Лк. 3, 12 Пришли и мытари креститься, и сказали ему: учитель! что нам делать?.

По согласованию №20. Фраза предыдущая - следующая.

Трёхчастное деление мира — народ, мытари и полицейские. Производители, обиратели и охранители. Интеллектуалы в отдельное сословие не выделены. Если нормальный интеллектуал, так он производитель, очень даже народ, а есть интеллектуалы, которые по сути — полицейские с дубинкой или плагиаторы, из чужого добра сшивающие себе ризы словесные.

Производители спрашивают «что делать» (Лк. 3, 10) — их призывают делиться произведённым. К мытарям и полицейским это не относится — и не потому, что они паразиты на шее трудового народа и ничего не производят, а потому что они производят очень специфический продукт.

Казалось бы, классический русский вопрос, прямо по Чернышевскому «Что делать?» Конечно, Чернышевский знал Евангелие — в смысле, слышал. Сын священника. Как принято с придыханием говорить у лже-патриотов – «настоящие русские».

Примечательно, что лже-патриоты (плеоназм, конечно, любой патриот с любым патриотизмом — ложь перед Богом) видят «настоящее» там, где власть. Восторгались «настоящим русским языком» эмигрантов — белоэмигрантов, конечно, то есть свергнутой номенклатуры. Язык был довольно корявый и картонный — всё-таки Лев Толстой исключение. Языком изгнанных на Запад пролетариев и крестьян (а большинство-то были такие) не восхищались, с ними попросту не общались. Одно дело с Керенским кофию попить, это очко в свою невидимую табель, а с бабой Маней чего пить-та…

Так вот, именно потому, что Чернышевский сын священника казённого, священника привластного и властного, он, вполне возможно, когда писал роман и давал его название, вовсе и не помнил про эту евангельскую строчку, и мышление его даже не анти-евангельское, а вне-евангельское. «Что делать» по Чернышевскому и по любому современному русскому человеку, который его повторяет-цитирует, – это «Что им делать». Что мне делать, это понятно, а вот они — ленивые приспособленцы и хамы, деспоты и самодуры, халтурщики и эгоисты. Что им делать, что с ними делать.

Пришедшие к Предтече спрашивают о себе. Контекст вопроса очевиден: они готовы измениться сами, но совершенно не готовы менять работу. Что делать, когда выбора нет? А жизнь устроена так, что чем лучше работа, тем сложнее она с нравственной точки зрения. Только канавы капать — безусловно морально. Да и то — а вдруг в эту канаву будут сбрасывать живых людей и закапывать… Есть свои нравственные риски и в крестьянском труде, и в работе плотника, и у педагога. Ну, конечно, у мытарей риски повышенные. Сбор налогов — занятие столь же формально безукоризненное, сколь неформальное постыдное. И тут не так уж важно, для кого собираются налоги. Мытарей недолюбливают везде, они немного стыдятся своего занятия везде, и то, что евангельские мытари собирали налоги для оккупантов-иноверцев, было очень малозначительное обстоятельство, что бы ни говорили ханжи. Да, налоги необходимы — акведуки там, дороги, здравоохранение… А всё же уж слишком совпадает с элементарным воровством. Взял чужое и взял. Как и работа полицейских — как ни крути, а формально, телесно, это просто взял и ударил, взял и убил.

Увольняться или не увольняться? Бросить всё или не бросать всё? Вопросы людей состоятельных и состоявшихся, бездомные бродяги таких вопросов не задают. «Что делать?» – если человек спрашивает изнутри своего занятия – это как если бы писатель спросил: «Как мне писать?» Не «что писать», а именно «как». Если писатель не пишет (а таких большинство — только мечтают), то и спрашивать не о чем.

С одной стороны, история христианства потому такая малохристианская, что люди просили Бога помощи в своих занятиях, не ставя под сомнения эти занятия. Что делать палачу, чтобы его работа была угодна Богу, праведна и ещё полезнее людям? С другой стороны, история не была бы христианской вообще, даже стала бы антихристианской, если бы Бог начал верующих пинать и переделывать, как это делают отдельные духовные наставники, которых справедливо можно назвать сектантского духа вождями.

С одной стороны, самое подлое занятие — прогрессорство, когда с надменной самоуверенностью прут сквозь историю как лось в поисках лосихи, круша и распугивая всё вокруг. Если и каются, то лишь в том, что недостаточно воспитывали, мало пороли, не до конца вымуштровали. С другой стороны, гамлетизм и хипповство тоже не добродетель, и крепко ошибается тот, кто ничего не делает. Так что делать, делать, делать, но только делать, в дополнение ко всему, ещё и регулярное проветривание своих дел, предъявление их Богу и себе с вопрошанием: «Что, делать? И дальше делать так же или?…» И со смиренным спокойствием принимать неудачи до катастроф включительно — может, они и есть ответ Бога на этот вопрос.