Оглавление книги
Ио, 3, 24: ибо Иоанн еще не был заключен в темницу.
№30 по согласованию. Фразы предыдущая - следующая.
Фраза, на первый взгляд, странная — понятно, что если в предыдущем предложении говорится о деятельности Иоанна в Еноне, то Иоанн был на свободе. Однако, далее идет рассказ о ревности учеников Иоанна к Иисусу, а в евангелии от Матфея похожий рассказ (в 11 главе) утверждает, что Иоанн был в темнице. В «согласовании Евангелия» 1983 года рассказ Матфея под номером 54, Иоанна — 30. Однако, вполне вероятно, что это один и тот же рассказ — хотя это совершенно не принципиально. Дело в том, что Иоанн вообще очень вольно ведет повествование, перегруппировывая события как иллюстрации к определенной идее. Эта фраза позволяет предположить то, что и древние христиане предполагали — Иоанн знал текст Матфея (или других синоптиков) и поэтому так вольничал.
Как это сплошь и рядом бывает, техническая ремарка может иметь и собственный смысл. У современных писателей есть такой прием: снабжать повествование своеобразными флеш-фьючерсами. Герой появляется — и сразу справка о том, что ждет его в будущем. Очень продуктивно. Как говорила Ахматова, «когда человек умирает, изменяются его портреты». Когда человека сажают, тоже! Тюрьма — уже подобие смерти.
Конечно, по-разному меняется смысл флеш-фьючерса в зависимости от того, знает человек, что его ожидает или нет. Про смерть вроде бы каждый знает — но мало кто знает с такой глубиной, силой и точностью, как Иисус. Соответственно, и мало кто меняется, как бы ни тревожился из-за смерти. Иисус, кстати, нимало не тревожился, вот апостолов — тревожил. Чтобы не расслаблялись на канском вине и хлеборыбной таблице умножения. Иоанн, судя по его словам через несколько строк, о своей судьбе отлично знал («мне время умаляться» - тюрьма и есть вычитание человека из человека). На самом деле, очень продуктивно и любому христианину думать о себе как о том, кого завтра посадят. Смерть — это слишком малореально, это надо быть вроде Давида или Лойолы, боевым офицером, чтобы жить в тени смерти постоянно. А тюрьма, да еще для жителя России, - это, увы... Не зарекайся! Зарекайся от греха — и, странным образом, желающего совершить грех мысль о тюрьме от греха не удерживает, а вот желающего святости — очень даже удерживает. Другое дело, что путь к святости в определенных обстоятельствах идет именно через тюрьму («это что , стоять за правду, ты за правду посиди», любил повторять мой отец) — и в этом смысле и о Христе, и об апостолах тоже можно то и дело повторять: это было, когда они еще не были в тюрьме... Зато — не были и тюремщиками, а грех — любой — не всегда вводит в тюрьму греховодника, но всегда пытается лишить свободы того, против кого грешим.
