|
I. СКАЗАНИЕ
о мученичестве святых отцов, избиенных варварами Сарацинами в великой лавре
преподобного отца нашего Савы.
(Память 20 марта)
Пер. В. В. Латышева.
1. Достойно есть тем, которые еще не
очистили себя от тины грехов, но одержимы еще
страстями в уме, непрерывно упражняться в
молчании и с тайными стенаниями молить
владеющего сердцами и утробами Христа (Ср. Иор. XVII, 10; XXI, 12) даровать свободу
от одержащего рабства и не предавать себя
необдуманно писаниям словес, долженствующим
читаться во всеуслышание церкви и святого
собрания, наиболее боясь божественного прещения,
говорящего к таковым через пророка: «Грешнику же
рече Бог, вскую ты поведаеши оправдания моя» (Псал. XLIX, 16. 1) и т. д. Если же к сему
случится кто-либо совоспитанным с невежеством и
непричастным учению в словесах, то сколь великий
возбудит смех своим дерзновением и вместе
безумием, будучи лишен всякого прощения за то и
другое. Но что сделать мне, исполненному всех
этих мыслей и стремящемуся скрыть и заключить
себя в обители молчания, но побуждаемому
велением святого пастыря, поражаемому им в
сердце как бы бичом [2] духовным
и боящемуся опасности ослушания, тяжкой и
невыносимой? Итак, считая дело благопослушания
лучшим и полезнейшим, я предаю себя отеческому
велению, уповая на его молитвы, укрепляясь ими и
привлекая на отверстые уста мои благодать Духа
свыше. Сей всечестный пастырь Василий повелел
моему краткословию изложить память и краткое
сказание о набеге нечестивых варваров на нашу, т.
е. святого отца нашего Савы, лавру и на содеянное
ими в наши времена избиение бывших там блаженных
и приснопамятных отцов, которого я был очевидцем
и зрителем, будучи, хотя и недостойный, одним из
населяющих сию пречистую лавру и находившихся
там при гибельном их нашествии и нападении,—
дабы толикая доблесть и во Христе мужество и
крепость таковых мужей, подвижников истины, не
омрачилась, утекшая со временем, покрытая
молчанием и ниспосланная в пучины бесславного
забвения, хотя она может многих умастить к
доблести и побудить к соревнованию подвига и
подражанию.
2. В лето от сотворения мира шесть
тысяч двести восемьдесят восьмое по точнейшему
церковному счислению, а от Рождества во плоти
Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа в
семьсот восемьдесят восьмое, индикта пятого, при
священноправлении Иерусалимскою церковью и
епархиею блаженнейшего патриарха Илии, при
игуменстве же в великой лавре преподобного отца
нашего Василия воспеваемого и богомысленного, по
деянию человеконенавистника, действующего в
сынах ослушания, более же искони
человекоубийственного, злоначального и
злорадного демона возгорелась в земле
Палестинской великая междоусобная война колен
Сарацинских, в начале [3] имевшая
ничтожные поводы. Но мало помалу в короткое время
раздор и вселукавое соперничество у них, как
рабов страстей и подвластных греху,
увеличивалось, вооружалось, связывало дом с
домом, присоединяло семью к семье, привлекало род
к роду и воздвигало всегда готовых к восстанию и
дышащих убийством и таким образом внесло
распадение и разномыслие в главнейшие у них
колена, я разумею потомков Агари и Измаила и
ведущих род от древнего Иектана (Ср.
Бытия X, 25, 26).
3. Итак, составивши две рати, причем в
обеих одинаково начальствовал и
предводительствовал виновник порока, сколько
произвели они беспорядков и беззаконий, сколько
совершили разорений и грабежей имуществ, сколько
соделали кровопролитий и человекоубийств
неправедных, сколько селений, предав огню,
оставили в развалинах, ограбив и обратив в
бегство жителей, разорив все бывшее в селениях
или даже перебив найденных жителей, — об этом
рассказать подробно не соответствует ни моей
силе, ни настоящим обстоятельствам, ни
находящемуся в руках предмету повествования. Они
опустошили разные многолюдные города, и именно
Елевферополь сделали совершенно необитаемым,
весь разоривши, а Аскалон, Газу, Сарифею и другие
города страшно разграбили. По дорогам же
устроивши засады разбойничьих сходов и скопищ,
отпускали путников нагих и непокрытых одеждой,
всего лишенных, носящих побои и раны и
благодарящих за то, что избежали смертной участи.
Воспользовавшись предлогом, люди, исполненные
зла, уже не друг [4] с другом
сражались, взыскивали пени и вымещали друг на
друге личные обиды или оскорбления, но каждый
думал о том, чтобы похитить что-либо ему не
принадлежащее, спешил и торопился собрать и
составить себе богатство из чужих денег и вещей.
Если же кто-либо из них случайно питал гнев на
другого и в особенности из христиан, то,
воспользовавшись удобным случаем, тотчас
стремился насильственно лишить его жизни и
присвоить себе его имущество.
4. Итак, когда такая неурядица
господствовала и всем овладевала подобно
потаенному пламени, многие из живших в полях и
селениях, покинув все свое имущество и сочтя его
ниже собственного спасения, сбежались в
многолюдные города, как в убежища; а наконец и
жители городов, и особенно святого града Христа
Бога нашего, отложив каждый попечение о
собственных делах и предприятиях, стали рыть рвы
вокруг города, пытались воздвигнуть стены и
прилаживали ворота, денно и нощно ставили
стражей и соглядатаев, остерегаясь частых и
непредвиденных нападений разбойничьих скопищ,
одержимые великим страхом и ожидая страшного
разорения. Ибо во всей окрестности Горной не
осталось ни селения, ни места недоступного для
углей пустынных (Ср. Псал. CXIX, 4) и
тех диких горных зверей, разумею происходящих из
колена Иектанова. Они уже грозили наступить и на
святый град, разграбить его и сделать оплотом
собственного скопища; они и попытались сделать
это, всенародно выступив на него походом и
единодушно устремившись, и исполнили бы [5] свое намерение, но некая
божественная сила, пособившая стражам города,
хотя весьма малочисленным, выступившим им на
встречу, победила нежданно нечестивых, обратила
их вспять посрамленными и обманула их надежду,
весьма озаботившись о досточтимых местах и
Воскресении Христовом и оказав попечение о
живущих там верных мужах и женах и местах
подвижничества.
5. После того варвары, устремившись
на места окрест старой лавры святого отца нашего
Харитона и опустошив все окружающие селения
подобно саранче и богониспосланному гневу (ибо
что достаточно было их всеядному стремлению,
когда числом их были тысячи?), потом разорили и
самую пречистую лавру, говорю старую, не только
ничего не оставив жившим там отцам, но и причинив
им всеужасное зло и многих из них подвергнув
многообразным мукам; ибо губители пробыли в ней
довольное число дней. Они с гневом грозили, как
дикие вепри точили зубы и как львы рыкали против
нашей лавры, стремясь и ее поглотить. Ибо ничто во
всей нашей окружности не осталось у них
неопустошенным, или одна сия лавра святого отца
нашего Савы, как ягода в винограднике после
сбора, которую Христос Бог, простерши крепкую
длань, дивно хранил в доказательство своей
всемогущей и непобедимой силы и заботливого о
ней попечения и любви. Ибо кто, братия, не
удивился и не поразился Божиим покровом и
попечением, видя, что гибельное скопище этих
богоненавистных пребывало невдали от нас,
стремилось и грозило нам гибелью, но некою
невидимою и божественною силою было отражаемо и
не допускаемо к нашествию на нас. [6]
6. И удивительно, что были некие
враги Христа и церкви, издавна бывшие соседями
лавры, издавна жаждавшие овладеть ею и ее
имуществом, грозившие, подстерегавшие такие
обстоятельства, наблюдавшие и ожидавшие
восстания и смятения, в котором, если бы получили
от власти разрешение и безбоязненность, угрожали
сделать лавру совершенно пустою и необитаемою.
Итак они, будучи влиятельными и первенствующими
в этом великом скопище, не переставали постоянно
возбуждать и подстрекать толпу против нас,
торопя вести их на нас. Но все-таки их злое
намерение не вышло по их желанию, так как Бог
молитвами всеблаженного отца вашего и истинного
раба Его Савы ограждал его паству, разрушал план
противников, как древле Ахитофель (Ср.
Цар. 2, XV, 32; XVII, 14), и стражу нашу чудотворил, как
хочет. Однако, в один день богопротивное скопище,
вышесказанные супостаты наши, собравшись, пошли
на нашу лавру, дыша гневом, — как позже
рассказали некоторые из них, — и стремясь не
просто разграбить ее, но и уничтожить
совершенным опустошением. Но правда Божия, хотя
мы были спокойны и ничего не знали,
воспротивилась им, воздвигнув на них противников
их: ибо воины, поставленные блюсти город, заметив
их движение и стремление (ибо они имели
соглядатаев, старательно издалека наблюдавших и
возвещавших происходящее) и подумав, что они
вознамерились напасть на город, выступили против
них в местах около святого Вифлеема и, сразившись
войною, многих из них истребили и бегущих но
пустыне перебили; и таким образом богопротивное
их намерение и совещание было ниспровергнуто. [7]
7. В другой раз рой и толпа варваров
презлейшая, подвигнутая диаволом и врагами
лавры, сговорилась напасть на нас утром и
разграбить лавру; но защитник ее Господь рассеял
их злое соглашение, как древле сговор
башнестроителей при Евере (Ср. Быт. XI,
7-17). Ибо, нашедши в некоем селении довольное
количество глиняных сосудов, наполненных вином и
скрытых под хворостом, ненасытно и неумеренно
упившись неразбавленным вином, в опьянении
обратились к войне друг с другом, и таким образом
их намерение и сборище рассеялось.
8. Когда это совершалось таким
образом (ибо такая неурядица и смятение
продолжались довольное число месяцев),
господствовали страх и отчаяние и дороги к
святому граду почти отовсюду были непроходимы,
как думаете вы, возлюбленные, в каком страхе,
трепете, беспокойстве, огорчении и ожидании
ужасов и опасностей тяжких и невыносимых
проводили мы столь долгое время, когда все
насущные припасы с трудом приносились из святого
града и очень часто в пути подвергались
разграблению? Большею частью мы проводили время,
собравшись на одной горной вершине, палимые
дневным зноем и ночным холодом, ожидая
внезапного нападения и нашествия нечестивых,
слыша о нем постоянные вести (поставив вдали на
выдающемся и кругозорном утесе горы нескольких
соглядатаев, мы приказали им возвещать нам
особым знаком прибытие варваров, если оно будет
усмотрено), ежедневно и тысячи раз раньше одной
телесной смерти умирая от страха и ожидания
мучений, и особенно с ужасом подозревая вражду и [8] ненависть вышесказанных.
Сколько раз множество их из Аравии или из других
мест проходило сквозь нас к великому их окопу
(ибо мы особенно часто переносили это, так как они
отовсюду шайками собирались в одно место), затем
их присутствие возвещалось соглядатаями, и так
как предполагалось, что они приходят на нас и
из-за нас, то ради этого производились удары в
била для того, чтобы собрать всех отцов,
рассеянных по их келлиям, и мы слышали удары в
дерево, как бы возвещающие присутствие смерти. Но
гораздо больше созерцание вооруженных варваров
и всадников, часто выезжавших вперед и
приближавшихся, приводило в смятение, поражало и
заставляло обмирать от страха; а они, насыщаясь и
запасаясь нашими съестными припасами,
убийственно и грабительски озирались кругом,
показывая взорами существующее у них против нас
злое настроение. Но Бог молитвами святого отца
нашего Савы отвращал их, и они уходили.
9. В таких обстоятельствах прошло
много времени, и отцы пребывали в неизмеримом
смятении и одержимы были страхом; молитвами и
прошениями денно и нощно молили они
человеколюбие Божие совершить полезное душам их
и благоугодное Ему. Однако никто из них не
выселился из места своего подвига и не покинул
лавры, хотя им было разрешено удалиться и
спастись в города, если желали. Но как изначала
покинув мир и сущее в нем и всецело посвятив себя
Христу, они последовали за Ним и, подняв крест и
умертвив себя для мира, были приведены им в эту
пустыню, так решили терпеть, выжидать и
переносить всякое искушение и опасность,
грядущую на них, увещевая друг друга и братски [9] поощряя тем, что «Если Христос,
Которому мы обручились и ради Которого населяем
сию пустыню, покинув каждый свою родину, захочет
спасти нас от руки беззаконной и варварской, то
может это сделать, ибо легко может делать все;
если же Он повелевает предать нас в руки их на
смерть, то всячески попустит это, как знающий, что
это лучше и выше. Итак, примем ниспосылаемое
Богом, как полезное, и не возвратимся из страха
пред губительными варварами к мирским смятениям,
внушая всем подозрение, что мы болеем
постыднейшим страданием трусости; ибо мы
получили от Господа и Спаса нашего Иисуса Христа
повеление не бояться убивающих тело, души же не
могущих убить (Ср. Матф. X, 28).
Прекрасно видеть, как отходящие от мира и
следующие Христу отправляются в пустыни, но
постыдно, неприятно и позорно, если однажды
отстранившиеся от мира и не малые времена
обитавшие в пустынях идут и возвращаются в мир
страха ради человеческого. Да не посмеется над
нами общий враг, видя нас устрашенными от
соратников его и бегущими в города, враг, часто
нами побежденный, прогнанный и, как пес
бесстыднейший, преследованный с помощью Христа
Вседержителя. Мы не имеем городов, укрепленных
стенами и башнями, в которых мы были бы охраняемы,
но имеем несокрушимую стену Христа, Которому
непрестанно воспевать научились от Давида: «Буди
ми в Бога защитителя и в дом прибежища и место
крепко, еже спасти мя» (Псал. XXX, 3).
Мы не имеем кольчатого доспеха, шлема и кожаного
щита, которыми могли бы отразить стрелы
неприятелей, [10] но имеем
всеоружие духа, доспех любви и надежды, щит веры и
спасительный шлем, которыми можем защититься. Мы
не имеем рати воинской воевать пред нами, но
ополчится ангел Господень окрест боящихся его и
избавит их (Псал. XXXIII, 8); ибо нам и
жизнь Христос и умереть приобретение (Филипп.
I, 21); ведь не ради любви к жизни поселились мы
в этой пустыне. Чего ради избираем мы жить в этом
необитаемом месте? Не ясно ли, что ради Христа?
Итак, если мы будем в нем истреблены, ради Христа
истребляемся, ради Которого избрали жить в нем:
что же приятнее или блаженнее смерти ради Христа,
умершего ради любви к нам?».
10. Такими словами утешив и ободрив
друг друга и искренно предав Христу свои души и
тела, отцы оставались в лавре. Но и другое
благочестивое и богоугодное соображение
убеждало их противостоять недвижимо: они знали,
что для неправедно враждебных им соседей нет
ничего приятнее, как опустошить и разорить лавру
и видеть ее необитаемою монахами: ибо если бы они
заметили, что монахи удалились хотя бы недалеко,
то нисколько не медля и прежде всего сожгли бы
церковь, разрушили бы до основания келлии и
постарались бы сделать место совершенно
необитаемым на будущее время. Дабы это не
случилось, доблестные доблестно противостояли и
выжидали, не как трости колеблемые всяким ветром,
но как башни созданные на несокрушимой скале. Они
и при наплыве потоков искушений и при нападении и
напоре бури злых ветров пребыли неуклонными и
непоколебимыми, подвергаясь [11] опасности
не просто за камни и дерево, но за славу Христа,
искони и ныне в этом месте славимого,
чистосердечно и свято чтимого и получающего
служение в духе и истине. Ибо кто не знает, что не
столько пристани принимают и спасают терпящих
опасность в море, сколько сия славная и
богосозданная лавра в своем лоне избавляет от
душевной смерти мысленно сокрушаемых в
житейском море и затем уловляет их для жизни,
чрез добродетельную жизнь и строгое поведение
представляя и посылая Христу. Итак, эти
доблестные мужи признали праведным и должным
выносить опасности ради спасения душ ныне в ней
спасающихся и тех, которые ежедневно и навсегда
будут спасаться Богу, ради какового спасения душ
и сам Христос вместо предлежавшей ему радости
избрал смерть (Ср. Евр. XII, 2). Идя во
след Ему, подражатели и рабы Христа и сами вместо
предлежавшего им через бегство избавления от
опасностей предпочли претерпеть и вынести
всякое грядущее зло.
11. О твердое, высокое, осторожное и
богомудрое решение! О размышление благочестивое,
боголюбивое и христомысленное! Как достойно
воспою вас, отцы всеблаженные, и избиенных Христа
ради и чрез смерть перешедших к нему, и живущих
еще во плоти, но пострадавших решением и рвением
души. Зрящий движения сердец и исследующий
намерения Господь, видя, что они приобрели такое
богоугодное расположение, принял предложение и
восхвалил их и увенчал самими подвигами и
искусом мучений. Ибо всенаблюдатель Христос
рукою тайною и [12] крепкою и
мышцею высокою (Ср. Псал. CXXXXV, 12) и
вопреки ожиданиям достаточно охранил их целыми и
невредимыми среди опасностей, так что все были
поражены столь дивною защитою и помощью Божиею,
дабы и о них не сказал враг того, что дерзнул
сказать о праведном Иове (Ср. Иова I,
9-11): «Разве даром Иов чтит Бога? не Ты ли
оградил его внутри и извне? Но простри руку Твою и
коснись всего, что он имеет, и плоти и костей его;
или в лицо благословит Тебя?» Почти то же сказал и
о них искуситель, когда потребовал Петра (Ср. Луки XXII, 31). Итак, Христос, дабы
отнять у врага всякий предлог и делом научить,
что Его борцы в ужасах непреоборимы и
победоносны, дал ему власть упражнять
подвижников, как он хочет.
12. Он же, радостно приняв это
требование, бегом стал искать своих соратников и
рабов, чрез которых и раньше, как сказано,
совершил неисцелимое, я разумею варваров. Нашел
он их рассеянными, ибо их разогнал страх, когда
было возвещено прибытие властей. Все-таки он
нашел некое наихудшее скопище, значительное
числом, и чрез захваченных враждою и питавших
неправедную ненависть к нашей лавре соседей, о
которых мы упомянули раньше, сведя их с разных
мест и собрав богоборное скопище, превосходящее
числом 60 и вооруженное луками, поставил вокруг
нас. Когда они подходили издали, некоторые из
братии, заметив их, возвестили их прибытие
криками и билами. Мы же, хотя и уповали, что
избавились от ужасов (ибо слышали раньше
рассеяние и распадение варварских полчищ), и
ожидали покоя в святую [13] четыредесятницу,
которая тогда наступила, все-таки, услышав звуки
несвоевременных ударов и криков, бегом поспешили
на обычный холм. Было 13-е число марта месяца, день
второй (Понедельник), около
восхода солнца. Увидев издали их шествие и
признав, что они изготовились к войне (ибо
протягивались мечи и натянутые луки), мы еще до их
приближения обмерли от страха.
13. Видно было, что убийцы разделились
на два отряда; когда они приблизились, некоторые
из отцов дерзнули выйти к ним на встречу, пытаясь
умягчить их увещательными речами. Они обратились
к ним с такими словами: «Зачем вы пришли к нам в
таком виде, как бы к некиим врагам, заранее
нанесшим вам величайшие обиды, совершившим самые
дурные поступки и весьма оскорбившим и
повредившим вам? Мы, о мужи, относимся ко всем
мирно; ни вас, ни других мы никогда не опечалили и
не повредили. И мы настолько воздерживаемся от
ссоры и битвы, что покинули и все свое, и весь мир,
и живем, как видите, в этой пустыне, дабы,
удалившись от всякого житейского шума, смятения,
прений и волнений, иметь возможность
неотвлекаемо оплакивать грехи наши и угодить
Богу. Мы не только ничем вам не повредили, но не
упускали случая и благодетельствовать посильно;
ибо мы не переставали принимать, кормить и
покоить проходивших от вас мимо нас. Итак, не
воздайте нам злом за добро, ибо вы должны
благодарить нас посильно за те благодеяния,
которые мы вам оказали. Но и ныне мы готовы
изобильно угостить вас яствами, имеющимися [14] у нас, и обычно упокоить». Но
они с бранью и угрозами ответили: «Мы пришли сюда
не из-за яств, а ради денег. Итак, вам предлежит
одно из двух, или доставить нам деньги — они
назвали количество — или быть истребленными
стрелами». Наши снова отвечали им: «Поверьте,
мужи, поверьте, что мы смиренны, нищи и убоги, даже
хлеба не всегда имея вдоволь, чтобы насытиться;
но и в одеяниях и плащах мы не имеем изобилия и
роскоши. Если же вы говорите о количестве золота,
то мы и во сне его никогда не видели;
довольствуясь только необходимым, и то с трудом,
мы проводим здесь жизнь в стеснении».
14. Они же, как бы получив величайшее
оскорбление, распаленные гневом, стали изобильно
пускать стрелы, подобно зимним тучам, и перестали
не прежде, чем опустошили свои колчаны. Из отцов
было ранено около 80, большинство смертельно, а
некоторые легко. Получив некое умеренное
удовлетворение своего безумия, ненасытимые злом
пошли на келлии, разбивая двери большими камнями
и разграбляя лежащее внутри. А мы, пока они были
этим заняты, ухаживали за ранеными братиями:
подняв их страждущих и стонущих, мы внесли их в
ближнюю келлию и стали вынимать вонзенные
стрелы, имея не менее их сердца пораженные
стрелою уныния и сострадания, видя их обагренных
кровью в разных местах тела, в которых они
получили раны: одни имели вонзившиеся стрелы в
груди, другие в затылках, иные в лицо; были и
такие, которые, будучи поражены камнями в голову,
имели глаза затекшие кровью; всех одержал озноб,
дрожь, скрежет зубов и смертная бледность. [15]
Уложив их, превосходнейший и
благочестивейший врач авва Фома, после сего
поставленный во игумена старой лавры, применял к
ним надлежащий уход.
15. Эти же воистину угли пустынные,
оскверненные и звероподобные варвары, ничего не
сделав удовлетворительного для злого их
настроения, хотя и убили очень многих по своим
силам и разграбили имущество, безумно затеяли
сжечь келлии; находя в каждой из них сучья, так
называемые manouJia (ибо отцы имели
обычай собирать и складывать их), они легко
поджигали ими жилища. Мы же, видя поднимающееся в
высь пламя и клубящийся в воздухе дым, горели
сердцами и были тяжко одержимы несказанною
болью, тьмою и недоумением, как бы отчаявшись за
лавру; ибо они намеревались уже и церковь предать
сожжению; и только возводя очи к небу, мы молились
о ниспослании оттуда помощи, призывая
предстательство святого отца нашего Савы. И
защитник страждущих Бог, сущий «близ всем
призывающим Его во истине» (Псал. CXLIV,
18), соизволил показать издали некиих
немногих, увидевши которых, варвары, заподозрив,
что они идут на нашу защиту и помощь, убоялись,
что придут и другие, — ибо устрашил их Бог, — и
удалились с награбленной добычей. Но и по
удалении их страх наш не прекратился; ибо мы
боялись их возвращения. До захода солнца и
исчезновения света мы пребыли недвижными,
обращая взоры туда и сюда, как бы подозревая их
возвращение. И на следующий день с утра до
позднего вечера, собравшись в том же месте, мы
целодневно совершали [16] моления
и молитвы, одержимые тем же страхом; точно так же
и всю ту неделю мы не переставали это делать. Мы
все собирались вкупе, с одной стороны получая
друг от друга достаточное утешение и одобрение
(ибо мы молились или жить, или умереть вместе), с
другой — уклоняясь от мук, которые они причиняли
находимым по одиночке, как сделали и в старой
лавре, предавши некоторых огню и придумав другие
виды мучений.
16. После того как мы провели таким
образом ту неделю и поздно в субботу, около
второго часа ночи, совершали в церкви обычное
бдение святого Воскресения, вот два
богобоязненные и твердомысленные монаха
поспешно прибежали бегом, обливаясь потом.
Честные отцы старой лавры, соблюдая закон любви и
движимые огнем братолюбивого сочувствия,
послали их к нам, возвещая следующее: “Напавшие
на вас за шесть дней нечестивцы и злодеи всю эту
неделю собирали соучастников разбоя и
соотступников и, собравшись в большом числе,
стремятся в эту ночь напасть на вас и опустошить
лавру; они грозят причинить вам всякие ужасы и
тягости, будучи исполнены гнева и ярости; это мы
могли узнать от некоторых соплеменников их,
соседних с нами. Они уже начали по заходе солнца
движение на вас из наших мест, и мы в страхе и
ужасе прибежали бегом и рисковали собою, боясь
встречи с ними по дороге. Итак, если вам можно
что-нибудь сделать, сделайте скорее".
17. Мы, услышав эту скорбную весть, как
бы пораженные каждый мечом в сердце,
растерявшись в недоумении и обмирая от ужаса,
ослабели силами и членами. Исполненные
беспокойства и смятения, мы [17] оставили
некоторых петь в церкви, а большинством заняли
обычную вершину и там, проводя ночь до утра, почти
оцепенели от мороза, так как изнутри страх сгущал
кровь, а снаружи холод снова сталкивал и сгонял
ее. Однако мы не небрегли молитвою, хотя и не были
в церкви; даже более, собрав весь ум, все помыслы и
все внимание, кружившееся вне, мы обратились к
могущему спасти из опасностей Богу с чистыми
молитвами и сосредоточенными прошениями,
приготовляя себя к исходу из настоящей жизни.
Каждый озирался в разные стороны и внимательно
прислушивался, откуда увидит или услышит их
наступление. При этом часто вид и движение
чего-либо случайного пугало всех нас, будучи
принимаемо за прибытие безбожных.
18. Пока мы пребывали в таком
смятении, исполненные страха, тоски и
беспокойства, вот появились два некие человека,
поспешно шедшие вперед. Когда они приблизились,
один оказался старцем монахом, совершенно седым,
а другого он вел с собой как охранителя в пути и
проводника. Утомленный бегом и одержимый
печалью, он начал речь, прерываемую постоянною
одышкою, бессвязную и неясную; протягивая в руке
записочку, он просил узнать из нее причину его
прибытия. Развернув письмо и получив возможность
прочитать его при лунном свете, мы узнали, что оно
написано отцами досточтимой лавры
знаменоносного отца нашего святого Евфимия по
уставу духовной любви к нам и содержит следующее:
“Мы желаем, чтобы вы, отцы, узнали, что мы имеем от
достоверно знающих сведения, что сонм лукавых из
местностей к северу от святого града,
собравшийся для зла, намеревается в эту ночь [18] напасть на вас и разграбить и
опустошить лавру; но укрепите себя и помолитесь
за нас".
19. Получив это письмо, мы поняли, что
это другой отряд, отдельный от того, о котором
известили Старолавриты. Ибо враги нашей лавры и
своего спасения, которых мы назвали раньше, не
довольствуясь одним злым скопищем, собрали и
другое сонмище человекоубийц, дабы,
соединившись, напасть на нас всем числом. Когда
мы узнали это, наш страх и робость удвоились,
печаль была невыносимая и опасность неизбежная.
Не надеясь найти от людей или от земли никакой
помощи, мы подняли руки и очи к небу и умоляли
зрящего на нас Бога, со слезами и стенаниями
возвещая нашу нужду и скорбь и говоря: “Призри,
Владыко, на наше смирение и бедствие и не отврати
лица Твоего от рабов Твоих. Веси, Господи, что
ради святого имени Твоего каждый из нас, покинув
дом свой и сродников, пришел в эту суровую,
безводную и безутешную пустыню не ради
какой-либо земной прибыли, но дабы не отпасть от
славы Твоей и созерцания лица Твоего; и ныне
приди на помощь нам, ибо скорбь близка, и нет
помогающего (Псал. XXI, 12). Вот враги
Твои, Господи, возшумели; вот ненавидящие Тебя
подняли голову. Сказали: придите и истребим их из
народа, и не помянется больше имя духовного
Израиля в этой пустыне (Ср. Псал. LXXXII,
3, 5). И ныне, Владыко, мы знаем и верим, что если
захочешь поразить их слепотою, как Сирийцев при
Елисее, или чрез ангела в одно мгновение
умертвить, как..................... (В рукописи
не достает листа).
20..... и нещадно поражали каждый [19] имеющимся в руках оружием,
мечем или дубиною, или палкою, или луком, а
большинство, подобрав с земли большие и малые
камни и поднимая их в вышину обеими руками изо
всей силы своей бросали на святых.
21. Но увы, как мне перенести
бесслезно воспоминание о том ужасном и жалостном
часе? Как я смогу представить словом, что видели
очи наши? Ибо даже если бы у меня было десять
языков и столько же ныне уст (ибо воистину речь
гораздо ниже и скуднее дел), все-таки
воспринимаемое слухом не может быть
представлено, как зримое очами. А опыт и чувство
тяжелее того и другого: ибо не так пильщики и
дровосеки, напав на многодревесный лес, нещадно
рубят его, как эти жестокие, зверовидные и
бесчеловечные варвары как бы в мясной лавке
безжалостно поражали ударами тела отцов, не так,
чтобы испугать или причинить умеренную боль, но
чтобы уже и убить и предать смерти. Одних они
рубили мечами по шее, другим разбивали головы
ударами больших и тяжелых камней, иным ломали
голени, иных били по лицу палками или камнями, и
нельзя было видеть кого-либо не измаранного
сукровицею или не обагренного и не истекающего
кровью. И как волки, напав на стадо овец,
собранное вместе и скученное, расхищают его, так
и эти дикие, жестокие и звероподобные, наскочив
на разумных и кротких овец Христовых, разрушили
их сплоченность. Затем, достаточно исколотив
преподобных как молотами в кузнице, они отовсюду
метанием камней и грозными и дикими криками
сверху чрез поток согнали их в церковь.
22. Некоторые из братии, претерпев
такое насилие и нужду, пытались скрыться, прячась
в пещерах, [20] расселинах гор и
проломах, но лишь немногие могли укрыться. Так,
напр., найдя игумениарха, т. е. приставленного для
приема останавливающихся в игуменском доме
приезжих, по имени Иоанна, богобоязненного и
кроткого характером, юного летами, копьеносцы
диавола нанесли ему тьму побоев и ударов камнями,
подрезали жилы и, оставив полумертвым, не
позволили гонимому сойти в церковь собственными
ногами, или не бывшему в силах из-за боли от
ударов, или для большого мучения; но, стаскивая
его за ноги по скалам и острым камням,
безжалостные и немилосердные влекли его сверху,
с вершины горы, до самой церкви, как если бы кто
нашел мертвую скотину или бесчувственное дерево.
Содрав всю кожу со спины и с задних частей (ибо
длина и расстояние пути было не мало и притом
круто), они бросили его еле дышащего на церковном
дворе. Замученный потом дымом, он предал душу
Христу с другими преподобными, о которых с Богом
будет сказано.
23. Ученики измыслителя порока, сыны
мудрого на злодеяния змия и порождения ехидн
заранее поставили некоторых из своих на более
возвышенных местах наблюдать с тем, чтобы, если
они усмотрят кого-нибудь желающего убежать, то
удержали бы его, воспрепятствовали и против воли
вернули в лавру и церковь. Итак некто родом
Дамаскинец, по имени Сергий, увидел, что отцы
после стольких побоев варварски сгоняются и
сталкиваются варварами в церковь (это трикраты
злосчастные и злообъятые придумали и исполняли
ради мучения их); знал же он потаенное место, в
котором были скрыты некоторые из священных
предметов церкви, ибо он был [21] учеником
преподобного игумена; итак, убоявшись, что он, как
человек, не вынося силы мучений, укажет это место
и за это подпадет суду, как предавший святое псам (Матф. VII 6) и принесенное Богу
предоставивший слугам сатаны, блаженный подумал,
что ему надлежит и лучше будет бежать и снискать
бегством избавление от такого суда.
24. Итак его, удалявшегося бегом и
оказавшегося уже далеко от лавры, поставленные с
этою целью стражи усмотрели и, опустившись,
схватили и стали принуждать уколами мечей
возвратиться опять в лавру; он же с смелым
сердцем и безбоязненною мыслию ответил им: «Я не
возвращусь по вашему велению, ибо не для молитвы
или благочестия вы повелеваете нам сегодня войти
в церковь». Даже сами варвары были поражены его
мужеством и твердостью. Снова жестоко и
бесстыдно оскорбляя его и поражая каменьями, они
приказывали возвратиться; но он все-таки не
повиновался их приказанию. Растягивая его
обнаженного, они уверяли, что отрежут ему голову,
если он не обратится и не побежит назад; но
доблестный подвижник, выказывая ту же крепость,
обратившись к востоку и подняв очи вместе с
сердцем и устами к живущему на небесах Христу,
возразил им: «Я по вашему повелению ныне не
возвращусь туда; если же вы хотите, как говорите,
отрезать мне голову, то по изволению Христову вам
нет никакого препятствия». Говоря это, он
наклонял и шею. Это рассказал один из братии,
бывший вместе с ним и возвратившийся. Тут вскочил
некто из отступников, вскипев рвением и гневом и
нося [22] в утробе диавола, и,
извлекши меч у своего товарища, ударил по шее
блаженного. Не насытив этим своего безумия, он
нанес ему второй и третий удар; затем, столкнув
его в некий поток, они побросали на него большие
каменья, так что разбили почти все тело
преподобного. Так доблестно боролся он против
коварства врага, восстал против греха до крови,
нисколько не отступил от высочайшей доблести, не
допустил ради трусости или ради предстоящего и
грозящего страха смерти никакой низкой и
жалчайшей страсти, но, явившись во истину
благородным, богоподобным душою и крепчайшим,
первый стяжал венец мученический. После удаления
варваров принеся его святые останки, совершенно
обагренные и окрашенные, вернее же омытые и
очищенные кровью, мы пристойно положили их в
пристойных гробницах со святым сонмом убиенных в
этот день преподобных отцов. Но об этом после, а
теперь возвратимся к продолжению рассказа.
25. Разнообразные в пороке, страшные и
вселукавые мятежники выслали некоторых из своих
на ту сторону, к востоку от потока, откуда
западные части видны совершенно ясно, дабы они
голосом и рукою указывали и объявляли
единомышленникам желавших бежать, скрыться и
спрятаться в пещеру или отверстие или под кров
скалы. И таким образом никто не мог бежать или
уклониться от их смертоносной сети и окружения,
ибо все повсюду, как сказано, были разыскиваемы и
указываемы.
26. Но, дойдя до этого места рассказа,
я не миную доблестного, крепкомысленного и
воистину достигшего высшего предела высшей
любви и совершившего [23] его
на деле, ибо не годится миновать такого в речи не
отмеченным, по истине достойного удивления и
христоподражательного подражателя Христа.
Некоторые из братии, будучи преследуемы,
прибежали к некой весьма тесной пещере, в которой
надеялись скрыться и спрятаться от гнусных
осквернителей. Один из соглядатаев, стоявших
напротив к востоку, видя их влезающими в
отверстие, с громким криком показывая пальцем,
указал пещеру соотступникам. Некто, с мечом став
у двери и входа в это отверстие, с громким криком
и страшною угрозою приказывал выйти
находившимся внутри; братия же, как открытые и
угрожаемые быть взятыми и преданными горьким
мукам, поразились страхом. Было их числом пять, из
которых один достопамятный, дивный и
достохвальный, родом Адраинец, по имени же
Патрикий. Увидев своих товарищей и собратьев
потерявшимися от робости, исполнившись
божественного рвения, любви и братолюбия, он
смело поднялся и воззвал к скрывавшимся вместе с
ним братьям: «Дерзайте, братия мои возлюбленные и
единодушные; я принимаю на себя сегодня
опасность за вас и смерть; я ради вашего
избавления добровольно предаю себя в руки
немилосердных варваров; а вы, сидя здесь,
упражняйтесь в молчании и безгласии и пребудьте,
не выходя из пещеры». Шепнув это, он выскочил,
вышел к кровопийце варвару и сказал: «Пойдем куда
велишь». Но тот сказал: «Выведи и остальных,
которые скрылись с тобою внутри». Но доблестный
Христов воин и бесстрашный витязь стал уверять и
множеством речей осведомлять и убеждать палача,
что он один только был скрыт внутри и [24]
с ним никого другого совсем не было. Убедив
этими словами нечестивца, оруженосец и защитник
любви и братолюбия направил путь к церкви, сам с
величайшей готовностью указывая ему дорогу.
27. О, доблестная и богоносная душа! О,
твердое и стальное сердце! О, любовь
боговдохновенная и чистосердечная,
запечатлевшая этот высший и крайний предел
совершенства, совершенный и установленный
всеобщим Спасителем! «Ибо потому, говорит Он,
узнают все, что вы Мои ученики, если будете любить
друг друга» (Иоан. XIII, 35). Какова же
мера любви, Он уяснил, прибавив: «Ибо сия есть
совершенная любовь, чтобы душу свою положить за
друзей своих» (Ср. Иоан. XV, 13). Сие
на деле исполнившим является этот прекраснейший
и достопамятный Патрикий. Воистину блажен ты,
трикраты счастливый, что всецело оказался
исполнителем новой заповеди Христа («ибо се,
говорит Он, заповедь новую даю вам, да любите друг
друга» (Иоан. XIII, 34), что
последовал по стопам Владыке Христу, как раб
добромысленный и ученик добропослушный, что,
став сообразным Его страстям (Ср.
Филипп. III, 21), ты естественно явился
сообщником и сопричастником Его славы и царства
на небесах. Итак, помяни, воспеваемый, и нас, из
любви прославляющих твое мужество. Ибо я желаю и
искренно стремлюсь пребывать в восхвалении тебя;
ибо воистину ты явился достойным тьмы похвал,
хотя и стал выше наших восхвалений и
рукоплесканий и не имеешь нужды в них. Но меня
ждет весь лик мучеников, показавших то же самое
мученичество и твердость и сохранивших до
последних издыханий в муках равное [25]
решение и неоскверненное совершенство
любви, как слово мое покажет вполне ясно. Но я
опасаюсь, как бы не наложить тяжести
повествованию. Итак, возлюбленные, Христос Бог
знаний, испытующий сердца и утробы (Ср.
Псал. VII, 10), узрев совершенную волю сего
твердого юноши, украсил и увенчал его
совершенным венцом мученичества. Е он оказался
одним из скончавшихся мучением дыма, как спешит
изъяснить мое повествование.
28. Итак, когда убийцы и мучители
собирали отцов одних в церкви, других в доме
игумена, их начальники и старейшины, схватив
показавшихся при разборе первыми из монахов,
сказали: «Выкупите себя и вашу церковь за 4000
номисм, или мы немедленно прикажем обезглавить
вас и сожжем ваш храм». Отцы же робко упрашивали
их, говоря: «Пощадите нас ради Бога и не
проливайте сегодня неправедно нашей крови; а
количеством золота, какое вы говорите, мы не
владеем и никогда не владели. Если же вам угодно,
вот на нас одежды наши, которыми мы покрыты; и мы
поведем вас в наши келлии, без утайки покажем все
наше имущество и охотно отдадим; только
соблаговолите предоставить нам жить даже
нагими». Они же рассвирепели, как бы получив
величайшее оскорбление, и, выведя их в сухой сад
игуменского дома, криком позвали Эфиопов (ибо с
ними было множество Эфиопов), торопя их принести
мечи и придти, чтобы тут же перерезать отцов.
Когда же предстали вооруженные мечами черные и
мрачные душою и телом, они стали потрясать
обнаженными мечами с варварскими [26]
завываниями; эконома поставили с
крестообразно распростертыми руками у стены и
намеревались расстрелять, наложив концы стрел на
тетивы и натянув луки, и грозили умертвить их,
если не принесут искомое ими и не вынесут
спрятанные (как они говорили) золотые и
серебряные церковные сосуды и ценности. Отцы же
всеми силами старались уверить их, что они не
имеют золота и не знают сокровищницы золотых
вещей. И сказали: «Покажите нам избранных среди
вас и главных казначеев, и распорядителей и
стражей вещей вашей лавры и церкви, или мы сейчас
лишим вас жизни». Отцы же снова ответили: «Мы уже
сказали вам, что не имеем ничего из искомого вами;
если же вы ищете нашего игумена, то знайте, что он
здесь не присутствует; остальные же все мы равны
и равночестны». Ибо и в самом деле боголюбивый
игумен за несколько времени отлучился из лавры
по некоторым надобностям. Итак, в течение часов
достаточно устрашив их, повели их назад и отвели
вне игуменского дома на широкое место, где
обыкновенно развьючивают верблюдов; и там
поставив и устроив их, мучители с гневом
расточали те же самые угрозы; и снова отцы
говорили в защиту и отвечали им подобное
прежнему. Когда же увидели, что не достигают
ничего из желаемого и что праведные готовы
принять от них гибель, то, отведя их в церковь,
тесно поставили всех отцов вместе. И было зрелище
на вид жалостное, воистину достойное слез,
стенаний и рыданий………. (В рукописи
недостает листа).
29 ..... предизбравший жизнь, которого
умертвили, задушив дымом, как будет сказано. [27]
30. Но недостойно предать молчанию и
происшедшее с вышеупомянутым врачом, я разумею
авву Фому, отличающегося доблестями во Христе и
ныне преподобно управляющего старою лаврою. Ибо
по внушению злого демона эти слуги демонов
полагали найти деньги у отца; ибо он был известен.
Не зная его в лицо, они обошли всех отцов, требуя
показать им врача. Но отцы честные и воистину
благородные, благочестивые и братолюбивые, хотя
имея его в своей среде, не указали его ни рукою, ни
словом, ни покиванием; из-за этого по природе
дикие, еще более рассвирепевши, удивившись и
поразившись любовью преподобных и их
братолюбивым поведением и настоянием, били их
палками и кололи ножами и стрелами, дабы им был
показан искомый, но равно ничего не достигли.
Итак, когда они утомились, как бы ища
недостижимого, то всех вместе ввели в самую
внутреннюю часть пещеры.
31. Не неуместно здесь описать и
положение места и речью сделать его ясным для
незнающих. Сия богозданная церковь представляет
собою широкую пещеру, получившую от провидения
такое положение, как бы имеющее образ церкви, и
поэтому получившую такое наименование: ибо к
востоку она имеет как бы конху. С северной же
стороны есть некое внутреннее углубление, где
прежние отцы, отрезав часть его, устроили
диаконик; в глубине же диаконика сокровищница
или сосудохранилище. Еще далее внутрь — глубокая
расселина в виде темной щели и узкая тропинка,
улиткообразно ведущая чрез некие ущелья к
игуменскому дому, по которой блаженный отец наш
Сава иногда спускался в церковь, как изложено и в
житии его. После же сего бывшие с течением
времени игумены [28] заделали
сверху этот проход, и эта расселина осталась
безвыходною, непроходимою и полною глубочайшего
мрака, так что заключение в ней было мучением и
без дыма.
32. Итак, безбожники, силою загнав
отцов в эту дыру и ущелье, зажгли костер у самого
его устья. А так как тростник был сырой, то он
производил сильный и неизмеримый дым, который,
клубясь в этой теснине и совсем не находя
отдушины и выхода, страшно (увы!) и невыносимо
мучил и удушал отцов. Итак, мучители, оставив их
достаточное время задыхаться, потом закричали:
«Выйдите, монахи, выйдите!» Выходящим было
совершенно необходимо проходить сквозь самое
пламя и очаг его; но все казалось выносимее дыма и
происходившего от него утеснения и удушения. При
выходе подвижников у многих были умеренно
обожжены подошвы и волосы на голове, на бороде, на
бровях и ресницах. Вышедши, они бросались на
землю, всем пренебрегая и стремясь набраться
чистого воздуха и надышаться им.
33. Затем палачи снова обратились к
истязанию, думая, что подвижники уже побеждены
мучениями и во всем легко признаются. Они снова
спрашивали их, говоря: «Покажите нам ваших
первенствующих, начальствующих и охранителей
церкви, или мы хуже уничтожим вас». Но крепкие и
твердые в страшных и тяжких опасностях более
прилежали к молитве, нежели отвечали им; один
говорил: «Господи, прими душу мою в мире», другой:
«Господи, в руки Твои предаю дух мой» (Ср.
Псал. XXX, 6), иной: [29] «Господи,
помяни меня, когда придешь во царствии Твоем» (Лук. XXIII, 42), и вообще один приносил
Богу одно, другой другое моление. Варварам же они
ничего не возглашали желательного для них, а
отвечали им только то, что и раньше, — что «если
желаете наши одежды и имущество в келлиях наших,
возьмите все обильно и невозвратно; если же
хотите убить нас, то исполните это скорее; ибо
чего-либо другого от нас не услышите».
34. Итак, когда псы увидели, что лают
тщетно и даром, пораженные отношением достойных
удивления отцов друг к другу, их любовью,
твердостью и братолюбием, и вскипев неудержимым
безумием и гневом, снова в горниле стали
испытывать седмерицею очищенные (Псал.
XI, 7) и ничего не имевшие фальшивого и
поддельного золотые. Ибо они толчками и ударами
вогнали в теснину пещеры отцов, просивших лучше
быть убитыми вне ее, чем испытать прежнее дымное
удушение. Но, несострадательные, немилосердные и
воистину медноутробные спешили лишить святых
жизни посредством более горьких мук. Итак,
вторично введя их в прежнюю пещеру, они еще
сильнее стали окуривать дымом. И оставив на
долгое время, так что можно было предположить,
что многие из них умерли, закричали святым выйти.
Они же, пробравшись сквозь то же пламя, как и
прежде, полумертвые выходя на чистый воздух,
впитывая его и делая глубокие вздохи, старались
отдышаться. Ибо почти все они были при последнем
издыхании; а находившиеся далеко внутри, не
вынесши силы дыма, предали свои святые души в
руки Владыки Христа, оказавшись в числе 18-ти. [30]
35. А жестокие, иссохшие и
каменносердечные варвары и при этом не изменили
своего дикого намерения и не смягчились. Ибо едва
спасшихся из огня и дыма, еще бездыханных они
мучили и били, наступая на лежащих и подобно
лягающимся мулам попирая ногами и прыгая на них,
с теми же требованиями. Когда же ничего не
достигли из того, на что надеялись, или лучше
сказать, когда выказали все свое звероподобное
бесчеловечие отчужденные от лона Божия (Ср. Псал. LVII. 4), то, рассеявшись по
келлиям и разломав и разбив их двери величайшими
камнями, разграбили и унесли все найденное в них,
а также в игуменском доме и в церкви, и, навьючив
на лаврских верблюдов, удалились.
36. Спустя много часов те из отцов,
которые чувствовали себя лучше, встали и,
ощупывая раненых, разбитых и ударами и
изнемогших от истечения крови, возливали воду на
их лица, поили их и оказывали надлежащие заботы.
Около захода солнца, когда дым немного унялся,
они, возжегши восковые светильники, вошли в то
узкое место пещеры и нашли святых лежащими ниц,
носами в насыпь, а некоторых завернувшими лицо в
одежды и закрывшимися для того, чтобы хотя
сколько-нибудь избежать силу и необходимость
удушения, но всех лежащими ниц и мертвыми. Оле
горькой и мучительной смерти! Как мог бы кто-либо
описать или представить словом такую неутолимую
и неутешную скорбь или скорее насильственный и
всежестокий исход души из тела, или, пригоднее
сказать, ее выталкивание и изгнание? Ибо
всеблаженные, не могши [31] надолго
удержать свое дыхание вследствие воспламенения
врожденной теплоты, когда сердце возгоралось и
спешило привлечь холодный и чистый воздух, как
только обнажали и открывали отверстия ртов и
носов, вместо освежения и прохлады втягивали
удушливость, производившую потемнение в глазах и
головокружение; ибо дым входил в поры и
естественные отверстия и прорезы, наполнял
грудную клетку, проходил сквозь ситовидные
части, поднимался к мозговым оболочкам,
смертельно разъедал их, сдерживал и стягивал
жизненную кровь всякой вены и таким образом влек
за собою кончину и удаление души из сопряженного
тела более (как мне кажется) насильственное,
скорое и печальное, нежели естественная смерть,
так как боговязанное сродство, связь и единение
насильно разрешалось и было порываемо слишком
жестоко и тиранически. О, дерзновение против
Бога! О, нещадность и безжалостность
человекоубийц! Как они не устрашились разрезать
создание Божие и, воистину богоборцы, пожелали
развязать, отделить и разнять то, что Творец с
несказанною мудростью связал и соединил?
37. Но направим течение речи на связь
сказания. Отцы, с трудом вынесши этих блаженных
(ибо дым, еще клубившийся на месте, отвращал их),
со слезами и рыданиями положили их рядом во дворе
церкви, присоединив к ним и девятнадцатого, —
обезглавленного блаженного авву Сергия, о
котором мы сказали в предыдущем. Ужасное было
зрелище — видеть стольких спящих раненых и
убитых, лежащих рядами и избиенных сразу и
единовременно. Итак, совершив великое биение в
перси и оплакивание и исполнив обычный канон,
положили их в единой [32] гробнице
друг на друга, не омывши или обрядивши их обычно,
как совершали при умерших иначе, но похоронивши в
этих же обагренных кровью одеяниях неправедно
убиенных неправедными варварами, силою
исторгнутых и изъятых из жизни ради царствия
небесного, сказавших радоваться всему миру и
ради Христа удалившихся от всех мирских
удовольствий и наслаждений, истощивших свою
жизнь в такой тяжкой, суровой и лишенной всякой
телесной приятности и утешения пустыне, в искусе
и строгом житии победивших и умертвивших
страсти, иссушивших тело постами, спаньем на
земле и бодрствованием устранивших изнеженность
плоти воздержанием от наслаждений, вселивших и
собравших в своих душах доблести изучением
божественных словес и чтением и слушанием святых
писаний, возлюбивших Бога и ближнего паче самих
себя, ради Христа и любви к ближним предавших
себя горькой смерти, ради Господа вкусивших до
смертной участи многие скорби, страхи, угрозы и
муки, подвизавшихся добрым подвигом благочестия,
совершивших путь искуса, сохранивших веру до
последних издыханий и получивших от
Вседержительской десницы совершенный венец
правды и вместе мученичества (Ср. Тим.
2, IV, 7-8).
38. Ибо кто еще сомневается, что они не
поставлены с мучениками? Или кто медлит и
отвергает назвать их мучениками равно
совершенными? Не вытерпелили они разнообразные
муки? Не убиты ли неправедно ради заповеди
Христовой? Или только убиваемые за отказ служить
идолам и отречься от Христа должны называться
мучениками? Я же говорю, [33] следуя
и повинуясь словам мудрых и богоглаголивых
учителей, что и всякий убиваемый за малейшую из
заповедей Христовых, дабы поставить ее или дабы
не нарушить ее, есть совершенный мученик и
нарицается им и получает совершенный венец
мученичества, и если не дерзостно сказать, а
скорее нужно сказать смело и свободно, — что
убиваемые за соблюдение заповедей Христовых
суть больше убиваемых просто за веру в Него. Ибо
отречение от Бога, как действие важное, великое и
влекущее за собою явную гибель, часто возбуждает
к соревнованию и негодованию даже более слабые и
упадшие души; пострадать же за доблесть
свойственно людям очень разумным, высоким и
возвышенным мыслию. И сего свидетель и учитель
есть апостол, говорящий: “Ибо едва ли кто умрет
за праведника, но за благого, может быть,
кто-нибудь решится умереть" (Римл.
V, 7). И если “нарушающий одну из заповедей
Моих малейших, говорит Господь, малейшим
наречется в царстве небесном" (Матф.V,
19), то ясно, что соблюдающий одну и из всех
наиболее всеобъемлющую наречется величайшим в
царстве небесном; ибо умирающий за заповедь
Христову гораздо скорее умрет за Него самого; ибо
умирающий ради заповеди Христовой, очевидно,
может умереть и ради Него, а избирающий умереть
ради Него не во всяком случае умрет и ради
заповеди Его. Примета же и знак любви к Нему —
соблюдение Его повелений. “Ибо любящий Меня,
говорит Он, заповеди Мои соблюдет" (Иоан.
XIV, 15). Какая же из спасительных заповедей Его
или большая или более объемлющая, послушай
самого Господа, говорящего [34] спрашивающему
Его фарисею: “Учитель, какая заповедь первая в
законе?" (Матф. XXII, 36-40), а
“первая" здесь обозначает изрядность. Он же,
отвечая, сказал ему: “Возлюбить Господа Бога
твоего и ближнего твоего как самого себя; ибо на
сих двух заповедях утверждается весь закон и
пророки". И апостол: “исполнение закона
любовь" (Римл. XIII, 10). А Господь,
распространяя законную заповедь, гласящую
“возлюбишь ближнего твоего как самого себя", и
установляя ее совершеннейший и высший предел,
говорит: “Больше сей любви никто не имеет, как
если кто душу свою положит за друзей своих" (Иоан. XV, 13). Ибо умирающий за ближнего
своего возлюбил его не только как самого себя, но
и больше себя; это открыто и непреложно совершили
сии трикраты блаженные. Ибо им говорилось
убийцами: “О смиренные и жалкие, покажите нам
первенствующих среди вас, и освободим вас, а
иначе убьем вас". Итак, воины Христовы
предпочли умереть, чем предать казни своих
братьев и отцов.
39. Я же утверждаю, что им надлежит
надеть тройной венец подвижничества и
мученичества, во-первых потому, что они убиты за
Христа; ибо, если они ради Христа жили в сей
пустыне, то все, что терпят в ней, очевидно,
претерпевают за Него; во-вторых потому, что они
предали себя за лавру, ее состояние и за
спасающихся в ней, как выше показано; ибо у них
было место и время для бегства, если бы они
пожелали, но они вспомнили и претерпели
сказанное: “ревность дому Твоего снеде мя" (Псал. LXVIII, 10). Ибо если Навуфей был
побит камнями за то, что не передал
унаследованную от отца землю, не [35] доставляющую
никакого душевного спасения, то насколько больше
сии поборовшиеся за дом Божий стали признанными
и достохвальными? В-третьих потому, что они
предпочли умереть за своих братьев и отцов;
умирающий же за сотоварища и соучастника рабства
как мог бы не умереть гораздо скорее и тысячу раз
за собственного господина? Если же мучениками
были бы и назывались бы одни только
подвизающиеся за веру, то не будет поставлен и
причтен в мучениках Иоанн Предтеча,
обезглавленный за то, что не умолчал об одном
беззаконии одного мужа, Ирода, ибо он был убит не
за веру. А что же Маккавеи? Не предали ли они себя
столь великим неисцелимым пыткам и мукам, дабы не
преступить одной малейшей из заповедей закона?
Ибо какое столь великое зло было вкусить свиных
мяс, когда “не входящее в уста сквернит
человека?" (Матф. XV. 11). И святые
отцы, убиенные на святой горе Синае и в Раифе, не
были ли неправедно зарезаны варварами,
требовавшими денег, которых они не имели? А
прославляемые нами ныне отцы никоим образом не
ниже их. Иоанн же Златоуст, самый блестящий
светоч Церкви и учитель всей вселенной, не за
стремление ли к добродетели был осужден на
изгнание и претерпел столь великие искушения и
опасности до кончины? Итак, если он боролся не за
веру, скажем ли мы, что за это он лишается
почестей и наград мученических? О нет, это ум не
здравого, рассуждение безумствующего.
40. Поистине странно и исключительно
в этом деле то, что не все были совершенны
созерцанием [36] и знанием, но
были среди них простые разумом и неразвитые.
Однако, все они были раньше воспитаны владеть
страстями, подавлять стремящиеся к
удовольствиям, жизнелюбивые и страстные
плотские мысли и соуслаждаться по внутреннему
человеку закону Божию (Ср. Римл. VII, 22),
а тайное врачующая и младенцев делающая мудрыми
благодать Духа, учащая человека знанию, приняв их
помышления, возымела силу, усовершенствовала их
и удостоила целых и совершенных наград и венцов.
Но и находящиеся, еще в живых и оставленные жить
не лишились славных наград и воздаяний
мученичества. Ибо если, как говорит где-то
богоглаголивый Василий, “ублажи искренно
потерпевшего мучение, да будешь мученик
помышлением и выйдешь без гонения, без огня, без
бичей удостоенным равных с ними наград" (См. Migne, Patrol, gr. 31, col. 508), то не
праведнее ли могли бы быть названы скорее
мучениками и исповедниками те, которые
воспротивились врагу посредством разнообразных
подвигов и состязаний, были обагрены собственною
кровью и, быть может, претерпели большую боль,
нежели лишенные чувства кончиною? Ибо они
получили разные тяжкие побои, у одних были
разбиты и переломаны руки, у других ноги или
какая-либо другая часть тела, у большинства же
головы, и в течение не малого времени они были
врачуемы вышеупомянутым отличнейшим врачом,
благочестивейшим аввою Фомою весьма успешно и
искусно, но и очень болезненно и затруднительно.
Ибо он разрезывал пораженные места, обнажал
головные части, буравом и долотом, ударяя
плотничьим молотом, вынимал сломанные и [37] разбитые косточки, так что
обнажалась даже окружающая мозг оболочка и часто
брызгала сукровица и гной. Это претерпели не один
или двое, но весьма многие. Один старец твердого
характера, раненый мечем в руку, когда врач,
отчаявшись в излечении ее, захотел пилою
отрезать ее от плеча, — увидевши, какую боль
терпят врачуемые отцы, и не вынесши тягости
операции, совершенно отказался от врачевания.
Когда же развилось гниение и у него завелись
черви, спустя немного дней он переселился из
многострадальной и земной плоти ко Христу в
безболезненное упокоение и причтен к святым
мученикам, восполнив им число двух десятков, как
и у древних сорока святых мучеников страж
запечатлел четвертый десяток.
41. Но дабы кто-нибудь не представил
себе, что мы от себя прилагаем к этим блаженным
прозвание и наименование мучеников, как бы себе
угождая, — мы в защиту сказанного приводим
самого учителя церкви. я разумею Иоанна
Златоустого, самым ясным образом сие
укрепляющего и утверждающего. Именно, в
составленной им по главам речи к легко
соблазняющимся, в главе 19-й он дословно излагает
следующее (Migne, Patrol, gr. 52. col. 519):
“Ибо не одни те, которые были привлечены в
судилища и получили повеление принести жертву,
но не повиновались ему и претерпели то, что
претерпели, могут быть названы мучениками, но и
те, которые приняли какое-либо страдание за
угодное Богу; а если кто рассмотрит с точностью,
то скорее эти, чем те. Ибо не равно, когда
предлежит такая гибельная участь и погибель [38] души, принять какое-либо
страдание и не погибнуть, и претерпеть такую же
казнь за меньший подвиг. А что не только убиенные,
но и уготовившиеся и ставшие к сему готовыми
стяжали венец мученический, — то и это самое и то,
что я оказал раньше, именно, что и убиенный за
меньшее есть мученик совершенный, — я попытаюсь
доказать из слов Павла. Ибо блаженный Павел,
начав перечислять воссиявших при предках и
положив начало от Авеля, затем перейдя к Ною,
Аврааму, Исааку. Иакову, Моисею, Иисусу, Давиду,
Самуилу, Илии и Елисею, прибавил слова: Итак, и мы
имеем такое облегающее нас облако свидетелей (Ср. Евр. XII, 1). Однако, не все они были
убиты, а точнее даже ни один, кроме двух или трех,
именно Авеля, Захарии и Иоанна, а все прочие
окончили жизнь естественною смертью. И сам Иоанн
был убит не получивши повеления принести жертву
и не исполнив его, не приведенный к алтарю и не
привлеченный к идолу, но за одно лишь слово. Ибо
он сказал Ироду: “Не должно тебе иметь жену
Филиппа, брата твоего" (Ср. Матф. XIV,
4) и был посажен в темницу и претерпел
зарезание. Если же осудивший брак
противозаконный, поскольку ему подходило (ибо он
не исправил совершенного дурно, но только сказал,
а прекратить не имел силы), если сказавший только
и ничего от себя не принесший, кроме этого, есть
мученик и первый из мучеников, так как был
обезглавлен, то претерпевшие столь великие
мучения и боровшиеся не с Иродом, а с
властителями всей вселенной, восставшие не
против противозаконного брака, а на защиту
попранных отеческих [39] законов
и уставов Церкви, показавшие свободу и словами и
делами и каждодневно умирающие мужи, жены и дети,
как не могут быть тысячу раз достойными
сопричтения к лику мучеников? Ибо и Авраам, не
зарезавший сына, зарезал его и слышал свыше
голос, говорящий, что “ты не пощадил сына своего
возлюбленного ради Меня" (Быт. XXII,
12). Так повсюду и мысль, когда совершенна
будет в доблести, получает целый венец. Если же
тот, не пощадивший сына, был так прославляем, то
подумай, сколь великую мзду получили не
пощадившие себя, не один, два или три дня, но целый
год стоявшие в этой битве, поражаемые бранью,
обидами, поношениями и клеветами; ибо и сие не
мало, почему и Павел дивится сему, говоря: “То
сами среди поношений и скорбей служа зрелищем, то
сделавшись общниками претерпевающих так" (Евр. X, 33). Что же можно бы сказать о
тех, которые и сами умирают и подвизающихся так
умащают?"
42. Вы слышали, братия и отцы,
великозвучнейшую трубу церкви, ясно укрепляющую
и утверждающую наше мнение. Наша простая и
бессвязная речь украсилась возвышенною речью
учителя, получив как диадема многоценный
смарагд. Сказанное нами выше принято и
утверждено достоверностью богоносимого и
христогласного и даже более, чем мы желали. Ибо
если Иоанн, цикада церкви, так учит, то чье мнение
об этом остается еще колеблющимся?
43. Для подтверждения же и
удостоверения богорадостного успения сих
блаженных и славного их принятия к Спасителю
Христу Бог дивных соблаговолил, чтобы в сей день
подвига святых явилось [40] нежданное
и сверхъестественное чудо, которому два некие
человека были очевидцами и достоверными
свидетелями. Ибо после второго выхода отцов из
той мучительной пещеры, когда там остались
усопшие блаженные мученики, и нечестивые пытали
их, как сказано выше, один из братий видит одного
из усопших и лежащих внутри пещеры, по имени
Косму, стоящим впереди ризницы в стороне, с
умащенною елеем головою, лицом светлого, весьма
сияющего и розового, на вид веселого и
радостного, и говорит: “Я дивился, размышляя в
себе, во-первых, светлому и радостному взору в
такое время и особенно в таком месте, а во-вторых,
говорит, тому, как они не пытают и не наказывают
его, приведя с нами, но оставили его одного стоять
столь безбоязненно и безобидно". Ибо брат
тогда еще не знал, что виденный есть один из
лежащих внутри покойников.
44. После удаления нечестивых некий
старец из отцов, молчальник и многие годы
угождавший Богу в пустынях, именем Сергий, скорбя
и рыдая об этих печальных событиях, а больше
всего о кончине блаженных, возжегши лампаду,
вошел в богосозданную церковь, желая пройти в
самую глубину (и посмотреть), кто усопшие отцы и
сколько их. И видит этого авву Косму, которого
видел и брат, выходящим из пещеры в том же светлом
образе; и когда они сотворили друг другу метанию
по обычаю, авва Косма прошел вперед в ризницу,
сказав такое слово: “Помолись за меня". Итак
авва Сергий, вошедши со тщанием, осматривал и
осязал лица святых; увидев среди них лежащим
бездыханным и мертвым этого самого авву Косму,
которого он [41] при входе
встретил выходящим, он устрашился и быстро вышел,
желая еще застать его, и ища повсюду, не мог его
найти. Итак он понял, что явившееся ему было некое
божественное видение, показанное во
свидетельство их преподобной кончины и
уготованного им бессмертия и блаженства.
45. Потом, когда в том году случилось в
лавре бездождие, в самую ночь славного успения
святых, их предстательством и молитвою ниспавший
великий дождь наполнил и залил все ямы и
приемники лавры. Вскоре же Господь сотворил и
отмщение за неправедно пролитую кровь рабов Его
и воздал соседям нашим седмерицею в недра их по
писанию (Псал. LXXVIII, 10, 12). Ибо,
когда возникла смертная болезнь, дерзнувшие на
невозможное и совершившие нечестивое варвары и
вооружившие их на святых и на лавру были
истреблены болезнью, голодом и самою жалкою
смертью так быстро друг за другом, что не
успевали хоронить и предавать установленному
погребению своих умерших, но лишь слегка
прикрывали их насыпью или бросали в пещеры и
ущелья; псы же, откапывая и растерзывая их, делали
своею пищею и добычею, так что все дивились
поразившей их внезапной гибели и уничтожению,
исчезновению беззаконных и скорому отмщению
Божию и воспели с пророком Давидом: “Како быша в
запустение? внезапу исчезоша, погибоша за
беззаконие свое, яко соние встающего" (Псал. LXXII, 19, 50).
46. Не скрою еще, что мне рассказал
достойный веры пресвитер. Этот добродетельный
муж, языком сириец, возымел большое желание
изучить еллинский говор и наречие; и вот, с
большим трудом [42] выучив
псалтырь, он тщательно и трудолюбиво прилежал к
чтению святого писания, жаждая изощрить и
приучить свой язык; но с трудом и тяжестью
преодолевая изучение чтения, он пал духом.
Заснувшему ему явилось видение одного из сих
святых отцов, Анастасия протодиакона, о котором
мы и помянули; он был другом Папии и спросил
(говорит) причину его уныния; он же объяснил,
жалуясь на трудность учения. На это святой,
улыбаясь, сказал: “Открой рот и высунь мне язык
твой" и, вынув у себя некий новый лоскут, обтер
язык и, очистив кругом какой-то густой
зеленоватый налет, исчез. Спящий пробудился, и
пресвитер утверждает, что с того дня он
почувствовал такое понимание наречия и легкую
подвижность своего языка при чтении и учении, что
сам поражался и дивился Божию промышлению и
благодати святых.
47. Но это — малые свидетельства
вашей благодати, о святые и желанные Богу
мученики! А вашу славу в небесах, которой вы ныне
достойно причастны, кто может достаточно
разъяснить? Ибо вы, богоблаженные, блаженны
потому, что, будучи тиранически извергнуты из
земной жизни, удостоились благожития небесных.
Блаженны вы, отцы всесчастливые, потому что и до
физической смерти вы добровольно распяли и
умертвили себя для всего мира и в обновлении
жизни поревновали на земле равноангельскому
житию. Блаженны вы, отцы всепреподобные, потому
что и в сей временной жизни подчинили закону
жизни плотское помышление, противящееся закону
разума. Блаженны вы, отцы всеотличные, потому что,
объяв плотские страсти трудами и напряжениями
подвижничества, соделали тело удобоправивым и
подвластным душе и [43] поработили
худшее лучшему, а разум благопослушно подчинили
закону Христову. Блаженны вы, отцы всеславные,
потому что соблюли достоинство души не
порабощенным плотским вожделениям и
наслаждениям, а благородство образа сберегли не
униженным и чистоту и красоту очертаний его
сохранили несмешанною и неизменною. Блаженны вы,
отцы вседоблестные, потому что, восписав в себе
добродетели из учения Писаний, как некие
искусные живописцы раскраску, и отподобив их в
душах ваших, показали себя миру одушевленным
образом и богоподобным оттиском и снимком.
Блаженны вы, отцы достоуважаемые, потому что ни
одно из благ в жизни не смогло прельстить и
обмануть сердце ваше и отвратить, отторгнуть и
оттолкнуть от созерцания Бога и услаждения.
Блаженны вы, отцы достохвальные, потому что все
душевное желание напрягли к Богу и наслаждению
божественному, а ум обратили, как меч некий,
против одного греха и его виновника и родителя.
Блаженны вы, отцы дивные, потому что разумно
уклонились идти по широкому пути наслаждений,
как ведущему к гибельному пределу, и неотвратимо
и неуклонно избрали совершать узкий и печальный
путь, ведущий путников к блаженному и трикраты
счастливому концу. Блаженны вы, отцы непобедимые,
потому что враг, вытребовавший и вас, как
многострадального Иова, опустошив всю
стрельницу своего лукавства и всячески стараясь,
не смог покорить напряжение и непобедимость души
вашей.
48. Блаженны вы, отцы богомудрые,
потому что, причастившись страстей Христовых
сперва искусом, а потом и подвигом, впоследствии
естественно стали Ему причастниками славы:
“если с Ним страдаем, [44] говорит,
чтобы с Ним и прославиться и вечно
соцарствовать" (Ср. Римл. VIII, 17; Тим.
2, II, 12). Блаженны вы, отцы воспеваемые, потому
что “против начал и властей, против
мироправителей тьмы века сего, против духов
злобы" (Ефес. VI, 12) за небесное
невидимо поборовшись и видимо победивши, вы
отвратили вспять видимых врагов истины,
мужественно одолевши их перенесением мук и
твердостью до смерти. Блаженны вы, отцы
всеславимые. потому что обеими борьбами обратив
в бегство обоих супостатов и врагов, юношески
подвизавшись и в разнообразных войнах оказав
мужество с обеих сторон, наиправедно и прилично
были увенчаны. Блаженны вы, отцы трикраты
величайшие, потому что чрез дым и воню огня
смертного и легкоисчезающего вполне избежали
испытание и угрозу неисчезающего и неугасимого
огня и к тому пожали благовонные плоды райские.
Блаженны вы, отцы трикраты желанные, потому что
вкратце угнетенные удушением получили освежение
и упокоение в месте злачном. Блаженны вы, отцы
всечестные, потому что, заключенные в месте
тесном и мрачном и лишенные жизни
кратковременной, перешли в луга вечноцветущие,
пространные и порождающие бессмертные цветы, где
сияет свет неугасимый и невечерний и откуда
отбежало осенение всякой болезни, воздыхания и
печали. Блаженны вы, отцы всесвятые, потому что
соделались для Христа славным и приятным
прибавлением и запечатлением иже от века
мучеников, не во время гонения стяжавши
совершенный венец мученичества. Блаженны вы,
отцы боговдохновенные, потому что, очистив и
освятив постом свои души [45] и
тела, освятили и просветили сорокадневный пост, в
нем пришедши ко Христу кровью и, пострадав ранее
его спасительной страсти за мир, отпраздновали с
ним живоносную пасху, совершив бегство,
освобождение и переход от греха и горестного
работодателя мысленного Фараона и всего
египетского темного блуждания, как и славные и
победоносные воины и венценосцы Христовы сорок
мучеников.
49. Помяните, отцы приснопамятные, и
нас, с кем, живя во плоти, имели общение и братски
сожительствовали. Если даже ныне, покинув
пребывание на земле, вы покоитесь с небожителями
в свете и радости, то не забудьте и братства
нашего и нашей лавры и сопутствия, которое ныне
проводило вас от земли на небеса. Ибо и мы
блаженны ради вас, трикраты блаженные, что
воспослали Господу Христу такой святой начаток и
всесвященную вершину, жертву Богу приемлемую в
воню благоухания чистую, непорочную и
благоприятную. Принесите живоначальной,
божественной и единосущной Троице, Которая
представила вас Себе, за наше собрание и общину
предстательство усердное и крепкое, чтобы
избавиться нам от хитросплетенных сетей,
хитростей и вселукавых умышлений лукавого,
освободиться от душевных и телесных страстей и
прегрешений, искупиться и от козней и коварства
видимых врагов и, мирно окончив настоящую жизнь,
удостоиться причастия чистых благ, которого
удостоились и вы, и жребия и устава нестареющей
жизни, хотя и велико просимое.
Предстательствуйте и за общую и единую
православную церковь, чтобы дано было отпущение
от многообразно измышляемых и восставляемых ей [46] врагами истины искушений и
беспокойств, и уделено было безмятежие,
благоустройство и прекращение и отдохновение от
всякой неприятности и смятения.
50. Помяните и недостойного молящего
вас, принесшего сей недостойный вас начаток
слова и ткущего гимны, простые и далеко отстающие
от вашего достоинства и все-таки составленные по
мере силы и ныне усерднейше принесенные.
Вымолите, отцы достопамятные и достохвальные,
чтобы и моему ничтожеству было даровано
прегрешений отпущение, страстей очищение, жизни
желанное и мирное продолжение и исход, от геенны
и наказания искупление и непостыдное
предстояние пред лицом Христа и Спасителя не
вдали от вашего обиталища и стояния, хотя и свыше
достоинства будет даруемое.
51. Ты же, о досточтимейший отец
святых отцов, умаститель подвижников, учитель
монахов и наставник борцов, триблаженный Сава,
именитый населитель и обитатель пустыни, прими
учеников твоих, столь мужественно поборовшихся и
подвизавшихся против греха и его заступника и
военачальника Велиара, в поте, трудах и крови
юношески сразившихся за добродетель и
победивших в подвигах, и приведи ко Христу
подвигоположнику совершенных и венчанных
мучеников; ибо ты имел обычай умащать, и поощрять
твоих учеников не только к искусу, но и к подвигу.
Ибо и в нашествие Персов, когда и святый град
Христов был взят и чтимые и поклоняемые места и
храмы были сожжены огнем, ты привел ко Христу
сорок и более мучеников из овец твоих, которых
огнеразбойники и матеребезумные Персы,
набежавши, вместе и заодно зарезали на одной
доске, избравших лучше [47] умереть
в своей лавре, нежели бежать от лица врагов,
удалиться из нее и бегством сохранить себе жизнь.
52. Так же и Христофора, именитого и
победоносного Христова воина и мученика,
немногими годами раньше обращенного из неверия в
благочестивую веру, из персидской и неплодной
дикой маслины пересаженного в плодовую маслину,
запечатленного божественным крещением,
украшенного видом монашеским и ангельским и
сопричтенного к святому твоему стаду, ты
представил Господу венценосным мучеником,
прекрасно подвизавшегося и во рву монашеском,
мужественно и дивно отличившегося и на
мученическом стадии, оклеветанного мужем,
отрекшимся от Бога, приведенного к самому царю
Сарацинскому и первосоветнику, исповедавшего
прекрасное исповедание и усеченного мечем во
главу за веру во Христа и благочестие в
четырнадцатый день Апреля месяца, во святый
вторник Великой седмицы, за три дня до страстей
Господа, спасшего нас своими страданиями.
53. И ныне, отец божественный и старец
досточтимейший, призирай на твое стадо и лавру,
которую ты устроил своими трудами, и неусыпно
стереги от диких и злоумышленных волков
невидимых и видимых до второго страшного
пришествия и явления Спасителя с неба, охраняя в
ней со Христом духовное твое семя, отовсюду сводя
в нее и из нее вводя “в радость Господа твоего"
(Матф. XXV, 21, 23), дабы, неукоризненно
представляя с собою всех поучившихся у тебя,
сказать судии: “Вот я и дети, которых Ты, [48] Боже, дал мне". И да услышим
тот просимый и многожеланный голос: “Приидите,
благословенные Отца Моего, наследуйте
уготованное вам царство (Матф. XXV, 34),
во Христе Иисусе, Господе нашем, Ему же слава и
сила и царство со безначальным Отцом и всесвятым
и благим и животворящим Духом ныне и присно и во
веки. Аминь.
|
