Тираний Руфин

ЖИЗНЬ ПУСТЫННЫХ ОТЦЕВ

К оглавлению

Глава 9. О пресвитере Коприи и Патермуфии [135]

В глубине пустыни, в своем монастыре жил один пресвитер, по имени Коприй. Святой муж имел уже около восьмидесяти лет отроду. Великие силы явил в нем Бог: он врачевал недуги, возвращал здравие, изгонял демонов и вообще творил много дивного, чему отчасти и мы были очевидцами.

При свидании с нами он облобызал нас и после обычной молитвы омыл нам ноги. Затем спросил:

– Что-то теперь происходит в мире?

– Поведай нам, авво, лучше о себе самом, о своих деяниях, расскажи нам, какими подвигами, какими заслугами пред Богом сподобился ты столь великой благодати? – просили мы.

И он не отверг нашей просьбы и начал нам рассказывать по порядку свою жизнь и жизнь своих предшественников. По его словам, они много были достойнее его, а он только в немногом и то с трудом подражал им [136].

– Нет во мне, чада, ничего достойного, и далеко мне до святых отцов наших...

До меня здесь жил знаменитый муж, по имени Патермуфий. Он был первым пустынником в здешних местах и первый во всей этой пустыне указал нам путь ко спасению. Раньше он был язычником, предавался разбою, расхищал гробницы [137] – словом, для него не было ничего святого... Вот что отвратило его от злодеяний и обратило на путь спасения: однажды ночью ради грабительства он подкрался к жилищу одной девы, посвятившей себя Господу. При помощи каких-то снарядов, хорошо, конечно, известных мастерам такого рода, он забрался на крышу ее дома и начал подумывать, как бы ему проникнуть внутрь жилища. Однако это оказалось делом нелегким. Ночь почти проходила, а он не достиг ничего. Утомленный тщетными усилиями, он заснул – и в сновидении предстал пред ним Некто в царском одеянии и сказал ему:

– Пора уже тебе отстать от злодеяний! Перестань проливать кровь человеческую! Вместо гнусного воровства стань на страже благочестия и возьми на себя небесную, ангельскую службу и живи отселе для доблестей духа – Я сделаю тебя вождем и главою на этой службе!

С радостью выслушал он это приглашение, – и вот пред очами его целое воинство иноков, и ему повелевалось принять начальство над ними.

Пробудившись, он увидал, что близ него стоит хозяйка дома.

– Кто ты, откуда? Зачем пришел сюда? – спрашивала она.

Сперва он ничего не понимал, точно лишившись разума. Не ответив ни одного слова на ее расспросы, он просил, чтобы она указала ему христианский храм. Дева поняла, что Господь совершает чрез нее Свою волю, отвела его в церковь и представила пресвитерам. Бросившись к стопам их, бывший разбойник просил удостоить его святого крещения и немедля возложить на него церковное покаяние. Зная этого человека за страшного злодея, пресвитеры изумлялись и не верили искренности его обращения. Тронутые неотступностью его просьбы, они объявили ему, что, если он точно желает обратиться к Богу, должен будет совершенно оставить все прежнее. Затем он был обучен важнейшим истинам веры.

– Дайте мне правила, – просил он, – наставьте меня, как бы мне вступить на путь спасения.

Пресвитеры указали ему на первые три стиха первого псалма [138]. После прилежного размышления над ними он сказал:

– Этого довольно для вступления на путь жизни и для постижения духа благочестия.

Пробыв три дня, новообращенный удаляется в пустыню. Там он прожил долгое время, день и ночь проводя в непрестанной слезной молитве. Пищею служили коренья пустынных трав.

Однажды он пришел в храм, и пресвитеры увидели, что не словами только, но и делами и подвигами оправдал он указанные ему стихи. И дивным казалось пресвитерам, что немедленно после обращения он восприял подвиг столь строгого воздержания. Тогда они подробнее ознакомили его со словом Божиим и вместе с тем убеждали остаться с ними. Чтобы не выказывать непослушания, Патермуфий провел с ними неделю, но затем снова удалился в глубину пустыни, где и прожил семь лет в совершенном воздержании. И такую полноту благодати стяжал он у Бога, что знал наизусть почти все Священное Писание. Хлеб он принимал однажды в неделю, в день Воскресный, и этот хлеб ниспосылался ему свыше... Поднимаясь с коленопреклонной молитвы, он находил у себя хлеб, которого никто не мог ему доставить... Вкусив его с благодарностью Провидению, он уже не принимал пищи до следующего Воскресного дня.

Много времени протекло... И снова он вышел из пустыни. Многие были увлечены примером его подвижничества к подражанию. В числе других пришел к нему один юноша, прося принять себя в ученики... Патермуфий возложил на него иноческую одежду: левитон, кукуль и милоть из козьей шерсти и начал наставлять его правилами подвижничества. Нужно сказать, что Патермуфий особенно близко принимал к сердцу заботу о достойном погребении усопших христиан [139]. Юноша заметил, с каким усердием старец прибирал одежды для умерших, и однажды сказал ему:

– Вот, наставниче, когда я умру, и меня так же снаряди и предай честному погребению.

– Ах, чадо, я так постараюсь исполнить просьбу твою, ничего не жалея, пока сам не скажешь: "Довольно!"

Прошло немного времени, и юноша действительно скончался, и предсказание старца-наставника исполнилось.

Облачивши почившего, не жалея одежд, он пред лицом всех спросил его:

– Довольно ли, милое чадо, или желаешь, чтобы я еще что-нибудь прибавил?

На главе почившего лежал покров, и самое лице его было обвязано.

Вдруг все явственно услышали:

– Довольно, отче! Ты исполнил свое обещание...

Присутствовавшие были поражены столь дивным событием... А старец, предав погребению тело юноши, немедленно удалился, тщательно избегая какого бы то ни было вида тщеславия.

Однажды он снова вышел из глубины пустыни для посещения руководимой им братии. Один из них опасно занемог, и Господь открыл Патермуфию об его близкой кончине. Время уже клонилось к вечеру, и старец поспешил, чтобы проститься с умирающим. Но селение, где лежал больной, было далеко... Приходилось поневоле идти ночью... Вдруг старцу вспомнились слова Спасителя: Ходите, дондеже свет имате, да тьма вас не имать (Ин.12,35), и – кто ходит во дни, не поткнется (Ин.11,9). И тут он заметил, что солнце уже близко к закату...

– Во имя Господа Иисуса остановись ненадолго и подожди, пока я не достигну селения!

Часть солнца уже закатилась, но, как бы остановившись, оно не прежде скрылось, как человек Божий достиг селения. Местные жители заметили это необычайное явление. Они долго наблюдали медленный закат солнца и изумлялись, недоумевая, что бы это значило. Увидав Патермуфия, пришедшего из пустыни, они спросили его, что значит это дивное знамение.

– Разве вы забыли слово Господа, Спасителя нашего: Аще имате веру, яко зерно горушно, ничтоже невозможно будет вам (Мф.7,20), – ответил отшельник.

Уразумев, что по вере его остановилось солнце, все были объяты ужасом, и многие, ставши его учениками, последовали за ним.

Между тем отшельник вступил в дом и нашел брата, ради которого спешил, уже умершим. Сотворив молитву, он приблизился к смертному одру. Поцеловав почившего, спросил:

– Чего лучше желаешь, брат, – отойти ли и жить со Христом или еще пребыть во плоти?

– Зачем спрашиваешь меня, отче? О, мне лучше отойти и пребыть со Христом... Нет мне никакой надобности оставаться во плоти! – ответил, немного поднявшись на ложе, почивший.

– Спи же в мире, чадо, и молись о мне!

И почивший тотчас, распростершись снова, уснул...

Присутствовавшие при этом были поражены несказанным изумлением.

– Воистину, это человек Божий! – воскликнули все.

После того старец облачил юношу по своему обыкновению с достаточным убранством. Всю ночь проведя в пении псалмов и песнопений, Патермуфий предал юношу честному погребению.

Однажды он посетил брата и застал его лежащим на одре болезни. Брату нелегко приходилось расставаться с жизнью: совесть тяжко смущала его, он трепетал...

– Отчего ты, чадо, не готов к твоему исходу? Видно, совесть, изобличительница твоего нерадения, не отступает от тебя...

И больной взмолился:

– Прошу тебя, отче, исходатайствуй пред Богом, да продлит хотя ненамного мою жизнь, чтобы мне очиститься.

– И ты просишь еще короткого срока для покаяния, когда уже настал конец твоей жизни!? – сказал старец. А что же ты делал раньше, во все продолжение жизни? Разве не мог ты лечить тогда свои язвы? Нет!? Ты к старым прилагал свежие!..

И еще более настойчиво молил его умирающий.

– Если ты к старому злу не станешь прибавлять нового, – отвечал старец, – мы помолимся о тебе. Бог благ и долготерпелив и продлит еще ненадолго жизнь твою, чтобы ты мог уплатить твои долги...

И, преклонив колена, старец начал молиться. Потом, поднявшись, обратился к больному со словами:

– Вот, Господь дает тебе еще три года жизни – только бы ты всем сердцем обратился к покаянию.

И, взяв его за руку, воздвиг с одра болезни.

Выздоровевший немедленно последовал в пустыню за аввою.

Прошло три года. Авва привел брата на то место, откуда взял его за три года пред тем. И все пришли в изумление: точно ангел Божий, а не человек стоял пред всеми – так глубоко было его обращение к Богу!

Между тем собралось множество братии. Старец поставил его посреди всех и, указывая на его пример, всю ночь беседовал с братией о плодах покаяния и обращения к Богу. Беседа продолжалась... Брат точно тихо засыпал и... заснул навеки!

Сотворив над ним молитву и по обычаю устроив все, необходимое для погребения, старец поспешил удалиться в пустыню...

Очень часто он переходил большую реку Нил – по колена в воде...

В другое время он являлся братии в их высоких кельях "дверем заключенным". Очень часто также появлялся мгновенно в какой угодно было ему, хотя бы и весьма дальней, местности...

Еще в самое первое время после его обращения, после недельного поста в пустыне встретился ему человек с хлебом и водой и просил его принять пищу, сказав, что это ниспослано ему свыше...

В другое время явился ему диавол и, указывая ему одно место на земле, уверял, что здесь скрыто огромное количество золота, принадлежавшего фараону. Патермуфий ему ответил: Сребро твое с тобою да будет в погибель! (Деян.8,20) [140].

Вот что да и многое другое, подобное сему, совершил чрез него Господь!

– Были и до нас многие другие отцы, совершавшие небесные знамения и чудеса, – отцы, ихже не был достоин весь мир (Евр.11,38). Что же удивительного, если мы, смиренные и недостойные сравнительно с ними, исцеляем хромых и слепых? Не удается ли это иногда при помощи искусства также и врачам?

Так беседовал с нами старец Коприй.

Во время его рассказов один из нашей братии как бы от невероятности событий начал зевать и наконец дремать от скуки. Крепко заснув, он видит в сновидении книгу, исписанную золотыми письменами. Книга в руках старца Коприя, и он из нее берет свои повествования. И стоял тут же некто – светоносный, украшенный сединами. Грозно взглянув на него, явившийся сказал невнимательному:

– Что ж ты без внимания слушаешь то, о чем здесь читают, – напротив дремлешь от безверия?

Смутившись, он вдруг пробуждается и тотчас по-латыни на ухо рассказывает свое сновидение...

Мы заметили, как среди разговора подошел ко входу в пещеру какой-то крестьянин, держа в руках наполненный песком сосуд. Он поджидал окончания беседы старца. Мы спросили пресвитера:

– Что нужно этому крестьянину, который стоит здесь и держит сосуд с песком?

– Ах, чада мои, – отвечал старец, – следовало бы мне воздержаться от подробного объяснения... Боже сохрани нас – подпасть как-нибудь тщеславию и потерять вечную награду... Но вы совершили столь дальний путь, чтобы посетить нас... Ради вашего назидания и пользы душевной не утаю от вас, но поведаю вам дела Божии, которые Он удостоил совершить среди нас.

Почва в соседней с нами стране была чрезвычайно бесплодна. По нужде обрабатывали ее. Бывало так, что урожай выходил сам – вдруг... В самих еще стеблях зарождались черви и губили посев. Жители этой местности были язычники. Мы научили их вере в истинного Бога, и они стали христианами. Вот однажды они пришли к нам с просьбой, чтобы мы вознесли молитву Господу об урожае [141]. Мы ответили им, что готовы помолиться о них, но для получения просимого нужна и их вера. Тогда они набрали в свои пазухи песку, который мы попирали ногами, и принесли к нам, прося, чтобы мы благословили его во имя Господне.

– По вере вашей да будет вам! – сказал я.

Они взяли песок с собою и, смешав с семенами для посева, засеяли свои поля. Получился такой урожай, какого никогда еще не собирали в земле египетской... Вот с тех-то пор и вошло у них в обыкновение ежегодно два раза приходить к нам с теми же надеждами...

Не скрою еще от вас и того, что надо мною явил Господь во славу имени Своего. Однажды я отправился в город. Там пришлось мне встретиться с учителем манихейским [142], совращавшим народ. Я должен был его оспаривать, но он оказался чрезвычайно изворотливым, и я не мог уловить его. На меня напал страх, как бы не подать соблазна слушавшим, если бы он ушел и стал хвастаться своей победой. Тогда я воскликнул:

– Разведите большой огонь на площади, и мы оба войдем в пламя. Кто из нас выйдет из пламени невредимым, вера того да будет признана истинною!

Мои слова понравились народу, и тотчас же был разведен страшный огонь.

Тогда взявшись за манихея, я повлек его с собою в пламя.

– Постой! – вскричал тот. – Не так! Пусть каждый из нас войдет порознь туда! А так как ты придумал это, то и ступай-ка первым.

Осенив себя крестным знамением во имя Христово, я вступил в середину пламени, и пламя рассеивалось по сторонам и убегало совсем от меня... Так прошло с полчаса времени, и во славу Божию я оставался невредим.

Народ был поражен изумлением, и все прославили Господа, восклицая: Дивен Бог во святых Своих! (Пс.67,16) [143].

После того пришла очередь манихея. Его стали принуждать войти в пламя, но он сопротивлялся и упирался. Тогда толпа схватила его и бросила в средину костра. Пламя тотчас охватило его, и он выскочил полуобгорелый...

Народ с позором изгнал его из города с криком: "Сжечь бы тебя живого, обманщик!"

А меня взяли с собою и, благословляя Господа, привели в церковь.

В другой раз пришлось проходить мне мимо одного капища. Смотрю – язычники собираются принести жертву.

– Как это вы, люди разумные, приносите жертвы немым и бесчувственным истуканам? И неужели у вас не больше смысла, чем у тех, кому приносите жертвы? – сказал я им.

И Господь отверз им разум... Бросив свое заблуждение, они последовали за мною и уверовали в Спасителя, Бога нашего.

Когда-то был при моей обители рядом с нею садик, в котором мы разводили овощи для приходящих братий. Однажды ночью забрался в него язычник и наворовал овощей. Придя домой, он развел огонь и стал варить овощи. Целых три часа бился он, все усиливая пламя: овощи не варились, не умягчались – даже не нагревались!.. Так и оставались сырыми, как были... Вода – и та не согрелась... Опомнившись, вор снял котел с овощами с очага и принес обратно к нам. Бросившись к ногам, он стал молить, чтобы мы испросили ему у Бога прощения и сделали его христианином. Его желание было исполнено. Между тем как раз в тот же день пришли к нам в большом числе странники братия, – и вышло так, как будто для них приготовлены были эти овощи.

И мы вознесли теплую благодарность ко Господу за Его чудеса. Вдвойне мы возрадовались: о спасении человека и о Божией милости...

Глава 10. Об авве Сире, Исаии, Павле и Ануфе

Вот что поведал нам еще Коприй:

– Однажды авва Сир, Исаия и Павел встретились друг с другом на берегу реки. То были мужи праведные, великого воздержания и глубокого благочестия. Они собрались навестить одного подвижника, по имени Ануфа [144]. Путь в три ночлега предстояло пройти им до цели путешествия. На пути они должны были переправиться через реку, но у них не было под руками лодки. И сказали они друг другу:

– Попросим милости у Господа, чтобы предпринятое ради доброго дела путешествие наше не было прервано.

И сказали Павел и Исаия авве Сиру:

– Тебе прежде всего следует просить Господа. Мы знаем, что Он слушает тебя, потому и теперь исполнит прошение твое.

Авва Сир, в свою очередь, просил и их склонить колена для молитвы и сам пал на лице свое пред Господом.

Молитва окончена. Все встали и вот видят – к берегу подплывает ладья, вполне оснащенная для плавания. Отцы вошли в ладью и так быстро понеслись вверх против течения, что в один час проплыли пространство, которое прошли бы только в три дня.

Высадились на сушу, и сказал Исаия:

– Господь показывает мне мужа, к которому мы спешим. Вот он идет к нам навстречу и читает наши сердечные тайны...

И Павел сказал:

– И мне открывает Господь, что чрез три дня Он возьмет его к Себе.

Все трое от берега направились к обители. Но пройдя немного, видят – Ануф выходит к ним навстречу и обращается к ним с приветствием:

– Благословен Господь, благоволивший мне узреть вас во плоти, как прежде показывал в духе.

И стал он вспоминать о подвигах и заслугах каждого из них пред Богом.

И сказал тогда Павел:

– Господь открыл нам, что чрез три дня Он отзовет тебя из этого мира к Себе. Поведай же нам о своих успехах в духовной жизни, о своих подвигах, которыми ты угодил Господу. Тебе нет опасности от тщеславия: ты скоро оставишь этот мир. Так оставь же в назидание потомкам и память о своих подвигах...

– Не помню за собой великих подвигов, – сказал в ответ Ануф. Вот что только наблюдал я: с той поры, как во время гонения исповедал я имя Спасителя нашего – я остерегался, да не изыдет после исповедания истины ложь из уст моих. И раз возлюбив небесное, да не уклонюсь к пристрастию к земному – и во всем этом благодать Божия помогала мне. Да и не нуждался я ни в чем земном: ангелы Божии приносили мне пищу, которую я желал иметь. И знал я, по милости Божией, обо всем, что происходит в мире... Сердце мое всегда просвещалось светом Божиим, и, озаряемый им, я не нуждался во сне – всегда разгоралось во мне желание видеть Его... По милости Божией мой Ангел-Хранитель не отступал от меня, научая меня каждой добродетели – в здешнем мире... И этот свет неугасимо сиял в душе моей... И все прошения мои исполнял Господь без промедления... Часто являл Он мне тьмы тем ангелов, предстоявших Ему. Видел я и лики праведных, и сонмы мучеников, и соборы иноков и всех святых, в чистоте сердца немолчно прославляющих Господа. Видел я и сатану и аггелов его, осужденных на огнь вечный, равно как и вечное блаженство, уготованное праведным.

Вот что и многое другое, подобное сему, рассказывал он им в течение трех дней, а затем предал дух свой Богу.

И тотчас увидели они, как ангелы приняли его душу и понесли на небо... И слышны им были песнопения, которыми душа его, восходя ко Господу, вместе с ангелами воспевала хвалу Всевышнему...

Глава 11. О Гелене

Другой святой муж жил также здесь, по имени Гелен [145]. С малолетства научали его служить Господу. Благодаря строгому воздержанию и святым правилам, он достиг высокого духовного совершенства. Еще отроком, живя уже в монастыре, он носил, в случае надобности, из соседнего монастыря горящие уголья, без всякого вреда для одежды. Дивились братия чуду и старались подражать его пламенной ревности и его подвигам...

Однажды он жил один в пустыне, и у него родилось желание вкусить меду. Обратившись назад, он увидал соты в расселине скалы. Сообразив, что то – обман врага, тотчас укорил сам себя: "Отступи от меня, обманчивая и прельщающая похоть! В Писании сказано: Духом ходите и похоти плотские не совершайте!" (Гал.5,16). И тотчас покинув самое место, удалился в глубину пустыни и там предался строжайшему посту, как бы в наказание себя за плотские вожделения. Наступила уже третья седмица, и вот он видит разбросанные по пустыне разного рода плоды – и то были сети коварного врага... Уразумев это, он воскликнул:

– Не буду есть и даже не дотронусь, да не соблазню брата моего, то есть душу мою. Написано: Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе Божием (Мф.4,4). Пошла уже четвертая неделя поста... Однажды он погрузился в легкий сон, и вот ангел Господень предстал ему и сказал:

– Встань и вкуси, что найдешь, без всяких сомнений!

Пробудившись, он увидал тихо струившийся источник, берега которого были окаймлены нежными и ароматическими растениями. И стал он срывать их и вкушать и пить воду из источника. Уверял он потом, что никогда во всю жизнь он не пил ничего слаще и приятнее. В той же местности он нашел пещеру, в которой иногда находил отдых. И с тех пор, по милости Божией, у него никогда не было недостатка ни в чем необходимом для телесного подкрепления – все подавал ему Бог по его просьбе.

Однажды отправился он для посещения троих недужных братий и понес им кое-что для телесного подкрепления их. На пути он утомился от тяжести ноши. Вдруг видит – дикие ослы перебегают пустыню. И он воскликнул: "Во имя Господа Иисуса Христа – пусть один из вас подойдет ко мне и возьмет на себя мою корзину!" И вот один из стада приблизился к нему, как вполне ручное животное. С видимой охотой осел понес на себе и тяжесть самого отшельника. Таким образом он очень скоро прибыл к цели своего путешествия.

В другое время он пришел в один монастырь в день Воскресный и, видя, что братия не справляют празднования, спросил о причине. Ему ответили, что священник, живущий за рекою, не мог прибыть к ним из опасения крокодила. Тогда он сказал: "Если хотите, я отправлюсь и приведу его к вам". И тотчас идет к реке. Лишь только он призвал имя Господне, лютый зверь является пред ним – тот самый зверь, до сих пор губивший людей, служит теперь колесницей для праведника... С видимым страхом склонившись пред человеком Божиим, он принял его на себя и перевез на другую сторону реки. Гелен немедленно приходит к пресвитеру и просит, чтобы он прибыл к братии. Надобно заметить, что проситель одет был в самую дешевую и плохую одежду. Пресвитер изумился и стал расспрашивать, кто он такой, откуда и что ему нужно от него. Но узнав в нем человека Божия, немедленно последовал за ним. Подошли к реке. Пресвитер начал было снова отговариваться под тем предлогом, что нет лодки. Тогда Гелен сказал ему:

– Не беспокойся, отче, я приготовлю тебе переправу. И, громко возгласив, повелел явиться зверю. Зверь немедленно явился на зов и кротко подставил свою спину. Взойдя прежде сам, Гелен стал звать пресвитера.

– Всходи и не бойся ничего!

А тот при виде зверя пришел в ужас и бросился было бежать...

Великий ужас объял всех, видевших как человек Божий, сидя на крокодиле, переправлялся через реку.

Высадившись на берег, он привел с собою и зверя. Затем сказал ему: "Лучше тебе погибнуть, чем быть обвиняему в гибели столь многих людей!" И зверь, распростершись по земле, тотчас издох...

Целых три дня провел Гелен в обители, наставляя братию духовной мудрости. Некоторым он открыл тайные помышления и советы сердца: один увлекался духом прелюбодеяния, другой – духом гнева, третий – сребролюбием, другие – духом тщеславия и духовной гордости. В других, напротив, прозревал кротость, праведность, терпение... Таким образом, обличая пороки и одобряя стремление к доброму, возбуждал всех к исправлению и достижению духовного совершенства. И те, которых он обличал, сами должны были признать, что он как бы читает в душах их, и сокрушались сердцем.

Собираясь в путь, он сказал:

– Приготовьте овощей к приходу братий.

Начали готовить, и вот являются братия. Приняв их с честию, он сам удалился в пустыню.

Между тем один из братии просил его, чтобы он дозволил ему жить с собою в пустыне.

– Ах, – ответил Гелен, – тяжел и многотруден подвиг – противостоять искушениям злых духов!

Но юноша еще усерднее настаивал на своем желании, обещая, что он все будет терпеливо переносить, лишь бы он позволил ему разделять его подвиги. Тогда, взяв его с собой в пустыню, он повелел ему жить в соседней пещере.

И вот слетелись злые духи ночью к юноше в пещеру. Сперва возмущали его душу гнусными и нечистыми помыслами и затем, неистово ринувшись на него, грозили ему смертью... Юноша опрометью бросился вон из пещеры и, прибежав в келью святого Гелена, рассказал, что пришлось ему испытать. Авва немногими словами успокоил его, ободряя его к вере и терпению. Отведя обратно юношу в его пещеру, он провел пальцем на песке близ пещеры некую черту и сказал, как бы обращаясь к злым духам: "Именем Господа запрещаю вам переступать эту черту!" И юноша более не терпел прежнего беспокойства.

Рассказывали про него, что и он, этот юноша, подвизаясь в пустыне, часто удостаивался пищи, посылаемой свыше. К нему приходили братия, и он не имел ничего предложить им для подкрепления. Тогда некто, в виде юноши, приносил ему хлеб и все необходимое, никогда однако не входя в пещеру, но оставляя принесенное у порога. И говорил он тогда братии:

– Благословим Господа, уготовавшего нам трапезу в пустыне!

Вот что и многое другое рассказывал нам о жизни и подвигах святых отцов авва Коприй, с сердечной теплотою наставляя нас. После беседы он повел нас в свой садик и показал нам пальмы и яблони, взращенные им.

– Все это я развел здесь, – сказал он, – вразумленный верою поселян. Если уж они выказали такую веру, что, собрав песок из-под ног наших, рассеивали его по полям и бесплодной земле, сообщили дивную силу плодородия, – стыд нам, размышлял я сам с собою, иметь недостаток веры сравнительно с теми, кому, по воле Божией, мы внушили веру...

Глава 12. Об Илии

С глубочайшим почтением взирали мы на одного старца, по имени Илию [146]. Он жил в области Антиноя, главного города Фиваиды [147]. Ему, как говорили, было уже около ста девяти лет... Воистину дух Илии почил на нем.. Много великого и дивного передавали нам о нем, рассказывали, что он семьдесят лет провел в самой дикой пустыне. Ужас и дикость этой местности неописуемы... И вот в ней-то старец прожил свой век, как бы позабыв о местах обитаемых... К нему вела тропинка, столь каменистая и узкая, что его трудно было и отыскать... Жил он в страшной пещере, приводившей в невообразимый ужас всех, смотревших на нее. И сам он от глубокой старости дрожал всеми членами. Впрочем, не переставал ежедневно совершать знамения, исцеляя совершенно всех приходивших к нему от всякого недуга. Все отцы в один голос утверждали, что они даже и не помнят, когда он удалился в пустыню. Пищей ему до глубокой старости служило немного хлеба и фиников, а в молодости, говорили, он постился по целым неделям...

Глава 13. О Питирионе

На обратном пути из Фиваиды нам встретилась на дороге высокая гора, чрез которую пробивается река. Грозная скала нависла над рекою. Страшно было взглянуть на нее... А между тем в крутизнах ее можно было видеть пещеры... Доступ к ним полон трудностей. В пещерах жило множество отшельников, и был у них авва, по имени Питирион [148]. То был ученик блаженного Антония, а по кончине последнего жил со святым Аммоном. Когда и Аммон скончался, он поселился на этой горе. Авва достиг высокого духовного совершенства, и дана была ему в изобилии благодать исцелений и великая власть над злыми духами – точно он наследовал сугубые духовные дары двух великих мужей, с которыми некогда подвизался... Он назидал многих, внушая правила духовной мудрости. Между прочим, он особенно подробно наставлял тому, как различать злых духов.

– Есть злые духи, служащие только известным порокам, но есть и такие, которые, замечая, что душа человека и ее расположения страдательно движутся под влиянием греха, повергают ее в крайнюю бездну зла и развращения... Желающий приобрести власть над злыми духами пусть прежде в себе самом победит грех и страсти. И какой грех или какую страсть он одолеет в себе самом, – сообразно с этим и власть получит над злым духом этого греха и может изгонять его из одержимых им. Потому-то и следует стараться постепенно одолевать свои порочные наклонности, чтобы затем уже торжествовать и над нечистыми духами.

Авва дважды в неделю подкреплялся пищею, принимая какую-то болтушку из муки, да он и не мог уже вкушать другой пищи и по преклонности возраста, и по привычке.

Глава 14. Об авве Евлогии

Видели мы святого авву Евлогия [149]. Он имел благодать прозорливости. Так, например, при возношении Святых Даров он прозревал в душе каждого приступавшего к алтарю достоинства или недостатки. Когда иноки готовились к принятию Святых Тайн, он удерживал некоторых из них:

– Как это вы дерзаете приступать к Святым Тайнам, – говорил он, – когда ваши души и их расположения направлены ко злу?!

Потом, обращаясь к каждому порознь, говорил:

– Ты в эту ночь был одержим блудными помыслами... А ты сказал в сердце своем: "Не все ли равно – грешным или чистым приступать ко святому Причащению?" Вон тот колеблется в сердце сомнением: "Может ли Причащение Святых Тайн освящать меня?"...

Так он удерживал иных от принятия Святых Тайн, говоря им:

– Подождите немного и принесите искреннее раскаяние, и тогда, очистившись исправлением порока и слезами сокрушения, станете достойными общения со Христом.

Глава 15. О пресвитере Апеллии и об Иоанне

Видели мы еще одного пресвитера в соседней стране, по имени Апеллия [150]. Этот праведный муж был по ремеслу кузнец и изготовлял, что нужно было для братии. Однажды в безмолвии ночи он занят был свой работой. Диавол, приняв вид красавицы, пришел к нему как бы с заказом. Апеллий схватил голой рукой из горна кусок раскаленного железа и бросил ей в лицо. Страшно и пронзительно вскрикнув, так что услышали все жившие по соседству братия, она исчезла, и с тех пор он стал брать без всякого вреда голой рукой раскаленное железо.

При нашем посещении его он принял нас с необычайным радушием. Мы стали просить его, чтобы он поведал нам о своих подвигах и о духовном совершенстве тех, кого он знал.

– Здесь в соседней пустыне живет один брат, по имени Иоанн. Он уже в преклонном возрасте. По духовному совершенству, по строжайшему воздержанию я не знаю ему равного. Удалившись в глубину пустыни, он в течение трех лет без перерыва стоял под утесом дикой скалы... И никогда не садился и не ложился... Весь предавшись молитве, он спал лишь столько, сколько можно спать стоя на ногах [151]. Пищу принимал по Воскресным дням. Тогда приходил к нему пресвитер и приносил ему Святые Тайны. Они служили ему единственным питанием...

Однажды сатана, желая уловить его, преобразился в пресвитера, обычно к нему приходившего. Придя в обычный час, он сказал, что пришел со Святыми Тайнами. Но прозорливый подвижник уразумел козни диавола и с негодованием вскричал:

– О, отец всякого лукавства и лжи, враг истины! Ты не только непрестанно стараешься совращать души христиан, но дерзнул на кощунство над страшными и святейшими Тайнами!

– Я надеялся было уловить тебя, – отвечал злой дух. Так мне удалось обмануть одного из ваших и лишить его рассудка. Поверив мне, он так ослаб, что много праведных едва могли возвратить ему его достоинство и здравие.

И, сказав это, злой дух исчез.

Иоанн продолжал неуклонно пребывать в принятом на себя подвиге и в неустанной молитве. Ноги, остававшиеся долгое время без движения, потрескались и источали влагу с кровью... Прошло три года, и вот явился ему ангел Господень.

– Господь Иисус Христос, с Духом Святым, – сказал ангел, – принял твои молитвы. Исцеляя твои язвы, Он дарует тебе в изобилии небесную пищу, то есть познание Его и Его слова...

И, прикоснувшись к его устам и ногам, ангел исцелил его раны и, исполнив благодати ведения и духовной мудрости, избавил его от чувства голода. Затем повелел ему отправиться в иные места и, проходя по пустыне, посещать других братий, назидая их словом Божиим и духовной мудростью. По Воскресным дням он всегда возвращался на то же место, ради принятия Святых Тайн, как и прежде. В другие дни он трудился: плел для рабочего скота подпруги из пальмового листа, как это обычно в тех местах.

Однажды какой-то хромец собрался было к нему, чтобы просить об исцелении. Пришлось так, что животное, на котором хромой хотел пуститься в путь, имело на себе подпругу, сплетенную руками человека Божия. И вот лишь только ноги его коснулись подпруги, он выздоровел.

Другим больным Иоанн посылал благословенный хлеб, и вкушавшие от него получали исцеление. И много сил и дивных исцелений явил чрез него Господь.

Вот еще какой благодатный дар имел он от Бога, отличавший его от других отцов и прочих людей: ему открыто было поведение каждого брата в соседних монастырях, и он писал отцам, извещая, что вот такие-то и такие-то предаются нерадению и не исполняют в страхе Божием положенного правила, а другие преуспевают в вере и духовном совершенстве; писал и самим братиям, укоряя одних, что они причиняют скорбь братии своим малодушием в терпении, а других одобряя за то, что своей благочестивой, твердой и подвижнической жизнью утешают братию. При этом он предуказывал, какое воздаяние уготовано от Господа за святость жизни, и что, напротив, грозит нерадивым. Деяния, и самые поводы к ним, подвиги, равно как и нерадение, он заочно так изображал, что иноки, сознавая правду написанного про них, приходили в сокрушение совести.

Обращаясь вообще ко всем, он убеждал, чтобы возвышались духом от видимых и вещественных предметов к невидимым и духовным.

– Пора, пора уже, – говаривал он, – перестать быть детьми, пора возвышаться нам к высшему и духовному, пора, восприяв зрелость мужества, восходить на высшую степень разумения, да просияем, насколько возможно, духовным совершенством.

Много и другого рассказывал нам об Иоанне святой муж Апеллий, и неопровержимо, достоверны были его речи... Но много бы времени потребовалось на то, чтобы записать все, да сверх того, по величию содержания, для иных слушателей многое показалось бы и невероятным...

Глава 16. О Пафнутии

Пришлось нам быть в монастыре святого Пафнутия [152], человека Божия. Это был славнейший в тех местах отшельник и самый дальний житель пустыни в области Гераклеополя, знаменитого города Фиваиды [153].

Вот какие достовернейшие рассказы слышали мы о нем от отцов.

Достигши высоты ангельской жизни, он однажды просил Бога указать ему, с кем сравнялся он из угождающих Ему. И предстал ему ангел Господень.

– Ты подобен одному скомороху, который в соседнем селении теперь промышляет своим искусством ради пропитания.

Пораженный неожиданностью ответа, Пафнутий поспешно отправляется в селение и разыскивает этого человека. Найдя, он принимается тщательно расспрашивать его, не сделал ли он чего святого и истинно доброго – вообще подробно исследует его жизнь. Тот правдиво отвечает:

– Я – человек грешный, и вся жизнь моя – пропащая... Недавно еще я был разбойником, а теперь вот, как видишь, чем занимаюсь... самый позорный промысел...

Пафнутий однако продолжал настойчиво расспрашивать.

– Не сделал ли ты хоть какого-нибудь доброго дела, будучи еще разбойником?

– Нет! – отвечал скоморох. – Не знаю за собою ничего... Впрочем, припоминаю один случай... Занимаясь разбоем вместе с другими, мы похитили однажды деву, посвятившую себя Богу. Товарищи мои собрались было изнасиловать ее, но я один воспротивился этому и избавил ее от бесчестия. Проводив под покровом ночи в селение, я в безопасности оставил ее в ее доме.

В другое время мне повстречалась блуждавшая по пустыне женщина почтенного вида.

– Зачем и как попала ты в эти места? – спросил я ее.

– Ах, не спрашивай меня... Нет несчастнее меня в целом мире... Не спрашивай о причине моего несчастия... Если нужно тебе иметь рабу, возьми меня и веди куда хочешь... У меня, несчастной, есть муж, но его то и дело ужаснейшим образом бичуют – да какому только истязанию не подвергают его в темнице?!. Его не выводят иначе из места заключения, как только для новых истязаний... И все это за казенный долг... У нас было три сына, которые все за тот же долг проданы в разные страны в рабство. Да и меня, несчастную, разыскивают для подобных же мук... И вот я бегаю с одного места на другое, голодная и сокрушенная несчастием... Вот почему я скрываюсь и блуждаю здесь... Три дня я ничего не ела...

Мне жаль стало бедняги. Я привел ее в свою пещеру и накормил. Она совсем была без сил от голода. Потом я вручил ей триста золотых монет [154]. За эту сумму, по ее словам, страдали ее муж и дети. Возвратившись в город, она заплатила долг и освободила всех.

И сказал тогда Пафнутий:

– Я ничего подобного не совершил... Однако, полагаю, и ты слыхал, как славно имя Пафнутия между иноками... И многих трудов и силы воли стоило мне устроить мою жизнь по строгим правилам подвижничества. Однако Бог открыл мне о тебе, что ты нисколько не меньше заслужил пред Ним, чем я... Смотри же, брат! Не забывай о душе своей: великое воздаяние готовиться тебе у Господа.

И тотчас скоморох бросил свою дудку и последовал за Пафнутием в пустыню. Променяв свое музыкальное искусство на духовную гармонию жизни и духа, он в течение трех лет подвизался в строжайшем воздержании, день и ночь проводя в молитвах и псалмопениях. Пройдя небесный путь духовного совершенства, он скончался среди хоров ангельских...

После того как Пафнутий предпослал ко Господу бывшего скомороха, усовершенствовавшегося в добродетели, сам он предается еще большим подвигам, чем прежде. И снова просит он Господа явить ему, кому подобен он из угождающих на земле. И вот глас Божий с неба говорит ему: "Подобного себе найдешь в лице старшины того же селения".

Услышав это, Пафнутий без промедления отправляется к нему и стучится в дверь его жилища. У старшины был обычай принимать странников. И вот он спешит к нему навстречу, ведет к себе в дом. Омыв сам ему ноги, сажает за стол и готовит угощение. За столом Пафнутий начинает расспрашивать своего хозяина, как он подвизается, к чему лежит его сердце, вообще – в чем состоят его труды? Старшина ответил ему с глубоким смирением и, видно было, желал бы скорее скрыть, чем объявлять о своих достоинствах. Тогда Пафнутий, укорив его за скрытность, сказал:

– Мне Господь открыл, что ты достоин быть соучастником жребия подвижнического.

Хозяин, выражая еще большее смирение, отвечал:

– В душе я не сознаю за собой никаких заслуг. Но так как был к тебе глагол Божий, не скрою по крайней мере того, что есть. Я расскажу тебе, как я устроил свою жизнь, живя в миру. Вот прошло уже тридцать лет с тех пор, как я со своей супругой согласился жить, как брат с сестрой, и никто не знает об этом. Я имею от нее трех сыновей – и, только желая иметь детей, я вступил в брачный союз с нею. А после рождения третьего сына я не вступал в общение ни с супругой, ни с какой-либо другой женщиной... Никогда я не пропускал случая принять странника, напротив – всегда заботился о том, чтобы кто-нибудь раньше не зазвал его к себе. И не отпускал никогда гостя моего из дома, не снабдив его на дорогу. Я не презирал бедняков, и делился с ними всем необходимым. Заседая в суде, я не нарушал правосудия даже ради родного сына. Плоды чужих трудов никогда не проникали в дом мой. Замечая ссору, я не проходил мимо, но старался примирить ссорившихся. Никто никогда ни в чем не упрекнул моих домочадцев. Никогда стада мои не причиняли вреда чужим полям. А кто засевал мой участок, я тому не препятствовал... При распределении новых полей я никогда не выбирал для себя более плодородные участки, оставляя другим бесплодные. На сколько мог, не давал в обиду слабого более сильному. Всегда заботился о том, чтобы никого не опечалить. Если случалось предательство на суде, я никого не обвинял, но прилагал все усилия к тому, чтобы склонить враждующие стороны к примирению... Так, по милости Божией, протекла до сих пор вся моя жизнь!

Выслушав это, блаженный Пафнутий поцеловал его в голову и благословил, сказав: "Благословит тя Господь от Сиона и узриши благая Иерусалима (Пс.77). Ты жил прекрасно и по-христиански. Но тебе не достает еще одного высшего блага. Оставив все, ты должен достигнуть более глубокого познания Бога. Этого не можешь достигнуть иначе, как совершенно отвергшись себя, взяв крест свой и последовав Христу". Выслушав это, хозяин дома немедленно, даже ничем не распорядившись по своему хозяйству, последовал за человеком Божиим в пустыню. Вот они подошли к реке. Лодки для переправы не было у них под рукой. Пафнутий первый вошел в реку, не смотря на то, что глубина реки в том месте была очень велика. Вместе они перешли через реку, и вода едва доходила им до чресл. Придя в пустыню, Пафнутий поместил его в одной пещерке близ своей обители. Передав ему правила духовного подвижничества, он научил его, как выполнить их на самом деле, чтобы достигнуть высшего совершенства и более полного постижения тайн Божиих. Наставив его во всем, Пафнутий предался немедленно еще большим подвигам. Не велики, думал он, прежние мои подвиги, если, живя в миру и занимаясь мирскими делами, можно достигнуть того же успеха. И сказал сам себе Пафнутий: "Вот как много добра творят мирские люди! Не должны ли мы превосходить их в подвигах самоотречения?"

Прошло несколько времени. И тот человек, кого он нашел уже совершенным в жизни, достиг совершенства и в мудрости духовной. Сидя однажды в своей келье, Пафнутий видел, как ангелы возносили душу его, воспевая: Блажен, его же избрал еси и приял вселится во дворех Твоих! (Пс.64,5). Услышав это, Пафнутий понял, что этот муж отошел из мира сего. Между тем сам авва пребывал в посте и молитвах, стремясь еще с большим усердием к высшему духовному совершенству.

И снова стал он просить Господа явить, кто подобен ему между людьми. И снова глас свыше ответил ему: "Ты подобен купцу, который – видишь – идет к тебе. Встань и поскорее поспеши к нему навстречу! Это муж, который, по суду Моему, равен тебе!" И Пафнутий немедленно сходит с горы и спешит навстречу александрийскому купцу, который вез из Фиваиды на трех кораблях товары ценностью в тридцать тысяч золотых монет. Это был человек благочестивый и ревнитель добрых дел. Возложив на своих слуг десять мешков с бобами, он приносит их в дар человеку Божию. По этой-то причине он и шел к Пафнутию. Лишь только Пафнутий завидел его, как воскликнул:

– Что с тобой, бесценная и Богу любезная душа? Зачем тебе трудиться над земными вещами, когда тебе уготован жребий и общение с небожителями? Предоставь все это тем, кто от мира сего и помышляют о мире. Ты же будь купцом Царства Божия, к которому ты призван, и следуй за Спасителем, Который скоро возьмет тебя к Себе!

И купец, нисколько не задумываясь, раздал большую часть своего имущества, и что осталось – повелел своим приказчикам также раздать нищим. А сам удалился с Пафнутием в пустыню. Пафнутий поместил его в той же келье, откуда отошли ко Господу оба прежние ее обитатели. И этого мужа он научил всему, и он преуспевал в духовном подвижничестве, стремясь к высшей мудрости. Прошло немного времени, и он переселился в сонм праведных.

Вся жизнь Пафнутия прошла в подвигах строжайшего воздержания. Спустя немного времени по кончине купца, предстал ему ангел Господень и сказал:

– Пора настала, благословенный, и тебе отойти отсюда и вселиться в вечные обители, которых ты удостоился. Вот предстоят пророки, готовые принять тебя в свой лик. Я не открывал тебе этого раньше, чтобы, возгордившись, ты не лишился бы награды за свои подвиги.

Прошли еще сутки. И пришли к нему пресвитеры, которым поведал он все, что явил ему Господь, и в заключение сказал:

– Не должны мы презирать никого в здешнем мире – будь то разбойник или комедиант, простой ли земледелец, женатый ли человек, купец ли, преданный своей торговле... Во всех родах жизни найдутся души, угодные Богу и совершившие деяния, нам неизвестные, но услаждающие Бога. Ясно, что Богу угодны не столько тот или другой род жизни или внешнее поведение, сколько чистота и внутреннее расположение сердца, и нравственное достоинство поступков.

Так побеседовав о каждом из троих порознь, предал дух свой. И пресвитеры явственно видели, как взяли его душу ангелы Божии, вознося песнопения и хвалу Богу.