ЧТО ПОЛЬЗЫ РАССУЖДАТЬ О БОГЕ?
- Разве слова, догматы, обряды не условны? Беспомощная попытка описать неописуемое - как можно на них ориентироваться? Что пользы рассуждать о Боге - не благоразумно ли ограничиться надеждой и любовью как данностями нашего существования?
- Все слова условны и в этом смысле не адекватны реальности, которая безусловна. Слова о Боге не более условны, чем слова о хлебе или любви. "Бог есть" не более условно и лукаво, чем "дважды два четыре". Неприязнь к словам оправдана как всякое идолоборчество. Слова о Боге не должны заслонять Бога, тем более, не должны заменять его. Такое бывает - когда другому пытаются навязать веру, не считаясь с тем, что у другого нет опыта веры. Такое бывает и тогда, когда произносят побольше слов, чем нужно, и громче, чем нужно, чтобы возместить, замаскировать недостаток у себя опыта веры. Если человек не понимает, почему два плюс два равно четырём, он либо скажет, что "четыре" это условность, либо - если вокруг все математики - будет погромче кричать, что "дважды два четыре", только бы не обнаружить своего непонимания.
Современный человек - то есть, человек европейской культуры - живёт в среде, где идол - не вера, а неверие, где все говорят, что Бога нет и религия вздор. В таком мире быть конформистом часто означает демонстрировать неверие, подчёркивать своё несогласие с догматами и любой артикулированной формой веры. Между тем, сердце-то рвётся к Богу, душа откликается на Божий голос, а человек боится это заметить и осмыслить.
Надо быть честным, не надо фантазировать, вымучивая из себя какой-то небывалый мистический опыт, но не надо и бронировать своё сердце, отказывая Богу в существовании, заранее крича, что нет благодати, нет вечности, нет рая.
Быть честным означает обычно быть агностиком - не пытаться рассудком отличить, скажем, желание верить от веры.
Быть честным означает при этом и доверять самому себе - чтобы, когда придёт вера, не счесть её результатом внешних обстоятельств. Вера как любовь самоочевидна, но вера и может испариться, как любовь, если не хранить верность Тому, Кто открылся в вере. Бог прорвётся через наши сомнения, вот через догматизм - включая атеистический - Ему прорваться трудно.
Кажется, что вопрос о вере особенно остро стоит именно в "европейской среде" - в среде секулярной. Европеец соблюдает правила душевной гигиены, по-монашески не допускает в святая святых своей души окружающих, а иногда, увы, и самого себя. Это делает путешествие к Богу довольно одиноким предприятием, в котором всякий попутчик - лишь на время. Не беда, лишь бы не возомнить о других и о себе, что внутри - такая же пустота, как кажется снаружи. Барочные дворцы и храмы XVII века "светло изукрашены" снаружи, а внутри была пустота, а теперь ещё пустее. Современный жилой дом лишён снаружи всяких завитушек, но внутри он более наполнен подвижными сгустками мысли, чувств, энергии, чем Петергоф.
Европеец кажется более одиноким, чем обитатель коллективистской страны наподобие России. На самом деле, однако, природа людская всюду одна и та же, и одиночества полно и в сердце коллективистской цивилизации, только тут оно замаскировано, в нём себе не признаются. Ещё неизвестно, где труднее верующему - среди атеистов-секуляристов или среди ханжей. Христа распяли ханжи, не атеисты. Без Бога одинаково трудно всюду, с Богом легко всюду. Тем более, что если вера - в Христа, то верующий побуждается найти подобного себе, а это не так уж трудно даже в Европе. В России это, пожалуй, труднее - в условиях несвободы люди вольно и невольно маскируются так, что иногда и сами про себя не знают, каковы они на самом деле.
