Живая вечность
Ценит ли Бог время?
После крушения общеобязательного христианства, многие люди обратились к «восточным» религиям за тем, чего им остро не хватало в «христианском мире». За чувством «здесь и сейчас». Блаженны сидящие в позе лотоса или хотя бы на скамейке в парке. Церковь воинствующая? Стрела, летящая к цели? А если не попадёшь или в последний момент ветер сдует, то вся жизнь насмарку? О цене целеустремлённости осведомляться у пепла Жанны д’Арк, который не перестаёт стучать в сердце Клааса.
Может, лучше тогда уж без смысла, по кругу, но зато наслаждаясь каждой точкой этой окружности. Оно как-то и уважительнее к окружающим людям и миру. Они не просто вехи на пути к цели с большой-пребольшой буквы. Они данность, они радость сами по себе, пусть даже к вечеру завянут. Нет, это не означает, что сейчас я продам родную мать, чтобы пойти в ресторан жрать омаров, это означает всего лишь, что Омар Хайам милый и хороший.
На самом-то деле, и в «восточной религиозности» есть своя целеустремлённость, и в христианстве есть любовь к каждой секунде безотносительно того, что за ней последует. Иначе правы утверждающие, что подвиг Иисуса был дешёвым кривляньем и валянием дурака, потому что ведь Иисус знал, что воскреснет, да? Когда знаешь, что автобус через десять секунд вывернет из-за угла, так и стоишь на остановке спокойненько?
Ой, это смотря кто стоит и почему стоит! А вдруг автобус в Освенцим? Если всерьёз, то вся затея с творением, включая необходимость спасать это творение самым диким и извращённым способом, поскольку все другие в перспективе только бы погубили спасённых, говорит о том, что Богу временное так же дорого, как вечность. Это христиане куда-то целеустремлённо бегут, толкаясь и покрикивая, а Христос стоит на коленях в Гефсиманском саду, выдавливает мёд из пчелиного сота, играется стружками, которые отскакивают от ножа Иосифа. Люди с магическим, идолопоклонническом сознанием спорят, смеялся ли Иисус, улыбался ли, спал ли с женщиной – если нет, то и они не будут! Идолу надо во всём подражать. Нормальный-то человек поинтересовался бы, любил Иисус жизнь или нет.
Нравилось Иисусу в Назарете и в Иерусалиме, получал Он удовольствие от споров с некоторыми чересчур ретивыми верующими или злился, спешил Он на крест или нет, обращал внимание на то, что волнует окружающих, или как танк пёр вперёд Батьки Небесного в пекло. Ночами на горе Он молился, чтобы Тятенька взял Его отсюда или радовал Отца: «Послушай, а тут даже при таком раскладе очень и очень достойное место! Мы недавно с Петром отлично порыбачили – сети, правда, порвались, Я малость увлёкся, но Пётр не рассердился, он неплохой мужик, вполне себе беспонтовый, хоть и понтифик».
Потому и заслуживает мир спасения, что всё в нём «добро еси». Каждая секунда, даже когда зуб болит. Каждый миллиметр, даже в карцере или на больничной койке. Именно на фоне этого постоянного «добро еси», «вся премудрости сотворил» и возникает страдание. Не было бы фона добра, света и счастья, не знали бы, что страдаем. Так что ж, перестать беспокоиться и начать жить бесцельно? Попробовать можно – жизнь сама в себе, по определению, несёт столько смысла, что посвящать жизнь какому-то внешнему смыслу – наведению орднунга, увертикаливанию власти, пасению народов – совершенно излишне. Просто, как выразился Иисус в минуту особого хорошего настроения, люби ближнего, как Бог тебя любит. Эй, да не беги сразу любить ближнего! Ты сперва проверь – Бог-то тебя любит, Бог тебя гладит, Бог тебя слушает? Задержись на минуточку – либо Бог есть в этой минуточке, либо Бога нигде нет.
