ВИЗАНТИЙСКИЕ ИСТОРИКИ

См. оглавление

МАЛХ ФИЛАДЕЛЬФИЕЦ. {217}

{218}*

Известие о жизни и трудах Малха Филадельфийского

(Из Нибурова предисловия к боннскому изданию Corpus scriptorum historiae byzantinae. Pars I. Pag. XXX)

Малх был уроженцем города Филадельфии. Известно несколько городов этого имени; из имени Малх, которое есть сирийское, Фабриций справедливо выводит, что он был родом из Филадельфии палестинской. Он был софистом в Константинополе 1. Он продолжал историю Приска с 474 года (семнадцатого года царствования императора Леонта, или Льва) до смерти Непота 2, убитого в 480 году 3. Фотий прочел эту историю семилетия, которая содержалась в 7 книгах под заглавием «События, или Дела византийские» (Βυζαντιακά). И выписки о посольствах, {219} и те, которые сохранены Суидой из других статей (отделов, титулов 4), вращаются в том же семилетии, так что нет ни малейшего сомнения, что в ученые труды Константина Порфирогенита не входило ничего более того, что нам известно. Фотий уверяет, что сочинение Малха не доведено до срока, предположенного автором, который дает знать, что он много прибавит к своему сочинению, если продлится его жизнь. Так как Суида пишет, что Малхова «История» была доведена до времен Анастасия, то я не буду противоречить 5 тому, кто стал бы утверждать, что до Фотия и до Константина дошла она без конца, а что в целости была известна ученому, вскоре после императора Юстиниана составившему словарь о писателях, из которого Суида сделал свою компиляцию. Малх издал свою «Историю» по смерти Зинона, которого малодушие и дурные дела предает поношение с такой смелостью, что может показаться удивительным и в правление кроткого Анастасия, как не был наказан за оскорбление величества человек, дерзнувший выражаться таким образом о его предшественнике, бывшем супругом августы. Впрочем, это не единственный пример {220} удивительной смелости писателей при императорах византийских. Может быть, этому причину должно искать в презрении к словесности; Тиберий, который был очень сведущ в словесности, тревожно разыскивал все то, что было издаваемо, и жестоко мстил писателям. Еще более можно удивляться тому, что Эвнапий не был наказан смертью за сочинение, оскорблявшее не только государей, но и всякого христианина 6. Что касается до Малха, то он старался более говорить истину, нежели злословить. Трудно объяснить слова Суиды, будто Малх начал «Историю» от Константина Великого. В этом свидетельстве тем менее можно предполагать ошибку, что, по уверению Фотия, из начальных слов первой книги видно, что ей предшествуют другие, того же автора и того же содержания. Один случай не мог произвести того, чтобы часть сочинения, уцелевшего без начала и без конца, начиналась там, где Приск остановился. Это заставляет думать или что предыдущая часть отсечена кем-нибудь, составлявшим так называемую историческую нить 7 (чему много примеров), или {221} что происшествия от Константина Великого до конца Присковой «Истории» описаны Малхом в особом сочинении.

Малх ниже Приска умом и красноречием. Фотий его превозносит более должного, называя образцовым историком. Все же его должно причислить к весьма хорошим историкам. Фотий полагает, что он не был чужд христианской веры...

Свидетельство из Суиды: «Малх, софист византийский, сочинил „Историю“ от Константина до Анастасия. В ней описывает он происшествия, случившиеся в царствование Зинона и Василиска: пожар публичной библиотеки 8 и кумиров Августиона и другие события описывает он с важностью и оплакивает их трагически».

Из Фотия, код. 78: «Читано сочинение Малха, софиста, под заглавием Византийские события (Βυζαντιακ), в семи книгах. Сочинитель начинает с того времени, как император Леонт (Лев) был тяжко болен на семнадцатом году своего царствования; описывает провозглашение Зинона, удаление его от престола, восшествие на престол Василиска, свержение его, возвращение Зинона в столицу, убиение Василиска от меча. По беззаконному приговору этой казни подверглись и жена его, и дети. Армат, восстановивший Зинона, по-{222}лучил в награду смерть от руки Онульфа. В книге Малха описано возмущение Февдериха, сына Триариева 9, и союз с Февдерихом, сыном Валамировым 10, война с первым и новое возмущение его против Зинона; мятеж Маркиана и до этого козни Вирины, тещи его; пожизненное заточение ее за эти козни; прежние козни Вирины против Илла; занятие изменой Эпидамна Февдерихом, сыном Валамира. Потом он обращается к Риму и оканчивает седьмую книгу смертью Непота, который, лишив царства Гликерия, постриг его и, из царя сделав архиереем, сам овладел верховной властью. Однако Непот был умерщвлен кознями Гликерия. Эти семь книг «Истории» Малха доказывают, что он писал и другие, предшествующие им, как видно и по началу первой из семи книг. Конец же седьмой свидетельствует, что Малх продолжал бы свои сочинения, если бы жизнь его продлилась. Этот писатель родом из Филадельфии. Историческое изложение его превосходно. Слог его чист, непринужден, ясен 11, цветущ; выражения употребляет он звучные и важные. Он не презирает новых слов, в которых есть вырази-{223}тельность, звучность и величие как то 12... и тому подобные, вообще это образец исторического сочинения. Он был званием софист; отличился в риторике. По вере он не был вне христианского общества».

Содержание Малховых отрывков

Отр. 1. — Аморкес бежит из Персии и покоряет себе часть Аравии Петрейской и остров Иотаву. Для заключения союза с римлянами отправляет Петра, епископа Саракинского, ко Льву, потом сам является к императору, удовлетворен и возвращается с честью. В этом деле Лев нарушил заключенные с персами условия (473 г. по Р. X.). — 2. Лев отправляет Пелагия-силенциария к готам во Фракию. Теодорих, сын Триария, вождь готов во Фракии, требует Аспарова наследства и звания магистра. Не получая ничего, опустошает Фракию и овладевает Аркадиополем. Наконец мирится со Львом, обещающим платить ему дань и дающим ему звание главного вождя (473 г.). — 3. Суждение о царе Льве. — 4. Север, сенатор и патрикий, отправлен Зиноном к вандальскому королю (Гензериху) посланником; король принимает царевы предложения о мире. Север, муж честный, выкупает много пленных (465 г.). — 5. Ираклий, пол-{224}ководец Зинонов, полоненный во Фракии Теодорихом, отпущен; при возвращении убит одним готом (475 г.). — 6. Свойства его. — 7. Эрифрий, префект преторский, отказывается от своего звания (475 г.). — 8. Свойства Василиска. Его жадность и жестокие поборы в то время, как, изгнав Зинона, занял он престол (475—477 г.). — 9. Взаимная страсть Армата и Зинониды. Его нахальство, когда достиг высоких почестей. Убит иллирийцем Оноульфом по приказанию Зинона (477). — 10 и 11. Зинон, пораженный в Исаврии, бежит в крепость Константинополь (в июне 476 г.). Суждение о Зиноне. Сын его, порочный юноша, умирает. — 12. По восстановлении Зинона на престоле (июль 477 г.) Одоакр и Непот отправляют единовременно к императору посольства и просят о дружбе (477 г. или нач. 478 г.). — 13. Теодорих, сын Триариев, друг тирана Василиска, возвратившийся во Фракию по восстановлении Зинона, посылает к императору послов для примирения; не имеет успеха (478 г.). — 14. Какую сумму платил египетский префект. — 15. Онорих, сын и преемник Гензериха, отправляет послов в Византию для заключения с ней союза (478 г.). — 16. Когда сила Теодориха Валамирова ослабла, а Теодорих Триариев склонил на свою сторону многие народы, Зинон старался прекратить неприязнь с первым. По устранении мирных условий сыном Валамировым, Зинон готовится к войне. — 17. Теодорих Валамиров по вызову Зинона, обещающего прислать вспомогательное войско, отправляется на Теодориха Триариева к Маркианополю. {225} Так как Зинон не сдержал слова, то Теодорих Валамиров, не получая из Византии подкрепления, заключил мир с Теодорихом Триариевым. — 18. Сын Валамиров, отправив послов к Зинону, объясняет ему причину заключения мира с сыном Триария и требует от Зинона земли, хлеба и денег. Также и сын Триария требует жалованья за прежнее время и выдачи родственников. Зинон набирает отовсюду войска, объявляет себя главнокомандующим, но вскоре, предавшись свойственной ему робости, по случаю восстания воинов распускает их (479 г.). — 19. Когда сын Валамиров опустошал Фракию, Зинон заключил мир с сыном Триариевым. Условия мира (479 г.). — 20. Сын Валамиров поражен византийским войском. Разоряет Стовы в Македонии; готовится осадить Фессалонику; по просьбе Зинона перестает разорять Македонию; вторгается в Эпир; отраженный от Лихнида, берет Скампию и Эпидамн. Переговоры его с Адамантием. Разбит вождем Савинианом (479 г.). — 21. Теодорих Триариев, услыхав о восстании Маркиана, отправляется к Византии, как будто на помощь Зинону, в самом же деле для овладения столицей. Зинон насилу уговорил сына Триариева отвести войска от столицы (479 г.). — 22. О Пампрепии, египтянине, друге Илловом. {226}

Византийская история в семи книгах

(Βυζαντιακ ν βιβλίοις πτά)

Отрывок 1

De leg. gent. P. 91, 92 Par.

В семнадцатый год царствования Льва Макелла (473 г. по Р. X., 17-й царствования Льва), когда, казалось, повсюду возникали беспокойства, некто из аравов-скинитов, называемых саракинами 1, священник тамошних христиан 2, приехал в Византию по следующей причине.

Персы и римляне, прекратив великую войну, возгоревшуюся между ними при Феодосии, заключили договор, которым было постановлено, чтобы никоторая сторона не принимала к себе подвластных другой стороне саракинов, когда кто-либо из них окажет готовность к отпадению от нее. В Персии находился некто, по имени Аморкес, из рода Нокалийского; потому ли, что там не были ему оказываемы надлежащие почести, или потому, что он предпочитал римскую землю персидской, он оставил Персию и переехал в соседственную с ней Аравию. {227} Оттуда производил он нападения и грабежи и воевал с попадавшимися ему саракинами, но не обижал никого из римлян. Оттого мало-помалу сила его возрастала. Он отнял у римлян принадлежавший им остров Иотаву 3, выгнал из него римских десятинников, собирал доходы сам и получал от этого немало денег. Он занял некоторые другие близлежащие селения; но, желая быть в союзе с римлянами и сделаться филархом (начальствовать) над петрейскими саракинами, состоящими под властью римлян 4, он отправил к царю Льву епископа своего племени, по имени Петр, для того чтобы тот исходатайствовал это у царя, если найдет к тому возможность. Епископ, по прибытии в Византию, вел переговоры с царем. Царь согласился на его просьбу и немедленно призвал к себе Аморкеса, поступив в этом случае самым безрассудным образом, ибо если он и хотел возвести Аморкеса на степень филарха (князя племени), то следовало бы это сделать когда Аморкес еще находился далеко, когда считал Римскую державу страшною и мог {228} в страхе повиноваться римским начальникам, с которыми был в сношениях, бояться самого имени царя, считая его существом, превышающим обыкновенных людей. Но теперь Аморкес, проезжая через разные города, мог видеть, что жители их были совершенно преданы неге, а оружия вовсе не употребляли. По приезде в Византию он был принят царем благосклонно, приглашен к царскому столу, присутствовал в сенате на совещаниях. Всего постыднее было для римлян то, что царь велел Аморкесу занимать место первого патрикия 5 под предлогом, будто тот склонился на принятие христианской веры. Царь отпустил его, подарив ему какой-то золотой, осыпанный драгоценными каменьями образ и приказав каждому из членов сената сделать ему подарок. Он не только предоставил ему владеть помянутым островом, но прибавил к тому множество других селений. Таким образом, Аморкес, получив все это от Леонта (Льва) и признанный князем над теми саракинскими коленами, которых он желал, был отпущен, исполненный высокомерия и нимало не расположенный приносить пользу тем, кем был принят так благосклонно 6. {229}

Отрывок 2

Ibid. 92, 93.

(473 г. по Р. X., 17-й г. Льва). Он же, царь Лев, отправил к бывшим во Фракии варварам Телогия 7, силентиария 8, в звании посланника. Он был хорошо принят варварами, которые отправили, со своей стороны, к царю посланников с изъявлением желания быть в дружбе с римлянами. Они просили трех вещей: во-первых, чтобы предводителю их Февдериху 9 было выдано наследство, оставленное ему Аспаром 10; во-вторых, чтобы было ему позволено поселиться во Фракии; в-третьих, чтобы он был вождем тех войск, над которыми прежде начальствовал Аспар. В двух первых требованиях царь решительно отказал и только изъявил согласие {230} на третье, чтобы Февдерих предводительствовал войском, если он будет ему искренне предан. После того посланники готфов были отпущены. Как скоро возвратились они от царя без успеха, то Февдерих послал одну часть своего войска в Филиппы 11, с другой осадил Аркадиополь 12, употребляя против этого города всевозможные средства. Он принудил жителей покориться не силой оружия, но голодом, от которого они жестоко страдали. Они употребляли в пищу лошадей, лошаков 13, мертвые тела, выжидая с твердостью, не придет ли к ним с которой-нибудь стороны помощь. Не видя помощи ниоткуда, они пришли в отчаяние и сдались. Войско, посланное против Филиппов, сожгло только предместье города, но других бед ему не нанесло. Между тем варвары, разорявшие Фракию, и сами терпели голод. Они послали к царю поверенных и предлагали мир. Договор был заключен на следующих условиях: чтобы римляне давали готфам ежегодно по две тысячи литр золота; чтобы Февдерих имел достоинство полководца обоих войск 14, которое есть самое вы-{231}сокое при царе; чтобы он был самодержцем готфов и чтобы царь не принимал (в свою землю) 15 никого из готфов, кто бы захотел отстать от Февдериха; чтобы Февдерих воевал против всякого, кого укажет ему царь, исключая одних вандилов.

Отрывок 3

Suidas, Λέων.

Римский царь Лев Макелл был счастливейший из бывших до него царей. Он был грозен как подвластным, так и самим варварам, до которых дошел слух о нем. Такова слава, которую он оставил по себе в массе людей! Но я, говорит Малх, не думаю, чтобы это было счастье — похищать имение у подвластных, вечно содержать доносчиков по этому предмету, в случае недостатка в других доносчиках быть самому обвинителем, собирать золото со всех концов земли и копить его у себя, лишая города прежнего их благосостояния. Они уже не были в состоянии вносить и те налоги, которые прежде платили. Вообще, Малх постарался представить Льва гнездилищем всех пороков. Он-то и заточил грамматика Иперехия. Некогда он велел назначить жалованье Эвлогию — философу. Один из евнухов заметил, что следовало бы {232} деньги эти издерживать лучше на воинов, а Лев на это сказал: «Дай Бог, чтобы в мое время жалованье воинов было даваемо ученым» 16.

Отрывок 4

Ехс. De leg. Rom. 87. Р.

(475 г. по Р. X., 2 г. Зинона). Зинон был человек, вовсе не способный к войне 17. При возникающих отовсюду беспокойствах он решился отправить посольство к вандильскому государю в Карфаген ¹⁸ 19 и назначил посланником одного из сенаторов, Севира (Севера), человека отличавшегося благоразумием и справедливостью. Он возвел его в патрикийское звание, дабы тем придать посольству больше важности. Севир отправился морем, а Вандил, узнав, что едет к нему посольство, предупредил его, выступил в {233} море и занял Никополь 20. Севир, переехав из Сицилии в Карфаген, сильно упрекал вандильского государя за его предприятие против Никополя. Вандил говорил, что он это сделал как неприятель, но теперь, по прибытии к нему посланника, он принимает мирные предложения Зинона. Между тем, уважая степенные свойства Севира, полюбив его речи, удостоверяясь все более в справедливости, вандил охотно исполнял все, что ни предложит Севир. Вандил счел его добродетельным особенно за то, что он отказался от поднесенных ему денег и подарков, которые следовали ему по званию посланника, и объявил, что самый приличный для посланника дар — освобождение военнопленных. Вандил похвалил его правило и сказал ему: «Я отпускаю тебе всех пленников, доставшихся мне и моим детям; что касается до тех, которые достались на долю войску, ты можешь, если тебе угодно, купить их у тех владельцев, которые захотят продать их тебе, а я не могу приневолить владельцев к такой продаже». Таким образом Севир освободил безмездно тех римлян, которые принадлежали государю вандилов, а прочих пленников, насколько был в силах, выкупил на бывшие у него деньги и на сумму, вырученную от продажи с публичного торга всех его вещей и платья. {234}

Отрывок 5

De leg. Rom. 87, 88. Р.

(475 г. по Р. X., 2 г. Зинона). Царь Зинон, отправив посольство к начальнику готфов для освобождения взятого ими в плен полководца Ираклия, уговорился заплатить за него сто талантов. Зинон велел, чтобы эти деньги были заплачены родственниками Ираклия, для того чтобы Ираклий, получив свободу от других, не имел вида невольника. Деньги были отправлены во Фракию. Готфы приняли их и выпустили было Ираклия из-под стражи. Но в то время как он шел в Аркадиополь, набежало на него несколько готфов, и один из них сильно ударил Ираклия в плечо. Один из людей, сопровождавших Ираклия, выговаривая за то готфу, сказал: «Что ты делаешь? Знаешь ли себя, знаешь ли, кого ударил?» — «И очень знаю,— отвечал готф,— кого я хочу погубить». Обнажив меч, один из них отрубил Ираклию голову, другой — руки. Говорят, что Ираклий получил такой конец в отмщение за свой поступок, что он когда-то велел бросить в ров некоторых бывших под его начальством воинов за проступок, не заслуживавший смертной казни, и все войско принудил закидать их каменьями. С того времени гнев Божий был обращен на него. {235}

Отрывок 6

Suidas, ‛Ηράκλειος.

Ираклий был полководцем при Зиноне. Он был отважен и готов нападать на неприятелей, но не имел предусмотрительности в опасностях: он устремлялся к предположенному предприятию, не обдумав наперед хорошенько дела. Он предпринимал все безрассудно и неистовую стремительность считал мужеством. Это самое впоследствии было причиной его погибели 21.

Отрывок 7

Suidas, ‛Ερύθριος.

(475 л. до Р. Х., ? г. Зинона). Эрифрий был эпархом 22 при Зиноне. Видя, что государственные доходы были недостаточны, не быв в состоянии усилить узаконенных налогов, ни делать дурных дел, а по доброте своей не быв в состоянии вредить кому-нибудь из-за недоимок, он с разрешения Зинона отказался от своей должности. Его удаление опечалило весь город: он один из всех, управлявших тогда делами государства, был предан благу общему. Просящим какую-либо милость он оказывал ее скоро, {236} не мстил тем, на кого имел прежде неудовольствие. Общественная казна была тогда в крайней нужде: в ней не было никаких остатков. Все, что оставлено Львом при кончине его, издержано скоро Зиноном, который как ни попало раздавал много денег своим любимцам и не заботился разузнавать, не были ли государственные доходы каким-нибудь образом расхищаемы.

Отрывок 8

Suidas, Βασιλίσκος.

(475—477 г. по Р. X.) Василиск, брат царицы Вирины, был назначен полководцем при Льве вместо Рустикия. В сражениях он был счастлив, но был ума тяжелого и легко предавался обманщикам.

Василиск, царь восточных римлян, заставлял епископов платить деньги. Едва он не изгнал из Константинополя епископа Акакия, но был отражен множеством так называемых монахов. Жадность его к деньгам была чрезмерная. Он не брезгал принимать их и от таких лиц, которые отправляют самые низкие ремесла. Взыскание налогов заставляло всех проливать слезы.

Отрывок 9

Suidas, ‛Αρμάτος.

(475—477 гг. по Р. X., 2—4 г. Зинона). Армат. Царь Василиск позволял Армату, как родственнику, иметь свободный доступ к цари-{237}це Зинониде. Долговременные их сношения и необыкновенная их красота воспламенили их взаимной любовью. Часто бросали они друг на друга взоры, обращались друг к другу и менялись улыбками. Следствием скрываемой любви было страдание. Они сообщили о своей страсти Даниилу-евнуху и Марии, повивальной бабке, и наконец беззаконно удовлетворили своей страсти. Зинонида ласками своими заставила Василиска сделать ее любимца первым человеком в городе. Февдерих 23, видя оказываемый всеми Армату почет, досадовал, что над ним одерживал верх молодой человек, который заботился только о прическе и о телесных упражнениях. Армат, загордившись большими доходами и чрезвычайными почестями, думал, что никто не превышал его в мужестве. Эти мечтания до того им овладели, что он одевался Ахиллом 24, в этом виде садился на коня и ездил с надменностью по Ипподрому 25. Предаваться сумасбродно такому о себе мнению подстрекала его чернь, называвшая его в восклицаниях своих Пирром. Если она называла его этим именем за румяное лицо, то говорила правду, а если в похвалу его {238} мужеству, то этим только потешала его, как юношу; Армат не поражал стрелами героев, как Пирр, но был страстен к женщинам, как Парис.

Арматий. Он был в большой силе при царице Зинониде и при самом Василиске. Он убит царем Зиноном. Смерть его была очень приятна гражданам, потому что при Льве пойманных во время возмущения фракийцев он отправлял назад с отсеченными руками. Убийство совершено Оноульфом, которого Арматий принял к себе благосклонно, когда тот, в крайней бедности, прибыл из варварской земли. Сперва он сделал его комитом, потом — полководцем в Иллирии и отпускал ему много денег на содержание. С варварским вероломством он вознаградил его убийством.

Отрывок 10

Ехс. De leg. Rom. P. 88.

Я бежал, я скитался, я не мог найти успокоения в бедах моих у тех, от которых надеялся получить облегчение в моей горькой доле 26. {239}

Отрывок 11

Suidas, Ζνων.

Царь Зинон, узнав о поражении своего войска, убежал в крепость, стоящую на холме, которую туземцы называют Константинополем. Услыхав это имя, Зинон вздохнул и сказал спутникам своим: «Итак, человек — игралище Божества! Оно и мной играет! Гадатели предсказывали мне, что в июле месяце мне надлежало, по необходимости, быть в Константинополе, и я думал, что войду в Константинополь; а ныне, изгнанник, всеми оставленный, пришел я на этот холм и нашел здесь, несчастный, это самое имя!» 27

Зинон не имел от природы той жестокости, какая была у Льва. Гнев его не был неутомим и не оставался в нем навсегда, как у Льва. Он был честолюбив, действовал только из-за славы, чтобы дивились ему, больше напоказ, чем для пользы. Он не был опытен в делах, не имел тех познаний, при которых можно твердо управлять царством. К корысти не так был падок, как Лев, не выдумывал на богачей небывалых преступлений; однако же и он не был выше этой страсти. Римляне имели бы хорошее правление, если бы Севастиан, который разделял его власть, не управлял им, как вздумается. Севастиан всем торговал, как {240} на рынке; не позволял, чтобы при царском дворе что-нибудь делалось не за деньги. Все должности он продавал; вырученные деньги частью брал себе, частью давал царю. Кто подбавит к цене, того и предпочтут. Ни одно дело при дворе не производилось без взятки. Если Зинон давал какую-нибудь должность людям, находившимся при нем, то Севастиан, как торговец должностями, покупал ее у них за безделицу и продавал другим дороже, а украденное давал Зинону.

Зинон, царь римский, желая оставить по себе наследником сына своего, который был еще очень молод, возводил его в разные достоинства и заставлял его упражнять тело свое для приращения роста. Царские приближенные, имея свободу расточать государственные доходы, ничего не опасаясь, втягивали молодого человека в пьянство, по-сибаритски и, служа посредниками между ним и молодыми людьми одних с ним лет, пристрастили его к неистовому любострастию. Он привык к такой жизни, которая ставит все добро в преступных наслаждениях и надменности. На лице его обнаруживалась таящаяся в душе надменность, происходившая от ожидания царской власти. Он ходил на цыпочках, закидывал голову и, коротко сказать, поступал со всеми, как с рабами. Но верховный Судья, в пресечение его необузданно развивавшихся пороков, определил ему преждевременно покинуть жизнь. С ним сделалось сильное расстройство {241} желудка: он долго в бесчувствии лежал на кровати, и постоянно его слабило.

Ср. Suidas: ’Αδην, Μαστροπεύοντες, Διαίταις.

Отрывок 12

De leg. gent. 93, 94. P.

(477 г., по Р. X., 4 г. Зинона, по Муральту Chr. Byz.). Август, сын Ореста 28, узнав, что Зинон, изгнав Василиска, опять получил верховную власть на Востоке, заставил сенат отправить к Зинону посольство с представлением, что не было никакой нужды составлять им особенное царство; что для обеих сторон довольно было одного Зинона как общего их императора; что сенат римский вручил главное начальство Одоаху, человеку, который по государственному уму и воинственности способен охранять государство. По сей причине сенат просил Зинона дать Одоаху достоинство патрикия и оставить ему управление итальянцами. В Византию прибыли на тех же самых днях римские сенаторы с этими представлениями и вестники от Непота с поздравлением Зинону. Они притом просили его, как претерпевшего равную участь с Непотом, помочь ему к возвращению царства, дать ему денег и войско и всеми мерами, какие понадобятся, содействовать к восстановлению его. Таковы были предложения {242} Непота. Поверенным римского сената Зинон отвечал, что они, получив двух царей с востока, одного из них изгнали, другого, Анфемия, убили; что теперь они должны знать, что им надлежит делать; что так как они имеют уже царя, то остается только принять его, когда он к ним возвратится. Поверенным Одоаха Зинон отвечал, что он хорошо сделает, если примет от Непота достоинство патрикия; что он дал бы ему это достоинство, если бы Непот не предупредил его; что Одоах поступит похвально, если начнет с того, чтобы охранять устройство, какое прилично римлянам; что если он хочет поступить по всей справедливости, то, конечно, примет вскоре и царя, который утвердит его в достоинстве патрикия. В этом письме, отправленном к Одоаху, Зинон называл его патрикием. Он заботился таким образом о Непоте, жалея о его несчастьях, потому что и сам претерпел подобные. Общая с ним участь заставляла его соболезновать страждущему. К этому побуждала его в то же время и Вирина, которая благоприятствовала супруге Непота по родству с ней.

Отрывок 13

Ibid. 94, 95, Р.

(478 г. по Р. X., 5 г. Зинона). В следующем году приехали из Фракии посланники союзных готфов, которых римляне называют фидера-{243}тами 29. Они предлагали Зинону заключить мир с Февдерихом, сыном Триария, который изъявлял желание проводить жизнь мирную, не предпринимая войны против государства. Они просили Зинона обратить внимание на вред, нанесенный римлянам этим Февдерихом, когда он был их неприятелем; и на разорение, произведенное в городах Февдерихом, сыном Валамира, в то самое время, когда он назывался полководцем и другом римлян. Они увещевали его не поминать старых неудовольствий, но обращать внимание только на то, что совершенно согласно с пользой государства. Царь созвал немедленно сенат, предлагал на рассуждение, что делать. Сенаторы отвечали, что государственная казна не была в состоянии давать жалованья и пенсии тому и другому Февдериху. Мы не можем, говорили они, не возбуждая неудовольствия, содержать и одних воинов. Которого же из двух Февдерихов надлежало предпочесть другому, как друга,— это государь властен решить сам. Царь, созвав тогда ко двору находившихся в городе воинов и все схолы 30, взошел на помост и много говорил против Февдериха (Триариева). Он доказывал, что этот Февдерих был с самого начала врагом римлян, что он грабил жителей Фракии, что он {244} вместе с Арматием отсекал им руки и всех земледельцев выгнал из их жилищ, что он воздвиг опять тиранию Василиска в государстве и убедил его удалить войско, потому что одних готфов было достаточно; что он теперь шлет посольство, требуя не столько мира, сколько звания полководца. «Желая узнать,— продолжал император,— какого вы мнения об этих обстоятельствах, я созвал вас, зная, что те государи поступают безопасно, которые сообщают свои мысли войску». Воины, услыша обвинения, произнесенные царем против Февдериха, и сообразив из них, какой дать ответ, все воскликнули, что Февдерих и все те, которые одних с ним мыслей,— враги римлян. Однако же Зинон не дал посланникам тотчас этого ответа, но хотел прежде узнать, что происходило извне. Между тем открыто было, что некоторые из находящихся в городе (в числе их были врач Анфим, Маркеллин 31 и Стефан) давали Февдериху знать о том, что происходило в Византии. Не только писали они к нему письма от себя, но составляли подложные от важнейших лиц и посылали их к нему, желая ободрить известием, что многие в городе благоприятствовали ему. Три сенатора в присутствии магистра произвели следствие по сему делу. Они жестоко наказали виновных побоями и пожизненным заточением. {245} Зинон, казалось, не позволял смертной казни и пролития крови 32.

Отрывок 14

De leg. gent. 95, 96. Р.

В том же году приехали в Византию посланники из Карфагена. Их вел Александр, попечитель Оливриевой супруги 33, некогда посланный Зиноном с согласия самой Плакидии. Посланники уверяли царя, что Онорих 34 сделался искренним его другом и был предан римлянам; что он отказывается от всех притязаний на доходы жены своей и на прочие деньги, отнятые прежде Львом, равно и от того, что в начале войны было отнято у карфагенских купцов; что он забывает все, на что отец его имел какую-нибудь причину жаловаться на римлян; желая иметь с ними мир твердый и уничтожить всякое их подо-{246}зрение, он намерен искренно утвердить договор и то, что было уже постановлено; что он благодарен царю за уважение его к жене Оливрия и что, зная это, он готов исполнить все, что царю угодно. Но этими словами вандилы скрывали свое бессилие. Они боялись и тени войны, ибо по смерти Гензериха они совершенно предались неге и более не оказывали прежней силы и мужества в боях, не имели и тех приготовлений, которые на всякий случай имел Гензерих, скорее приводивший в движение всякое предприятие, чем другие успеют о нем помыслить. Зинон принял посланников благосклонно, оказал им приличные почести и, одарив их щедро, отпустил. Александру дал звание комита приватов 35.

Отрывок 15

De leg. Rom. 88. Р.

Правитель Египта едва посылал пятьдесят литр золота. Так как страна сделалась богаче прежнего, то он доставлял пятьсот литр золота 36. {247}

Отрывок 16

De leg. Rom. 88, 89. Р.

(480 г. по Р. X., 7 г. Зинона). Зинон, видя, что дела Февдериха, Валамирова сына, приходили в упадок, между тем как сын Триариев собирал народы и образовал войска, рассудил за благо прекратить с ним неприязнь на умеренных условиях, если только он примет их. Зинон отправил к Февдериху 37 посольство с предложением, чтобы тот выдал сына своего заложником согласно сделанному прежде требованию; чтобы он жил, как частный человек, и пользовался своим достатком без всякого беспокойства, так, как прежде просил; чтобы он получил отнятое у него прежде имение и вообще оставался в покое, ни от кого не терпя и никому не нанося притеснения. Февдерих отвечал, что он более не выдаст сына в заложники, что он уже не может жить частным человеком с одним достатком своим; что пока он был один и не имея еще столько народов вокруг себя, то, может быть, при ограничении своих желаний достало бы ему одного его имения; что теперь, когда его довели до необходимости собирать народы, необходимость заставляет его или содержать тех, которые к нему пристали, или вместе с ними воевать, пока он даст всему один решительный конец — либо погибнет сам, либо {248} что-нибудь совершит. По получении такого ответа, казалось, надлежало готовиться к явной войне. Государь звал с поспешностью войска, стоявшие в Понте, в Азии и в странах восточных. Со всех сторон собралась немаловажная сила. Готовили обозные телеги, покупали быков, пшеница и все потребные для войска припасы были заготовлены, ибо Иллусу вскоре надлежало выступить в поход.

Отрывок 17

Ibid. 89, 90. Р.

Когда Зинон назначил полководцем Мартиниана и в войске произошел беспорядок, государь почел нужным отправить к сыну Валамирову посланников для представления ему, что следовало не откладывать более сражения, но приняться за дело и осуществить те ожидания, за которые он был удостоен звания римского полководца. Февдерих, выслушав представления посланников, отправил также в Византию своих посланников с объявлением, что не прежде приступит к делу, пока царь и весь синклит не поклянутся ему, что никогда не помирятся с сыном Триария. Сенаторы и все начальствующие поклялись, что не будут мириться с ним, если царь этого не захочет, а царь поклялся не отступать от постановленного, если только не увидит, что сын Валамиров первым нарушил договор. После данной присяги решено было, чтобы Февдерих Валамиров двинулся с войском {249} из Маркианополя 38, в котором он стоял, и шел внутрь страны; его обнадежили, что как скоро он дойдет до врат Эма 39, то к нему присоединится полководец Фракии с двумя тысячами конницы и десятью тысячами пехоты, а перейдя Эм, найдет на реке Эвре 40 и у Адрианополя 41 другое войско, состоящее из двадцати тысяч пехоты и шести тысяч конницы. Уверяли притом, что в Ираклии 42 и других городах и крепостях, лежащих вокруг Византии, была и другая сила, если бы то нужно было, так что не было недостатка ни в чем таком, что могло споспешествовать счастливому окончанию дела. С такими обещаниями были отпущены Зиноном посланники Февдериха. Поднявшись, с войском шел он к ущелью, как было условлено. Но навстречу к нему не вышел ни полководец Фракии, ни те, которые будто бы стояли на Эвре. Пройдя спокойно лежащими по средине местами (или: пройдя степью по лежащим на средине местам), Февдерих дошел до окрестностей Сондиса. Это гора высокая, громадная, на которую невозможно никому взойти, если неприятель препятствует сверху. Здесь стоял станом сын Триа-{250}риев. Оба войска, производя наезды, отнимали друг у друга стада, лошадей и другую добычу. Сын Триариев, часто подъезжая верхом к войску своего противника, ругал и поносил его, называя клятвопреступником, мальчишкой, безумцем, врагом и предателем рода их, не постигающим намерения римлян, не видящим их замыслов, которые клонились к тому, чтобы самим сидеть в покое, а готфов губить одних другими. «Который из нас ни падет,— говорил он,— победу получат они, не подвергшись никакому труду; между тем как мы — кто бы из нас ни победил другого — одерживаем, по пословице, кадмейскую победу 43, становясь слабее и слабее супротив их козней. И ныне, призвав тебя на помощь и обещав, что войско их вскоре явится и будет действовать вместе с тобой, они ни здесь не показываются, ни в городах с вами не сошлись, как они говорили, но оставили тебя одного, чтобы ты погиб самой лютой смертью и получил достойное твоей дерзости наказание от народа своего, которому ты изменил». Многие из воинов Валамирова сына одобрили эти слова. Приступая к своему вождю, они говорили, что сын Триариев поделом поносит его, что не надлежало более губить свой народ и, пренебрегая общим родством, оставаться верными своим предателям. На другой день сын Триариев опять взошел на холм над станом готфов и кричал Февдериху: «За-{251}чем ты, негодяй, погубил моих родственников!? Зачем ты столько жен сделал вдовицами? Где мужья их? Каким образом погибло то благосостояние, которым пользовались готфы, когда последовали за тобой в поход? У каждого из них было тогда по две, по три лошади, а теперь они, не имея ни одной, тащатся за тобой по Фракии пешие, словно невольники. Но они люди вольные; они родом не ниже тебя... они пришли мерить золото четвериками». Едва войско услышало эти слова, как все, мужчины и женщины, пошли к своему предводителю Февдериху и с криком и шумом требовали заключения мира; в противном случае они грозили оставить его и обратиться к своей личной пользе. После того предводитель их отправил к другому Февдериху поверенных. Оба Февдериха имели свидание на одной реке. Стоя один на одном берегу, другой — на другом, они говорили между собой о взаимных выгодах и условились не воевать друг против друга. Утвердив все присягой, они отправили поверенных в Византию.

Отрывок 18

De leg. gen. 96, 97. Р.

(479 г. по Р. X.). Февдерих, сын Валамиров, и Февдерих, сын Триариев, готфы, заключили договор не воевать друг против друга. Потом они отправили в Византию посланников. Сын Валамиров жаловался, что царь предал его, что {252} из того, в чем они условились между собой, не нашел он ничего, а потому и заключил мир с Февдерихом. Он требовал, чтобы ему была дана земля для населения и столько пшеницы, сколько было достаточно для продовольствия войска до новой жатвы; чтобы сборщики государственных доходов, которых римляне называют доместиками, были немедленно высланы для представления отчетов в полученном; что если римляне этого не сделают, то он не будет более в состоянии удерживать от грабежа такое множество народа, который только этим мог достать себе пропитание где попало. Таковы были требования одного Февдериха; другой, сын Триариев, требовал исполнения всего того, что было постановлено при Льве: чтобы было ему выдано жалованье за прошедшие годы и возвращены родственники его живыми, а если они умерли, то чтобы Иллус и другие исавры, которым он доверял, утвердили это присягой. Зинон отвечал сыну Валамира, что он сам предатель; что он сделал противное тому, что обещал; что, дав обещание воевать один, он призвал на помощь другую силу и опять звал на помощь римлян, а между тем вел с Февдерихом тайные переговоры о дружбе; что полководец Фракии и те, которые были привержены к римлянам, заметя это, не осмелились ни идти к нему навстречу, ни присоединить к нему своих сил, боясь от него засады. Что при всем том, если он хочет теперь воевать против Февдериха (Триариева), то Зинон обещает {253} дать ему, по одержании над сыном Триариевым победы, тысячу литр золота, сорок тысяч литр серебра 44, к тому же доход в десять тысяч золотых монет и выдать за него дочь Оливрия или другую из знаменитых в Византии женщин. Сказав это, Зинон почтил чинами многих из присланных к нему готфов и к Февдериху отправил сперва Филоксена, потом Юлиана, чтобы каким-нибудь средством убедить его на разрыв с другим Февдерихом. Но как все старания его были напрасны, то он, созвав воинов, возбуждал их к войне, увещевал их быть мужественными, уверяя, что он пойдет сам в поход и что будет разделять с ними все опасности, когда будет нужно. Услышав, что сам царь хочет выступить против Февдериха, воины до такой степени желали показать себя достойными его внимания, что и те самые из них, которые платили прежде своим начальникам деньги для того, чтобы не идти в поход, теперь опять давали им деньги для того, чтобы было им позволено участвовать в походе. Все, воспламененные усердием, стремились к войне. Посланные Февдерихом лазутчики были ими пойманы. Часть Валамирова войска, приближавшаяся к длинной стене, была храбро отражена приставленной к ней стражей. Зинон возвратился к {254} своим природным свойствам; жар его поостыл от врожденной ему робости. Воины были в неудовольствии, негодовали и, собираясь в отдельные кружки, друг друга упрекали за свое малодушие, за то, что, имея руки и держа оружие, терпят такую слабость, которая виной гибели городов и всей силы римской, виной того, что всякий неприятель отнимал беспрепятственно у римлян что хотел. Ропот воинов дошел до Мартиниана. Он послал сказать Зинону, что нужно немедленно распустить войско, чтобы оно, собравшись, не произвело какого-либо возмущения. Зинон велел воинам идти на зимовку в назначенные им места, потому что с Февдерихом будет заключен мир. Воины оставили окопы и удалились. Большая часть досадовала на то, что были распущены и что разошлись прежде, нежели могли посоветоваться между собой об избрании человека, который бы избавил государство от предстоящей гибели.

Отрывок 19

De leg. Rom. 90, 91. Р.

(479 г. по Р. X.). Зинон, распустив войско, отправил к Февдериху (Триариеву) посланников, предписав им заключить с ним мир на таких условиях, на каких только будет можно. Между тем сын Валамиров, совокупив свою силу, шел к горе Родопе 45, разорял прекрас-{255}нейшую часть Фракии и уводил весь скот. Он истребил всех тамошних земледельцев, убивал их и вымогал у них, чего не могли они дать. Сын Триариев, услышав о таких поступках, говорил, что ему приятно, что так называемый друг и сын Зинона и Вирины поступает таким образом с римлянами, только жалеет, что за безрассудство царей получают наказание пахари, которых гибель не заставит их хоть сколько-нибудь переменить мысли. По прибытии к нему посланников Зиноновых заключен был мир на следующих условиях: чтобы от царя отпускаемо было жалованья и продовольствия на тринадцать тысяч воинов по выбору Февдериха; чтобы получить ему начальство над двумя схолами; чтобы имение, которым он прежде владел, было ему возвращено; чтобы ему дано было одно из двух царских военачальств и чтобы он имел те звания, в которые возведен был прежде Василиском 46. В рассуждении своих родственников он объявил, что если они умерли, как утверждал Зинон, то он об них не будет более упоминать; если же они живы, то надлежало возвратить им имущество и содержать их в том городе, какой будет назначен им царем. Когда сии условия были утверждены, то царь, отрешив Валамирова сына от военачальства, возвел в это звание Февде-{256}риха и послал к нему деньги для раздачи готфам.

Отрывок 20

De leg. Rom. 78—86.

(479 г., Инд. 2 по Р. X. по Ниб. и Мюл. — 481 г., Инд. 5 по Муральту Chr. Byz.). Сын Валамиров был побежден римскими полководцами и потерял много народу. В ярости от такого поражения предался он бегству, поджигая селения и убивая всех, кто ему ни попадался. Он завладел Стовами, первым городом в Македонии, находившимся у него на дороге 47, и убил охранявших его воинов, которые ему воспротивились. Когда разнесся слух в Фессалонике, что он засел неподалеку, граждане, полагая, что читанные им за день письма были написаны с дурным умыслом и что Зинон и эпарх (ипарх) хотели сдать город Февдериху, собрались и свергли все статуи Зинона, а самого эпарха бросились растерзать; в то же время другие подошли с ог-{257}нем, чтобы сжечь дом правительства; и все бы это совершилось, если бы духовенство и важнейшие власти не предупредили их и не исхитили его у разъяренного народа. Они кроткими словами успокоили бесчинствующих, уверяя их, что ни эпарх не был ни в чем виновен, ни царь не имел никакого дурного намерения против города; что им следовало охранять свой город самим, поручив его, кому хотят, и избрать в начальники, кого считают надежным. Граждане, взяв ключи города у эпарха, отдали их архиерею, составили из бывших в городе людей многочисленную стражу, как только способы позволили, и избрали полководца. Между тем Зинон, известясь об угрожающей опасности и видя, что никто не хочет сражаться, почел полезнейшим среди таких бедствий заключить мир на умеренных условиях и тем удержать варвара от дальнейшего разорения городов. Он отправил к Февдериху Артемидора и Фоку; последний был главным секретарем при Зиноне, в то время как тот был еще полководцем. По приезде к нему они говорили: «Царь сделал тебя другом своим, почтил тебя званиями у римлян самыми высокими, назначил тебя начальником великих войск, не был недоверчив к тебе, как бывают к людям варварского происхождения. Между тем не знаем, почему, увлеченный обманами общих недругов, ты сгубил свое благосостояние и, чего тебе никак не следовало делать, ты передал другому свое счастье. Итак, ты несправедливо жалуешься на {258} царя за то, в чем ты сам погрешил против себя и против него. Когда уж довел себя до такого положения, остается тебе в настоящем положении удержать себя по возможности от нанесения дальнейшего вреда народам и городам и послать поверенных для исходатайствования себе от царя, который так милостив, какой-нибудь пользы». Убежденный этими словами, вместе с посланниками римскими Февдерих отправил в Византию поверенных своих. Он унимал войско от истребления людей и сожжения городов, однако он не мог запретить людям, терпящим во всем недостаток, брать нужные для себя припасы. Продолжая далее свой путь, он дошел до Ираклии, что в Македонии 48, и когда архиерей этого города выслал ему и войску его разные подар-{259}ки, то он сохранил область невредимой, не нанес жителям разорения, но старался содержать войско доходами области. По прибытии в Византию поверенные его объявили, что надлежало отправить немедленно полномочного посланника к Февдериху, ибо он не был в состоянии долее удерживать такое множество народа от разорения, которое оно могло наносить. Зинон отправил к Февдериху Адамантия, сына Вивианова, патрикия, бывшего градоначальником, возведя его и в достоинство консула. Адамантию было предписано уступить Февдериху место в Павталии, округе в Иллирийской области, отстоящем недалеко от проходов фракийских 49. Таким образом Зинон имел бы его как ближайшего стража против Февдериха, сына Триариева, когда бы этот последний произвел какое-нибудь движение. Или же если бы он сам (Февдерих Валамиров) покусился нарушить договор, то, держа его тут между иллирийскими и фракийскими силами, Зинон мог удобнее его одолеть. На случай, когда бы Февдерих стал говорить, что войско его в нынешнем году будет терпеть недостаток в съестных припасах, так как в Павталии не мог надеяться ни на посевы, ни на жатву, Зинон отпустил с Адамантием двести литр золота, приказав ему сдать эту сумму тамошнему ипарху для снаб-{260}жения готфов достаточным продовольствием в Павталии. Посланник был еще в Византии, как находившиеся в Фессалонике воины подстерегли выходившего из дому ипарха Иоанна и устремились на него с мечами. Адамантию было поручено Зиноном устроить и это дело, что он и исполнил. Между тем как это происходило в Фессалонике, сын Валамиров оставался в Ираклии, откуда послал одного поверенного в Эпир, к Сидимунду. Это был человек одного с ним племени; в это время он показался преданным римлянам, имел в Эпире у Эпидамна 50 богатое наследственное поместье и от царя получал содержание. Он был племянником Эдоинга, человека, близкого к Вирине и имевшего при царе высокое звание начальника доместиков 51. Февдерих, послав поверенного к этому Сидимунду, напоминал ему и о доставлении способа овладеть Эпидамном и остальным Эпиром. Таким образом он отстал бы от долговременного скитания, и, получив оседлость в городе, огражденном стенами, он мог ожидать того, что судьба ему определила. Сидимунд, получив от Февдериха такое предложение и, как варвар, желая лучше жить с варварами, нежели с римлянами, отправился в Эпидамн. Здесь, заходя частным образом то к одному, то к другому из граждан, {261} советовал им, как бы из преданности и усердия, вывозить немедленно свое имущество и самим спасаться на острова или в какой-либо другой город, потому что Февдерих уже идет на их город. Он утверждал, что так угодно и царю, что затем только и послан к варвару Адамантий и что для них полезнее, пока его еще тут нет, устроить дела свои на свободе. В Эпидамне было до двух тысяч воинов, охранявших его, и они могли легко отразить первое нападение варваров, но Сидимунд уговорил их также оставить Эпидамн. Он много говорил, распускал новые слухи, производил между воинами тревоги и уверял, что они окажут царю большое неудовольствие, если вздумают защищать город. В то самое время он послал сказать сыну Валамирову, чтобы тот поспешно шел к Эпидамну. Февдерих ожидал только известия от Сидимунда и хотел переждать болезнь своей сестры, от которой она и умерла. Явным предлогом долгого своего пребывания в Ираклии представлял он приезд посланника Зинонова и желание узнать, в каком расположении был к нему царь. Как скоро он похоронил сестру и от Сидимунда получил призыв, то он потребовал от ираклийцев, которые оставили город свой и убрались в одну твердую крепость, большого количества пшеницы и вина на запас удалявшемуся оттуда войску. Ираклийцы отвечали ему, что им дать более нечего..., что в продолжение стольких дней все, что у них было, истощено в малой их кре-{262}пости. Тогда Февдерих в досаде сжег большую часть города, который уж был без жителей, и тотчас же поднялся с места. Он шел по трудной и тесной дороге, ведущей к области, называемой Новым Эпиром 52. Он послал вперед конницу для занятия вершин, предписал ей ехать вперед, где никто не ожидал ее, и внезапным нападением прогнать бывшую там стражу. Конница в самом деле взошла на высоту, воины, охранявшие укрепление, при виде множества неприятелей были изумлены нечаянным нашествием и не имели ни твердости обороняться, ни столько рассудка, чтобы запереть укрепление. Они бросились бежать и в ужасе своем не помышляли о том, что в тогдашнее время могло им быть полезно. Между тем готфы шли вперед совершенно пустынными местами: в авангарде был сам Февдерих; середину вел Соа, важнейший из состоявших под ним полководцев; Февдимунд, другой сын Валамиров, шел в арьергарде. Февдерих, спустившись с высоты прежде всех, ободренный тем, что никто его не преследует, дал приказ обозным и бывшим на возах продолжать свой путь, а сам поехал быстро вперед, чтобы нечаянным приступом занять какой-либо город, {263} если только удастся. Он приступил к Лихниду 53, но был отражен: этот город, занимающий крепкое положение, имеющий внутри ограды много источников, был заранее снабжен припасами. Поднявшись оттуда, Февдерих приступил к Скампии 54 и взял ее, потому что она была давно оставлена жителями, а отсюда устремился к Эпидамну, который также занял.

Адамантий, известившись об этих движениях Февдериха, послал наперед одного из царских всадников, называемых магистрианами, и выговаривал ему за нарушение данных через поверенного его обещаний. Он требовал, чтобы Февдерих оставался в бездействии, не брал судов и не решался на новые движения, пока он сам к нему не приедет; чтобы притом Февдерих прислал к нему человека для удостоверения в том, что Адамантий будет в полной безопасности и по окончании посольства может удалиться. Сделав Февдериху такое объявление, Адамантий выступил из Фессалоники, {264} прибыл в Эдессу 55, где находился Савиниан. Вместе с Адамантием был и Филоксен. Они вручили Савиниану письма, признали его полководцем и совещались вместе с ним о предстоящем деле. Сделать нападение на идущих варваров казалось им не безопасным: у Савиниана было не много своих наемных воинов; государственное войско частью было рассеяно по городам, частью следовало за полководцем Онульфом. Они положили разослать повсюду приказы для созвания и извещения воинов о том, что полководец сопровождает посланника. Они уже подвинулись, как всадник, посланный наперед Адамантием, возвратился, везя с собой готфского священника, которого христиане называют пресвитером, для удостоверения посланника в его безопасности. Имея его при себе, они продолжали поспешно путь и прибыли в Лихнид, город, издревле богатый и счастливый. Начальники города и другие граждане вышли навстречу к Адамантию и Савиниану, которые и вступили в Лихнид. После того Адамантий опять послал в Эпидамн и предлагал Февдериху, чтобы он с немногими прово-{265}жатыми выехал к нему, в окрестностях Лихнида, для переговоров о предмете, по которому он послан к нему от царя; если же Февдерих хочет, чтобы Адамантий приехал в Эпидамн, то он должен прислать в Лихнид заложниками Соу, своего полководца, и Дагисфея, для того чтобы их там содержали, покуда он возвратится из Эпидамна. Февдерих послал Соу и Дагисфея, но велел им оставаться в Скампии и послать наперед одного человека, который бы принял клятву от Савиниана в том, что как скоро Адамантий возвратится невредим, то и выданные заложники возвратятся тоже невредимыми. Савиниан объявил, что он не даст присяги, потому что никогда прежде ни в чем не клялся и теперь не нарушит правила, которое было им давно принято. Напрасно Адамантий представлял ему, что надо уступить обстоятельствам; что если он не присягнет, то посольство его останется без успеха, ибо он не отправится к Февдериху, не получив от него какого-нибудь залога в личной его безопасности. Он не мог убедить Савиниана, который объявил, что Адамантий должен знать, что ему следует делать; а сам он никак не поступит против своего закона. Адамантий был в недоумении. Наконец он решился взять двести воинов и вместе с ними к вечеру пустился в путь крутыми берегами, дорогой, многим неизвестной, узкой, не торной, по которой, как говорили тогда, впервые шли лошади. Объездом он прибыл в один замок, стоящий близ Эпидамна, на высоком холме, {266} совершенно неприступный; под зáмком была глубокая пропасть, а в пропасти текла глубокая река. В том месте Адамантий призвал к себе Февдериха. Он послушался, оставил в отдалении свое войско и с немногими конными подъехал к реке. Адамантий, поставив воинов вокруг холма, чтобы не обошли неприятели, спустился к одному камню, с которого мог быть услышан, и, сказав Февдериху, чтобы и тот удалил своих товарищей, говорил с ним с глазу на глаз. Февдерих жаловался на римлян, и, по-видимому, справедливо. Он говорил: «Я хотел проводить жизнь вне Фракии, далеко в Скифии, и, проживая там в покое, никого не беспокоить; я был готов повиноваться царю и оттуда исполнять то, что он мне прикажет. Вы призвали меня как будто на войну против Февдериха. Вы обещали, во-первых, что полководец фракийских войск присоединится ко мне немедленно со своей силой, а он нигде не показался; во-вторых, что Клавдий, казначей готфского войска, придет вместе с иностранным войском, но я и его не видел; в-третьих, вы дали мне вожатых, которые, оставив удобнейшие дороги, таскали меня путем, ведущим к неприятелю, по тропам отвесным, по крутым скалам, по которым идя с лошадьми, с возами и со всеми военными снарядами, я чуть разом не погиб вместе со всем моим народом, когда неприятели на меня внезапно напали. Тут я был вынужден по необходимости заключить с ними мир. Я должен еще очень благодарить их за то, что {267} они меня поберегли, когда могли погубить меня, преданного вами». Адамантий напоминал Февдериху о тех почестях, которыми удостоил его царь; говорил ему, что он сделал его патрикием и полководцем, а это награды, которые у римлян даются мужам, отличившимся долговременными трудами; что он осыпал его подарками и обогатил его, что за все это ему следовало почитать царя отцом своим и иметь к нему расположение сына. Такими словами Адамантий старался опровергнуть Февдериховы жалобы, которые, я думаю, были справедливы. Адамантий доказывал ему, что это с его стороны поступок непростительный — занять римские места в то самое время, как ожидал римского посольства; напротив того, римляне, которые держали его во Фракии отрезанным горами, реками и военными силами, позволили же ему оттуда выступить; тогда как он и с места не мог бы тронуться, если бы они того не захотели, будь войско его вдесятеро многочисленнее. Он советовал ему быть царю покорнее, ибо, наконец, он не будет в состоянии преодолеть силу римлян, которые со всех сторон наступают. «Поверь мне,— говорил Адамантий,— тебе должно оставить Эпир и здешние города (потому что никто не потерпит, чтобы были тобой заняты такие большие города, которых жители изгнаны) и идти в Дарданию 56, где, {268} кроме страны населенной, есть много хорошей и плодоносной земли, не имеющей жителей. Обрабатывая ее, вы можете держать войско в изобилии». Февдерих уверял его с клятвой, что он сам того желает, но что этого не терпит его народ, который так много настрадался и теперь едва насладился покоем; он не может вести своих в столь дальний путь, когда они еще не отдохнули; надо оставить их тут зимовать, с тем чтобы они не шли далее занимаемых ими городов и ничего не разоряли; условившись обо всем этом с римлянами, он с наступлением весны назначит вождя, который поведет готфов в Дарданию, и они охотно за ним последуют. Февдерих говорил притом, что он готов оставить свой обоз и неспособный к войне народ в том городе, который будет назначен царем, выдать мать и сестру в залог верности и с шестью тысячами отборных воинов отправиться немедленно во Фракию, обещаясь вместе с ними, с иллирийскими войсками и с другими силами, сколько царь пришлет к нему, истребить стоящих во Фракии готфов, с тем чтобы по совершении этого он был сделан полководцем вместо Февдериха (Триариева сына) и принят в государстве, в котором и мог бы жить по-римски 57; что он также готов, если укажет ему царь, вступить в Далматию для восстановления Непота. Адамантий отвечал, что он не имел полномочия за-{269}ключать с Февдерихом какое-либо условие, пока тот останется в Эпире; он должен просить сперва соизволения царя; он донесет ему о том и останется тут, пока узнает его волю. Затем они разошлись. Но между тем как Адамантий вел эти переговоры, в Лихниде собралось много войска вследствие данного полководцем приказа. Кто-то сказал тогда Савиниану, что варвары с беспечностью спускаются медленно с Кандавии, что тут их обозы и большая часть телег и арьергард; что тут же и Февдимунд, брат Февдериха, и их мать и что можно надеяться, что римляне захватят большую часть их. Савиниан выстроил тогда состоявшую под начальством его конницу, а немалое число пехоты послал в обход неприятеля горами, дав ей наставление, когда и с которой стороны показаться. Отужинав ввечеру, он двинулся с войском и пошел вперед. На рассвете он напал на готфов, которые были уже на пути. При сем нападении Февдимунд и его мать поспешно предались бегству. Они вышли на равнину и, перейдя мост, наведенный через глубокую пропасть, которая была посреди дороги, немедленно уничтожили его. Этим Февдимунд остановил римлян от преследования тех из готфов, которые спустились в поле; зато другим сделал бегство невозможным. Эти готфы, несмотря на малочисленность, в отчаянии пошли все вместе на конницу. Когда же пехота, по данному ей приказу, показалась над их головой, то готфы обратились в бегство; одни попадались {270} конным, другие — пешим и погибали. Савиниан взял их телеги — их было до двух тысяч,— более пяти тысяч пленных и немалую добычу. Несколько телег сжег он на горе, потому что не мог их тащить за собой по таким крутым местам. По прибытии в Лихнид он нашел тут Адамантия, возвратившегося после свидания с Февдерихом, который еще не имел никакого сведения о том, что произведено Савинианом на горе. Этот полководец благородных готфов содержал под стражей, а других вместе с добычей раздал воинам. Отняв у неприятеля телеги, он объявил жителям окрестных городов, чтобы более не беспокоились о поставке телег, которые он велел прежде заготовить для войска, потому что у него уже было их довольно.

Адамантий, по обещанию, данному Февдериху, писал государю о своих с ним переговорах. Савиниан и ипарх Иоанн также донесли о происходившем сражении, преувеличивая успех и подавая такое мнение, что не нужно заключать никакого условия с варваром, потому что есть надежда или совершенно его выгнать из своей страны, или сокрушить его силу, если бы стал упорствовать — тут оставаться. Царь, получив сии донесения и полагая, что война лучше позорного мира, запретил посланнику заключать с Февдерихом какое-либо условие и отозвал его назад. Савиниану же и Гентону (это был готф, но женился в Эпире на римлянке и имел при себе военную силу) приказал вести войну {271} всем войском, потому что царь не хочет заключать с готфами никакого договора. Тогда Адамантий, созвав воинов, похвалил их усердие, убеждал воевать храбро, по примеру предков, и прочел им царское повеление. Он одушевил их добрыми надеждами и уверением, что царь никогда не оставляет без награды их усердия. Превозносимый войском и провожаемый с честью, он отправился обратно, но ничего более не сделал.

Отрывок 21

Ib. 86, 87. Р.

(479 г. по Р. X.). При царе Зиноне Маркиан и некоторые другие произвели возмущение. Февдерих, сын Триариев, полагая, что настало благоприятное время напасть на город (Византию) и на самого царя, поднялся со всем варварским войском и приблизился к городу под предлогом, что хочет защитить и город, и царя; но все видели ясно, какое было его намерение. Царь выслал к нему всадника с письмами, в которых хвалил его усердие к себе, но приказывал ему удалиться, как потому, что не было более никакой нужды в его содействии, так и потому, что не надо было подавать повода к новым подозрениям людям, любящим производить беспокойства и возбуждать большие мятежи в городе, едва успокоившемся после великого волнения. Февдерих отвечал, что он повинуется царю, но что не в состоянии воро-{272}тить собравшееся многочисленное войско, которого часть, и немалая, была весьма непокорна 58. Он надеялся, что никто не будет ему противиться, потому что на городских стенах не было ни бруствера, ни башен, и что по вступлении его в город весь народ пристанет к нему из ненависти к исаврам. Того же самого боялся и Зинон. Он отправил Пелагия с большой суммой денег для выдачи их частью Февдериху, частью — готфскому войску и для обнадежения их в получении от него немалых подарков. Пелагий, частью угрозами, частью обещаниями, частью, наконец, множеством денег насытив природную алчность варваров, заставил их удалиться. Он избавил этим город от великого страха; ибо если бы Февдерих вступил в него, то нельзя было ничего больше ожидать, кроме междоусобной войны и всеобщего пожара. Исавры не стали бы спокойно удаляться из города в случае, если бы их к тому принудили силой. Они запаслись длинными баграми, привязали к концам их лен и серу и многих подговорили сжечь весь город, если станут их выгонять. Февдерих отошел от города. Зинон часто пересылался с ним, требуя выдачи Прокопия и Вусалва и прося его доказать этим свою приверженность и покорность; но {273} Февдерих объявил, что он готов во всем повиноваться царю, но что у готфов так, как и у других народов, считается беззаконным выдавать просителей, ищущих спасения, тому, кто хочет их поймать. Просил оставить их в покое, так как они никого не могли ничем тревожить, кроме разве тем, что были в живых. Прокопий и Вусалв имели небольшую землицу и жили при Февдерихе 59.

Отрывок 22

Suidas, Παμπρέπιος.

Пампрепий 60. Он был в великой силе при Зиноне. Он происходил из Фив египетских и был одарен от природы отличными способностями. Приехав в Афины, был он городом избран в грамматики, много лет преподавал другим и сам у славного Прокла учился высшей науке 61. Против него составлен был донос одному из тамошних (начальников?), Феагену, и Пампрепий потерпел от него оскор-{274}бления и интриги, какие не подобают учителю. После того он отправился в Византию, где его уважали, как хорошего человека; но в городе, где все жители были христиане, он не скрывал приверженности своей к эллинскому верованию, обнаруживал его смело и тем возбуждал подозрение, что он был сведущ и в других статьях тайной науки. Иллус, которому он был представлен, принял его благосклонно, и когда Пампрепий читал публично стихотворение, то Иллус изъявил ему особенное уважение, назначил ему пенсию как лично от себя, так и от казны, как учителю. Когда Иллус уехал в Исаврию 62, то завистники Пампрепия составили против него донос, которого предметом было его верование, равно как и то, что он употребляет чародейства и гадает Иллусу ко вреду царя. Этим убедили Зинона и Вирину, которая была тогда в великой силе, выслать Пампрепия из города. Он отправился в Пергам, город Мисии. Иллус, узнав, что Пампрепий был гоним за него, призвал к себе в Исаврию, сделал его своим советником и имел в своем доме. Так как Пампрепий был человеком ума политического, то Иллус поручил ему управление теми делами, которыми сам не имел времени заниматься. По возвращении в Византию он взял его с собой. Когда составился заговор Маркиана 63 и Иллус был в нерешимости, {275} Пампрепий одушевил его, сказав только: «Провидение с нами!» Этими словами заставил он думать подслушавших их, что он это говорит по какому-то божескому предведению. По окончании сих дел, народ, как обыкновенно бывает с народом, соображая его слова с происшествиями, почитал его одного виновником всего необыкновенного, что случалось с ним и с Иллусом. Так догадывались о нем благоразумнейшие люди. Было ли в нем другое что-нибудь,— этого не могу ни отвергать, ни утверждать. Иллус сообщал Пампрепию все свои дела, как важные, так и неважные. Он взял его с собой в Никею 64, где хотел провести зиму, избегая ли неудовольствия к себе народа или желая на время уклониться от судьбы, наполнявшей город убийствами.

Отрывок 23

Suidas, Συντάξεις.

Малх говорит: «Воины не получали жалованья: обыкновенное содержание их было уменьшено; оттого они были приведены в отчаяние». И дальше у Малха: «Он особенно почтил Пампрепия и назначил ему пенсию». {276}

Отрывок 24

Suidas, ’Επετίμα.

«Думая получить барыш, они надбавили цену на хлеб, полагая, что он терпит голод, между тем он продолжал покупать его»,— так сказано у Малха.

Отрывок 25

Suidas, λέπρα.

Малх: «Проказа цвела на его лице».

(Можем дополнить отрывки из Малха следующей выпиской из Зонары (т. III, ст. 43) издания Иеронима Вольфа):

Отрывок 26

Zonar. Annal. III. Р. 43. Ed. Hieronymi. Wolfii Basileae 1557.

Описывая пожар, случившийся в Константинополе в 477 году, во время бегства Зинона и кратковременного царствования Василиска, он говорит между прочим: «От пожара сгорела и так называемая василика, в которой находилась библиотека, содержавшая в себе сто двадцать тысяч книг. Между этими книгами, пишут, была и кишка драконова (δράκοντος ντερον) в сто двадцать шагов длины, на которой написаны были золотыми письменами Омировы поэмы — „Илиада“ и „Одиссея“, о чем упоминает и Малх, излагая историю этих царей».

—————{277}

{278}*