Живая вечность
Инкультурация в Раше
Я служу в основном на церковно-славянском принципиально, и этот принцип – инкультурация. Точно по тому же принципу в Индии римо-католические монахи некоторых общин каждое утро смазывают алтарь мёдом и поливают молоком. Именно в христианстве форма второстепенна в сравнении с содержанием, и это содержание – слово. Поэтому апостол Павел с его борьбой против обрезания – явление закономерное, как и переход с субботы на воскресенье в эллинистической среде.
Служить надо так, чтобы человек не был вынужден много думать о том, как служат. Этим оправдано стремление к централизации и унификации. Человек в любой точке земного шара заходит в «макдональдс» в мире и спокойном состоянии духа, потому что он твёрдо знает, что найдёт внутри. Можно не знать местного языка – язык макдональдса универсален как латынь.
Однако, это сектантский универсализм – если речь не идёт буквально о макдональдсе. Для тех, кто не знает латыни, универсализм средневекового католичества бесполезен. Точно так же еврей в любой точке земного шара – еврей, но это бесполезно для нееврея. Приходится выбирать, в какую культуру инкультурироваться – абсолютно универсальных культур просто нет. Если христианин в России он выбирает культуру или традицию – католическую, православную, какую-то из протестантских. Может выбрать традицию антитрадиционного, антиформального христианства или даже безрелигиозной религиозности. Выбрать сразу всё невозможно, это был бы даже не гермафродитизм, а полигермафродитизм.
Поэтому я против такого пустяка, как принятие принципа женатого епископата. Может не быть реально женатых епископов, но само принятие такого принципа проводит сразу жёсткую грань между разными традициями. Более жёсткую, чем, скажем, милитаризм. Милитарист и пацифист могут и должны уживаться в одной общине, но сторонник причастия вином и сторонник причастия водой – не могут и не должны, потому что чаша-то одна. Именно потому, что традиция это прежде всего форма, тут меньше возможен плюрализм, чем даже в догматике. В учении, в идее – в самой архидогматичной группировке множество разногласий и оттенков, только они обычно не выявлены, не приобрели внешних форм. Приобретут – придётся и материально размежёвываться.
В ЗАЩИТУ МНОГОЯЗЫЧНОСТИ
См. перевод.
Я выложил необрезанную проповедь, и меня спросили, почему я служу на церковно-славянском и Евангелие на нём читаю, когда уже много служат на русском даже в МП.
Кстати, тут Кураев вдруг наехал на о. Георгия Кочеткова, ярого сторонника русского языка в богослужении. Своя своих не познаша! Как будто сталинские указы писались на церковно-славянском!
Отец Георгий, конечно, не Сталин, но что-то в его приходе от политбюро есть.
Я, пока был в церкви о. Глеба Якунина, служил на русском - по своему переводу (кочетковские переводы невыносимы плохи, да и перевод о. Амвросия Тимрота мне кажется слишком усреднённым). Но владыка Ігор Ісіченко?, чрезвычайно ценный своим стремлением жить по канонам, а не по понятиям, сказал, что - не стоит, потому что нет утвержденного соборно русского перевода. Я не стал настаивать с лёгким сердцем, потому что я не считаю служение на современном языке таким уж важным. Хотя апостольские послания читаю на русском, а вот Евангелие обычно на церковно-славянском. Но только не псалмодически, нараспев, а как можно более просторечной интонацией. И несколько раз мне люди, пришедшие впервые, говорили - хорошо, что Вы читаете на русском Евангелие. А я отвечаю - так это было церковно-славянски! Но интонация важнее диалекта! Можно по-русски так читать, что будет абсолютно непонятно.
Главная проблема - в казённой церкви. Там, где духовенство отчуждено от верующих, всякое понимание - половинчато, потому что нет субъектов понимания - свободно общающихся людей.
За этим есть более глубокая проблема. Современный мир глобализируется. Стираются границы - и должны стираться. Означает ли это, что надо стремиться к единому языку? Нет! Абсолютно нет! Человек есть существо говорящее, и оригинальность его прежде всего - в языке. Когда все этнические различия сгладятся, языковые - останутся и, думаю, будут нарастать. Будет нарастать и полиглоттия. На человека, не знающего по крайней мере пары европейских и пары азиатских и африканских языков, будут смотреть как на больного.
Каждый новый освоенный язык - это не просто шаг к другому человеку, другой культуре, это шаг к себе. Это не столько приобретение чего-то, сколько освобождение от оков. Это настоящий исихазм - кто говорит на ста языках (есть такие), тот, в сущности, умеет говорить молча. Собственно, такова речь Творца, таково слово Слова.
Когда я призываю русских, украинцев, грузин учить английский, польский, немецкий, то это ведь не столько для того, чтобы завтра использовать эти знания в борьбе за освобождение своего народа от разного вида ограниченности и слабости. Это прежде всего созидание себя и освобождение себя. Гуманизм ведь начинается не с любви к человеку, а с любви к разным языкам. Гуманист - это вселенский переводчик, антипод "военным переводчикам". Само богослужение есть совершенно особый язык по совокупности жестов, интонаций, мимики. Почему я всегда содрогаюсь, когда вижу в храме "молящегося", который сидит нога на ногу - если этот храм в России, а не в Америке, где так сидеть нормально. Человек, который стоит в позе, в данной культуре обозначающей равнодушие или отстранение (наполеоновски сложеннные руки, расставленные ноги). Конечно, выучить язык тела - это лишь четверть дела, но идти против этого языка - точно разрушительный процесс.
И, конечно, повторю банальное: "понятность" достигается не переводом, а комплексно. Не только и не столько катехизацией, вопреки Кочеткову, сколько жизнью по совести, в общении, в открытости. Не может вполне понимать богослужения тот, кто лишился любознательности, не развил в себе чувства юмора, не тянется к другому как подсолнух. Понимание - это не набор инструментов, это целый мир. Кто знает только один язык, тот живёт в своей персональной малогабаритной Вавилонской башне. И тогда уже нет разницы - молится человек только на церковно-славянском или только на русском.
Инкультурация - не проблема. Боговоплощение есть подвид инкультурации. Проблема начинается там, где вместо инкультурации - инбескультуризация. Где мы не входим в чужую культуру, а подделываемся под чужое бескультурье. А такое бывает - чаще, чем хотелось бы, и намного чаще, чем следовало бы.
