ИСТОРИКИ ЭПОХИ КАРОЛИНГОВ

К оглавлению

НИТХАРД

ИСТОРИЯ В ЧЕТЫРЕХ КНИГАХ

NITHARDI HISTORIARUM LIBRI IIII

КНИГА ТРЕТЬЯ

Если мне стыдно слышать нечто позорное о нашем поколении, то еще более досадно самому писать о том. Поэтому и предполагал, никоим образом не пренебрегая злонамеренно данным мне повелением, когда настал желанный конец второй книги, тем и завершить мой труд. Но чтобы кто-нибудь другой, введенный каким-либо образом в заблуждение, не попытался изобразить историю нашего времени иначе, чем она была на самом деле, я решился присовокупить третью книгу, описав в ней то, что пережил сам.

Глава I

После сражения, описанного выше, Карл и Людовик прямо на поле битвы начали совещаться, как им следует поступить с поверженным противником. Одни, охваченные гневом, советовали преследовать его, другие же — и, прежде всего, сами короли, побуждаемые состраданием к брату и народу, — желали от чистого сердца, чтобы враги, наказанные Божьим судом и этим поражением, оставили свои беззаконные помыслы и с Божьей помощью соединились с ними воедино. Они предостерегали [от того], чтобы опережать в этом деле милосердие всемогущего Бога. И поскольку остальные согласились с ними, Карл и Людовик прекратили битву и разграбление и около полудня возвратились в лагерь посовещаться, что лучше всего сделать дальше. Поскольку количество добычи и пролитой крови было чудовищно велико, милосердие королей и народа представлялось тем более удивительным и по праву достойным упоминания. По некоторым причинам Воскресение они решили праздновать там же. По окончании обедни занялись погребением всех без различия, друзей и врагов, верных и изменников, и позаботились также о раненых и полуживых. Затем отправили гонцов вслед за бежавшими и тем, кто захотел бы вернуться к прежней верности, велели предложить прощение за все совершенное ими. После этого короли и их войска, сожалея о брате и христианском народе, обратились к епископам с вопросом, как в этом деле им следует поступить [122] дальше. Все епископы собрались на совет и в общем собрании пришли к такому мнению: союзники боролись за право и справедливость и это ясно доказано божьим судом, поэтому и советников и исполнителей нужно принимать за служителей и орудие Господа; но всякий, кто действовал в этом походе по гневу, ненависти, славолюбию или по какому-нибудь иному греховному побуждению, советуя или поступая [неподобающим образом], должен в тайной исповеди покаяться в сокрытых грехах и получить воздаяние по мере своей вины; для прославления и восхваления такого проявления божественной справедливости и для прощения грехов падшим братьям, поскольку из-за своих грехов они совершенно не ведали, что вольно или невольно ошибались во многих делах, так что с божьей помощью они освободились бы от этого, и одновременно для того, чтобы Господь и впредь был защитником и покровителем во всяком правом деле, как и до сих пор. Для всего этого был предписан трехдневный пост, который все выдержали с радостью и торжеством.

Глава II

После совершения всего этого Людовик решил идти к Рейну; Карл же, по различным причинам, в особенности из-за того, что хотел подчинить себе Пипина, счел за лучшее повернуть в Аквитанию. Бернард, герцог Септимании, хотя и находился от места сражения не дальше трех галльских миль, не оказал поддержки в этой схватке ни одной из сторон, но, услышав о победе Карла, отправил к нему своего сына Вильгельма и велел присягнуть королю, если он пожелает оставить ему земли, которые тот имел в Бургундии. Кроме того, он хвастливо утверждал, что желал бы подчинить, как они договаривались, Карлу Пипина со всеми его людьми и что это в его власти. Карл любезно встретил это посольство и исполнил все, о чем просил Бернард; при этом он велел ему напомнить, чтобы тот выполнил, насколько сможет, свое обещание в отношении Пипина и его приверженцев. И поскольку несчастья казались повсюду рассеянными и каждый с той и другой стороны мог надеяться на счастье и мир, Людовик со своими приверженцами направился к Рейну, Карл же с матерью двинулся к Луаре. Но благополучие государства безрассудно было оставлено без внимания: каждый беззаботно удалился туда, куда ему захотелось. [123]

Когда Пипин услышал об этом, он решил подождать с заключением союза с Карлом, столь желанного немного раньше. Хотя Бернард пришел к Карлу, но он был вовсе не склонен присягать ему. Некоторые все же отложились от Пипина; единственная выгода, которую принес Карлу тот военный поход, состояла в том, что он смог принять их присягу. Между тем Адельхард¹ и остальные, которых Карл послал к франкам, чтобы спросить их, желают ли они возвратиться к нему, прибыв в Кьерси (франки пожелали, чтобы Карл прислал своих послов туда), нашли там очень мало людей. Они сказали, что если бы Карл сам был тут, то они бы без промедления присоединились к нему; но так они не знают, жив он еще или нет. Дело в том, что люди Лотаря пустили слух, будто Карл пал в сражении, а Людовик был ранен и бежал. Было бы неразумно, сказали они, при столь шатких обстоятельствах с кем-либо вступать в союз. Гунтбольд и другие решили между собой напасть на упомянутых послов Карла и сделали бы это, если бы имели на это мужество. Поэтому Адельхард и остальные отправили к Карлу [гонца] и просили, чтобы он постарался прибыть как можно скорее, как для того, чтобы помочь им, так и для того, чтобы узнать, действительно ли франки хотят присоединиться к нему, как они утверждают. Сами же они отправились в город Париж, чтобы ожидать там прибытия Карла. Получив известие об этом, Карл тотчас отправился в те земли. И, подойдя к Сене, в Эспоне-на-Модре он повстречал Адельхарда и остальных и, хотя он был озабочен нехваткой времени из-за того, что 1 сентября условился встретиться со своим братом в Лангре, почел за лучшее идти в Лангр быстрым маршем через Бовэ и оттуда через Компьен и Суассон, потом дальше через Реймс и Шалон, чтобы таким образом выполнить данное брату обещание и одновременно присоединить к себе всех франков, которые пожелали бы это сделать. Но франки, которые так же, как аквитанцы, презирали незначительную силу Карла, при его прибытии старались всячески уклониться от присяги. Видя это, Карл поспешил дальше по указанной дороге и прибыл в город Реймс. Здесь он получил сообщение, что Людовик не сможет появиться на встрече, поскольку Лотарь с вражеским войском грозился вторгнуться в королевство. Также он велел известить своего дядю Хука² и графа области Мааса Гизлеберта ³, чтобы они, если Карл придет туда, примкнули к нему вместе с прочими.[124]

Глава III

Итак, он отправился в Сен-Кантен, чтобы поспешить на помощь брату, а также чтобы заполучить Хука и Гизлеберта, если они желали к нему присоединиться. Сюда к нему пришел Хук, как он ему приказал; затем он отправился отсюда в Маастрихт. Лотарь же, как только услышал об этом, оставил Людовика, которого немного раньше решил преследовать, поспешил из Вормса на конвент, назначенный в Диденхофене и думал о том, как бы напасть на Карла. Едва Карл в Визе получил известие об этом, он послал Гуго и Адельхарда к Гизлеберту и к остальным, чтобы, по возможности, добиться от них присяги. Также он направил к Людовику Рабано и велел ему сказать, что он спешит в те земли ему на помощь. Лотарь же, услышав об этом, оставил Людовика и в свою очередь приготовился напасть на Карла со всеми своими войсками. Поэтому Карл просил и умолял своего брата как можно скорее каким-нибудь образом помочь ему. Кроме того, он послал к Лотарю почтенного епископа Экземена и, как это уже часто бывало, велел смиренно просить и умолять того о том же самом; он хотел бы напомнить, что он его брат и крестник, он хотел бы напомнить, что установил между ними отец и в чем он и его сподвижники поклялись между собой; наконец, он хотел бы напомнить, как совсем недавно судом божьим открылась им воля Всемогущего и, если он не хочет думать обо всем этом, то он мог бы, по крайней мере, отказаться от преследования святой божьей Церкви, сжалиться над бедными вдовами и сиротами, не терзать войной королевство, которое ему, Карлу, досталось от отца с его, Лотаря, согласия и не заставлять христиан снова убивать друг друга. Распорядившись таким образом, он отправился в город Париж, чтобы ожидать там прибытия своего брата Людовика и остальных верных людей, которых он созвал отовсюду. Лотарь, узнав об этом, отправился туда же; имея с собой сильное войско, [состоящее из] саксов, австразийцев, а также алеманнов, и твердо полагаясь на их поддержку, он пришел в Сен-Дени. Здесь он нашел двадцать кораблей, да, кроме того, еще и Сена, как обычно в сентябре, была не глубока, так что переправа казалась очень легкой. Поэтому его люди хвастались, что могут без труда переправиться и делали вид, будто хотят этого больше всего. Вследствие этого одних Карл послал охранять Париж и Мелен, другим же приказал занять позиции всюду, где, как он знал, были броды или переправы. Сам же разбил лагерь в тех местах напротив [125] Сен-Дени у Сен-Клода, чтобы в случае необходимости помещать Лотарю переправиться или подоспеть на помощь своим сторонникам в случае угрозы нападения с какой-либо стороны. И, чтобы в равной степени видеть, где необходима помощь, он расставил в удобных местах знаки и стражу, как это обычно делается на морском побережье. Но, сверх того, вопреки ожиданиям вода в Сене при ясном небе внезапно поднялась — удивительно сказать! — в это время, насколько было известно, вот уже два месяца нигде не шел дождь, и повсюду в этой местности переправа оказалась невозможной. И когда Лотарь увидел, что при сложившихся обстоятельствах он во всех местах отрезан от переправы, он отправил к Карлу гонцов и велел сказать, что хотел бы заключить с ними мир при условии, что Карл откажется от союза, в который он вступил со своим братом Людовиком и который скрепил клятвой; напротив, Лотарь хотел бы отказаться от союза, который он заключил со своим племянником Пипином и точно так же скрепил клятвой; Карл мог бы сохранить земли западнее Сены, за исключением Прованса и Септимании, и между ними был бы вечный мир. В действительности же Лотарь полагал, что сможет, таким образом, легко обмануть обоих братьев, и надеялся с помощью этой уловки захватить всю империю. Но Карл ответил, что ни в коем случае не разрушит союз, который он в силу обстоятельств заключил с братом; кроме того, [ему] кажется совершенно неуместным то, что он должен отдать Лотарю земли между Маасом и Сеной, переданные ему отцом, тем более, что его поддерживают столь многие знатные мужи из тех земель и недопустимо [государю] обманывать их верность. Поэтому он предложил, поскольку приближалась зима, чтобы каждый сохранил земли, которые дал ему отец, до тех пор, пока весной они не соберутся, как им захочется, лишь с немногими [верными] или со всей свитой. Если потом, на основе решенного ранее или заново, они не смогут достигнуть согласия, тогда решат с помощью оружия, что каждому из них причитается. Но, как обычно, Лотарь отклонил это предложение и из Сен-Дени отправился в Сане навстречу Пипину, который шел к нему из Аквитании. Карл же, напротив, думал о том, как для своей поддержки он мог бы объединиться с Людовиком.

Глава IV

Между тем, Карл был извещен, что его сестра Хильдегарда арестовала некоего Адельгара, одного из его приближенных [126] и держит его под стражей в городе Лаон. Карл тотчас отобрал подходящих для этого дела людей и, хотя день клонился к закату, немедля пустился в путь, торопясь в тот город, который находился на расстоянии приблизительно тридцати галльских миль. Несмотря на сильные заморозки, он продолжал свой путь всю ночь, так что в три часа следующего дня сестре и горожанам внезапно было сообщено, что прибыл Карл с большим войском и весь город окружен. Устрашенные этим известием и не надеясь на то, что им удастся бежать или выдержать штурм, они просили о мире на одну эту ночь, немедленно возвратили Адельгара и в смиренной покорности обещали на следующий день сдать город без сопротивления. Пока все это происходило, воины, недовольные задержкой этого дела и сильно раздраженные напряжением прошедшей ночи, стекались отовсюду, стремясь разрушить город. Без сомнения, город тотчас был бы предан огню и разграблению, если бы Карл, побужденный состраданием к церквям божьим, сестре и всему христианскому народу, не потрудился угрозами и дружескими увещеваниями невероятным усилием успокоить людские души. Усмирив их, он уступил просьбам сестры и удалился из города в Самусси; на следующий же день Хильдегарда, верная своему обещанию, пришла присягнуть ему на верность и сдала ему город в целости и без сопротивления. Карл радушно встретил свою сестру и простил ей все, в чем она до сих пор перед ним провинилась; и во многих ласковых словах он обещал ей всю любовь, которую брат обязан [дать] сестре, если бы она пожелала впредь быть ему преданной, и позволил ей идти, куда она пожелает. Город он подчинил своей власти и затем возвратился к своим сподвижникам, которых оставил под Парижем. Лотарь же в Сансе, где он объединился с Пипином, пребывал в нерешительности [относительно того], что ему теперь следует делать, поскольку Карл переправил часть своего войска через Сену и направился в лес, который всюду зовется Пертика. Лотарь, опасаясь, что они могут помешать в пути ему или его сподвижникам, решил напасть первым. Он надеялся, что сможет легко их уничтожить и одновременно, воспользовавшись страхом [своих врагов], подчинить себе остальных; но прежде всего [он намеревался] сделать своим данником бретонского герцога Номиноэ ⁴. Однако все его планы были напрасны, поскольку ни один из них он выполнить не сумел. Дело в том, что Карл увел от него своих приверженцев, а [127] Номиноэ дерзко уклонился от всех его приказов. При таком положении дел, Лотарь внезапно получил известие о том, по Людовик и Карл желают помочь друг другу сильными войсками. И увидев себя со всех сторон окруженным трудностями, сделав бесполезный большой обходной путь, он начал возвращение из Тура и в конце концов с утомленным Войском изнуренный пришел во Франкию. Пипин, раскаявшись в том, что стал союзником Лотаря, возвратился в Аквитанию. Между тем Карл услышал, что епископ Майнца Отгар⁵ с другими препятствует переправе через Рейн его брату Людовику и поэтому поспешно двинулся через Туль в Эльзас до Цаберна; Отгар, услышав об этом, вместе с остальными покинул берег Рейна и каждый [из них] поскорее удалился туда, куда пожелал.

Глава V

Таким образом Людовик и Карл сошлись 14 февраля⁶ в городе, который некогда назывался Аргентария, ныне же обычно именуется Страсбургом, и дали друг другу приведенную ниже клятву, Людовик на романском языке, Карл на тевтонском. Но прежде, чем поклясться, они произнесли речи перед собравшимся народом, один на тевтонском, другой на романском языке; Людовик, как старший, начал [первым] и говорил так: «Вы знаете, сколь часто, после смерти нашего отца, Лотарь преследовал меня и этого моего брата и как он старался окончательно погубить нас. Поскольку ни братская любовь, ни христианский нрав, ни какое-либо разумное основание не помогли тому, чтобы между нами царил справедливый мир, мы решились, наконец, предать наше дело божьему суду и удовольствоваться тем его решением, которое каждый заслуживает. Из этой борьбы, как вам известно, по божьей милости мы вышли победителями; он же был побежден и его сторонники бежали, куда могли. Но побуждаемые братской любовью и из сострадания к христианскому народу мы не желали ни преследовать его, ни уничтожать, но, как прежде, так и теперь мы убеждали его, по крайней мере, предоставить каждому его права. Он же не захотел, однако, подчиниться божьему приговору и продолжал враждовать против меня и моего брата и губить наши народы огнем, грабежом и убийством. Поэтому мы, доведенные, наконец, до крайности, сошлись вместе и решили принести клятву у вас на глазах, поскольку полагаем, что вы сомневаетесь в нашей верности и неизменной [128] братской любви. И мы делаем это, руководимые не беззаконными страстями, но желанием, если Бог дарует нам мир и спокойствие, позаботиться об общем благе. Если же я, не дай Бог, попытаюсь нарушить клятву, данную моему брату, то каждый из вас освобождается от повиновения и присяги, которую вы мне дали». И когда Карл повторил те же самые слова на романском языке, Людовик, как старший, первый принес клятву в следующих выражениях: «Pro Deo amur et pro Christian poblo et nostro commun salvament, d'ist di in avant, in quant Deus savir et podir me dunat, si salvara eo cist meon fradre Karlo et in aiudha et in cadhuna cosa, si cum om per dreit son fradra salvar d'ist, in о quid il mi altresi fazet; et ab Ludher nul plaid numquam prindrai, qui meon vol cist meon fradre Karle in damno sit» («Из любви к Богу и христианскому народу и ради нашего общего благополучия отныне и впредь, насколько Бог даст мне мудрости и силы, я намерен поддерживать сего моего брата Карла, помогая ему и [действуя] всякими другими способами, как по праву должно поддерживать брата, при условии, что и он сделает для меня то же самое; и с Лотарем никогда не буду вступать ни в какие сделки, которые в моем представлении могут повредить этому моему брату Карлу»). И когда Людовик закончил, Карл произнес такую же клятву на тевтонском язьIкe^: «In Goddes minna ind in thes Christianes fol-ches ind unser bedhero gealtnissi, fon thesemo dage frammor-des, so fram so mir Got geuuizci indi mahd furgibit, so haldih tesan minan bruodher, soso man mit rehtu sinan bruodher seal, in thiu thaz er mig sosoma duo; indi mit Ludheren in nohheiniu thing ne gegango, zhe minan uuillon imo ce scadhen uuerhen» ⁷.

Присяга же, которую принесли оба войска, каждое на своем языке, звучала так: «Si Lodhuuigs sagrament, quae son fradre Karlo iurat, conservat, et Karlus meos sendra de suo part non lostanit, si io returnar non 1'int pois, ne io ne neuls, cui eo returnar int pois, in nulla aiudha contra Lodhuuig nun li iuer»; «Oba Karl then eid, then er sinemo bruodher Lud-huuuige gesuor, geleistit, indi Ludhuuuig min herro then er imo gesuor, forbrihchit, ob ih inan es iruuenden ne mag, noh ih noh thero nohhein, then ih es iruuenden mag, uuidhar Karle imo ce follusti ne uuirdhit» (Если Людовик (Карл) сдержит клятву, которую он дал своему брату Карлу (Людовику), а Карл (Людовик), мой господин, со своей стороны не сдержит ее, а я не сумею удержать его от этого, то ни я, ни кто-либо [129], кого я смогу от этого отговорить, не окажем ему никакой помощи против Людовика (Карла)).

После того, как все это было совершено, Людовик спустился вниз по Рейну до Шпейера, Карл же перешел Вогезы и через Вайссенбург прибыл в Вормс.

Лето, в которое произошла вышеописанная битва, было очень холодным и все плоды поспели поздно; но осень и зима прошли, как обычно. И в тот день, когда братья и знатнейшие из народа заключили вышеупомянутый договор, пошел сильный снег и наступил великий холод. В декабре, январе и феврале вплоть до времени того собрания была видна комета: она поднималась вверх через [созвездие] Рыбы и исчезла после того дня между созвездиями темного Арктура и тем, которое одними называется Лира, другими Андромеда.

Когда братья прибыли в Вормс, они выбрали послов и отправили их тотчас к Лотарю и к саксам; и решили ожидать их возвращения, как и прибытия Карломана, между Вормсом и Майнцем.

Глава VI

Здесь не лишним будет, поскольку вещь это радостная и по праву достойная упоминания, сообщить кое-что о качествах этих королей и об их взаимном согласии. Оба они были среднего роста, красивы собой, в равной степени образованы и ловки во всякого рода телесных упражнениях; оба отважны, щедры, рассудительны и красноречивы, но их священное и достойное уважения единство было выше всех упомянутых добродетелей. Почти всегда они вместе пировали, и каждый по братской любви дарил другому все, что имел ценного. В одном доме они ели и спали; и общие и частные дела по собственному желанию они обсуждали вместе и один не требовал у другого ничего, что, по его убеждению, не было бы полезно и годно для другого. Для телесных упражнений они часто устраивали воинские игры следующим образом. Для этого они сходились там, где за этим было удобно наблюдать, и, в присутствии теснившегося со всех сторон народа, большие отряды саксов, гасконцев, австразийцев и бретонцев быстро бросались друг на друга с обеих сторон; при этом одни из них отступали и, прикрывшись щитами, спасались бегством от нападавших, но потом, в свою очередь, преследовали тех, от кого бежали. Наконец, оба короля, окруженные лучшими юношами, [130] набрасывались друг на друга с громкими криками, выставив вперед копья и, как в настоящей битве, то одна, то другая сторона отступала. Зрелище было удивительное по своему блеску и господствовавшей при этом дисциплине, так что, при всей многочисленности участвовавших и при разнообразии народностей, никто не осмеливался нанести другому рану или сказать бранное слово, как это обыкновенно случается даже при небольшом сборище знакомых друг другу людей.

Глава VII

Тем временем Карломан⁸ с большим войском алеманнов и баваров пришел к своему отцу в Майнц. Также Бардо, посланный в Саксонию, возвратился с сообщением, что саксы отвергли приказы Лотаря и охотно готовы делать [то], что предложат им Людовик и Карл; Лотарь же безрассудно отослал посланных к нему людей, даже не выслушав их. Это ожесточило Людовика и Карла, [впрочем], как и все войско, и они решили напасть на него. Поэтому 17 марта они пустились в путь, Карл — идя трудной дорогой через Васген, Людовик — передвигаясь по суше и по воде дорогой через Эйнрихи, и на следующий день в шестом часу прибыли в Кобленц. Они тотчас отправились к обедне в церковь святого Кастора; затем короли со своими людьми взошли на корабли и быстро переправились через Мозель. Когда епископ Майнца Отгар, граф Гатто, Гериольд и другие, кого Лотарь оставил в том месте, чтобы помешать братьям переправиться, увидели это, они в испуге покинули берег и бежали. Лотарь же, услышав в Зинциге, что его братья перешли Мозель, тотчас оставил на произвол судьбы королевство и главную свою резиденцию⁹ и, нигде не останавливаясь, двигался до тех пор, пока с немногочисленной свитой, решившейся следовать за ним, бросив остальных, не достиг Роны.

3 Гизлеберт или Гизелберт — граф области Мааса. В войне братьев стоял на стороне Карла Лысого. В 846 году похитил дочь императора Лотаря и женился на ней, за что был лишен своего графства. Два года спустя помирился с Лотарем и получил графство обратно, однако в ближайшее окружение императора так и не вошел. После Мерсенского раздела (870 г.) вновь встал на сторону Карла Лысого, стал членом регентского совета.