Вальтер Шатильонский
ОБЛИЧЕНИЕ РИМА
Оп.: Зарубежная литература средних веков. М.: Просвещение, 1974,
стр. 40-42.
Вальтер Шатильонский - ок. 1135-1200 гг. Пер. О.Румер и М.Гаспаров
. Ср. Всепьянейшая литургия. Антиклерикализм.
Обличить намерен я
лжи природу волчью:
часто, медом потчуя,
нас питают желчью,
часто сердце медное
златом прикрывают,
род ослиный львиную
шкуру надевает.
С голубиной внешностью
дух в разладе волчий:
губы в меде плавают,
ум же полон желчи.
Не всегда-то сладостно
то, что с медом схоже:
часто подлость кроется
под атласной кожей.
Замыслы порочные
скрыты речью нежной,
сердца грязь прикрашена
мазью белоснежной.
Поражая голову,
боль разит все тело;
корень высох - высохнуть и ветвям приспело.
40//41
Возглавлять вселенную
призван Рим, но скверны
полон он, и скверною
все полно безмерною -
ибо заразительно
веянье порока,
и от почвы гнилостной
быть не может прока.
Рим и всех и каждого
грабит безобразно;
пресвятая курия -
это рынок грязный!
Там права сенаторов
продают открыто,
там всего добьешься ты
при мошне набитой.
Кто у них в судилище
защищает дело,
тот одну лишь истину
пусть запомнит смело:
хочешь дело выиграть -
выложи монету:
нету справедливости,
коли денег нету.
Есть у римлян правило,
всем оно известно:
бедного просителя
просьба неуместна.
Лишь истцу дающему
в свой черед дается -
как тобой посеяно,
так же и пожнется.
Лишь подарком вскроется
путь твоим прошеньям.
Если хочешь действовать -
действуй подношеньем.
В этом - наступление,
в этом - оборона:
деньги ведь речистее
даже Цицерона.
Деньги в этой курии
всякому по нраву
весом, и чеканкою,
и сверканьем сплава.
В Риме перед золотом
клонятся поклоны,
и уж, разумеется,
все молчат законы.
Ежели кто взяткою
спорит против права -
что Юстиниановы
все ему уставы?
Здесь о судьях праведных
нету и помина -
деньги в их суме - зерно,
а закон - мякина.
Алчность желчная царит
в Риме, как и в мире:
не о мире мыслит клир,
а о жирном пире;
не алтарь в чести, а ларь
там, где ждут порядка,
и серебряную чтят
марку вместо Марка.
К папе ты направился?
Ну так знай заране:
ты ни с чем воротишься,
если пусты длани.
Кто пред ним с даянием
появился малым, -
взором удостоен он будет очень вялым.
41//42
Не случайно папу ведь
именуют папой:
папствуя, он хапствует
цапствующей лапой.
Он со всяким хочет быть
в пае, в пае, в пае -
помни это каждый раз,
к папе приступая.
Писарь и привратники
в этом с папой схожи,
свора кардинальская
не честнее тоже.
Если, всех обславивши,
одного забудешь, -
всеми разом брошенный,
горько гибнуть будешь.
Дашь тому, дашь этому,
деньги в руку вложишь,
дашь, как можешь, а потом
дашь и как не можешь.
Нас от многоденежья
славно в Риме лечат:
здесь не кровь, а золото
рудометы мечут.
К кошельку набитому
всем припасть охота;
раз возьмут и два возьмут,
а потом без счета.
Что считать на мелочи?
Не моргнувши глазом,
на кошель навалятся
и придушат разом.
Словно печень Тития,
деньги нарастают:
расточатся, явятся
и опять растают.
Этим-то и кормится
курия бесстыдно:
сколько ни берет с тебя,
все конца не видно.
В Риме всё навыворот
к папской их потребе:
здесь Юпитер под землей,
а Плутон на небе.
В Риме муж достойнейший
выглядит не лучше,
нежели жемчужина
средь навозной кучи.
Здесь для богача богач
всюду все устроит
по поруке круговой:
рука руку моет.
Здесь для всех один закон,
бережно хранимый:
"Ты мне дашь - тебе я дам" -
вот основа Рима!
|