Мф 24 9 Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое;

№137 по согласованию - стихи предыдущий - последующий.

Схожая нота звучит в Мф. 10, 22 - "будете ненавидимы всеми за имя Мое".

Ср. Мф. 10, 18.

Что такое "имя Христово"? Не звуки же, составляющие имя? У христиан разных народов по-разному имя Христа произносится, и дальше всего от точного произношения именно те, кто пытается произносить точно, потому что имя состоит не только из звуков, но и из интонации. А кто запишет интонацию! Да и звуки - они ведь упрощают звучание. Только тот вполне русский человек, кто произносит не "Господи!", а "Гэссссди..." - точно, конечно, передать обычными буквами невозможно.

Так и с заповедью любви, которая составляет настоящее Имя Божие. Не за имя "христиане" ненавидят, а за то зло, которое совершили от имени Христа и тем самым - в глазах неверующих - связали с Христом. Те, кто всё-таки идёт в Церковь, идёт лишь потому, что благодать соединила свет и правду с образом Иисуса, и поэтому готовы многое простить, лишь бы быть с Богом, чем быть без Бога и без света, пусть и в безопасности. Поэтому не всякие, говорящие "Господи, господи", ненавидимы за то, что говорят - многие за то, что делают. Блаженны не всякие гонимые, как блаженны не всякие нищие, не всякие плачущие, не всякие, ищущие правды.

Стоит заметить, на всякий случай, что никогда не блаженны гонящие. Зло твердит, что без насилия не будет терпения, без порки не будет хорошего поведения. Значит, блаженны насильники? Нет, дурное дерево не может приносить добрый плод. Не страдания очищают и облагораживают, а терпение страданий - терпение же не от зла, а от света. Это всегда чудо, свету тяжело проникнуть в душу, и те, кто не выдержал, сломался - за них отвечать злу.

Что такого в заповеди любви, что из-за неё вспыхивает ненависть? Ненависть рождается из попыток любить эгоистически, любить ограниченно, создать островок любви, прокопав ров, чтобы отделял от других. Ненависть есть избирательная любовь. Деление на народы и любовь к своему народу - избирательная любовь, потому что Бог не народы сотворил, а род человеческий. Евангелие кричит, что можно и нужно любить всех. Это невыносимо! Надо любить любимых, а ненавистных надо ненавидеть! Или, как ввернул сатана в христианскую упаковку, надо любить своих врагов и ненавидеть врагов государства. Хе!... Тут всё христианство и кончается, возвращается обычнейшее людоедство. Зло действует как вирус, оно не сопротивляется любви, а проникает в неё и извращает её.

Как противостоять болезни зла? Да как говорит Спаситель: проповедовать любовь, говорить слова любви, признаваться в любви (Гсссди, что ж мы за люди, если про любовь говорим "признаваться", как "признаваться в преступлении"!).

Ненависть убивает - и выражается это прежде всего в том, что ненависть молчалива и лишает дара речи. Если скачать человеку "я тебя ненавижу" - зло уже будет недовольно, потому что, если сказал - могут ответить, уже есть, что анализировать, обдумывать, в чём сомневаться. Хорошая ненависть - молчащая ненависть. Человек превращается в бессловесную скотину. Он теряет главное, что делает его человеком, словно запирается в карцере и выкидывает ключ от карцера. Или съедает.

Сказать "я тебя люблю", пусть неискренне или не очень искренне, - всё же уже победа над ненавистью, если не любовь. Потому что сказано, совершилось чудо превращения из обезьяны в человека. Чтобы так сказать, и нужно терпеть ненависть, боль, страдания. Потому что терпеть их сил нет - будем надеяться, что нет, что их мало, что силы терпеть кончаются. И вот когда наши силы терпеть кончаются, тогда в нас открывается сила Божия, и наше терпение открывает Богу свободу действовать через нас. Самолюбие гибнет, и словно сдвигается тяжёлый люк - любовь появляется оттуда, куда её давно задвинуло самолюбие. Самолюбование исчезает - и появляется красота Христа. Самоутверждение задыхается - и начинает дышать Дух.

Проповедь 1445.

Описывая беды, которые будут предшествовать концу света и Второму Пришествию, Спаситель говорит о войнах и о всеобщей ненависти к христианам. За что же нас ненавидеть?

Человеку приятно считать, что его ненавидят, считают плохим за то, что он хороший. Например, он говорит правду, а кто правды не любит, начинает его ненавидеть. Да только вот говорение правды и ведение войн прекрасно совместимы. Все воюют за правду — или думают, что воюют за правду. Вот враг — он воюет за ложь, а наше дело правое, правдивое.

Христиан, увы, обычно ненавидят не за христианство, а за надменность, упрямство, глухоту, в общем, за то, за что и мы других недолюбливаем. За дело ненавидят. За то, что к христианству пришли, а до Христа не дошли.

Могут ненавидеть и за Христа. Во время войн больше тех, с кем сражаются, ненавидят лишь тех, кто отказывается сражаться. Больше предателей, которые переметнулись на сторону врага, ненавидят тех, кто отказывается принимать чью-либо сторону, кто не берёт оружия. Кто переметнулся, тот подтверждает — есть враг, нужно воевать, если не на одной стороне, то на другой. Кто стоит на месте, но не воюет, тот опровергает войну, тот отрицает, что война — правое дело.

Кто не воюет во время войны, тот плохой человек. Не надо обманывать себя. Не «плохой солдат», а именно «плохой человек». Согласный на гибель детей и близких, любимых людей. Святой, теозисированный, просветлённый, обоженный — возможно, но — человек плохой. Гордиться тут нечем, и миротворцу так же нечего гордиться своим миротворчеством, как плачущему — своими слезами. Стыдиться — надо, смиряться надо, не более. Христианин — просто очень напуганный человек. Человек, который испугался потерять себя, перестать быть источником жизни, стать смертоносиком. Человек не может гасить, давить, тушить — даже «во имя жизни на земле». Отдать жизнь за ближнего, любимого — нет проблем, но ведь страшно, что ради спасения ближнего война требует отнять чужую жизнь, а между «отдать жизнь» и «отобрать жизнь» пропасть, которую не заполнить никакими словами.

Мы тогда можем не убивать, когда мы надеемся на то, что жизнь выживет без убийства. Это не так легко. Человек склонен думать, что для жизни нужны «условия», «внешние условия». Земля Обетованная, хорошие соседи, кроткие домочадцы, приличная зарплата. Детский такой взгляд на Бога — хороший папа тот, кто покупает игрушек, сколько я попрошу. Бог не спорит и даже даёт то, что человек просит. Кажется кочевнику, что счастье в том, чтобы иметь свою землю, страну с царями и колесницами — на тебе, Израиль Абрамыч, Землю Обетованную с целой колодой царей. Попробовал? Понял?

Нет у верующего на земле города, мы града грядущего взыскуем или, говоря проще, наша регистрация на небесах, наш дом — воздушный замок. За Христом — значит, в путь, а не на стул. Иисус есть путь, истина и жизнь — кочевье, небо и воздух. И дело не в том, что Бог не в рукотворенных храмах живёт, а в том, что внешнее оно и есть внешнее. Спасение — в том, чтобы при любых обстоятельствах, при любых внешних условиях любить Бога и быть богом, источником жизни для окружающих, а не источником уныния, горя и смерти.

Конечно, чтобы быть источником жизни — не существования, не еды, не «материального существования» - надо эту жизнь где-то позаимствовать. Чтобы продать что-нибудь ненужное, надо купить что-нибудь ненужное, как говорил Матроскин. Ну, насчёт купить что-нибудь ненужное — нет проблем, в основном за деньги предлагают именно ненужное. А вот жизнь... Когда апостол Павел грозится коринфянам отлучить, «предать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа» (1 Кор. 5, 5, читается перед этим евангельским текстом за православным богослужением) какого-то грешника. Не послать на войну, не морить голодом, а просто не пускать на христианскую трапезу — литургию.

Казалось бы, - ну что за наказание! Сколько людей веруют «в глубине души» и даже за деньги молиться с другими не пойдут. Фи, какая пошлость — с другими молиться, да ещё есть и пить там чего-то... Вот тут вера и проверяется. Если вера обходится без других спокойно, значит, она в такой глубине души, что на неё ничто внешнее не действует. Хочет такой верующий — матерится, хочет — стреляет, хочет — ворует. В глубине-то души он верует.

Настоящая вера, к счастью, не та, что в глубине души. «Душа», «глубина души» - с точки зрения Бога это лишь одно из «обстоятельств», это вовсе не те «внутренности», которые нужны Богу и о которых в псалме говорится, что Бога надо благословлять «всеми внутренностями». То, что мы считаем «глубиной души» имеет к вечности такое же отношение, как чулан к Солнцу. Иногда нужно забиться в чулан, и должен быть в жизни такой личный небольшой чуланчик, где хорошо помолиться, но сводить жизнь к чулану странно. Это бегство от действительности, такое же бегство, как война, суетность, стяжательство, материализм. Дествительность же — там, где человек учится веровать с Другим и с другими, где делает первые шаги вместе со всем человечеством, где пытается вместе со всеми взять у Бога угощение, которое Тот предлагает, и прожевать. В одиночку такое не получится.

Веровать в одинокой глубине души так же нереально, как в глубине души жарить шашлык с друзьями. Нельзя в одиночку обрести единство с Богом, с людьми, с самим собою. Если ваза разбита, нельзя её склеить, раскладывая каждый кусочек в отдельную коробочку на ватку.

«Духовное» не есть «внутреннее», хотя к духу и проходят через сердце. «Царство Божие внутри» не одного человека, а внутри человечества, и поэтому cпасение есть спасение от рабства у внешних обстоятельств, и от рабства у своего «внутреннего», «интимного», которое ничуть не меньше фрагментировано, чем внешнее, и обретение цельности в союзе с Богом и людьми.

1699