Живая вечность
*
Жизнь после грехопадения очень похожа на смерть. Точнее, это жизнь мух, которые вьются над мертвецом. Мухи могут виться очень стремительно, мухи общаются друг с другом, потирают лапки, едят, пьют, летают. Полет, однако, над трупом. Чем больше мух, тем отвратительнее этот полет. Конечно, было бы невозможно человеку жить, постоянно чувствуя трупный запах. Бог дает в качестве лекарства возможность трудиться, рожать, любить. Поэтому трудно даже поверить в то, что было грехопадение, что человечество ведет ненормальную жизнь.
Несколько легче в это поверить, к сожалению, когда на глазах у человека происходит, к примеру, революция, или оккупация родной страны, так что все нормы извращаются, законом становится ненормальное -- но люди продолжают трудиться, рожать, любить. Человек в личной, частной жизни сохраняет возможность быть честным, деятельным, порядочным - хотя очень часто эта личная жизнь протекает в условиях, которые по сравнению с "нормальными" странами очевидно гнусны.
Не всегда этот зазор между "политическим" и "частным" используется во благо, для обращения к Богу. Часто он используется для самоуспокоения. Исполнители или свидетели преступных замыслов Гитлера и Сталина использовали защиту, которой наделен всякий человек, чтобы его не раздавило зло, для самообмана. Они не сознавали, в каком кошмаре продолжают вести размеренную, порядочную вроде бы жизнь. К счастью, чаще все-таки люди живут в мире, где "природный закон" порядочности не нарушен, где свое благополучие основано не на несчастьях ближнего. Но и самая свободная и благополучная страна - всего лишь мушиное облачко в сравнении с тем, чем должно быть человечество по воле Творца.
*
Бог не убийца. Но тем не менее и до Нового Завета и, особенно после, хорошо
чувствуется верующими, что смерть не вне Бога, не свободна от Него, не особое
начало в мире. Иисус не стал бы просить Отца об избавлении от чаши смертной, если
бы не было во власти Отца дать такое избавление. "Взойду ли на небо, Ты там;
сойду ли в преисподнюю, и там Ты" (Пс 138 8) - вот поразительное дохристианское
откровение об царстве смерти; "в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные"
(Пс 138 16) - в Божьей книге.
В конце концов, Бог сотворил древо жизни и смерти, жизнь и смерть; значит,
и до грехопадения человека у смерти было свое назначение в мире Божием - какое,
лучше знает, наверное, ботаник или биолог. Но человек был свободен от смерти -
и Бог хотел, чтобы человек со смертью ничего общего не имел. Но нет: через грех
смерть входит в нашу жизнь, хотя это звучит глупо, если прислушаться: небытие
не может войти в бытие, где начинается одно, там кончается другое. Но ведь входит!
Смерть сотворена Богом. Бессмертие в раю было даровано человеку, но это совершенно
не означает, что оно было даровано и всему прочему творению. Смена поколений,
видов, родов - почему ей не быть в творении изначально? и почему бы ей не осуществляться
через смерть? Смерть пугает человека только как нечто, предназначенное ему, и
противоестественна смерть именно - но и только - тогда, когда обладает человеком.
Смерть, уничтожение в природе - явление если не обязательное, то вполне возможное.
Мы болеем за смерть животных, за энтропию в космосе лишь постольку, поскольку
видим в них ту же косу, которая снесет и нас - а это уже будет противоестественно.
В том и падение, что человек оказался на уровне, для которого он не создан.
Он опустился - и оказался во владениях смерти, которая не должна бы им обладать,
у которой свой, очень специфический долг в мире. В этом смысле смерть - следствие
греха человеческого; но только для человека. Остальной мир стенает и мучается
заодно с нами, как наша вотчина и удел. Какова функция смерти в раю - мы не знаем,
но свое место у нее есть и там, совершенно не страшное и не опасное для нас и
для всего, что не заслуживает смерти. Там смерть, видимо, такой же естественный
процесс, как весенний дождик или радуга.
Что же до человека - противоестественность смерти нигде, может быть, не обозначена
так четко, как в псалме 89: Бог вызывает нас в тление. Смерть - не враг Бога,
а Его служительница и орудие. Но человек умирает не автоматически, каждый раз
смерть человека - это призыв Божий, это чудо Божие, это преодоление естественного
порядка, ибо "естество" человека - в бессмертии. Наша смерть, каждый
раз, - это отзвук того Голоса в раю, который предупредил: "Если вкусите..."
Бог зовет - и я умираю. Страшно? Да, и это тот же страх, который заставляет
бояться Суда Христова, суда милосердия и любви. Бог зовет меня не умереть - Он
зовет меня к Себе, но я умираю, ибо не пойти на этот зов не могу, но между мной
и Богом преграда, воздвигнутая моим грехом - смерть. И я в ней сгораю. Бог не
может убрать эту преграду, она поставлена не Им, а человеком. Все, что может Бог
- пройти через нее вместе с нами и, воскреснув, преодолеть смерть как наше человеческое
божество, как последний из идолов.
*
Ганс Йонас писал: "Если мы упраздним смерть, нам придётся упразднить и продолжение рода, ибо последнее является ответом жизни на первое" (69). На первый взгляд, очень библейское отношение к продолжению рода - однако, в реальности Бог, согласно Библии, ничего не говорил о продолжении рода. Бог дал плодиться и размножаться, Бог не сотворил смерти. Странный вывих мысли, рассматривающий жизнь как следствие смерти, а любви не видящий вообще. Неудивительно, что Йонас - один из создателей "экотеологии", возвестившей благую весть о том, что человек должен беречь природу, мать. В качестве идеала человека Йонас указывает некоего москвича (так!), который не ходил в горы, чтобы вызываемые его ходьбой крохотные оползания почвы не понизили их высоты. Приятно видеть, что и в тяжёлые годы гитлеризма-сталинизма среди москвичей попадались люди с поистине гоголевским чувством юмора.
*
Хорошо выражались римляне: умерший звался "кви нуллис эст". Кто обнулился. Стал ничем. Полезно помнить, правда, что нуля-то римляне древние не знали, обнуление тут - просто уничтожение.
*
Евфросиния Керсновская подметила различие в отношении к упавшему дереву и павшей
лошади: первое не вызывает ужаса, кажется "естественным". Она не договорила
самоочевидное: павшая лошадь менее ужасает, чем умерший.
Человек пытается победить смерть, победив человеческое в человеке, убедив себя,
что он такая же часть природы, как земля или животное. Нет трагедии во вспашке
земли или в дроблении зерён, хотя и это - разрушение, смерть, уничтожение.
К счастью, чем более человек пытается приравнять себя к земле, тем он совестливее
и сердечнее, тем добрее он относится к другим. Палачи и садисты не размышляют
о смерти, они её производят, предварительно удушив в самих себе страх смерти.
Можно было бы предположить, что человек сострадает не природе, а человеческому
в природе, что он лишь проецирует на лошадь или растение страх за себя и проецирует
ровно настолько, насколько видит в них сходство с собой. Но человек вовсе не сострадает
камню, который дробит в щебёнку, хотя каменного в человеке с избытком, и язык
говорит об этом.
Не себе человек сострадает и не за себя боится, а за Духа, и это может быть
лучшим указанием (не доказательством) того, что человек не исчерпывается человеческим.
*
Виктор Матизен (Новые Известия, 6.7.2, с. 6): фирма, выпускающая шампунь против
перхоти, пристроилась к фантастическому фильму "Люди в черном". После
показа фильма зрителям дают буклетики, где сообщается: мол, люди-то в черном только
потому, что пользуются этим шампунем, а то бы они были в черном с перхотью. Шампунь
"присутствует в кадре в виде отсутствия перхоти".
Присутствует в виде отсутствия... Это - Бог. Человек же - отсутствует в виде присутствия.
*
ИММУНИТЕТ К СМЕРТИ – ИММУНИТЕТ К ВОСКРЕСЕНИЮ
Смерть воспринимается человеком как болезнь (а болезнь - как подвид смерти, хотя болезнь и смерть в родстве не более, чем косарь и коса). Как тело использует иммунитет для отторжения болезни, так душа использует память для вытеснения факта чужой смерти из своего сознания. Вытеснится и гибель 298 человек от рук русских нацистов, как вытеснилась гибель тысяч лиссабонцев, жертвы Черной чумы и т.д. И это хорошо! Ведь смерть можно использовать для манипуляции другим - что сейчас продемонстрировала попытка воскрешения кровавого навета.
Встреча с Христом ломает иммунитет к смерти. Его действительно убили, распяв. Воскресение парадоксальным образом не только не склеротирует Распятия, но и делает христиан вечно помнящими о смерти своих мучеников, да и просто праведников. Не следует думать, что это специфически христианское явление - и в иудаизме оно было и есть, и в исламе, но все же в христианстве оно приобрело количественно и качественно особое место. Жить с Богом для христианина означает жить со смертью Сына Божия. Крики о смерти Бога христианину смешны - это всего лишь эхо наших собственных криков и тогда на Голгофе, и сейчас. Он умер, умер, умер, это не газетная утка и не циничная выдумка пропагандистов... Да, воскрес, но воскрес за мгновение, а умирал несколько часов... И надо умирать с Ним, надо... Тогда сломается и иммунитет к чужому горю, к чужой нужде, и она из чужой станет моей, и чужое воскресение станет общим...
«Да минует Меня сия чаша»
Человек боится неизвестности настолько, насколько чувствует в неизвестном известное. По аналогии. Иногда совершенно – обжегшись на молоке, куста боится.
Большинство неврозов, страхов, фобий – пустышки. Мир куда доброжелательнее, чем кажется, если до трёх ночи сидеть в социальных сетях, забыв о кровати за спиной, где посапывает красивая женщина, твоя законная супруга.
Самый большой невроз, конечно – страх смерти. Он же самый пустой страх. Человек не имеет опыта смерти и не может иметь, пока не воскреснет. Но воскресший человек не будет бояться смерти!
«Страх смерти» - это гипертрофированный и замаскированный страх одиночества и тьмы. Поэтому «помни о смерти» - важная часть религиозного опыта. Очень предварительная часть, даже не часть собственно религии, а разминка перед религией, Исход из рабства у эгоизма и ожесточённости.
Память о смерти может вести и к стоическому атеизму. Ничего страшного – лишь бы не ко греху. Между тем, иногда грех оправдывают тем, что испугались смерти. Поскольку у человека нет опыта смерти, постольку все ссылки на инстинкт самосохранения как причину греховного поступка – обман и (или) самообман. Под «жаждой жизни» скрывается обычно жажда самоутверждения.
Единственное исключение из правила – Иисус. Когда Он боялся смерти («да минует Меня чаша сия»), Он знал, чего боится. Знал как Бог, знал как Творец бессмертного и вечного человека Адама. Знал как Тот, кто предупреждал, что следствие греха – смерть. Следствие, а не причина!
Бог знает, что такое смерть, как художник знает, что такое отсутствие красоты, как гений знает, что такое алкоголизм и тщеславие, лень и слава. Представим себе Штольца, который ложится вместо Обломова на диван… Брр… Смерть Иисуса – куда страшнее! Она есть единственная смерть за всю историю человечества, которая была не обязательна, которая была не естественна, а противоестественная – и она всё же состоялась…
