Как двери улетели
II.1975
День начинался как обычно, и ничто
чудес. Как всегда дядюшка Доброе Утро разругался спросонок со своим братцем Добрым
Вечером, как всегда, вовремя опомнился и пошел на попятный, как всегда, приготовился
к утреннему авралу.
Первое время он просто метался
по своему участку, заходя в одну квартиру по два-три раза (ах, если бы все вставали
в одно время), потому выбежал на улицу, потом все поехали на работу и тут
сразу стало легче — то и дело людей перехватывал коллега Здравствуйте,
раздражавший Дядюшку Доброе Утро своим вечным зонтиком, а то и пострел Привет.
Но иностранцев, равно как и на всякие невообразимые, неприличные сравнения, дядюшка
и внимания не обращал.
И надо же было ему ненароком толкнуть
больничную дверь.
— Мало того, что вы забыли сказать
«Доброе утро», вы вообще точно не замечаете меня! — возмутилась она.
— О,
простите, доброе утро, сударыня!..
Они
промолчали, поглядели в заиндевевшее окно, и дядюшка
собрался бежать уже дальше, как вдруг дверь спросила:
— Как
по-вашему, похожа я на сугроб? Маленький, прохладный сугробик?
— Откровенно
говоря, сейчас не очень. Но если вы позволите...
— О
конечно, конечно!
Дядюшка
Доброе Утро решил мимоходом сделать доброе дело, и в одно мгновение — дверь даже
не пискнула — снял ее с петель, уложил на пол и взбил руками, так что получился
действительно небольшой сугроб. Наверх он поставил маленький ящик, неизвестно
откуда взявшийся.
— А
зачем ящик? Это корона?
— Хм! Можно сказать — да, на каждый
сугроб возлагают такой ящичек, чтобы сугроб не возомнил себя тучкой и не улетел.
А то что будут убирать дворники?
— Тучкой? Ого, как интересно! То
есть — ах», я хотела сказать.
Сугроб-дверь грациозно изогнулся,
сбросил ящичек и стал медленно подниматься в воздух. Повернулся к окну, и, улетая,
крикнул Дядюшке Доброе Утро:
— Благодарю вас!
«Что же, — подумал дядюшка Доброе
Утро, — это конечно, даже не чудо, а хулиганство, но не убудет же с них от одной
двери».
.........................
Но одной дверью не кончилось —
дурной пример!
Первыми последовали ему больничные
двери — ну что за беда, впрочем, если уколы теперь приходилось делать за простой
занавеской. Зато бедная врачиха не могла даже взглянуть в окно — ведь за ней наблюдала
вся очередь — и скоро все, приготовившиеся к трехчасовому ожиданию, разошлись,
а врачиха сумела выкроить время на Сименона.
Исчезновение дверей в государственных
учреждениях тоже прошло незамеченными — вместо них на страже остались авторитет
и уважение, Конституция, а кое-где солдаты и УК. Колючая проволока еще не летает.
Но главное-то: двери исчезли в
домах. В деревне, положим, этого тоже могли не заметить, хотя дышать стало явно
легче, но в городе — это невозможно описать! Представьте себе: двенадцатиэтажная
коробка вдруг перестала быть грудой поставленных друг на дружку избенок, а стала
действительно Большим Домом. Волей-неволей пришлось перезнакомиться соседям, а
сплетни исчезли — ведь малейший скандал услышит весь дом, зачем о нем рассказывать.
Стало проще жить: ничего не стоило зайти к соседу и попросить у него буханку хлеба,
или книгу. Собственно, впервые увидели, сколько барахла — но полезного — накоплено,
и поняли, что делясь друг с другом, можно это число запросто сократить.
Когда люди поняли хоть одну элементарную
истину и — страшно сказать — применили ее, они скоро поймут и другие. И вот постепенно
исчезает злословие, никто ни на кого не дуется, и уж никто никому не завидует
— ведь жизнь у всех людей, если всмотреться, одинаковая. Причем не то, чтобы все
стали одинаково бездельничать — хотя и так могло быть — но из-за нескольких работящих
и честных человек все вдруг стали честными. Опять-таки — ведь если
видишь честного все время, без всяких дверей, то это и не кажется столь
уж недостижимым.
А постепенно изменились и сами
дома: они стали меньше, но просторней, светлей, все было устроено для совместной
жизни. Городов, собственно, тоже не осталось — ведь всем найдется место и в деревне.
А те стали просто чудо как хороши!
Кто бы теперь согласился быть судьею,
или командовать другими? Ведь стало ясно, что каждый должен работать сам, заботиться
о других, а тогда кто-нибудь подаст и тебе кусок хлеба — может, и с малом...
Одно было плохо: редко-редко когда
небо было безоблачным. Чаще всего над ним плыли стада тучек, бывших дверей, и,
толпясь в беспорядке, они зачастую загораживали дорогу солнечным лучам. Но на
них не сердились, а когда кто-нибудь вдруг делал чего-нибудь для себя, ему показывали
на небо и говорили:
— Смотри, ты витаешь в облаках.
Двери нынче во-он где! Смотри!
А кому же хочется витать в облаках,
да еще бывших деревянных.
141-а
|