ПАПА РИМСКИЙ ВИГИЛИЙ

Дано в 3 день майских календ, в 24 год правления государя нашего Юстиниана, бессменного Августа, в восьмой год после консульства славнейшего мужа Василия, через человека, отправленного Анастасием.

ДЕКРЕТАЛЬНОЕ ПОСЛАНИЕ ПАПЫ ВИГИЛИЯ ОБ УТВЕРЖДЕНИИ ПЯТОГО ВСЕЛЕНСКОГО СОБОРА

Возлюбленному брату Евтихию Вигилий

Никто не находится в неведении о тех соблазнах, которые враг рода человеческого возбудил во всем мире, до такой степени, что каждого, имеющего намерение ниспровергнуть Церковь Божию, и старающегося таким образом выполнить его желание, он подтолкнул уклониться в различные мнения, высказываемые как устно, так и письменно, причем не только от своего имени, но и от нашего и от имени других, так что нас самих вместе с братьями и соепископами нашими, пребывающими в царственном городе и с равным почтением защищающими четыре Собора и искренне пребывающими в одной и той же вере этих четырех Соборов, старался разделить ухищрениями словесных хитросплетений, так что мы, которые были и пребываем единомышленными с ними в одной вере, презрев братскую любовь, уклонились в несогласие. Но так как Христос Бог наш есть истинный свет, который тьма объять не может, Он, удалив всякое смятение из наших душ, призвал к миру вселенную и Церковь, и то, что должно быть определено нами, при откровении Господа и исследовании истины, спасительно исполнено. Поэтому пусть знает ваше вселенское братство, что мы полностью принимаем четыре Собора, то есть Никейский, Константинопольский, первый Эфесский и Халкидонский, и вместе с братьями нашими их благочестиво почитаем и единодушно сохраняем. А тех, кто не следует этим святым Соборам во всем, что определено ими о святой вере, считаем чуждыми собранию святой Католической Церкви. Поэтому, желая, чтобы вы, брат, знали о том, что нами сделано, сообщаем вам этим посланием. Так как ни для кого не тайна, какое было волнение из-за трех глав, то есть Феодора, бывшего епископа Мопсуэстского, и его сочинений, а также из-за сочинений Феодорита и послания, которое, как говорят, было написано Ивой к Мару Персу, и как различно об этих трех главах говорилось и писалось. Поэтому, если во всяком деле принцип мудрости требует, чтобы исследуемое было пересмотрено и не должно послужить ко стыду, когда опущенное вначале, а потом желанием истины найденное, объявляется публично, то сколь более в церковных рассуждениях следует соблюдать

этот принцип! Особенно, когда известно, что Отцы наши, и прежде всего, учитель римского красноречия, блаженнейший Августин, просиявший в божественных писаниях, пересматривали собственные сочинения, исправляя сказанное ими, и добавляя опущенное и найденное впоследствие. Подобным образом и мы, побуждаемые такими примерами, в рассуждении о трех упомянутых главах никогда не переставали исследовать, что более истинно о них может быть найдено в сочинениях наших Отцов. Из этого стало действительно очевидно, что в так называемых проповедях Феодора Мопсуэстского, которые повсюду порицаются, содержится противоречащее правой вере и учению святых Отцов, поэтому и сами Святые Отцы, писавшие против него, оставили свои сочинения для научения святой Церкви. Ибо между прочими его богохульствами мы находим, что он явно сказал, что иной есть Бог Слово, а иной Христос, терзаемый страстями души и пожеланиями плоти, который мало помалу, восходя от худшего, через совершение добрых дел дошел до лучшего, сделавшись безупречным. И как простой человек Он был крещен во имя От-ца, и Сына, и Святого Духа, через крещение получил благодать Святого Духа и удостоился усыновления. И почитается Христос по подобию почитания изображения императора, то есть словно образ Бога Слова. А стал Он неизменяемым в мыслях и совершенно безгрешным после Воскресения. Кроме того, Феодор Мопсуэстский говорил, что соединение Бога Слова со Христом совершилось такое, о каком сказал апостол по отношению к мужу и жене: "два будут одна плоть" (I Кор. 6, 16), и что после Воскресения, когда Господь дунул на учеников и сказал: "примите Духа Святого" (Ин. 20, 22), не дал им Духа Святого. Подобным образом он дерзнул также сказать, что исповедание Фомы, когда тот осязал руки и ребра Господа после Воскресения, сказав: "Господь "ой и Бог мой" (Ин. 20, 28), относится не ко Христу (ибо Феодор говорит, что Христос не есть Бог), но что Фома, изумленный чу-№м воскресения, прославил Бога, сказав эти слова. А что еще (уже, в толковании, которое тот же Феодор написал на "Деяния Апостолов", он уподобил Христа Платону, Манихею, Эпикуру и Маркиону, говоря, что как каждый из них от созданного ими учения назвал своих учеников платониками, манихеями, эпикурейцами и маркионитами, таким же образом и Христос, создав учение, назвал от него христиан.

Итак, в связи с вышеизложенным пусть знает вся Католическая Церковь, что мы справедливо и безукоризненно пришли к тому, что заключается в этом нашем постановлении. Поэтому осуждаем и анафематствуем вместе со всеми другими еретиками, которые осуждены и анафематствованы (как известно) вышеназванными четырьмя святыми Соборами и Католическою Церковью, и Феодора, бывшего епископа Мопсуэтского, и нечестивые его сочинения, равно как и то, что написано Феодоритом против правой веры и против двенадцати глав святого Кирилла, и против первого Эфесского Собора, и то, что написано им в защиту Феодора и Нестория. Кроме того анафематствуем и осуждаем послание к еретику Мару Персу, которое, как говорят, написано Ивою, в котором отвергается, что Христос Слово, воплотившись от святой Богородицы и Приснодевы Марии, сделался человеком, а утверждается, что от нее родился простой человек, которого называют храмом, так что из этого дается понять, что иной Бог Слово, а иной Христос. На святого же Кирилла, учителя и проповедника правой веры послание это клевещет, как на еретика, писавшего подобно Аполлинарию, и упрекает первый Эфесский Собор, будто он без суда и следствия осудил Нестория, оно же называет двенадцать глав св. Кирилла нечестивыми и противоречащими правой вере, а защищает Феодора и Нестория и нечестивые их учения и сочинения. Итак, вышеназванные нечестивые три главы мы анафематствуем и осуждаем, то есть нечестивого Феодора Мопсуэстского вместе с нечестивыми его сочинениями, и все, что нечестиво написал Феодорит, и послание, которое, как говорят, написано Ивою и в котором содержатся названные выше нечестивые хулы. И всякого, кто убежден, что эти три главы в какое-либо время должны быть приняты или защищаемы, или же кто будет стремиться когда-нибудь отменить настоящее осуждение, подвергаем такой же анафеме. А в отношении всех тех, кто, сохраняя правую веру, проповеданную вышеназванными Соборами, осудили или осуждают упомянутые три главы, что они братья и соиереи. Что же сделано было или мною, или другими, в защиту вышеназванных трех глав, то мы упраздняем определением настоящего документа. Пусть да не будет в Католической Церкви того, что кто-нибудь сказал, что все вышеперечисленные богохульства, или мыслящие подобное им и следующие им, были приняты вышеназванными четырьмя Соборами, или одним из них. Ибо совершенно известно, что упомянутыми Святыми Отцами, и,

особенно, святым Халкидонским Собором никто о ком было какое-либо подозрение, не был принят, если не отверг вышеприведенные богохульства, или подобные им, или ересь в которой был заподозрен, или если не отрекся и не осудил богохульства в которых он подозревался.

Подпись

Бог да сохранит тебя здравым, почтейнейший брат Дано за шесть дней до декабрьских ид, в двадцать седьмой год правления государя нашего Юстиниана, вечного августа, в двенадцатый год после консульства славнейшего мужа Василия.

96 ВИГИЛИЙ (VIGILIUS) 29. III. 537 Г. - 7. VI. 555 г. «Римский епископ Сильверий отправляется в ссылку, а вместо него посвящается Вигилий» (Victor Tunonensis. Chronicon / PL -Т. 68. - Col. 956). Вигилий происходил из знатной римской семьи, его отец Иоанн был консулом (Liber Pontificalis. Vita Vigilii, 1), а брат — сенатором. Получивший хорошее образование, воспитанный в аристократическом духе своей семьи, Вигилий, став клириком Римской Церкви, лелеял мечты о стремительной и блестящей карьере. Будучи диаконом Бонифация II, Вигилий добился того, чтобы Папа назначил его своим преемником. Но затем, как говорилось выше, Бонифаций II отменил свое решение, выступив принципиально против такого способа замещения епископских кафедр. Честолюбивый диакон, переживший тяжелый удар судьбы, решился тогда взойти на кафедру апостола Петра с помощью императорской власти. Направленный апокрисиарием Апостольского Престола в Константинополь, он для исполнения своей мечты вошел в близкое окружение императрицы Феодоры, от которой в империи зависело очень многое, пообещав, что став Папой, он будет благосклонно относиться к ее друзьям монофизитам. Расположение императрицы не замедлило сказаться, когда византийские войска взяли Рим: Папа Сильверий был арестован и сослан, а Вигилий по распоряжению Велизария занял его место. Но став епископом Рима, Вигилий не мог ожидать для себя лучшей участи лишь потому, что сначала зарекомендовал себя преданным рабом прихотей Константинопольского двора. Ведь в то время он был только диаконом, искателем епископской кафедры, теперь же, заняв место низложенного Сильверия, он сам в любой момент мог сделаться объектом интриг (21, с. 91). Напряженность во взаимоотношениях с Константинополем возникла в 544 г., когда император Юстиниан издал свой знаменитый указ, получивший в дальнейшем название «Трех глав». Его появление было вызвано, в сущности, теми же причинами, что в свое время и издание Генотикона — разделением и ожесточенной борьбой среди византийского духовенства из-за отношения к дог-

97 матическим определениям Халкидонского Собора. В разгар полемики вокруг халкидонских догматов вдруг возник вопрос о право-славности трех лиц, а именно Феодора епископа Мопсуэстского, феодорита епископа Кирского и Ивы епископа Эдесского. Все они умерли в V в., но память о их некоторых, сомнительных высказываниях, которые можно было истолковать в несторианском духе, не изгладилась и в веке следующем, а так как Халкидонский Собор не осудил их, хотя мог это сделать, то монофизиты стали разглашать будто Церковь держится несторианской ереси (24, с. 15 - 16). В указе Юстиниана каждому из этих трех лиц была посвящена отдельная глава или параграф, соответственно таких глав или параграфов было три. Отсюда и произошло название указа — «О трех главах», но вскоре этот смысл забылся и главами стали называть собственно лица Феодора Мопсуэстского, Феодорита Кирского и Ивы Эдесского. Указ, осудивший Феодора, Феодорита и Иву, и рассчитывавший этим снять препятствия, якобы мешавшие монофизитам присоединиться к Церкви, и таким образом положить конец расколу в Византийской Церкви, не только не привлек монофизитов к православию, но даже и не внес умиротворение в жаркие дискуссии, наоборот, всколыхнув новую волну споров, ведь отсутствие четких соборных решений по этому вопросу позволяли каждому, либо соглашаться с указом Юстиниана, либо его отвергать. Восточные патриархи проявляли нерешительность, Константинопольский патриарх Мина, находясь под самым непосредственным давлением императора, подписался под указом, но тут же выдвинул условие, что он признает свою подпись недействительной, если Римский Папа подписывать не согласится (24, с. 40). В связи с таким поворотом событий Юстиниан, будучи убежденным в покорности Вигилия, ибо он все же был ставленником Византии, в 547 г. потребовал от него немедленно прибыть в Константинополь. Приехав в столицу империи, Папа, осознавая всю сложность и неоднозначность проблемы, решил придерживаться того мнения, что если Вселенский Собор не осудил этих лиц, то и сейчас этого делать не следует. Юстиниан, видя, что Вигилий не собирается подчиняться императорской воле, приказал арестовать Папу, но тот нашел убежище в одном из храмов. Тогда император послал вооруженный отряд в церковь, но и здесь Папа решил не сдаваться. Воины ста-

Когда в 547 г. Вигилий уезжал из Рима в Константинополь, народ его напутствовал бранью, считая его одним из виновников ссылки Папы св. Сильверия (Liber Pontificalis. Vita Vigilii. 4), посмертное же его возвращение было воспринято римским народом, как возвращение мученика, видевшем теперь и в Вигилии жертву новой власти, которая стала повелевать Италией.

Сочинения

Главной темой сочинений Вигилия, безусловно, был вопрос, волновавший всех его современников, вопрос о «Трех главах». В разгоревшейся полемике Вигилий стремился занять как можно более сдержанную и осторожную позицию, отчетливо осознавая, что желание пересмотреть «дела давно минувших дней» при столь решительной и бескомпромиссной позиции противоборствующих сторон может привести к новому расколу между Церквами Востока и Запада, единство между которыми после схизмы Акакия было восстановлено всего лишь 30 лет назад. Опасения Папы не оказались беспочвенными: многие западные епископы восприняли осуждение «Трех глав», как кощунство над памятью людей, умерших в общении с Церковью, и только благодаря постоянным разъяснениям Апостольского Престола смысла принятых V Вселенских Собором решений, он был повсеместно принят на Западе, причем последняя полемика по этому вопросу утихла лишь во время понтификата св. Григория Великого. Действительно, дилемма, вставшая перед Вигилием, была непростая: с одной стороны — на лицо совершенно явные еретические высказывания, а с другой стороны — люди их высказавшие, не осуждены Церковью, причем Феодорит и Ива подписались под исповеданием веры IV Вселенского Собора, и более того, Феодорит, восстановленный на кафедре этим Собором, автор знаменитой «Церковной истории», и поныне является канонизированным святым как Католической, так и Православной Церкви. Для Вигилия, как епископа Рима, пересмотреть прошлое, как бы переписать историю заново, было немыслимо, ибо, будучи преемником апостола Петра, он являлся носителем традиции Апостольского Престола, заключавшейся в том, чтобы сохранять в неизменном виде все то, что было завещано прежде жившими Святыми Отцами. Стремление не нарушить верность этой традиции, было предметом его постоянных размышлений и переживаний: «... просим Божие милосердие, чтобы всем нам, твердо хранящим это исповедание и отеческие предания, явиться достойными нашего