках своих возможностей что-то важное и нужное. Это - раковая опухоль, которая поражает и самых лучших. Этот рак паразитирует на том, что человек действительно взрослеет, действительно делает, действительно важен и нужен. Но в том момент, когда человек сознаёт свою важность, он перестаёт быть человеком. "Будьте как дети". Будьте как бедняки, которых нужна просить дважды. Садитесь пониже. Сколько же раз это повторено Иисусом - и всё равно остаётся за границей восприятия. А ведь здесь и есть самое главное - повторение пути Иисуса "из князи в грязи", из греков в варязи, из Бога в плотника. Не лезть вперёд к праздничному столу, а лезть вперёд помыть посуду. Не считать себя тем, кто зовёт, а считать себя тем, кого зовут. Не сидеть в тёмном углу и дуться: поздновато, мол... недостоин я вашего расчудесного разнебесного царства и билет в него почтительнейше возвращаю, побуду с униженными и оскорблёнными... Сидеть в светлом углу и радоваться: вот этот прошёл... и этот прошёл... Господи, да больше удовольствия наблюдать, как становятся люди святыми, чем быть святым. Да святость, наверное, и есть наслаждение святостью других и Другого.

*

(По проповеди 28 декабря 2014 года, №2169, когда умер отец Глеб Якунин).

Когда меня спрашивают, кто меня рукополагал, я отвечаю – «владыка Виталий». Это абсолютно точно. Но абсолютно точно и другое – меня рукополагал отец Глеб Якунин. Отец Глеб не имел права рукополагать, а что ещё важнее – он не хотел становиться начальником, епископом. Но именно он создал ту церковь, в которой я был рукоположен – уговорил одного человека поехать в Украину, нашёл в Украине епископов, которые приехавшего рукоположили, а потом уговорил рукополагаться владыку Виталия. Владыка Виталий человек смиренный и безгранично любящий отца Глеба, преданный ему, - он был поистине свидетелем, служителем отца Глеба. Сказал бы отец Глеб не рукополагать меня – не рукоположил бы. В таких случаях говорится, что один человек «душой и телом предан» другому.

Либо – не предан. Вот в чём трагедия со зваными и отказавшимися. Если ты придёшь на царский пир, ты станешь частью царского тела и царства царя. Придёшь ко Христу – станешь частью жизни Христа, Его Телом и Его Кровью. Тело – «корпоре» на латыни, «тело моё» - «корпус мемум». Отсюда «корпорация».

А если отказался и пошёл к жене, к скоту или на землю посмотреть – то и стал ты… шестью сотками. Оскотинился. Жена, конечно, дело другое, одна плоть… Так и приди с женой! Ах, ты считаешь, что в Царство Божием твою жену не пустят? Ну, голубчик, это твои проблемы, не Божии.

У Матфея, в отличие от Луки, не просто пир царский, но - брачный пир. Так что человек, который отказывается идти к Богу, потому что женился, нарушает золотое правило этики - ведь и Бог женится. Более того, Бог женится на нём, и на его жене... И когда Бог говорит "да наполнится дом Мой" - это ведь о том, что Бог наполняется людьми, а люди наполняются Богом, и это и есть Церковь.

За православным богослужением перед притчей о званых и незваных читается отрывок из послания к колоссянам: «Итак, умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение» (Кол. 3, 5). Перед Павел говорит, что верующий во Христа умер во Христе – но что значит «умер»? Разве нечистота, страсть, скупость – это наше тело? Это ржавчина нашей души! Так в том и трагедия, что ржавчина может так изъесть гвоздь или меч, что металла уже не останется – так и с душой. Страшно отчищать ржавчину! Без Христа. А с Христом не страшно – потому что Он даёт нам Свою душу, Свою жизнь, которую ржавчина съесть не может, потому что это жизнь Божья, вечная. Со стороны, конечно, будет казаться, что мы умерли с Христом. С точки зрения ржавчины жизнь чистая – это небытие. Её небытие, ржавчины.

Есть бесчеловечное отношение к людям и к миру, когда они для нас – наша собственность, наши расширения, наши «допы», по выражению автомобилистов, дополнительные приспособления. Шесть соток в Крыму, потом весь Крым, потом весь континент, всю вселенную… А к Богу – нет, не хочу я быть допом у Бога. Мы не рабы Божии – мы рабовладельцы человеческие.

Что ж, Бог не спорит, а зовёт убогих – нищих духом, которые не считают весь мир частью своего великого духа, а ищут настоящего Духа, Который бы сделал их частью Себя, который бы пришёл и поселился в нас как царь в своём дворце.  Да, мы – увечные, хромые и слепые. А что «слепой» - разве свят? Глаза нет, так он ещё лучше понимает, что искушает не глаз, а жадность. Руки нет – так мы можем и без рук украсть, зубами выгрызем…

Люди делятся не на увечных и неувечных, а на осознавших увечья и не осознавших, на пытающихся спротезировать увечье за счёт других и на идущих к Богу, чтобы стать частью Его Тела, чтобы стать свободными в рабстве Ему, а не в рабовладельчестве нашем – выбор-то именно такой, и чтобы не царить на другими, а царить вместе с другими в Боге.