Живая вечность
Не произноси Имени Божьего всуе
"Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа..." - эти слова от частого повторения,
кажется, теряют свой смысл для произносящих. Что, собственно, значит "во
имя"? Да то же самое, что означает название фирмы на телевизоре, марка сигарет,
клеймо на скоте: собственность. Имя на вещи обозначает, кому принадлежит вещь.
Если Господь призывает крестить народы "во имя Отца", это означает,
что не в своё имя, не ради себя апостолы будут крестить, не их собственностью
будут народы - лишь Богу они будут принадлежать. "Идите за мною, вы будете
ловцами человеков", - говорит Иисус ученикам из рыбаков. Это не означает,
что люди - лишь улов, это означает, что Иисус - хозяин апостолов, что их улов
не им принадлежит. Такая вот несправедливость.
Дать имя - значит подчинить себе. Когда мы поизносим имя собаки, она должна
подойти. Это крошечный остаток того нормального положения вещей, что существовало
в раю. Слон нас не послушает, кит лишь фыркнет в усы.
Когда мы произносим имя
человека - мы обязаны делать это, не ожидая, что он подбежит к нам, как собака. Его имя - равное нам. Но кроме низшей и равной нам реальности, есть и реальность высшая. Звать человека как хозяин может лишь Сотворивший человека
и давший имя ему. Библия не устает повторять, что имя Божие нам неизвестно. Само слово
"Бог" происходит от древнего слова "кормить". "Бог"
- это не имя, а качество Носителя имени: "Кормящий", "Насыщающий",
"Благой".
Как только обозначение качества Бога начинает восприниматься как Имя Божие,
оно становится запретным для человека. Появляется заповедь "Не призывай Имени
Бога твоего напрасно". А "напрасно" - это всегда. Ибо Бог - не
собачка, Он не прибежит к нам радостно, чтобы чувствовали себя хозяинами. Он Сам
- Хозяин. И Он не зовет нас или зовет так, что мы, творения Его, названные Им,
со всей искренность говорим, что ничего не слышим - и не идем к Нему. А Он не
идет к нам, не говорит нам Своего настоящего Имени, потому что мы бы использовали
это Имя, чтобы властвовать над Богом в своих ничтожных и своекорыстных интересах,
как властвуем над собакою - бессмысленно и жестоко.
Это проверено миллионы раз - самыми различными религиозными шарлатанами, утверждавших,
что они познали Имя Божие - и сразу же по-шамански начинавших произносить заклинания
с этим именем, требуя от Бога чего-то. Во избежание такого соблазна даже самое
сокровенное ветхозаветное имя Божие - Ягве - есть не имя собственное, а лишь обозначение:
"Я - это Я", "Я - Существующий".
Это имя и ограничивает нашу возможность что-либо сказать о Боге, и бесконечно
много о Боге говорит. "Бог Авраама, Исаака, Иакова" - из этого традиционного
для Ветхого Завета наименования Божия Иисус делает вывод: "Бог не есть Бог
мертвых, но Бог живых". Для современного уха здесь явно какой-то логический
разрыв: вывод не выводим из такой посылки. Дело в том, что мы слово "Бог"
воспринимаем абстрактно. А оно означает: "Источник существования".
Как можно сказать "Источник существования Авраама" - если Авраам
не существует? Значит, если Бог называет Себя Богом Авраама - значит, Авраам существует,
жив? Но Бог означает и Господин - но как можно называть себя господином мертвеца?
Служить может только живой. Кто называет себя моим господином, может быть лжет
о себе, но говорит обо мне ту правду, что я - жив.
Новый Завет и здесь довершает Ветхий. Спасение есть открытие самого настоящего,
собственного имени Бога - точнее, Бог принимает с человеческой природой и человеческое
имя. Он откликается на него всегда. Иисус - вот это Имя. Сохраняется ли риск,
что этим именем станут пользоваться корыстолюбиво, ради человека, а не ради Бога?
Конечно. Это Имя произносили, осуждая Бога на распятие!
Для спасения человека Бог принимает всякий риск - принимает смерть. И как всякий
грех, в сущности, есть извержение из себя злых и дурных имен окружающему, так
все спасение, в сущности, заключается в призывании Имени Божия, Имени Иисуса -
как Имени Спасающего. Произнести это имя не чтобы приблизить Бога, а чтобы приблизиться
к Богу - вот что дано нам в молитве. "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий,
помилуй мя, грешного" - не к себе подзываем мы Спасителя, но просим созвать
нас к Нему.
Господь откликается: Он произносит наше подлинное имя, неведомое даже нашим
родителям, и начинается Суд - для всех страшный, но гибельный лишь для тех, кто
не желает откликаться Богу и спасительный для всех, кто призывает имя Божие и
принимает на себя имя "христианин" со всей сущностью, заключенной в
этом имени.
Имя - знак власти, но ошибочно воспринимать власть эгоистически - как подчинение
себе. Власть есть один из ликов любви, и высшая любовь проявляется в общности
имени. Так жена берет фамилию мужа, а он дает ей свою фамилию - это знак не подчинения,
а любви. Разве не о Христе пророчествовал Исайя, говоря, что когда-нибудь развратницы
ухватятся за мужчину и скажут: "Свой хлеб будем есть, и свою одежду будем
носить, только пусть будем называться твоим именем, - сними с нас позор"
(Ис 4,1).
Много веков люди просили у Бога всяческих благ, просили еды, одежды, торговались
с Богом - но Бог откликается, когда люди кончают торговлю из-за приданого, а просто
смиренно говорят: сами прокормимся - лишь дай нам называться Твоим именем. И Господь
разрешает таковым называться христианами - и этим снимается позор греха и смерти.
* * *
Люди часто думают, что призыв не поминать всуе имени Божьего защищает Бога: кроткий и милостивый, Он открыл нам Свое имя и теперь вправе рассчитывать, что люди не будут беспокоить Его по пустякам. "Всуе" поминать Бога, в таком случае - значит поминать Его вне молитвы, храмовой или личной. Наверное, это так - но верно и то, что Бог простит, если мы воскликнем "Господи!", упав на скользком месте и сломав при этом ногу, воскликнем без всякого желания найти у Него, а не у врача, помощь. Бог достаточно велик, чтобы не дергаться от такого напрасного беспокойства.
Призыв не звать Бога напрасно защищает людей. Во время молитвы в храме или дома верующий человек призывает имя Божие не только для того, чтобы исповедоваться Богу, поблагодарить Его или призвать на помощь себе и ближним своим. Мы призываем Бога, чтобы Он встал на нашу сторону - против кого-то, чтобы Он помог нам - навредив кому-то. Всяческие молебствия о даровании победы над супостатами - это еще самая наивная и по одному тому сравнительно невинная форма такой напрасной молитвы. Есть гораздо более страшная и торжественная молитва - сердечная, когда мы, жалующиеся на неумение молиться, молимся о причинении зла ближнему, молимся искусно, с увлечением, непрерывно, всем существом своим, забывая всякое благое попечение. Напрасно! Эта заповедь есть начало секуляризации (не дурного секуляризма как утеснения Церкви, а именно благого процесса освобождения Бога), есть переворот в религиозной истории людей. Веками религия использовалась в корыстных и злых целях. Напрасно, - это не приносит успеха, и это нужно прекратить. Из религии должны быть изгнаны всякий магизм, всякое корыстолюбие, всякое властолюбие.
* * *
Как человек, который никого не называет "господин" может вполне чувствовать, что означает "Господь"? "Начальник жизни" - забирает за душу, а "Господь" - нет. Вот теперь, когда иной раз и в метро скажут "господа", словцо заиграло по-новому, обновилось почище всех этих псевдочудотворных икон. Иисус - не Господь, а Босс, Премьер, Лидер Сверхдержавы Сверхнебесной, не какой-то там сказочный "царь". Горох - царь, а Иисус - Президент Вселенной.
*
Когда человек творит идола из Отца Небесного, он нарушает заповедь не о кумиротворении,
не о поклонении чужим богам, а заповедь "Не произноси имени Господа, Бога
твоего, напрасно". Эта заповедь стоит ниже заповеди "не сотвори себе
кумира", но выше заповеди о субботе. Её обычно понимают как запрет клятв
и обетов, но она и о другом.
Эта заповедь вводит мощный фактор неопределённости в религиозную жизнь - слово
"напрасно". Когда напрасно, а когда нет? Это можно определить лишь,
чётко видя цель, то есть, в сущности, чётко видя самого Бога. Но такое видение
даётся лишь самим же Духом Божиим. Легко определить, когда эта заповедь нарушается
в отношениях с людьми: когда из духовного наставника, из друга, из жены делают
идола, когда на нём сосредотачивают то, что должно быть сосредоточено на Боге.
Культ личности вновь и вновь возникает именно в религиозной жизни. Люди, в
светском своём существовании нимало не склонные перед кем-либо преклоняться, вдруг
в Церкви словно заболевают и начинают поклоняться каждому новому настоятелю, епископу,
старцу. Они повторяют прекрасные, верные слова и имена - однако, повторяют "напрасно",
ибо цели у такого культа личности в лучшем случае нет, а в худшем случае целью
является угнетение ближнего, агрессия против его "заблуждений", подкреплённая
авторитетом высокой должности или прекрасной личности.
Творцы культа личности болеют по-разному: одни обоготворяют должность и поклоняются
всякому, кто сидит на определённом месте, другие обоготворяют личность и будут
ненавидеть того, кто заменит её на определённом месте. Для отдельного человека
одинаково опасны и те, и другие, а вот для организации первые кажутся даже полезными
- хотя совершенно напрасно. Более того, поклоняющиеся должности более опасны именно
для системы, во всяком случае, если эта система - Церковь.
Культ личности в любом случае агрессивен, этим отличен от идолопоклонства "обычного",
язычески-крестьянского, когда цель проста - своя личная корысть, своё процветание,
плодородие своего участка. Разумеется, культ личности поощряет и такое идолопоклонство:
рядом с диктатором, рядом с батюшкой, которые стали объектом поклонения, всегда
копошатся паразиты. Среди них бывают наивные, бывают циничные, бывают получающие
психологический навар, бывают не брезгующие и денежным. Общее у них одно: они
кровно заинтересованы в поддержании культа этой и только этой личности, ибо следующего,
кто сядет на месте святе, будет почитать та же толпа, но паразитов этот следующий
приведёт своих. Избавиться от такого культа невозможно даже в Церкви, потому что
истоки культа - не в Церкви, а вне её, в той несвободе, которая есть фундамент
греха.
*
*
Совет - самая "слабая" форма речи. Это высказывание не создаёт общности между людьми, а часто совет становится стеной между дающим совет и выслушивающим. Сам факт совета ставит слушателя в положение нижнего, подчинённого, в положение раба или вещи. Дающий совет не отвечает за совет ни деньгами, ни временем, ни самим собою. Если ответственность появляется, такое высказывание уже не называют советом, но называют рекомендацией, приказом, консультацией.
Самое же "сильное" высказывание - молитва. Примером молитвы является Боговоплощение. Иисус - Слово Отца, и в этом Слове весь Бог. Кто "знает" это Слово, знает и Отца. Молитва, как и любая просьба, "всасывает" человека в слова, которые он произносит. Если этого втягивания, вкладывания себя в просьбу не происходит, то и просьба не заслуживает своего названия. Просьба - молитва, обращённая к человеку - отличается от совета настолько, насколько человек связывает себя с тем, о чём просит. Отсюда - поручительство, когда человек готов деньгами или даже свободой отвечать за того, кого рекомендует. Любая работа есть результат просьбы о найме, когда человек отдаёт свой труд в обмен на деньги. Единственным подлинно человечным видом просьбы является, однако, прошение. Прошение известно прежде всего как молитва - просьба Богу, не сопровождаемая никаким обещанием. Разумеется, речь идёт о христианской молитве, потому что во многих дохристианских религиях молитва сопровождается обетом - обещанием вещей самых разнообразных, вплоть до обещания самоотдачи, "посвящения себя Богу". Это всего лишь просьба-сделка, не вполне ещё молитва, понимающая, что Бог ни в чём не нуждается, а в ком Бог нуждается, в том нуждается не в порядке обмена. Сама идея обмена в молитве уничтожает личность, превращает "кто" в "что", и тем самым исчезает единственное, что нужно Богу в человеке.
В отношениях между людьми совет - аналог клятвы, "заклинание". Просьба - аналог жертвы, причём именно самопожертвования. "Не клянись" означает и не "ищи себе старца", не пытайся использовать веру для победы над неопределённостью будущего".
См. клятва.
