Мф. 3, 1 В те дни приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне Иудейской 2 как написано у пророков: вот, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою.

По согласованию №20. Комментарий Златоуста; Фразы предыдущая - следующая.

*

"Начало Евангелия Иисуса Христа". Начало начал. Сама Благая Весть есть весть о том, что - началось! Гибель в том, что единая жизнь человечества, творения распалась на множество обрывков - обрывков без начала, но с концами, и конец всякой истории, всякой жизни наступает очень быстро. Пути земные все - тупики. Вечная жизнь есть вечное начало - начало без конца, без кончины. Всякое земное царствование - заканчивается. Иначе было бы совсем тошно и гнило, так хоть и по кругу бегаем, но не сильно ухудшаемся. Благость Божьего царства в том, что оно - не знает конца, но оно и не знает стабильности, оно всегда родник, всегда миг возникновения вселенной.

Государство в европейских языках обычно от слова "состояние", "статус" ("стейт", "этат"). Слово и появилось в таком значении лишь в XIV столетии, когда произошло разделение государства от государя. Состояние можно определять по разному - по отношению к средствам производства, как Маркс, по отношению к религии, по отношению к деньгам. А можно - по отношению ко времени. Всякое земное состояние человека определяется его отношением к концу жизни. Каков будет этот конец, что будет после него. Христианин - состоятельный человек, потому что он беден на конец и богат на начала. Статус христианина - отношение не ко времени, а к вечности, не к концу, а к началу, и проявляется это в отношении к другим людям. С каждым человеком, в каждой ситуации, после тысяч разочарований всё-таки - искать начала. Не повторения прежнего, а именно начала - прежнее можно повторить автоматом, начало же нельзя начать без Духа Божия. Поэтому никто не в состоянии начать новую жизнь, но каждый в состоянии принять и понести новое начало от Духа. Мы спасаемся не в какую-то резервацию, не в сейф, не в колбу, где будет навечно законсервированы, спасаемся тем, что начинаем с начала, не теряя памяти обо всех горестях и страданиях, а приобретая к этой памяти - память о Боге. "Возьмите врата князи ваша" - Евангелие открывает людям двери и говорит: "Тебе кажется, что ты в тупике! Тебе кажется, что жизнь закончена - неважно, кажется ли тебе, что жизнь закончена достойна, триумфом, или что жизнь закончилась неудачей. Она вообще не закончена и должна теперь начаться! Войди и положи начало радости Бога твоего!" Эти двери раскрывает Господь, придя к нам во Христе - потому что бывают двери, которые можно открыть с любой стороны, а двери в рай можно открыть лишь с нашей, грешной стороны. Мы бы не поверили, если бы двери в вечность открылись с вечной стороны - мы веруем, потому что Бог открыл двери в новое - из старого, в бесконечное - из конечного. Окончен конец, началось начало вечной и новой жизни в Боге!

1639

*

Начало Евангелия от Марка - самое весёлое. Во-первых, радует расплывчатость самого выражения "начало евангелия о Иисусе Христе": то ли это заголовок, то ли надо читать: "Начало благовестия как написано у пророков...", то ли - ближе к Иоанну: "Начало благовестия - был Иоанн Креститель". Причём смысл не меняется во всех трёх случаях. Но более всего веселит сердце человека то, что уже во втором стихе Марк допускает ошибку и цитирует слова пророка Малахии (3,1: "Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф") как слова Исайи. Цитата же из Исайи идёт дальше.

В первом же абзаце такой ляп! Так ведь и сам Иисус допускал "ляпы", цитируя Писание. Веселье побуждает предположить, что ошибка эта - тоже воля Божия. Чтобы неповадно было делать из Библии культ, чтобы буквалистам шило в одно место... Впрочем, в синодальном переводе Слово Божие цензурировали, причём очень стыдливо: заменили "Исайи" на "пророков". Не посмели заменить на "Малахии". Застенчивые синодальные воришки...

*

Иоанна Предтечу предлагают именовать "Баптистом", а не предтечей. Для ясности и близости к оригинальному тексту. Какая уж тут ясность! Не говоря уже о том, что на русском (и любом европейском) языке слово "баптист" означает очень конкретный тип религиозного поведения, сам-то Иоанн звался не "баптист". Это же греческое слово. И не стоит выяснять, каким арамейским словом именовали Иоанна. Главное ведь - смысл? Тогда надо Иоанна звать Иоанн Стиральный Порошок. Иван Пемза. Ваня Губка. Иоанн Смыватель. Как там называют, чем в автомобилях окна чистят? Иоанн Очиститель.

СЛИШКОМ ДАЛЕКО ЗАЙТИ НА ПРОПОВЕДЬ

Предтеча - не ессей. То общее, что у него с ними есть, есть и общее у ессеев с иудаизмом того времени, особенно романтическая трактовка пустыни как антипода города, сельской невинности - московскому разврату. Иисус (и Предтеча) подчеркивает другую сторону традиции: пустыня - место испытания, не невинности, а нападок сатаны.

Шумиха вокруг находки ессейских рукописей была вызвана не сугубо научными соображениями, а религиозными. Неверующие в Христа использовали ессейские рукописи для доказательства того, что Евангелие - выдумка, искажение действительности. Действительность - вот она, в подлинных текстах, а Евангелие - позднейшие наслоения.

Это неверно с научной точки зрения. Ранние тексты - не значит, самые достоверные. Всё сложнее. Подлинные рукописи Маркса не могут сделать недостоверными современные издания книг Канта.

Главное отличие ессеев от Предтечи: они не выходили на проповедь. Они бежали от людей, чтобы спасти себя. Предчувствуя Мессию, они не чувствовали своей ответственности за других. Тип черносотенца, тип эгоиста, тип человека, уверенного в том, что всё кончилось, все уже разделены на плохих и хороших (он, разумеется, хороший). Поэтому о ессеях ничего не говорится в Евангелии - саддукеи, фарисеи, зилоты, - все они были с людьми, а ессеи спрятались, словно наши старообрядцы. На окружающих им было глубоко наплевать. Иоанн же - выходит (он заходит даже слишком далеко, когда тратит силы на обличение Ирода). И Плохая весть о том, что близка битва света и тьмы, что мир погибает, превращается в начало Евангелия, Благой вести - что можно покаяться и спастись.

*

"Пустыня"- это не место без растительности, а место без людей (Братчер, 2001, 32). Поэзия-с... поэтому и город с точки зрения истинного романтика - пустыня, в которой не найти человека, имеющего время быть человеком. Так далеко, конечно, Иоанн не заходит - то есть, он не заходит так близко, в Иерусалим. Пустыня для него - место, где людей нет, хотя они там быть могут, место, куда идти не целый день, а пожалуй и ещё менее. Бог так же выбирает Свой маршрут: не к людям, а туда, куда люди могут добраться, если сделают усилие. Педагог! Если бы христианские лидеры действовали так же, у Церкви было бы менее славное прошлое, но куда более славное настоящее.

ПРЕДТЕЧА - ПЕРВЫЙ КАТЕХИЗАТОР: 3:1-6

Иоанн Предтеча учил вере до Христа. Учителя христианства должны и после Христа быть всего лишь предтечами. Иоанн - во всем образец катехизатора. Собственно, этого "всего" очень мало. Евангелисты составляют образ Иоанна из крупных драгоценных камней - тем более драгоценных, что крупных.

Первая черта - проповедь в пустыне. К нему приходят, а не он приходит - в отличие от многих, если не большинства, ветхозаветных пророков, которые были посылаемы Богом на распутия градские. Катехизатор ждет, когда к нему придут - и этим отличается от благовестника, который идет на площади.

Иоанн необычен. Его одежду и пищу описывают все синоптики. Это внешняя необычность, подчеркивающая внутреннюю независимость. Это необычность лозунга или рекламы. Она может шокировать, может интересовать, но она сама по себе напоминает о том, что Царство Божие - не от мира сего. Эта юродство - то есть, бессловесная проповедь, проповедь одним образом жизни. Не обойтись без такой выделенности из мира и катехизатору. Что лукавить! Мы - не как все. Христос необычен. Знакомство с необыкновенностью Церкви должно начинаться с необычности катехизатора. В идеале, он должен быть в рясе - маленькая, портновская необычность. Если нет рясы - еще что-нибудь (но не в слове, а именно в образе себя).

Катехизатор должен уметь говорить долго и коротко, весело и умилительно, мудро и просто, но в любом случае - так, чтобы его поучения легко было свести к одной фразе. Иоанн это умел. "Покайтесь, ибо прилизилось Царство Небесное". "Приготовьте путь Господу".

Катехизатор должен быть готов к наплыву народа - строго говоря, он всегда обращается к миру в целом, сколько бы человек перед ним ни сидело. Евангелисты говорят просто: "Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская выходили к нему" - не утруждая себя подсчетом процентов. Уж верно, не буквально все выходили! Важно не это, а обращенность проповеди ко всем. И важно помнить, что приходили все - а оставались единицы. Был покинут Иоанн, был покинут и Сам Господь. При вознесении, когда уже нечего было бояться, когда свершилось величайшее чудо мира, присутствовало немногим более сотни человек. Так что, проповедуя всем, мы всех и теряем - остаются тех, кого избрал Господь.

Главное же - иметь в себе чувство, уверенность, веру Предтечи: "Идущий за мною сильнее меня". Иисус всегда смиреннее нас, всегда за нами - и всегда сильнее. Предтеча - всегда перед, но всегда течет, проходит, не задерживается. Это трагично: после выхода Спасителя на проповедь, Иоанн словно срывается, меняет миссию провозвестника на политиканство, обличает зачем-то Ирода, попадает в тюрьму, оттуда с вопросами посылает учеников к Иисусу. Мы - всегда меньше и хуже Христа. Иоанн это знал и говорил. Путь надо готовить Богу, а не ему. И долг катехизатора - протекать сквозь людей, проходить сквозь них без остатка, тушуясь перед Христом и из учеников обретая себе братьев во Христе.

*