Богочеловеческая комедия
1 Кор 8, 9 «Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных.»
По проповеди 2076, 23.2.2014, воскресенье о страшном суде.
Ср. Мф. 25, 44
Физический мир симметричен, духовный – наоборот. Образы в в притче о страшном суде симметричны: злые и добрые одинаково удивляются словам Христа. Удивляются, однако, очень по-разному. Добрые искренне не считают свою доброту реальностью, злые же лукавят и продолжают злиться, когда удивляются обвинениям в свой адрес.
Конечно, самооправдание – базовая потребность человека. Чтобы оправдаться своими силами, оправдаться в самой гнусной ситуации, мы сужаем своё зрение на манер снайпера. Взгляд на мир через прицел. Всё чётко, всё ясно. Но есть, есть – нет, не высший суд для наперсточников разврата – а совесть есть, и она зудит, что за пятачком прицела – живой человек.
Мы всаживаем нашу злость в то, что видим, а эта дура под руку долдонит, что мы видим не всё, что пуля попадёт не просто в кожу или ткань, да и не просто в голову или грудь, даже не в человека – пуля попадёт в мир, в космос, и убьёт мироздание тем вернее, чем точнее мы попадём в чужое сердце.
В качестве предисловия к притче о суде за православным богослужением читают апостола Павла о том, что свобода не должна быть соблазном. Красиво, но перевод неточен – в греческом тексте нет слова «свобода», там слово «власть». Связь, конечно, есть, как и между свободой и смертью, свободой и насилием, свободой и ружьём. Многие даже убеждены, что только оружие гарантирует свободу. Только христианская позиция – по другую сторону оптического прицела. На кресте, мишенью. Вот в чем проявление нашего следования за Христом. Раздай винтовки свои и иди за Богом в противоположный конец тира. Наша власть в том, чтобы не целиться в другого человека, не повелевать им, и неважно – нападает он на нас или на другого, не нападает, добрый он или злой. Наша цель – Бог, наш прицел – совесть, в нашем прицеле перекрестье – крест Христов.
Поводом к взрыву эмоций у апостола Павла послужило поведение апостола Петра, который пытался быть добреньким – то есть, добрым за чужой счёт. Пришёл к язычникам-христианам и с ними ел всё, потом пришёл к иудеям-христианам и у них не ел запрещённого. Причём, это даже не свобода выбора – у иудеев и не было на столе ничего запрещённого. Просто человек подстраивался к уставу каждого, что такого? А то, что свобода – одна для всех. Ты хотя бы скажи, что можешь и съесть «нечистое» - этого достаточно, чтобы продемонстрировать свою верность тем, кого за этот стол не позвали. Этого достаточно, чтобы тебя выгнали из-за стола. Это называется «принципиальность», и апостол Павел своей принципиальностью многим встал поперёк горла – многим друзьям, многим единоверцам. Не любил Павел компромиссов, хитролукавых диспенсаций, он любил власть – власть быть с Богом, власть говорить правду, власть свидетельствовать об истине. О вкусах не спорят, но не о свинине же шла речь, а о религиозном смысле свинины. Запрещена свинина Богом? Есть у меня власть отменить этот запрет – значит, я Бог. Да, - кричит Павел, - я Бог, я отменяю этот запрет, потому что Христос умер! Не потому что Христос отменил – ничего не отменял, напротив. Но – умер на кресте, значит, можно, а иногда нужно есть свинину, даже если она малость протухла. Не для удовольствия – для свидетельства.
Знание – сила? Вздор! Знание есть что угодно. У труса, у предателя знание есть бессилие, у наглеца знание есть насилие. Знание – сила только у свободного. Свободный человек знает, что он может убить ребёнка головой об стену, может поджечь церковь со всеми молящимися, может повеситься, - всё может, и Бог простит. И другой всё может – и Бог простит. Не накажет, а лишь убьётся головой о ту же стену, сгорит в том храме, залезет с тобой в одну петлю и этим спасёт тебя в последнюю секунду. А так – могу! Не понесу никакой дурацкой ответственности, из-за разговоров о которой и захотелось головой об стену, поджечь и повеситься. Я – всё могу, я – властен всё, я царь, я Бог! И поэтому ребёнка – развеселить, храм – отремонтировать, петлю – развязать. Петлю законничества, петлю обрядоверия, петлю ханжества, - главных врагов богообщения.
Наша свобода там, где наша власть не убивать, власть не прелюбодействовать, власть не завидовать и т.п. и т.д. Власть прощать, кормить, любить.
Власть, будем помнить, производное от собственности. Власть Божия абсолютна, потому что весь мир – собственность Божья, «достояние Твое», но ещё и потому, что Бог «произвёл» мир в свободу. Бог так раздал творение Своё, что только вера, а не знание знает, что Бог – властитель мира. В тираниях всё, даже жизнь подданных – собственность тирана, который собирает всё под себя, чтобы жить вечно. В свободной стране свобода гарантируется не равномерным распределением собственности, а тем, что связь между властью и собственностью перерублена, так что крики «пусть голосуют лишь богачи и окончившие университеты» висят в пустоте. Это – по Евангелию. Не обязательно раздавать имение, но обязательно перерубить связь между тем, чего ты добился, что ты заработал, накопил, отложил, и твоей властью над другим человеком. Нет у тебя власти командовать – есть лишь власть помогать, кормить, поить и, если другой попросит – если другой очень-очень попросит, да и то не всегда! – дать ему совет-другой.
Наша свобода, наша власть, наша собственность – Бог. Отличить, где Бог, а где наше самоутверждение, неврозможно – надо не отличать, а Бога молить, чтобы Он вёл нас, помогал нам, вдохновлял нас ежесекундно и ежеминутно, чтобы не абстрактное знание, не отвлечённые принципы, а Дух Божий помогал сориентироваться и решить, чтобы жизнь Христова Кровью Христовой билась в нас бессонной артерией, не давая уснуть в смерть, а пробуждая в Царство Божие.
