ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ
К оглавлению
Глава 15
О римлянах Ювентине и Максиме [1]
Между тем Юлиан все дерзновеннее, или
лучше - все бесстыднее, вооружался против благочестия, прикрывался
личиною снисходительности и расставлял западни и сети, чтобы обольщаемых
уловлять в пагубу нечестия. Во-первых, он велел все колодези в городе
и в Дафне осквернять отвратительными идольскими жертвами, чтобы
каждый, почерпая из них воду, через то приобщался скверны. Потом
он исполнил идольскою язвою и все то, что продавалось на площади,
ибо и хлеб, и мясо, и плоды, и огородные овощи - все съестное приказал
окроплять водою жертвенною. Видя это, люди, носившие имя Спасителя,
стенали и, гнушаясь осквернения, сетовали, однако ж, не могли не
вкушать всего, следуя апостольскому повелению: "все, еже на торжищи
продаемое, ядите, ничто же сумняшеся за совеет" (1 Кор. 10, 25).
Два знатных воина, пешие щитоносцы царские, на одном обеде с особенным
жаром выражали свою жалобу на это осквернение и, повторяя дивную
речь славных вавилонских отроков, говорили: "предал еси нас, Господи,
царю, отступнику, лукавнейшу паче всея земли" (Дан. 3, 32) [2]. Один из собеседников донес это царю, который немедленно
призвал тех отличных мужей и спросил, что говорили они. Приняв вопрос
царя за случай к дерзновению, они с достох-вальною ревностию отвечали
ему следующим образом: "Быв воспитаны в благочестии, Государь, и
повинуясь всехвальным христианским законам, а эти законы даны нам
Константином и его детьми, мы сетуем ныне, когда видим, что все
осквернено, что всякая пища и всякое питье заражены ненавистными
веществами идоложертвенными. И дома мы плакали об этом, и теперь
рыдаем в твоем присутствии. Подлинно, из всех царских твоих дел
это одно невыносимо". Выслушав такие слова, царь, кротчайший и мудрейший,
как называли его подобные ему, сбросил с себя личину снисходительности
и проявил образ действительного своего нечестия. Он приказал подвергнуть
этих мужей жестоким и ужасным истязаниям и лишил их настоящей жизни,
или лучше - освободил от этого плачевного века и доставил им венцы
победителей. Причиною же их казни выставил Юлиан не благочестие,
за которое они умерщвлены, а дерзость: он говорил, что эти воины
казнены как оскорбители царского величества, и приказал так рассказывать
о них всем, чтобы у поборников истины отнять имя и славу мучеников.
Из этих мучеников один назывался Ювентином, а другой Максимом. Чтя
их как подвижников благочестия, антиохийцы положили их в драгоценной
раке и доселе каждый год всенародно празднуют их память [3].
[1] В ряде рукописных вариантов эта глава называется "О
св. мучениках Ювентине и Максиме".
[2] Эти слова из молитвы Азарии, одного из трех юношей,
подвергнувшихся испытанию печью огненной, приведены неточно. Текст
звучит так: "И предал нас в руки врагов беззаконных, ненавистнейших
отступников, и царю неправосудному и злейшему на всей земле" (3.
32).
[3] В конце 1У века этот день отмечался 3 сентября и был
одним из самых торжественных праздников в Антиохии.
|
