Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы.
X - XI века
К оглавлению
Летальд из Миси
Создатель "Рыбака Витина" Летальд родился во 2-й половине X в. Большая часть его жизни оказалась связанной с монастырем Миси в Орлеанской диоцезе. Миси был основан около 501 г. св. Максимином и его престарелым дядей Евспицием с ведома и при поддержке короля Хлодвига и стал первым центром миссионерской деятельности на землях, позже образовавших диоцезы Орлеана и Ле Мана. К концу VIII в. монастырь пришел в упадок настолько, что его пришлось открывать заново. Сделал это Теодульф, возглавлявший Орлеанскую диоцезу в 790-818 гг., - приближенный короля Карла Великого и член придворной Академии. Теодульф получил от Карла под свое начало три монастыря диоцезы - Миси, Флери и Сент-Эньян, которые поддерживали между собой тесные связи вплоть до XI в. Таким образом, Миси, с одной стороны, был приобщен к культурной жизни своего времени, с другой, никогда не был обделен вниманием власть предержащих. При повторном открытии монастырь, первоначально посвященный св. первомученику Стефану, получил еще одного покровителя - св. Максимина, своего основателя и первого настоятеля. В новооткрытый монастырь братия была прислана Бенедиктом Анианским (750-821), чья деятельность в 80-е годы VIII в. положила начало монастырским реформам во Франкии. По этой причине в середине IX в. Миси стал центром церковных преобразований на севере страны. Монахи Миси приняли участие в реформировании монастыря Корбьон, расположенного около Блуа. Хотя в X в. первенство перешло к Флери, Миси и в это время сохранял за собой репутацию центра учености, славился своим скрип-торием, где создавались прекрасно иллюстрированные манускрипты.
Летальд поступил в братию Миси маленьким мальчиком в 60-е годы X в., в настоятельство Аннона (960-970). Возможно, он был племянником или каким-то другим родственником другого Летальда, управлявшего монастырем в 40-х годах этого же столетия. Летальд Старший, пользовавшийся уваже-
543
нием в монастыре, был избран на эту должность самими монахами и утвержден епископом Орлеанским. Известно, что он происходил из знатного рода; в монастырских источниках о нем говорится как о "благородном муже". Тот факт, что два члена братии носили одно и то же довольно редкое имя и что автор "Рыбака Витина" поступил в монастырь еще ребенком, позволяет с большой долей уверенности утверждать, что оба Летальда находились в близком родстве.
Летальд, одаренный и образованный юноша, быстро выделяется из среды братии. В 973 г. он уже исполняет обязанности монастырского канцеллярия, т.е. составляет все документы монастыря, ведает монастырской библиотекой и школой. Тогда же начинается и его литературная карьера. К 80-м годам X в. относится его первый труд, составленный для собственной обители, - "Чудеса св. Максимина", где излагается история Миси и описываются чудеса, происшедшие у мощей святого. В 989 г. Летальд пишет поэму "Об изгнании [братии] Гломненского монастыря", героически защищавшей свой монастырь от набегов норманнов, но в конце концов вынужденной его покинуть. Авторство Летальда было установлено путем сравнения текстов этой поэмы и "Рыбака Витина". К этому же времени относится литургическая поэзия Летальда. В последующие годы из-под его пера выходят агиографические произведения для двух монашеских общин - "Житие и чудеса св. Мартина Вертавенского" для монастыря Жуин-де-Марн (между 994 и 1004 гг.) и "Житие и чудеса св. Евсиция" для монастыря Селль-сюр-Шер.
В 1004 г. произошло событие, резко изменившее жизнь Летальда. С 970 г. в Миси сменилось несколько настоятелей. Поскольку не сохранилось никаких свидетельств о недовольстве братии, можно предположить, что настоятели избирались самими монахами из своей среды, как и полагается по уставу св. Бенедикта Нурсийского, повсеместно принятому во франкских монастырях. Однако в 1004 г. Фулькон, епископ Орлеанский, нарушил устав и вмешался во внутреннюю жизнь общины, прислав в Миси своего ставленника Роберта. Братия была недовольна, была сделана попытка сместить пришельца. Самым достойным претендентом на должность настоятеля оказался Летальд, известный своей ученостью, принимавший в качестве канцеллярия участие в управлении монастырем, к тому же родственник одного из прежних настоятелей. На какое-то время общине удалось настоять на своем, и Летальд даже исполнял настоятельские обязанности, но вскоре при поддержке Фулькона Роберт получил власть обратно. В этих обстоятельствах Летальд был вынужден покинуть Миси.
Покинув родной монастырь, Летальд переехал в диоцезу Ле Ман, где его хорошо знали. Там по просьбе епископа Майского Авесгауда он составил "Житие св. Юлиана", первого епископа этой диоцезы (между 1007 и 1010 гг.). Тогда же был написан и "Витин". Год смерти Летальда не установлен, но его имя еще упоминается в 1014 г. в описании кончины Константина, настоятеля монастыря Нуай, вероятно, приютившего изгнанника. Высказывалось пред-
544
положение, что Летальд - декан монастыря Сент-Эньян (третий из монастырей-побратимов наряду с Миси и Флери) в 20-х годах XI в. - и автор "Рыбака Витина" - одно лицо.
Перевод сделан по изд.: Letaldo di Micy. Within piscator / Ed. F.Bertini. Firenze, 1995. P. 2-14.
Стих монаха Летальда о неком рыбаке, которого проглотил кит
Если б Пиндарова лира мне звучность свою уделила,
Если б помог мне Орфей вдохновенной кифарой своей,
Что заставляет стремнины течь от устья к скалистым вершинам
И побуждает леса хороводом ходить вкруг певца,
Я б и тогда в затрудненье оказался пред этим твореньем,
Коего замысел, каюсь, воплотить неумело пытаюсь.
Вот что мне старец почтенный рассказал, сединой убелённый
(Дарит молва ему имя, величая "устами златыми").
Остров есть в море студеном, называли его Альбионом,
Времени бег неустанный сообщил ему имя Британии.
Племя его населяет, что усталости в битвах не знает.
Теплые лето и осень урожай изобильный приносят.
Люди лицом белокожи, как воины Неба, пригожи.
Пастырь великий, Григорий, научил вторить ангельским хорам
Тех, кто вели свои речи на варварском грубом наречье.
Песнью деянье восславим, по правилам песню составим.
Витин - героя прозванье, к рыболовству имел он призванье.
Реку и море, бывалый, бороздил он на лодочке малой.
И никакие невзгоды, ни морские, ни пресные воды
Не могли рыбаку помешать рыбы полную сеть выбирать.
Только лишь ложе Тифона покинет златая Аврора,
Витин в просторы морские уплывает, влекомый стихией.
Сумку в дорогу собрал он, и трут, и огниво с кресалом.
Часто нужда в них бывает у тех, кто костер разжигает.
Поясом стан он украсил, острый нож сбоку в ножнах подвесил,
Все приготовил, чтоб в море уйти без заботы и горя.
Якорь, который средь волн должен прочно удерживать челн,
Поднят; дощатый настил корабельный канат укрепил.
Хлеб приготовлен в мешке, и вода ключевая в горшке,
Пресная чтобы вода освежала в рыбацких трудах.
Витин один отплывает, жизнь коварным пучинам вверяет.
Лодка идет от земли, вот и берег остался вдали.
Он средь соленых зыбей управляется с лодкой своей,
Рыбу ловкою тянет рукой, где сетью, где тонкой удой,
18. Памятники средн. лат. лит. X-XI вв. 545
Если ж Зефира дыханье не рождает воды колыханья,
Бросивши якорь, в покое наслаждается ширью морскою.
Водная гладь расступилась, и чудовище вдруг появилось.
Кажется чудо морское Харибде и Сцилле роднёю,
Страшно глазами моргает, преогромную пасть разевает;
И через пасть этой рыбы прямо в Тартар попасть вы смогли бы.
Чтобы избегнуть напасти, Витин быстренько вытянул снасти,
Лодочку утлую тщится повернуть, чтоб домой воротиться.
Ужас лишил его силы, дыхание перехватило,
И, неподвижен, несчастный оказался пред рыбой ужасной.
Чудище, страшно ярясь, раскрыло огромную пасть,
Лодочку вместе с Витином чрево кита поглотило.
Так, утомившись от зноя, путник июльской порою
Жажду умерить стремится, спешит из колодца напиться.
Витин под темные своды вплывает, лишенный свободы,
Весла лежат без движенья, парус повис в небреженье.
Звезды, друзья морехода, не светят в ночи безысходной,
Но лодочку бурные волны несут вперед неуклонно.
Витин, какие гнетут тебя мысли во чреве зверином? Милые дети твои в ожиданье стремятся на берег, Чрез освященный порог преступая Господнего храма, Молит супруга твоя, чтоб ты счастливо с ловли вернулся. Ты оказался один в неожиданной этой напасти. С духом один собирайся и на действия быстро решайся. Смелому все удается, коль счастье ему улыбнется. Верная в горе подмога - возносить свои помыслы к Богу. Витин в китовом томится брюхе, подобном темнице. Бьет по огниву кресалом - искра во тьме заблистала. Тут же он трут подставляет - темницу огонь освещает; Видно и в море глубоком может выжить рыбак одинокий. Сталь, что в ножнах висела, немедленно пущена в дело. Весла изрезав на части, пустивши на топливо снасти, Лодку саму разрубает и яркий огонь зажигает. Легкая лодка сгорает, дымный облак наверх посылает, Но от костистого свода он спускается к Витину снова, Наполняет китову утробу, долго ищет наружу дорогу, Наконец, через пасть вылетает и в воздухе струями тает. Рыкает фурия злобно, огнедышащей Этне подобна, Серой зловонною пышет и на небо копотью дышит. Внутренность пламя терзает, Эвменида покоя не знает, Мечется в волнах соленых, оглашая окрестности стоном. Негде бедняжке сокрыться, ибо враг ее в ней же гнездится. То на поверхности моря ищет, как бы избыть это горе,
546
Чтобы моря карающий вал сквозь пролом внутрь кита проникал.
И в ответ на жестокий удар так высокий чертог застонал,
Что достиг этот возглас предсмертный звезд, сиявших на тверди небесной.
Так вкусившего пища убила, так обжору еда погубила.
Жертва охотником стала - что еще на земле не бывало.
Кровью гость обагренный и сил совершенно лишенный
Остался в своем заточенье, продолжая свои злоключенья.
Снова кресалом ударил - и на вертеле ужин поджарил,
Плотию плоть подкрепляя, рыбой себя угощая.
Витин пять дней и четыре ночи в темной томится пещере.
Солнце, что мир освещает, ныне новый свой круг совершает.
Хоть в мрачных пучинах морских на удачу надежд никаких,
Храбрый рыбак не сдается, он с судьбой за спасение бьется.
Резвые волны на берег выносят тем временем зверя,
Мертвого, схлынув, бросают и на желтом песке оставляют.
Близ Ровикастрийского града оказалась китовья громада,
Близ места, где Витин родился и где он рыбачить учился.
Быстро сошлись горожане, дар морей осмотреть пожелали.
Явились и стар, и млад, мечи и секиры блестят.
Лестницы вмиг приставляют, на спину кита залезают.
Каждый о ближних хлопочет, отнести часть добычи им хочет.
И закипела работа, сталь удары наносит без счета.
Соседу сосед помогает, дружный шум берега оглашает,
И в самые недра китовы вот-вот проникнуть готовы,
Не зная, что там, как в темнице, их сородич плененный томится.
Витин в своем заключенье топоров ощутил приближенье,
Понял, что Богом хранимый, он на берег вернулся родимый,
Обратился к согражданам с речью: "Эй, собратья, рубите полегче,
В чреве зверя - чего не бывает! - злострадальный рыбак пребывает".
Дрожь горожан сотрясает, секиры из рук выпадают,
Голос, от ужаса севший, не рвется из уст побелевших.
В бегство толпой обратились, бежать без оглядки пустились,
Друг друга перегоняют, несутся, лишь пятки сверкают.
Их безыскусный рассказ весь город немедля потряс.
Мигом сбегаются жены, прихвативши свои веретена,
Мчит любопытная младость, поспешает согбенная старость,
Совсем позабыты заботы, людям новость услышать охота.
Вести такие услышав, в собор устремился епископ,
Клир пригласил на служенье, чтоб умерить народа смятенье,
И в обращенье к народу объяснил он событий природу,
Всех он Богу молиться призвал, чтобы город беды избежал,
Чтоб горожан благочестье не несло никакого бесчестья,
Чтобы духа нечистого ярость в проклятиях не изливалась:
548
"Моря коварного вал нам чудовище это прислал,
Гибелью голос грозит, что из рыбьего брюха звучит".
Благочестивых мужей в пастве выбрал епископ своей,
С ними на берег морской он пошел со святою водой
И с образами святыми, призывая Иисусово Имя,
Чтобы, не сделав вреда, дух нечистый ушел навсегда.
Шествуют знатные таны, во главе копьеносной дружины,
И со скоростью молнии любопытными берег заполнен.
Лестницы к ребрам китовым приставляют, держа наготове
Воду святую, чтоб всюду хорошенько полить эту груду.
И говорят: "Слушай, бес, если ты в эту тушу залез,
Имя свое называй, в чем провинность твоя, не скрывай,
Пред образами святых не должно быть неправд никаких,
Ну же, во Имя Святое, дай ответ нам, что ты есть такое".
"Витин я, - голос сказал, - тот, кто в море недавно пропал.
Злая сия Эвменида, как рыбешку, меня проглотила.
Что же вы медлите, люди, помогите мне выйти отсюда,
Белый свет я хотел бы узреть, на родные поля посмотреть".
Мужество к англам вернулось, устрашенные души очнулись,
Принялись бодро за дело, утомляя работой железо.
Снова шумом брега оглашают, и секиры на солнце сверкают.
Части китовьего тела на кровавый песок полетели.
Епископу лучшую долю, как дар замечательный, дали,
Клирики мясо китово унесли, чтоб к обеду готовить.
Право народ получает на добычу, ее разделяет,
Нагрузивши корзины пустые, все вернулись в пенаты родные.
Витин наружу явился, весь облик его изменился;
Так же, как в зимнюю стужу потеряв свои перышки, тужит
Горлица в пору цветенья; как орлы красоту оперенья
Вместе с дряхлостью плоти теряют, возвращенную юность встречают.
Вот что с орлом приключается: одеянья он вовсе лишается,
Глаз орла, что на солнце взирает, непроглядная тьма покрывает,
Когти и загнутый клюв опадают, как листья с дерев,
Голод несчастного гложет, ибо пищу добыть он не может.
Витин, вернувшись из бездны, как орлы, изменился, болезный:
Выпали в чреве зверином волосы все до единого,
Клочьями кожа отстала, ногтей обожженных не стало.
Витина очи открылись, но мгла перед ними сгустилась,
Зренье, привыкшее к ночи, приспособиться к свету не хочет.
Он, поражен слепотою, не узнал побережье родное.
Родичей, что прибежали на берег, глаза не видали,
По голосу или на ощупь узнать их ему было проще.
Пленник соленой темницы, как воскресший мертвец из гробницы,
549
В город стремится родной, окруженный гудящей толпой. Почесть ему оказать бедняки подбегают и знать, По узеньким улицам города, как король, Витин шествует гордо. Епископ навстречу выходит, тут же клир многолетье заводит, Знать окружает стеною, народ напирает волною, Многие дивного дела подробности знать бы хотели, Сыплются градом вопросы, рыбака утомляют допросом. Весть о спасенье Витина достигла его половины, К берегу женщина мчится, как быстрокрылая птица, Дети за нею вприпрыжку, оставивши дом нараспашку. Долго им нужно бежать, ибо домик от моря далёко, Витин меж тем горожан, как Иона второй, просвещает, Им повествуя о том, как из чрева китова он спасся. Прямо на берег жена прибежала с тревогой на сердце, Мечется меж кораблей, что ладьями народ называет; Так черно-белой стрелой резвокрылая ласточка в небе Синем летит высоко, озирая селенья и воды, Воздух шумящий крылом рассекает, щебечущим детям Корм собирает, круги в поднебесных просторах рисуя. Так и жена рыбака меж ладьями высокими кружит, Мужа, рыдая, зовет, и земля откликается стоном, Крики ее подхватив, отвечает сочувственно эхо, "Витин", - зовут берега, восклицая с несчастною: "Витин". Женщина, в город придя, обратилась с расспросами к людям; На мужа толпа указала, но мужа она не узнала: Некто пред ней безобразный, покрытый коростой и грязный, Нет ни ресниц, ни бровей, ни белокурых кудрей, Прежним лишь голос остался, изменениям он не поддался. Мужа услышавши голос, женщина вмиг успокоилась, Витина тут же признала, вкруг мужа захлопотала, Шею обвивши руками, плешь поливая слезами. Витин домой воротился, под крышей родной очутился, Добычей богатой снабженный, дорогими дарами почтённый. После же многие лета Витин здравствовал в городе этом, Прежняя внешность вернулась, и удача в делах улыбнулась. Кончается стих о Витине.
