Евагрий Схоластик

ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ

К оглавлению

КНИГА 2

1.О императоре Маркиане и о разных знамениях, предвозвещавших его правление.

2.О Халкидонском Соборе и о причине его съезда.

3.Описание молитвенного дома великомученицы Евфммии, почивающей в Халкидоне; также повествование о бывших в нем чудесах.

4.О суждениях и постановлениях Собора, о низложении Диоскора Александрийского и о восстановлении Феодорита, Ивы и некоторых других.

5. О происшедшем в Александрии возмущении, по случаю рукоположения Протерия, и о том, которое произошло в Иерусалиме.

6. О случившейся засухе, голоде и моровой язве, — и о том, как в некоторых областях земли, к изумлению, сама собой вырастали плоды.

7. Об убиении Валентиниана и взятии Рима, и о других правивших в нем лицах.

1. То, что происходило во времена Феодосия, мы заключили в первой книге; а теперь поставим перед зеркалом истории славного римского автократора Маркиана, и прежде всего расскажем, кто он был, откуда и каким  образом вступил на римский престол; а потом пересмотрим события его времени. Маркиан, как повествуют о нем многие, и между прочими ритор Приск, был сыном одного воина, родом фракийца. Намереваясь вступить в звание своего отца, он шел в Филиппополь, чтобы там приписаться к воинскому отряду, и на пути встретил распростертое по земле тело недавно убитого человека. Остановившись перед ним, — потому что  между прочим был очень добр, а особенно человеколюбив, — он скорбел об этом событии, и долго оставался на том месте, желая отдать долг покойнику. В это время некоторые видели его, и донесли на него фелиппольскому начальству. Начальство взяло его, и допрашивало о смертоубийстве. Но тогда как догадка и вероятность одерживали уже верх над истиной и отрицанием, обвиняя этого человека в убийстве, и он должен был подвергнутся казни, как человекоубийца, Божий Промысел нечаянно указал действительного убийцу, который, за свой поступок положив голову, подарил через то жизнь Маркиану. Столь чудесно спасшись от смерти, Маркиан пришел в канцелярию тамошнего воинского отряда, и объявил желание внести свое имя в его список. Воинские чины, дивясь этому мужу и справедливо предполагая, что со временем он будет велик и достославен, с удовольствием приняли его и причислили к себе, не как последнего, чего требовал воинский устав[1], но имя Маркиана, называвшегося еще Августом, внесли в список на степень одного недавно умершего воина, по имени также Август. Таким образом, его имя предварило название наших царей, которые облекаясь в порфиру, титулуются августами[2]: точно как бы имени его не хотелось оставаться без достоинства, и как бы достоинство искало того самого названия, которым оно скрепляется, чтобы имя собственное и нарицательное было одно и тоже, и чтобы одним словом обозначилось как достоинство, так и название. Случилось и другое обстоятельство, могущее предзнаменовать царствование Маркиана. Он, под предводительством Аспара[3], сражался с вандалами и, когда Аспар был сильно разбит последними, — в числе многих других попал в плен, и вместе с прочими пленниками выведен был в поле, для назначенного Гензерихом[4] смотра. Военнопленные собрались, — и Гинзерих, сидя на возвышенном месте, радовался при виде многочисленной их толпы. А они проводили время, кто как хотел; потому что стража, по приказанию Гинзериха, сняла с них оковы. При этом случае одни делали то, другие — другое; Маркиан же, сидя на земле, под жгучим, вопреки времени года, зноем солнечных лучей, спал. В эти минуты, спустившийся с высоты орел и летевший прямо по отвесной линии от солнца отбрасывал от себя тень на подобие облака, и через то доставлял прохладу Маркиану[5]. Удивленный таким явлением, Гинзерих метко заключил, что имеет быть, и, призвав к себе Маркиана, освободил его от плена, только связал страшной клятвой, что, по восшествии на престол, он останется верен вандалам и не поднимет против них оружия, — что Маркиан, по сказанию Прокопия[6], действительно и исполнил[7]. Но оставив стороннее, возвратимся к предположенному предмету. Маркиан был и перед Богом благочестив, и к подданным справедлив, почитая богатством, не то, что спрятано, и не то, что собрано в виде податей, а только то, что может удовлетворить нуждающихся и обезопасить состояние людей обогатившихся. Страшным делало его не перенесение наказания, а опасение, что он накажет. Посему и власть получил он не как наследие, а как награду за добродетель: царство вверено ему по единодушному мнению Сената и всех других правительственных мест, согласно с желанием Пульхерии[8], с которой, как с правительницей, он вступил в брак, но которой не познал, потому что она оставалась девой до старости. Это произошло, когда еще автократор римский Валентиниан не подтвердил избрания своим мнением, которое он дал после, будучи побуждаем к тому добродетелью избранного. Маркиан хотел, чтобы от всех приносилось бы Богу общее чествование, чтобы произведенное нечестием смешение языков снова благочестиво возвратилось к единству и чтило Бога через одно и тоже славословие.

2. Тогда как он хотел этого, к нему приступили с одной стороны лица, получившие полномочия от епископа старейшего Рима, Льва[9], и говорили, что на втором Эфесском Соборе Диоскор не принял грамоты Льва, содержавшей в себе учение православия[10], с другой лица, обиженные самим Диоскором, и просили, чтобы дело их рассмотрено было соборно. Особенно же докучал бывший предстоятель Дорилеи Евсевий, говоря, что и сам он и Флавиан низложены через коварство щитоносца Феодосия Хрисафия; ибо; когда Хрисафий требовал золота, Флавиан, желая пристыдить его, послал ему за свое рукоположение священные сосуды[11]. Притом, этот чиновник, и по своему зломыслию, близок был к Евтихию. Сверх сего Евсевий доносил, что Флавиан безжалостно умерщвлен Диоскором, который толкал его и бил пятами. По этим-то причинам состоялся Собор Халкидонский. Впрочем, вестники, разосланные с благочестивыми грамотами, каждого из иереев приглашали сперва в Никею; так что и предстоятель Рима Лев свою грамоту о посылаемых им вместо себя — Пасхасиане, Люценции и прочих, надписал: "к собравшимся в Никее», но потом отцы съехались в областной город Вифинии Халкидон. Пристрастный историк, ритор Захария говорит, что (на Собор) вызван был из ссылки и Несторий. Но несправедливость этого сказания видна уже из того, что Несторий был анафематствован всеми членами Собора. Ясно также свидетельствует против этого берийский епископ Евстафий в своем послании к епископу Иоанну и к другому пресвитеру Иоанну, о поднятых на Соборе вопросах говоря слово в слово так: «требовавшие останков Нестория снова пришли на Собор и стали кричать: зачем подвергаются анафеме мужи святые. Так что царь, разгневавшись, приказал страже далеко прогнать их». После сего я не понимаю, каким образом Несторий был вызван, когда его уже не было в живых.

3. Итак, все сходятся в святой храм мученицы Евфимии[12], воздвигнутый в провинциальном городе Вифинии — Халкидоне. Он отстоит от Босфора не далее, как стадии на две, и находится на одной из приятнейших и самых легких покатостей: так что идущие в храм мученицы не замечают своего восхождения; а когда вступают внутрь базилики, — вдруг видят себя на высоте, откуда простирая взор вокруг, созерцают расстилающуюся под собой всю равнину полей, зеленеющих травами, волнующихся жатвой и украшенную разнообразными деревами, потом — приятно возносящиеся своими вершинами лесистые и скалистые горы; а тут разные моря, то позлащенные сиянием солнца, и тихо, спокойно прижимающиеся к берегам, где царствует безветрие, то шумящие и бурно вздымающиеся волнами, которые своими приливами и отливами приносят на берега, либо уносят — раковины, морскую траву и легчайших из черепокожых животных. Храм воздвигнут со стороны Константинополя, а потому украшается и видом столь великого города. Он состоит из трех огромнейших зданий. Одно открытое, со всех сторон украшенное длинным двором и колоннами; за тем другое, по ширине, длине и колоннам почти равное первому, и отличающееся от него только тем, что снабжено куполом. С северной стороны этого здания, к восходу солнца, выстроена ротонда, изнутри обставленная искусно отделанными колоннами, которые, и по материалу и по величине, одинаковы. На них, под тем же куполом, возвышается горница, чтобы желающие могли оттуда молиться мученице и присутствовать при совершении даров. Внутри же ротонды, с восточной стороны, стоит красивая часовня, где покоятся святые останки мученицы, лежащие в продолговатой гробнице, которая мудро выработана из серебра и у иных называется ракой. Известно всем христианам, что святая иногда совершает там и чудеса; ибо по временам не редко является во сне либо епископам того города, либо другим, ознаменовавшим себя благочестивой жизнью, и повелевает собирать плоды в ее храме. Посему, когда открывается это либо царям, либо архиерею, либо народу; тогда все идут в храм, — и скиптроносцы, и священные чины, и правительственные лица, и весь сонм народа, с намерением причаститься святых тайн. Там, в виду всех, предстоятель Константинополя со своими иереями вступает в базилику, в которой почивает упомянутое мной всесвятое тело. В той гробнице с левой стороны есть небольшое отверстие, закрывающееся маленькой дверцей. В это отверстие до самых святых останков впускают длинный железный прут, с привязанной к концу губкой, и повернув там губку, извлекают ее вместе с прутом полную крови и кровяных печенок. Как скоро народ усматривает это, — тотчас поклоняется Богу и славословит Его. Износимое посредством губки бывает в таком множестве, что с изобилием раздается и благочестивым царям, и всем собравшимся иереям, и всему сошедшемуся народу; даже высылается желающим верным по всей поднебесной: и те кровавые печенки постоянно сохраняются, и всесвятая кровь никогда не изменяет своего вида. Это богочестно совершается не в какое-нибудь определенное время, но тогда, когда содействует к тому жизнь предстоятеля и непорочность нравов. Говорят, что, если управляет Церковью муж благообразный и известный своими добродетелями, — это чудо бывает весьма часто: а как скоро он не таков, — подобные божественные знамения являются редко. Скажу и о таком чуде, которое не прерывается ни временем ни обстоятельствами, не отличает верных от неверных, но даруется всем равномерно. Всякий, подходящий к тому месту, где находится драгоценная гробница со святыми останками, обоняет благовоние, несравнимое ни с какими, привычным человеку благовонием; ибо оно не походит ни на благоухания, собираемые с лугов, ни на испарения самых душистых веществ, ни на те, которые приготовляет косметолог. Это — благовоние чудное и чрезвычайное, само собой показывающее силу издающих его останков.

4. Сюда-то сошелся упомянутый мной Собор, и на нем вместо архиерея Льва, управлявшего старейшим Римом, занимали, как сказано, епископы Пасхасиан, Люценций и пресвитер Бонифатий. Сверх того, присутствовали предстоятель константинопольский Анатолий[13], епископ александрийский Диоскор, антиохийский Максим, иерусалимский Ювеналий. При них же находились подчиненные им иереи и лица, имевшие старшинство в Сенате. Занимавшие место Льва сказали этим присутствующим, что Диоскор не должен заседать с ними, — такое дал им наставление епископ их Лев, — и что, если это не будет исполнено, они выйдут из церкви. Когда же сенаторы спросили их, какая вина возводится на Диоскора, — они отвечали: " Диоскор, приняв на себя не по праву лик судьи, должен прежде сам дать отчет в своем судопроизводстве». После этих слов, Диоскор по приговору Сената, вышел на середину, и Евсевий потребовал, чтобы прочитано было поданное им царю прошение, говоря слово в слово так: «Диоскор оскорбил меня, оскорбил веру, убил епископа Флавиана, и неправедно низложил его вместе со мной. Прикажите прочитать мое прошение». Рассудив об этом, судьи прочитали прошение, состоявшее в следующих словах:

"Христолюбивым благоговейнейшим и благочестивейшим царям нашим, Флавию Валентиниану и Флавию Маркиану, несменным Августам, от Евсевия, нижайшего епископа дорилейского, пишущего в защиту и себя самого, и православной веры, и святого Флавиана, бывшего епископа константинопольского. Цель вашего владычества — промышлять обо всех подданных и простирать руку ко всем обижаемым, а особенно к священнослужащим; ибо этим вы служите Богу, который даровал вам царствование и владычество под солнцем. Посему, когда и вера во Христа, и мы, от благоговейнейшего епископа Диоскора, управляющего великим городом Александрией, потерпели ни за что столь много ужасного; то прибегли к вашему благочестию, прося оказать нам справедливость. А дело состоит в следующем: на бывшем недавно Соборе в митрополии Эфес (лучше, если бы этого Собора не было; вселенная не исполнилась бы таких зол и смут) добрый Диоскор ни во что вменил справедливость и страх Божий. Держась одинакового образа мыслей с человеком суемудрым и еретиком Евтихием, он, как после обнаружилось, скрывал это от народа; но потом, найдя случай в поданном мной на его единомышленника Евтихия доносе и в произнесенном против него, блаженной памяти епископом Флавианом, мнении, собрал беспорядочную толпу черни и, купив себе деньгами власть, начал всеми силами колебать благочестивую веру православных и утверждать пагубное учение монаха Евтихия, давно уже, еще в древности, отвергнутое святыми отцами. Так как эта дерзость его против веры во Христа и против нас не маловажна; то мы, повергаясь к стопам вашего владычества, просим повелеть тому благоговейнейшему епископу Диоскору, чтобы он дал ответ на представляемые нами обвинения, чтобы, то есть, на святом Соборе прочитаны были составленные им против нас акты. Ими мы можем доказать, что Диоскор и чужд православной веры, и утверждает исполненную нечестия ересь, и нас низложил и подверг бедствиям несправедливо. Да будет послано святому и вселенскому Собору боголюбивейших епископов божественное и достоуважаемое ваше повеление, чтобы он выслушал дело между нами и вышеупомянутым Диоскором, и довел до сведения вашего благочестия все учиненное, согласно воле бессмертной вашей власти. Достигнув этого, мы будем возносить непрестанно молитвы о вечном вашем владычестве, божественнейшие цари».

После сего, акты второго Эфесского Собора, согласно общей просьбе Диоскора и Евсевия, публично прочитаны. Подробности их изложены очень обширно, и содержатся в деяниях Собора Халкидонского. По сему, чтобы читатели, спешащие знать конец дела, не сочли меня многословным, я присоединил их к настоящей книге истории (в виде прибавления), предоставляя воле каждого, желающего подробностей, прочитать это и узнать все с точностью. А между тем, иду вперед и, касаясь нужнейшего, говорю, что Диоскор был осужден за неприятие послания Льва, епископа старейшего Рима, и за то, что он совершил низложение Флавиана, епископа нового Рима, не более, как в один день, заставив собравшихся епископов подписать свои имена на чистом листе, как бы на нем уже написано было дело о низложении Флавиана. За тем сенаторы определили так: «Точнейшее исследование касательно православной и кафолической веры мы присуждаем отложить на следующий день и сделать это в собрании более полном. А так как блаженной памяти Флавиан и благоговейнейший епископ Евсевий, в следствие рассмотрения деяний и определений, да и по свидетельству лиц, присутствовавших тогда на соборе и утверждающих, что они ошибочно и напрасно низложили их, оказываются ни в чем не погрешившими относительно веры и наложенными несправедливо; то, по нашему мнению, будет справедливо, — если только это угодно Богу и покажется божественнейшему и благочестивейшему нашему владыке, — подвергнуть тому же наказанию благоговейнейшего епископа александрийского Диоскора, благоговейнейшего епископа иерусалимского Ювеналия, благоговейнейшего епископа кесарио-каппадокийского Фалассия, благоговейнейшего епископа Армении Евсевия, благоговейнейшего епископа бернского Евстафия, благоговейнейшего епископа Селевкии исаврийской Василия, которые тогда со властью присутствовали на соборе, — и, по правилам святого Собора, лишить их епископского достоинства, а потом обо всем последовавшем довести до сведения высочайшей власти. После того, на другой день, когда Диоскор, по случаю сделанных на него доносов, которыми он обвиняем был в разных преступлениях и расхищении денег, многократно призываемый, под некоторыми предлогами не явился, наместники епископа старейшего Рима Льва сказали слово в слово так: «Дерзкие поступки бывшего александрийского епископа Диоскора против чина правил и церковных постановлений явны уже и из следствий первого заседания, и из дел ныне ему приписываемых; ибо он (умолчим о многом другом) единомышленника своего Евтихия, канонически низложенного собственным его епископом, то есть, святым отцом нашим епископом Флавианом, принял в общение своей властью — неканонически, прежде чем составился в Эфесе Собор боголюбивых епископов. Но сих последних апостольский престол простил в том, что сделали они тогда не по своей воле; и они доныне остаются покорными святейшему архиепископу Льву и всему святому вселенскому Собору, за что, как единоверные ему, и приняты в общение. Напротив, этот и до настоящего времени не перестает хвалиться тем, о чем надлежало бы стенать и преклоняться к земле. Кроме того, он даже не позволил прочитать послание блаженного папы Льва, писанное им к блаженной памяти Флавиану, несмотря на то, что лица, доставившие то послание, часто просили его об этом, и что он клятвенно обещал сделать по их прошению. Не прочитав же упомянутого послания, Диоскор наполнил соблазном и вредом святейшие Церкви по всей вселенной. Впрочем, каковы ни были дерзкие его поступки по первому нечестивому его делу мы намеревались оказать ему некоторое снисхождение, как и прочим боголюбивым епископам, хотя власть их в суде не равнялась его власти. Но так как первое беззаконие он увеличил последующими, именно: дерзнул объявить отлучение святейшему и честнейшему архиепископу великого Рима Льву; да сверх сего, святому и великому Собору представлены на него самого полные беззаконий доносы, по которым, будучи несколько раз канонически призываем боголюбивыми епископами, он, конечно угрызаемый собственной совестью, не явился; а между тем противозаконно принимал лиц, законно низложенных разными Соборами и, таким образом, многоразлично поправ церковные постановления, сам себе произнес приговор: то святейший и блаженнейший архиепископ великого и старейшего Рима Лев, через них и через собравшийся ныне Собор, вместе с преблаженным и всехвальным апостолом Петром, который есть камень и основание кафолической Церкви и твердыня православной веры, лишает его епископского сана и отчуждает от всякого священнодействия. Итак, сей святой и великий Собор да объявит упомянутому Диоскору то, чего требуют правила. Как скоро это и некоторые другие дела утверждены были Собором, низложенные вместе с Диоскором, по требованию Собора и по воле царя, были отозваны. Потом к вопросам решенным присоединены другие, и про читан символ, изложенный буквально так: «Господь наш и Спаситель Иисус Христос, утверждая в своих учениках знание веры, сказал: миръ мой даю вамъ, миръ мой оставляю вамъ (Иоанн. 14, 27), чтобы, то есть в догматах благочестия никто не разногласил с ближним, но чтобы проповедь истины возвещалась одинаково». — После сего прочитан был святой никейский символ, к которому сто пятьдесят святых отцов сделали такое присоединение: «для совершенного познания и твердыни благочестия достаточно и сего мудрого и по милости Божьей спасительного символа; потому что в нем заключается совершенное учение об Отце, Сыне и Святом Духе, и с верой приемлющим преподается о вочеловечении Господа. Но так как враги истины, через свои ереси, стараются отвергнуть Его проповедь, и породили несколько новых слов; то есть, одни, дерзнув искажать тайну домостроительства Господнего ради нас, отвергают в Деве имя Богородицы; другие, вводя слияние и смешение, безумно воображают себе, что природа плоти и божества одна и та же, и, смешивая это, мечтают, что божественное естество Единородного подвержено страданию: то, желая отстранить всякое ухищрение против истины, сошедшийся ныне святой великий и вселенский Собор, с намерением сделать непоколебимым древнее учение, предварительно поставляет, чтобы вера трехсот восемнадцати святых отцов оставалась неприкосновенной; а против восстающих на Духа святого утверждает учение о существе Духа, в последствии преданное собравшимися в царствующем граде ста пятьюдесятью отцами, которые то учение всюду обнародовали — не как нечто, чего недоставало в прежнем, но как понятие их о святом Духе, высказанное против людей, пытавшихся отвергнуть Его владычество, и объясненное свидетельствами Писания. Что же касается до тех, которые дерзают искажать таинство домостроительства и бесстыдно пустословят, что от святой Девы Марии родился простой человек; то святой Собор принимает соборное послание блаженного Кирилла, бывшего пастыря александрийской Церкви, написанное Несторию и восточным епископам; потому что оно достаточно и для обличения безумия самого Нестория, и для изъяснения спасительного символа — в пользу тех, которые, побуждаясь благочестивой ревностью, желают разуметь его. К этому, для утверждения правых догматов, он по справедливости присоединяет и послание блаженнейшего и святейшего архиепископа Льва, предстоятеля великого и старейшего Рима, писанное к святому архиепископу Флавиану, для истребления зломыслия Евтихия; ибо это послание согласно с исповеданием великого Петра, и есть как бы столп против людей зломыслящих. Оно противостоит и тем, которые тайну домостроительства намереваются расторгнуть на двойство сынов; оно извергает из священного сонма и тех, которые дерзают говорить, что божество Единородного подвержено страданию; оно противоборствует и тем, которые к двум естествам Христа придумывают смешение или слияние; оно изгоняет и тех, которые лгут, будто заимствованный Им от нас образ раба имеет небесную или какую-нибудь другую природу; оно анафематствует и тех, которые баснословят, будто до соединения Господу принадлежали два естества, а по соединении представляют одно. Итак, следуя святым отцам, мы исповедуем одного и того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа и согласно все учим, что Он же есть совершенный по божеству, и Он же совершенный по человечеству — истинно Бог и истинно человек; что Он же — из души разумной и тела, единосущный Отцу — по божеству, и Он же — единосущный нам по человечеству, по всему подобный нам кроме греха; что Он прежде веков родился из Отца по божеству, и Он же в последок дней, для нас и для нашего спасения, от Марии Девы и Богородицы (родился) по человечеству; что Он есть единый и тот же Иисус Христос, Сын, Господь, Единородный, в двух естествах неслиянно, неизменно, нераздельно и не отделимо признаваемый, так что различие Его естеств отнюдь не уничтожается через единение (их), — так что оба естества, сохраняя — каждое свою особенность, сходятся в одну ипостась; что Он не расчленен, или не разделен как бы на два лица, но есть один и тот же Единородный Сын, Бог-Слово, Господь Иисус Христос, как издревле Пророки предвозвестили о Нем, как сам Христос научил нас, и как предал нам это отеческий символ. Принимая это, со всем тщанием и ревностно сделанное нами постановление, святой и вселенский Собор определил: Иной веры никому и не произносить, и не писать, и не составлять, и не мыслить, и не преподавать другим. А кто дерзнет либо слагать иную веру, либо произносить, либо преподавать, либо передавать другой символ людям, желающим обратиться к познанию истины из язычества, иудейства, или из другой какой ереси; того, если будет епископ или клирик, - отчуждать епископа от епископства, клирика от клира, а если монах или мирянин, анафематствовать. По прочтении этих определений, царь Маркиан, бывший в Халкидоне, присутствовал на Соборе и, сказав речь, уехал. После сего, по стечению некоторых обстоятельств, спорили относительно своих епархий Ювеналий и Максим[14]; восстановлены Феодорит[15] и Ива, и рассуждалось о других предметах, о чем сведение, как я прежде сказал, приложено к концу этой истории. Постановлено также, чтобы престол нового Рима, занимая второе место после Рима старейшего, имел преимущество перед прочими престолами.

5. После сего Диоскор отправлен был в пафлагонский город Гангры; жребий же епископства в Александрии, по общему приговору Собора, получил Протерий[16]. Но когда он занял свой престол, — в народе произошло величайшее и невероятное смятение; потому что он разделялся двумя мнениями: одни требовали Диоскора, - дело в таких обстоятельствах обыкновенное; а другие весьма сильно защищали Протерия, так что отсюда проистекло много бед неисцелимых[17]. Ритор Приск повествует, что он в то время из фивской епархии приезжал в Александрию и видел, как народ толпами идет к префектуре, и когда отряд войска хотел остановить возмущение, как мятежники стали бросать в воинов камнями и обратили их в бегство. Бежавшее войско заперлось было в храме, посвященном некогда Серапису[18]; но было осаждено и заживо сожжено мятежниками. Узнав об этом, царь послал две тысячи вновь набранных воинов, которые, пользуясь благоприятным ветром, приплыли к великому городу Александрии в шестой день. Однако отсюда, так как воины стали нагло поступать с пленными и дочерями александрийцев, возмущение разгорелось еще сильнее прежнего. Наконец народ, собравшись в ипподром, стал просить Флора, военного префекта, управлявшего вместе с тем и гражданскими делами, чтобы он производил отнятую у него выдачу хлеба[19], и возвратил ему бани, театр и все, чего он лишен был за произведенные им беспорядки. Флор, по сказанию Приска, вышел к народу и, обещав удовлетворить его желание, скоро прекратил возмущение. Не осталась тогда в покое и пустыня близ Иерусалима; ибо некоторые из монахов, находившихся на соборе и мысливших противное ему, возвратились в Палестину и, оплакивая измену вере, спешили раздуть и воспламенить негодование во всем монашестве. Притом, когда Ювеналий занял свой престол и, подстрекаемый людьми беспокойными к восстановлению своего дела и к провозглашению анафем, отправился в царственный город; противники Халкидонского собора, о которых сказано выше, собравшись в церкви святого Воскресения, рукоположили Феодосия, главного виновника смятения на Халкидонском соборе и первого вестника о нем иерусалимским монахам, которые впоследствии об этом Феодосии сами писали Алкисону и говорили так: «уличенный в злодеянии своему епископу, он был изгнан из монастыря; когда же пришел в Александрию, то взятый Диоскором, получил много ударов розгами, как возмутитель, и, подобно злодеям, возим был на осле по городу». Теперь к сему Феодосию[20] обратились многие палестинские города и просили рукоположить им епископов, в числе которых был иберийский уроженец Петр, удостоенный управлять кормилом епископства в так называемой Маюме — городе, лежащем близ Газы. Узнав об этом, Маркиан прежде всего приказал привести к себе в столицу Феодосия; потом послал Ювеналия поправить сделанное и повелел ему изгнать всех рукоположенных Феодосием. Итак, когда Ювеналий прибыл, — та и другая сторона, действуя по внушению раздраженного чувства, подали повод ко многим горестным событиям. Завистник и богоненавистник демон так злобно измыслил и перетолковал перемену одной буквы[21], что каждое из этих выражений, посредством той перемены, ближайшим образом наводя на другое, для многих представляется весьма отличным и указывает на мысли прямо противоположные, которые взаимно себя уничтожают. В самом деле, кто исповедует Христа в двух естествах, тот прямо говорит, что Он из двух естеств; кто исповедует Христа в божестве и человечестве, тот говорит, что Он сложен из божества и человечества. И наоборот, кто утверждает, что Он из двух, тот непременно вводит исповедание, что Он - в двух; кто утверждает, что Христос — из божества и человечества, тот исповедует, что Он состоит в божестве и человечестве. При этом ни плоть не переходит в божество, ни божество не переходит в плоть, но существует неизреченное единство из них: так что под выражением "из двух» здесь прилично разуметь выражение «в двух»; а под выражением "в двух» — выражение «из двух», и одного из них не оставлять без другого. Иногда, при изобилии слов, признается не только целое из частей, но и целое в частях. Между тем люди, по некоторому навыку относительно славы Божьей, или по предвзятому мнению, почитают эти выражения так взаимно разъединенными, что скорее презирают всякую мысль о смерти, чем соглашаются уступить существу дела. Отсюда-то произошли рассказанные мной случаи. И все это было так.

6. Около того же времени, во Фригии, Галатии, Каппадокии и Киликии так редки были дожди, что люди, нуждаясь в самом необходимом, употребляли вредную пищу. И отсюда произошла и моровая язва. От инородной пищи возникала болезнь, состоявшая в том, что чрезмерный жар раздувал тело и вместе с тем выходили из своих мест глаза; потом появлялся кашель, и на третий день следовала смерть. Против этой язвы нельзя было найти никакого средства: а против голода тем, которые уцелели, подал врачевание спасительный для всех Промысел; ибо в тот голодный год пищу христианам, как некогда манну израильтянам, дождил воздух; в следующем же году земля сама собой произрастила зрелые плоды. Также бедствия постигли Палестину и другие бесчисленные области; страдание обошло всю землю.

7. Между тем, как это происходило на востоке, — в старейшем Риме ужасной смертью окончил жизнь Аэций[22]. И царь западных областей, Валентиниан, и с ним Ираклий, умерщвлены были некоторыми оруженосцами Аэция[23]; и заговор против них устроил похититель власти Максим — за то, что Валентиниан оскорбил его жену, осквернив ее ложе насилием[24]. Этот же Максим принудил потом супругу Валентиниана Евдоксию[25] к сожительству с собой: а она, такое дело справедливо вменяя в бесчестие себе и почитая величайшим беззаконием, решилась, как говорится, на все, лишь бы отомстить за смерть своего мужа и за нанесенное себе оскорбление; потому что была женщина с душой сильной, и не побеждалась скорбью, будучи лишена целомудрия, которое хотела сохранить, а особенно будучи лишена тем, кто убил ее мужа. Она отправляет посольство в Ливию к Гинзериху, препровождает к нему множество даров, и вместе с тем, обнадеживая его на будущее время, убеждает неожиданно напасть на римскую империю, и вызывается все предать ему. Это было сделано, и Рим взят[26]. Но Гинзерих, как варвар, непостоянный и изменчивый нравом, и тут не сохранил верности. Сжег город и все расхитив, он взял с собой Евдоксию с двумя ее дочерьми и, поплыв назад, поспешно возвратился в Ливию; потом старшую из ее дочерей, Евдокию, отдал в замужество сыну своему Гонориху, а младшую Плакидию и мать ее Евдоксию, впоследствии, с царскими почестями, отослал Византию, для умилостивления Маркиана: потому что Маркиан сильно негодовал на него, частью за сожжение Рима, а частью и за такое оскорбление цариц. Плакидия, по повелению Маркиана, вышла замуж за Оливрия, который почитался лицом знатнейшим в сенате и, по взятии Рима, переехал в Константинополь. После Максима[27] восемь месяцев царствовал в Риме Авит[28]. И когда он умер от моровой язвы, — около двух лет имел в своих руках власть Майориан[29]. Потом Майориан был коварно умерщвлен римским военачальником Рекимером, и над Римом в продолжении трех лет владычествовал Север[30].

8. В Риме еще царствовал Север, как Маркиан из своего царства перешел к жребию лучшему[31]. Он управлял царством только семь лет, однако у всех людей оставил себе именно царский памятник[32]. Узнав о его смерти, александрийцы против Протерия возобновили тем большее негодование и тем сильнейшую злобу; ибо чернь всегда такова, что легко воспламеняется гневом и пользуется случайным поводом к произведению беспокойств. Но преимущественно перед всякой другой, такова чернь александрийская; потому что она многочисленна, состоит из людей грубых и разноплеменных и надмевается безумной своею дерзостью и порывами. По этому-то, говорят, всякий желающий, ухватившись за малейший случай, может возбудить этот город к народному восстанию, вести его и двигать, куда угодно. Притом он по большей части склонен к шуткам, как повествует Геродот об Амазисе. Такова александрийская чернь. Но в другом отношении не думай никто презирать ее. Воспользовавшись тем временем, в которое префект военных сил, Дионисий находился в верхнем Египте, александрийцы присудили на престол архиерейства возвести Тимофея, по прозванию Элура[33], который некогда проводил жизнь монашескую, а потом причислен был к александрийским пресвитерам. Вследствие сего, приведя его в великую церковь, носившую имя кесарева, они нарекли его себе епископом, хотя Протерий еще был на своем месте и совершал дела священнослужения[34]. При рукоположении его находились — предстоятель Пелузии, Евсевий, и епископ местечка Маюмы, Петр[35], родом ибериец. Так повествует об этом описатель жизни Петровой. Он говорит, что Протерий умерщвлен был не чернью, а каким-то воином[36]. То есть, когда Дионисий с величайшей поспешностью прибыл в город, к чему побудили его случившаяся злодейства, и старался угасить пламень произошедшего возмущения, — и некоторые александрийцы, будучи подучены Тимофеем, как писано тогда Льву, напали на Протертая и умертвили его, пронзив ему чрево мечом в минуту его бегства в святую крещальницу; потом обвязали его веревкой и, повесив на так называемом четверостолпии, всем показывали с насмешками и воплями: убит Протерий; а наконец, влачив его тело по всему городу, предали огню, и даже, подобно диким зверям, не усомнились пожирать его внутренности, как говорится о всем этом в прошении египетских епископов и всего александрийского клира, поданном Льву[37], который, как сказано, принял власть над римлянами после Маркиана. Это прошение их состояло в следующем. «Благочестивому, Христолюбивому, Богонареченному, Победителю, Триумфатору и Августу Льву - прошение от всех епископов, и от нашей египетской диоцезии, и от клириков великой нашей и святейшей александрийской Церкви. Будучи дарован живущим всевышней Благодатью, ты по справедливости не прекращаешь ежедневного, после Бога, промышления об обществе, святейший из всех автократор Август!» - Потом через несколько мыслей. «У нас и в Александрии православный народ наслаждался невозмутимым миром; (так) как вот Тимофей, бывший тогда еще пресвитером, а с ним четыре или пять епископов и немного монахов, зараженных, подобно Тимофею, еретическим зломыслием Аполлинария, вдруг после святого Халкидонского Собора опять отделились и отторглись от вселенской Церкви и веры, за что блаженной, памяти Протерий и весь египетский Собор в тоже время канонически низложили их, а царский гнев назначил им ссылку». Потом еще через несколько мыслей: "Пользуясь временем отшествия к Богу бывшего царя, священной памяти Маркиана, (Тимофей), как будто человек самозаконный, бесстыдно произносил о нем дерзкие выражения, не краснея анафематствовал святой и вселенский Собор в Халкидоне и, собрав толпу наемной и мятежной черни, вооружил ее против божественных канонов, церковных постановлений, государственного порядка и законов, и вторгся с ней в святую Божью церковь, когда там был пастырь и учитель, святейший наш тогдашний отец и архиепископ Протерий, совершавший обычное служение и возносивший Спасителю всех нас Христу моления за благочестивое ваше царствование и за Христолюбивый дом ваш». Потом немного ниже: "и по прошествии одного дня, когда возлюбленный Богом Протерий, по обычаю, находился в епископском доме, Тимофей, взяв с собой двух законно низложенных[38] епископов и осужденных, как мы сказали, жить в ссылке клириков и, вознамерившись принять от них рукоположение, хотя их было только два, потому что из египетской диоцезии, вопреки обычаю при таких рукоположениях александрийского епископа, не присутствовал ни один православный епископ, — занял, как вздумал, архиерейскую кафедру, и через то дерзнул сделать явное насилие Церкви, уже имевшей своего жениха, который совершал в ней таинства и канонически управлял своей паствой. В таком случае блаженному Протерию ничего более не оставалось делать, как, по писанию, уступить место гневу и уйти в святую крестильню, убегая от гнавшихся за ним и хотевших умертвить его. Это место особенно внушает страх и варварам и всем людям диким, хотя они не знают его святости и изливающейся из него благодати. Несмотря однако на то, старавшиеся с самого начала осуществить намерение Тимофея, не дали спастись Протерию даже и в этом бескровном убежище: они не постыдились святости места и времени, — ибо тогда был праздник спасительной Пасхи, - и не содрогнулись перед самым священством, посредствующим между Богом и людьми, и убили невинного, а вместе с ним кровожадно лишили жизни и еще шестерых; потом, связав всецело израненное его тело, жестокосердно влачили его почти по всем местам города и, зверски издеваясь над его трупом, безжалостно поражали его ударами и рассекали почленно, даже не усомнились, подобно зверям; пожирать внутренности того, кого недавно почитали посредником между Богом и людьми, а что еще осталось от его тела, предали огню, и прах рассеяли по ветру, превзойдя своею жестокостью всякую жестокость зверей. Причиной и мудрым распорядителем всех сих зол был Тимофей. Впрочем, повествуя об этом, Захария полагает, что хотя все случилось большей частью так, но виноват был Протерий, поскольку возбудил в Александрии столь великое смятение, и, основываясь на письме Тимофея к Льву, утверждает, что этот дерзкий поступок позволила себе не чернь, а кто-то из воинов. Для расследования сего дела царь Лев послал Стилу[39].

9. Лев писал окружное послание ко всем епископам римской империи и особенно знаменитым монахам, спрашивая их как о Халкидонском соборе, так и о рукоположении Тимофея, прозываемого Элуром. К своему посланию приложил он и копии поданных ему прошений как стороной Протерия, так и стороной Тимофея Элура. Окружное послание состоит в следующих словах: Копия божественного послания благочестивейшего царя Льва, посланная константинопольскому епископу Анатолию[40] и всем, по вселенной, митрополитам и прочим епископам: «Автократор, Кесарь Лев, Благочестивый, Победитель, Триумфатор, Величайший, всегда чтимый Август — епископу Анатолию. Мое благочестие стремилось к тому, чтобы все православные святейшие церкви и все города римской империи наслаждались совершенным спокойствием, и чтобы не выходило ничего, могущего возмущать их состояние и тишину. Но твоя святость без сомнения уже знает, что недавно вышло в Александрии. И дабы ты получил обстоятельнейшее обо всем сведение, каковы были причины столь великого возмущения и смятения, посылаем твоей богочтимости копию с прошения, которое принесли моему благочестию на Тимофея прибывшие в царствующий город Константина благоговейнейшие епископы и клирики вышеупомянутого города (Александрии) и египетского диоцеза, также копию с прошения, которое передали нашей мирности от Тимофея прибывшие в божественную нашу столицу некоторые александрийские жители. Из этого твоя святость может ясно узнать, что сделано упомянутым Тимофеем, которого н александрийская чернь, и люди чиновные, и граждане, и моряки требуют себе в епископы; узнаешь и о прочих делах, показанных в тексте прошений, и сверх того о Халкидонском соборе, с которым александрийцы отнюдь не соглашаются, как это выражает представленное ими прошение. Твоя благоусмотрительность пусть прежде всего созовет к себе проживающих ныне в царственном городе православных святых епископов и благоговейнейших клириков. Потом, внимательно рассмотрев и исследовав все, хотя город Александра теперь в волнении, о спокойствии и тишине которого мы очень заботимся, вы скажете нам свое мнение касательно вышеупомянутого Тимофея и Халкидонского Собора, — скажете, не ограничиваясь ни человеческим страхом, ни любовью, ни ненавистью, но имея перед очами только страх Вседержителя Бога, ибо знаете, что в этом деле дадите отчет нелицеприятному Божеству. Получив же через ваше послание совершенное о всем понятие, мы в состоянии будем издать приличное определение». Таково было послание к Анатолию. Подобные этому писал Лев и к другим епископам, и к знаменитейшим, как я сказал, тогдашним любителям подвижнической и нестяжательной жизни. Из числа их был и первый, изобретший стояние на столпе Симеон, о котором мы упомянули в прежней истории; между ними также находились сирийцы — Варадат и Иаков.

10. На послание царя прежде всех отвечал епископ старейшего Рима Лев. Он писал в защиту халкидонского Собора, а рукоположения Тимофея, как незаконное, не одобрял. Это послание Льва автократор Лев, через исполнителя царских поручений, силенциария[41] Диомида, отправил к александрийскому предстоятелю Тимофею, который потом писал против него ответ, порицая и Халкидонский Собор, и послание (епископа) Льва. Копии с этих писем сохраняются в так называемом сборнике окружных посланий. Но я пропустил их, чтобы не обременить ими настоящего труда. Епископы и других городов пребывали также верными сделанным в Халкидоне постановлениям и единогласно осуждали рукоположение Тимофея. Один только Амфилохий Сидский, писав послание к царю, хотя также сильно взывал против рукоположения Тимофея, однако не принимал и Халкидонского Собора. Это дело равным образом вошло в труд ритора Захарии, который в свое сочинение внес и самое письмо Амфилохия. О том же предмете и блаженной памяти Симеон писал два послания - одно автократору Льву, а другое антиохийскому епископу Василию. Из них последнее, как более краткое, я внесу в свою историю. Оно состоит в следующем: «Господину моему, честнейшему и святейшему, боголюбивому архиепископу Василию — грешный и смиренный Симеон желает здравия о Господе. Благовременно ныне, владыко сказать: благословен Бог, не отвергший нашей молитвы и не отнявший милосердия своего от нас грешных. Получив письмо вашей именитости, я подивился ревности и благочестию возлюбленного Богом царя нашего, его любви к святым отцам и к содержимой ими вере, которую он показывал и показывает. И этот дар не от нас, как говорит и святой Апостол, но от Бога, который, по вашим молитвам, внушил ему сию заботливость.» Потом немного ниже: «В следствие сего и я, смиренный и нижайший, выродок монахов, объявил его царскому величеству свое мнение касательно веры шестисот тридцати собиравшихся в Халкидоне святых отцов, — объявил, основываясь и утверждаясь на той самой вере, которая внушена была им Святым Духом. Ибо если Спаситель присутствует и там, где собираются два или три во имя Его; то как возможно, чтобы при столь великом собрании столь великих святых отцов, вовсе не было с ними Святого Духа?». Потом через несколько мыслей: «И так укрепляйся и мужествуй за истинное благочестие, как некогда Иисус Навин, раб Господний, мужествовал за народ израильский. Приветствуй от меня весь подчиненный твоей святости благоговейный клир, также благословенный и верный народ».

11. После сего Тимофей приговорен был к ссылке, и ему велено жить также в Ганграх[42]. Потом александрийцы в преемники Протерию избрали епископом другого Тимофея[43], которого иные называли Василиком, а иные Салофакиолом. По смерти же Анатолия, престол царственного града занял Геннадий[44], а потом Акакий[45], в царственном городе заведовавший приютом сирот.

12. На втором году царствования Льва, в Антиохии случилось страшное колебание и трепетание земли. Этому землетрясению предшествовали некоторые поступки тамошней черни, выражавшие крайнее бешенство, превосходившие всякую жестокость диких зверей и бывшие как бы предуведомлением о таких бедствиях. Эта гибель произошла в пятьсот шестом году от основания города, в четвертом часу ночи, в четырнадцатый день месяца горпиея, называемого у римлян сентябрем, при наступлении воскресного дня, одиннадцатого индикта, и считается шестым после того землетрясения, которое случилось при Траяне, за триста сорок семь лет перед этим. Землетрясение при Траяне было в сто пятьдесят девятом году самостоятельного существования города, а случившееся при Льве — в пятьсот шестом году, как полагают трудолюбивые исследователи. Это последнее разрушило почти все здания в новом (городе), который был весьма многолюден, не имел ни одного пустого или вовсе оставленного места, и был тщательно отделан усердием государей, соревновавшихся в этом один с другим. В царском дворце первое и второе здания обрушились, а прочие, вместе с прилежащей к ним баней, уцелели. И эта баня, прежде бесполезная, теперь, по случаю бедствия, послужила для омовения всех жителей города, потому что прочие бани разрушены. Развалились также и портики перед дворцом и стоявший на них тетрапилон. Упали равным образом и башни при воротах ипподрома, вместе с некоторыми на них портиками. В старом же (городе) землетрясение вовсе не коснулось ни портиков, ни домов; а только поколебалась и разрушилась небольшая часть бань Траяна, Севера и Адриана, да в остракинском, так называемом, предместье, обвалились некоторые здания с портиками и разрушился храм Нимф, о чем подробно и обстоятельно повествует ритор Иоанн. Он говорит, что царь по сему случаю простил городу тысячу талантов золота из повинностей, а гражданам — подати с разрушенных этим бедствием домов, и сделал распоряжение о возобновлении как этих, так и общественных зданий.

13. Около того же времени случилось подобное, или еще тягчайшее бедствие в Константинополе, начавшееся прежде всего в приморской части города, называемой Босфор. Рассказывают, будто в сумерках того дня какой то злой демон — губитель в образе женщины, или справедливее, какая-то бедная женщина, наущаемая демоном (говорят так и сяк), пришла на рынок со светильником, чтобы купить что-то из соленых съестных припасов. Оставив здесь светильник, женщина ушла; а огонь, попав в пеньку, произвел величайший огонь и в одну минуту, испепелил то здание. От него легко воспламенились и исчезли здания ближайшие, потому что огонь пожирал не только вещи удобосгараемые, но и каменные строения, и пожар продолжался до четвертого дня, преодолевая все сооружаемые ему препятствия, так что вся средняя часть города от северной стороны до южной, на пространстве пяти стадий в длину и четырнадцать в ширину, была истреблена, и на этом промежутке не осталось ничего ни от публичных, ни от частных зданий, ни колонн, ни каменных сводов; от пламени истлел и самый неразложимый материал, будто что-нибудь легкосгораемое. Описываемое бедствие на северной стороне, где находились и городской суд, простирались от так называемого Босфора до древнего храма Аполлона, на южной, от пристани Юлиана до зданий, лежавших близ церкви, так называемой Омонии[46]; а в средней части города, от площади, прозванной Константиновой, до так называемого Таврова рынка. Это было крайне жалкое и страшное зрелище. Какие возвышались здесь городские украшения, отделанные с несравненным великолепием, либо приспособленные то к общественным, то к частным пользам! Теперь все это — одно, все набросано горами и беспорядочными, непроходимыми кучами, которые состоят из всякого рода материалов, нисколько не похожих на прежний вид; так что сами жители этих мест не могли распознать, что и на каком месте прежде находилось.

14. В то же время, при начале войны скифов[47] с восточными римлянами, испытали землетрясение Фракийская земля и Геллеспонт, Иония и так называемые острова Кикладские, так что на островах Книде и Ко разрушены были многие здания. По сказанию Приска, тогда же в Константинополе и в стране Вифинской лились страшные дожди; так что, в продолжении трех или четырех дней, вода из облаков стремилась рекой, горы снесены в долины, от наводнения гибли целые селения; а на озере Боанском, лежащем недалеко от Никомидии, от нанесенного туда всякого рода хлама образовались острова. Впрочем, все это происходило несколько после.

15. Царь Лев принял к дочери своей Ариадне зятя Зенона[48], который с детства назывался Арикмисием, и уже после брака стал называться Зеноном — в честь какого-то весьма знаменитого у исавров лица, носившего это имя. А откуда происходил Зенон и почему Лев предпочел его всем другим, о том повествует сириец Евстафий.

16. В следствие посольства западных римлян, римским царем сделан Анфимий[49], за которого прежний царь Маркиан отдал свою дочь. Между тем, военачальник Василиск, брат жены Льва, Верины, был отправлен, с самыми отборными войсками, против Гензериха[50]. Ритор Приск[51] подробно рассказывает об этом, равно и о том, что Лев, как бы в награду за свое возвышение, коварно умертвил Аспара[52], который доставил ему власть, и детей его, Ардавурия и Патриция, которого, чтобы приобрести себе благоволение Аспара, незадолго перед тем сделал Кесарем. По умерщвлении Анфимия, управлявшего Римской Империей пять лет, при посредстве Рекимера провозглашен был царем Оливрий[53]; а за ним взошел на престол Гликерий[54], которого низверг Непот[55], управлявший Империей пять лет, Гликерия же рукоположивший в епископы далматскому городу Салоны. Непот потом и сам был низвергнут Орестом[56], после которого воцарился сын его Ромул[57], по прозванию Августул, последний автократор Рима, царствовавший спустя тысячу триста три года после царствования (первого) Ромула. При нем Одоакр[58] овладел верховной властью Империи и, отвергнув наименование — император, провозгласил себя королем.

17. В то же время византийский император Лев, после семнадцатилетнего управления империей, слагает с себя верховную власть и возводит в царский сан еще младенца Льва, сына дочери своей Ариадны и Зенона[59]. Потом облекается багряницей и отец Льва Зенон, будучи вспомоществуем супругой Льва, Вериной, которая содействовала ему, как своему зятю. Поскольку же сын вскоре умер, то Зенон один остался верховным правителем империи. Впрочем о том, что сделано им, или против него, и о прочем случившемся в его время, мы, при помощи Божьей, скажем в следующей книге.

18. Наместниками Льва, архиепископа старейшего Рима, (на этом Соборе) были епископы Пасхасиан, Люценций и пресвитер Бонифатий. Председательствовал константинопольский патриарх Анатолий, в присутствии александрийского епископа Диоскора, антиохийского Максима, иерусалимского Ювеналия и прибывших с ними епископов вместе с ними заседали и некоторые из важнейших членов Сената. Наместники Льва передавали этим присутвующим, что Диоскор не должен заседать на Соборе, такое дал им наставление Лев, и что если это не будет исполнено, они выйдут из собрания. Когда же сенаторы спросили, какая вина возводится на Диоскора, они отвечали, что Диоскор, приняв на себя не по праву лик судьи, без согласия правителя римской епископии, должен прежде сам дать отчет в своем судопроизводстве; После этих слов, Диоскор по приговору Сената вышел на середину, и епископ дорилейский Евсевий[60] потребовал чтобы прочитано было поданное прошение, говоря слово в слово так: Диоскор оскорбил меня, оскорбил веру, убил епископа Флавиана, и неправедно низложил его вместе со мной. Прикажите прочитать мое прошение. Рассудив об этом, судьи прочитали прошение, состоявшее в следующих словах: от Евсевия, нижайшего епископа дорилейского, предстательствующего за себя, за Православную веру и за святого Флавиана, бывшего епископа константинопольского[61]. Цель вашего владычества промышляет о всех подданных и простирает руку ко всем обижаемым, и особенно к священнослужащим; ибо этим вы служите Богу, который даровал вам царствование и владычество под солнцем. Посему, когда и вера во Христа, и мы от благоговейнейшего епископа Диоскора, управляющего великим городом Александрией, потерпели ни за что столь много ужасного; то прибегли к вашему благочестию, прося оказать нам справедливость. А дело состоит в следующем: На бывшем недавно Соборе в митрополии Эфес, (лучше, если этого Собора не было; вселенная не наполнилась бы таких зол и смут) добрый Диоскор вменил в ничто долг справедливости и страх Божий. Держась одинакового образа мыслей с человеком суемудрым и еретиком Евтихием, он, как после обнаружилось, скрывал это от народа; но потом, найдя случай в поданном мной на его единомышленника Евтихия доносе и в произнесенном против него блаженной памяти епископом Флавианом мнении, собрал беспокойную толпу черни и, купив себе деньгами власть, начал всеми силами колебать благочестивую веру православных, и утверждал пагубное учение монаха Евтихия, давно уже, еще в древности отвергнутое святыми отцами. Так как эта дерзость его против веры во Христа и против нас немаловажна; то мы, припадая к стопам вашего владычества, просим повелеть тому благоговейнейшему епископу Диоскору, чтобы он дал ответ на представляемые нами обвинения, чтобы т. е. на святом Соборе прочитаны были составленные им против вас постановления: ими мы можем доказать, что Диоскор и чужд православной веры, и утверждает исполненную нечестия ересь, и нас низложил и подверг бедствиям несправедливо. Да будет послано святому и вселенскому Собору боголюбивейших епископов священное и достоуважаемое ваше повеление, чтобы он исследовал дело между нами и вышеупомянутым Диоскором, и довел до сведения вашего благочестия все учиненное согласно воле бессмертной вашей власти. Удостоившись этого, мы будем непрестанно воссылать молитвы о вечном вашем владычестве, священнейшие цари». После сего, акты второго Эфесского Собора, согласно общей просьбе Диоскора и Евсевия, были публично прочитаны. Из них обнаружилось, что послание Льва прочитано не было, хотя не раз и не два говорили об этом. Когда же спросили Диоскора о причине, — он отвечал, что многократно предлагал сделать это, и просил, чтобы объяснение на сей вопрос представили иерусалимский епископ Ювеналий и епископ первой Кесарии Каппадокийской, Фалассий, которые вместе с ним распоряжались на соборе, Ювеналий отвечал, что когда была представлена священная грамота, — он предлагал, чтобы она была прочитана, а о послании потом никто не напоминал. Фалассий же сказал, что он не препятствовал прочитать его, но не имел столько власти, чтобы один мог сделать определение о прочтении. Между тем, как чтение актов продолжалось и некоторыми епископами было замечено; что иные выражения записаны неверно, - спросили эфесского предстоятеля Стефана, кто в то время были у него писцами, и он отвечал, что писали у него Юлиан, бывший в последствии епископом левидским, и Криспин, но что Диоскоровы писцы не дозволили им заниматься этим делом, и удерживали им руки; когда они принимались писать, так что и им самим едва не нанесли постыдного вреда. За сим тот же Стефан засвидетельствовал, что они в один и тот же день подписали низложение Флавиана. К этому ариарафийский епископ Акакий присовокупил, что все они подписались на чистой бумаге, будучи принуждены к тому насилием, необходимостью и видом множества бедствий; потому что их окружали воины со смертоносным оружием. Потом прочитано было еще несколько слов, — и клавдиопольский епископ Феодор сказал, что никто не говорил этого. Продолжая же чтение, дошли и до того места, в котором излагаются слова Евтихия, что он проклинает утверждающих, будто плоть Бога и Господина и Спасителя нашего Иисуса Христа низошла с неба. При этом, как свидетельствуют акты, Евсевий заметил, что Евтихий говорит о низводящих (плоть Христову) с неба, но не объясняет, откуда она; а кизикский епископ Диоген спросил: откуда же она? — Но им не дозволили долее состязаться об этом предмете. Потом в тех же актах излагается, что епископ Селевкии исаврийской Василий сказал: покланяюсь единому Господу нашему Иисусу Христу, Сыну Божьему, единому Богу-Слову, признаваемому по воплощении и соединении (с человческой плотью) в двух естествах. Против этого египетские (епископы) воскликнули: нераздельного никто да не разделяет; единого Сына не должно называть двойственным. А восточные закричали: анафема разделяющему, анафема расторгающему. Вслед за тем, как говорится в тех же актах, спросили Евтихия: признает ли он естества во Христе, — и Евтихий отвечал, что Христа до соединения признает он из двух естеств, а по соединении принимает одно. Но Василий возразил, что если он не признает двух естеств нераздельными и неслитными по соединении их, то допускает слияние и смешение; а когда присовокупит: (признаю одно) воплотившееся и вочеловечивание и будет, разуметь воплощение и вочеловечивание подобно Кириллу (Александрийскому), то выскажет одно и тоже с нами; ибо иное божество, происходящее из Отца, а иное человечество происходящее от Матери. Далее спросили епископов, для чего они подписали низложение Флавиана, — и восточные, как свидетельствуют акты, воскликнули: все мы согрешили, все просим прощения. Потом из продолженного чтения открылось, что епископы были спрошены: почему они не впустили Евсевия, хотевшего войти к ним? На это Диоскор отвечал: потому что Елпидий принес на Собор предписание, и утверждал, что царь Феодосий запретил вход Евсевию. Тоже самое, как значится в актах, отвечал и Ювеналий. Фалассий же сказал, что от него это не зависело. Такие ответы от судей не были признаны уважительными; потому что они не могли служить оправданием, когда дело шло о вере. После того, говорят акты, Диоскор с негодованием заметил: а какие ныне соблюдаются правила, если Феодорит вошел сюда? И сенаторы отвечали, что Феодорит вошел как обвинитель. Когда же Диоскор возразил, что он сидит между епископами, - сенаторы опять сказали ему в ответ: Евсевий и Феодорит занимают место обвинителей, точно так, как Диоскор занял место обвиняемого. Таким образом все деяния Второго Эфесского Собора были прочитаны, и — самое определение против Флавиана и Евсевия слово в слово повторено, до того места, в котором приводится возражение епископа Илария. После сего восточные и все бывшие с ними епископы воскликнули: анафема Диоскору; в эту минуту сам Христос низложил Диоскора; Диоскором низложен был Флавиан, — накажи же, Господи, его самого; накажи, православный Государь, его самого; Льву многая лета; патриарху (константинопольскому) многая лета! Затем было продолжено чтение актов — и, так как из них открылось, что все бывшие тогда на Собор епископы соглашались на низложение Флавиана и Евсевия; то славнейшие судьи рассудили между собой следующим образом: о православной и кафолической вере войти в тщательнейшее исследование, кажется, лучше завтра, при новом собрании Собора. И так как блаженной памяти Флавиан и благоговейнейший епископ дорилейский, Евсевий, в следствие рассмотрения деяний, и определений, да и по свидетельству лиц, присутствовавших тогда на Соборе и утверждающих, что они ошибочно и напрасно низложили их, оказываются ни в чем не погрешившими относительно веры и низложенными несправедливо; то мы полагаем справедливым, - если только это угодно Богу и покажется божественнейшему и благочестивейшему нашему владыке, подвергнуть тому же самому наказанию благоговейнейшего епископа александрийского, Диоскора, благоговейнейшего епископа иерусалимского, Ювеналия, благоговейнейшего епископа кесарийского Фалассия, благоговейнейшего епископа армянского[62], Евсевия, благоговейнейшего епископа беритского, Евстафия, и благоговейнейшего епископа Селевкии исаврийской, Василия, которые тогда со властью присутствовали на Соборе, и, по правилам святого Собора, лишить их епископского сана, а потом о всем последовавшем довести до сведения верховной власти. На это восточные воскликнули: такой суд справедлив; а иллирийские епископы закричали: все мы согрешили, все просим прощения. Когда же восточные стали опять восклицать: такой суд справедлив, сам Христос низложил убийцу, сам Христос отомстил за мучеников; тогда сенаторы предложили, чтобы каждый из присутствовавших епископов отдельно изложил собственное исповедание веры, зная, что божественнейший царь держится изложения трехсот восемнадцати никейских отцов, и ста пятидесяти собиравшихся в Константинополе, также посланий святых отцов — Григория, Василия, Илария, Афанасия, Амвросия, и двух посланий Кирилла (Александрийского), читанных на первом Эфесском Соборе; ибо на этих же основаниях и благоговейнейший епископ старейшего Рима Лев низложил Евтихия. Таким образом и окончилось это задание Собора. В другое заседание, на котором присутствовали одни только преподобнейшие епископы,Евсевий, епископ дорилейский, представил Собору, в защиту себя и Флавиана, объяснение, которым обвинял Диоскора, как в единомыслии с Евтихием, так и в лишении их священного сана. К этому присовокупил он, что Диоскор же вставил в акты те выражения, которых не говорили на тогдашнем Соборе, и вместе устроил, что епископы подписались на чистой бумаге; затем просил, чтобы решением собравшихся было признано недействительным все, сделанное на втором Эфесском Соборе, и чтобы им возвращен был священный сан, а нечестивое учение (Евтихия) было анафематствовано; наконец, по прочтении, потребовал, чтобы явился и противник его. Между тем, как рассуждали об этом, архидиакон и главный из нотариев, Аэций, сказал, что он ходил к Диоскору, равно как и к прочим; но тот отвечал, что стражи не позволяют ему прибыть на Собор. Потом приказали посмотреть, нет ли Диоскора за дверями собрания, и когда не нашли его здесь, константинопольский епископ Анатолий предложил вызвать его и привести на Собор. Так и сделали. Но посланные, возвратившись, объявили, что он так отвечал: я нахожусь под стражей, пусть стражи скажут, позволяют ли они идти. Когда же посланные сказали ему, что они посланы к нему, а не к стражам; то он, говорили они, отвечал: я готов идти на святой вселенский Собор, но меня задерживают. К этому Имерий присовокупил, что, когда они возвращались от Диоскора, им встретился помощник начальника священной стражи, с которым епископы опять отправились к Диоскору, и что потом происходило, все у него значится в записной книжке. По прочтении этого, открылось, что Диоскор говорил слово в слово так: Рассудив сам с собою, и зная, что мне полезно, я даю следующий ответ: так как в прежнем заседании Собора присутствовавшие высокоименитые судьи, после долгого рассуждения, определили многое; а теперь меня зовут во второе заседание для пересмотра тех прежних определений; то я прошу, чтобы бывшие на Соборе высокоименитые судьи и священный Сенат, для разбора прежних дел, опять присутствовали. На это Акакий, как свидетельствует запись, отвечал ему слово в слово так: не для того святой и великий Собор приказал явиться твоему священству, чтобы переиначить сделанные при высокоименитых судьях и верховных сенаторах определения; послал он нас пригласить: тебя на заседание, чтобы твое преподобие не было в отсутствии. Но Диоскор, как сказано в записи, отвечал ему: вы сказали мне теперь, что Евсевий представил объяснение; поэтому-то я и требую, чтобы дело мое опять было исследовано в присутствии судей и Сената. Выслушав еще кое-что, содержавшееся в записи, Собор снова послал пригласить Диоскора для присутствия при рассуждениях. Когда это было сделано, посланные, возвратившись, объявили, что у них записан его ответ, и состоит в следующем: я прежде уже объявлял вашему богочестию о своем нездоровье и желании, чтобы высокоименитые судьи и верховные сенаторы опять присутствовали при суждении о делах, подлежащих рассмотрению; и так как теперь болезнь моя усилилась, то и не могу я присутствовать на Соборе. Но Кекропий, как сказано в записи, отвечал Диоскору, что он прежде ничего не говорил о болезни, и потому должен повиноваться церковным правилам. А Диоскор возразил: я уже сказал однажды, что должны присутствовать судьи. После сего самосатский епископ, Руфин, отвечал ему, что вопросы будут предложены канонические, и что он, явившись, может говорить, что хочет. Когда же Диоскор спросил: а явились ли Ювеналий, Фалассий и Евстафий? — он отвечал, что это не относится к делу. Тогда Диоскор, как замечено в записи, сказал, что он просит Христолюбивого царя приказать, дабы присутствовали и судьи, и лица, вместе с ним рассуждавшие на Соборе Эфесском. На что посланные отвечали ему, что Евсевий обвиняет его одного, и потому нет надобности являться всем. Но Диоскор говорил, - что следует явиться и прочим, которые вместе с ним рассуждали; потому что Евсевий имеет дело не частное с ним одним, а такое, о котором все рассуждали. Когда же посланные опять повторили ему тоже, Диоскор отвечал им: сказал я раз, что сказал, и больше ничего не скажу. После сего дорилейский епископ Евсевий объявил, что он имеет дело с одним Диоскором, а не с кем другим, и требовал, чтобы Диоскор был приглашен в третий раз. Между тем, Аэций донес, что какие-то люди, называющие себя клириками, и вместе с ними некоторые миряне, недавно прибывшие из Александрии, хотят подать жалобу на Диоскора и кричат, стоя за дверями собрания. Вслед за сим представились Собору сперва — бывший диакон святой александрийской церкви, Феодор, потом диакон Исхирион, пресвитер Афанасий, племянник Кирилла (Александрийского), и Софроний. Все они обвиняли Диоскора частью в богохульстве, частью в житейских проступках и насильственном собирании денег. Это побудило позвать Диоскора в третий раз. Посланные для сей цели, возвратившись, объявили, что Диоскор отвечал так: довольно уже объяснений дал я вашему богочестию; присовокупить больше ничего не могу. И так как он говорил одно и тоже на все убеждения посланных идти; то епископ Пасхасиан сказал: вот и после троекратного приглашения, Диоскор, обличаемый совестью, не прибыл, и потом спросил (присутствовавших), чего он достоин. Епископы ответили на это, что его надобно судить по церковным правилам. Вслед за сим смирнский епископ Протерий[63] сказал: по делу об умерщвлении святого Флавиана ничего еще надлежащим образом не сделано. А наместники Льва, епископа старейшего Рима, произнесли слово в слово такое определение: Дерзкие поступки бывшего епископа александрийского Диоскора против чина правил и церковных постановлений явны уже и из исследований, сделанных в первом заседании, и из дел, ныне ему приписываемых; ибо он (умолчим о многом другом) единомышленника своего, Евтихия, канонически низложенного собственным его епископом, то есть святым отцом нашим архиепископом, Флавианом, принял в общение самовластно, не канонически, прежде нежели рассудил о том с собравшимися в Эфесе боголюбивыми епископами. Но сих последних апостольский престол простил в том, что сделали они тогда не по своей воле, так как они доныне остаются покорными святейшему архиепископу Льву и всему святому вселенскому Собору. Напротив, этот и до настоящего времени не перестает хвалиться тем, о чем следовало бы стенать и преклоняться до земли. Кроме того, он даже не дозволил прочитать послание блаженнейшего папы Льва, написанное им к блаженной памяти Флавиану, хотя лица, принесшие то послание, неоднократно просили его об этом, и он клятвенно обещал сделать по их прошению. А в следствие такого упущения святые церкви по всей вселенной наполнились соблазнами и вредом. Впрочем, каковы бы ни были дерзкие его поступки, мы хотели, по первому нечестивому его делу, поступит с ним человеколюбиво, подобно как и с прочими боголюбивейшими епископами, хотя власть их на суде не равнялась его власти. Но так как первое беззаконие он увеличил последующими, именно дерзнул объявить отлучение святейшему и честнейшему архиепископу великого Рима Льву; да сверх того святому и великому Собору представлены на него самого исполненные беззакониями его доносы, по которым, будучи несколько раз канонически призываем боголюбивыми епископами, он, конечно, угрызаемый собственной совестью, не явился; а между тем противозаконно принимал лиц, законно низложенных разными соборами, и таким образом, многоразлично поправ церковные постановления, сам себе произнес приговор: то святейший и блаженнейший архиепископ великого и старейшего Рима Лев через нас и через собравшийся ныне Собор, вместе с преблаженным и всехвальным апостолом Петром, который есть камень и основание кафолической Церкви и утверждение православной веры, лишает его епископского сана и отчуждает от всякого священнодействия. И так сей святой и великий Собор да объявит упомянутому Диоскору то, чего требуют церковные правила. Когда это подтверждено было Анатолием, Максимом и прочими епископами, за исключением тех, которые Сенатом были низложены вместе с Диоскором, Собор написал о том доношение Маркиану; потом тот же Собор отправил свое решение о низложении и Диоскору. Оно заключалось в следующих словах: знай, что ты, за презрение божественных правил и за неповиновение сему святому и вселенскому Собору, за то, что ты, кроме других преступлений, в которых был обличен, призываемый сим святым и великим Собором, согласно с божественными правилами, для ответа на обвинения, не явился, месяца октября настоящего тринадцатого дня, святым и вселенским Собором лишен епископства и отчужден от всяких церковных должностей. Затем, по написании послания об этом к боголюбивым епископам святейшей александрийской церкви и по составлении протоколов касательно Диоскора, деяния этого заседания прекратились. Таков был конец прошедшего заседания. А после того, опять собравшись, они, на вопрос судей, хотевших знать мнение касательно православной веры, отвечали, что нет надобности постановлять новые определения, когда уже окончилось дело касательно Евтихия и подтверждено епископом римским, с чем и все согласились. Но, между тем, как епископы стали восклицать, что они единодушно утверждают тоже самое, судьи предложили, чтобы каждый из патриархов, избрав одно или два лица из собственной области, вышел на середину, и чтобы таким образом обнаружилось мнение каждого. Тогда сардикский епископ Флоренций потребовал отсрочки, — с целью внимательнее заняться исследованием истины. А севастопольский епископ Кекропий сказал следующее: вера хорошо изложена тремястами восемнадцатью святыми отцами, и потом утверждена святыми же отцами — Афанасием, Кириллом, Целестином, Иларием, Василием, Григорием, а ныне еще святейшим Львом. Посему просим прочитать изложение святых отцов и святейшего Льва. По прочтении этого весь Собор воскликнул так: это вера православных; так веруем все мы; так верует папа Лев; так веровал Кирилл; таково изложение папы. Потом, когда рассудили прочитать изложение и ста пятидесяти святых отцов, - прочитано было и это. После сего присутствовавшие на Соборе опять воскликнули: это вера всех; это вера православных; так веруем все мы! Затем архидиакон Аэций сказал, что у него в руках послание блаженного Кирилла к Несторию, которое все бывшие на Эфесском Соборе утвердили собственными подписями, что у него есть и другое послание того же Кирилла, написанное к Иоанну Антиохийскому и также утвержденное, и просил предложить их для чтения. Рассудив об этом, прочитали и их. В первом из упомянутых посланий некоторые места слово в слово таковы: «Благоговейнейшему сослужителю Несторию - Кирилл. Иные, как я слышу, клевещут на мой счет перед твоим богочестием, и притом часто, в особенности пользуясь случаями собрания мужей знатных, и может быть думая угодить тем твоему слуху». И в другом месте: «И так святой и великий Собор сказал, что Он есть единородный Сын, рожденный от Бога и Отца по естеству, Бог истинный от Бога истинного, Свет от Света, что Он тот, через Кого Отец сотворил все, Который низшел, воплотился, вочеловечился, пострадал, воскрес в третий день, вознесся на небеса. Этим словам и образцам и мы должны следовать, помня, что означают выражения: Бог — Слово воплотился и вочеловечился. Мы не говорим, что естество Слова, изменившись, сделалось плотью, или обратилось в целого человека, состоящего из души и тела; но говорим скорее то, что Слово, соединив с собой лично плоть, одушевленную разумной душой, неизреченно и непостижимо сделалось человеком и назвалось сыном человеческим — не по воле только или благоволению, и не через принятие на Себя одного только лица (человеческого): так что, хотя различны естества, вошедшие в это истинное соединение, но из них обоих — один Христос и Сын; не то, чтобы различие естеств уничтожилось через соединение, но скорее то, что через неизреченное и таинственное стечение их к соединению составился для нас один Господь, Христос и Сын, из божества и человечества.» И несколько ниже: «Так как Он, для нас и для нашего спасения соединив с Собой лично человеческое естество, произошел от жены, то и говорится, что Он родился по плоти, ибо не человек обыкновенный наперед родился от святой Девы, а потом в него вселилось Слово, но от самого зачатия соединившись (с человечеством), Он, как говорится, подвергся плотскому рождению, т. е. усвоил Себе рождение собственной плоти. Подобным образом мы говорим, что Он пострадал и воскрес — не так, как будто Бог-Слово собственным (божеским) естеством претерпел удары, пронзение гвоздями, или какие-либо другие раны; ибо Божество, будучи бестелесно, страдать не может. Но поелику страдало тело, соделавшееся Его собственным, то и говорится опять, что Он пострадал за нас; ибо Существо не страдающее было в страждущем теле». Из второго послания многое приведено в первой книге нашей истории. Есть в нем и такие изречения, которые написал Иоанн антиохийский, и которые с полным согласием принял Кирилл; именно: «Исповедуем святую Деву Богородицей, потому что от нее Бог-Слово воплотился и вочеловечился, и от нее с самого зачатия принятый храм свой соединил с Собой. Что же касается до евангельских и апостольских изречений о Господе, то мы знаем, что богоносные мужи — иные из них употребляли в общем смысле, как бы об одном лице, а другие — раздельно, как о двух естествах, и первые - богоприличные, относили к Христу по божеству, а последние — уничижительные придавали Ему по Его человечеству». К этому (Кирилл) присовокупил: «прочитав сии священные ваши изречения, и находя, что таковы все и наши мысли, - ибо один Господь, одна вера, одно крещение (Эфес. 4, 5), мы прославили Спасителя всех Бога, взаимно радуясь, что и наши и ваши Церкви содержат веру, согласную с богодухновенными писаниями и преданием святых отцов наших». По прочтении этого, присутствовавшие на том же Соборе воскликнули следующими словами: мы все так веруем; папа Лев так верует; анафема разделяющему и сливающему; это вера архиепископа Льва; Лев так верует; Лев и Анатолий так веруют, мы все так веруем; как Кирилл, так и мы веруем; вечная память Кириллу; как говорится в посланиях Кирилла, так и думаем; так мы веровали, так веруем; архиепископ так думает, так верует, так написал. Потом сделано было совещание о прочтении послания Льва, и оно в переводе (на греческий язык) было прочитано и помещено в деяниях Собора. По прочтении его, епископы воскликнули: это — вера отеческая; и это вера апостольская; мы все так веруем; мы православные так веруем; анафема тому, кто не так верует; это через Льва изрек Петр; этому учили Апостолы; благочестиво и истинно учит Лев; так учил Кирилл; Лев и Кирилл учат согласно; анафема тому, кто не так верует; это вера истинная; православные так думают; это вера отеческая; почему не прочитали этого в Эфесе? Это скрыл Диоскор, в тех же деяниях говорится, что когда было читано то место послания Льва, в котором содержится следующее: " для изглаждения тяжкой вины нашей природы, божественное естество соединилось с естеством способным страдать, чтобы, - как это самое и было потребно для нашего уврачевания, — один и тот же человек Христос Иисус, будучи посредником между Богом и людьми, с одной стороны мог умереть, а с другой не мог остаться мертвым», и когда при этих словах иллирийские и палестинские епископы изъявили сомнение, архидиакон святейшей константинопольской Церкви, Аэций, предложил из (послания) Кирилла место следующего содержания: "так как собственное Его тело по благодати Божьей, говорит Апостол Павел, за всехъ вкусило смерти (Евр. 2, 9); то и сказано, что Он претерпел за нас смерть, — не потому, будто испытал смерть, как нечто свойственное (Божеской) Его природе, — ибо говорить или думать так было бы крайне безумно, — а потому, что, как я сказал несколько выше, плоть Его вкусила смерти.» И опять, когда при чтении слов из послания Льва, в которых содержится следующее: «ибо Он действует каждой природой, при общении другой, так как ей свойственно, — Слово делает то, что свойственно Слову, а тело совершает то, что свойственно телу, — одно из них выражается чудесами, а другое подвергается оскорблениям, — иллирийские и палестинские епископы изъявили сомнение, — тот же Аэций прочитал из (послания) Кирилла главу следующего содержания: «одни из выражений (о Христе) в особенности свойственны Божеству, другие, напротив, относятся особенно к человечеству, а иные занимают, некоторым образом, середину между ними, относясь к Сыну Божьему, как к Богу и человеку в одно и тоже время. Потом, когда вышеупомянутые епископы усомнились в другом месте послания Льва, в котором говорится так: «хотя в Господе Иисусе Христе совершенно одно лицо Бога и человека, однако иное в Нем то, от чего происходит общие для обоих (естеств) оскорбляемость, а иное то, от чего происходит общее прославление; ибо от нас у Него человечество, которое меньше Отца, а от Отца в Нем есть равное с самим Отцом божество, Феодорит для сравнения присовокупил, что и у блаженного Кирилла тоже сказано слово в слово так: Он, и сделавшись человеком, не потерял Себе свойственного, но остался тем, чем был; так что одно стало обитать в другом, т. е. божественное естество в человеческом». После того верховные судьи спросили, не сомневается ли еще кто-нибудь, — и все отвечали, что никто более не сомневается. Затем, никопольский епископ Аттик стал просить, чтобы им дали отсрочку на несколько дней, в продолжение коих они с безмятежным умом и спокойным духом могли бы определить угодное Богу и святым отцам. Просил он также дать им и послание Кирилла, написанное к Несторию, в котором он убеждает Нестория согласится на двенадцать всеми одобренных его глав. Когда же судьи изъявили согласие дать им отсрочку на пять дней - с тем, чтобы они собирались у константинопольского предстоятеля Анатолия; тогда все епископы стали взывать: мы так веруем, все так веруем; как Лев, так и мы веруем; никто из нас не сомневается; все мы подписались. На это (судьи) сказали им следующее: нет надобности собираться всем вам; но так как нужно убедить только сомневающихся, то благоговейнейший епископ Анатолий пусть из числа подписавшихся изберет тех, которых считает более способными для вразумления сомневающихся. При этом присутствовавшие на Соборе стали восклицать: просим о (других) отцах[64]; тех отцов на Собор; единомыслящих со Львом на Собор; отцов на Собор; эти восклицания царю! эту просьбу православному! эту просьбу августейшей; все мы согрешили; всем да отпустится! А епископы константинопольской Церкви воскликнули: немногие возглашают; это говорит не Собор. За тем восточные закричали: Египтянина в ссылку,[65] а иллирийские: - просим всех помиловать. Потом восточные опять: Египтянина в ссылку. И между тем как иллирийские повторяли ту же самую просьбу, клирики константинопольские воскликнули: Диоскора в ссылку, Египтянина в ссылку, еретика в ссылку, Диоскора низложил Христос. Затем иллирийские и державшиеся их стороны епископы снова сказали: все мы, согрешили, всем прощение, Диоскора на собор; Диоскора в церковь, и продолжением подобных восклицаний деяния этого заседания окончились. В следующее за тем заседании, когда сенаторы потребовали, чтобы прочитаны были сделанные уже определения, секретарь Константин из протокола прочитал слово в слово следующее: Точнейшее исследование касательно православной и кафолической веры мы присуждаем отложить на следующий день и сделать это в собрании более полном. А как блаженной памяти Флавиан и благоговейнейший епископ Евсевий, в следствие рассмотрения деяний и определений, да и по свидетельству лиц, присутствовавших тогда на Соборе, и утверждающих, что они ошибочно и напрасно низложили их, оказываются ни в чем не согрешившими относительно веры и низложенными несправедливо; то по нашему мнению будет справедливо, если только это угодно Богу, и покажется божественнейшему и благочестивейшему нашему владыке, подвергнуть тому же наказанию благоговейнейшего епископа александрийского Диоскора, благоговейнейшего епископа иерусалимского Ювеналия, благоговейнейшего епископа Кесарии (каппадокийской) Фалассия, благоговейнейшего епископа анкирского Евсевия, благоговейнейшего епископа беритского Евстафия и благоговейнейшего епископа Селевкии исаврийской, Василия, которые тогда со властью присутствовали на Соборе, и по правилам церковным лишить их епископского сана, а потом о всем последовавшем довести до сведения верховной власти. По прочтении же (протокола) и о других предметах, собравшиеся епископы были спрошены, находят ли они послание Льва согласным с изложением веры трехсот восемнадцати святых отцов, собиравшихся в Никее, и ста пятидесяти собиравшихся в столице? И предстоятель константинопольский, Анатолий, равно как все собравшиеся отвечали, что послание Льва согласно с упомянутыми святыми отцами, и подписались под ним. Между тем как это дело шло, присутствовавшие на Соборе восклицали: мы все согласны, все одобряем, все так же веруем, все тоже думаем, все так веруем; отцов на Собор; подписавшихся на Собор; многая лета царю; многая лета августейшей; отцов на Собор; единоверных на Собор; многая лета царю; единомышленных на Собор; многая лета царю; мы все подписались под исповеданием веры; как Лев, так и мы думаем. В ответ на это (судьи) сказали слово в слово так: мы представили о них божественнейшему и благочестивейшему нашему владыке, и ожидаем решения от его благочестия; а ваше благоговение и за Диоскора, которого вы низложили без ведома верховной власти и нашего, и за тех пятерых, о которых вы просите, и за все произведенное на Соборе, даст отчет Богу. Тогда опять все стали восклицать: Диоскора низложил Бог; Диоскор низложен справедливо; Диоскора низложил Христос. Потом, когда решение Маркиана было принесено, и оказалось, что дело о низложенных он предоставлял суду епископов, как выражал и ответ судей, (епископы) начали предлагать свое прошение в следующих словах: просим позволить им войти; единоверных на Собор; единомышленных на Собор; подписавшихся под посланием Льва на Собор. В следствие сего, по совещании, они и были присоединены к собранию. Тогда приступили к чтению, прошений, представленных царю Маркиану епископами египетского округа. В них между прочим содержалось следующее: мы мыслим так же, как изложили веру триста восемнадцать отцов, собиравшихся в Никее, как изложили ее и блаженный Афанасий, и священной памяти Кирилл, анафематствуя всякую ересь, и Ария, и Евномия, и Манеса, и Нестория, и ересь тех, которые говорят, что плоть Господа нашего заимствована с неба, а не от святой Богородицы и Приснодевы Марии, по подобию всех нас, кроме греха. При этом все, присутствовавшие на Соборе, воскликнули: почему же они не анафематствовали учения Евтихия? Пусть подпишутся под посланием Льва, анафематствуя Евтихия и его учение; пусть согласятся с посланием Льва; они хотят посмеяться над нами и уйти. Но египетские епископы отвечали, что в Египте много епископов и что они не могут говорить от лица всех, а потому просили Собор подождать их архиепископа, которого мнению, как это в обычае, им надлежало бы следовать; ибо если они сделают что-нибудь прежде, чем избран будет для них предстоятель, против них восстанут епископы всей египетской области. После продолжительных просьб их об этом и после весьма сильных возражений со стороны Собора, решено было дать египетским епископам отсрочку до тех пор, пока будет рукоположен им архиепископ. Затем предложено прошение нескольких монахов, сущность которого состояла в том, чтобы их не принуждали подписываться на каких-либо бумагах, пока не составится такой Собор, какой созвать предписал царь, и не рассмотрит сделанных постановлений.[66] По прочтении этого, кизикский епископ Диоген сказал, что один из вошедших в собрание, именно Варсума, умертвил Флавиана; ибо он кричал: бей, и хотя о нем не упомянуто в прошениях, однако он все таки не должен был вступать в собрание. При этом все епископы воскликнули: Варсума опустошил целую Сирию, вооружил против нас тысячи монахов. Вслед за сим положено, чтобы: собравшиеся ожидали решения Собора; а монахи стали просить, чтобы прочитано было составленное ими прошение, в котором они между прочим требовали позволения присутствовать на Соборе Диоскору и преданным ему епископам. Но все епископы воскликнули на это: анафема Диоскору; Диоскора низложил Христос; выгнать этих людей; прочь оскорбление Собора, прочь насилие Собору; донести на них царю; прочь оскорбление Собора, прочь посрамление Собора. А монахи против этого кричали: прочь оскорбление монастырей. И между тем как Собор повторял те же самые возгласы, решились прочитать остальные прошения. В них говорилось, что, низложение Диоскора сделано несправедливо и что ему, по исповедании веры, следовало присутствовать на Соборе Если же этого не будет, они отрясут одежды свои от общения с собравшимися епископами. Когда это было сказано, архидиакон Аэций прочитал правило о тех, которые сами себя удаляют от общения. Потом опять, когда, отвечая на вопросы преподобнейших епископов, и также на вопрос архидиакона Аэция, сделанный от лица Собора, монахи разделились между собой, одни то есть анафематствовали Нестория и Евтихия, а другие отказались от этого, судьи предложили прочитать прошения Фавста и других монахов, просивших царя не принимать впредь монахов, которые прежде противились православным догматам. Отвечая на это; монах Дорофей называл Евтихия православным: но против него судьи предложили различные вопросы касательно учения Евтихия.

После сего, в пятом заседании Собора, предложено судьями объявить, что постановлено относительно веры, и константинопольский диакон Асклепиад, прочитал определение, которое, однако включать в (соборные) акты сочтено ненужным. Некоторые не соглашались с ним, а большая часть соглашалась, и между тем как происходили об этом противоречащие восклицания, — судьи сказали: Диоскор, по его словам, за то низложил Флавиана, что он признавал два естества (во Христе); но и определение говорит, что в сем два естества. На это (замечание) Анатолий отвечал: Диоскор низложен не за веру, а за то, что отлучил от общения Льва и, будучи трижды приглашен на Собор, не явился. Тогда судьи стали требовать, чтобы слова из послания Льва были включены в определение. Но так как епископы не согласись на это, говоря, что делать другое определение нет надобности, ибо и сделанное уже вполне совершенно; то об этом представлено царю. А царь повелел, чтобы шесть из восточных епископов, трое из понтийских, трое из азийских, трое из фракийских и трое из иллирийских, в присутствии Анатолия и римских наместников, собрались в храм мученицы (Евфимии) и сделали правильное определение веры, либо пусть каждый отдельно изложит собственное исповедание; а иначе да будет известно, что Собор составится на Западе. И когда потом спросили их, следуют ли они Диоскору, который говорит что, (Христос состоит) из двух естеств, или Льву, по мнению которого во Христе два (естества); то они закричали, что веруют согласно со Львом, и что противоречащие этому, суть евтихиане. А судьи сказали: так согласно с мнением Льва и, надобно написать, что во Христе два естества, соединенные неизменно, нераздельно и неслитно. Таким образом, когда судьи, бывшие во храме святой мученицы Евфимии вместе с Анатолием и наместниками Льва, также с Максимом Антиохийским, Ювеналием Иерусалимским, Фалассием епископом Кесарии Каппадокийской и с другими, вышли оттуда; то прочитано было следующее определение веры: "Господь наш и Спаситель Иисус Христос» и прочее, что выше изложено в нашей истории. После сего все воскликнули: это — вера отеческая; пусть сейчас подпишут ее митрополиты; это — вера апостольская; с ней согласны все мы; все мы так думаем. А судьи сказали: определения, сделанные отцами и признанные всеми, будут представлены верховной власти.

На шестое заседание Собора прибыл сам Маркиан и говорил епископам речь о взаимном согласии. Потом, по его приказанию, Константинопольский архидиакон Аэций прочитал определение, — и под ним все подписались. Кроме того, когда царь спросил, все ли согласны на составленное определение, все торжественно подтвердили это. Царь про- возгласил то же в другой раз, - и в другой раз все выразили согласие. Тогда, по предложению царя, были составлены правила (сего Собора) и городу Халкидону дарованы права митрополии.[67] Царь приказал также, чтобы епископы остались (в том городе) еще на три или четыре дня, и чтобы каждый из них в присутствии судей предложил, что находит нужным, дабы все было устроено по надлежащему. Этим заседание и окончилось.

Было и еще заседание, на котором постановлены другие правила. А на следующее за тем заседание сошлись Ювеналий и Максим и согласились, чтобы Епископ антиохйский заведовал обоими Финикиями и Аравией, а иерусалимский — тремя Палестинами, что, по некотором совещании судей с епископами, и утверждено. В девятом же заседании занимались делом Феодорита. Он анафематствовал Нестория следующими: словами: анафема Несторию, не называющему святой Девы Марии Богородицей и разделяющему одного Сына единородного на двух сыновей, я же подписался и под определением веры и под посланием Льва. Поэтому с общего согласия всех он получил обратно свою кафедру. В другом заседании занимались делом Ивы,[68] — и прочитаны были произнесенные против него мнения, принадлежавшие тирскому епископу Фотию и беритскому епископу Евстафию; но решение отложено было до следующего заседания. В одиннадцатое заседание, тогда, когда большая часть епископов согласились, чтобы он опять получил священный сан, некоторые противились этому и говорили, что обвинители его находятся за дверями и просят дозволения войти. Тогда опять прочитаны были сделанные против него определения. Судьи предложили было прочитать и то, что касательно Ивы постановлено было в Эфесе; но епископы сказали, что все, сделанное на втором Эфесском Соборе, не действительно, исключая рукоположение Максима антиохийского, и просили представить царю, чтобы он указом постановил считать недействительными все эфесские определения, составленные после первого Собора, на котором председательствовал блаженной памяти Кирилл предстоятель александрийский. По этому было решено возвратить Иве епископство. В следующем заседании разбирали дело эфесского епископа Вассиана и положили низложить как его, так и Стефана, и на место их поставить другого. В тринадцатом заседании было исследовано дело Евномия никомидийского и Анастасия епископа никейского, которые вели между собою тяжбу о некоторых городах. Было за тем и четырнадцатое заседание, на котором занимались исследованием дела касательно Вассиана.[69] Наконец постановили, чтобы престол константинопольский занимал первое место непосредственно после римского.

 

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Как сообщает Прокопий: «По закону солдатское жалованье выплачивается не всем подряд одинаково, но молодым и только что начавшим военную службу плата была меньше, уже испытанным и находящимся в середине солдатских списков — выше. У состарившихся же и собирающихся оставить солдатскую службу жалованье было еще более высоким с тем, чтобы они впоследствии, живя уже частной жизнью, имели для существования достаточно средств, а когда им случится закончить дни своей жизни, они в качестве утешения смогли бы оставить своим домашним что-то из своих средств.» (Прокопий Кесарийский. Тайная история. XXIV, 2-3. Последнее издание — М., 1993 г. с.395)

2. Феофан рассказывает, что в дальнейшем Маркиан участвовал в персидской войне 420-421 гг. в качестве простого воина. «Придя в Ликию, он впал в болезнь и был оставлен в городе Сидим, где проживая познакомился с двумя братьями, Юлием и Татианом, которые приняли его в свой дом и приютили. Однажды, отправляясь на охоту, они взяли его с собой; устав, легли они в полдень поспать, Татиан, пробудившись, увидел, что Маркиан лежит против солнца, а огромнейший орел, спустившись над ним, распростер крылья и своей тенью закрыл его от солнечных лучей. Увидев это, он разбудил брата и показал ему чудо. Долго дивились они дружеской услужливости пернатого, наконец, разбудили Маркиана и сказали ему: «Если ты когда-нибудь будешь василевсом, какую милость нам окажешь?» Тот отвечал им: «Что я за человек, чтобы со мной могло это случится?» Они еще раз повторили свой вопрос, и Маркиан отвечал: «Если это Бог пошлет мне, то я буду величать вас отцами моими». Тогда дали они ему двести монет и сказали: «Ступай в Константинополь, и вспомни о нас, когда Бог возвысит тебя». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.82)

3. Имеется в виду экспедиция византийско-римских войск (командовал ими знаменитый Бонифаций) против Гензериха в 432 г. Маркиан поступил на службу в федераты к Аспару и Ардавурию (старшему) и прослужил у них 15 лет, видимо, по возвращении из Ликии, имея двести монет подаренных ему, он мог поступить уже в федераты, т.к. федераты экипировались за свой счет. Судя по рассказу Феофана, который вскользь упоминает «одно из сражений» и Прокопия, (вставившего рассказ об этой стычке вставляет в повествование о делах в Западной Римской Империи) складывается впечатление, что византийцы были лишь небольшим отрядом, присланным на помощь Бонифатию, при этом основная армия Аспара и Ардавурия находилась еще на Сицилии. Маркиан после своего освобождения направился именно туда, и, скорее всего, в составе этой же армии участвовал в неудачной попытке остановить гуннов под предводительством Атиллы во Фракии. Хотя, как Прокопий выражается, несколько ниже рассказа о знамении касательно Маркиана: «Победив тогда в сражении Аспара и Бонифатия… "( Война с вандалами. кн. 1, гл. IV, 12) Но это не может быть точным свидетельством в пользу сражения Гензериха со всей армией Ардавурия и Аспара. Ведь собственно армией командовал Ардавурий, отец Аспара, и не упоминание его здесь также говорит в пользу того, что это действительно была небольшая стычка.

4. Гензерих — знаменитый король (rex) вандалов. Правил с 428 по 477 г. Именно им была завоевана Ливия. Он также установил законное престолонаследие, срыл все городские стены в Африке, а также организовал ополчение вандалов. см. Прокопий Война с вандалами кн.1 гл. III, 27-36; гл. V, 8; гл.V, 18-19. (Последнее издание — М., 1993 г)

5. См. прим. 2

6. См. Прокопий Кесарийский «Война с вандалами» кн. 1; гл. IV, 11 (Последнее издание — с.186)

7. Весь эпизод с орлом и Гензерихом почти дословно заимствован из Прокопия Кесарийского — Война с вандалами. кн. 1 гл. IV, 2-8

8. Пульхерия вызвала Маркиана из Фракии тайком, до разглашения известия о смерти Феодосия.

9. Св. Лев I Великий 440-461 гг.

10. Первоначально святитель Лев писал еще к Феодосию Младшему, обвиняя второй эфесский собор в неправославии. Затем он просил дозволения императора собрать собор в Италии, видимо, опасаясь повторной победы еретиков, пользовавшихся покровительством Хрисафия (да и сам Феодосий, как это видно из его посланий Валентиниану, Галле Плацидии и Ликинии Евдоксии, в это время еще стоял на позиции поддержки еретиков.)

11. См. прим. 67 к кн. 1

12. Этот храм упоминает и Сократ VI, 6; как место договора между имп. Аркадием и Гайдой.

13. Св. Анатолий 449-458 гг.

14. Имеется в виду соглашение о границах епархий. По решению Собора Ювеналию Иерусалимскому отошли три Палестины, а Максиму Антиохийскому две Финикии и Аравия. Имеется в виду деление на провинции, установленное еще Диоклетианом. Данное разделение не перечисляет всех провинций, относящихся к ведению епископа Антиохии, но только те, которые лежали в непосредственной близости от Иерусалима, в виду чего по их подчинению могли возникнуть разногласия. Палестины — так по номерам и назывались, под Финикиями же имеются в виду Финикия и Финикия Ливанская.

15. Еще до соборного решения блаженный Феодорит был принят в общение святителем Львом, как это и следует из слов сановников на восьмом заседании. (Деяния Вселенских Соборов. т.3 Спб., 1996 г. с.75) Но этого показалось недостаточным Отцам Собора и он был принят в общение только после рассмотрения его дела. Отцы не потребовали от кипрского епископа исповедания веры, он только анафематствовал Нестория и разделяющих естества.

16. Св. Протерий 451-457 гг.

17. Это возмущение в Александрии произошло в 452, а укрощено в 453 году, после того как император приказал прекратить подвоз хлеба в Александрию. (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.84)

18. Точнее, не в храме Сераписа, разрушенном Феофилом еще в 390 г., а на площадке, оставшейся на месте храма.

19. Феофан (там же) говорит, что александрийцы просили Протерия о ходатайстве перед императором, что он и сделал. Раздачу хлаба нуждающимся жителям Александрии установил еще Диоклетиан. ( Прокопий Кесарийский. Тайная история. XXVI, 41. Последнее издание — М., 1993 г. с.406 )

20. Феофан (там же, с.84-85) рассказывает об этом так: "В том же самом году монах Феодосий, муж погибельный, тотчас после Халкидонского собора отправился в Иерусалим, и узнав, что василисса Евдокия расположена к Диоскору, низложенному собором, начал громко кричать против собора, обвиняя его в ниспровержении Православной веры, чем привлек на свою сторону василиссу и монахов, и своими скверными руками, варварским образом присвоил священнодейственную власть, причем помогали ему люди самой Евдокии, и рукополагал в городе новых епископов, когда настоящие епископы не возвратились еще с собора. Он выгнал из города Авериана, епископа скифопольского, не разделявшего его ложного учения, поднял гонение против всех, не сообщавшихся с ним, некоторых мучил, иных лишил имения, дома других предал огню, так что казалось город только что взят был варварами. Сверх того он умертвил Афанасия, диакона храма святой Анастасии, который порицал и обличал его безбожие. Тело сего святого приказал влачить по городу, и потом отдать псам на съедение. Целых двадцать месяцев занимал Иерусалимский престол погибельный Феодосий, пока не узнал о том император Маркиан и не приказал схватить его. Но этот беглец скрылся на Синайскую гору. По устранении его и рукоположенных им, Ювеналий опять занял свой престол». Мятеж этот произошел в 451 г.

21. Евагрий разумеет предлоги (( и ((, различающиеся одной буквой. Правоверные исповедовали Христа в двух естествах; а еретики говорили, что Он состоит из двух естеств, которые слились в одно; то есть утверждали, что, по соединении Слова, во Христе — одно естество.

22. Аэций — знаменитый полководец Валентиниана III, «происходил из рода сильнейших мизийцев из города Доростора, отцом его был Гауденций.» (Иордан. О происхождении и деяниях готов. 177). Благодаря его интриге, как рассказывает Прокопий (Война с вандалами. кн. 1 гл.III, 14-26), империя потеряла Ливию. В 451 г. разгромил Атиллу в сражении на Каталаунских полях (Иордан. О происхождении и деяниях готов. 192-214). Был убит по приказу Валентиниана III. По рассказу Прокопия, это убийство было частью интриги Максима, задуманной им с целью захвата императорской власти. (Война с вандалами. кн. 1 гл. IV, 25-28). Феофан же сообщает, что «император Валентиниан, завидуя чрезмерной силе патриция и полководца своего, Аэция коварным образом умертвил его при помощи Ираклия, одного из евнухов». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.85) Ю.А. Кулаковский пишет, что «Его убил собственной рукой император Валентиниан по проискам евнуха Ираклия, не без участия сенатора Максима…» (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г с.275).

23. Валентиниан был убит (16 марта 455 г) по Феофану самим Максимом (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.86), по Иордану (Rom. p.334) оруженосцами Аэция Оптилой и Травстилой.

24. Прокопий рассказывает об этом так: «У Максима младшего была жена, очень скромная и отличавшаяся исключительной красотой. Поэтому Валентиниана охватило желание вступить с ней в связь. Так как выполнить это с ее согласия оказалось для него невозможным, он задумал нечестивое дело и привел его в исполнение. Пригласив Максима во дворец, он начал играть с ним в шахматы. Проигравший должен был уплатить в виде штрафа назначенную сумму золота. Василевс выиграл, и, получив в качестве залога перстень Максима, послал с ним в дом Максима, повелев сказать его жене, что муж приказывает ей как можно скорее явиться во дворец приветствовать Василису Евдоксию. Она, увидев подтверждение в перстне Максима, села в носилки и прибыла в царский дворец. Те, кому Василевс поручил выполнение своего дела, внесли ее в помещение, находившееся очень далеко от женской половины. Здесь Валентиниан против ее воли произвел над ней насилие». (Война с вандалами. кн. 1 гл. IV, 17-22. Последнее издание — М., 1993 г. с.187)

25. Жена Максима в это время уже умерла. (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн. 1 гл. IV, 36. Последнее издание - М., 1993 г. с.188)

26. Прокопий прямо сообщает, что «Гизерих, не по какой-либо иной причине, но только потому, что надеялся получить большие богатства, с сильным флотом отплыл в Италию». (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн.1 гл.V, 1. Последнее издание — М., 1993 г. с.188)

27. Убийство Петрония Максима (император в 455 г.) Прокопий описывает так: «Максима, собиравшегося бежать, римляне умертвили, побив камнями. Они отрубили ему голову, разрубили его на части и разделили их между собой». (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн.1 гл.V, 2. Последнее издание — М., 1993 г. с.188). Феофан просто сообщает, что «Максим, слыша о приближении Гизериха с огромным флотом, бежал из Рима, но спутники убили его под конец первого года его правления». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.86) А.А. Чекалова в 46 комментарии к Войне с вандалами, кн. 1 пишет: «Убийство Максима сходным образом описывает Иоанн Антиохийский. См.: Ioan. Ant. Fr. 201. Оба историка, вероятно, опирались в данном случае на рассказ Приска Панийского.» Иордан же говорит, что "Максим бежал и был убит неким Урсом, римским воином. (Иордан. О происхождении и деяниях готов. 235. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.105).

28. «9 июля того же 455 года в Толозе, по соглашению с вестготами, был провозглашен императором знатный и богатый сенатор, галл по крови, Марк Марцилий Авит. … Авит вышел с войском на север, но в Плаценции был застигнут и низложен магистром армии, свевом Рекимером, который имел от него поручение отправиться с войсками в Сицилию, чтобы действовать против Гензериха (456 г.)» (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г с.275). Ю.А. Кулаковский ссылается при этом на Iohan. Antioh. p.86. Феофан помещает правление Авита (455 — 456) после Майорина, он же сообщает, что в 456 г. «Авит побежден был Ремиком и сделался епископом в галльском городе Плаценции.» (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.86). С.Б. Дашков считает, что «некоронованный властитель Италии Рицимер поднял мятеж, Авит был низложен и казнен». (С.Б.Дашков. Императоры Византии. М.1996 г. с.41) Иордан вообще пропускает Авита в перечне императоров Западной Римской Империи (Иордан. О происхождении и деяниях готов. 236. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.105).

29. Майориан (имп. 457-461 гг.). По сообщению Иордана: "После Максима, по повелению Маркиана, императора Восточного, Западную империю получил в управление Майориан (Maiurianus), однако, и он правил недолго, потому что, когда двинул войско против аланов, нападавших на Галлию, был убит в Дертоне, около реки по названию Гира.» (Иордан. О происхождении и деяниях готов. 236. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.105). Прокопий сообщает что Майорин умер от дизентерии. (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн.1 гл.VII, 14. Последнее издание - М., 1993 г. с.195) По мнению А.А. Чекаловой — пересказывая Приска Понийского; комм. 62 к первой книге «Войны с вандалами», с.504. По поводу места его смерти также косвенно называет Галлию: «… вернулся в Лигурию и во главе пешего войска двинулся сухопутным путем к Геракловым столпам, намереваясь в этом месте перейти через пролив и дальше идти прямо на Карфаген». (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн.1 гл.VII, 11. Последнее издание — М., 1993 г. с.195). Феофан же сообщает, что «Майорин убит патрицием Рекимером в Тартионе» (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.88).(правда, ниже он же, видимо, чтобы согласовать сообщения разных источников, вводит второго Майорина, правившего после императора Олибрия, повторяя ошибку Прокопия — и сообщает, что этот Майорин умер от поноса. (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.94) По сообщению Iohan. Antioch. c. 87 Майорин бежал в Далмацию, где имел большие владения и был убит 7 августа 461 г.

30. Ливий Север (III), император в 461-465 гг.

31. Император Маркиан умер 25 января 457 г.

32. Евагрий имеет в виду ту заслугу Маркиана, которую он оказал Церкви созванием Собора в Халкидоне.

33. Как рассказывает об этом Феофан, Тимофей Элур еще за год до своего разбойничьего поставления в епископы «ночью обходил кельи монахов, каждого называл по имени и на отзыв всякому говорил: «Я ангел, посланный сказать всем вам, чтобы вы оставили общение с Протерием и постановления в Халкидоне, а избрали бы в александрийские епископы Тимофея Элура». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.87). Ю.А. Кулаковский сообщает о нем следующее: «То был человек, которого некогда Кирилл насильно извлек из отшельнического уединения в пустыне и посвятил в пресвитеры. (что прямо противоречит Феофану — А.К.) Прозвище Элур — ласка — дано было Тимофею приверженцами Протерия за его малый рост и чрезвычайную худобу, последствие его подвижнической жизни. … Монахи, чрезвычайно многочисленные в Египте, и толпа схватили Тимофея, насильно (что также противоречит Феофану — А.К.) привели его в кафедральный собор города … для посвящения в патриархи». (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г с.275). Он занимал кафедру в 457-477 гг.

34. Феофан рассказывает об этом так: «При сем Тимофей, по прозванию Элур, произвел смятение в Александрии: подкупив множество беспорядочных людей, он силой овладел Александрийским престолом и, лишенный всякого духовного сана, был посвящен двумя, подобными себе, епископами. От сего произошли всякого рода соблазны в Александрии. Этот нечестивец с невыносимым бешенством оскорблял всюду и всех священников, державшихся постановлений Халкидонского собора, не рукоположенный рукополагал епископов, и не будучи священником, совершал крещение». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.87). Ю.А. Кулаковский приводит дату 16 марта 457 г. (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г. с.271).

35. Петр Ивер был сын царя Иверии Бакур-Вараза. Его имя, по свидетельству грузинского жития, было Мурван. В молодые годы он попал в Константинополь в качестве заложника во время войны Феодосия с персами и приобрел большое расположение императора, его супруги и Пульхерии. (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г. с.268, сноска 1). В епископы его поставил монофизит Феодосий во время своего лже-епископства в Палестине. Ю.А. Кулаковский сообщает со ссылкой на Raabe, Petrus der Iberer, p. 64, что «Он бежал из Сирии, подвергался преследованию от Протерия и жил некоторое время в Элефантине». (сноска 1 к с.271 Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г).

36. Ю.А. Кулаковский так пересказывает рассказ Захарии (Zacharias, 3, 11; 4. 1-3, стр. 18-19, 24-25): «Когда Дионисий вернулся в город, он арестовал Тимофея. Арест сопровождался большим кровопролитием. Тимофей был заточен в одном укреплении в 30 милях от столицы. Народное волнение превратилось в открытый бунт, настолько грозный, что Дионисий через несколько дней признал за лучшее водворить своего пленника на кафедру. Он устроил это при посредстве одного монаха, по имени Лонгин, известного всем своей святой жизнью. Тимофей занял кафедральную церковь, а законный патриарх Протерий имел свою кафедру в церкви св. Квирина. Подошло время Пасхи. Накануне этого дня было тогда принято совершать крещение младенцев. К Тимофею принесли множество крещаемых, а к Протерию - всего пять. При общем возбуждении, явилась мысль изгнать Протерия из храма. Против насилия Протерий прибег к помощи военной охраны, и произошла кровавая схватка, в которой было много убитых. Протерий, расходовавший на солдат много денег из церковных средств, был недоволен безуспешностью действия военной силы. И вот один солдат, рассердившись за упреки, всадил ему в грудь свой меч, другие добили и оставили лежать на улице. Тогда уже александрийская чернь овладела трупом, таскала его по улицам, сожгла на ипподроме и развеяла прах по ветру». Правда, приводя это сообщение монофизита Захарии, Ю.А. Кулаковский сам оговаривается в примечании, что «Весьма вероятно, что участие солдат в убийстве Протерия измышлено для смягчения вины населения Александрии, которое издавна отличалось склонностью к эксцессам». (Ю.А. Кулаковский. История Византии. 395-518 гг. Спб., 1996 г. с.271). Тем более странно, что Ю.А. Кулаковский считает, что свой рассказ об этом убийстве Евагрий черпал из Захарии - ведь Евагрий прямо указывает в конце 8 главы на свое недоверие сведениям Захарии, и сообщает о своих источниках — Приске Понийском (frg 22) и Raabe, Petrus der Iberer, с. 59; на что указывает и сам Кулаковский! (с.269). В самом сообщении Захарии видно множество несообразностей: после указа Маркиана 31 июля 455 г. об умалении гражданских прав еретиков и предании огню их сочинений представляется крайне маловероятным, чтобы чиновник столь высокого ранга, каким обладал Дионисий, мог поставить Тимофея Элура на кафедру. Если это и возможно, то только потому, что император в это время умер (Феофан прямо связывает эти события), либо - как указывает и Евагрий и Феофан, если Тимофей прибег к подкупу.

37. Император Лев I Макелла был возведен на престол 7 февраля 457 г. Впервые при его поставлении на царство императорский венец возложил на императора константинопольский патриарх Анатолий. (Chron. Pasch. 592)

38. Строго говоря, Петр Ивер не был низложен, так как находился под покровительством императрицы Пульхерии, но очевидно, был незаконно поставлен — см. прим. 31

39. Феофан об этом сообщает так: «В том же году император Лев, узнав о напрасной смерти Протерия и беззаконном посвящении Элура, послал Кесария, приказав ему двум сообщникам оного отрезать языки и изгнать, нечестивого же Тимофея не тронул, сказав, что судить его следует одним только епископам». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.88).

40. Патриарх Анатолий предстоятельствовал на константинопольской кафедре с 449 по 458 гг.

41. Так называлась одна из гвардейских дворцовых схол - силенциарии.

42. По сообщению Феофана, так как Элур и здесь продолжал "составлять противозаконные сборища и смуты», то его отправили в Херсон. (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.88).

43. Тимофей II Салофакиол занимал александрийскую кафедру с 460 по 475 гг.

44. Геннадий I занимал константинопольскую кафедру с 458 по 471 гг.

45. Акакий занимал константинопольскую кафедру с 472 по 489 гг.

46. Омонии (согласия). Так прозывалась церковь св. Ирины, в которой в правление императора, Феодосия Великого, собирались 150 отцов 2-го Константинопольского Собора, и единогласно определилившие догмат о св. Троице.

47. Не совсем понятно, какую войну имеет в виду Евагрий. Это может быть как война с паннонскими готами Валамира (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. 270-272. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.113), или его брата Теодемира (Iohan. Antioh. c. 90) в ходе которой готы опустошили Иллирик и захватили Диррахий. Но, скорее всего, учитывая именование «скифы» — имеется в виду вторжение одного из сыновей Атиллы во Фракию в 469 г.

48. Иногда исаврийское имя Зенона также называют как Тарасикодисса. Исавр родом, он был назначен магистром армии востока в год неудачной экспедиции Василиска против вандалов. В следующем году был удостоен консульства и получил командование над частью войск во Фракии. Традиционно видят в этом приближении к себе исаврийского князька попытку противопоставить что-то влиянию готов, даже опереться на национальную армию самой империи, не поручая ведение войн за нее федератам. (Ф.И. Успенский. История Византийской Империи. М., 1996 г. с. 187-191) Но, во-первых, род Аспара служил империи уже почти полвека — его отец Ардавурий упоминается уже в 425 г., в походе против узурпатора Иоанна. Назвать же исавров более подданными империи, нежели готы — по меньшей мере, странно, в то же самое время, когда Зенон командовал войсками во Фракии, его соплеменники сделали пиратский набег на остров Родос. Пожалуй, единственное действительное преимущество Зенона перед Аспаром состояло в том, что он был православным.

49. Анфимий был прямо назначен императором Львом и правил с 467 по 472 гг. После смерти Майориана Рецимер заместил престол Либием Севером, который правил с 461 по 465 гг. Затем престол два года оставался не занятым — Рецимер, видимо не имел своей кандидатуры на престол и предоставил римскому Сенату отправить делегацию в Константинополь. Анфимий был коронован 12 апреля 467 г.

50. Здесь разумеется поход против африканских вандалов, нападавших на Римскую Империю под предводительством Гензериха, в 468 г. по Р. Хр. — прим. к первому изданию. Этот поход, одно из самых широко задуманных военных предприятий до Юстиниана. Планировалось одновременно произвести нападение из Египта сушей, Марцеллин из Далмации высадился в Сардинии, а собственно Василиск с основными силами огромного флота должен был нанести главный удар. Но благодаря подкупу, он поставил флот под удар брандеров Гензериха и погубил все предприятие. (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн. 1 гл. VI, 1-25 Последнее издание - М., 1993 г. с. 191-193)

51. см. frg. 42

52. Прокопий так пишет об этом"… василевс Лев незадолго до этого убил во дворце Аспара и Ардавурия, так как у него было подозрение, что они злоумышляют против него, собираясь его умертвить». (Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. кн. 1 гл. V, 27 Последнее издание - М., 1993 г. с.194.) Феофан же так объясняет эти подозрения: «В сем году император Лев отправил, для военных нужд, во Фракию Зенона, предводителя Восточных войск (магистр милитум Востока — А.К.) и зятя своего, повелев придать ему в помощь часть из собственной стражи, которые, по наущению Аспара, чуть было не истребили Зенона, если бы он, предуведомленный о злоумышлении, не бежал в Сердику, город Фракийский, и тем не спасся. С этих пор Аспар навлек на себя подозрение василевса Льва. (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.92).

53. После провала экспедиции против вандалов, Рецимер убил (или организовал убийство) в Сардинии Марцеллина, не признававшего власти ставленников Рецимера и остававшегося верным Восточной империи. Затем он поднял открытый мятеж против Анфимия, после пятимесячной осады взял Рим (11 июля 472 г.) и приказал своему родственнику Гундобаду казнить бывшего императора. (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. Спб, 1997 г. прим. 570 с.316). «Тогда Лев, по случаю беспокойств, возникших в Риме, послал туда Оливрия, супруга Плацидии, провозгласив его автократором. Рекимер же, прожив по убиении Анфимия только три месяца, скончался от болезни, а за ним последовал и Олибрий, тоже от телесного недуга». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.93). Олибрий умер 23 октября 472 г. Его возведение на престол, кроме всего прочего, имело своей целью умиротворение Гензериха, давно настаивавшего на кандидатуре родственника (Олибрий был женат на Плацидии, дочери Евдоксии и внучке Феодосия Младшего, ее сестра была замужем за Гонорихом, сыном Гензериха.)

54. Гликерий — император в Западной империи (с 5 марта 473 г. по 24 июня 474 г.). Был возведен на престол Гундобадом, племянником Рекимера и преемником своего дяди по командованию федератами. Не признанный императором Восточной империи Львом, Гликерий был низложен Непотом. Иордан говорит, что он стал то ли епископом в Римском порту (239), то ли в Салоне (241). (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.106),

55. Юлий Непот, племянник патриция Марцеллина (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. 239. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.106), император с 474 по 475 гг. Был свергнут в августе 475 г. Орестом, начальником федератов. «Этот же Орест, (в ответ на попытку отправить его в Галлию — А.К.) приняв командование над войском и выступив из Рима на врагов, пришел в Равенну, где задержался и поставил императором сына своего Августула. Когда Непот узнал об этом, он бежал в Далмацию (откуда был родом — А.К.) и там, сложив с себя власть, стал частным человеком. (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. 241. Последнее издание — Спб, 1997 г. с.106). Был убит в 480 г., уже по приказу Одоакра. Слова Евагрия о том, что он правил пять лет — не ошибка. Восточная империя не признавала Августула до смерти Непота.

56. Орест — впервые он появляется на страницах записей Приска как «слуга» и писец или нотарий Атиллы. После свержения Непота, 28 августа 476 г. был убит Одоакром, а через несколько дней (5 сентября) его сын был низложен. (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. Спб, 1997 г. Примечание 588. с.319).

57. Ромул Августул правил с 31 октября 475 г. по 5 сентября 476 г. Не был признан императором Зеноном. После своего низложения был оставлен жить частным человеком в «Лукулланском укреплении в Компании» (см. Иордан. О происхождении и деяниях готов. 243. Последнее издание - Спб, 1997 г. с.107). Аноним Валезия (Anon. Vales., 38) сообщает, что «Молодость и красота последнего императора тронули Одоакра, и он даровал ему жизнь, пожаловал шесть тысяч солидов и выслал в Кампанию с разрешением «свободно жить» вместе с родственниками». Малх сообщает, что взамен этого Ромул должен был воздействовать на сенат с тем, чтобы отправляемое в Константинополь посольство высказалось об отмене императорской власти на Западе и признанием Одоакра в качестве зависимого от Империи rex'а.

58. Одоакр — скир или руг или гот. Поступил на службу в федераты еще при Рекимере. При Оресте стал одним из самых популярных и могущественных военачальников среди федератов. Пользуясь тем, что Орест не выполнил обещания войску о раздаче земли, захватил власть. «Они (федераты — А.К.) потребовали от Ореста, чтобы из этих земель он дал им третью часть, и, видя, что он не проявляет ни малейшей склонности уступить им в этом, они тотчас убили его. В их среде был некий Одоакр, один из императорских телохранителей; он согласился выполнить для них то, на что они заявили претензию, если они поставят его во главе правления. Захватив таким образом реальную власть (тиранию), он не причинил никакого зла императору, но позволил ему в дальнейшем жить на положении частного человека. Передав варварам третью часть земель, он тем самым крепко привязал их к себе и укрепил захваченную власть на десять лет». (Прокопий Кесарийский. Война с готами. кн. 1, гл. 1. Последнее издание — М., 1996 г. с.19)

59. Лев II (ок. 467-474 гг.). 18 ноября 473 г. был объявлен соправителем Льва. Кандид Исавр пишет, что «василевс Лев употребил все средства, чтобы объявить царем Зенона, зятя своего, но не мог этого достигнуть, потому что подданные его на то не соглашались; однако до кончины своей, он провозгласил царем внука своего, рожденного от брака Зенона с Ариадной». (Византийские историки Девксипп, Евнапий, Олимпиодор, Малх, Петр патриций, Менандр, Кандид, Ноннос и Феофан византиец, переведенные с греческого С. Дестунисом. Спб., 1860 г. с. 476) По сообщению Феофана: «… в феврале Лев, по внушению Верины и Ариадны, присутствуя на конском ристалище, уступил царский венец отцу своему, Зенону; но Лев младший разделял престол с отцом своим, Зеноном, только десять месяцев и умер от болезни». (Летопись византийца Феофана., М., 1884-1887 гг. с.95).

60. Об этом Евсевии Евагрий говорит в кн. 1. гл. 9.

61. Флавиан, епископ константинопольский, был осужден и низложен частным Эфесским Собором (вторым под председательством Диоскора, в 449 г. по Р. Хр.), и от причиненных ему обид и оскорблений умер в 450 году как повествуют Зонара Аnnаl. Т. 3. раg. 36 и Никифор 1ib. 14, сар. 47.

62. Евсевий в подлиннике назван епископом армянским

но здесь разумеется Евсевий анкирский, как он назван в подлинных деяниях Халкидонского Собора.

63. Вместо Протерия надобно читать: Эферик, как назван этот епископ в самих актах Халкидонского Собора.

64. Здесь разумеются Ювеналий иерусалимский, Фалассий Кесарийский, Евсевий анкирский, Евстафий беритский н Василий селевкийский, которые в первом заседании Собора были предложены к осуждению вместе с Диоскором.

65. Т. е. Диоскора, бывшего епископом александрийским.

66. Т.е. эти монахи, принадлежавшие к последователям Диоскора, не признавали вселенским того Собора, на котором не было Диоскора и других египетских епископов. Посему они требовали восстановления Диоскора и возвращения его в число членов Собора.

67. Городу Халкидону, в честь бывшего в нем вселенского Собора, было предоставлено одно название митрополии, без прав, собственно принадлежащих областным митрополиям,

68. Епископа Эдесского, который низложен был Диоскором.

69. Вместо Вассиана здесь надобно читать Сабиниана, епископа перренского, что в провинции Евфратовой, как назван этот епископ в подлинных актах Халкидонского Собора.