О ПРОИСХОЖДЕНИИ И ДЕЯНИЯХ ГЕТОВ

²⁵¹ 1200 римских миль равны примерно 1800 км. (Одна римская миля, т. е. одна тысяча шагов, равняется 1,5 км.) На самом деле длина Дуная равна 2860 км.

²⁵² Дунай принимает в себя свыше 120 значительных по величине притоков. Цифра 60 относительно притоков Дуная шла по традиции от Плиния (Plin., IV, 79), который сообщает, что Данувий-Истр, “приняв в себя 60 рек, из числа которых почти половина судоходны”, впадает в Понт. В собрании выдержек из “Естественной истории” Плиния, составленном, по-видимому, в III в. н. э. и связываемом с именем Солина (Solin., I, 3, 1), повторено: “Истр принимает в себя 60 рек, почти все судоходные”. Как сочинение Плиния, так и Солина были широко известны. Сведения о 60 притоках Дуная Иордан мог внести в свой труд по памяти. У Аммиана Марцеллина говорится также о 60 судоходных притоках Дуная (Amm. Marc., XXII, 8, 44).

²⁵³ Можно предположить, что сравнение реки с позвоночником (“spina”) и с ребрами (“costae”), создающими подобие решетки (“crates”), возникло у Иордана при рассмотрении карты с изображением Дуная и его притоков.

²⁵⁴ Язык бессов (lingua Bessorum) — язык фракийцев.

²⁵⁵ Pes (πους) — фут, стопа, равная около 30,5 см.

²⁵⁶ По-видимому, для наглядности было принято сравнивать Дунай с Нилом; знаменитой африканской реке отдавалось первое место, но Дунай, тем не менее, описывался, как почти не уступающий Нилу по величине. Геродот (Hist., IV, 50) называл Истр “величайшей из рек” (ποταμων μέγιστος), но находил, что Нил превосходит его обилием своих вод. У Помпония Мелы сказано, что Истр-Данувий “огромен и из тех рек, что впадают в Наше (Средиземное) море, меньше только Нила” (Mela, II, 8). Ставшее привычным сравнение Дуная с Нилом проникло и в стихотворные произведения. Овидий в стихах, созданных в изгнании близ берегов Дуная, сопоставляет Истр с “папироносной” рекой, т. е. с Нилом, и считает, что Дунай не ýже Нила (Ovid. Trist., III, 10). В одной из “Эпиграмм” Авзоний (ум. в конце IV в.) писал от лица Дуная: “Я, Данувий, второй по тебе, о Нил!” (“tibi, Nile, Secundus Danuvius”, — Auson. Epigr., XXVII, III).

²⁵⁷ Тит Флавий Домициан — император в 81—96 гг.

²⁵⁸ Под “готами”, которые победили двух полководцев императора Домициана, следует подразумевать гетов-даков. По свидетельству Светония (писал ок. 120 г. н. э.), в “Биографиях цезарей” (Suet., 8, 6), и за ним — Евтропия (IV в.), в “Бревиарии римской истории” (Eutrop., VII, 23, 4), Домициан дважды посылал войска против даков; в первом походе потерпел поражение и был убит консуляр провинции Оппий Сабин, во втором — та же участь постигла другого военачальника, префекта претория Корнелия Фуска, противником которого выступил вождь даков Диурпаней, или Дорпаней.

²⁵⁹ Оппий Сабин. См. предыдущее примечание.

²⁶⁰ Дорпаней (иначе Diurpaneus) — вождь “готов” по Иордану, на самом же деле — вождь даков, против которых направил два похода император Домициан. Орозий, ссылаясь на авторитет Тацита (“Истории” Тацита в этой части не сохранилось до нашего времени), рассказывает о победе “короля даков Диурпанея” над Корнелием Фуском, предводителем римлян (Oros., VlI, 10, 4).

²⁶¹ Корнелий Фуск — префект претория при императоре Домициане (81 — 96); был убит в неблагоприятном для римлян сражении с даками (у Иордана “готами”).

²⁶² Иордан поясняет, что “ансами” называют не просто людей (“non puros homines”), а полубогов (“semideos”). Из последующего текста видно, что готы называли “ансами” предков рода Амалов, которых также считали “героями” (“...Ansis vocaverunt, quorum genealogia” — и далее дается генеалогия Амалов: “horum ergo heroum ... primus fuit Gapt...”). Моммсен в указателе (“Index personarum”) ссылается на Мюлленгоффа, который вместе с Як. Гриммом сближал термин “anseis” с норманнским названием богов “aesir” и англосаксонским “ês”.

²⁶³ Переходя к генеалогии тех “готов” (даков, гетов), о которых речь шла выше, Иордан приступает к рассказу о подлинных готах, отбросив их псевдоисторию (т. е. историю гетов-даков).

²⁶⁴ Первым именем Гапта Иордан начинает генеалогию рода Амалов, правителей остроготов. Этот перечень имен был с тщательностью перенесен Иорданом в его произведение со страниц “Истории готов” Кассиодора. В одном из писем собрания “Variae” король Аталарих объявляет сенату: Кассиодор “направил свои усилия на [разыскания] о древнем нашем роде, изведав путем чтения все то, что едва еще удержалось в седых записях предков. Он вывел из долгого забвения готских королей, скрытых в убежище старины. Он восстановил Амалов со всем блеском их рода, с очевидностью показав, что мы имеем королевские корни в семнадцатом поколении. Он сделал римским происхождение истории готов” (Variae, IX, 25).

²⁶⁵ в генеалогии готских королей четвертым представителем был Амал. Он дал начало Амалам — царственному роду предводителей остроготов; у везеготов таким же царственным родом их вождей были Балты. Первым историческим лицом из рода Амалов был Херменериг или Херменерих (обычно Германарих), поставленный Иорданом на десятом месте, считая от родоначальника Гапта.

²⁶⁶ Херменериг (Hermenerig), обычно Германарих, — король остроготов, значительно расширивший их державу, основная территория которой находилась на северо-западном побережье Черного моря. Германарих не был в силах отразить гуннское нашествие и даже не отвел своего народа, подобно везеготам, на запад. В 376 г. (или в 375 г.) он умер в глубокой старости (по одной версии — от раны, по другой — не перенеся надвигавшегося позора гуннского ига).

²⁶⁷ Теодерих, Theodericus (457—526) — первый король остроготов в Италии, где он правил с 493 по 526 г.

²⁶⁸ На событиях, связанных с Витигесом, который считался последним королем (536—540) остроготов в Италии, хотя он и не был Амалом по происхождению, а лишь женился на представительнице этого рода, Матасвинте (внучке Теодериха), Иордан заканчивает свой труд.

²⁶⁹ Витигес умер в 542/43 г.

²⁷⁰ Герман, племянник Юстиниана, — блестящий полководец и политик, предполагавшийся преемник Юстиниана. (См. прим. 617.)

²⁷¹ Патриций (или, по греческим источникам, патрикий) — в позднеримской империи один из титулов, установленных императором Константином в начале IV в. Титул патриция, кроме лиц, исполнявших высшие гражданские и военные должности, давался правителям провинций (например, равеннским экзархам). Особенно почетным считалось дарование титула патриция варварским полководцам и королям. В 434 г. был консулом и патрицием военачальник Аспар из знаменитого и могущественного в Константинополе рода Аспаров-Ардавуриев, готского или аланского происхождения. В 476 г. император Зинон назвал патрицием Одоакра; в 488 г. он же даровал титул патриция Теодериху. Патрициями были Стилихон, Рикимер, Витигес. Император Анастасий прислал королю франков Хлодвигу (481—511) после его победы над везеготами титулы консула и патриция.

²⁷² На Германе, сыне полководца Германа (племянника императора Юстиниана), Иордан кончает перечисление имен рода Амалов. Таким образом, генеалогическая линия рода Амалов — наиболее прославляемого рода готских племен — доходит до отпрыска Амалов (по матери Матасвинте) и императорской ветви Анициев (по отцу Герману). К роду Анициев едва ли принадлежал сам Юстиниан, полное имя которого читается в надписи (CIL, V, 8120, 3) как “Flavius Petrus Sabbatius Iustinianus”. Но мысль и тенденция Иордана, писавшего после падения сильного некогда государства Теодериха, ясна: слиянием рода Амалов с царственным (по Юстиниану) родом Анициев символически осуществилась политическая программа Теодериха, направленная на сочетание готов и римлян. Выразительны слова Иордана в конце его труда (Get., § 314): “в нем [в Германе младшем] соединился род Анициев с поколением Амалов, и он [Герман младший], с божьей помощью, таит в себе надежду и того и другого рода”. Доведение генеалогии Амалов до такого момента не могло еще интересовать Кассиодора, когда он перечислял главнейших представителей Амалов с целью показать блеск и древность готского рода Теодериха и его наследников. Он назвал в одной из грамот 533 г. (Variae, XI, 1) следующие имена: Hamalus (Кассиодор, по-видимому, не счел нужным начинать перечисление с его мифологического предшественника Гапта, как это сделал Иордан), Ostrogotha, Athala, Winitarius (интересно, что Кассиодор обошел имя Германариха, который не был прямым предком Теодериха), Unimundus, Thorismuth (Кассиодор назвал Гунимунда, сына Германариха, так как Гунимунд и его сын Торисмуд были предками Евтариха — мужа Амаласвинты и отца Аталариха, наследника короля Теодериха), Walamer, Theudimer (Кассиодор назвал только два имени из трех имен: Валамер, Тиудимер и Видимер, принадлежавших трем братьям — правителям остроготов в V в.; из них Тиудимер был отцом Теодериха). Кассиодор остановился в генеалогическом перечислении на отце короля Теодериха, Тиудимере, так как последующие события — грамота была составлена при Аталарихе (526—534) — пока не вызывали каких-либо тенденциозных приемов в связи с генеалогией рода Амалов, к которым прибег спустя около двух десятилетий Иордан (см. вводную статью).

²⁷³ Герман, племянник императора Юстиниана и муж Матасвинты, умер в 550 г. (См. прим. 617.)

²⁷⁴ Концом государства Амалов в Италии Иордан считает капитуляцию Витигеса перед Велисарием в 540 г. На этом событии Иордан заканчивает свой труд (§ 313—315).

²⁷⁵ Историк Аблавий, “Ablabius enim storicus”. См. прим. 72.

²⁷⁶ о готах на берегах Понта Иордан сообщил в §§ 28 и 42, заимствуя эти сведения у Аблавия.

²⁷⁷ Примечательно, что уже Иордану в VI в. показалось маловозможным, чтобы племя получило свое название от имени отдельного лица, хотя бы и выдающегося. Несомненно, что Иордану бросилось в глаза имя Острогота в генеалогии готских предводителей, но, упомянув его, автор все же развивает мысль о другом происхождении названий остроготов и везеготов: они, по его предположению, назывались так “от места” (“а 1осо”). О месте, которое могло побудить называть части готского племени восточной и западной, см. в примечании об “Ойум” (прим. 68). У Иордана нигде не заметно осмысления этих названий, как происходящих от слов “остр” (austr — “блестящий”) и “вез” (weise — “мудрый”). Он придерживался объяснения названий обеих главнейших групп готов как восточных и западных. Однако сам он нигде не употребляет названий “остготы” и “вестготы”.

²⁷⁸ Император Максимин (235—238).

²⁷⁹ Император Александр Север (222—235); у Иордана он назван Александром, сыном Мамеи (“Alexander Mamaeae”).

²⁸⁰ Имя Симмаха носили два писателя, происходившие из одного римского рода. Древнейший из них — Квинт Аврелий Аниций Симмах (родился после 340 г., умер в 402 г.), оратор и государственный деятель Западной Римской империи, префект города (Рима) в 384—386 гг., консул в 391 г. Он был ревностным сторонником угасавшего в его времена язычества, за что и претерпел изгнание при императоре Феодосии I. До нас дошли фрагменты его речей и несколько сотен писем. Однако “История”, не сохранившаяся до наших дней, на которую дважды ссылается Иордан (Get., §§ 83 и 88), принадлежала другому Симмаху, тоже Квинту Аврелию, дважды консулу (в 485 и 522 гг.), отмеченному в консульских списках наименованием “Младший” (“Junior”). Симмах Младший, почти современник Иордана, был другом (и тестем) знаменитого философа и писателя Боэция (Anicius Manlius Severinus Boetius, консул в 487, 510 и 522 гг.), казненного Теодерихом в 524 г. За сочувствие Боэцию, по приказанию того же короля, в 525 г. был казнен в Риме и Симмах Младший — текст Иордана о Максимине является заимствованием через Симмаха из Scriptores Historiae Auqustae XIX iul. Cap. Maxim. 2—4.

²⁸¹ 19 марта 235 г.

²⁸² Император Септимий Север (193—211); у Иордана назван только Севером.

²⁸³ 8 стоп (футов), 8 pedes, равны приблизительно 2,5 м (1 pes, πους равен 30,5 см).

²⁸⁴ Собственно, не “сильным”, а “свежим”, “полным сил после отдыха”; утомленному бегом Максимину противопоставили “свежих” после отдыха людей (“recentissimos militum”).

²⁸⁵ Обычные награды военных: “серебряные премии” (“argentea praemia”) — вероятно, запястья (ср. Amm. Marc., XXX, 8,8: “armillae”) и золотое украшение (“aurea torquis”) — витая золотая цепь на шею или же витая золотая гривна. Ср. сообщение Прокопия о том, что перед решающим сражением с Тотилой византийским войскам показывали поднятые на копьях запястья (ψέλλια), витые шейные цепи (στρεπτούς) и позолоченные удила (χαλινους χρυσοΰς) как награду за отвагу (Bell. Goth., IV, 31, 9).

²⁸⁶ Император Антонин Каракалла (211—217).

²⁸⁷ Император Макрин (217—218).

²⁸⁸ Гелиогабал — император (218—222), сын Каракаллы.

²⁸⁹ Могунтиак, Могонтиак (Mogontiacum, нын. Майнц) — центр римской провинции Верхней Германии на левом берегу Рейна, против впадения в него Майна. Могунтиак возник из основанного Агриппой (в 38 г. до н. э.) и укрепленного Друзом (в 9 г. до н. э.) римского лагеря.

²⁹⁰ Иордан ошибается: Филипп не правил непосредственно за Максимином; после Максимина, убитого в 238 г., были: Пупиен (238), Бальбин (238), Гордиан III (238—244) и уже затем Филипп (244—249).

²⁹¹ О писателе Симмахе Младшем (казнен в 525 г.) см. прим. 280.

²⁹² Иордан имеет в виду, конечно, не все племя (gens) готов, а его представителя (императора Максимина, сына гота и аланки).

²⁹³ Маркоманны и квады — германские племена, жившие к северу от среднего течения Дуная, вокруг верховьев рек Эльбы и Одера. Маркомаины и квады угрожали Римской империи с I в. н. э. Император Домициан отразил их нападение в 88 г. н. э. Особенно упорную войну (Маркоманнская война) с маркоманнами, квадами и другими присоединившимися к ним племенами вел император Марк Аврелий, начав ее в 165 г. и закончив в 180 г. Вскоре маркоманны и квады проникли все же в Паннонию, пересекли ее, дошли до Аквилейи, но там они были разбиты римским полководцем Патерном. Император Коммод, заключив с маркоманнами и квадами мир в 180 г., оставил их на Дунае. Он набирал из них вспомогательные отряды для римского войска. Император Аврелиан в 270 г. опять отбросил эти племена за Дунай, так как, перейдя реку, они появились даже под Анконой. Неясно, какие победы готов над маркоманнами и квадами имеет в виду Иордан, да еще тех времен, когда готы жили в припонтийских областях.

²⁹⁴ Квады — см. предыдущее примечание.

²⁹⁵ Император Филипп-отец правил с 244 по 249 г.; с 247 г. его соправителем стал Филипп-сын. Оба Филиппа были убиты в 249 г.

²⁹⁶ Тысячный год “от основания Рима” (“ab urbe condita”) исполнился в 247 г. христианской эры, так как годом основания Рима считается 753 г. до н. э. В “Getica” (§ 89) Иордан ошибочно отметил, что в тысячном году Рима шел “второй год” правления Филиппа-отца, но в “Romana” (§ 283) он точно указал “третий” год. Третий год правления Филиппа-отца приходится на 247 год. У Иеронима (под 262 г.), у которого Иордан мог заимствовать сведения, сказано только, что во время правления Филиппов исполнился тысячный год Рима. Орозий, ближайший источник Иордана, записал, что Филипп стал императором в 997 г. “ab urbe condita”, т. е. в 244 г. н. э., и что “после третьего года его правления исполнился тысячный год с основания Рима” (Oros., VII, 20, 2).

²⁹⁷ Федератами (foederati) назывались солдаты вспомогательных войск (“auxilia”) в поздней империи, предоставленные ей тем или иным племенем — готами, гепидами, вандалами, герулами, гуннами — и его вождем по договору (“foedus”). По этому договору император обязывался выплачивать федератам ежегодное жалованье (“munera”, “stipendia”) или выдавать соответственное количество продовольствия (“annonae”, “victualia”); они же обязывались оборонять границы Римского государства. Федераты (особенно в IV—V вв.) являлись отдельным войском, которое не смешивалось с основным войском империи — войском римских солдат (milites, стратиотов — στρατιωται), — и которое имело своих военачальников. Это отдельное войско, — чаще всего целое племя, — находясь на территории империи, было свободно от налогов и сохраняло свой образ жизни. Прокопий (Bell. Vand., Ι, 3—4) поясняет, что федератами служили только те варвары, которые не были покорены, ни тем более обращены в рабов (όσοι ουκ επι τω δοΰλοι ειναι); они примкнули к империи на равных с римлянами началах, потому что φοίδερα — foedera означает союз с (бывшими) врагами (φοίδερα γαρ τας προς τους πολεμίους σπονδάς καλοΰσι ‘Ρωμαΐοι). Рассказывая о приготовлениях к походу против вандалов, Прокопий сообщает, что войско, посылаемое Юстинианом в Африку, составилось из “солдат и федератов” (εκ τε στρατιωτων και φοιδεράτων, — Ibid., I, 11, 2). Впервые термин “федераты” (φοιδεράτοι) в противопоставлении термину “стратиоты” (στρατιωται), римские солдаты, встречается у Олимпиодора в начале V в. В пояснение к первому термину автор говорит (Olymp., § 7), что он относится к “разрозненной и смешанной толпе” (конечно, варварской). Резкое разграничение между варварами-федератами и частями римского войска уже не могло соблюдаться в VI в.; об этом совершенно отчетливо свидетельствует Прокопий. Он констатировал, что если в войска федератов зачисляли первоначально (προτερον) только одних варваров, то теперь (νΰν), т. е. при Юстиниане, хотя все продолжали употреблять слово “федераты”, многое изменилось, и название потеряло свой первоначальный смысл (Bell. Vand., Ι, 11, 3—4); это подтверждается другим сообщением Прокопия (Bell. Goth., III, 33, 13—14): когда герулы получили земли около Сингидуна, то некоторые из герулов стали римскими солдатами, будучи зачислены в так называемые федераты. Таким образом, ясно, что при зарождении и в начале существования института федератов проводилось различие между их войском и войском, сформированным из римских солдат; в дальнейшем же это различие стерлось, что и отметил Прокопий. Он только не пояснил, чем было вызвано подобное явление, хотя, несомненно, знал, что в VI в. империя уже не обладала достаточно сильным войском (“милицией”), укомплектованным римскими солдатами (“milites”), и что главной военной опорой государства стали — в основе своей всегда ему враждебные — вспомогательные войска федератов. Неспаянность, больше того, постоянная вражда племен несметного варварского мира, неуклонно надвигавшегося на обе части империи, давала возможность последней использовать в борьбе с варварами варварские же силы. Многочисленное и нередко сокрушительное войско из федератов прекрасно справлялось с хорошо известным ему противником, поэтому империя впускала в свои пределы значительные группы людей, объединенных вокруг сильного вождя. Наиболее выдающиеся из “начальников федератов” (άρχοντες φοιδεράτων) обычно делали блестящую карьеру; они получали высокие звания “комита доместиков” и магистра армии, иногда назначались консулами и даже становились патрициями. В то же время они захватывали такую власть и были настолько влиятельны благодаря находившемуся в их распоряжении войску, что оказывали давление на императоров и даже сменяли их по собственному желанию. Среди таких вождей были и выходцы из того же самого племени (Гайна, Рикимер, Теодерих, сын Триария, также Теодерих Амал, будущий король остроготов в Италии, и др.) и люди, специально поставленные во главе войск федератов, либо варвары по происхождению (например, Аспар, Стилихон), либо римляне, умевшие подчинять себе варварские отряды (например, Аэций). Отряды федератов размещались на границах, где и защищали империю от набегов враждебных варваров. Особенно многочисленные войска федератов (они составлялись почти исключительно из конницы) стояли на дунайской границе и вообще в провинциях на Балканском полуострове. Когда император Валент разрешил готам перейти Дунай и поселиться на территории империи, он этим актом, по словам Иордана, “поставил как бы стену государству своему против остальных [варварских] племен” (Get., § 132).

Сочинение Иордана наряду с сочинением Прокопия содержит немало сведений о федератах: федераты управлялись своими “королями”, но за службу империи получали от нее ежегодное вознаграждение (“annua munera”), они жили в отдалении (remoti), не на землях империи, а за Дунаем, откуда неожиданно напали на Мезию и Фракию (§§ 89—90). Упоминает Иордан и о федератах при Константине (306—337), пришедших ему на помощь в числе сорока тысяч человек; при этом автор замечает, что и до его времени (“usque ad praesens”) подобные вспомогательные войска назывались федератами (§ 112). “Возобновилось ополчение федератов” (§ 145) при императоре Феодосии (378—395), хотя в Западной империи, по словам Иордана, при Грациане (367—383) также заключались договоры с варварами за золото и за продовольствие (§ 141). Феодосий, ловким дипломатическим ходом расколов готов на два лагеря, обратил в своих федератов все войско их короля Айтанариха, которое после смерти последнего в 381 г. в Константинополе осталось на службе у императора. “И эти самые готы стали называться федератами” (§ 145). Через несколько лет после смерти Феодосия отряд готов-федератов (“Gothorum foederatorum manus”) под предводительством Гайны (§ 176) вошел в Константинополь, население которого восстало против засилья варварских войск и против чрезмерного влияния варваров в столице империи (см. прим 503). Однако и позднее, в V в., когда во главе федератов стоял энергичный Теодерих, сын Триария, федераты угрожали Константинополю. Иордан отметил, как лавировал император между двумя группами федератов, то соперничавших, то сотрудничавших друг с другом; это были, с одной стороны, остроготы с королями Валамером, Тиудимером и Видимером, а  затем с Теодерихом, с другой — получившие временный перевес отряды Теодериха, сына Триария, перетянувшие, так сказать, ежегодные взносы (“annua solemnia”, § 270) на свою сторону и оттеснившие остроготов. Но остроготы вновь заключили договор с правом расселения во Фракии и Мезии и окончательно восторжествовали после смерти Теодериха, сына Триария, и возвышения Теодериха Амала (§§ 287 и 290) при императоре Зиноне. Кроме готов, Иордан упоминает группу федератов-герулов, которые поселились в Дакии по договору с императором Юстинианом на основе “мира и ежегодных даров” (“pax et annua colemnia”); герулы продолжали служить империи и при жизни Иордана, о чем он сообщает, подчеркивая, что “до сего дня племя это получает обычный дар от римского императора” (“usque nunc consuetum donum gens ipsa a Romano suscipit principe”, — Get., § 264). Об этом же вступлении герулов в число федератов империи упомянул, независимо от Иордана, и Прокопий (Bell. Goth., III, 33, 13). Ясно, что Иордан писал о федератах во всех указанных случаях на основе своих наблюдений и сведений, поэтому для освещения вопроса о федератах труд Иордана наряду с трудом Прокопия является важным источником.

²⁹⁸ Здесь отражено предание об одном из первых вторжений готов на земли империи в середине III в.

²⁹⁹ Тайфалы (Taifali) упомянуты Иорданом один раз (§ 91) в связи с нападением готов на придунайские области в середине III в. В 248 г., при императоре Филиппе (244—249), король готов Острогота организовал крупный поход за Дунай, в Нижнюю Мезию. К своему основному войску он присоединил тайфалов, вандалов-астрингов (асдингов), карпов и певкинов. Все они двинулись под предводительством Аргаита и Гунтериха к Маркианополю. Готы и их союзники не овладели еще техникой осады городов и потому не смогли взять Маркианополь. О тайфалах обильнее всего свидетельствуют источники IV в. Это племя неоднократно ставилось в ряд с наиболее крупными и могущественными племенами, угрожавшими тогда империи. У Аврелия Виктора говорится, что Фракией и Дакией, как “принадлежащими их роду землями” (“tamquam genitales terras”), завладели готы, тайфалы, гунны и аланы (Aur. Vict. Epit., 47, 3). Епископ миланский Амвросий (ум. в 397 г.), сопоставляя племена, сталкивавшиеся в сражениях в его время, перечисляет: “гунны поднялись на аланов, аланы на готов, готы на тайфалов и сарматов” (“Exposito evangelii sec. Lucam”, 10). Автор, живший в Риме и в Милане, на основе слухов о варварах, нападавших на империю, вместе с общеизвестными племенами — готов, гуннов, аланов — называет и тайфалов. Для Аммиана Марцеллина тайфалы также являются вполне определенной силой среди варварских племен. Они помогали императору Констанцию в 358 г. в войне против сарматов-язигов, действуя со своей территории (близ Тиссы) совместно с римским войском (Amm. Marc., XVII, 13, 19—20); они не остались в стороне, когда волна готов, уходя от гуннов, надвинулась на берега Дуная. “Земли тайфалов” (“Taifalorum terrae”) находились поблизости от Серета (Ierasus), где пытался укрепиться Атанарих, обороняясь от гуннов (Ibid., XXXI, 3, 7); наконец, часть тайфалов, примкнувших к готским отрядам Фарнобия для грабительских набегов на правобережье Дуная, была захвачена римским военачальником Фригеридом и выселена, как указал Аммиан, в окрестности Модены, Реджо и Пармы. Позднее (вероятно, в течение V в.) часть племени тайфалов продвинулась на запад вплоть до Галлии. Григорий Турский (540—594) включил в “Историю франков” несколько упоминаний об этом племени: он сообщил о восстании тайфалов (“seditio Theifalorum”), происшедшем около 564 г. при короле Хариберте в церковном диоцезе Пуату (“in Pectava diocesis”), к югу от Луары; назвал тайфалом по происхождению аббата Сеноха, который родился в области “Theifalia” и жил близ Тура (Greg. Turon. Hist. Franc., IV, XII, [18]; V, 7; Vitae patrum, XV, 1). Принадлежали ли тайфалы к группе готских племен (Gothorum gentes), к которым относит их Аммиан Марцеллин? (Amm. Marc., XXXI, 3, 8). Судя по указанным источникам, это племя хотя и упоминалось рядом с готами, тем не менее представлялось каким-то отличным от них. Но в начале V в. Зосим определяет и готов, и тайфалов, и другие племена на левом берегу Дуная собирательно как “скифов”, считая их, быть может, родственными друг Другу (Zos., II, 31, 3; IV, 25, 1). Не решаясь окончательно причислить тайфалов к готам, Л. Шмидт напоминает, что обычно лишь остроготы, везеготы и гепиды объединялись общим готским происхождением (L. Schmidt, S. 546).

³⁰⁰ В данном случае у Иордана (и так во всех рукописях) Astringi, тогда как в § 113 Asdingi, причем здесь с объяснением, что Асдинги — королевский род у вандалов. Контекст подсказывает, что в § 91 вместе с тайфалами и карпами названо племя, а не знатная фамилия. Предполагается, что астринги у Иордана соответствуют племени, носившему имя силингов и входившему в объединение вандальских племен. Силинги отмечены авторами, которые знали и наблюдали вандалов. Например, Идаций, современник вандалов в Испании, отметил, что при расселении вновь пришедших племен вандалы заняли Галлецию; те же, которые были прозваны силингами (“Vandali cognomine Silingi”), заняли Бэтику (Idat. Chron., 49). Сообщив, что вандалы и аланы воевали с везеготами, Идаций записал, что король везеготов Валия уничтожил силингов (Ibid., 67). В одной из южногалльских хроник, отразившей события до 511 г., сказано, что силинги были лишь частью всех вандалов, “pars Vandalorum qui Silingi dicebatur” (“Chronica gallica”, 557, — MGH Auct. antiquiss., IX, 1892, р. 15, № 10). Поэтому можно не оспаривать известия, переданного Идацием, что силинги (а не все вандалы) были уничтожены Валией. Если астринги Иордана были, действительно, частью вандалов, известной по другим источникам под названием силингов, то именно они прошли огромный путь от низовьев Дуная (где они отмечены Иорданом в § 91) до Бэтики в Испании.

Однако, если астринги Иордана не равнозначны силингам, то остается рассматривать это название, как обозначающее род Асдингов, о котором Иордан упомянул в § 113. В таком случае надо думать, что с тайфалами и карпами, ставшими на сторону готов, пошли именно те вандалы, которых вели представители их знатнейшего рода Асдингов. Это имя (в значении племени) встречается в “Римской истории” Диона Кассия: ’Αστιγγοι (Dio Cass. Hist, Rom., LXX, 12, 1). Ср. Petri Patricii fr. 7.

³⁰¹ Карпы (Carpi) — одно из сильнейших племен на нижнем Дунае, на Пруте и Серете, впервые упомянутое Птолемеем (Ptol, III, 5, 10: Καρπιανοί). Титул Carpicus украшал ряд императоров III—начала IV вв. в период частых войн с карпами. “Карпийскими” были Филипп-отец и Филипп-сын в 245 и 247 гг., Аврелиан в 271 г., Диоклетиан и Максимиан в 301 г. В 319 г. на одной из африканских надписей Константин назван “Gothicus maximus et Carpicus”. Разрушительные набеги карпов отметил в IV в. Евтропий (Eutrop., IX, 25, 2) и в начале V в. Зосим (Zos., I, 20, 1; 27, 1; 31, 1), записавший о сильных опустошениях городов провинции Европы (южная часть диоцеза Фракии, примыкавшая к Константинополю) разными племенами: готами, боранами, уругундами, карпами. По Иордану, карпы объединялись с обитателями дельты Дуная, певкинами, и с готами. Иордан выделил одну из крупных побед над карпами, когда цезарь Галерий в 295 г. разбил их в Малой Скифии (нынешней Добрудже) близ тех мест, где был сооружен знаменитый военный монумент, известный под названием “Tropaeum Traiani”. Галерий, по свидетельству Евсевия, был шестикратно провозглашен “Карпийским” (Καρπων μέγιστος έξάκις, — Euseb. Hist. eccl., VIII, 17, 3). Отзвук пребывания карпов на нижнем Дунае во время походов императора Валента в 367—368 гг. сохранился в свидетельстве Аммиана Марцеллина о “селении карпов”, “Carporum vicus” (Amm. Marc., XXVII, 5, 5). По-видимому, карпы — дакийское племя (ср.: Ф. А. Браун, Разыскания в области гото-славянских отношений, стр. 175—176). Такое их происхождение подкрепляется, между прочим, названием, которое — кроме Καρποι — употребил один раз Зосим: Καρποδάκαι (Zos., IV, 34, 6). О том же свидетельствует и ряд названий городов в области карпов, по левобережью нижнего Дуная и по Серету: Заргидава, Тамасидава, Пироборидава (Ptol., III, 10, 8). Окончания “dava” сближают их с названиями городов в Дакии: Карсидава, Патридава, Утадава (Ibid., III, 8, 4). Иордан приводит (Rom., §§ 221, 283) одно как будто родственное этим словам название: Пульпудева (Pulpudeva, римский Филиппополь, нын. Пловдив в Болгарии).

³⁰² Диоклетиан на Востоке и Максимиан Геркулий на Западе правили с 286 г.; оба отреклись от императорской власти 1 мая 305 г.

³⁰³ Галерий Максимиан был цезарем (с 293 г.) при августе Диоклетиане и управлял провинциями на Дунае. После отречения Диоклетиана в 305 г. Галерий стал августом и правил Восточной империей совместно с Констанцием Хлором (правившим Западной империей до 306 г.), затем совместо с Константином. Галерий умер в 311 г. Иордан в “Getica” называет Галерия не Максимианом, что правильно, а Максимином. Однако, в “Romana” (§§ 298 и 301) написано Максимиан.

³⁰⁴ Певкинов с острова Певки (“Peucini ab insula Peucis”) Тацит ставил в ряд с венедами и финнами, причем колебался, причислить ли их к германским или к сарматским племенам (Germ., 46); он также отметил, что певкинов некоторые называют бастарнами. Действительно, Страбон, писавший раньше Тацита (“География” Страбона была написана после 18 г. н. э.), сообщал, что бастарны, будучи из рода германцев, разделяются на несколько колен; те из них, которые завладели Певкой, την Πευκην, островом на Истре, называются певкинами (Geogr., VII, 3, 17). Птолемей, говоря о населении Нижней Мезии, подтверждает, что по устьям Дуная живут певкины (Ptol., III, 10, 4). Остров Певки засвидетельствован рядом авторов с довольно определенной локализацией: Страбон указывает, что близ впадения Истра есть большой остров Певка (Geogr., VII, 3, 15); Плиний отмечает (Plin., (V, 79), что первое устье, или гирло, Дуная называется Певкайским (“primurn ostium Peuces”), и сразу за ним лежит остров Певки; Птолемей (Ptol., III, 10, 2) при описании “порядка устьев” Истра сообщает, что река впервые разделяется на рукава около Новиодуна и южное устье охватывает остров, называемый Певкой; южное гирло впадает в Понт под названием “Священного” или “Певки”; ныне это — Георгиевское устье. По объяснению анонима (Скимн Хиосский?), составившего “Землеописание” (Περιήγησις) во II—I вв. до н. э., название Певки происходит от множества растущих на острове сосен (Πεύκη δε λέγεται δια τοΰ πληθους ων έχει πευκων, — стихи 789—790), потому что “сосна” по-гречески πεύκη. Такова ли этимология названия острова, неясно; но было высказано предположение, исходящее из этой этимологии, что Певкой являлась северо-восточная оконечность Добруджи; она подходит к дельте Дуная с юга в виде гористого выступа, ныне называемого Бабадагом. Острова в самой дельте очень низменны и едва ли могли быть покрыты соснами, а на Бабадаге до сих пор заметны следы сосновых лесов (ср. статью Ф. Бруна “Остров Певки”, стр. 48—59). Ср. прим. 248.

³⁰⁵ Аргаит и Гунтерих (Argaithus et Gunthericus). Из контекста, хотя и не с полной ясностью, вытекает, что эти вожди были поставлены во главе карпов. Несколько странно, что Иордан изображает готов племенем, “присоединенным” Остроготой к карпам (“his ... addens” может относиться только к карпам), а не наоборот, поскольку карпы были союзниками готов. Экскурс о карпах, подчиненных цезарем Галерием, путает последовательность изложения Иордана. Надо скорее всего думать, что автор имел в виду такую цепь событий: Острогота включил в число своих союзников племя карпов, искусных в войне с римлянами. Карпы предоставили ему три тысячи воинов; затем король готов, чтобы лишить карпов самостоятельности в военных действиях, присоединил к ним некоторое количество воинов своего племени и племя певкинов и поставил во главе этого крупного отряда (из карпов, готов и певкинов) двух испытанных вождей — своих соплеменников (“suae gentis doctores” — ductores, duces). От слов “вскоре они перешли вброд Данубий” (“qui mox Danubium vadati”, — § 92) Иордан возвращается к прерванному рассказу о короле Остроготе, его походе на Нижнюю Мезию, которую он опустошал силами готов, тайфалов, вандалов-асдингов, карпов, а также перешедших на его сторону римских солдат.

³⁰⁶ Маркианополь, нын. посел. Река Девня — город в Нижней Мезии, в 30 км к юго-западу от города Одисса или Одесса (Odessus, ’Οδυσσός, нын Варна). Следует отметить, что Маркианополь был в течение недолгого времени (366—369 гг.) столицей империи, когда император Валент находился в Нижней Мезии.

³⁰⁷ Река Потам (Potami cognomento) — нын. Девненска река. Возможно, что Иордан слово Потам, употребляемое им как название реки, не сопоставил с греческим словом ποταμός — “река”, “поток”. Или же он привел это слово как иноязычное название реки, звучащее здесь подобно имени собственному (см. прим. 318 о реке Ауха).

³⁰⁸ О гепидах см. прим. 102.

³⁰⁹ В § 25.

³¹⁰ Буквально: “к берегу ближайшего океана” (“Oceani citerioris”), что означает для автора, смотрящего с юга, “по сю сторону”, “на этом, ближайшем, берегу”.

³¹¹ Название области Спезис в низовьях Вислы остается необъяснимым. “Spesis provincia” не упоминается ни в одном источнике. Разночтения — specis, speta, spreta — ничего не уясняют.

³¹² Gepedoios значит “ойум” гепидов (см. прим. 68 к слову “Ойум”).

³¹³ Здесь, в § 96, Иордан снова говорит о видивариях, о которых он сообщил выше, в § 36. И в том и в другом случае он отмечает, что это племя сложное, составившееся из разных nationes: “ex diversis nationibus”; различные nationes образовали одно племя, gentem fecisse. Терминология Иордана в отношении понятия “племя” неустойчива и неотчетлива. В связи с двукратным упоминанием о сложном составе племени видивариев выясняется, что слово “gens” в представлении Иордана определяет более крупное этническое объединение, чем “natio”. Готов вообще (в древнейшую эпоху) он называет “gens”. У Аммиана Марцеллина обычно “gentes Gothorum” (Amm. Marc., XXXI, 3, 8). Когда Иордан говорит отдельно об остроготах и везеготах, он называет их также “gentes”. Новый термин всплывает в § 42, где сообщается, что “populus” готов разделился на везеготов и остроготов, соответственно подчинившихся фамилиям Балтов и Амалов. По-видимому, выражения “gens” и “populus” равнозначны, что подтверждается в § 123: “род” — “natio” — гуннов вырос, размножился в “племя” — “populus” (в тексте дается множ. ч.: in populis). Таким образом, видиварии сложились из разных nationes и образовали gens, гунны выросли из natio и образовали populi. Отсюда следует, что более мелкая и менее организованная ячейка — natio — вырастает в gens или populus. Так можно приблизительно уяснить себе терминологию Иордана (natio, gens, populus), хотя она, надо думать, не представлялась отчетливой ни самому писателю, ни его современникам. В § 25 — в выражениях “officina gentium”...“vagina nationum” — термины “gens” и “natio” мыслятся, по-видимому, как равнозначные, чего нет в приведенных выше примерах из §§ 36. 42, 96, 123. В § 98 (ср. прим. 316) “populus” больше, чем “gens”. В § 267, говоря о “малых готах”, Иордан отмечает, что раньше они были “populus inmensus”, а теперь представляют собой “gens multa”. Ср. также прим. 595 об определении Одоакра (равно как и Теодериха): “rex gentium”.

³¹⁴ Бургундзоны (Burgundzones), бургунды, вернее — бургундии или бургундионы (на основании “Бургундской Правды”, свода законов конца V — начала VI вв., т. е. времени, близкого к созданию “Getica”; в “Бургундской Правде”: “Si quis Burgundio” или “inter Burgundiones”, и т. п.) В данном месте Иордан пишет о первых событиях в истории бургундов, одного из крупных германских племен, которые, так же как вандалы, готы, герулы, руги, двинулись на юг с берегов Скандинавии и с окружающих ее с юга островов (см. карту в кн.: Е. С. G. Oxenstierna, Die Urheimat der Goten, Abb. 147). Бургунды приплыли с острова Борнхольма и высадились около устья Одера; затем, по-видимому, вследствие нажима со стороны появившихся в этих местах ругов, бургунды передвинулись на восток, к берегам Вислы (примерно в область нынешних городов Быдгоща и Торуня). Здесь их теснили сначала готы, потом гепиды. Последнее и отмечено Иорданом, который привел также имя короля гепидов Фастиды (Get, § 97). По Иордану, Фастида почти уничтожил бургундов (“pene usque ad internicionem delevit”). Однако это свидетельство, конечно, ошибочно, так как сам же Иордан сообщил, следуя Орозию (Oros., VII, 32, 10—12), что император Валентиниан незадолго до смерти (ум. в 375 г.) собирался воевать с саксами и бургундами, которые выставили против него на берегах Рейна более 80 тыс. воинов (Rom., § 309). В дальнейшем Иордан неоднократно упоминает бургундов, уже осевших в местах своего постоянного обитания, а именно в Лионской провинции, в бассейне Роны и Соны. Здесь бургунды стали соседями пришедших из Италии везеготов (Get., § 161); здесь же они вступили в число союзников Аэция перед Каталаунской битвой (§ 191). Впоследствии они были как союзниками, так и подданными везеготов (§§ 231, 238, 244). При описании пределов области свавов Иордан в общих чертах показал, что к западу от них были франки, к югу — бургунды, к северу — туринги, к востоку — байювары (baibari, baiovari, бавары), взяв для определения границ общеизвестные территории крупных племен (§ 280). Наконец, Иордан отметил, что Теодерих выдал замуж двух своих дочерей: одну за Алариха везеготского (485—507), другую за Сигизмунда бургундского (517—524) (“aliam Sigismundo Burgundzonorum”, — § 298).

Относительно племени бургундов в науке возник несколько запутанный вопрос: жили ли бургунды или какая-то их часть на берегах Азовского моря? Вопрос был вызван упоминанием о буругундах — Βουρούγουνδοι — в сочинении Агафия (Agath., V, 11) и об уругундах — Ουρουγοωνδοι — у Зосима (Zos., I, 27, 1; 31, 1).

Плиний (Plin., IV, 99) и Птолемей (Ptol., II, 11, 18; III, 5, 20), называя бургундов (Burgodiones, Βουργοΰντες), имели в виду это племя еще в период его северных передвижений (около Одера и Вислы). Позднее называл бургундов (бургундиев) — уже на Рейне — Аммиан Марцеллин (Burgundii; Amm. Marc., XVII, 2, 5; XXVIII, 5, 9), говоря о пограничных камнях между землями аламаннов и бургундов, о вражде между теми и другими из-за соляных варниц (salinae), о том, как император Валентиниан хотел натравить бургундов на аламаннов, о том, что бургунды были очень воинственны и их боялись все соседние племена. Орозий, сообщениями которого пользовался Иордан, рассказал о военных планах Валентиниана в отношении саксов и бургундов (Burgundiones, — Oros., VII, 32, 10—12). Прокопий равным образом имел в виду бургундов-германцев, говоря об их расселении к югу от турингов, где бургунды (Βουργουζίωνες; Bell. Goth., I, 12, 11) жили издревле, το ανέκαθεν, и представляли вместе со свавами и аламаннами крупную силу, ισχυρα έθνη. Наоборот, Зосим и Агафий ведут речь о южных, причерноморских племенах. Однако, если у Зосима “уругунды” сочетаются с готами (а также с карпами и боранами) в рассказе о морских набегах этих племен на прибрежные владения империи, то у Агафия совершенно ясно сказано, что “буругунды” принадлежат к общему “роду гуннов”, который с древности жил на восточном побережье Мэотиды и распространялся к северу от Танаиса (οι Ουννοι το γένος, το μεν παλαιαν κατωκουν της Μαιώτιδος λίμνης τα προς απηλιώτην άνεμον και ησαν τοΰ Τανάϊδος ποταμοΰ αρκτικώτεροι, — Agath., V, 11). Далее Агафий перечисляет отдельные, явно гуннские, племена, носящие разные названия “соответственно родам” — κατα γένη. Это известные по Прокопию утигуры и кутригуры (Ουτίγουροι, Κουτρίγουροι, — Bell. Goth., IV, 4, 8; 5, 1—4); это названные Иорданом ультзинзуры (Ultzinzures, — Get., § 272; у Агафия — Ουλτίζουροι). К ним-то и причислил Агафий то племя, название которого (может быть, автором, а может быть, и переписчиком его труда) снабжено начальным В, что особенно и побуждало рассматривать это (по всей видимости, гуннское) племя как германское, как бургундов. Нельзя не отметить, что непосредственно после упоминания о различных (гуннских) племенах Агафий приводит известную легенду об олене, указавшем путь через Киммерийский Боспор именно гуннам (ср. примеры из источников, собранные в прим. 379).

Едва ли можно согласиться с Л. Шмидтом, предполагавшим неточность у Агафия, который будто бы “ошибочно принял германское племя припонтийских бургундов за гуннское племя” (L. Schmidt, S. 131); вряд ли можно признать существование “понтийских бургундов” — германцев. Гораздо более вероятно, что “бургунды” Агафия были гуннами и что бургунды-германцы не заходили к Азовскому морю (тем более к его восточным берегам). Ввиду этого добавим следующее соображение: в сочинении Агафия наряду с только что упомянутыми “бургундами” на Мэотиде (Agath., V, 11) называются еще “бургудзионы” (Βουργουζίωνες), — (Ibid., Ι, 3); о них-то автор определенно говорит как о готах. Он рассказывает, что франкский король Хлодомер, сын Хлодвига, пошел войной на бургундов (“бургудзионов”) — “готское племя”: κατα Βουργουζίωνων... γένος δε τοΰτο Γοτθικόν — и был ими убит (недалеко от города Вьенны, в Бургундии). Об этом же пишет Григорий Турский (которому, конечно, нет надобности определять германское происхождение бургундов), называя противников Хлодомера “бургундионами”, “Burgundiones” (Greg. Turon. Hist. Franc., III, 6).

Следовательно, Агафий в своем труде говорит о двух разных племенах: в одном месте он называет “бургундов” в числе гуннских племен у Мэотиды, в другом месте упоминает “бургудзионов” как “готское племя”, участвовавшее в войне с франками. Интересно отметить разницу в наименовании этих двух племен у Агафия и некоторое сходство названия, которое он дает бургундам-германцам, с названием, которое дано у франкского историка.

³¹⁵ Время правления короля Остроготы относится предположительно к первой половине III в. Моммсен во введении к изданию “Getica” указывает 218—250 гг. В монографии Дикулеску (С. С Diculescu, Die Gepiden, S. 21 ff.) указан, хотя и без основания, 248-й год, как год столкновения между гепидами и бургундами, что предшествовало войне между гепидами и готами. (Ср. предыдущее примечание.)

³¹⁶ Ср. прим. 313. В данном случае Иордан употребляет понятие “populus” как нечто, превышающее понятие “gens”; “utrique eiusdem gentes populi”: gentes — остроготы и везеготы — составляли один populus. Таким образом, в терминологии Иордана временами наблюдается такой ряд: наименьший коллектив — это natio; соединение nationes дает gens, несколько gentes составляют populus.

³¹⁷ Гальтис (oppidum Galtis) — предположительно селение Гальт (Galt) на верхнем течении реки Олта в южной части Семиградья. Название города Гальтис встречается только у Иордана. Интересно отметить, что между Гальтом и противоположным берегом Олта был римский мост. Путь готов, двигавшихся с севера и сражавшихся с гепидами в Семиградье, неясен.

³¹⁸ Река Ауха (fluvius Auha) определяется у Иордана городом Гальтис, возле которого она протекала (“iuxta quod currit fluvius Auha”). Если Гальтис соответствует селению Гальт, то Ауха — Олт. Название Ауха, быть может близко древневерхненемецкому слову Aa и его разновидностям: Aha, Aach, Ache, что значит “вода”, “река” (подобно тому как кельтское alp значит “гора”, “вершина”). Словом Аа, Aha и т. п. назывались и называются многие речки и ручьи в Германии, на Балтийском побережье, в Швейцарии. В Голландии насчитывается свыше четырех десятков речек с таким названием. В первоначальном значении проточной, текучей воды это старое слово (быть может, связанное с латинским aqua) до сих пор употребляется в Ганновере, Шлезвиг-Гольштейне, Ольденбурге. Живет оно и в современном немецком языке: die Au или die Aue, в значении долины или луга вдоль реки (в этом смысле оно звучит в старом названии плодородных земель, полосой тянущихся вдоль реки Хельмы в Тюрингии, южнее Гарца, и называемых “Goldene Aue”). В средневековом латинском языке Aa древневерхненемецкого языка передавалось словом aqua; так, например, город Aachen назывался по-латыни Aquae или Aquisgranum. Встречается слово Аа как название реки и в более восточных частях Европы. В Рижский залив, южнее и севернее устья Даугавы, впадают две реки, именуемые “Аа” (Гауя). Таким образом, это слово является общим, ныне почти забытым в своем основном смысле (“вода”, “река”) термином для обозначения любого водного потока. Не в этом ли смысле отметил Иордан название реки “Ауха”? Эта река могла иметь, кроме того, особое собственное имя. (Ср. прим. 307 о реке “Потам”.)

³¹⁹ Правление Книвы предположительно относится к 251—283 гг.

³²⁰ Слова “разделив войско на две части” означают, что разделено было не войско, а племя, часто называемое именно этим словом, в смысле совокупности боеспособных мужчин, вслед за которыми двигались старики, женщины, дети, а также имущество.

³²¹ Евсция (Euscia) или Новы (Novae), нын. Свиштов * [* Новы — совр. Стъклен ок. Свиштова, а не сам Свиштов (по рец. В. Велкова в “Исторически Преглед”, № 5, 1961, стр. 108).] — город в Нижней Мезии на правом берегу Дуная, ниже впадения в него р. Олта.

³²² Галл был военачальником при императоре Деции, а после гибели Деция (в 251 г. в сражении с готами) стал императором (251—253).

³²³ Никополь (Nicopolis) — название многих городов, основанных в память какой-либо победы. В данном случае имеется в виду древний Никополь (в Нижней Мезии) на берегу р. Россицы, впадающей в Янтру, правый приток Дуная, у подножия северных склонов горной цепи Гема (Балкан). Аммиан Марцеллин записал об этом Никополе: “город, который — как знак победы над даками — основал император Траян” (Amm. Marc., XXXI, 5, 16). Кроме древнего Никополя (на Янтре), был Никополь средневековый, основанный императором Ираклием (610—641) на правом берегу Дуная, на месте древней Секуриски, несколько ниже впадения в Дунай рек Олта — слева и Осмы — справа.

³²⁴ Река Ятр (Iaterus) — нын. река Янтра, правый приток Дуная; впадает  в него несколько ниже города Свиштова.

³²⁵ Траян (98—117) вел войны с даками в 101—105 и в 105—107 гг. и присоединил к Римской империи провинцию Дакию, которую обычно называют Траяновой Дакией в отличие от возникших позднее двух Дакий на правом берегу Дуная (ср. прим. 241 о Дакии). 

³²⁶ Император Деций (249—251).

³²⁷ Горный хребет Гем (Haemus, у Иордана Hemus и Emus) с окружающими областями иногда назывался Гемимонтом (Haemimontium, у Иордана Emimontium). Ср. прим. 672.

³²⁸ Филиппополь (нын. Пловдив) — город во Фракии, на верхнем течении р. Гебра (нын. Марица). Иордан дважды (Rom., §§ 221 и 283) сообщил, что Филиппополь в древности назывался Пульпудева. Это название упомянуто только Иорданом; Аммиан Марцеллин записал, что Филиппополь назывался Евмольпиадой (Amm. Marc., XXII, 2, 2; XXVI, 10, 4; XXVII, 4, 12).

³²⁹ Берея (Beroea, у Иордана Beroa, нын. Стара-Загора) — город во Фракии, у южных склонов Балкан, к северо-востоку от Филиппополя (нын. Пловдив). Другая, более известная, Берея (Berrhoea, у Иордана Bereu, нын. Верия или Веррия) — в Македонии. Ср. прим. 732.

³³⁰ Альпы названы здесь в значении гор, в данном случае применительно к Балканам. Война между императором Децием и готским вождем Книвою развертывалась, по Иордану, следующим образом: Книва появился около города Новы на правом берегу Дуная, затем продвинулся к городу Никополю на р. Россице, притоке Янтры. Избегая встречи с Децием, он отошел еще более к югу, перешел Балканы, спустился в долину Марицы и приблизился к Филиппополю. Вслед за ним Деций также перешел Балканы и оказался, как и его противник, в пределах Фракии. Однако он двинулся несколько восточнее и стал у южного склона Балкан близ города Береи (нын. Стара-Загора). Здесь и напал на него Книва с готами и разбил императорское войско. Деций отступил обратно в Мезию, опять перейдя Балканы (“Альпы”).

³³¹ У Иордана Uscus то же, что Oescus — река в Нижней Мезии (нын. Искыр), правый приток Дуная, впадающий в него выше Олта. Кроме того был римский город Oescus при устье р. Искыр, ок. сел, Гиген.

³³² Абритт (нын. г. Разград) — город в Нижней Мезии, находился, по-видимому, в районе Никополя близ Янтры и Нов (Novae) на Дунае.

³³³ По мнению Орозия, правление императоров Требониана Галла (251— 253) и сына его Волузиана (252—253) не ознаменовалось ничем, кроме страшной эпидемии чумы (Oros., VII, 21, 5—6). По словам автора, чума (“pestis”), распространившаяся по империи, не пощадила “почти ни одной римской провинции, ни одного города, ни одного дома”, — все было заражено и опустошено повсеместной общей болезнью (“generali pestilentia”). Иордан (Get., § 106) не согласен с отрицательной оценкой правления Галла и Волузиана.

³³⁴ Здесь Иордан сделал несомненно самостоятельную вставку о чуме (“pestilens morbus”), которая свирепствовала за девять лет до написания им “Getica” и которую, по-видимому, он сам наблюдал. Не был ли он тогда, в 542 г., в Константинополе? Чума (λοιμός) начала 40-х годов VI в. ярко и подробно засвидетельствована Прокопием, очевидцем эпидемии в Константинополе. Она началась в Египте, перекинулась в Палестину и на второй год после этого, не утихая, поразила столицу империи, где продолжалась с особенной силой в течение четырех месяцев (Bell. Pers., II, 22—23). Дату — 542 г. — указал Евагрий (Evagr. Hist. eccl., VI, 29: περι τοΰ λοιμικοΰ πάθους). Об этой же эпидемии чумы писал сирийский историк Иоанн Эфесский в “Истории” (см. прим. 348). Обстоятельное описание чумы в 359 г., во время осады Амиды персами, дал Аммиан Марцеллин, бывший, как и Прокопий, очевидцем эпидемии (Amm. Marc., XIX, 4, 1—8).

³³⁵ Дионисий, епископ александрийский (ум. в 265 г.) Судя по тому, что те же указания на записи Дионисия и Киприана (“De mortalitate”) сделаны Иеронимом (под 269 г.), надо думать, что Иордан вообще пользовался его хроникой.

³³⁶ Киприан, епископ карфагенский, был казнен в 258 г. во время преследований христиан при императоре Валериане; один из популярнейших писателей своего времени, оставивший много сочинений.

³³⁷ Эмилиан (Emilianus) — Марк Эмилий Эмилиан, провозглашенный императором (в 253 г.) войсками в провинции Мезии. Спустя несколько месяцев на него двинулся император Валериан, и Эмилиан был убит своими солдатами.

³³⁸ Император Галлиен (254—268).

³³⁹ Только у Иордана приведены имена трех готских предводителей — Респы, Ведука и Тарвара (или Турвара), возглавлявших пиратские набеги готов на малоазийские города. К III в. в готской среде уже выделилась племенная аристократия — знатные роды, представители которых становились вождями племени как в набегах на земли империи, так и в межплеменных войнах. 50-е и 60-е годы III в. были порой морских грабительских походов, в которые готы отправлялись из разных пунктов на побережье Северного Причерноморья. У Зосима (Zos., I, 31) есть интересное сообщение о том, что бораны (по-видимому, примэотийское племя, негерманцы; ср. L. Schmidt, S. 210, 212) для переправы к Пицунде и к Трапезунду взяли корабли у жителей Боспора (примерно в 256 г.) Готы отплывали с более западных берегов, вероятно, от устьев Днепра и Буга, Днестра и Дуная. В 257—258 гг. ими было совершено крупное нападение на города Вифинии (Zos., I, 34—35). Тогда были разграблены Халкедон (о его развалинах упоминает Иордан в § 107), Никомедия, Никея, Кий (турецкий Гемлик), Апамея (турецкая Муданья), Пруса. Поход под предводительством Респы, Ведука и Турвара относится к 262 г. Готы переправились через Геллеспонт и дошли до Эфеса, в котором не пощадили знаменитого храма Артемиды. Вслед за этим был совершен поход вглубь Малой Азии: готы проникли в Каппадокию (в 264 г.), откуда, как предполагается, они вывели вместе с другими пленниками деда епископа Вульфилы.

Морские походы готов совершались и к западу, достигая Греции, где нападениям подвергались Коринф, Спарта, Аргос и даже Афины: Των δε Σκυθων την ‘Ελλάδα κάκιστα διαθέντων και τας ’Αθήνας αυτας εκπολιορκησάντων (Zos., Ι, 39). Во время осады Афин проявил себя патриотом и организатором защиты города историк Дексипп (Dexipp., fr. 28; прим. 359). Готы побывали у берегов Афона, на островах Крите, Родосе, Кипре и других, пробовали захватить Фессалонику, причем применяли осадные машины (μηχανας δε τοΐς τείχεσι προσαγαγόντες, — Zos., Ι, 43). По Орозию (Oros., VII, 22, 7), Греция, Македония, Понт, Азия были разрушены наводнявшими их готами (“Gothorum inundatione”). Численность готских кораблей указана, например, Аммианом Марцеллином; он пишет, что толпы скифских племен прорвались через Босфор и прошли мимо берегов Пропонтиды на двух тысячах кораблей (“duobus navium milibus”, Amm. Marc., XXXI, 5, 15). И Аммиан, и Зосим называли нередко готов скифами (“Scythicarum gentium catervae”, Σκύθαι... εκ παντος έθνους και γένους εις έν συνελθόντες), что было, как правило, понятно читателю. Впрочем, Дексипп объяснил: Σκύθοι... οι λεγόμενοι Γοτθοι (Dexipp., fr. 16 ΰ).

Недавно было высказано мнение, что организаторами морских походов в III в. были не готы, а бораны (А. М. Ременников, Борьба племен Северного Причерноморья с Римом в III в., стр. 90 — 91). Автор, подобно предыдущим исследователям (см., например, L. Schmidt, S. 210), считает, что бораны были негерманским племенем, и определяет их как племя “...скифо-сармато-аланское или славянское”. По поводу имен, приводимых Иорданом в § 107 (Respa, Veduc, Tharvar), А. М. Ременников высказывает мнение, что они славянские (“среди их вождей встречаются иногда чисто славянские имена”). Присоединяясь к предположению, что племя боранов играло выдающуюся роль в морских походах середины III в. и что оно не было германским, нельзя не подчеркнуть следующего: Зосим, трижды назвавший боранов в кн. I своего сочинения (Zos.,  I, 27, 1; 31, 1; 34, 1), соединяет их с готами, уругундами и карпами и указывает, что все эти племена обитают близ Истра. О более ранних местах расселения боранов и связанных с ними племен можно, вероятно, судить по записи Зонары, который сохранил сообщения исчезнувшей части труда Диона Кассия. У Зонары сказано, что часть скифских племен приблизилась к Боспору, перешла Мэотиду и оказалась у Евксинского Понта (Zonar., 12, 21; ср. L. Schmidt, S. 210, Amn. 2). Л. Шмидт допускает, что эти скифы и включали в свой состав некоторые из племен, названных Зосимом, например боранов, бравших суда у боспорцев и плававших вдоль восточного побережья Черного моря (к Питиунту, к Трапезунду). Надо признать, что в морских грабительских набегах, описанных Зосимом, играли значительную роль не только бораны, но и готы. Весьма вероятно, что многие из подобных морских походов совершались отрядами, которые собирались из разных, живших по соседству друг от друга племен; предводителями отрядов являлись представители наиболее сильного племени. Однако трудно по имеющимся материалам источников допустить, что совместно с боранами и готами отправлялись в III в. в морские экспедиции и славяне.

³⁴⁰ Римская провинция Азия распространялась на западную половину полуострова Малой Азии. По новому делению государственной территории, произведенному при императоре Константине, провинция Азия стала Азийским диоцезом (diocesis Asiana). В V в. “Азией” называлась лишь узкая западная прибрежная полоса Малой Азии с островами. ³⁴¹ Эфес — главный город провинции Азии.

³⁴² Об основании эфесского храма Дианы амазонками Иордан рассказывает в § 51.

³⁴³ Халкедон (Chalcedona) — город в Вифинии, против Константинополя, у южной оконечности Босфора. При императоре Валериане (253—259) Халкедон подвергся нападению готов с моря.

³⁴⁴ Корнелий Абит (Cornelius Abitus) — по-видимому, префект провинции Азии. Его имя известно лишь по Иордану.

³⁴⁵ Так мог сказать очевидец событий.

³⁴⁶ Иордан воспринимает Трою и Илион как разные города.

³⁴⁷ Агамемнонова война, т. е. Троянская война.

³⁴⁸ Удивительно, что Иордан путает два Анхиала: а) фракийский (нын. Поморие), на западном побережье Черного моря, на северной дуге Бургасского залива, и б) киликийский, на южном побережье Малой Азии, близ города Тарса. Относительно киликийского Анхиала Страбон (Geogr., XIV, 672) передал легенду об основании его ассирийским царем Сарданапалом, что, конечно, не имеет никакого отношения к Анхиалу фракийскому. Готы, по рассказу Иордана, разоряли Анхиал на Черном море, расположенный “у подножия Гемимонта” (“ad radices Emimontis”), “близкий к морю” (“mari vicinam”). Об этом Анхиале, совершенно точно определяя его, упомянул трижды Аммиан Марцеллин. Он сообщил, что по фракийскому побережью (“litora Thraciarum”) лежат города Истр, Томы, Аполлония, Анхиал, Одисс (Amm. Marc., XXII, 8, 43), в другом месте он указал, что во Фракии есть крупные города (amplae civitates): Филиппополь — древняя Евмолпиада и Берея, а в Гемимонте большие города (magnae civitates): Адрианополь, который прежде назывался Ускудама, и Анхиал (Ibid., XXVII, 4, 12). Попутно отметим, что только у Иордана сообщается еще об одном названии Филиппополя — Пульпудева (Pulpudeva, — Rom., §§ 221, 283). В третьем месте Аммиан Марцеллин записал, что готы, победив императора Деция (в 251 г.), убили его и его сына и захватили город Анхиал, а также основанный императором Траяном Никополь (Amm. Marc., XXXI, 5, 16). Ко второй половине VI в. относятся сведения об Анхиале, записанные в “Истории” сирийского автора Иоанна Эфесского (ум. в 586 г.), но эта часть его труда (а именно конец книги VI из части III) не сохранилась и известна только по оглавлению, в котором и упоминалось об Анхиале: “Сорок девятая [глава] об опустошении города Анхиалоса и о его термах” (см.: Н. В. Пигулевская, Сирийские источники по истории народов СССР, стр. 118). Однако рассказ об Анхиале, о его теплых источниках и о разорении города (в 585 г.) склавенами сохранился в “Хронике” Михаила Сирийца, составившего в середине XII в. свой труд на основе труда Иоанна Эфесского (там же, стр. 103— 104). Позднее Иордана и Иоанна Эфесского об Анхиале несколько раз упомянул Феофилакт Симокатта (Theophyl. Sim., I, 4, 7 — о пребывании аварского кагана в Анхиале; 1, 4, 5 — о теплых источниках в Анхиале; VI, 5, 2 — о храме Александра-мученика в Анхиале) в связи с войной между Византией и аварами.

³⁴⁹ 12 миль, т. е. 12 тысяч римских шагов (passus). (Ср. прим. 3, 4, 31, 101, 433.)

³⁵⁰ Император Максимиан Геркулий был соправителем Диоклетиана с 286 г. по год отречения их обоих от престола (305).

³⁵¹ Максимин — правильнее Галерий Валерий Максимиан — был цезарем при императорах (августах) Диоклетиане и Максимиане Геркулии с 293 по 305 г. и августом в 305—311 гг. (Ср. прим. 303.)

³⁵² Нарсей, Нарсес (Narseus) — персидский царь (293—302) из династии Сасанидов, сын (а не внук, как пишет Иордан) Шапура I (241—272). В 296 г. Нарсес напал на Армению, защищать которую Диоклетиан поручил цезарю Галерию (по Иордану, “Максимину”). Сначала война была тяжела для римского войска, и Нарсес выиграл одно серьезное сражение, но в 298 г. Галерий разбил войска Нарсеса, захватил его жен, детей и царские сокровища. Большая часть южной Армении была закреплена за Римом.

³⁵³ Диоклетиан в начале своего правления (284—305) боролся с узурпатором Ахиллом, который был провозглашен императором в Александрии под именем Люция Домиция Домициана в 296 г. Диоклетиан взял Александрию в 297 г. и уничтожил Ахилла.

³⁵⁴ Квинквегентанеями (Quinquegentanei или Quinquegentanae nationes) назывались племена, входившие в объединение пяти (quinque) северно-африканских (“мавретанских”) племен (gentes). Иначе их же называли Pentapolitani, т. е. жители области Пентаполя, Пятиградия. Эти племена, обитавшие в римской провинции Киренаике или в Ливии Пентаполитанской (Libya Pentapolis), к западу от пределов Египта, вокруг пяти городов: Береники, Арсинои, Птолемаиды, Кирены и Аполлонии-Созусы, неоднократно поднимали восстания против римского владычества. Одним из таких восстаний было движение местных племен в Нумидии в 260 г. Иордан упоминает о значительном восстании квинквегентанеев в 297—298 гг., которое усмирил император Максимиан, переправивший войска в Северную Африку из Испании. Следует отметить, что источник Иордана — Орозий (VII, 25) — сообщает как об опасностях, грозивших империи со всех сторон в конце III в. (в Александрии — от узурпатора Ахилла, в Африке — от восстания квинквегентанеев, на Востоке — от персидского царя Нарсеса), так и о ликвидации этих опасностей Диоклетианом, Галерием и Максимианом.

³⁵⁵ Лициний (император Licinianus Licinius) — соправитель сначала Галерия (с 308 по 311 г.), затем Константина (с 311 по 324 г.). С последним Лициний был в родстве: сестра Константина была женой Лициния. Вражда между августами Лицинием и Константином длилась многие годы и имела острый характер. Иордан коснулся лишь последнего ее эпизода, связанного с ролью готов в римском войске. После того как Лициний был разбит Константином под Адрианополем, он отступил сначала в Византий, затем, перейдя Босфор, — в Халкедон; снова был разбит при Хризополе и бежал в Никомидию. После осады города Никомидии Константин взял в плен Лициния, сохранил ему жизнь по просьбе своей сестры и отослал его в Фессалонику. Иордан, говоря, что в борьбе с Лицинием Константину помогали отряды готов, сообщает, что они “победили” Лициния и “заперли” его в Фессалонике, а затем убили. По другим источникам, Лициний вошел в переговоры с готами, чтобы, опираясь на их силы, снова получить власть, но замысел его был открыт, и Лициний был казнен в Фессалонике в 325 г.

³⁵⁶ Готские предводители (reges) Ариарих (Ariaricus) и Аорих (Aoricus) — называемые только Иорданом — вместе со своими отрядами служили федератами в войсках императора Константина; имеется предположение, что имя одного из упомянутых королей восстанавливается в надписи 320 г., возвещающей о победе Константина над готами на Дунае: “[cum rege Aria] rico victis superatisque Gothis”.

³⁵⁷ Так как непосредственно перед этим Иордан говорит о федератах, которыми в основном были везеготы, то их вожди и являлись древнейшими представителями рода Балтов, правившего везеготами: сначала — Ариарих и Аорих, а затем исторически более отчетливые лица — от Нидады до его правнука Гебериха. В данном месте автор не упоминает Балтов, которых он называл в § 42, говоря об Амалах и Балтах как вождях остроготов и везеготов, и в § 146, говоря о втором по доблести и блеску месте Балтов после Амалов и о значении слова “балт” — дерзкий, отважный (audax); здесь же он перечисляет имена первых Балтов III—IV вв.: Нидаду, Овиду (не есть ли это король Книва, противник императора Деция, описанный Иорданом в §§ 101—103?), Гильдерита (или Гильдериха) и Гебериха. Последний был представителем уже прославившего себя рода, так как Иордан пишет, что его, Гебериха, подвиги соответствовали “славе его рода”.

³⁵⁸ Король вандалов Визимар, упоминаемый только Иорданом, погиб в битве с готами на реке Маризии (нын. Марош) незадолго до смерти Константина I, т. е. до мая 337 г. Визимар принадлежал к роду Асдингов, из которого происходили все вандальские короли, вплоть до последнего из них, Гелимера, свергнутого с престола в сентябре 533 г. Имя Визимара — первое определенное имя короля династии Асдингов. Подробно рассматриваются сведения о всех представителях Асдингов в приложении к книге Хр. Куртуа (Chr. Courtois, Les Vandales et ľAfrique, Paris, 1955, p. 390—404).

³⁵⁹ Дексипп (Deuxippus storicus, Δεξίιππος) — писатель III в., патриот Афин, организовавший в 267 г. защиту своего города от нападения на него варваров (герулов). Его сочинения дошли до нас только в выписках Фотия (IX в.) и Константина Порфирородного (X в.) Для истории Восточной Европы интересны отрывки из трудов Дексиппа, объединенные названием Σκυθικα; они содержат в себе сведения о варварах, о войнах и союзах с ними. Иордан включил сообщения Дексиппа о вандалах в свой текст, но в выписках Фотия упомянуто лишь о заключении союза между императором Аврелианом (270—275) и вандалами, по которому вандалы предоставили Аврелиану двухтысячную конницу — вспомогательное войско (συμμαχία), а весь “остальной народ” (о δε λοιπος Βανδηλων ομιλος — букв. “полчище”, “толпа”) отправился в свои земли за Истр. Сведения о короле вандалов Визимаре и о продвижении вандалов в течение одного года с берегов “Океана” (от Балтийского моря) к границам империи имеются (возможно, и заимствованные у Дексиппа) только в передаче Иордана.

³⁶⁰ Этот ряд рек дунайского бассейна или бассейна Тиссы может быть отождествлен лишь отчасти, а именно: названия Милиаре (Miliare) и Гильпиль (Gilpil) неясны и встречаются по одному разу только у Иордана; Маризия соответствует реке Марошу (левый приток Тиссы), а Гризия — реке Керешу (также левый приток Тиссы). В записи Константина Порфирородного (De adm. imp., 40) относительно рек Туркии, т. е. Венгрии, также названы реки: “первая река — Τιμήσις (емеш), вторая — Τουτης (?), третья — Μορήσης (Marisia, Марош), четвертая — Κρίσος (Crisia, Кереш), и еще одна река — Τίτζα (Тисса)”.

³⁶¹ Иордан неоднократно, с подробными указаниями границ, останавливается на области, где в его время жили гепиды (“ubi nunc Gepidas sedent”). В данном случае (§ 114) он упоминает эту область, чтобы определить, где именно остановились вандалы, дойдя в своем продвижении с севера на юг до обычного предела варваров — Дуная: с востока от них был “гот”, с запада — “маркоманн”, с севера — “гермундол”, с юга — река Данубий. Эту территорию, как отметил автор, орошали четыре реки, из которых ясны Марош и Кереш.

³⁶² Здесь имеется в виду Константин Великий (306—337). Переселение вандалов в Паннонию якобы по разрешению этого императора (так у одного только Иордана) подвергается сомнению рядом ученых (см. об этом: Chr. Courtois, Les Vandales et ľAfrique, p. 34—35). Однако нельзя не обратить внимания на то, что в связи с переходом вандалов в Паннонию Иордан говорит лишь об очень небольшом их количестве (“perpauci Vandali”), а не о целом переселившемся на новую территорию племени. О пребывании вандалов между Тиссой и Дунаем в IV в. свидетельствуют определенные археологические данные: о пребывании же вандалов в Паннонии археологических данных нет. Это подчеркнул в своем крупном исследовании Куртуа (Ibid., р. 35), причем на приложенной им карте (“Les Vandales en Europe jusqu’en 406”, — Ibid., p. 30) он не провел линию пути вандалов, — когда они вместе с аланами двинулись вверх по левому берегу Дуная к Рейну через Паннонию, — считая, что в Паннонии вандалы не оседали и что свидетельство Иордана (Get., § 115) ошибочно.

³⁶³ Магистр армии (magister militum; в данном случае употребляется в отношении Стилихона, о котором см. прим. 449) — высшая военная должность в поздней империи. По реформе императора Константина (306—337) произведено было разделение гражданских и военных должностей. Соответственно четырем частям империи во главе гражданского управления стали четыре префекта претория (“praefectus praetorio”), а военное дело было сосредоточено в ведении магистров армии: магистра конницы (“magister equitum”) и магистра пехоты (“magister peditum”). Иногда командование обоими родами войск объединялось в руках одного лица — магистра обеих милиций (“magister utriusque militiae”). Сохраняя принцип сосредоточения военных полномочий в руках крупнейших военных чинов империи, не касавшихся никаких гражданских функций, император Феодосий I (379—395) установил одно общее звание: “магистр армии” (“magister militum”). Магистры армии — их в империи могло быть несколько — ведали войсками и охраной границ крупных территорий. Таковы были магистр армии “по Востоку” (“per Orientem”; им был во время персидских войн Юстиниана его лучший полководец Велисарий; см. § 171), магистр армии “по Фракиям” (“per Thracias”), магистр армии “по Иллирику” (“per Illyricum”, — например, Савиниан; см. § 300). В поздней империи, когда преобладающую часть войск составляли варвары, входившие либо в императорскую армию (“milites romani”), либо во вспомогательные отряды (“auxiliarii, auxilium ferentes”, συμμαχία) “федератов”, магистрами армии часто бывали лица варварского происхождения. Таковы Гайна, Аларих, Стилихон, Рикимер, Аспар, Теодерих, сын Триария, Теодерих Амал и др. Из лиц неварварского происхождения, имевших звание магистра армии, Иордан называет Аэция, Ореста и, конечно, Велисария. Особо упомянут (§ 266) как магистр армии Гунтигис (племянник Кандака по матери, Амал по отцу), при котором Иордан состоял нотарием.

³⁶⁴ Иордан кратко упоминает (здесь, в § 115, и ниже, в § 162) о крупном событии в истории так называемого переселения народов, а именно: о переходе через Рейн и вторжении в Галлию ряда племен, из которых многочисленны и заметны были отмечаемые разными источниками вандалы, аланы и свавы (или свевы). Эти три названия племен приводятся в сочинениях Проспера Аквитанского, Зосима, Созомена, Кассиодора, Прокопия, Исидора Севильского и др. Орозий засвидетельствовал, что вместе с этими племенами шли “и многие другие” (Oros., VII, 40, 3; VII, 38, 3, — упомянуты еще бургундионы). Замечательно, что дата (вернее, начальная дата, первый день) перехода через Рейн устанавливается по современным событию источникам. Переправа произошла (или началась) 31 декабря 406 г. Если один из известнейших авторов начала V в., Орозий, вообще не очень точный в хронологии, не дает этого числа, а говорит, что варвары пересекли Рейн года за два до взятия Рима Аларихом, то у Проспера Аквитанского (ум. в 60-х годах V в.) и у его “Копенгагенского” продолжателя (“Prosperi continuator Havniensis”, названного так по месту хранения единственной рукописи) сведения гораздо полнее. У них отчетливо указан канун январских календ или II январские календы, т. е. 31 декабря, и, кроме того, названо консульство императора Аркадия (его шестое консульство) совместно с Аницием Петронием Пробом, падающее на 406 год (Prosp. Aquit. Chron., р. 465; Prosp. Havn. cont, p. 299). В “Новой истории” Зосима (Zos., VI, 3, 1) равным образом упоминаются эти консулы, т. е. фиксируется 406 год. Кассиодор (Cass. Chron., р. 154) отмечает год и консулов, а Исидор Севильский в “Истории готов, вандалов, свевов” (Isid. Hist., р. 295) дословно приводит данные Орозия.

Переход вандалов, аланов и свавов через Рейн совершился на определенном отрезке реки. Источники называют два пункта: Майнц и Вормс. Вероятнее же, что люди переправлялись во многих местах и, вступив на левый берег, подвергли разорению оба города, от которых двинулись далее на запад к Триру, Метцу и Реймсу, на юг к Страсбургу. О разрушении Майнца и Вормса упомянул Иероним (Hieron. Epist., 123, 15, 3), Майнца и Трира — Сальвиан (Salv. De gub. Dei. VI, 39). Естественно предположить, что толпы двигались по льду, хотя об этом обстоятельстве не говорит ни один из источников. С подробной аргументацией вопрос о переходе вандалов и сопровождавших их племен через Рейн рассмотрен в книге Куртуа (цит. выше, в прим. 358).

Иордан повторяет вслед за многими предшественниками: Иеронимом (Hieron. Epist., 123, 16, 2), Орозием (Oros., VII, 38, 1—4), Рутилием Наматианским (Rutil., 11, 41—42), Марцеллином Комитом (Marcell. Comit., а. 408), что вандалы, аланы и свавы появились в Галлии, поддавшись уговорам Стилихона, магистра армии императора Гонория (Get., § 115; Rom., § 322). Слух об измене Стилихона пронесся, по-видимому, повсюду; Орозий пишет, что, “как передают многие” (“sicut а plerisque traditur”), всемогущий полководец не ценил громадной власти, которой пользовался, замышлял посадить на престол своего сына Евхерия, поддерживал связь с Аларихом и готами, чтобы в нужный момент “истоптать и повергнуть в ужас империю” (“ad terendam terrendamque rempublicam”), и, наконец, “возбудил” (“suscitavit”) к походу в Галлию варварские племена, “нестерпимые своей массой и силой” (“copiis viribusque intolerabiles”). Эти подозрения, перешедшие в обвинение и объяснявшие многим причину казни (23 августа 408 г.) Стилихона, подкреплялись еще тем, что он был по происхождению вандалом (может быть, наполовину, так как Иероним называет его полуварваром, semibarbarus; см. Hieron. Epist., 123, 16, 2). Все же, по-видимому, Стилихон не призывал вандалов на территорию империи, как не призывал их впоследствии в Африку правитель ее Бонифаций (см. прим. 491).

Перешедшие Рейн племена рассеялись по Галлии, двинувшись в различных направлениях: к югу по Соне и Роне до Арля, к западу на Реймс и оттуда частично в сторону Амьена, Арраса и Турнэ, а главным образом — через Луару к Гаронне и к предгорьям Пиренеев. Иероним пишет, что, собственно, вся Галлия была разорена пришельцами: “Aquitaniae, Novemque populorum, Lugdunensis et Narbonnensis provinciae praeter paucas urbes cuncta populata sunt” (Epist., 123, 15, 3). Орозий констатирует распространение вандалов и их спутников по всем окружающим галльским провинциям, причем эти “gentes quae per Gallias vagabantur”, “безумствовали”, “неистовствовали” в населенной и достаточно богатой стране: “his per Gallias bacchantibus” (Oros., VII, 40, 3—4, 9). Современник событий, поэт Ориенций, выразил свое впечатление от нашествия такими словами: “одним костром дымилась вся Галлия” (“Uno fumavit Gallia tota rogo”, — Orient, Common., II, 184). Как известно, бедствия Галлии продолжались 33 месяца, после чего вандалы, аланы и свевы, хотя и не полностью, прошли осенью 409 г. через Пиренеи и вторглись в Испанию. Карта с ясным начертанием основных направлений движения вандалов, аланов и свевов по Галлии дана в книге Куртуа (Chr. Courtois, Les Vandales et ľAfrique, p. 46). Ср. прим. 362.

³⁶⁵ Германарих (ум. в 375 или в 376 г.) — король остроготов из рода Амалов, возглавивший значительный союз племен, который условно иногда называют “готской державой”, “державой Германариха”. В двух местах “Getica” (§§ 28, 82) Иордан ссылается на сведения, полученные им от Аблавия, историка готского племени (“Ablavius, descriptor Gothorum gentis”), который записал, что готы прошли с севера на юг в крайние пределы Скифии, соседящие с Понтом, и осели в причерноморских областях (“super limbum Ponti”). Здесь во второй половине IV в. выросло недолговечное государство Германариха. Оно, несомненно, охватывало обширные территории в Причерноморье и включало в свой состав разные этнические элементы, причем подчинение их Германариху было далеко не одинаковым и едва ли прочным. Гóтов было не много по сравнению с многочисленными племенами, обитавшими на припонтийских землях, и “готской” держава Германариха называется лишь по признаку правивших ею готских вождей. В своем стремлении подчеркнуть могущество Германариха Иордан, сведя воедино различные отрывочные сведения, приписал остроготскому королю покорение ряда племен, которые ввиду своей отдаленности никак не могли быть завоеваны Германарихом. Это — а) северные племена, такие, как чудь, весь, меря, мордва, б) многочисленные венеты, оказавшие сильное сопротивление (что отметил и Иордан), в) эстии, населявшие берега “Океана” (т. е. Балтийского моря). Некритическое отношение к тексту Иордана вызвало неправильное утверждение, что Германарих властвовал над областями между Черным и Балтийским морями и между Мэотидой и Карпатами.

³⁶⁶ У Иордана “majores” относится не к “предкам”, а вообще к старшим, предшествующим писателям.

³⁶⁷ Иордан явно стремился подчеркнуть могущество Германариха, которого он выделяет как “благороднейшего из Амалов”. Однако, чтобы точно и убедительно сообщить о его завоеваниях, Иордану не хватало сведений. Слишком краток и поверхностен его рассказ о Германарихе, который покорил ряд “северных племен” и этим якобы заставил сравнивать себя с Александром Македонским. Подозрительным кажется вклинившееся в латинский текст греческое слово “arctoi”; Иордан употребил его как прилагательное: arctoi gentes, хотя на самом деле здесь это — существительное жен. р. множ. ч. (αι άρκτοι — “северные медведи”, переносно — “север”); оно указывает, что данное место откуда-то списано, но едва ли заимствовано у Кассиодора, отличавшегося своим отделанным стилем. Дальнейшее подкрепляет это предположение: Иордан приводит длинный список этнических названий, несомненно чуждых как его читателю, так и ему самому. Он, действительно, не делает ни малейшей попытки разъяснить их, а просто выписывает тринадцать слов в винительном падеже (часть из них, по-видимому, не склоняется): “Golthescytha Thiudos Inaunxis Vasinabroncas Merens Mordens Imniscaris Rogas Tadzans Athaul Navego Bubegenas Coldas”. Среди названий: Thiudos “чудь”, Vas “весь”, Merens “меря”, Mordens “мордва”. Слово Inaunxis, будучи разделено (in Aunxis), свидетельствует о пребывании чуди на территории между Ладожским и Онежским озерами, на что указал Ф. А. Браун (“Разыскания в области гото-славянских отношений”, стр. 255, со ссылкой на Ю. Коскинена, К. Мюлленгоффа, В. Томашка и др.) Быть может, подобным же образом следовало бы разделить и другие непонятные слова в данном списке, начинающиеся на “in”, а именно: Vas in Abroncas, Mordens in Niscaris, хотя объяснить такое местонахождение веси и мордвы затруднительно. Остальные названия в списке Иордана остаются неясными. Однако и четырех названий финских племен (относящихся к бассейнам Оки и Волги) достаточно, чтобы наметить линию торгового пути от Балтийского моря на восток — одного из “янтарных” путей, отходивших в разных направлениях от юго-восточных балтийских берегов. Вообще ряды этнических названий наводят на мысль об итинерариях, где области, по которым пролегал путь, нередко обозначались названиями населявших их племен. Так, например, разгадывая приводимые Иорданом названия племен Скандзы, исследователи высказали догадку, что они перечислены соответственно двум торговым путям: восточному — по Висле, на Готланд и в Скандинавию по ее юго-восточным районам, и западному — по Рейну через Каттегат и в Скандинавию, вдоль ее западного побережья к северу (см.: L. Weibull, Skandza und ihre Völker in der Darstellung des Iordanes, S. 232—233, со Ссылкой на статью О. Фризена в сборнике в честь П. Перссона. Strena philologica upsaliensis..., Uppsala, 1922). То же можно предположить в отношении племен, указанных Иорданом в сообщении о завоеваниях Германариха.

Нагромождая этнические названия (по изданию Моммсена их 13, при топографическом толковании некоторых из них — их 10), автор, возможно, пользовался каким-нибудь дорожником, где отмечались как целые области, занятые разными племенами, так и отдельные станции и перекрестки, указывались остановки и перевалочные пункты, которые встречались на пути странствующих купцов или целых торговых караванов. Конечно, пользуясь краткими данными итинерария, Иордан не мог ничего сказать ни об одном из названных в нем племен. Механически приведенный перечень племенных наименований свидетельствует о направлении пути и о том, что в VI в., когда могли пользоваться тем дорожником, который служил источником Иордану, упоминаемые им чудь, весь, меря, мордва уже представляли собой определенные этнические группы.

³⁶⁸ Аларих (Halaricus) — предводитель герулов (“gens Herulorum, quibus praeerat Halaricus”), или элуров, обитателей земель близ Мэотиды, покоренных, по Иордану, остроготским королем Германарихом в IV в. Неясно, почему Иордан приписывает предводителю этого племени широко известное германское имя Аларих. Возможно, что оно возникло в памяти писателя (если не появилось по ошибке переписчика) по ассоциации с названием герулов, которые участвовали в походах короля везеготов Алариха, взявшего в Рим в 410 г. В труде Иордана говорится о четырех разных Аларихах, которых не следует смешивать: 1) Аларих, вождь элуров, современник Германариха (§ 117); 2) Аларих, вождь свавов в середине V в. (§ 277); 3) Аларих, король везеготов, умерший в 410 г. после взятия им Рима (§§ 147, 156, 157, 173), и 4) Аларих II, король везеготов в южной Галлии, погибший в бою с франками в 507 г. (§ 297). О первых двух из перечисленных выше Аларихов сведения дает только Иордан.

³⁶⁹ Об Аблавии см. прим. 72.

³⁷⁰ το έλος, τα έλη — болото, поемные луга (лат. palus). От этого слова Иордан производит название племени, которое он несколькими строками выше определяет как “племя герулов” (“gens Herulorum”), а затем, разъяснив слово “е1е” (έλη) как “местность стоячих вод”, “заболоченные пространства” (“loca stagnantia”), именует уже “элурами” (“Eluri”). Кратко об элурах упоминается в этническом и географическом словаре Стефана Византийского (со ссылкой на XII книгу Дексиппа — III в. н. э.), писавшего, по-видимому, в V в.: “элуры — скифский народ” (‘Έλουροι Σκυθικον έθνος). В связи с этой краткой справкой примечательно свидетельство Аблавия. Иордан сообщает, что, по данным Аблавия, элуры жили близ Мэотиды, т. е. к востоку от остроготов. В другом месте (§ 23), уже не обращаясь к данным Аблавия, Иордан причисляет герулов (не элуров) к племенам, явившимся из Скандии, т. е. к готским племенам (“Heruli... inter omnes Scandiae nationes”). Сведения Аблавия, знакомого с событиями и жизнью в Восточной Европе, наводят на мысль, что герулы-элуры не могли быть, как говорит Иордан, германским племенем, вышедшим из Скандии. Герулов-элуров Иордан противопоставляет готам Германариха; их быстрота и подвижность (“velocitas eorum”) — качества степняков-конников — должны были “уступить твердости и размерности готов” (“Gothorum tamen stabilitate subiacuit et tarditati”). Из слов Иордана следует, что Германариху было нелегко покорить герулов-элуров: словами “Herulorum cedes” (“побоище, поражение герулов”) Иордан как бы показывает значительность победы. Нельзя не отметить здесь же, что к V в. относится ряд сведений о герулах, которые не имеют никакой связи с упомянутыми выше примэотийскими элурами и являются германским племенем. О герулах-германцах Иордан сообщает, что они: а) выступали в войсках Алариха; б) в войсках Одоакра (вместе со скирами и торкилингами); в) участвовали в междоусобных войнах после смерти Аттилы, сражаясь наряду с готами, ругами, свавами, гуннами, аланами.

³⁷¹ Не совсем понятно, в чем выражалась “подвижность”, “быстрота” элуров. Быть может, автор хотел отметить легкость передвижения кочевников с места на место или же подвижность каждого из них в отдельности (например, в бою) и всего племени в целом (например, при уходе, ускользании от врага).

³⁷² При описании битвы, в которой племена выступали против гуннов после смерти Аттилы (Get., § 261), Иордан сообщает о “геруле с легким оружием”. Трудно сказать, имел ли автор в виду представителя элуров или же германского племени герулов. Скорее — последнее.

³⁷³ Характеризуя готов, Иордан отмечает два их основных качества: “stabilitas” — твердость (в смысле устойчивости) и “tarditas” — размеренность (в смысле медлительности движений). И то и другое проявилось в бою. Иордан противопоставляет твердость и размеренность готов быстроте элуров, обнаружившейся именно в связи с военными действиями.

³⁷⁴ Геты (Getae) и готы (Gothi) в данном случае понимаются как синонимы (если позднейший переписчик рукописи не спутал букв o и e). Однако следует помнить, что Иордан, составляя свое сочинение во славу рода Амалов и племени готов (остроготов), искусственно “увеличивал” древность истории готов, относя именно к ним древнейшие события из истории гетов. Не существенно, был ли это прием Кассиодора — источника Иордана, или источника Кассиодора (а, быть может, также и Иордана) — Аблавия, но ясно, что в период написания “Getica” Иорданом такая тенденция была весьма важна и нужна для политики еще остававшихся в Италии остроготов.

Принимаясь за работу над историей готов, Иордан в предисловии — письме Касталию — уже называет их гетами. Опираясь, как он сам об этом сообщает (§ 58), на произведение (не дошедшее до нас) Диона Хризостома (конец I—начало II в. н. э.), “давшего своему труду заглавие „Getica“” (“qui operi suo Getica titulum dedit”), Иордан употребляет — руководствуясь своей тенденцией — название геты в значении готы и дает этим понять, что оба имени относятся к одному племени. Он заявляет, что “доказал, что геты — это готы” (“quos Getas... Gothos esse”). Доказательство же Иордана основывается на сообщении Диона Хризостома: бог войны Марс появился именно у гетов, и это засвидетельствовано Вергилием (Aen., III, 35), а готы, говорит Иордан, ублажали бога войны человеческими жертвами и почитали его, как родителя (§ 41). Обращаясь к другому источнику, Орозию, Иордан находит у него поддержку: “недавно [считались] гетами те, которые теперь (считаются] готами” (Oros., I, 16, 2: “modo autem Getae illi qui et nunc Gothi”) В дальнейшем изложении Иордан вперемежку употребляет и то, и другое названия. Так, например (Get., § 62), когда геты с их царицей Томирой победили персов и захватили добычу, то готы впервые увидели шелковые шатры. Или (§ 94) в сообщении о том, каким образом геты и гепиды родственны друг другу, говорится, что гепиды еще при выходе со Скандзы были в составе готов, и отсюда несомненно, что они ведут свое происхождение от готов. Король Геберих (§ 116) был “Gothorum rex”, а один из его преемников, Германарих, был “Getarum rex”. Филимер, rex Gothorum (§ 121), правил гетами. То же самое в § 129 и в § 132. Наконец, в § 308 сказано, что Велисарий двинулся войной против готов (остроготов в Италии), но раньше, чем покорить народ гетов, он овладел Сицилией, где также сидели (в Сиракузах) готы. Юстиниан и его полководец Велисарий за победы над готами получили почетные прозвания Гетских (§ 316), а сам Иордан закончил свое сочинение указанием, что он рассмотрел “происхождение гетов” (“origo getarum”) и историю “благородных Амалов”, виднейшего правящего рода готов — остроготов (§ 315). Интересно, что в “Повести временных лет” под 862 годом варьируют формы готы и геты: Лаврентьевский список XIV в. — “Гьте”; Троицкий список XIV — ΧV вв. — “Гъте”; списки Радзивиловский и Московской духовной академии (оба XV в.) — “Иготе”. (См. прим. 128 и 187.)

³⁷⁵ Чрезвычайно важное место в сочинении Иордана. Оно свидетельствует, что в его время имелись отчетливые сведения относительно венетов, антов и склавенов.

³⁷⁶ Общо и неубедительно утверждение Иордана, что Германариху подчинилось чуть ли не все население Восточной и Центральной Европы, “все племена Скифии и Германии”. Ср. описание пределов Скифии у самого Иордана (Get., §§ 30—33) и прим. 84.

³⁷⁷ Слово “labores” в данном случае имеет значение “praedia” — “имущество”, “достояние”, “собственность”.

³⁷⁸ Появление гуннов на Северном Кавказе и близ Дона на территории, занятой аланами, относится примерно к 360—370 гг.

³⁷⁹ Современник появления гуннов в Европе, Аммиан Марцеллин начинает свою главу о них (Amm. Marc., XXXI, 2, 1) предупреждением, что “в древних сочинениях („monumentis veteribus“) племя гуннов („Hunorum gens“) было известно слабо („leviter nota“)”. Орозий, ни на кого не ссылаясь, сразу вводит гуннов в свой рассказ о судьбах готов в IV в. (Oros., VII, 33, 10). Иордан же указывает сначала на Орозия, потом на древнюю традицию (“antiquitas”), донесшую до него легенды о гуннах (Get., § 121), а затем на записи Приска (Get, § 123). Аммиан, закончивший свое произведение на 378 г., и Орозий — на 417 г., пишут, что гунны обрушились на готов неожиданно; первый говорит о “внезапном натиске”, “внезапной буре” (“repentino impetu, subita procella”, — Amm. Marc., XXXI, 3, 1—2) их нападения, второй — о “внезапной ярости” (“repentina rabie”), которой они “воспламенились против готов” (Oros., VII, 33, 10). Слова “exarsit in Gothos” повторил за Орозием и Иордан. Эти авторы, таким образом, не касаются истории гуннов до их появления в Европе, не считая рассказа Иордана о происхождении гуннов от злых духов и ведьм (Get., § 121). Одиноким и едва ли истолкованным остается свидетельство о гуннах Птолемея (Ptol., III, 5, 10), который записал, что “между Бастернами и Роксоланами — Гунны” (Χοΰνοι или Χουνοΐ). Аммиан Марцеллин, конечно, без какого бы то ни было хронологического уточнения, сообщает, что гунны жили “по ту сторону Мэотийских болот у Ледовитого океана” (“ultra paludes Maeoticas glacialem oceanum accolens”, — Amm. Marc., XXXI, 2, 1). Орозий указывает, что гунны были “долго заключены в неприступных горах” (“Gens Hunnorum diu inaccessis seclusa montibus”, — Oros., VII, 33, 10). Это сообщение может быть воспринято как отзвук далеких событий, связанных с обитанием гуннов в горах Тянь-Шаня. Таковы смутные представления европейских авторов о местах, где расселялись гунны до своего вторжения на правобережье Танаиса.

Решать трудные вопросы о происхождении гуннов, образовании крупной гуннской орды к северу и к северо-западу от Китая и ранней истории гуннов в Восточной Азии помогают китайские летописи и археологические памятники. Еще в конце IV в. до н. э. китайцы приступили к постройке “Великой Китайской стены” для защиты своих северных границ от кочевников. А в конце III в. до н. э. там создалось объединение восточных гуннов — первая гуннская “империя” кочевников-скотоводов, подчинявшаяся тюркскому роду шаньюев. Хотя часть гуннов и осталась в степях Монголии, в I в. н. э. началось движение гуннов на запад, в Среднюю Азию; затем они продвинулись на Нижнюю Волгу и во второй половине IV в. появились в южнорусских степях. О древнейшем периоде (до IV в. н. э.) истории гуннов и других дальневосточных и среднеазиатских племен существует значительная научная литература. Из новых работ советских ученых на эту тему можно назвать книгу С. В. Киселева (“Древняя история Южной Сибири”, М., 1949) и книгу А. Н. Бернштама (“Очерк истории гуннов”, Л., 1954). Несомненно, что натиск гуннов был настолько бурным и непредвиденным, а последствия его так грандиозны и тревожны, что внимание людей IV—VI вв. не останавливалось на “академическом” рассмотрении вопроса, откуда явилось грозное объединение племен, прославившее себя и своего знаменитого вождя Аттилу и за несколько лет прошедшее по Европе до ее западных пределов. Как в восточных, так и в западных владениях империи военные успехи гуннов производили потрясающее впечатление. Иероним, находясь в Палестине, писал в одном из писем (к Илиодору, от 396 г.), — в связи с движением гуннов, прорвавшихся через Дербент (“Железные ворота” на побережье Каспийского моря) в Закавказье и посягавших на центр Сирии, Антиохию, — что “римское войско, победитель и владыка мира, теми побеждается, тех страшится, тех вида ужасается, которые не могут ступать и, лишь только коснутся земли, считают себя уже мертвыми”. В этих словах отразилось смятение, охватившее солдат, не привыкших сражаться с бесчисленной конницей кочевников. Гунны приводили в трепет не только испытанную римскую пехоту, но и собратьев по образу жизни — других степняков-кочевников, составлявших крупный племенной союз под главенством аланов. Могущественный король готов Германарих, по словам Аммиана Марцеллина (Amm. Marc., XXXI, 3, 2), наложил на себя руки, видя, что готам не под силу сопротивление гуннам. Иордан передал другую версию о смерти Германариха (Get, § 130), но не отрицал бессилия остроготов перед гуннами. Результат победоносного напора гуннов на стоящие на их пути племена отчасти определил Аммиан Марцеллин: “По всему пространству, которое тянется к Понту, начиная от маркоманнов и квадов, шевелится [или блуждает, волнуется, — употреблен глагол “vagari”] варварская масса скрытых до сих пор племен, внезапной силой сорванная со своих мест” (Amm. Marc., XXXI, 4, 2). Таково было воздействие, по мнению писателя IV в., гуннских походов, которые, поднявшись, как “снеговой ураган в горах”, произвели небывалое по силе и размерам площади передвижение племен в Европе.

Группа гуннов, ядро которой составляли гунны азиатского происхождения, при продвижении в южнорусские степи претерпела значительные изменения в своем этническом составе. Гунны стремительно прошли путь с Северного Кавказа, с Дона и Днепра на Балканский полуостров, к югу от Дуная до стен Константинополя; на запад в Потиссье и на венгерскую равнину; затем до Орлеана на Луаре, до Аквилейи и Милана в северной Италии. Этот путь в общих чертах отражен в сочинении Иордана.

Численность основного ядра гуннов этой группы по сравнению с количеством примыкавших к их союзу и следовавших за ними покоренных племен была незначительной. За время победоносного движения гуннов на Северном Кавказе и в Причерноморье и за период победоносных войн на Балканском полуострове гуннский союз вырос и сформировался. К началу V в. конгломерат племен под общим собирательным именем гуннов, первенствовавших в союзе, уже определился, и вскоре преимущественно гуннской территорией со ставкой вождя стала равнина между Тиссой и Дунаем. Говоря о гуннах при Аттиле, Иордан добавляет, что в Дакии и Паннонии они сидели вместе с различными подчиненными их владычеству племенами (“cum diversis subditis nationibus insidebant”, — Get., § 226). Первое отмеченное источниками крупное слияние племен произошло в конце 60-х—начале 70-х годов IV в., после того как гунны разгромили аланов, объединивших также ряд племен (Amm. Marc., XXXI, 2, 17). Непосредственно после подчинения аланов-танаитов (Ibid., XXXI, 3, 1), населявших области по Дону, гунны сокрушили близ Днепра так называемую “державу” Германариха, в повиновении которого было много “готских” (зависимых от готов) племен (Gothorum gentes; Ibid., XXXI, 3, 8). Перейдя Днестр, гунны появились на Дунае уже в виде сложного объединения племен; одни племена сопровождали гуннов в качестве военного подкрепления (так впоследствии шли за Аттилой остроготы и гепиды со своими королями), другие, оставаясь на своих местах, выплачивали дань гуннским вождям и снабжали гуннское кочевое войско продуктами земледельческого труда. Значительнейшую дань гунны — особенно при Аттиле — стали получать из казны империи. Несомненно, что в гуннский союз влились и славянские племена, по территории которых гунны проследовали. Видимо, воздействие славян на культуру гуннов было немалым, если даже та скудная традиция, которой мы располагаем в данном случае у Приска и Иордана, донесла до нас два, вероятно славянских в своей основе, слова, бытовавших у гуннов: одно из них — “мед” (у Приска) — указывает на заимствования в области повседневной жизни, а другое — “страва” (см. прим. 629, у Иордана) — на какую-то связь в формах погребального обряда. Следы славянства в среде гуннов ставят вопрос о пребывании славян на Тиссе и в Паннонии уже в V в. Соприкосновение гуннов с антами произошло в самом конце IV в. на Днепре (см. прим. 614 о реке Эрак). Когда Аттила двинулся с Тиссы на Рейн, то едва ли он увлекал за собой встречавшиеся именно на этом пути племена. В походе, который завершился Каталаунской (или Мавриакской) битвой, а затем разорением северной Италии, Аттила уже властвовал над сложившимся и в массе признававшим его союзом племен. После смерти Аттилы союз племен, создавшийся вокруг гуннов, распался и более не возродился.

³⁸⁰ Галиурунны (haliurunnae). Это готское, как замечает Иордан, слово соответствует древневерхненемецкому alruna от готского “runa” (“тайна”) и современному немецкому Alraune. Слово alruna обозначало некое демоническое существо — ведьму, колдунью, прорицательницу (“maga mulier”, по объяснению Иордана). Легенда о происхождении гуннов от галиурунн и злых духов, блуждавших в степях, создалась, конечно, в христианской среде, где хотели подчеркнуть “нечистую”, “демоническую” природу гуннов. Иордан, не говоря о том, откуда он воспринял это сказание, все же вставил слово “как передает древность” (“ut refert antiquitas”), т. е. либо древние книги, либо древняя молва. Легенду о происхождении гуннов повторяли в течение ряда веков. Например, она всплывает в XIII в. в сочинении “Dialogus miraculorum” известного писателя, монаха из прирейнских областей, Цезария Гейстербахского. Он пишет о безобразных женщинах (“mulieres deformes”), изгнанных готами и блуждавших в лесах, о встрече этих женщин с демонами и о порождении ими могущественного племени гуннов (“ех quibus processit fortissima gens Hunnorum”).

³⁸¹ Приск (Priscus), фракиец родом, участник посольства 448 г. от императора Феодосия II (408—450) в ставку Аттилы и Паннонию. Приск оставил записи об этом посольстве, которые сохранились до нашего времени в значительных фрагментах; в них содержатся подробнейшие сведения о гуннах, об Аттиле, как о правителе и человеке, и о его окружении. Иордан включил в свое сочинение целые отрывки из Приска и таким образом сохранил ценнейшие части его записей, не вошедшие в имеющиеся у нас фрагменты. Иорданом у Приска взят — и, вероятно, в близком переводе — следующий материал: о Каталаунской битве 451 г. (Get, §§ 178—225); о смерти Аттилы и его погребении (§§ 254—259). Пользуясь записками Приска, Иордан неоднократно называет его имя (“ut Priscus istoricus refert”), когда сообщает о гуннах и об Аттиле: в § 123 (о гуннах на Мэотийском озере); в § 178 (о посольстве от Феодосия II к Аттиле); в § 183 (о мече Марса — символе могущества Аттилы); в § 222 (об италийском походе Аттилы); в § 254 (о смерти Аттилы); в § 255 — “hoc Priscus istoricus vera se dicit adtestatione probare” (о вещем сне императора Маркиана). Византийский лексикограф середины Χ в., известный под именем Свиды, сохранил название всего произведения Приска; он сообщил, что Приск написал “Византийскую историю” и “Готскую историю” (‘Ιστορίαν Βυζαντιακην και τα κατα ‘Αττήλαν) в 8-и книгах. Одна из частей сочинения имела заглавие “‘Ιστορία Γοτθική”.

³⁸² Дальний берег Мэотиды означает восточный берег Азовского моря, наиболее удаленный от автора, находившегося на западе. (Ср. прим. 82 и 83.)

³⁸³ Здесь Иордан употребил три важных в его изложении термина: “natio”, “populus” и “gens”. О соотношении этих понятий см. прим. 315 и 316.

³⁸⁴ Внутренней Мэотидой автор называет ту часть, которая была ближайшей к обитателям восточных берегов, двинувшимся затем — вслед за легендарным оленем (см. прим. 386) — на запад, во “внешний” по отношению к ним мир. В данном случае автор определяет географическое положение не со своей, как обычно делает, позиции. Можно предположить и то, что “внутренней” Мэотида названа по причине ее расположения в глубине неведомых земель.

³⁸⁵ Слово cerva означает “олень”. Переводить, как это часто делается, словом “лань” неправильно, так как лань не есть самка оленя. В греческом языке έλαφος (либо мужского, либо женского рода) также означает “олень”, а не лань. В славянском переводе хроники Симеона Логофета (X в.) сказано: “Готфи прешедше Меотское озеро елафомь водими” (“Симеона Метафраста и Логофета описание мира...”, слав. пер. хроники С. Логофета, Пб., 1903, стр. 45), т. е. имеется в виду мужской род; у писателя V в. Созомена (Soz., Hist , eccl., VI, 37): έλαφος διαφυγοΰσα — “перебежавшая” — имеется в виду женский род. Прокопий также употребляет женский род: έλαφον δε μίαν προς αυτων φεύγουσαν... τη ελάφω επισπέσθαι ταύτη... (Bell. Goth., IV, 5, 7—8).

³⁸⁶ Легенда об олене (о έλαφος; иногда это бык или корова: ό, η βοΰς), следуя за которым гуннские охотники перешли Мэотийское болото или Киммерийский Боспор, была широко распространена и повторялась у ряда писателей V—VI вв. (Евнапий, Созомен, Прокопий, Агафий, Иордан). Выделяется сообщение автора второй половины V в. Зосима, который пишет (Zos., IV, 20) о некоем “варварском племени, до того неизвестном и появившемся внезапно” (φυλον τι βάρβαρον... πρότερον μεν ουκ εγνωσμένον... εξαιφνης αναφανέν) под именем гуннов при императоре Валенте (369—378). “Я нашел и такое известие, — продолжает Зосим, — что Киммерийский Боспор, обмелевший от снесенного Танаисом ила, позволил им перейти пешком из Азии в Европу” (ως εκ της υπο τοΰ Τανάϊδος καταφερουμένης ιλύος ο Κιμμέριος απογαιωθεΐς Βόσπορος ενέδωκεν αυτοΐς εκ της ‘Ασιας επι την Ευρώπην πεζη διαβηναι).

Стремление объяснить конкретными условиями обстановку и возможность перехода, — если не целым племенем, то значительной его частью, — через пролив (шириной в узком месте не менее 3—4 км) наблюдается и у других авторов V—VI вв. Они понимали, что легенда об олене — явная сказка, и в попутных замечаниях выражали скептическое отношение к ней. У Созомена говорится, что путь, указанный оленем, был “слегка прикрыт сверху водой” (την οδον εξ επιπολης καλυπτομένην τοΐς ύδασι, — Soz., Hist., eccl., VI, 37). Прокопию представлялось, что гуннам удалось пересечь пролив вброд: ότι δη ταύτη βατα σφισι τα ύδατα είη“ (Bell. Goth., IV, 5, 10), причем, вставляя слова: “если повествование это разумно”, он подвергает сомнению всю легенду (Ibid., IV, 5, 7). Не менее подозрительно к рассказу об олене относится и Агафий, который сделал следующую вполне четкую оговорку: “либо в самом деле какой-то олень, как гласит молва, впервые провел их (гуннов), либо они воспользовались другим каким-то случаем...” (έιτε ως αλληθως ελάφου τινος κατα τοΰτο δη το θρυλούμενον τα πρωτα ηγησαμένης, έιτε και αλλοία χρησάμενοι τύχη, — Agath., V, 11).

   Особенно скептически к сказанию об олене отнесся наиболее древний из названных писателей начала V в. Евнапий (в его сочинении, судя по выпискам Фотия, сделанным в IX в., события доведены до 404 г.), продолживший в своей хронике сочинение Дексиппа. В тех фрагментах труда Евнапия, которые дошли до нас, нет рассказа об олене, перебежавшем Киммерийский Боспор, но в них отражены сомнения автора относительно правдивости сообщений о гуннах. По-видимому, эти сомнения и касаются легенды об олене. Евнапий подчеркивает, что, как он заметил, “никто не говорит ничего ясного” (ουδενός ουδεν σαφες λέγειν έχοντος, — Eunap., fr. 41) о том, откуда и каким именно образом гунны распространились по всей Европе (την Ευρώπην πάσαν επέδραμον. Не Фотий ли в IX в. в своих выписках их хроники Евнапия добавил слова “по всей Европе”? Ведь при Евнапии гунны дошли только до Дуная).

Евнапий понимал, что в историческом предании и в исторических сочинениях подлинные факты не только объединяются, но даже смешиваются с вымыслом, с легендами; недаром писатель озабочен судьбой исторической истины (αλήθεια), чувствуя, что далеко не во всех сообщениях историков передаются только ценные данные “истинного”, το αληθές, “ясного”, το σαφές, “тщательно-точного”, το ακριβές, “убедительного”, η πιθανότης.

Не желая, чтобы его сочинение удалялось от достоверного и убедительного (ως άν μη τοΰ πιθανοΰ την γραφην απαρτήσαιμεν), Евнапий решает придерживаться следующей системы: он согласен записывать то, что рассказывалось до него (τα προειρημένα γεγράφθαι συγχωρήσαντες), т. е. и неправдоподобные сведения, но вместе с тем он намерен показывать в своем сочинении и другое (ετερων αποστεροΰμεθα παλιν), то, что “более соответствует истине” (ταληθέστερα); первое — легенды — он собирается оставлять как некое “историческое предположение” (κακεΐνα δια την ΐστορικην δόξαν συγχωρήσαντες μένειν), а второе — правдоподобные сообщения — хочет привлечь, как “истину” (ταΰτα δια την αλήθειαν εφελκυσάμενοι και παραζευξαντες — Eunap., fr. 41). К сожалению, для нас остается неизвестным, была ли включена легенда об олене в труд Евнапия (вероятно, была включена) и развил ли этот умный и критически настроенный писатель свои соображения о таком значительном историческом событии, как приход гуннов в Европу.

Иордан, наоборот, не только не испытывал особых сомнений относительно рассказа об олене, но даже нашел объяснение, почему он появился и почему привел гуннов в Скифию: “сделали это, из-за ненависти к скифам, те самые духи, от которых гунны ведут свое происхождение” (Get, § 125).

Примечательно, что ни у одного из цитированных раннесредневековых писателей нет речи о замерзшей поверхности пролива, о переходе гуннов по льду. Античные же авторы неоднократно говорили о зимних переездах на телегах по льду Киммерийского Боспора из Пантикапея в Фанагорию (см. у  Геродота, Hist., IV, 28 или у Страбона, Geogr., VII, 307; XI, 494; ср.: А. А. Васильев, Готы в Крыму, гл. I, стр. 33—36).    Легенда об олене была, несомненно, широко известна. Этот сюжет о животном, послужившем чудесным проводником, был также широко распространен. В изобилующем жизненными, бытовыми чертами источнике, в “Житии св. Северина”, составленном в начале VI в. и посвященном событиям второй половины V в., рассказывается о том, как путешественников, шедших по альпийским дорогам Норика, застала сильная метель и они потеряли верное направление; вдруг перед ними появился громадный медведь — “ingentis formae ursus” — и пошел впереди, указывая им путь. Это казалось удивительным потому, что зимой медведи обыкновенно забиваются в берлоги для спячки. Так “desperantibus iter bestia saeva monstraverit” (Eugipp. v. Sev., p. 22).

Историческую ценность в легенде об олене представляет указание места, где совершился переход гуннов (вернее, некоторой части их) в Скифию; в большинстве версий говорится о переходе именно через Киммерийский Боспор. Прямо упоминает это название Зосим. Прокопий называет “устье” (εκροή) Мэотиды. Агафий также пишет об “устье” Мэотийского озера (εκροή της λίμνης), впадающем в Евксинский Понт.

³⁸⁷ Иордан заимствовал названия перечисленных им (Get., § 126) племен у Приска (Prisci fr. 1). Это несомненно, потому что у обоих авторов совпадают не только названия, но их число и порядок. У Иордана (сохраняем винительный падеж): Alpidzuros (разночтение: Alpildzuros), Alcildzuros (разночтения: Acil-, Alchi-, Alcidzuros), Itimaros, Tuncarsos, Boiscos. У Приска (сохраняет дательный падеж): ’Αμιλζούροις, ’Ιτιμάροις, Τονώσουρσι, Βοΐσκοις. Первые два названия у Иордана являются, по всей вероятности, удвоением одного имени. Сообщая об этих племенах, Приск пишет о почти современных ему событиях, так как намерение гуннского вождя Руа (или Ругилы) покарать упомянутые племена за их союз с империей относилось к 30‑м годам V в. (после консульства Дионисия в 429 г.) У Иордана же эти имена появляются в связи с древней легендой, в которой события — переход гуннов через Киммерийский Боспор и встреча их с указанными выше племенами — относятся примерно к середине IV в. По Иордану, названные племена жили западнее Мэотиды, по Приску — уже на Истре. Быть может, всю этническую группу, называемую Иорданом, можно охватить одним общим названием “кутригуры” (или “кутургуры”), о которых Прокопий сообщает, что они жили “по сю сторону” (ενθένδε) Мэотиды (Bell. Goth., IV, 18, 14); с его точки зрения это значит — по западную сторону. Надвинувшуюся же с востока группу племен, следовало бы, также по Прокопию, считать утигурами (или утургурами), жившими “по ту сторону” (επέκεινα) Мэотиды, т. е. с его точки зрения — по восточную сторону (Ibid., IV, 18, 18). Уже древние авторы отмечали восточных и западных гуннов: у Дионисия Периегета (Dion. Perieg., Descriptio orbis, v. 730), писавшего во II в. н. э., упомянуты “унны” (Ουννοι) между Аральским и Каспийским морями, а у Птолемея (Ptol., III, 5, 10) “хуны” (Χοΰνοι) помещены между роксоланами и бастарнами на Борисфене. В перипле Маркиана (II, 39), в начале V в., определяются особые, европейские гунны (οι εν τη Ευρώπη).

Вероятно, задолго до того, не менее чем за 150 лет, передовые, т. е. западные, части гуннских племен вышли к Азовскому морю, за Дон и в Крым, а позднее, в середине IV в., основная масса двинувшихся на запад гуннов встретилась с ними, перейдя Дон и Керченский пролив. Не осталась ли на Таврическом полуострове, именно близ Херсона, часть “западно-гуннских племен в виде альциагиров, названных Иорданом в § 37? Не произошли ли имена двух сыновей Аттилы — Emnetzur и Ultzindur, упоминаемые Иорданом в § 266, от названий племен, которыми они предводительствовали, приведя их в Прибрежную Дакию после распада гуннской державы в 453 г.?

Несмотря на точное указание места перехода гуннов через Мэотиду (Зосим в V в. и Агафий в VI в. определенно называют Боспор Киммерийский), едва ли можно сомневаться в том, что в дальнейшем они продвигались по всем степям за Мэотидой, а не только по Таврике, на почву которой они вступили после переправы через пролив. Поэтому и записанные Иорданом племена являлись обитателями не только таврических, но и всех приазовских степей к западу от Мэотиды и Танаиса. Это была та “Скифская земля” (“Scythica terra”), на которой задолго до того появились готы с королем Филимером и которая ко времени прихода гуннов определялась Иорданом — конечно, в весьма широком смысле — как “готские пределы” (“Gothorum fines”).

³⁸⁸ Аланы (Alani, Halani). Иордан называет аланов впервые (не считая указания на аланское происхождение матери императора Максимина в § 83) в связи с движением гуннов из прикаспийских степей на запад в середине IV в. Первым, но быстро преодоленным препятствием на пути гуннов были многочисленные племена, населявшие степи Предкавказья и Приазовья (восточнее Дона) и известные западным авторам еще в начале нашей эры под общим наименованием “аланы”. Правда, первые встречи римлян с аланами происходили в Закавказье, где их видели участники походов Помпея против Митридата (Lucan. Phars., VIII, 133); но к тому же времени относится свидетельство Иосифа Флавия, который в “Иудейской войне” сообщает, что аланы, принадлежащие к скифским племенам, живут около Танаиса и Мэотийского озера (το δε των ’Αλανων έθνος ότι μέν ει’σι Σκυθαι περι τον Ταναϊν και την Μαιώτιν λίμνην κατοικοΰντες, — Joseph., De bell. Jud., VII, 7, 4). Таким образом, в самом начале нашей эры аланы уже сидели к северу от Кавказа, вокруг Мэотиды и на левобережье Дона. Оттуда они совершали походы на юг по хорошо известным путям, искони соединявшим Закавказье с Предкавказьем. В большинстве случаев аланы, вероятно, пользовались перевалом на горной дороге, пролегающей по водоразделу между Тереком и Арагвой, на месте нынешней Военно-Грузинской дороги. Этот перевал иногда называли “Аланскими воротами”. Но аланы могли проходить и по берегу Каспийского моря через Дербент. О “Каспийских воротах” (о том, что цари Иверии и Албании открыли их “скифам”: τας θύρας τας Κάσπιας ανοίξαντες) записал Иосиф Флавий в сочинении “Иудейские древности (Joseph. Antiquit. Jud., XVIII, 4, 97), рассказывая о походах скифов в Армению и Медию. Ценно указание автора II в. н. э. Лукиана: в диалоге “Токсарид” (№ 51) он отметил, что между аланами и скифами есть полное сходство в языке и в одежде (“это и у аланов, и у скифов одинаково”), но разница в отношении длины волос. Однако, несмотря на столь малое различие, автор об аланах всегда говорит особо. Не обошел молчанием аланов и Птолемей в своем этническом перечне. На берегах Мэотиды он отмечает язигов и роксоланов, а за ними, в глубине страны, — амаксовиев и “аланов-скифов” (Ptol., III, 5, 7). Вторично Птолемей упоминает аланов среди племен, размещаемых им “у поворота реки Танаиса” (παρα την επιστροφην τοΰ Ταναϊδος ποταμοΰ), тут же называя и танаитов, а это имя в IV в. определенно относилось к аланам (Amm. Marc., XXXI, 3, 1).

Богатейшим источником сведений об аланах справедливо считается сочинение Аммиана Марцеллина, современника гуннов в период их появления у северных пределов империи. В связи с этим событием он описал и аланов, через земли которых пронеслись гунны. У Аммиана также имеется указание на расселение аланов у Мэотиды, вокруг которой, как он говорит, “обитают многие племена” (“plures habitant gentes”), непохожие друг на друга из-за различия в языке и в обычаях; среди них — язиги, роксоланы и аланы (Ibid., XXII, 3, 31). О том, что аланы связываются с Доном, свидетельствует сообщенное Аммианом иное их название: танаиты (Ibid., XXXI, 3, 1). Отражены у Аммиана Марцеллина и сведения о связях аланов с Закавказьем (Ibid., XXIII, 6, 61). В своих записях автор опирался на исторические и географические сочинения предшественников, и лишь в последних книгах своего труда он использовал современный ему материал — либо собственные наблюдения, либо рассказы очевидцев и близких к событиям людей. В характеристиках гуннов и аланов (Ibid., XXXI, 2) он дает ряд черт, отвечающих действительности IV столетия. Аммиан не мог, конечно, руководствоваться лишь книжными образцами описаний кочевников; его описания насыщены данными, которые предоставляла ему сама современность. Он рассказывает, что аланы населяют неизмеримо далеко раскинувшиеся пустыни (степи) Скифии (“in immensum extentas Scythiae solitudines”) по ту сторону Танаиса (буквально: “перейдя Танаис”, “hoc transito”, с точки зрения человека, находящегося западнее), и сообщает важные сведения о собирательном значении имени аланов, которые подтверждают предположение о существовании мощного племенного союза за Доном в III—IV вв.

Говоря о союзе племен, называвшихся общим именем “аланы”, Аммиан коснулся процесса возникновения этого союза: “постепенно, ослабив соседние племена частыми над ними победами, они стянули их под одно родовое имя” (“paulatim... nationes conterminas crebritate victoriarum adtritas ad gentilitatem sui vocabuli traxerunt”, — Ibid., XXXI, 2, 13). Эти различные племена (“gentes variae”) жили “оторванные друг от друга обширными пространствами („dirempti spatiis longis“) и бродили по неизмеримым степям, как номады („per pagos ut nomades vagantur inmensos“)”. Тем не менее “с ходом времени они объединились под одним названием и суммарно зовутся все аланами, так как и нравы, и образ жизни у них одни и те же, а также вооружение их одинаково” (“aevi tamen progressu ad unum concessere vocabulum et summatim omnes Halani cognominantur ob mores et modum efferatum vivendi eandemque armaturam”, — Ibid., XXXI, 2, 17).

Аммиан Марцеллин подчеркивает, что аланы вели исключительно кочевой образ жизни. Однако археологические исследования советских ученых показали, что к востоку от нижнего Дона и Азовского моря, преимущественно на Северном Кавказе, были оседлые аланские поселения IV—V вв. (см.: Е. И. Крупнов, Археологические памятники верховьев р. Терека и бассейна р. Сунжи, — “Труды Государственного Исторического музея”, вып. XVII, 1948). Таково поселение в Тамгацикской балке, а также поселения в районе города Грозного — Алхан-Кала и Алхан-Юрт (см.: “Очерки истории СССР III—IX вв.”, М., 1958, гл. “Северо-кавказские аланы”; из отдельных статей: Е. П. Алексеева, Археологические раскопки у аула Жако в Черкесии, — КСИИМК, вып. 60, М., 1955; новейшие работы: В. А. Кузнецов, К вопросу о позднеаланской культуре Сев. Кавказа, — “Советская археология”, 1952, № 2; “История Северо-Осетинской АССР”, М., 1959).

В общественном строе аланского племенного союза, по описанию Аммиана Марцеллина, заметны черты военной демократии: аланы равны, так как “все происходят от благородного семени” (“omnes generoso semine procreati”), старейшин же (“iudices”) до сих пор (“etiam nunc”) избирают (“eligunt”) по признаку длительных военных заслуг; о рабстве аланы никогда не имели понятия (“servitus quid sit ignorabant”, — Amm. Marc., XXXI, 2, 25). При описании образа жизни аланов автор говорит и об их внешности (Ibid., XXXI, 2, 21). Он называет аланов “pulchri” — “красивыми”. Это говорит о том, что в глазах римского писателя, человека греко-римской культуры, они не были необычными (какими ему представлялись тюрки или монголы; это и отразилось в описании наружности гуннов, — Ibid., XXXI, 2, 2—3). Кроме того, у аланов отмечены светлые волосы (“crinibus mediocriter flavis”), высокий рост (“proceri”), быстрота и стремительность (“veloces”) и грозный, устрашающий вид (“terribiles”) из-за угрюмой, затаенной свирепости во взгляде (“oculorum temperata torvitate”). Аммиан называет аланов “во всем почти подобными гуннам” (“Hunisque per omnia suppares”), имея в виду не внешность, так как, по его же словам, аланы непохожи на гуннов, а образ жизни и род занятий, свойственные кочевникам. Единственным отличием аланов от гуннов является большая “мягкость” в жизненном укладе и нравах (“verum victu mitiores et cultu”), а также разница в способах добывания средств к существованию. Аланы, как передает Аммиан, распространяются, “рассеиваются” (“discurrentes”) вплоть до Мэотийского озера и Киммерийского Боспора, равно как и до Армении и Медии, занимаясь грабежами и охотой (“latrocinando et venando”).

Облик кочевника с его стадами и повозками на фоне безграничных степей, в суровом, с точки зрения средиземноморца, климате, среди скованных льдом рек и озер края был хорошо известен античным писателям (см. подбор источников, сделанный В. В. Латышевым в SC, I —II). Поэтому изображение кочевых племен у более поздних авторов может показаться трафаретным, подражательным. Тем не менее описание Аммианом Марцеллином (конечно, знакомого с произведениями древних писателей) как гуннов, так и аланов отнюдь не лишено ценности, — оно живо и достаточно полно. И если Овидий, закрепивший в своих стихах подлинные впечатления современника-очевидца, пользуется понятным доверием читателя, то заслуживает доверия и автор IV в., закрепивший в своем труде ряд сведений, которые он мог воспринять из подлинных рассказов очевидцев. Некоторые усматривают, между прочим, трафаретность у Аммиана Марцеллина в изображении как гуннов, так и аланов на том основании, что автор иллюстрирует кочевой образ жизни этих племен одним и тем же примером: отсутствием у них постоянных жилищ — крытых тростником или соломой шалашей, причем в обоих случаях автор употребляет одно и то же слово “tugurium” — “снабженное кровлей сооружение” (Amm. Marc., XXXI, 2, 4 — у гуннов и XXXI, 2, 23 — у аланов). Подобная идентичность в изображении естественна, так как, действительно, и о тех и о других кочевниках писатель хотел по данному поводу сказать одно и то же. Если уж говорить о подражательности, то можно найти и более яркие примеры. Так, в трагедии Сенеки “Федра” героиня говорит Ипполиту: “На греческом челе является скифская суровость” (“Scythicus rigor”, стих 660). Аммиан же, будто бы вторя, пишет, что аланы устрашают скрытой, сдержанной свирепостью во взгляде (Amm. Marc., XXXI, 2, 21). Едва ли в этом можно видеть подражание, и едва ли здесь есть какое-то отступление от истины.

Иордан читал произведения Аммиана Марцеллина, и его сведения (Get., §§ 126—127) об аланах, подчинившихся гуннам, являются не чем иным, как отражением сведений, почерпнутых в труде Аммиана. Сообщение Иордана об аланах, хотя и равных гуннам в бою (“suppares”, — Amm. Marc., XXXI, 2, 21; “sibi pares”, — Get., § 126), но отличных от них “человечностью, образом жизни и внешним видом” (“humanitate, victu formaque dissimiles”), можно считать лишь вариантом соответствующего сообщения Аммиана.

Иордан говорит об аланах преимущественно в связи с событиями V в. Он констатирует (по-видимому, ошибочно, — ср. прим. 362) их пребывание вместе с вандалами в Паннонии (Get., §§ 115 и 161) до перехода через Рейн в 406 г. в Галлию, но при этом он (как, впрочем, и другие авторы) никак не разъясняет обстоятельств передвижения аланов от Мэотиды до среднего Дуная и не освещает момента их объединения с вандалами. Судя по событиям конца IV-начала V вв., движение аланов на запад было вызвано напором гуннов и быстрым их переходом из Причерноморья на нижний Дунай и за Тиссу. Аммиан Марцеллин, конечно, так и представлял себе это явление. Но стремительность, с которой во времена Аммиана аланы оказались уже на Балканском полуострове, заставила его, — ранее сообщившего об аланах на Мэотиде, — выделить особых “европейских аланов” (“Europaei sunt Halani”, — Amm. Marc., XXII, 8, 42), живущих около реки Тиры (Днестра), рядом с костобоками и “бесчисленными скифскими племенами”. В одном из писем Иероним отметил происходившее в его время нашествие различных племен, среди которых названы и аланы. Варвары распространились, как пишет автор письма, между Константинополем и Юлийскими Альпами; всюду здесь “уже более двадцати лет ежедневно проливается римская кровь. Скифию [имеется в виду Малая Скифия, нын. Добруджа], Фракию, Македонию, Дарданию, Дакию, Фессалию, Ахайю, Эпиры, Далмацию и все Паннонии опустошают, присваивают, хищнически захватывают гот, сармат [язиг], квад, алан, гунны, вандалы, маркоманны” (“Gothus, Sarmata, Quadus, Alanus, Hunni, Vandali, Marcomanni vastant, trahunt, rapiunt”, — Hieron. Epist., 60, 16). Но чаще источники называют только трех, наиболее опасных врагов империи: готов, гуннов, аланов. Краткие сведения Иордана подкрепляются рядом сообщений, устанавливающих присутствие аланов наряду с гуннами в придунайских провинциях непосредственно после битвы под Адрианополем (378 г.), в которой аланы и гунны принимали участие на стороне готов, в отрядах Алафея и Сафрака, и после которой готовились вместе с готами предпринять осаду Константинополя. Говоря о вторжении вандалов в Галлию, Иордан (Get., § 115) не упоминает аланов, хотя большинство авторов V—VI вв. называют обычно три племени: вандалы, аланы, свавы (ср. прим. 364). Ниже, в § 162, он пишет о вандалах и аланах, перешедших в Галлию. В §§ 194, 197, 205, 210 он называет их как часть варварского войска, которое Аэций противопоставил гуннам на Каталаунских полях. Аэций, уверенный в везеготах, не доверял аланам, так как подозревал их вождя Сангибана в желании перейти к Аттиле. Поэтому аланы были помещены в середине общего строя войск, выставленных против гуннов. Аланы Сангибана, равно как и отмеченные Григорием Турским аланы с их вождем Респендиалом (Greg Turon., Hist. Franc., II, 9); аланы под предводительством Эохара (Гоара), направленные Аэцием в Арморику (Vita Germani. Acta SS, 31. Jul. VII, р. 216; MGH SS rer. meroving., VII, p. 271), и аланы Беорга, напавшие на северную Италию и отраженные, по словам Иордана (§§ 236—237), Рикимером при императоре Анфемии (467—472), — все они отделились от той группы, которая вместе с вандалами перешла Рейн в последний день 406 г., и рассеялись по Галлии. Некоторая часть их (“Alanorum pars”) осела где-то близ Луары (Иордан говорит: “trans flumen Ligeris”, “по ту сторону Луары”, смотря с юга, — Get., § 226); другая группа разместилась на Роне и по ее притоку Изеру; третья — остановилась около Гаронны (см. подробнее об аланах в Галлии в книге: Chr. Courtois, Les Vandales et ľAfrique, p. 47, n. 3). Все это рисует картину распространения аланов на крайний запад Европы и их смешения с населением Галлии. Тем не менее некоторая часть аланов продолжала сопровождать вандалов и перешла с ними в Испанию в 409 г. Гейзерих (428—477) перед переправой в Африку (429) распределил свое войско по отрядам, составившимся из вандалов и аланов; число вооруженных людей достигало 50 тысяч (μυριάδας πέντε το των Βανδίλων τε και ‘Αλανων πληθος, — Bell. Vand., Ι, 5, 19). Затем вся масса (πολυανθρωπία) подчинявшихся Гейзериху племен, среди которых заметной частью были аланы, приняла общее название “вандалы” (τα δε των ‘Αλανων και των άλλων βαρβάρων ονόματα), κроме мавров (ες το των Βανδίλων άπαντα απεκριθη, — Bell. Vand., I, 5, 21—22). Возможно, что аланы слились с вандалами в Испании. Имеется сведение в “Хронике” Идация (ум. ок. 470 г.), что в 418 г. погиб последний аланский король Аддак и “уничтожилось” аланское королевство, так как много аланов было убито в войне с везеготами. После этого аланы всецело подчинились вандальскому королю Гунтариху, предшественнику Гейзериха (Idat., Chron., 68).

Как имя аланов в приазовских и предкавказских степях покрывало, по объяснению Аммиана Марцеллина (см. выше), ряд союзных племен, еще, по-видимому, в III в., так в V в. в Африке сами аланы влились в союз племен, носивший имя одного главенствующего племени — вандалов (и затем растаяли в нем). Отзвуком крупного значения аланов в этом союзе племен осталось их имя в титуле вандальских королей в Африке: как первого из них — Гейзериха (428—477) — “rex Vandalorum et Alanorum”, так и последнего — Гелимера (530—533) — Βανδίλων τε και ’Αλανων βασιλεύς.

Коснувшись судеб аланов, заброшенных далеко на запад от первоначальных мест поселения на Северном Кавказе, в прикубанских и приазовских степях, Иордан говорит о них снова в связи с распадом гуннского союза племен. В битве на реке Недао сражался и “алан в тяжелом вооружении” (Get., § 261), завоевывая себе новую территорию во время общего перемещения племен после смерти Аттилы. Здесь выступала какая-то часть аланов, остававшихся на Балканском полуострове, или аланы, которые примкнули к гуннам, когда последние шли обратно из Галлии и Италии. Небольшая часть аланов вместе с Кандаком пришла тогда же (т. е. в 50-х годах V в.) в Малую Скифию и в Нижнюю Мезию, где и осела, очевидно, совместно с германцами-скирами и с гуннским племенем садагариев (§ 265). В аланской среде, по-видимому, вырос Иордан, ставший, по примеру деда, нотарием, но уже не при аланском вожде, а при Амале Гунтигисе, племяннике алана Кандака.

Имя аланов всплывает в позднейшие века в областях по нижнему Дунаю, в Таврике, на северо-западном побережье Черного моря. Это этническое название мелькает то в письмах патриарха Николая Мистика (начало Χ в.), то в хрисовуллах (например, в хрисовулле 1086 г.; G. Rouillard et Р. Collomp, Actes de Lavra, I, Paris, 1937, № 41), то в сочинениях историков XIII—XV вв. (Пахимер, Никифор Григорá, Дука), то в частных записях лиц, живших в Причерноморье уже в XV в. (Барбаро). В начале царствования Андроника II Старшего (1282—1328) аланы, обитавшие за Истром, просили императора предоставить им лучшее место для поселения десяти тысяч человек и обещали за это бороться с турками. Андроник приказал снабдить их оружием, лошадьми и деньгами и переправить через Геллеспонт, чтобы создать из них оборонительные отряды в западной части Малой Азии вокруг города Магнезии. Никифор Григора в своем рассказе называет аланов массагетами, но замечает, что “на общеупотребительном языке они зовутся аланами” (’Αλανους η κοινη τούτους καλεΐ διάλεκτος, — Niceph. Greg., VI, 10). Особенно интересны сведения о пребывании аланов в Таврике, прежде всего потому, что до сих пор нет ясности в вопросе, какое население было коренным и преобладающим на полуострове в течение средних веков. Имеются некоторые, но не снимающие всего вопроса, указания, что в местном таврическом населении известную часть составляли аланы: с их языком связаны названия Феодосии (Ардавда) и Судака (Сугдея). В анонимном перипле V в. (Anonym; periplus Ponti Euxim), в разъяснении значения имени города Ардавды — Феодосии, сказано, что слово Ардавда на аланском, или что то же — таврском языке, значит “семибожная” (νΰν δε λεγεται η Θεοδοσία τη ’Αλανικη ήτοι τη Ταυρικη διαλέκτω ’Αρδάβδα τουτεδτιν επτάθεος. — Geographi graeci minores, ed. Ρ. Müller, Ι, 1855, 415 (51). Ср. В. Φ. Миллер, Осетинские этюды, III, М. 1887, 76 — 77). При скудости источников, освещающих средневековую историю Крыма, ярким свидетельством об аланах можно считать сведения, содержащиеся в так называемом “Аланском послании епископа Феодора” от 1240 г. Феодор, посланный из Никеи, для того чтобы возглавить епископию в “Алании” (на Северном Кавказе), находясь в пути, побывал у аланов, живших поблизости от Херсона (παροικοΰσι τη Χερσωνα και ’Αλανοί) и составлявших как бы защиту города (περιτείχισμα ταύτη καί περιφρούρημα). Эти аланы, пишет автор послания, принадлежат к племени, рассеянному, “рассеченному” на много отдельных частей (πολυσχιδές γαρ τό εθνος τοΰτο); древняя их граница простиралась от Кавказских гор до Иверии; они любят высылать от себя “переселенцев” очень незначительными группами (μετοικεσίας...πέμπειν), в результате чего “наполнили” чуть ли не всю Скифию и Сарматию (MPG, t. 69, р. 392 — 393). Рассеянные по многим местам на огромном протяжении от Предкавказья до Галлии, Испании и северного побережья Африки, аланы (“ас” или “яссы” русской летописи) растворились в окружавших их племенах, и самое имя их исчезло. Выражается сомнение относительно того, что имя “аланы” содержится в некоторых географических названиях. Например, Каталония едва ли получилась из “Goth-alania”. Только малая часть этого “любящего переселяться” (αγαπα μετοικεσίας... πέμπειν) племени сохранилась до наших дней в осетинах на Кавказе. Некоторые ученые умножают и без того многочисленные, рассыпанные в ряде источников сведения об аланах, уверяя, что название анты (в историческое для них время, в VI в., безусловно относимое к славянам) произошло от названия “ас” (аланы) и что анты с их вождем Божем (Get, § 247), воевавшие с готами после смерти Германариха, были аланами, ас, черкесами (см.: А. Olrik, Ragnarök, Die Sagen vom Weltuntergang, S. 464; L. Schmidt, S. 241, 256, 275; G Vernadsky, Ancient Russia, p. 105—106, 156). Ср. прим. 610.

³⁸⁹ Розомоны, росомоны (“Rosomonorum gens infida”, в разночтении: Rosomanorum, Rosimanorum, Rosomorum). Это название записано только у Иордана и только один раз, в § 129. Тут же приведены три имени представителей племени росомонов: Sunilda, Sarus, Ammius — основные персонажи легенды о смерти Германариха. Интерес вызывает начало слова: “рос”, подобное началу названия “роксоланы”. Предполагается, что это осетинское (аланское) “рохс” — “светлый”. Но было сделано много попыток связать “рос” в “роксоланах” и в “росомонах” с ‘Ρως, с “Русью”.

Б. А. Рыбаковым (в тезисах его доклада “К вопросу об образовании древнерусской народности”) придается большое значение племени росомонов: с этим племенем связывается “ядро будущей русской народности”, ему приписывается область Среднего Поднепровья “в бассейне реки Роси, на южной окраине обширной территории распространения „полей погребений“ антов”; его соседями с юго-востока признаются роксоланы; его имя предлагается толковать, как “росские мужи”; с его районом в VI в. связывается свидетельство Захарии Ритора о народе “рос” (см. “Тезисы докладов и выступлений сотрудников института истории материальной культуры АН СССР, подготовленных к совещанию по методологии этногенетических исследований”, М., 1951, стр. 18). Широкого развития и полной разработки положения Б. А. Рыбакова пока не получили, и окончательного истолкования этнического имени “росомоны” еще нет. В указанных кратких тезисах не могло быть сообщено, откуда взяты те или иные сведения или соображения относительно племени росомонов. В связи с этим необходимо отметить труд Н. В. Пигулевской. Ее переводы и исследования сирийских источников VI века — хроник Иоанна Эфесского и Захарии Ритора (“Псевдо-Захарии” в сирийской версии) — дали советским историкам интереснейшие сведения о славянах, о племенах южнорусских степей, Северного Кавказа. Для племени росомонов, о котором известно столь мало, весьма существенно свидетельство Захарии Ритора о “народе ерос” (hros-hrus). (См.: Н. В. Пигулевская, Сирийские источники по истории народов СССР, М.—Л., 1941, стр. 84 и 166, а также ее статью “Имя Рус в сирийском источнике VI в.”, — “Академику Борису Дмитриевичу Грекову ко дню семидесятилетия”. Сборник статей, М., 1952).

Л. Шмидт, как и некоторые другие исследователи, полагает, что росомоны существовали лишь в эпосе, что они придуманы: “это племя представляется эпически-фиктивным” (“episch-fiktives”, — L. Schmidt, S. 241). Он считает, что рассказ о судьбе Сунильды, о мести ее братьев Сара и Аммия и о смерти Германариха является сплошным вымыслом. Однако этот рассказ можно считать связанным с часто, вероятно, случавшимися восстаниями племен, Подчиненных Германариху, и со смертью Германариха, наступившей в тот момент, когда готы особенно нуждались в авторитетном предводителе для борьбы с гуннами.

Сводить росомонов к исторически засвидетельствованным роксоланам (Страбон, Птолемей, Иордан) нет оснований. (О росомонах и древнейшей истории славян см.: М. И. Артамонов, Спорные вопросы древнейшей истории славян и Руси, — КСИИМК, вып. VI, М..—-Л., 1940, стр. 13; о неславянском племени росомонов см.: Otto L. Jiriczek, Deutsche Heldensagen, I, Strassburg, 1898, S. 61.) Маркварт предлагает этимологию этнического названия “росомоны” от слова raus, “камыш”, что связывает это название с берегами Мэотиды (J. Markwart, Osteuropäische und ostasiatische Streifzüge, S. 353, 368. О составе слова “росомоны” также см.: Н. Я. Марр, Избранные работы, т. IV, Л., 1933, стр. 264—266). Интересно, что на сообщение Иордана о росомонах обратил внимание Ломоносов. Он называет их роксоланами и приводит рассказ о Сунильде, ее братьях Саре и Аммии и о смерти Германариха (см. гл. 9 “О происхождении и древности россов, о переселениях и делах их” в “Древней Российской истории”, — М. В. Ломоносов, Полное собрание сочинений, т. 6, М.—Л., 1952, стр. 212).

³⁹⁰ Balamber, rex Hunnorum — предводитель гуннов, названный только у Иордана, который приписывает ему покорение готов или, быть может, первый удар по державе Германариха, когда гунны двинулись на него стачала мелкими отрядами, а не всей массой: δτ’ ολίγων δε τα πρωτα καταστηναι εις πεΐραν τοΐς Γότθοις читаем у Созомена (Soz., Hist. eccl., VI, 37). Еще раз упомянут тот же, по-видимому, Баламбер в рассказе Иордана (Get., §§ 248, 249) о попытке готов с их королем Винитарием освободиться от гуннского ига. Ввиду того что до нас дошла запись Аммиана Марцеллина, современника и заслуживающего доверия свидетеля событий, данные Иордана кажутся менее отвечающими действительности, так как они расходятся с рассказом Аммиана. Хотя Л. Шмидт и заявил, что Иордан, следуя изложению Приска (в пропавшей для нас части его труда), представил наиболее полное сообщение о вторжении гуннов в Европу (L. Schmidt, S. 251—252), тем не менее свидетельство Иордана во всех его интересных подробностях подвергается сомнению. Подозрительным кажется и имя Balamber (разночтения: Balamir, Balamur), так как оно слишком сходно с именем Βαλάμερος у Приска (Prisci fr. 28), который относит его как будто к готу (“скифу”), и с именем готского короля Амала Валамера (Rom., §§ 334, 347; Get., §§ 80, 199—200, 252—253, 268 и др.; Malchi fr. 11, 13, 15, 16, 18). Однако трудно допустить, чтобы фонетическая близость имен столь разных исторических лиц — гуннского вождя, связанного с крупнейшим событием конца IV в., и остроготского короля, участника Каталаунской битвы, брата отца Теодериха — повела бы, даже в легенде, к перестановке носителей имен и путанице.

³⁹¹ Везеготы еще до основного удара гуннов по готам (так следует из слов Иордана, Get., § 130) ушла с Атанарихом к Днестру. Сообщение Иордана совпадает с сообщением Аммиана Марцеллина (Amm. Marc., XXVII, 5, 6—9), относящимся к 365 — 367 гг. Атанарих в то время был одним из сильнейших предводителей готов-тервингов (“Athanaricum ea tempestate iudidem potentissimum... Athanaricus Thervingorum iudex”). Разделение же готов на остро(ост)-готов и везе(вест)готов произошло раньше, независимо от гуннской опасности и от упоминаемого здесь отхода части племени на запад.

³⁹² Германарих умер в 375 или в 376 г. Соответственно сообщению Иордана о смерти Германариха в 110-летнем возрасте надо считать, что он родился около 270 г.

³⁹³ Словом socii обычно обозначались союзники, в большинстве случаев — варвары, федераты Римской империи. Но в данном контексте этот термин, относящийся к везеготам в связи с остроготами, обозначает группу, принадлежавшую к объединению родственных племен, к их societas, как сказал Иордан несколько выше (Get., § 130), указывая на отделение везеготов от общей societas готов. Иногда в соответствии с контекстом socius значит “солдат” или просто “соратник”, “товарищ” (ср. Get., § 136).

³⁹⁴ Император Валент (364—378).

³⁹⁵ Император Валентиниан I (364—375) назван Старшим (“Senior”) по сравнению с Валентинианом II (375—392) или даже Валентинианом III (425—455), которого Иордан упоминает несколько раз (Get., §§ 167, 185 — 191, 223, 235). Впрочем, называя императора Валентиниана “старшим”, не имел ли Иордан намерения указать, что Валентиниан был старшим братом Валента? Иордан допускал в своем языке подобные неясности.

³⁹⁶ В последней четверти IV в., когда готы появились на территории империи, они были язычниками. Об этом свидетельствует Евнапий (Eunap., fr. 55): говоря о переходе готов через Дунай, он упоминает их жрецов (о которых знает и Амвросий, — Ambr. Epist., 10) и сообщает, что их  святилища были переправлены через реку. У Созомена записано (Soz., Hist. eccl., VI, 37) о языческих священнодействиях варваров и в “Acta Sabae” (§§ 3, 6) о ритуальном вкушении мяса жертвенных животных. Готы, по-видимому, приносили своим богам человеческие жертвы. Орозий рассказывает, что Радагайс, приведя в Италию более двенадцати тысяч готов, дал обет — по обычаю варварских племен (“ut mos est barbaris huiusmodi gentibus”) — выпить (или пролить?) всю римскую кровь в честь своих богов (“omnem Romani generis sanguinem dis suis propinare”, — Oros., VII, 37, 5).

³⁹⁷ В данном случае название “геты” относится к везеготам.

³⁹⁸ Образное выражение, свидетельствующее о том, что автор считал себя пребывающим за этой стеной, на римской стороне. У многих писателей встречается сравнение с оградой, с крепостной стеной, когда они говорят об отрядах варваров, связанных договором с империей, согласно которому они должны были отражать нападения других, враждебных варваров. Например, в так называемом “Аланском послании” епископа Феодора (XIII в.) аланы были для Херсона как бы защитной крепостной стеной (περιτείχισμα ταύτη και περιφρούρημα. Ср. прим. 388).   

³⁹⁹ Gentes — здесь только варварские племена.

⁴⁰⁰ “Здесь говорится о церкви не арианской, а афанасианской, противной арианству. Из этих слов можно заключить, что Иордан (по крайней мере, ко времени написания своего труда) был не арианином, как почти все готы, а православным, ортодоксом, т. е. придерживающимся официального вероисповедания. Его “обращение”, “conversio” (Get., § 266) вероятнее всего было переходом из арианства в православие. (См. вступительную статью.)

⁴⁰¹ Православие и арианство Иордан называет партиями (partes).

⁴⁰² Секта — арианство. У анонима Валезия “Arriana secta” (Anon. Vales., 48, 60) противополагается “religio catholica”, т. е. всеобщей, “вселенской”, государственной религии, “правильной (ортодоксальной) вере” — православию.

⁴⁰³ Называя три провинции: Прибрежную Дакию, Мезию и Фракию, Иордан определяет область расселения переправившихся через Дунай везеготов и части остроготов. Прибрежная Дакия была выделена частично из Верхней, частично из Нижней Меэии, после того как в 271 г. по приказу императора Аврелиана были отозваны римские войска из основной (Задунайской, учрежденной Траяном в 107 г.) Дакии, которая, таким образом, перестала существовать как римская провинция. Прибрежная Дакия с главным городом Ратиарией находилась на правом берегу Дуная и стала промежуточной Территорией между обеими Мезиями. В V в. южнее Прибрежной Дакии была образована Дакия Средиземная с городами Сердикой (нын. София), Наиссом (нын. Ниш). Под Мезией Иордан, по-видимому, подразумевает Нижнюю Мезию. Под Фракиями — части диоцеза Фракии (входившего в состав префектуры Востока). Неясно, было ли при Иордане деление на первую и вторую Фракии. Однако магистр армии во Фракии назывался magister militum per Thracias.

⁴⁰⁴ Фритигерн (Fritigernus) — один из вождей (duces) везеготов, который вместе с Алавивом перевел их, по разрешению императора, на правый берег Дуная. Иордан называет Фритигерна (Get., § 135) “готским князьком” (“Gothorum regulus”). Он сыграл немалую роль в укреплении готов на территории империи; при первом же намерении римского военачальника поднять меч на него, как на вождя варваров, и на его ближайших соратников Фритигерн призвал готов к избиению римлян. По-видимому, это вылилось в настоящее возмущение варваров, так как они почувствовали свою силу и возможность противостоять империи. Недаром Иордан пишет (§ 137), что тот самый день, когда Фритигерн поднял варваров против римских военачальников Лупицина и Максима, “унес с собой как голод готов, так и безопасность римлян”. По мнению Иордана, именно Фритигерн создал то опасное положение в Мезии и во Фракии, в силу которого император Валент принужден был спешить из Малой Азии на Балканский полуостров, идя навстречу роковому для империи столкновению с готами под Адрианополем в 378 г. При преемнике Валента Феодосии I (379—395) Фритигерн водил готов в Фессалию, Эпир и Ахайю (§ 140), уйдя далеко на юг от Дуная. Фритигерн сыграл крупную роль в событиях, положивших начало новым отношениям готов с империей и проникновению готов далее на запад. Известия о Фритигерне сохранили все наиболее крупные писатели IV—V вв. (Аммиан Марцеллин, Сократ, Созомен, Зосим, Филосторгий).

⁴⁰⁵ Алатей (или Алафей) и Сафрак (Alatheus et Safrac; у Аммиана Марцеллина — Saphrax) были “приматами” (primates) и вождями (duces) остроготов; как и Фритигерн у везеготов, они не были “королями” (риксами), но признавались правителями своего племени “вместо королей” (“regum vice”). В трудный для остроготов-гревтунгов момент, когда часть их племени спешно отступала на запад, уходя от гуннов, Алафей и Сафрак возглавили именно эту часть (предположительно она состояла из 15—20 тыс. людей. См.: L. Schmidt, S. 258), осуществляя власть от лица малолетнего короля Видериха. Так, по описанию Аммиана Марцеллина, началась политическая деятельность Алафея и Сафрака (Amm. Marc., XXXI, 3, 3). Иордан упомянул их дважды (Get., §§ 134, 140): первый раз, — говоря о готах, уже перешедших на правый берег Дуная, на территорию империи; второй раз — говоря о походе Алафея и Сафрака дальше на запад, когда они привели следовавших за ними остроготов (и часть аланов) в Паннонию. Интересно в связи с этим свидетельство одного редкого эпиграфического памятника — надгробной стихотворной надписи с датой 6 апреля 413 г. из окрестностей Аквилейи (О. Fiebiger, Inschriftensammlung zиr Geschichte der Ostgermanen, № 34). В надписи указывается, что к заслугам умершего — епископа Амантия — относится обращение в истинную веру двух племен и обоих их предводителей (“gemini duces”). Имен Алафея и Сафрака надпись не называет, но известно, что Амантий был епископом в Паннонии (в civitas lovia между Мурсой и Петовио) в 379—399 гг., т. е. в то время, когда в Паннонию после битвы при Адрианополе пришли остроготы и аланы под предводительством Алафея и Сафрака. Об этом записали Иордан (Get, § 140) и Зосим (Zos., IV, 34, 2); последний назвал Алафея и Сафрака “гегемонами двух частей, δύο μοΐραι, германских племен”. Иордан не сообщил (как это сделал Аммиан), что остроготские военачальники сыграли, по-видимому, немалую, а быть может, и решающую роль в победоносном для готов исходе Адрианопольской битвы 9 августа 378 г. Готская и, частично, аланская конница Алафея и Сафрака прибыла под Адрианополь, когда бой уже завязывался, и, “как молния”, обрушилась на врага, сразу ослабив силы римского войска (Amm. Marc., XXXI, 12, 12—17). Ввиду того что всякое свидетельство Аммиана, как современника событий 70—80-х годов IV в., принимается за достоверное, многие сообщения Иордана считаются некоторыми учеными неточными и иногда даже вымышленными из-за того отчасти, что расходятся с сообщениями Аммиана (см., например, L. Schmidt, S. 253, 257). Именно то, что говорится у Иордана о судьбах остроготов после смерти Германариха, когда началась довольно заметная в истории этого племени деятельность Алафея и Сафрака, едва ли вызывает обоснованное сомнение (ср. прим. 609—614).

   ⁴⁰⁶ Лупицин и Максим — римские военачальники, испытанные в войнах с варварскими племенами. По-видимому, именно этот Лупицин воевал с аламаннами, затем — в чине трибуна — стоял на границе империи в такой важной для борьбы с варварами провинции, как Нижняя Паннония. У Иордана он выступает уже как начальник более крупного войскового подразделения во Фракии, где наряду с ним стоит и другой военачальник, Максим. У Аммиана (Amm. Marc., XXXI, 4, 9) Лупицин назван “per Thracias comes”, а Максим — “per Thracias dux”). Однако тот же автор, невзирая на эти высокие военные чины, двумя словами дает уничтожающую характеристику обоим полководцам: Лупицин и Максим были “homines maculosi” — люди с запятнанной репутацией.

  Из рассказов как Аммиана, так и Иордана ярко выступает преступная деятельность представителей империи по отношению к варварам. Описания обоих авторов звучат резким осуждением римских военачальников, которые воспользовались голодом готов. Аммиан пишет, что они “измыслили постыдное дело и, по ненасытности своей, набрав откуда только было можно собак, давали их (по одной) за каждого раба” (Ibid., XXXI, 4, 11), а Иордан прибавляет в своей, иной по форме, версии, что то, чем торговали “побуждаемые алчностью” оба вождя римлян, представляло собой “дохлятину” (“morticina”) не только собачью, но и других “нечистых животных”. Происходила мена на ценную утварь, на рабов и, наконец, на детей голодающих. Лупицин, учитывая большой авторитет Фритигерна среди везеготов, сделал безуспешную попытку убить его, чем вызвал настоящее восстание среди голодных и неустроенных федератов. По сообщению Аммиана Марцеллина (Ibid., XXXI, 5, 8—9), все везеготы (тервинги, “Thervingorum natio omnis”) поднялись на бой и в девяти милях от Маркианополя наголову разбили римлян. Эта победа готов была прелюдией к разгрому войск империи под Адрианополем.

⁴⁰⁷ Здесь у Иордана мелькнуло воспоминание о стихе из “Энеиды” Вергилия: “qui non mortalia pectora cogis, auri sacra fames” (Aen., III, 56—57). У Иордана: “quid non auri sacra fames compellit adquiescere?”

⁴⁰⁸ Иордан, вероятно, употребил слово “побежденный” (“victus”) в ироническом смысле: будто бы купца, не собиравшегося скупать сыновей у голодающих готов, “одолела” всеобщая нужда в хлебе, и он, “побежденный” стремлением готов продавать детей, стал их покупать.

⁴⁰⁹ Regulus, о котором было сказано, что он не был королем (rex), но совместно с другими князьками правил племенем вместо королей, “regum vice” (ср. Get., § 134 и прим. 405).

⁴¹⁰ “Illa namque dies Gothorum famem Romanorumque securitatem ademit”: так предсказываются катастрофические последствия столкновения Восточной Римской империи с варварами в 378 г. Принадлежат ли эти слова Иордану? Ввиду отсутствия главного источника его труда — сочинения Кассиодора, никогда нельзя с уверенностью приписать Иордану ни одного удачного выражения в его тексте. Однако, если мысль о поворотном моменте в истории взаимоотношений между империей и готами и принадлежит Кассиодору, то Иордану делает честь умение отобрать подобные обобщающие заключения.

⁴¹¹ Possessores — термин, обозначающий не только крупных землевладельцев, но и свободных собственников мелких земельных участков. Положение, обрисованное Иорданом, свидетельствует о том, что готы стали “как [римские] граждане и господа (“ut cives et domini”) повелевать земледельцами”, т. е. собирать для себя продовольствие с местного населения.

⁴¹² Под “северными областями” (“partes septentrionales”) подразумеваются все северные области империи, находившиеся к югу от Дуная, что и поясняется словами: “вплоть до Дану6ия” — “usque ad Danubium” (с точки зрения человека, смотрящего с юга, из Константинополя или из Италии). Во времена Иордана области по ту сторону Дуная, к северу от этого рубежа империи, были бесповоротно заняты варварскими племенами.

⁴¹³ Знаменитая битва 9 августа 378 г. под Адрианополем, в которой готы разгромили войска императора Валента. Сочинение Аммиана Марцеллина заканчивается, в последней своей книге, подробнейшим описанием Адрианопольской битвы (Amm. Marc., XXXI, 12—16). В “Getica” Иордан только один раз упоминает об Адрианополе, хотя с его именем связано крупное событие эпохи — решающая победа варваров над империей. В “Romana” Иордан отметил, что Адрианополь прежде назывался Ускудама; это подтверждается и свидетельством Аммиана Марцеллина (Amm. Marc., XIV, 11, 15 и XXVII, 4, 12).

⁴¹⁴ Это место свидетельствует, что во время составления своего труда Иордан, конечно, был “православным” и резко враждебно настроенным в отношении еретиков-ариан. Их учение он называет “лжеучением”, “вероломством” (“perfidia”) в противоположность истинной вере (“vera fides”), а “горение верующих сердец” (“ignem caritatis”) противопоставляет “геенне огненной” (“gehennae ignis”), в которую будут ввергнуты еретики.

⁴¹⁵ Император Феодосий I (379—395).

⁴¹⁶ Император Грациан (367—383).

⁴¹⁷ Феодосий был объявлен августом 19 января 379 г. в Сирмии близ Митровицы, между Дунаем и Савой. Сначала он руководил из Сирмия военными действиями против готов, затем, после ухода императора Грациана на Рейн, Феодосий передвинул центр военного командования в Фессалонику, чтобы защитить от готов Иллирик и Фракию.

⁴¹⁸ Эпиры (Epiri). Иордан дважды (Get., §§ 140, 149) употребил это название во множественном числе, так как в его время могло быть еще живо в памяти деление Эпира на две части; южную (с главным городом Никополем в заливе Арты), которая в древности называлась Старым Эпиром, а позднее — Эпиром Первым, и северную (с главным городом Диррахием), которая в древности называлась Новым Эпиром, а позднее — Эпиром Вторым.

⁴¹⁹ Готы, чувствуя свою силу после победы 378 г. под Адрианополем, двинулись к югу и в 380—382 гг. подвергли разграблению большую часть Греции и ее городов. По сообщению Иордана, готы разорили Фессалию, Эпир и Ахайю. Ахайей, с того времени как Греция стала римской провинцией, называлась вообще вся Эллада, за исключением Фессалии. В данном случае Иордан придерживается такого именно понимания Ахайи, говоря, что готы в этих походах проникли до Афин, Коринфа и других городов средней Греции. Готские набеги 380—382 гг. довольно подробно освещены в источниках (ср. прим. 339), однако меньше, чем последующий поход Алариха в 395 г., когда готы, как известно, также напали на Афины и Коринф, проникли южнее — до Спарты и Мегары, и когда устояли за своими крепкими стенами только Фивы.

⁴²⁰ Вандалы вместе со свавами, аланами и другими племенами перешли Рейн и вторглись в Галлию в конце декабря 406 г.

⁴²¹ “Ab hac luce migravit” — обычное выражение, употреблявшееся в течение многих веков; означает “умер”, “скончался”.

⁴²² Атанарих, или Айтанарих, — король везеготов; умер в Константинополе в январе 381 г. Рассказ Иордана о приглашении Атанариха в Константинополь, о его восхищении столицей и о торжественном погребении Атанариха после его внезапной смерти является наиболее ярким и полным по сравнению с сообщениями других историков; автор рассказывает об этом так, как будто сам был очевидцем. Эпизод с Атанарихом вскрывает важную сторону политики восточной Римской империи, проводившейся при одном из выдающихся ее руководителей — Феодосии (379—395), когда устои империи колебались под напором варварских нашествий. Империя перетягивала варваров на свою сторону, чтобы их руками и их оружием оборонять свои границы от их же соплеменников, которые вторгались в ее пределы или просто оставались враждебными ей. Рассказ об Атанарихе приводится у ряда писателей, начиная с Аммиана Марцеллина. Он сообщает (Amm. Marc., XXXI, 5, 6 и 10), что Атанарих (“iudex potentissimus”) был “впоследствии” (в 381 г., а “Res gestae” Аммиана Марцеллина доведены до 378 г.) изгнан из родных земель (“genitalibus terris expulsus”) в результате заговора приближенных (“proximorum factione”) и явился в Константинополь, где “роковым образом” скончался (“fatali modo decessit”). Павел Орозий, который закончил свое произведение около 417 г., кратко сообщает, что Феодосий заключил договор (“foedus”) с королем готов (“cum rege Gothorum”) Атанарихом, после чего он и явился в Константинополь, где сразу умер (Oros., VII, 34, 6—7). В “Церковной истории” Сократа (Socr., Hist. eccl., V, 10), освещающей события 305—439 гг., так же кратко говорится, что Атанарих, предводитель готов (о των Γοτθων αρχηγός), пришел в Константинополь с “отрядом варваров”, изъявил покорность Феодосию и вскоре умер. С большими подробностями рассказал о приходе Атанариха в Константинополь и о его смерти автор “Новой истории” Зосим (Zos., IV, 34), писавший свое сочинение между 450 и 502 гг. По Зосиму, Атанариха изгнали три предводителя разных частей (μοΐραι) готов, а именно: Фритигерн, Аллотей (Алафей) и Сафрак, направлявшиеся в поход для захвата Македонии и Эпира. Атанарих бежал с ближайшими соратниками (συν τω οικειω πλήθει) к Феодосию в Константинополь, вскоре умер там и был почтен “царским погребением”. Писатели VI в. — Марцеллин Комит (Marcell. Comit., а. 381) и Кассиодор (Cass. Chron., а. 382) — сообщают об Атанарихе, пребывавшем в Константинополе,  о его смерти очень кратко. Только в хронике Проспера Аквитанского (Prosp. Aquit. Chron,, а. 382), доведенной до 519 г. (считается, что по ней Кассиодор составил свою “Краткую хронику”), отмечено, что Атанарих был убит на 15-й день после того как был принят в Константинополе. По-видимому, Феодосий, учитывая известность и славу Атанариха среди готов, намеревался пышными похоронами вождя завоевать симпатию опасных врагов. Зосим сообщает, что варвары, прибывшие с Атанарихом, были ошеломлены “преизбытком” (υπερβολή) роскоши и стали нести охрану берегов Дуная. Следует заметить, что с Атанарихом могло прийти в столицу не больше двухсот-трехсот его ближайших дружинников; готы, которые стали на охрану границ, принадлежали, несомненно, к войску Фритигерна.

⁴²³ Cunctus exercitus готов, которые с 382 г. пошли на службу империи, было войском не Атанариха (он войска уже не имел), а Фритигерна.

⁴²⁴ Здесь идет речь о договоре от 3 октября 382 г. между Феодосием и Фритигерном, по которому везеготы разместились как федераты в Нижней Мезии и во Фракии.

⁴²⁵ Грациан, старший сын Валентиниана I, был убит узурпатором Максимом в 383 г. В ответ на это император Феодосий повел в Италию громадную армию из готов-федератов и наемников — аланов и гуннов — с полководцами Рикимером и Арбогастом. Максим был разбит и обезглавлен под Аквилейей в августе 388 г. Узурпатор же Евгений, которого Иордан ошибочно считает убийцей Грациана, появился позднее, в 392—394 гг.

⁴²⁶ Сыновья императора Феодосия (ум. в 395 г.): Аркадий, который стал императором на Востоке (соправитель отца с 383 г., единолично правил с 395 по 408 г.) и Гонорий, который стал императором на Западе (соправитель отца с 393 г., единолично правил с 395 по 423 г.).

⁴²⁷ Аларих (Halaricus, Alaricus) показан впервые Иорданом как поставленный над готами (везеготами), избранный ими король, “rex” (“ordinato super se rege Halarico”). Иордан не указывает определенно, что Аларих был везеготом по происхождению, но он подчеркивает, что Аларих из рода Балтов. В дальнейшем, говоря, каким по счету после Алариха был тот или иной король везеготов, Иордан называет Алариха “великим” (Get., § 245). У Пруденция (Prudent., II, 695) сказано, что Аларих родился на нижнем Дунае. По-видимому, ребенком он был переправлен вместе с отрядами везеготов через Дунай на территорию империи.

В первые же месяцы после смерти императора Феодосия (ум. 17 января 395 г.) Аларих и его войско, состоявшее не только из везеготов, но и из представителей других племен, двигавшихся вместе с ними, перестали служить федератами империи. К этому же времени относится начало деятельности Алариха как самостоятельного вождя везеготов. О более ранней деятельности Алариха Иордан не говорит, но сообщает, что готы-федераты (Get., § 145, без упоминания имени Алариха), в количестве будто бы 20 тыс. человек, помогли Феодосию одержать победу над узурпатором Евгением. Хотя Иордан неправильно приписывает Евгению убийство императора Грациана (см. прим. 425), но он правильно сообщает о крупном сражении в 394 г. близ Аквилейи, когда Феодосий разбил войско франка Арбогаста и его ставленника, узурпатора Евгения. Известно, что в армии Феодосия главную силу составляли готы, а среди полководцев выделялись Стилихон и Аларих.

Сразу же после смерти Феодосия везеготы, не получая полагавшегося им как федератам империи вознаграждения (“даров” — dona), провозгласили королем Алариха и двинулись, перейдя Дунай, на Константинополь. Сыновья Феодосия (Гонорий на Западе и Аркадий на Востоке) не обладали талантами правителей и оказались всецело под влиянием фактических носителей власти: полководца Стилихона (при Гонории) и префекта претория патриция Руфина (при Аркадии). По версии, передаваемой Иорданом (Rom., § 319), Руфин подкупом склонил Алариха на поход в Грецию. Действительно, после переговоров с Руфином готы Алариха повернули в Македонию и Фессалию, проникли через Фермопилы, разрушили Афины, сожгли Коринф, опустошили Пелопоннес. Устрашенный этим грозным походом, Аркадий пожаловал Алариху заманчивое для варварских вождей звание магистра армии (“magister milituin”) Иллирика. Таким образом, готы снова, как при Феодосии, стали частью римских войск и могли получать, кроме жалованья (“дани”, “tributum”), оружие и содержание, подобно всем римским солдатам.

    Иордана преимущественно занимал последний период походов Алариха, а именно его нападение на Италию, куда он двинулся “через Паннонию”, “через Сирмий” (Get., § 147). Этими географическими указаниями Иордан намечает путь везеготов в первом походе на Италию: вверх по реке Саве, через Эмону (нын. Любляна), через Юлийские Альпы и вниз по реке Изонцо (cp. прим. 756 о пути Теодериха в Италию). В ноябре 401 г. Аларих осадил Аквилейю и затем вошел в Италию “правой стороной”, “dextroque latere” (с точки зрения Иордана, как бы смотрящего с юга. Ср. прим. 430). Далее в изложении Иордана события 401—410 гг. сливаются; он не различает трех походов Алариха на Рим. Рассказывая лишь об одном, он совмещает факты, относящиеся к различным походам. При первом появлении в Италии (осенью 401 г.) Аларих взял Аквилейю, зимой 401—402 гг. занял всю провинцию Венетий и подошел к Милану; ввиду того, что со стороны Вероны спешил Стилихон, стремясь освободить Гонория, находившегося в Милане, Аларих продвинулся к западу, по-видимому, намереваясь уйти в Галлию. Совершенно неправильно сообщение Иордана, что уже в (первом) походе на Италию Аларих осадил Равенну, в которой находился Гонорий (Get, §§ 148 и 152). Но вполне правдоподобно объяснение причины, по которой Аларих продолжил движение на запад: Гонорий в надежде освободиться от опасных врагов предложил везеготам отправиться на завоевание “далеко лежащих провинций”, а именно Галлии и Испании (§ 153), почти потерянных империей. Однако и здесь Иордан стягивает в одно разные, хотя и близкие по времени, события: он поясняет, что “далеко лежащие провинции” подверглись нашествию “короля вандалов Гизериха”. Этого не могло быть в 401—402 гг., так как вандалы появились в Галлии лишь в 406 г., а Гейзерих начал править ими еще позже — в 427 г. Затем Иордан правильно упомянул о незамеченном Аларихом (отошедшим уже к городу Асти) приближении Стилихона и описал их столкновение. 6 апреля 402 г., в день Пасхи, около Поллентии (нын. Полленца, на левом берегу Танаро, южного притока По) на везеготов напала часть войск Стилихона, не соблюдавшая дня важнейшего христианского праздника; это была аланская конница под предводительством Савла (ср. Oros., VII, 37, 2). Иордан изобразил (Get., §§ 154—155) эту битву как победоносную для готов, хотя, по свидетельству современников (например: Cl. Claud, De bello Pollentino sive Gothico, v. 565 sq.; Prudent. II, 714 sq. и другие авторы), ни одна из сторон не получила решительного перевеса: битва была прервана наступлением ночи (см. прим. 449). Сообщение Иордана, что после этого сражения Аларих опустошил Эмилию и земли по Фламиниевой дороге между Пиценом и Тусцией (Get, § 155) и закончил поход захватом Рима (§ 156), неверно. Из-за такого упрощения походов Алариха на Италию Иордан не упомянул о битве между войсками Алариха и Стилихона летом 403 г. (или 402 г., ср. L. Schmidt, S. 440, Anm. 3) под Вероной, к северу от которой открывался путь на перевал Бреннер: Аларих снова хотел уйти из Италии. Продвинуться за Альпы ему не удалось, потому что Стилихон окружил его в горах и, стремясь использовать крупные силы везеготов в интересах Западной империи, в результате переговоров побудил Алариха отойти в Иллирик. Впоследствии Гонорий для укрепления союза с везеготами утвердил за их вождем звание магистра армии в Иллирике; в Риме осенью 403 г. был устроен триумф в честь победы Стилихона над Аларихом.

Следующий поход Алариха в Италию начался сразу же после смерти Стилихона, казненного 23 августа 408 г. С его гибелью прекратилась политика сотрудничества с везеготами, которых он стремился использовать главным образом для воссоединения Иллирика с Западной империей (Феодосий перевел бóльшую часть Иллирика в число провинций Восточной империи), а может быть, и для борьбы за ускользавшие из-под власти западного императора Испанию, Галлию, Британию. Около императора получила силу группа людей, не сочувствовавших никаким переговорам с варварами, тем более уступкам им или союзу с ними. Лишенный звания магистра армии, Аларих снова, как и в начале первого похода на Италию, перешел Юлийские Альпы, беспрепятственно двинулся на запад по Ломбардской низменности (по-видимому, по старой Постумиевой дороге), пересек реку По у Кремоны и направился к Риму. Гонорий со своим двором к этому времени переместился уже в огражденную болотами Равенну, более безопасную, чем предыдущая столица, Милан. Аларих окружил Рим, перерезал дороги и нарушил подвоз зерна к городу по Тибру, и при переговорах потребовал передать ему все находившиеся в Риме сокровища и всех рабов варварского происхождения. Контрибуция была выдана (см. Zos., V, 37—41), а рабы (οι οικέται) сами крупными партиями уходили из осажденного города, чтобы присоединиться к войску Алариха. Зосим (Zos., V, 42) называет цифру в 40 тысяч человек. Везеготы сняли осаду Рима в декабре 408 г. и отошли в Тусцию в ожидании решения Гонория. Но в Равенне не спешили с заключением мира, полагаясь на силу нового войска из гуннов; Аларих же, испытывая трудности с продовольствием для войска (тем более, что к нему из Паннонии пришел с войском зять его Атаульф), снизил требования: сначала он желал получить для везеготов провинции обеих Венетий, Далмацию и Норик, позднее же согласился занять только Норик (Zos., V, 48). Получив отказ из Равенны, он вновь двинулся на Рим (конец 409 г.) с намерением посадить на престол императора по собственному выбору. Это ему удалось после захвата запасов зерна, направлявшихся из Порта (Portus) в Рим, и нажима на сенат. Посаженный Аларихом на трон и крещенный, как все готы, арианином, Приск Аттал “даровал” своему покровителю звание магистра обеих армий (“magister utriusque militiae”) и тем самым предоставил ему все средства для содержания войска. Однако вскоре же из Африки был прекращен подвоз зерна и масла; в Риме возобновился голод. Возникла мысль о походе в Африку, но император-ставленник старался воспрепятствовать этому. С Гонорием переговоры не давали желательных для Алариха результатов (Zos., VI, 8; Olympiod., § 13) Тогда он в третий раз двинулся к Риму (Zos., IX, 10; Oros., VII, 39, 1—18; 40, 1—2), но сил на овладение городом у везеготов, как и в предыдущие два похода, не хватило. Аларих вошел в Рим (14 августа 410 г.) только благодаря свирепствовавшему там голоду: согласно легенде, благочестивая женщина по имени Проба приказала своим рабам открыть ворота Porta Salaria и впустить везеготов, чтобы прекратить голод. Не кроется ли в этой легенде отголосок бурного социального движения рабов осажденного Рима, которое разрешилось сдачей города варварам? Третий поход Алариха на Рим и взятие им города отражены Иорданом в § 156, хотя его рассказ об этих событиях весьма краток и непоследователен. Он отметил, как и другие авторы, что везеготы опасались грабить храмы (возможно, места нахождения мощей святых, так как Иордан говорит “loca sanctorum”).

Итак, события, связанные с походами Алариха в Италию, Иордан передает в укороченном и искаженном виде. В общих чертах он правильно отразил отношение Гонория к Алариху, но осада последним Равенны произошла не в 401 г., во время первого похода Алариха на Италию, как сказано у Иордана, а либо летом 409 г., когда Аларих ждал выполнения своих условий мира и везеготы еще “не причинили в Италии никакого вреда” (§ 154), либо летом 410 г., после того как Аларих, свергнув возведенного им на императорский престол Приска Аттала, подчинил себе многие города в Эмилии и в последний раз сделал попытку провести переговоры с Гонорием. Все же следует признать, что Иордан довольно верно уловил характер походов (у него — одного похода) Алариха в Италию: он показал и страх варваров перед войсками римского императора (в битве при Поллентии везеготы “сначала ужаснулись”, “primum perterriti sunt”, — § 155), и колебание их перед завоеванием Италии, которое выразилось в просьбе к Гонорию позволить им мирно остаться в его государстве (“если он позволил бы готам мирно поселиться в Италии”, “si permitteret ut Gothi pacati in Italia residerent”). Высказанное дальше предположение Иордана о слиянии готов с местным населением (“они жили бы с римским народом так, что можно было бы поверить, что оба народа составляют одно целое”, — § 152) следует, пожалуй, считать отзвуком того политического плана, который сквозит в труде Иордана и, быть может, разрабатывался уже Кассиодором (см. вступительную статью). Очевидны и страх Гонория перед Аларихом, совмещающийся с полным непониманием соотношения политических сил, и сочувствие Иордана могуществу Алариха, и тенденциозная антипатия к выдающемуся его противнику Стилихону, который начал будто бы на погибель всей Италии и бесчестье себе (“ad necem totius Italiae suamque deformitatem”) сражение при Поллентии, на самом деле временно пресекшее нашествие везеготов на земли Западной империи.

Исключительно Иордану принадлежит рассказ о погребении Алариха (Get., § 158). Быстро уйдя из разоренного, разграбленного и истощенного голодом Рима, везеготский завоеватель направился в Южную Италию с намерением переправиться в Сицилию, а затем и на африканское побережье. Африка представлялась везеготам желанной целью их походов, “спокойной страной” (“ad Africam quietam patriam”). Но подготовленный для переправы флот разметало бурей, а смерть постигла Алариха (в конце 410 г.) близ города Козенцы в Бруттиях (Калабрия).

Примечательны приводимые Иорданом сведения о погребении Алариха в русле реки или ручья Бузент (нын. Бусенто, приток Крата). Пленники (“captivorum agmina”), приготовившие могилу, были перебиты, “чтобы никто никогда не узнал того места”. Место это, действительно, бесследно исчезло; производившиеся в речке Бусенто поиски, — и близ Козенцы, и выше по течению, — не привели к желанной находке, которая могла бы быть крупным археологическим открытием.

Естественно, что описание погребения в русле реки, к тому же принадлежащее перу автора VI в., вызывает большой интерес археологов. Однако, насколько известно, попытки рассматривать некоторые погребения как “речные” или “подводные” пока не получили признания и остались лишь недостаточно обоснованными домыслами. Так, едва ли погребение, обнаруженное в 1918—1919 гг. и относимое на основании собранных к 1928 г. вещей, к рубежу IV—V вв., находилось в русле потока на правом берегу реки Суджи (ниже деревни Большой Каменец Льговского района Курской области). Вероятно, погребение было первоначально помещено (подобно другому, расположенному неподалеку, также на реке Судже) близ крутого склона, в дальнейшем осыпавшегося в овраг. Вещи из погребения, о котором идет речь, найдены не in situ, а в размытых частях берега. Эти предметы должны быть отнесены к погребению, которое находилось на высоком берегу реки, недалеко от его кромки (см.: Л. А. Мацулевич, Погребение варварского князя в Восточной Европе, стр. 52—59, 74—76, 92—100). То же самое, по-видимому, следует заключить и о сарматском погребении первых веков нашей эры в Поднепровье, около села Петрик (бывш. Звенигородского уезда Киевской губернии), обнаруженном еще в 1873 г. Эти соображения относительно археологических данных о некоторых погребениях едва ли справедливо рассматриваемых как захоронения в русле реки, ни в коей мере не уменьшают значения ясного рассказа Иордана, представляющего, несомненно, достоверное свидетельство о погребении Алариха в 410 г.

Менее отчетливое сообщение о подобной, скрытой течением реки, могиле дошло до нас из мира, весьма далекого по отношению к готам и к Италии V в. Ибн-Фадлан в дневнике путешествия на Волгу в 921—922 гг. описал способ захоронения “наибольшего царя” у хазар; в данном месте записей арабского путешественника наблюдается некоторая сбивчивость, но все же ясно, что поверх могилы направляли течение реки и что после погребения, в целях сохранения тайны, убивали людей, устраивавших могилу (см.: А. П. Ковалевский, Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг., Харьков, 1956, стр. 146—147; или в предыдущем издании того же памятника под ред. акад. И. Ю. Крачковского — “Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу”, М.—Л., 1939, стр. 84).

⁴²⁸ Консульство Флавия Стилихона (на Западе) и Флавия Аврелиана (на Востоке) приходится на 400 год.

⁴²⁹ Сирмий (Sirmium, Sirmis, Syrmis, слав. Срем, близ нын. Митровицы) — крупный город в Нижней Паннонии, на левом берегу реки Савы, правого притока Дуная. Сирмий был центром префектуры Иллирика и важным укрепленным форпостом Восточной Римской империи против натиска варваров из-за Дуная. Когда готы при расселении племен после падения гуннской державы получили по договору с восточным императором обе Паннонии, то к ним отошел и город Сирмий (Get., § 264). Впоследствии он часто переходил из рук в руки. Прокопий отмечает (Bell. Goth., III, 33—34; 1, 3), что Сирмий был захвачен гепидами, потом готами (остроготами), затем возвращен империи при Юстиниане. При последнем, когда натравленные византийской дипломатией друг на друга лангобарды и гепиды схватились в ожесточенной борьбе, Сирмий вновь переходил то к одной, то к другой стороне. Иордан подчеркнул важное значение Сирмия как узлового пункта на пути из Панноний, являвшихся владением разных варварских племен, в область Венетий и в “Гесперию” (в Италию). Через Сирмий, как говорит Иордан, шел в Италию Аларих в начале V в. (Get., § 147), через Сирмий в 489 г. провел свои войска Теодерих, когда отправился отвоевывать ту же “Гесперию” у Одоакра (Get., § 292).

⁴³⁰ Следует обратить внимание на это место, так как оно свидетельствует о местонахождении автора во время создания его труда. Представляется, что автор находился где-то в Италии, и потому для него, смотрящего с юга на север, появление Алариха с северо-востока было появлением “с правой стороны”. Едва ли мог Иордан, достаточно осведомленный в географии как Балканского, так и Апеннинского полуостровов, совершенно механически, без осмысления списать слова о “правой стороне” у Кассиодора. По-видимому, и для него — Иордана — сторона, с которой появился Аларих, была “правой”.

⁴³¹ Италия к моменту появления Алариха (400—401) была “пуста”, т. е. лишена войск, по той причине, что Стилихон со всей армией находился в Рэции, где отражал вандалов, которые затем двинулись к северо-западу и перешли Рейн в конце 406 г.

⁴³² Мост Кандидиана упоминается Кассиодором под 491 г. в “Chronicon breve”. По-видимому, это был мост через речку Кандиано, севернее Равенны. Иордан говорит о мосте в связи с походом Алариха в Италию в первых годах V в.; он называет мост именем Кандидиана, который, быть может, не построил, а лишь возобновил или украсил старый мост под Равенной. В дошедших до нас фрагментах Олимпиодора (Olympiod. §§ 24 и 46) имя Кандидиана упомянуто в связи с браком Галлы Плацидии и Атаульфа, а также в связи с возвращением Галлы Плацидии в 425 г. в Равенну. Следует отметить, что среди корреспондентов Сидония Аполлинария (ум. после 479 г.) был житель Равенны по имени Кандидиан (Sidon. Apoll. Epist., 8, а. 467).

⁴³³ Миллиарий отмечает расстояние, равное около 1,5 км. Называемый Иорданом мост отстоял, таким образом, от Равенны примерно на 4,5 км (см. также прим. 3, 4, 31, 99, 101, 349).

⁴³⁴ Река Пад (Padus, нын. река По в Ломбардии). Ввиду того что военная опасность (для северной Италии) надвигалась чаще всего с севера или с северо-востока, река Пад была существенным препятствием на пути к Равенне. Поэтому, хотя город и расположен южнее устья Пада, река рассматривалась как одна из защитных линий в окрестностях Равенны, огражденной, кроме того, болотами и морем.

⁴³⁵ Иордан ввел в свой текст греческое слово αινετοί как определение землевладельцев — possessores (ср. прим. 14 и 411), некогда населявших области вокруг Равенны и по берегам нижнего Пада. В большинстве кодексов, содержащих “Getica”, дана латинская транскрипция: eneti, enety, enithy и др. (см. приведенные Моммсеном разночтения, стр. 96). В транскрипции отразилось произношение греческих дифтонгов “αι” как “е” и “οι” как “i”, откуда ясно, что греческая форма слова искусственно создана из этнического названия Veneti-Eneti — ’Ενετοί, которым определялись жители провинции Венетий. Венеты у Адриатического моря упомянуты еще Геродотом (Hist., V, 9, 3; Ι, 196, 1). Позднее их назвал Плиний (Plin. Nat. hist, III, 19) и хорошо известный Иордану Помпоний Мела (Mela, II, 59: “Veneti colunt Togatam Galliam”, т. е. венеты обитают в Gallia Togata, в Цизальпинской Галлии). В данном случае на страницах сочинения Иордана, в общем не склонного к изощренному толкованию слов, сказалась искусственная ученость, которая, спустя почти столетие, расцвела в произведениях Исидора Севильского. Иордан, знакомый с греческим языком, “подогнал” (либо сам, либо по памяти вслед за Кассиодором) неправильно написанное греческое слово к глаголу αινέω, что значит “восхвалять”. Таким образом, хорошо известный этнический термин “венеты” стал в передаче Иордана эпитетом “достохвальные”, “хвалы достойные”. Несмотря на это, Иордан в других местах своих сочинений вполне точно употреблял название венетов — обитателей побережий Адриатического моря (Rom., § 180: “Veneti seu Liburnes... per totum Adriani maris litus effusi”) или вообще провинции Венетий (Get., § 222: “Venetum civitates”; § 223: “ager Venetum Ambuleius). Интересно, что много позднее византийский историк Никита Хониат (ум. ок. 1210 г.) пояснил, что термин ’Ενετοί значит то же, что и венецианцы (Βενετίκους) на простом разговорном языке (Nicet. Chon., p. 222).

У Иордана было в употреблении немало греческих слов, например, в §§ 13, 16, 21, 50, 62, 103, 119, 122, 213, 239, 256, 258. Подбор разных иностранных слов — греческих, германских, кельтских, еврейских — в латинском языке сочинения Иордана “Getica” сделан в работе Ф. Вернера (F. Werner, Die Latinität der Getica des Jordanis. Halle, 190. S. 139—141).

⁴³⁶ Здесь можно усмотреть некоторое сходство с образом, данным Кассиодором в одном из писем собрания “Variae” (XII, 24), где он говорит о приливе и отливе на морском берегу близ Равенны и в дельте По, когда суша вдруг обращается в острова. Однако ни о пересказе, ни тем более о списывании с какого-либо текста из известных нам произведений Кассиодора не может быть и речи. Описание Равенны Иорданом для раннего средневековья является пока оригинальным и наиболее подробным (см. вступительную статью).

⁴³⁷ Коркира (Κέρκυρα) — нын. остров Корфу на Ионическом море. Не отражает ли этот текст тот путь, по которому (или по части которого) Иордан с родины (Мезии) или из Константинополя прибыл в Италию?

⁴³⁸ Перечисление частей диоцеза Иллирика (в конце IV в.), расположенных вдоль восточного берега Адриатического моря: севернее Эпира и до города Салоны тянется Далмация, далее к северу от города Триеста — Либурния, далее — полуостров Истрия, за ним по берегу — провинция Венетии.

⁴³⁹ Здесь, по-видимому, в памяти Иордана всплыл текст из “Энеиды” Вергилия: “litus ama et laeva stringat sine palmula cautes” — “льни к берегу и левому веслу давай касаться утесов” (Aen., V, 163); У Иордана сохранилось лишь Вергилиево слово “palmula” (он мог бы проще сказать “remus”): “et sic Venetias radens palmula navigat”.

⁴⁴⁰ “Ров Аскона” (“Fossa Asconis”) — название северного рукава (“ramus”) реки Пада (нын. По). Упоминается не только Иорданом (как неправильно полагал Моммсен, ср. его Index locorum), но и равеннским пресвитером Агнеллом в “Liber pontificalis ecclesiae Ravennatis”, где указано, что “ров Аскона” находился вне Равенны: епископ Максимиан в 546 г. жил вне ворот св. Виктора, недалеко от потока, называемого “рвом Аскона”, “Fossa Sconii” (Agn., § 70). В 552 г. появилась в Равенне манихейская ересь, православные (“orthodoxi Christiani”) выгнали еретиков из города и побили их камнями “вне города, в месте, называемом рвом Аскона, близ потока” — “Fossa Sconii iuxta fluvium” (Ibid., § 79).

⁴⁴¹ “С юга же сам Пад” (“а meridie item ipse Padus”) — явная ошибка Иордана, так как река По и все рукава ее дельты находятся к северу, а не к югу от Равенны.

⁴⁴² Иордан вставляет здесь слова Вергилия (Georg., 1, 482): “fluviorum rex Eridanus” (“речных потоков царь Эридан”) и потому вводит в свое описание поэтическое название реки Пада — Eridanus.

⁴⁴³ Это сообщение Диона Кассия до нас не дошло,

⁴⁴⁴ Неясно, про какого писателя говорит Иордан. Моммсен предполагает, что “Favius” — неверно списанное переписчиком имя Аблавия.

⁴⁴⁵ Игра слов: “arbor” значит и “растущее дерево”, и “мачта корабля”

⁴⁴⁶ Позднее, в конце V столетия, в таком же положении, как Аларих, оказался вождь остроготов Теодерих. Не будучи в силах справиться с Теодерихом, император Зинон решил прельстить его перспективой завоевания Италии, занятой Одоакром, и тем самым удалить опасных варваров с территорий, близких к Константинополю. (Ср. прим. 427.)

⁴⁴⁷ Гейзерих (428—477) — король вандалов. В 429 г. он переправил свое племя через Гибралтар на африканское побережье.

⁴⁴⁸ По-видимому, словами “hac ordinatione” Иордан хотел выразить не только мысль о постановлении императора, но и о предложенном порядке исполнения постановления (отправиться в Галлию, завоевать ее и т. д.)

⁴⁴⁹ Стилихон (Stilico) (ок. 365—408 гг.) — один из наиболее крупных военачальников поздней империи. Стилихон по отцу был вандалом; об этом сообщает Орозий (Oros., VII, 38, 1), его современник. Иероним, также современник Стилихона (Hieron. Epist., 123, 16, 2), определяет его как полуварвара (semibarbarus), из чего можно заключить, что его мать была римлянка. Стилихон представлял собой типичную фигуру варвара-полководца на службе империи. Он начал военную карьеру при императоре Феодосии, который женил его на своей племяннице Серене. Быстро продвинувшись по всем ступеням военных чинов: трибуна, комита стабул (буквально — конюшен), комита доместиков (императорской гвардии), Стилихон еще молодым человеком (не позднее 393 г.) стал магистром обеих армий (magister utriusque militiae). Как доверенное лицо Феодосия и как опытный полководец, он был назначен опекуном (и, собственно, регентом) при несовершеннолетнем Гонории, императоре Западной империи после смерти Феодосия (395 г.) Широкий размах притязаний Стилихона толкал его на вмешательство в дела Восточной империи, на престоле которой сидел другой сын Феодосия, Аркадий, правивший под руководством своего опекуна и наставника, префекта Руфина. Добившись насильственного удаления Руфина, Стилихон не смог, однако, оказать влияние на политику Константинополя, так как Руфина сменил не менее, чем он, могущественный при слабовольном императоре евнух Евтропий. К тому же положение на Западе было все время до такой степени напряженным, что Стилихон принужден был все силы отдавать только Западу. Противниками, с которыми успешно боролся Стилихон, защищая Западную империю, были Аларих и Радагайс.

С Аларихом Стилихон воевал еще в Фессалии (в 397 г.), будучи призван Евтропием на защиту Греции, куда вторглись везеготы и другие варвары, дошедшие до Аркадии. Стилихону не удалось запереть их в южных областях: Аларих сумел прорваться в Эпир и уйти от встречи с врагом. Но вскоре, когда Стилихон был занят в Рэции отражением натиска вандалов, Аларих вторгся в Италию, появившись в конце 401 г. со стороны Юлийских Альп. После осады Аквилейи — первого крупного города в Италии на пути с востока — Аларих двинулся к Милану, где находился Гонорий. Стилихону удалось оттеснить везеготов от столицы (тогда же Гонорий перенес столицу из Милана в Равенну) и заставить их отойти по Ломбардской низменности к предгорьям Коттийских Альп.

О первом вторжении Алариха в Италию Иордан говорит в § 147, ошибочно сообщая о походе везеготов непосредственно на Равенну, где тогда будто бы уже находился Гонорий. В обращении Алариха к императору, переданном Иорданом (§ 152), звучит обычная просьба варваров: поселиться на территории империи (в Италии) с обещанием (Иордан, несомненно, имеет здесь в виду практику, осуществленную впоследствии Теодерихом) жить в мире и согласии с римлянами, как бы сливаясь в один народ (“sic eos cum Romanorum populo vivere, ut una gens utraque credere possit”). Возможно, что переговоры происходили не в Равенне, а в Милане, куда, судя по ряду источников, и подошел Аларих и откуда его отогнал Стилихон. Вероятно, что Иордан правильно передал причину, побудившую Гонория предложить Алариху отправиться на завоевание Галлии, ускользавшей из рук империи. Но сообщение Иордана, что император потерял и Галлии и Испании вследствие нашествия вандалов, неверно, так как вандалы перешли Рейн в последний день 406 г., а в Испании они появились только осенью 409 г.; приближение же Алариха к Милану относится к 402 г. Таким образом, Иордан нарушил здесь и хронологию, и соотношение событий.

Однако современники Стилихона и Алариха (поэты Клавдий Клавдиан и Пруденций) говорят, что Аларих, направившись к западу от Милана, имел намерение повернуть на юг и идти к Риму (Prudent., II, 702, 720). В это время, после столкновения Стилихона с везеготами под Миланом, и произошла отмечаемая всеми источниками битва у Поллентии (ср. прим. 427). Орозий сообщает (Oros., VII, 37, 2), что на Алариха как раз в день Пасхи (6 апреля 402 г.) напал Савл, один из командиров войска Стилихона (Савл был язычник и потому не соблюдал христианских праздников). Битва не имела определенного исхода и была прервана наступлением ночи, однако лагерь Алариха, — так пишет Клавдиан (Bell. Get., 84, 625), восхваляющий Стилихона, — достался римлянам. Наоборот, Иордан склонный приписывать большинство побед готам, говорит, что Стилихон начал сражение с мирно настроенными отрядами Алариха, но затем так разъярил варваров своим вероломством, что они обратили его в бегство, а сами бросились опустошать Лигурию, Эмилию, Тусцию и дошли до Рима (Get., §§ 155 и 156). Так, Иордан свел в один поход два отдельных и разновременных похода Алариха на Италию (400—402 гг. и 409—410 гг.) и уменьшил роль Стилихона в борьбе с ним. Он уже не остановился ни на определенной победе Стилихона над Аларихом близ Вероны, после чего везеготы пытались прорваться через Бреннер за Альпы, но потерпели неудачу и ушли из Италии на восток; ни на том, что Стилихон спас Италию (в частности, Флоренцию) от разорения полчищами Радагайса в 406 г. (Rom., § 321).

О конце Стилихона Иордан кратко сообщил в “Romana” (§ 322), поставив падение и гибель Стилихона в связь с тем, что он будто бы призвал в Галлию вандалов, аланов и свевов (Get., § 115), а кроме того лелеял надежду отправиться в Константинополь и там короновать своего сына Евхерия цезарем (император Аркадий умер в мае 408 г.) Последним намерением Стилихон, конечно, мог навлечь на себя подозрение Гонория и его приближенных. Но едва ли правдоподобно, что он призвал варваров (хотя бы и вандалов, т. е. единоплеменников) в Галлию; Стилихон не пошел пересекать им путь (после того как они перешли Рейн), готовя войска к переправе на далматинское побережье для завоевания Иллирика, где его ждал дружественный тогда империи Аларих, почтённый званием магистра армии (Иллирик был спорной префектурой; Западная империя стремилась присоединить Иллирик к своим владениям вопреки фактической его принадлежности к Восточной империи). Однако все обвинения Стилихона в изменнических действиях — обоснованы они или нет — объясняются одним несомненным фактом, а именно усилившимся к тому времени недовольством италийцев в связи с выдвижением варваров на главенствующие военные посты. Враждебная реакция, вызванная необычайным могуществом Стилихона, ускорила его падение. Стилихон стремился держать в руках политику обеих империй, будучи при этом сторонником варварского влияния и его проводником. Гонорий, окруженный врагами Стилихона, возбудившими против всесильного военачальника значительную часть армии, приказал схватить своего знаменитого полководца и казнить вместе с сыном, что и было приведено в исполнение в Равенне в августе 408 г. Олимпиодор (§ 2) сообщил, что Стилихона погубил выдвинувшийся при дворе Гонория Олимпий (см.: Olympiod., §§ 2, 3, 5, 6, 8, 9. Ср. Е. Ч. Скржинская, “История” Олимпиодора, о Стилихоне).

⁴⁵⁰ Поллентия (Pollentia) — город у предгорья западной части Альпийского хребта, в так называемых Коттийских Альпах (см. прим. 427).

⁴⁵¹ Коттийские Альпы (Alpes Cottiarum, Alpes Cottiae) — название не только западной части Альпийского хребта, но и провинции (с главным городом Генуей), граничившей на юге с Тосканой. Название “Коттийские Альпы” (соответствует нын. Mont Ginèvre) относится к горному перевалу в западных Альпах, по которому шли дороги из северной Италии в Нарбоннскую Галлию (см. Tac. Historiae, I, 61, 87; IV, 68: Alpes Cottianae, Alpes Cottiae). Дорогу через перевал строил в начале I в. н. э. один из кельтских царьков, подчинившийся Августу и именуемый в римских источниках Коттием (М. Julius Cottius).

⁴⁵² Лигурия — провинция Италии с центром в Медиолане (нын. Милан); в IV в. Лигурия была отодвинута от морского побережья к северу от реки По.

⁴⁵³ Эмилия — провинция Италии, получившая свое название от римской военной дороги — via Aemilia (между городом Пьяченцей на реке По и городом Римини на Адриатическом море); она охватывала территорию бывшей Циспаданской (лежащей к югу от реки По) Галлии, но без выхода к Адриатическому морю.

⁴⁵⁴ Фламиниева дорога (via Flaminia) — одна из крупных римских военных дорог; она вела из Рима от подножия Капитолия через Фламиниевы ворота в городской стене по Этрурии и Умбрии до города Аримина (нын. Римини) на Адриатическом море. В IV в. Фламиния — провинция в Италии, вытянутая по побережью Адриатического моря от устья реки По до нынешнего города Сенигаллья.

⁴⁵⁵ Пицен — провинция в Италии между Апеннинами и берегом Адриатического моря (от города Анконы до города Адрии).

⁴⁵⁶ Тусция — провинция в Италии, охватывавшая территорию древних италийских провинций Этрурии и Умбрии, с городами Флоренцией, Перуджей и др.

⁴⁵⁷ Аларих вступил в Рим 24 августа 410 г.

⁴⁵⁸ Кампания — провинция в Италии; в IV в. Кампания занимала территорию вдоль берега Тирренского моря, к югу от Рима и до Неаполя, в глубину же — до цепи Апеннин.

⁴⁵⁹ Лукания — провинция в Италии, в IV в. примыкавшая к Кампании вдоль берега Тирренского моря и переходившая в провинцию Бруттиев, которая занимала всю южную оконечность Апеннинского полуострова (нын. Калабрию).

⁴⁶⁰ См. прим. 459 и 462.

⁴⁶¹ Собственно, не Адриатическое море, а его преддверие — Ионическое море.

⁴⁶² Название провинции “Бруттиев” произошло от имени народа бруттиев, покоренных Римом в III в. до н. э.

⁴⁶³ Консенция (Consentina civitas), нын. город Козенца в Калабрии (в V в. — в провинции Бруттиев), расположен на возвышенности, по сторонам которой протекают река Кратис и ее приток Бузент.

⁴⁶⁴ Атаульф, Atavulfus (410—415) — преемник Алариха; вывел везеготов из Италии в Галлию.

⁴⁶⁵ Плацидия (Placidia), Галла Плацидия (ок. 390—450 гг.) — дочь императора Феодосия I, сестра императоров Аркадия и Гонория; в 414— 415 гг. — жена везеготского короля Атаульфа, в 421 г. — жена императора Констанция III; мать императора Валентиниана III. События, связанные с Галлой Плацидией, игравшей значительную роль в Западной Римской империи, подробно отражены в “Истории” Олимпиодора, доведенной им до 425 г.

⁴⁶⁶ Галла Плацидия была захвачена в плен Аларихом при взятии им Рима в августе 410 г. Атаульф (410—415), преемник Алариха, женился на Галле Плацидии перед своим уходом из Италии в южную Галлию. Так передает Иордан, говоря, что Атаульф, покидая Италию, относился к императору Гонорию уже как к родственнику. Но в более раннем источнике — в “Истории” Олимпиодора (Olympiod., § 24) — сообщается, что Атаульф женился на Галле Плацидии в Нарбонне, т. е. уже в Галлии, в доме знатного римлянина Ингения, причем Атаульф был облачен в римские одежды, а Галла Плацидия — в одежды императрицы. Церемония происходила 1 января 414 г. Возможно, что знатное лицо, принимавшее у себя вождя везеготов и дочь императора Феодосия, и был тот житель Нарбонны, беседу с которым передал Орозий (Oros., VII, 43, 4—7). Ср. прим. 468.

⁴⁶⁷ Форум Юлия (Forum Iulii) — на побережье Прованса (нын. Фрежюс). В провинции Венетиях был г. Форум Юлийский (Forum Iulium), нын. Чивидале дель Фриули. Форума Юлия, а также Форума Юлийского в провинции Эмилии нет; там есть Форум Ливия (Forum Livii, нын. Форли, Forli), южнее Равенны. Обычно предполагается, что бракосочетание Атаульфа и Галлы Плацидии произошло в Провансе, т. е. в Форуме Юлия (нын. Фрежюс), так как путь везеготов из Италии лежал на запад, в южную Галлию, и, по свидетельству Олимпиодора (Olympiod., § 24), Атаульф женился на Галле Плацидии в Нарбонне. Однако, если следовать сообщению Иордана, то приходится считать, что Атаульф отпраздновал свадьбу до того, как покинул Италию, и, быть может, именно в провинции Эмилии, т. е. в Форуме Ливия — Форли, а не в Форуме Юлия — Фрежюсе.

⁴⁶⁸ В данном случае автор отразил слабость империи, сказав о ней как о “присоединенной” к готам, а не наоборот. В связи с этим интересна запись Орозия, который сообщает о своей беседе с жителем города Нарбонны, ездившим в Палестину для свидания со знаменитым церковным писателем Иеронимом (ум. в 420 г.). “Набожный, степенный и серьезный” нарбоннец рассказал Орозию, что он был очень близок (“familiarissimus”) с королем везеготов, преемником Алариха Атаульфом, когда последний находился в Нарбонне. Нарбоннец передал мысли Атаульфа, которые тот не раз высказывал. Он (Атаульф) “вначале горел желанием уничтожить само имя [т. е. народ, племя] Римское (“oblitterato Romano nomine”), а всю землю Римскую (“Romanum omne solum”) превратить в империю готов и назвать ее таковою (“Gothorum imperium et faceret et vocaret”), чтобы была, попросту говоря, Готия из того, что некогда было Романией (“essetque, ut vulgariter loquar, Gothia quod Romania fuisset”); Атаульф же стал бы теперь тем, чем был когда-то Цезарь Август. Однако, после того как большой опыт (“multa experientia”) доказал, что готы никак неспособны повиноваться законам вследствие необузданного своего варварства (“propter effrenatam barbariem”), а государству нельзя существовать без законов, ибо без них государство не есть государство (“sine quibus respublica non est respublica”), он (Атаульф) избрал для себя [путь] искать славы в полном восстановлении и увеличении римского имени силами готов; таким образом, он смог бы считаться у потомков виновником восстановления Римской империи, если уж ему не удалось изменить ее (“habereturque apud posteros Romanae restitutionis auctor, postquam esse non potuerat immutator”). Поэтому он был склонен как воздерживаться от войны (с Римом), так и стремиться к миру...” (Oros., VII, 43, 4—7).

⁴⁶⁹ Имеется в виду одна из префектур Западной Римской империи, а именно — префектура Галлий, содержавшая три диоцеза: Галлию, Испанию, Бретанию.

⁴⁷⁰ Атаульф, король везеготов, пришел в южную Галлию в 412 г. и расположил везеготов как федератов империи среди местного населения, на “стипендии” от Рима.

⁴⁷¹ Обе Паннонии (utraque Pannonia). Верхняя Паннония находилась между Дунаем (в части его течения выше города Аквинка) и рекой Дравой. Главный город Верхней Паннонии — Савария. Нижняя Паннония находилась между реками Дравой и Савой в их нижнем течении. Главный город Нижней Паннонии — Сирмий, Срем (близ нын. Митровицы). См. прим. 364.

⁴⁷² Вандалы и аланы перешли на левый берег Рейна в последний день 406 г. См. прим. 364.

⁴⁷³ Здесь “Галлии” противопоставлены “Испаниям”. По “Notitia dignitatum” конца IV в., так называемый “Диоцез семи провинций” (“Diocesis Septem Provinciarum”), состоящий из семи частей общей Галлии — 1) Галлия Лугдунская, 2) Аквитания, 3) Галлия Нарбоннская, 4) Галлия Виеннская, 5) Секвания, 6) Альпы Грайские или Пенинские и 7) Альпы Приморские, — противопоставлен “Диоцезу Испаний” (“Diocesis Hispaniarum”), состоящему из семи частей общей Испании — 1) Галлеция, 2) Лузитания, 3) Испания Тарраконская, 4) Испания Карфагенская, 5) Испания Бэтика, по реке Бэтису, нын. Гвадалквивир, 6) Тингитания (в Африке) и 7) Балеары.

Вандалы, аланы и свевы перешли из Галлии в Испанию в сентябре или октябре 409 г. Дату их перехода через Пиренеи приводит продолжатель хроники Иеронима Идаций, бывший епископом на северо-западе Пиренейского полуострова, в Галлеции (нын. Галисия). Идаций (умер в 470 г.) был современником событий, связанных с вторжением 409 г.; он записал: “Alani et Vandali et Suevi ingressi aera CCCCXLVII [447 г. испанской эры соответствует 409 г. н. э.]. Alii III kal., alii III idus Octobris memorant die, tertia feria, Honorio VIII et Theodosio Arcadii filio III consulibus” (Idat. Chron., a. 409). Ниже, под 411 г., он сообщает, что пришедшие племена распределились на территории полуострова следующим образом: вандалы заняли Галлецию, свевы — места по побережью океана (также в Галлеции), аланы разместились в провинциях Лузитании и Картахены, а вандалы-силинги выбрали себе Бэтику; местные жители — Hispani — подчинились пришельцам и жили в городах и укреплениях (“per civitates et castella residui”, — Ibid., а. 411). По-видимому, Идаций имел в виду только городское, а не сельское население, которое, конечно, осталось в каком-то количестве на земле. Ср. прим. 300.

⁴⁷⁴ Геберих — король готов, предшественник Германариха. О том, как он изгнал вандалов из Паннонии, см. Get., §§ 113—115. Ср. прим. 364.

⁴⁷⁵ Так Иордан объясняет возможность захвата территорий племенами: одни племена освобождают земли, другие занимают их. По мнению Иордана, вследствие ухода в 409 г. в Испанию вандалов, аланов и свевов (до того рассыпавшихся по разным частям Галлии), для везеготов, двигавшихся под предводительством Атаульфа из Италии, оказались “открытыми” (“patuere”) южные области Галлии. Везеготы, заняв их, забрали и ряд крупных старых городов — Нарбонну, Толозу, Бурдигалу (нын. Бордо).

⁴⁷⁶ Название города Барселоны (Barcino, в провинции Hispania Tarraconensis) употребляется Иорданом в средневековой форме.

⁴⁷⁷ Атаульф был убит в Барселоне осенью 415 г. Орозий ставит убийство Атаульфа в связь с его симпатиями к Римской империи и мирными отношениями с императором Гонорием. “Так как он [Атаульф], — пишет Орозий (Oros., VII, 43, 8), — усерднейшим образом следовал ее [жены своей, Галлы Плацидии, сестры императора Гонория] просьбам и предложениям о мире, то и был убит в испанском городе Барселоне, как рассказывают, вследствие козней своих” (“dolo suorum”, т. е. готов).

⁴⁷⁸ Сегерих, король везеготов (415 г.) — преемник Атаульфа. Был убит по той же причине, что и его предшественник, а именно — из-за “склонности к миру” (“ad pacem pronus esset”) с Римской империей, как пишет Орозий (Oros., VII, 43, 9).

⁴⁷⁹ Валия — король везеготов (415—419), преемник Сегериха. Политика Валии была остро враждебна в отношении империи. Орозий говорит, что Валия был избран готами для того, чтобы нарушить мир с империей (“ad hoc electus а Gothis ut pacem infringeret”, — Oros., VII, 43, 10).

⁴⁸⁰ Констанций (Flavius Constantius) — полководец императора Гонория, консул в 414, 417, 420 гг., префект претория Иллирика, совершивший походы в 411 и 413 гг. против узурпаторов, появившихся в Галлии. Был женат на Галле Плацидии, сестре Гонория. В 421 г., с февраля по день своей смерти (12 сентября), Констанций III был императором и соправителем Гонория.

⁴⁸¹ Константин — узурпатор; император и даже соправитель Гонория в Британии и Галлии в 407 — 411 гг. Константин объявил своего сына Константа цезарем, а затем императором; вместе они представляли значительную угрозу империи. Будущий император Констанций III, тогда еще военачальник Гонория, в 411 г. победил и обратил в бегство обоих узурпаторов — Константина и Константа. В ряду императоров Западной империи узурпатор Константин считается Константином III, а его сын — Константом II. Наиболее подробно об этих кратковременных узурпаторах рассказал Олимпиодор (Olympiod., §§ 12, 14, 16, 19).

⁴⁸² Арелат (Arelate) — город в Нарбоннской Галлии, на левом берегу нижней Роны (нын. город Арль). После взятия франками в 412 г. Трира Арелат стал главным городом той части Галлии, которая еще оставалась подчиненной Риму.

⁴⁸³ Виенна (Vienna) — нынешний город Вьенн (Vienne) на левом берегу Роны, ниже Лиона.

⁴⁸⁴ Иовин, родом галл, был провозглашен императором в 411 г. в Могунтиаке во Второй, или Нижней, Германии при поддержке двух варварских вождей: аланского — Гоара и бургундионского — Гунтиария. Обычно Могунтиак в Германии отождествляется с нын. Майнцем, но Могунтиак Нижней Германии, конечно, не Майнц, который находился в Первой, или Верхней, Германии. Могунтиак Нижней Германии находился где-то на территории Бельгии, в пределах Льежского епископства.

Атаульф был резко враждебно настроен к Иовину и не только не стал содействовать ему в борьбе против Гонория, но открыто принял сторону императора и помог Гонорию справиться с Иовином и его братом Себастьяном. Оба узурпатора были казнены, а головы их выставлены за стенами Равенны. Ср. записи Орозия (Oros., VII, 4, 2, 6), Марцеллина Комита (Marc. Comit., а. 411) и особенно подробные записи Олимпиодора (Olympiod., §§ 17 и 19).

⁴⁸⁵ “В двенадцатый год” правления Валии — по-видимому, ошибка автора или переписчика: такого года не могло быть, так как Валия правил везеготами только четыре года (с 415 по 419 г.)

⁴⁸⁶ Если считать, что гунны продвинулись в Паннонию в 405—406 гг. и обладали ею 50 лет, то время изгнания гуннов приходится на 455 г. Однако Марцеллин Комит, канцеллярий императора Юстиниана и продолжатель “Историй”, написанных Евсевием и Иеронимом (Марцеллин довел описание событий до 534 г.), поставил под 427 г. известие о том, что Паннонии были возвращены Риму после того как гунны владели ими 50 лет. Таким образом оказывается, что гунны появились в Паннониях уже вскоре после разгрома ими державы Германариха в 376 г. Во всяком случае, время изгнания (или ухода) гуннов из Панноний, будь то 455 или 427 год, не совпадает со временем правления Валии, короля везеготов (415—419).

⁴⁸⁷ Консульство Иерия (Hierius) на Западе и Ардавура (Ardaburius) на Востоке падает на 427 г. Иордан ошибается, сопоставляя этот год с годами правления Валии, короля везеготов.

⁴⁸⁸ Галлиция (Gallicia, вернее Галлеция, Gallaecia) — провинция в северозападной части Пиренейского полуострова (нын. Галисия в Испании).

⁴⁸⁹ Атаульф воевал с вандалами в Испании в 413—415 гг. Ср. Get., § 163.

⁴⁹⁰ Гейзерих — король вандалов (428—477). При Гейзерихе вандалы покинули Пиренейский полуостров и обосновались в северной Африке. Современником Гейзериха, из везеготских королей, был не Валия, как пишет Иордан, а преемник его, Теодорид (419—451).

⁴⁹¹ Бонифаций — один из высших военачальников при императоре Гонории и особенно при Галле Плацидии и ее сыне Валентиниане III (425—455). Деятельность Бонифация развивалась в Африке, где он, “стратиг всей Ливии” (Bell. Vand., Ι, 3, 16), командовал войском готов-федератов и достиг полунезависимого положения. Олимпиодор (Olympiod., § 42) отмечает его военные успехи и популярность среди населения (Ibid. — эпизод с крестьянином, ανήρ τις άγροικος). Но в 427 г. против Бонифация были двинуты войска империи. Источники не указывают причины этого похода против своего же стратига, к тому же защищавшего Африку и изгнавшего из владений империи “множество варварских племен” (Ibid.). Кассиодор в хронике под 427 г. записал, что Бонифаций “держал Африку неправильно” (infauste), а Прокопий указал, что он будто бы стал тираном, незаконно захватил власть, отторг Ливию от империи (Bell. Vand., Ι, 3, 17).

Понимая, что сопротивление империи ему не по силам, Бонифаций, по свидетельству Прокопия и Иордана (писавших более ста лет спустя), якобы склонил вандалов переселиться из Испании в Африку, заключив с ними военный союз (ομαιχμία) для совместного отражения врага (т. е. военных сил империи). Этот рассказ передает, по-видимому, легенду (ср., например, сообщение Иордана о Стилихоне, который в 406 г. призвал вандалов, шедших вместе с аланами и свевами, пересечь Рейн и занять земли в Галлии, — Get., § 115). Легенда была передана, главным образом, писателями IV в. О “приглашении” вандалов Бонифацием писал Иордан (§ 167) и подробно рассказал Прокопий (Bell. Vand., Ι, 3, 14—36). Однако более ранние авторы не говорят об этом; даже в хронике Кассиодора, уже далекого от событий V в., но вполне в них осведомленного, появление вандалов в Африке связывается с приходом в Испанию везеготов, вытеснивших вандалов: “gens Vandalorum а Gothis exclusa de Hispaniis ad Africam transit”. О роли, которую играл Бонифаций в этом крупном движении племен, нет ни слова. Кассиодор обозначил это событие 427 годом, но, как известно, принято считать более точной дату, приводимую Идацием, — май 429 г. (Idat. Chron., а. 429). Объяснения, почему вандалы переправились в Африку, Идаций не дает.

С указанным событием нельзя не сопоставить неоднократно отмечавшегося источниками стремления варварских племен переселиться в Африку в поисках мирной и сытной жизни. В 410 г. готы с Аларихом пошли из Рима на юг с целью попасть в Сицилию, а оттуда переправиться на африканское побережье: смерть Алариха расстроила их планы (Get., § 157). Везеготы с королем Валией пытались на кораблях достигнуть Африки, но их попытка не увенчалась успехом (Get., § 173; Oros., VII, 43, 11—12). Однако эти неудачи не изменили давнего намерения германских племен завоевать страну, богатую хлебом. Его осуществили вандалы. Бонифаций, будто бы сговорившийся с вандалами о разделе африканских земель империи на три части (две части — двум вандальским королям-братьям, одну — самому Бонифацию; см. Bell. Vand., Ι, 3, 25: έκαστον το Λιβύης τριτημόριον έχοντα), вступил тем не менее в борьбу с пришельцами. Сначала он старался изгнать их, будто бы раскаявшись в намерении разделить Африку, как сообщает Прокопий, затем он выдержал длительную осаду (430—431) в городе Гиппоне в Нумидии. Тогда же из Рима и из Константинополя прибыло большое войско под предводительством Аспара; произошло сражение, которое выиграли вандалы. Африка была потеряна для империи, а Бонифаций в 432 г. вернулся в Рим. Плацидия, по-видимому, чтобы умерить власть и влияние действительно всесильного Аэция (ср. Bell. Vand., Ι, 3, 29), противопоставляла ему Бонифация. Она как будто даже заменила Аэция Бонифацием (ср.: Idat., Chron,, а. 432) и этим вызвала крупные военные столкновения между ними (Марцеллин Комит — под 432 г. — называет эти столкновения “громадной войной”, “ingens bellum”). Аэций ранил Бонифация, и тот умер от раны спустя три месяца, в 432 г.

⁴⁹² Гадитанский пролив (Fretus Gaditanus) — нынешний Гибралтар. Название пролива произошло от имени города Гады (Gades, нын. Кадикс).

⁴⁹³ “Семью милями” (septem millibus) отделяется Африка от Испании. Ширина Гибралтарского пролива в наиболее широком месте равна 37 км, в наиболее узком — 13 км. Так как римская миля (mille passus) равна приблизительно 1,5 км, то, по Иордану, расстояние это указано как более узкое (несколько более 11 км).

⁴⁹⁴ Имеется в виду нападение Гейзериха на Рим 2 июня 455 г. и отмеченное рядом источников разграбление города в течение двух недель. См. прим. 565.

⁴⁹⁵ Гейзерих умер 24 или 25 января 477 г.

⁴⁹⁶ Войско Велисария было отправлено морем на завоевание Африки летом 533 г. После победы над вандалами и уничтожения их государства, что явилось следствием двух битв (под Карфагеном, в пункте под названием Ad Decimum, и к западу от Карфагена, в пункте под названием Tricamarum), Велисарий взял в плен Гелимера, последнего короля вандалов, правнука Гейзериха. Все эти события очень подробно и с живостью современника, а нередко и очевидца, описаны Прокопием (Bell. Vand., II) и подтверждаются более краткими сообщениями других историков. Летом 534 г. Гелимер, знатные вандалы, среди которых были и оставшиеся в живых Асдинги, множество пленников и огромное количество сокровищ (они описаны Прокопием — Bell. Vand., II, 9, 3—8) были отправлены в Константинополь. В честь Велисария, победа которого сравнивалась с победами римских императоров, в столице был проведен триумф (ον δη θρίαμβον καλοΰσι ’Ρωμαΐοι, пояснил Прокопий, — Ibid., II, 9, 3). От дома победителя на ипподром (у Иордана — цирк), где присутствовал Юстиниан, среди пленников шел и низверженный Гелимер. По рассказу Прокопия, Гелимер получил затем поместье в Малой Азии (в Галатии), где жил как частное лицо. Примечательно, что этот последний вандальский король продолжал носить титул, который напоминал о союзе вандалов с аланами еще во время их общего похода из-за Рейна в Африку. Прокопий отметил, что в письменном обращении к Гелимеру стояло: “ω Βανδίλων και ’Αλανων βασιλεΰ!”; на чаше из Фонцазо (Fonzaso близ города Фельтре, к северу от Венеции) имеется надпись: “Celamir rex Vandalorum et Alanorum” (CIL, VIII, 17412; Chr. Courtois, Les vandales et ľAfriquc, p. 380, № 111). Не отмечаемые в титуле вандальских королей свавы (свевы), которые двигались так же, как и аланы, вместе с вандалами, дошли с ними до Африки. Красноречива в этом отношении надгробная надпись из Гиппона (Hippo Regius) с датой 11 сентября 474 г.; умершая (по имени Эрменгон) определена как “Suaba”: “...recessit Ermengon Suaba bone memorie in расе...” (Ibid., p. 375, № 70, pl. V).

⁴⁹⁷ Мирный договор Гейзериха с Римом после захвата африканских провинций вандалами в 429 г. и в последующие годы был заключен в феврале 435 г. Велисарий в 533—534 гг. вернул империи эти провинции. Под “Африкой”, о которой пишет Иордан и другие авторы (Vict. Tonn., а. 534), надо понимать территорию нын. Туниса и частично восточного Алжира и западного Триполи (см. карты Chr. Courtois, Les vandales et ľAfrique, p. 172, 182, 187).

Хотя Иордан старался не отвлекаться от основной темы, от своего propositum, он не мог не упомянуть, что византийский император не сразу завладел завоеванными вандалами африканскими провинциями, потому что в связи с началом византийского господства в Африке вспыхнуло крупное восстание, о котором Иордан глухо упомянул в “Getica”: он мимоходом сделал запись о происшедшей внутренней, междоусобной войне (intestinum proelium; Get, § 172) и об измене мавров. В “Romana” (§ 369) он дал, собственно, очертание всей картины: пока Велисарий, направленный Юстинианом на “Готскую” войну, находился в Сицилии, “он узнал, что в Африке неистовствует гражданская война и внутренние бои [междоусобица]” (“conperit in Africa civilia bella intestinoque proelio dibacchari”). Восставших возглавил “последний из солдат” (“pene ultimus militum”), по имени Стотза (Stotzas, у Прокопия Στότζας), прислужник (clientulus) магистра армии Мартина. Стотза захватил власть тирана (“tirannidem arripiens”) и стал “вдохновителем мятежников” (“auctorque seditiosorum effectus”). Были убиты поставленные от империи iudices, т. е. начальники федератов (у Прокопия ήγεμόνες φοιδεράτων), и началась война против византийского правителя завоеванной Африки Соломона. Все земли, как утверждает Иордан, Стотза подверг разорению. У Марцеллина Комита имеется краткая запись, интересная тем, что подчеркивает именно солдатское восстание: “разразилась гражданская война, и солдат восстал против своего собственного начальника” (“civile bellum exoritur et miles in proprio duce insurgit”, — Marcell. Comit., a. 535). Наиболее пространно и подробно о восстании солдат и присоединившихся к ним рабов писал Прокопий: “В Ливии произошло восстание среди стратиотов” — στρατιώταις στάσις εν Λιβύη ενέπεσεν (Bell. Vand., II, 14, 7); “и на этом закончилось то восстание” — καιη μεν στάσις αύτη ες τοΰτο ετελεύτα (Bell. Vand., II, 17, 35). Такое внимание историка — расценивавшего события с позиций Византии — к социальному движению, размах которого вынудил самого Велисария принять меры для усмирения восставших (rebelles, στασιωται), говорит об угрожающей обстановке, создавшейся в возвращенной к свободе Африке (“in libertate revocata”, — Get, § 172). Как известно, восстание Стотзы было поддержано и некоторыми вандалами, и частью местных племен (Bell. Vand., II, 23, 1). Последние у Иордана названы (Rom., § 385) “маврами противной стороны” (“Mauri partis adversae”) в противоположность тем племенам, которые выступали как союзники империи (“Mauri pacifici”). После смерти Стотзы (Bell. Vand., II, 24, 14) начатое им революционное движение продолжалось еще несколько лет (до 548 г.), причем в Северной Африке оно приняло массовый и антирабовладельческий характер. Детальный анализ африканского восстания 30—40-х годов VI в. дан в статье 3. В. Удальцовой “Народные движения в Северной Африке при Юстиниане”.

⁴⁹⁸ В этом месте несколько разъясняется, отчего у Иордана произошла путаница в рассказе о нападениях Валии, короля везеготов, на вандалов. Иордан ошибочно связал преследование вандалов Валией с уходом вандалов из Испании в Африку (429). Везеготы из южной Галлии перебросились в Испанию; их король Валия хотел перевести везеготов дальше, в Африку, по-видимому с той же целью, какая была у Алариха в 410 г.: предоставить своему народу мирную страну для проживания (ср. Get., § 157 “...Per Siciliam ad Africam quietam patriam transire”). Путь, намеченный Валией, был в общих чертах тот же, по которому впоследствии пошли вандалы. Однако, около Кадикса флот Валии был разбит бурей (конец 415 г.), и король везеготов отказался от мысли об Африке. С этого времени Валия — федерат империи — принялся освобождать Испанию от вандалов, аланов и свевов (в 416—417 гг.) Одна часть вандалов (вандалы-силинги) была уничтожена, другая часть (вандалы-асдинги), значительно ослабленная, соединилась с аланами и пересекла Гибралтар, а свевы были отодвинуты в Галлецию. Переход вандалов в Африку в 429 г. совершился уже после смерти короля Валии (в 419 г.)

⁴⁹⁹ Когда Аларих после взятия Рима в 410 г. двинулся к югу, намереваясь переправиться в Сицилию, а затем в Африку, высланные вперед его корабли были разбиты бурей, а он сам вскоре умер (Get., §§ 157—158).

⁵⁰⁰ См. Get., § 81. Приход Беремуда к Теодориду I, королю везеготов, относится к 419 г.