Мученичество Павла

Cм. апокрифы. Библиография.

Перевод и комментарии А. П. Скогорева

Обстоятельства смерти “апостола язычников” — один из самых загадочных эпизодов раннехристианской истории. Автор канонических «Деяний», проследив шаг за шагом миссионерские странствия Павла и еще более подробно описав его плавание “в узах” из Палестины в Италию[1], по каким-то причинам ничего не говорит о времени и месте его кончины. Возможно, сообщения о гибели благовестников противоречили концептуальным установкам “дееписателя”, стремившегося представить распространение проповеди Христа как торжество жизни над смертью и потому завершившего свой труд на оптимистической ноте[2]. Однако не только Лука, но и другие христианские авторы конца I — начала II вв. избегали углубляться в эту тему. О Павле с большим пиететом писали и даже мельком упоминали о его гибели Климент Римский (90-е гг. I в.)[3], Игнатий Антиохийский (ок. 110 г.)[4] и Поликарп Смирнский (ок. 130 г.)[5], но рассказывать о обстоятельствах ухода из жизни самого выдающегося деятеля ранней Церкви почему-то никто из них не счел возможным. Это тем более странно, что главным содержанием посланий Игнатия и Поликарпа были мученичество и смерть за веру.

Для христианской литературы первых двух столетий сочинение малоазийского Пресвитера в этом отношении уникально. Хотя его “римские” эпизоды имеют признаки фольклорного происхождения, не исключено, что народное предание сохранило в данном случае какие-то отголоски реально случившихся событий. К их числу в первую очередь могут быть отнесены сообщения о пребывании Павла в Риме и его казни там. Что же касается описания сопутствующих этому обстоятельств — обращения к праведной жизни воскрешенного им “любимца цезаря”[6] и троекратного прямого столкновения Павла с Нероном, — то они, вне всякого сомнения, представляют собой продукт народной фантазии. Первое едва ли не дословно повторяет известный эпизод канонических «Деяний»[7], а второе попросту не реально. Хотя принцепсы уже со времени Августа считались высшими апелляционными судьями, исполнение такого рода обязанностей они передоверяли специально назначаемым официалам; личное участие императоров в пересмотре судебных решений имело место лишь в исключительных случаях — когда дело касалось лиц, принадлежащих к сенаторскому сословию, или затрагивало государственную безопасность. Нерон же, по свидетельству Тацита[8], более других императоров избегал присутствовать в судебных заседаниях.

Ортодоксальная церковная литература очень долго не принимала версию апокрифической легенды. Первое иносказательное упоминание о казни Павла в Риме через отсечение головы встречается в апологетике лишь на рубеже II—III вв.: Тертуллиан, называя Римскую церковь “счастливой”, мотивировал это тем, что “там учили и пролили свою кровь апостолы: Петр, претерпевший подобно Господу, и Павел, увенчанный смертью Иоанна”[9]. В начале IV в. об этом уже без всяких иносказаний говорит Петр Александрийский: “Павел... и сам был в том же городе обезглавлен”[10]. А Евсевий Кесарийский — ок. 325 г. — однозначно приписывает убийство апостола Нерону[11]. К концу IV в. церковная традиция усваивает и большинство деталей версии апокрифического предания. В 395 г. Иоанн Златоуст писал о Павле: “Предстал он перед Нероном и спасся, но потом, обратив [в христианство] Неронова виночерпия, был обезглавлен”[12]. Немного позднее (в 410 г.) Макарий Великий упоминает о молоке, хлынувшем из обезглавленного тела апостола[13]. В V в. сообщения о казни Павла в Риме по приказу Нерона становятся общим местом ортодоксальной христианской литературы. Таким образом, церковной традиции для усвоения апокрифического предания потребовалось около двух с половиной столетий, в течение которых она упорно избегала сколько-нибудь конкретных разговоров на эту тему. Причины здесь могли быть двоякого рода. Во-первых — полное отсутствие каких-либо сведений на этот счет. Однако подобное допущение маловероятно — слишком значительной и яркой фигурой был Павел, чтобы христианское сообщество не заметило его ухода из жизни. Скорее следует предполагать, что Церковь хранила такую информацию о его гибели, которую она предпочитала не предавать гласности. Например — в целях сохранения внутрицерковного единства.

Древнейшие христианские документы содержат явные указания на связь гибели апостола с распрями и борьбой за лидерство внутри римской общины. Климент Римский в 90-е годы I в. писал, что “Павел удостоился награды (т. е. мученического венца. — А. С.) из-за зависти и соперничества”[14]. О кознях против него со стороны какой-то части римских христиан упоминается и в послании самого апостола к Филиппийцам: “Некоторые, правда, — пишет Павел, — по зависти и любопрению... проповедуют Христа. Одни по любопрению проповедуют Христа не чисто, думая увеличить тяжесть уз моих”[15].

Есть основания думать, что одна из сторон этих внутрихристианских трений использовала в своих интересах особенности характера царствовавшего императора. Опираясь, видимо, на устную традицию, Константинопольский патриарх Иоанн Златоуст в начале V в. говорил: “И получилось так, что в Риме среди тех, кто боролся с Павлом, были некие, проповедовавшие то же самое учение. Задумав разъярить Нерона, который был уже зол на Павла, принялись они и сами проповедовать, с тем чтобы Слово дальше распространялось и число учеников возрастало, дабы гнев тирана разгорелся сильнее и стало чудовище еще свирепее”[16]. По сути дела, Златоуст сообщает о тщательно спланированной провокации против Павла, однако предпочитает умолчать (три с половиной века спустя!) о том, кем она была осуществлена.

Поскольку Церковь не предлагала внятной трактовки обстоятельств смерти одного из самых почитаемых святых, широкое распространение апокрифической версии было неизбежным. По всей видимости, уже в середине III в. наряду с давно циркулировавшими списками «Мученичества Павла» стали появляться его сокращенные и дополненные варианты — на греческом, сирийском, армянском, коптском и латинском языках. В посленикейскую эпоху «Мученичество», как и многие другие христианские легенды, стало предметом более глубоких композиционно-художественной переработок, целью которых было придать ему форму, удовлетворяющую запросам взыскательного греко-латинского читателя. Трудно сказать, когда именно была проделана основная часть этой работы, однако выполнена она была с большим мастерством и вкусом. Оставив неприкосновенной фабулу и почти ничего не меняя в последовательности повествования, автор сумел радикально преобразить фольклорную архитектонику древней легенды. Превратив одну из реплик апостола в пространную проповедь, построенную по правилам римского ораторского искусства, он сделал ее идейным и композиционным центром всего произведения. Два эпизода с Патроклом в первой части апокрифа были “уравновешены” добавлением в заключительную его часть двух эпизодов с Плавтиллой. Каждая из трех встреч Павла с Нероном получила свою собственную интонационную и психологическую окрашенность. Если первая из них протекает спокойно и не выходит за рамки сдержанного обмена колкостями, то вторая развивается крещендо. Начинается она с антитезы: “завопил Нерон” — “молвил Павел”, но затем повышает голос и апостол, в его ответном монологе появляется та же страстность, что и в канонических посланиях, которую еще больше оттеняет нарочито спокойная тональность следующей главы. Жутковатый оттенок третьей встречи апостола с императором усилен добавлением детали, характерной для греко-римских представлений о потусторонних силах, — обезглавленный Павел входит к Нерону “сквозь запертую дверь”. Кроме того, автор снимает некоторые логические рассогласованности фольклорного повествования, заменяет его монотонность сложнейшим ритмическим узором, в котором плавные и взрывные ритмы точно соответствуют драматургии каждого эпизода.

Публикуемая версия «Мученичества» была создана на латыни. Помимо лингвистических данных[17], такой вывод подтверждается и прекрасным знанием автора римской литературы: в его сочинении присутствуют явные и скрытые цитаты произведений римских писателей и поэтов I в. н. э. — эпохи описываемых событий; используются характерные для нее формально-стилистические приемы, например чередование возвышенно-эпического стиля и реалистического бытописания. Автор не в силах удержаться даже от элементов иронии и довольно непристойных двусмысленностей в духе Петрония, в общем-то мало уместных в таком жанре, как мученичество. Значительно хуже он ориентируется в мире христианских преданий и потому в своем сочинении воспроизводит ошибку какой-то более ранней версии, превратившей римского офицера Варнаву Юста, принужденного, согласно легенде, выпить яд за свои христистианские убеждения, в двух человек — Варнаву и Юста[18].

Вероятнее всего, публикуемая редакция «Мученичества» получила окончательное оформление на рубеже IV—V в. Поскольку христологическая и мариологическая проблематика осталась совершенно незатронутой в проповеди Павла (гл. 10-11), можно думать, что к моменту ее написания она еще не стала актуальной. В то же время трактовка тринитарной проблемы дается апостолом с учетом богословских аргументов, выдвинутых “великими каппадокийцами” в третьей четверти IV в. На тот же хронологический рубеж указывает упоминание (в гл. 1) апокрифической переписки Павла и Сенеки[19]. Вместе с тем, автор «Мученичества» располагал и какими-то более ранними литературными обработками. Следы их использования заметны в той части проповеди Павла, где довольно неожиданно возникает тема гражданской войны, звучат сетования о появлении множества “не божественно-величавых, а жалких и уродливых” кумиров, упоминается о желании многих стать принцепсами. Наиболее вероятным временем появления таких инсталляций в тексте древнего апокрифа могла быть середина III в.

Местом создания этой версии «Мученичества» наверняка не был Рим, так как автор не проявляет признаков знакомства с топографией Вечного города. В противном случае он обязательно бы указал, у каких именно ворот апостол встретил Плавтиллу, назвал бы место, где состоялась казнь. Маловероятно появление на рубеже IV—V в. подобного сочинения в Италии или Галлии, где тенденция к возвеличиванию роли Петра и принижению личности Павла проявилась в это время уже в полной мере. Отсутствие в тексте каких-либо ссылок на испанское путешествие Павла, которое упоминается в целом ряде апокрифов, заставляет отказаться от мысли, что оно могло быть написано в Испании. Таким образом, наиболее вероятным местом создания памятника оказывается Северная Африка, точнее Карфаген или его округа, где пылкое почитание апостола имело давние корни, а его апокрифические «Деяния» хорошо знали и, судя по сообщению Тертуллиана, с удовольствием читали уже во II в. Литературно-художественным достоинствам этого сочинения отдавали должное на протяжении многих веков — только в крупнейших библиотеках Западной Европы Р. Липсий обнаружил 78 манускриптов, содержащих этот памятник[20].

Перевод выполнен по изданию: Acta Apostolorum Apocrypha. V. I. Lipsiae, 1891. P. 23-44. Важнейшие разночтения (приведенные Р. Липсием по 28 манускриптам) оговариваются в подстрочнике.

МУЧЕНИЧЕСТВО СВЯТОГО АПОСТОЛА ПАВЛА

1. После того как Лука пришел в Рим из Галатии, а Тит из Далмации, ожидали они в городе Павла. Когда же Павел, придя, узрел их, весьма обрадован был и нанял себе он за городом амбар простой, где с этими и другими братьями беседовал о Слове Живом. И стал он собирать, меж тем, большую паству, и были с помощью Божьей обращены им к вере многие души, так что на весь город зазвучал голос проповеди и благовестил его, и пошла молва о нем по всей округе. И доподлинно уж стало известно римскому миру о чудесах и знаменьях, и учении великом, равно как и об удивительном благочестии. И даже из дома Цезаря[21] случались к нему большие паломничества уверовавших в Господа Иисуса Христа, и возрастали день ото дня великая радость и ликование верных. Да и наставник Цезаря[22] до того дружески к нему привязался, узрев в нем божественное знание, что едва способен бывал оторваться от бесед с ним, а уж если сам побеседовать не мог, наслаждался радостью дружеского общения и пользовался его советами непрестанно посылая ему и получая от него письма. И промыслом Духа Святого проповедь Павла так утвердилась и воссияла, что уже учил он открыто, и многие ему с большой охотой внимали. А поскольку спорил он с языческими философами и побеждал их, к учению его потянулись еще больше. И даже какие-то сочинения Павла читал Цезарю его воспитатель и приходил от них в восхищение. Сенат же о нем отнюдь не ведал.

2. И вот однажды под вечер, когда Павел у себя наверху, споспешествуя вере, проповедовал собравшимся о возвышенном, некий Патрокл, любимец и виночерпий царя, дабы услышать заветы жизни вечной, пришел, скрываясь от взоров, в амбар, где обитал Павел. Приглашен же туда и духовно наставлен был он сотоварищами своими, любимцами Цезаря, которые [спасаясь] от присущего тому разврата, усердно посещали проповеди Павла. Когда же из-за многолюдства войти к нему он не смог, залез к окну, что повыше, и уселся там кое-как, дабы слово Божие мог лучше слышать. И придя в трепет от проповеди Павла, возжаждал исправиться. Но так как Павел речь продолжал долго, юношу стало клонить ко сну, и зависть злобного дьявола, скорбя, что пытливый отрок познал любовь слова Божьего и апостольского, принудила юношу слегка вздремнуть и, упав с окна столь высокого, он дух испустил.

Когда об этом сообщили только что вернувшемуся из бань Нерону, который в многолюдном собрании юного любимца к себе потребовал, опечалился царь смертью Патрокла до глубины души и назначил другого вместо него виночерпием, чтобы тот ему чашу подавал[23].

3. Павел же, тотчас чрез Духа [Святого] прознав о случившемся, сказал народу:

— Мужи, братия, улучил момент злой дух испытать вас. Но Господь Иисус Христос по всегдашнему обыкновению козни его ко славе Своей обратит. Ступайте ж наружу и узнаете вы, что юный любимец Цезаря упал сверху и лежит теперь уж бездыханный. Подняв его, ко мне сюда принести потрудитесь.

И те, двинувшись поспешным шагом, вскоре принесли мертвого юношу.

Меж тем дивились люди, что Павел, никем не будучи извещен, сразу же узнал о случившемся. И сказал тогда Павел им:

— Ныне проявится вера ваша в Господа Иисуса Христа. Ибо настало время, чтоб семя жизни вечной, в добрую землю упав, сторичные всходы дало[24]. Так обратитесь же со всею верою к Господу Богу нашему и давайте помолимся Ему, чтобы в это юное тело возвратилась душа его, и да будет оно живее прежнего.

И когда зарыдали все, склонившись в молитве, возгласил Павел:

— Отроче Патрокл, встань и говори, что повелит тебе Бог!

На сей зов Патрокл тотчас словно ото сна восстал и принялся славить Бога, который явил людям такое могущество[25]. И отослал его Павел с прочими, кои из дома Цезаря были, и расходились все, веселясь и обретая радость в Господе, который исполняет желания боящихся Его и внимает мольбам их.

4. И вот, когда Нерон, погрузившись в безмерную печаль, оплакивал смерть Патрокла, сказали Цезарю приближенные:

— Пусть, государь, великодушие ваше[26] не тяготится скорбью из-за смерти отрока, ибо жив он и стоит у дверей.

Цезарь же, услышав, что Патрокл, которого он только что считал мертвым, жив, содрогнулся в душе и запретил тому входить и показываться на глаза. Однако, уступив настойчивым просьбам друзей, повелел ему войти И увидев, что тот бодр и свеж и никаких отметин смерти не имеет, изумился и спросил его:

— Впрямь ли ты жив, Патрокл?

Отвечал тот:

— Жив я, Цезарь.

Говорит Нерон:

— Кто ж вернул тебе жизнь?

Сердечно радуясь и горя пламенем веры, ему Патрокл отвечает:

— Господь Иисус Христос, царь всех времен.

Нерон, вздрогнув при имени истинного Бога, спросил юношу:

— Значит, дано ему царить в веках и разрушить все царства мира?

Отвечал Патрокл:

— Да, Цезарь, разрушит Он все сущие под небом царства, и всё, под небом сущее, покорится Ему, ибо Он царь царей и повелитель повелевающих.

Дал тут ему пощечину Нерон и сказал:

— Так вот, значит, какому царю ты служишь!

И, вскипев, воскликнул Патрокл:

— Да! Ибо Он из мертвых меня поднял.

5. Тогда Варнава и Юст[27], и некий Павел, и Арион Каппадокиец, и Фест Галат, которые были в охране Цезаря и постоянно при нем находились, говорят Нерону:

— За что бьешь, Цезарь, столь разумного юношу, отвечавшего тебе честно и вразумительно? Ведь и мы служим этому царю непобедимому, Иисусу Христу, Господу нашему.

И когда услышал Нерон, как они единодушно и в один голос называют Иисуса непобедимым царем, отправил он их в тюрьму, ибо тех терзал всего более, кого прежде неумеренно любил.

И приказал он разыскивать повсеместно прислужников того великого царя и издал эдикт, чтоб всех воинов Христовых, где б ни были они найдены, не допрашивая, предавать всякого рода мучительным казням.

Оттого-то служители государства и доброхоты, злобой исполненные, великим розыском искали и находили рабов Божьих и приводили в присутствие Цезаря.

6. Среди них и Павел закованный был приведен, влача во имя Христа привычные для себя вериги. Все, вместе с ним скованные, столь к нему были почтительны, что без чьей-либо подсказки легко сумел Нерон понять, кто возглавляет воинство великого царя. И догадавшись, что он вождь и учитель рабов Христовых, обратился так к Павлу:

— Ну, человече, великого царя раб и мой узник, что это тебе надумалось тайно прийти в царство римлян и у меня сманивать, а тому [царю] вербовать воинов войска моего императорского?

Павел же, исполненный Духа Святого, без смущения и всеми, кто там присутствовать мог, слышимый, отвечал Цезарю:

— Не только из твоей берлоги, Нерон, набираем мы воинов, но со всего круга земель[28]. И предписано мне дабы не отверг я ни единого из всех, кто пожелает служить царю вечности моему. Ибо и впрямь может Владыка Всего рукою щедрой всем и по заслугам каждому дары обильные раздавать. Коли и тебе надумается в Него уверовать и честно Ему покориться, помилует тебя Он И притом не рассчитывай, что богатства земные, величие или слава смогут спасти тебя. Если же Ему покоришься, навеки спасен будешь. Когда же придет Он судить живых и мертвых, испепелит в огне зримый мир, а воинов своих щедро одарит еще до сотворения мира приготовленными и от века сокровенными дарами, кои никогда не истратятся и всякую нужду изгонят.

7. Услышав это, Нерон исполнился гнева, а поскольку сказал Павел, что зримому миру надлежит быть в огне развеяну, велел он всех воинов Христовых в огне спалить, Павла же, по совету сената, якобы за оскорбление величества, — лишить, согласно Римским законам, головы. И поручил он Лонгину и Мегисту, префектам, а также Акесту, центуриону, дабы, выведя Павла из города и устроив народу из его казни зрелище, поспешили б они его обезглавить. Павел же беспрестанно слово спасения им проповедовал.

И спешно разослал Нерон, дьяволом подстрекаемый, по всему городу и царству служителей и писцов, дабы те со всем усердием выявляли тайных христиан и заодно с явными истребляли.

И было тогда такое множество христиан перебито, что народ римский бесстрашно во дворец ворвался и крича а готовый поднять восстание против Цезаря:

— Положи, Цезарь, предел правлению беззаконному! уйми ярость безумную! Хватит лютости, всякую меру жестокосердия превзошедшей. Ведь наши люди те, кого губишь, Государство Римское на них держится. Изводишь ты, Цезарь, Римскую доблесть, которая на страх всему миру множество великих воинов воспитала.

Тогда Нерон, устрашенный воплями народа, издал другой эдикт, дабы никто не смел христиан трогать и какой-либо вред им чинить, пока о тщательнейшей проверке обвинений каждого Цезарю доложено не будет.

8. Потому-то Павел вновь предстал пред глазами его. Нерон же, едва лишь Павла увидел, завопил оглушительно:

— Уберите, уберите злодея! Обезглавьте обманщика! Не оставляйте в живых чародея! Сокрушите умов исступителя! Сотрите с лица земли повредителя рассудков!

Молвил ему Павел:

— Не так уж долго, Нерон, предстоит мне мучиться, зато всегда жив буду у Бога моего и царя вечного Господа Иисуса Христа, который придет судить круг земли в испепеляющем огне.

Говорит тогда Нерон Лонгину, Мегисту и Акесту:

— Снимите скорей с него голову, и коли он льстит себя надеждой на жизнь вечную, пусть считает меня царем непобедимым, ибо я заковал его и сразил насмерть.

И воскликнул Павел:

— Знай, Нерон, мне после усечения головы предстоит вечно жить у царя моего непобедимого, ты же, хоть ныне и мнишь себя победителем, побежден будешь. Когда голову мне снесут, живым явлюсь тебе, и поймешь тогда, что жизнь и смерть подвластны Господу моему Иисусу Христу, Которому принадлежит всякое царство, и даст Он его кому пожелает, и всякая победа — от Него, и кого хочет победить, — с великим триумфом побеждает, и только Сам Он царь вовеки непобедимый.

И с теми словами уведен был Павел на казнь.

9. А когда вели его, говорят ему Лонгин, Мегист и Акест:

— Скажи нам, Павел, где ж тот царь, и где являлся он вам, и как узнали вы его, и что хорошего он дал или обещал дать вам, дабы вы, христиане, так горячо его любили и ни при каких условиях не хотели б религии нашей принять и жить, наслаждаясь радостями этой жизни, но, словно к прелестнейшей утехе, стремились бы мученически умереть за него? Великое нам в том видится заблуждение: веселье и самое жизнь ненавидя, жаждать всем сердцем казни и смерти.

10. Ответствовал Павел:

— О мужи рассудительные, здравого смысла исполненные, оставьте потемки невежества и заблуждений, туманом которых омрачена ясность рассудка вашего, отчего истину, в вас сокрытую, узреть не можете, и обратите очи разума к вечному и истинному свету, дабы могли вы сперва самих себя познать и уж затем с радостью приступить к познанию царя того, а также спастись от огня, коим охвачен будет мир, и невредимыми остаться. Мы же отнюдь не какому-нибудь земному, как считаете вы, царю служим, но Богу Живому, Царю небес и всех веков, который придет как судия и станет чрез огнь судить этот мир за происходящие в нем беззакония. Счастлив будет всяк, уверовавший в него, ибо обретет жизнь вечную и жив будет во веки веков. И несчастен тот, и несчастнее его нет, кто, презрев щедроты милосердия и великодушия Его, не обратится к Нему, ибо сгинет навеки. Потому-то и сошел с небес на землю Тот, Кто небо и землю сотворил, и для того создан человек Тем, Кто создал его, дабы, оставив беззакония свои, отвернувшись от бессловесных и бесполезных статуй, которым он так нечестиво вместо Бога поклоняется, служил бы Тому, Кто создал его, перед Кем трепещут ангелы, и Кому все силы небесные поклоняются. Когда же свершится сие, сделает Бог того истинного молителя и почитателя Своего ровней и товарищем ангелов своих — духов, как известно, святых и блаженных. И не случайно, ибо дух есть Бог, и того, кто в духе и истине Ему поклоняется и Его почитает[29], сделает Он сотоварищем святых духов; того же, кто уверовать в Него откажется, оставит на вечную погибель и муку огненную сообщником и соучастником гнусных демонов: в тот огнь неугасимый бросит Он отступника, в тот самый огнь грядущий, в коем Бог судить станет мир.

11. И потому, мужи разумные, рассудите-ка собственной головой; кто мир создал, ведь не без творца ж он возник! Подумайте, кто человека создал, ведь, как свидетельствуют святые пророчества, не сам он себя создал!

Остерегитесь, ибо пустые статуи не Бога, но людей творенье и демонов, в этих статуях спрятанных. И хотя показаться может, будто в сердечном согласии они пребывают, ибо и впрямь все как один жаждут погибели рода людского, однако ж враждуют они меж собой непрестанно. “Ибо нет мира для нечестивых”, — речет Господь[30]. Причина же, почему они людей погубить стремятся и тем товарищей себе в мучениях обрести, та, что знают они: будут допущены люди милостью Божьей в обитель небесную, которой из-за собственной гордости они лишились.

Уразумейте, мужи любезные, что имя божества на многие отнюдь не делится[31], ибо один Бог, от Которого всё, и один Господь Иисус Христос, чрез Которого всё[32], и один Дух Святой, в Коем совокупность всего существует, и повинуется Ему все воистину истинное, и нет разделения в Божестве, ибо не имеет Оно множественности.

Оглянитесь, граждане римские, откуда раздор пошел и вокруг чего так долго, скрытно и злобно разгорался, и почему такое множество не божественно-величавых, но жалких и уродливых кумиров явилось. А потому, разумеется, что многие возжелали стать принцепсами, тиранами и господами не над пороками своими, но над людьми, себе подобными; и тогда пучиной невежества поглощенный и в бездну гордыни своей низринутый, собственного могущества своего ради, всяк присмотрел себе, а не то и выдумал бога. Не зря же оно говорится: “страх первородный в мире создал богов”[33].

До такого безрассудства дошли жалкие люди, что богами себе поставили людей наиничтожнейших и подражают им, дабы лютой смерти избегнуть[34]. А поскольку никто из них о Боге и понятия иметь не хотел, предоставлены были они своим похотям, дабы такие дела делать, за которые Законы Римские наказуют с проклятьем. И исполнилось в них то, о чем сказано словами священными: “Да уподобятся им те, — речено, — кто делает их”. Сотворив же себе богов жалких, люди сами жалкими стали и до такого безумства дошли, что древесному пню говорят: “ты бог наш”, а камню — “помоги нам”, и молятся оструганному бревну, греясь пламенем его стружек.

12. И вскричала в ответ большая толпа слушавших это:

— Заблуждались мы и грешили, поступали мы нечестиво! О учитель истины и спасения, указующий путь к жизни вечной, смилуйся над нами, дабы, избавившись от сетей греха, могли б избегнуть огня мы, в коем сгорит мир и мучим будет всяк неверный и недостойный.

Ответствовал тогда Павел:

— О мужи, братия, чьих сердец Бог духом Своим коснулся, будьте стойки в вере, ибо придут слуги вечного спасения, коими вы крещены будете, и, возлюбив крепко Господа нашего Иисуса Христа, спасены будете навеки.

Лонгин же и Мегист с Акестом, тихо посовещавшись, сказали апостолу:

— Просим тебя, господине, вели записать нас в воинство царя вечного, дабы могли мы грядущего огня избежать и сопричастными стать царству бесконечному. Освобождаем тебя мы, и, куда б ты направиться ни соизволил, всюду будем спутниками тебе и послушны останемся до самой смерти.

Говорит им Павел:

— Братья мои, не отступник я, но верный воин царя моего. И знай я даже, что умру и смертью этой славы и жизни вечной отнюдь не достигну, и тогда б не только все сделал, о чем просите, но сам бы на том настоял. Теперь же не напрасно терплю и не впустую вынес многие страсти[35], ибо ждет меня венец справедливости[36], коим наградит меня Тот, в Кого уверовал я и благодаря Кому стою неколебимо, ведь к Нему шествую и вместе с Ним явлюсь во славе Его и Отца и ангелов святых судить круг земель. И потому эту смерть презираю, а просьбу вашу, дабы скрылся я, отвергаю и не исполню.

Они же, рыдая, сказали ему:

— Что же делать нам? Казнив тебя, как дальше жить будем и как тогда прийти сможем к Тому, в Кого уверовать нас побуждаешь?

13. И пока они так меж собой под крики толпы говорили, прислал Нерон Парфения некоего и Фериту, дабы те посмотрели, казнен ли Павел. И придя, нашли они, что доселе жив он и давно уже пред толпами речь держит. Подозвав их к себе, молвил Павел:

— Мужи, уверуйте в Бога Живого, который и меня, и всех верящих в Него из мертвых поднимет.

Но сказали они в ответ:

— К Цезарю прежде пойдем мы с докладом, когда же исполнено будет то, зачем посланы мы, и когда ты умрешь и воскреснешь, тогда мы поверим царю твоему. Ты же оставь промедленья, с помощью коих приказ нарушаешь, ступай в судное место, и да подвергнешься там справедливо назначенной казни.

Павел же говорил им:

— Коли хотите уверовать, в промедлении моем сами нуждаетесь больше, нежели я, грядущий через смерть к жизни. Впрочем, поспешим же, веселясь, во имя Господа нашего Иисуса Христа.

14. И пока двигались они к месту казни, следовали за ними бесчисленные толпы народа. И подойдя к городским воротам, встретил там Павел знатнейшую матрону по имени Плавтилла[37], пылкую почитательницу апостолов и веры Божией радетельницу. Принялась она, рыдая, молиться о нем.

Окликнул ее Павел:

— Здравствуй, Плавтилла, дочь вечного спасения! Одолжи мне плат, коим голову покрываешь, а сама пройди за ограду для народа и жди там, покуда не вернусь к тебе и подаяние твое не верну. Завяжу себе я глаза им вместо платка и, направляясь к Христу, оставлю оный залогом любви твоей к благоговению моему пред именем Его.

Она же поспешно накидку ему протянула и все исполнила, как велел апостол. Парфений же и Ферита смеялись над ней, говоря:

— Что ты веришь обманщику и магу? Чего ради губишь накидку превосходную? Вовек от него ее не получишь.

Павел же говорил ей:

— Смотри же, дочь, ожидай здесь появления моего и доставлю тебе знаки смерти моей на платке, когда жив во Христе буду.

15. Меж тем Лонгин, Мегист и Акест, настойчиво моля о спасении своем и допытываясь, как же смогут они достичь жизни вечной, услышали в ответ от блаженного апостола:

— Братья и дети мои, сразу, как только буду я обезглавлен, а вы вместе с прочими вершителями казни моей покинете место, в коем Господь меня призвать к себе соизволит, унесут тело мое и похоронят верные люди. Вы же приметьте место погребения моего и завтра, едва светать начнет, идите туда и найдете там двух мужей молящихся — Тита и Луку, коим расскажете, зачем я прислал вас; и дадут они вам знак спасения Господня. Исполните без колебаний, что велено вам, и, уверовав, тотчас в священном источнике крещены будете и приобщитесь животворящих тайн Божиих, и очищены будете от всяких уз греховных, и станете белее снега, и будете в ряды воинов Христовых зачислены, и унаследуете царствие небесное.

16. И с теми словами пришел он к месту казни, где, оборотясь к востоку и воздев к небу руки, долго по-еврейски молился со слезами и благодарил Бога. Когда же молитву на родном языке закончил, прощаясь с братьями, благословил их и, завязав себе глаза накидкой Плавтиллы, уперся коленями оземь и шею вытянул. Палач же, высоко размахнувшись, с силой ударил и отрубил ему голову. И та, от тела уже отделенная, имя Господа Иисуса Христа по-еврейски звучным голосом восславила. И тотчас из тела его струя молока на одежду воина хлынула, а затем уж кровь потекла.

Когда же хотели взять накидку, которой он перед казнью себе глаза завязал, не оказалось ее. В самый же момент отсечения головы его хлынули с неба такая света безмерность и запаха сладость, что глаза смертных сияния того перенести, а язык человеческий благоухания того описать не в силах.

И все бывшие там, узрев Божью милость к блаженному апостолу, потрясены были и долго хвалили и славили Господа Иисуса Христа, вечного и непобедимого царя, Коего проповедовал великий учитель и пастырь народов.

17. Те же, кто послан был ускорить убиение его, возвращаясь, пришли к городским воротам, где нашли Плавтиллу, восхвалявшую и прославлявшую Господа за все, что услышала она и увидела благодаря Его святому апостолу. И спросили они ее с насмешкой, почему главу свою она омофором тем не покрыла, который Павлу своему отдала. Та же, пылая жаром веры, с воодушевлением отвечала:

— О, пустые и жалкие, в то поверить не способные, что глазами видите и руками трогаете! Подлинно, у меня теперь тот самый плат, который тогда ему отдала. Драгоценен он, ибо залит его славной кровью. Ведь явившись в земном обличье с небес, бесчисленным белым воинством[38] окруженный, принес он и впрямь мне его и, благодать за доброе дело даря, сказал: “Ты, Плавтилла, почтила меня на земле, вскоре и я тебя, грядущую в царствие небесное, благоговейнейше почту. Да и теперь ради тебя я вернулся, дабы явить тебе славу Царя Непобедимого”.

И вынув из складок одежды плат, пропитанный алой кровью, Плавтилла им его показала. Они же, объятые ужасом, поспешно известили Цезаря обо всем, что видели и слышали.

18. А когда тот услышал, страшно изумился, и смущенный безмерно, принялся обсуждать с философами, друзьями и советниками, а также с теми, кого из сената найти смог, то, о чем сообщили ему, и речь на совете держал со страхом и в смятении рассудка. И пока они все это меж собой обсуждали, изумляясь поочередно, вошел около часа девятого сквозь запертые двери Павел, и стал перед Цезарем,и молвил:

— Цезарь, се я, Павел, воин непобедимого царя вечности. Уверуй хоть теперь, ибо не мертв я, но жив благодаря Богу моему. А тебя, жалкий, ждут в скором времени несказанные беды и уготована тебе погибель вечная, за то, что средь прочих позорнейших дел ты кровь многих праведников неправедно пролил. — И, молвив так, тотчас исчез.

Услышав это, Нерон до того был страхом объят, что и сказать невозможно, и, словно обезумев, не знал, что делать, Все ж, по совету друзей, приказал он Патрокла и Варнаву, и тех, кто вместе с ними был скован, отпустить, куда бы ни пожелалось им.

19. А Лонгин, Мегист и Акист, придя, как велел им Павел, ранней зарей к его могиле, увидели двух мужей молящихся и стоящего меж ними Павла. Устрашенные чудесным видением, оробели они и приблизиться не решились. Тит же и Лука, прервав восторженную молитву свою, и узрев, что спешат к ним префекты с центурионом, бывшие пособниками убиения Павла, обратились в бегство, смертным страхом объятые. И исчез тотчас из глаз их Павел. Пришедшие же кричали им вслед:

— Нет, праведники Божий, не для того мы пришли, чтобы смертью вас покарать, но дабы нас, верующих, отправили вы по воде крещения в жизнь вечную, как обещал нам благой учитель Павел, коего мы только что видели стоящим средь вас и молящимся.

Услышав это от них, остановились Тит и Лука в великой радости и веселье духа и возложили тотчас руки на них, и дали им знак вечного спасения.

И попостившись до вечера, были те крещены во имя Господа нашего Иисуса Христа, Которому вместе с Отцом и Духом Святым честь и слава, сила и власть во веки веков. Аминь.

[1] О степени подробности дает представление следующий отрывок: “Через три месяца мы отплыли на александрийском корабле, именуемом «Диоскуры», зимовавшем на том острове, и, приплывши в Сиракузы, пробыли там три дня; оттуда отплыв, прибыли в Ригию; и как через день подул южный ветер, прибыли на второй день в Путеол, где нашли братьев и были упрошены пробыть у них семь дней, а потом пошли в Рим. Тамошние братия, услышав о нас, вышли нам навстречу до Аппиевой площади и трех гостиниц” (Деян.28:11-15).

[2] “И жил Павел целых два года на своем иждивении и принимал всех приходивших к нему, проповедуя Царствие Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением невозбранно” (Деян.28:30-31).

[3] Послание Коринфянам, 5.

[4] Послание Ефесянам, 12.

[5] Послание Филиппийцам, 9.

[6] В одной из сирийских версий «Мученичества» юноша назван не Патроклом, а Патрицием.

[7] См.: Деян.20:9-12.

[8] Анналы 13, 4.

[9] De prescriptione haereticorum, 36 (PL, 2. Col. 60): “...ubi Petrus passioni Dominicae adaequatur, ubi Paulas lohannis exitu coronatur”. Имеется в виду Иоанн Креститель.

[10] De poenitentia: epistola canonica, 9 // PG, 18. Col. 485.

[11] Церковная история, 2, 25, 5; 3, 1.

[12] Беседа на 2 послание Тимофею 10, 2.

[13] Apocriticus 4, 14.

[14] Климент Римский. Первое послание Коринфянам, 5 (В латинских версиях: “propter zelum et invidiam / propter zelum et contentionern”.)

[15] Флп.1:15-16.

[16] Dе Laudibus S. Pauli apostoli, 4 // PG, 50. Col. 493.

[17] Р. Липсий не обнаружил в латинском тексте «Мученичества» грецизмов (следов перевода с греческого) и в то же время констатировал явную зависимость словоупотребления греческой версии от латыни. — ААА, I. Р. XIX.

[18] Это “раздвоение” встречается уже в сирийской версии «Мученичества», созданной в III или первой половине IV в.

[19] Этот псевдоэпиграф еще не был известен Лактанцию (ум. после 330 г.), однако Иероним Блаженный уже упоминает его в своей книге «De viris illustribus» (392 г.).

[20] V. I. Prolegomena. P. XXVI.

[21] К середине I в. имя “Цезарь” уже воспринималось как императорский титул, от которого позднее произошли “царь”, “кесарь”, “кайзер”.

[22] Подразумевается философ-стоик Луций Сенека (4 г. до н. э. — 65 г. н. э.). В христианской среде долго циркулировала легенда о его дружбе с апостолом Павлом, а к концу IV в. была создана даже их апокрифическая переписка. Исследования показали, что никаких исторических свидетельств о знакомстве Павла и Сенеки не существует (См.: Sevenester J. N. Paul and Seneca. Leiden, 1961). Согласно каноническим «Деяниям», апостол встречался с родным братом философа, проконсулом Ахайи Юнием Аннеем Галлионом (Деян.18:12).

[23] Ср.: Петроний Арбитр. Сатирикон, гл. 24. См. также примечание 51 (Б. И. Ярхо) к изданию «Сатирикона». М.-Л., 1924 (репринт 1990 г.). С. 70.

[24] Ср.: “А иное [семя] упало на добрую землю и, взойдя, принесло плод сторичный” (Лк.8:8).

[25] Ср.: “Народ же, видев это, удивился и прославил Бога, давшего такую власть человекам” (Мф.9:8).

[26] Вариант: “твое”.

[27] Автор этой литературной версии превращает Варнаву Юста Плоскостопого древних легенд в двух человек — Варнаву и Юста, чем обнаруживает свое не слишком хорошее знание мира христианских преданий.

[28] “Кругом земель” в античности называли страны, расположенные вокруг Средиземного моря.

[29] Ср.: “Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине” (Ин.4:24).

[30] Ис.48:22.

[31] Хотя эта фраза именно в таком виде повторяется во всех манускриптах, есть основания думать, что она возникла в результате порчи текста, т. к. следующий за ней пассаж полностью противоречит содержащемуся в ней утверждению. Куда осмысление читается не “deitatis nomen” — имя божества, а “deitatis numen” — божественная воля. Постулат о нераздельности божественной воли (между тремя ипостасями) был введен в богословский обиход в середине IV в. Василием Великим и широко использовался в ходе тринитарных споров.

[32] Ср.: “Но у нас один Бог Отец из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им” (1 Кор.8:6).

[33] Цитата из поэмы «Фиваида» (III, 661) римского поэта Публия Стация (40—96 гг.). Ср. также: Петроний Арбитр. Сатирикон, гл. 27.

[34] Варианты: “На которых сами походить не. хотят”; “захотели на них похожими стать”.

[35] Ср.: “Я не тщетно подвизался и не тщетно трудился” (Флп.2:16).

[36] Ср.: “А теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия” (2 Тим.4:8).

[37] Тацит, рассказывая о событиях 57 года, упоминает о суде над женой Авла Плавтия, “приверженной к чужеземной ереси”. Она, как говорит Тацит, впоследствии не носила иных одежд, кроме траурных, а душа ее не знала иного чувства, кроме печали. Хотя родовое имя этой матроны было Помпония Грецина, в среде римских христиан ее, вероятно, помнили как жену победителя британцев Плавтия и производили ее имя от имени мужа.

[38] В латинском тексте “candidati”, т. е. “одетые в белое”.