Ко входуЯков Кротов. Богочеловвеческая историяПомощь
 

АНТОЛОГИЯ СРЕДНЕВЕКОВОЙ МЫСЛИ

К оглавлению

Иоханн Таулер

Проповеди468

 

О ПОДЛИННОМ СОЗЕРЦАНИИ

И ныне прославь меня Ты, Отче, у Тебя

самого славою, которую Я имел у Тебя

прежде бытия мира.

Ин. 17,5

То, как Сын Божий, подняв глаза к Небу, сказал: «Прославь меня, Отче», учит и нас, подобно Ему, воздевать к небу свои руки и чувства, мысли и силы, молясь в Нем, с Ним и через Него. Это - самый благородный и совершенный труд, который свершает Христос, молитвенно в Духе обращаясь к Отцу.

Такое внутреннее обращение важнее любого внешнего. Многие предаются молитве и созерцанию, дабы достичь чего-то, или просят других помолиться о деньгах и добрых словах для их блага. К этому внешнему торгу Бог не имеет никакого отношения. Для Него существенно правильное внутреннее поведение, которое на самом деле заключается не в делании, а оставлении дел.

Всецело отвернись от себя самого и всего тварного и, уйдя за пределы всякой тварности, погрузи свои мысли и чувства в глубину бездны Божией, в истинную отрешенность от всяких низменных и возвышенных, внешних и внутренних сил, уйди за грань всяких чувств и всех чувственных желаний - в совершенное единение с Богом в сокровеннейшей глубине твоего существа.

Тогда стряхнешь ты с себя все внешние приемы и слова, упражнения и молитвы. И тогда попросишь ты Бога о том, о чем Он хочет, чтобы Его просили: о свершении Его воли для твоего блага и блага всякого существа.

Сколь мал пфеннинг по сравнению с сотней тысяч золотых марок, столь же ничтожна всякая внешняя молитва по сравнению с молитвой внутренней, являющей собой полное оставление себя самого, погружение и переплавку тварного духа в нетварном духе Божием, истинную соединенность с Богом.

Если такая соединенность допускает устную молитву, не обедняясь этим, то мы молимся устами так же, как и сердцем, ибо два хороших способа лучше, чем один. И если просят тебя помолиться, то хорошо, что ты и внешне молишься, вознося, однако же, при этом мысли свои в светлую высоту Божью.

Если что-то мешает внешней молитве, труд или какое-то занятие, не беспокойся об этом, ибо одна только внешняя молитва - все равно что солома и мякина в сравнении с благородной пшеницей внутренней молитвы, как сказал Христос: «Истинный молитвенник должен молиться в духе и истине» (ср. Ин. 4, 23-24). И сподобиться этого можно в одно мгновение при подлинном и существенном обращении вовнутрь.

И если самоотдача совершенна, то все наше существо в одно мгновение погружается в сокровеннейшую глубину, всецело вытекшую из вечной глубины Божьей, в которой все присутствует вечно, совершенно и едино.

Так молился Иисус и так молятся те праведники, которые все свои дела творят не во времени, но в вечности: они молятся в духе Божием и живут и действуют в нем, отрешаясь от самих себя. Ибо никто не может стать чем-то другим, не отрешившись прежде от того, что он есть. Так, в духе, молятся и действуют дети Божий, отрешаясь от своего вида и образа и тем устремляясь в сверхсущее, где Отец рождает Сына и они сами возрождаются в Нем, все от Него принимая - и блага, и утраты, и радости и страдания - с равной охотой и полнотой.

И Иисус продолжал: «Молю Тебя, чтобы стали они едины, как едины Мы» (ср. Ин. 17, 22).

Это единение происходит двумя способами: внутренним и внешним, непосредственным и косвенным, в духе и в естестве.

Часто это понимают неправильно. Ибо человеческий разум не сразу постигает, как именно душа соединяется с телом, как она движет им и как через него проявляется. Как же в таком случае следует понимать единение с Богом?

Достигшие этого, действуют вне тварного - в нетварности, вне многообразия - в простоте и единстве. Посреди смятения - они спокойны, погрузившись в глубине в совершенный покой и отрешение и возвращая Богу все, что извечно в Нем пребывало.

Такое внутреннее погружение в Бога более приближает к Нему, нежели молитва внешняя, но к нему не могут прийти те, кто живет только во внешнем и знает только о внешнем человеке.

Могут спросить, какие же пути и методы ведут к высотам безмолвной внутренней молитвы и к абсолютной истине и совершенству.

Христос призвал Иоанна тремя способами, которыми зовет Он всех людей, стремящихся к наивысшему. Первый раз Он призвал его, оторвав от мира и сделав апостолом (ср. Мф. 4, 21-22); второй - дав ему покоиться на сердце Своем (ср. Ин. 13, 23); и третий и самый совершенный - в день Троицы, когда явлен ему был Святой Дух (ср. Деян. 2, 1-4): тогда открылись ему врата Царствия Божия и был он в него допущен.

Первый способ, которым, подобно Иоанну, человек отвлекается от мира, действенен тогда, когда человек в своей наивысшей способности и так управляет ими, что научается следить за собой и разговаривать с другими и относится к ним так же, как хотелось бы ему, чтобы они разговаривали с ним и поступали по отношению к нему, дабы помыслы его и устремления приходили от Бога и к Нему вели и дабы все, что он делает, не имело бы иной цели, кроме исполнения воли Божьей и покоя и благости человека.

Вот так заберет тебя Христос из мира и сделает апостолом, посланником Божиим, который учит внешнего человека становиться внутренним. Но это только начало божественной жизни.

Второй способ состоит в том, что ты, подобно Иоанну, покоишься на сердце Христовом, ваяя себя по образу Христову и думая лишь о том, чтобы следовать за Ним и уподобляться Ему в Его кротости и смирении и в горячей любви, которые расточает Он в добровольном самоотречении Своим друзьям и врагам и которые проявляет на всех путях, всеми способами, во всяком месте, куда бы ни позвал Его Отец.

Хотя и небесное и земное царства принадлежали Ему, Он не владел ими как собственностью, но во всем, что говорил и свершал, думал лишь о воле Отца Своего и блаженстве человека.

Следуй за Ним! Осознай, как же не похож ты еще на этот пример, и обратись вовнутрь, дабы упокоиться на сердце Христовом и, восприняв от Него свет и силу, стать совершенным. И в то же время не забывай, что, хотя Иоанн и покоился на Его сердце, все же и он бросил плащ и убежал, когда схватили Иисуса (ср. Мр. 14, 51-52). Так что смотри, чтобы и ты, если схватят тебя и начнут пытать, не бросил бы плащ и не предался страху и своеволию!

То, что ты станешь упражняться в обоих этих способах, хорошо и полезно. И не давай никому сбивать себя с этого с пути. И если призовет тебя Христос, предстань пред Ним без вида и образа, предоставь Ему действовать через тебя, стань орудием Его воли!

Если хотя бы на мгновенье ты именно так безмолвно и всецело предашь Ему себя, Ему это - большая хвала, а тебе - большая заслуга, нежели целая жизнь, полная внешней аскезы.

Тогда исполнится Слово, по которому Бог явит тебе то, что ни один глаз не видел и ни одно ухо не слышало, и откроются тебе врата Царствия Божия.

Поэтому да не упустит человек ни мгновенья своих усилий, чтобы делаться все совершенней, покуда есть у него хоть какая-то возможность привести внешнего человека во внутреннего. Это не может случиться ни за день, ни за год, но требует своего времени. И для того надобны готовность и отрешенность. Это и есть путь созерцания.

Подай всем нам, Господи, идти этим путем и достигать совершенства!

 

ОТВЕРЖЕНИЕ Я

И, выйдя оттуда, Иисус удалился в страны

Тирские и Сидонские.

Мф. 15,21

В Евангелии от Матфея сказано, что «оттуда Иисус удалился в страны Тирские и Сидонские». Из тех же мест выйдя, женщина хананеянка кричала Ему и просила помочь ее дочери, одержимой злым духом. Но Иисус не отвечал. Женщина кричала все громче, и ученики показывали Ему на нее (ср. Мф. 15-22-23).

...Но Он отослал ее, сказав, что послан к детям Израилевым. «Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Мф. 15, 26).

Когда женщина услышала эти слова, которые должны были испытать ее готовность к самоотречению, она ответила: «Так, Господи: но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их». Тогда Иисус сказал ей в ответ: «О, женщина, велика твоя вера: да будет тебе по желанию твоему». И исцелилась дочь ее в тот же час (ср. Мф. 15, 27-28).

Этот евангельский рассказ указывает нам пример величайшего самоотречения и отвержения Я, которых можно достичь в бренном мире и без которых не поможет ничто из предпринимаемого человеком для своего исцеления. Однако начнем с первых слов: «Иисус, выйдя оттуда». Откуда? Начало Евангелия говорит нам: от книжников и фарисеев (ср. Мф. 15, 1), то есть от ученых, которые держатся за свою человеческую мудрость, и от фарисеев, которые горды своей духовностью и прилепились к своим приемам и обычаям.

Тем самым указаны две ошибки, которые могут совершить духовные люди. Кто не отложится от них, встанет на путь погибели. Не много таких, кто не одержим ни той, ни другой ошибкой.

Под «книжниками» понимают тех, кто воображает себе что-то по своему разуму или знаниям и судит обо всем, исходя из этого, и так впадает в одержимость чувственным, что вновь и вновь грешит этим. Их ученость известна, и говорят они громкие слова, но внутри, в глубине души, из которой должен бить источник истины и познания правды, они сухи, пусты и мертвы.

А другие, «фарисеи», те духовны и благочестивы, они высокого мнения о себе, считая свой метод, свой характер и направление веры единственно правильными для всех, и потому они желают быть почитаемы и признаны. Глубина их души полна осуждения всех, кто не согласен с ними.

От этих-то людей, которые свой человеческий метод спасения и свою человеческую мудрость принимали за божественное знаменье и божественную мудрость и с презрением смотрели на тех, которые не проявляли склонности ни к какому особенному методу спасения, ибо непосредственно следовали воле Божией, и ушел Иисус.

Остерегайтесь такого фарисейского метода, дабы не впасть через него в мнимую святость или ее кажущийся блеск, происхождение и цель которых в Я, а не в Боге. Ибо от таких, кто думает только о своих внешних деяниях и воззрениях, глубиной же души целиком обращен к тварному и миру, одержимый ими, ушел Христос, ибо там не было Ему места.

Куда же он ушел? В страны Тирские и Сидонские; и означает это ни много ни мало, как места теснения и гонений. Что за теснения и гонения имеются в виду? А именно те, что внутренний человек, желая приблизиться к Богу, где, собственно, и есть его подлинный дом, теснит и гонит туда внешнего человека. Внешний же поспешает другим путем и стремится - по крайней мере внешне - к низменным вещам, где его место. И так возникает меж ними разлад.

Подлинное богатство внутреннего человека есть Бог и к Нему направлены все его желания, стремления и мысли. Но это противоречит природе внешнего человека, и он противится ему, как Павел, когда тот говорил: «Чувствую в себе вечную борьбу; моя природа противится устремлению духа, и что не хочу, то делаю, а что хочу, того не делаю» (ср. Рим. 7,15-20). Так притесняются оба, и тогда на них сверху нисходит Бог и обоих привлекает к Себе. Где понято бывает это стремление вверх, там все хорошо, ибо «водимые Духом Божьим - дети Божий» (ср. Рим. 8, 14).

Я говорил, что из этого разлада возникают стеснение и тревога. Если же человек осознает в этой тревоге внутренний напор и подъем, то в него войдет Христос. Но там, где Он останется неузнанным, не будет толку из такого человека, ибо он, не зная ничего о Том, Кто в нем, следует за внешним соблазном и порывом.

Что же может сделать теснимый, дабы обрести покой?

Он может и должен поступать подобно бедной женщине из Евангелия: со всем жаром обратиться ко Христу, умоляя о помощи и упорствуя в этом.

И если Христос не отвечает, пусть продолжает со все большим жаром и преданностью, стараясь, чтобы его Я делалось все меньше, покуда совсем не исчезнет, как у той женщины, что не только приняла сравнение с собакой, но пошла еще дальше в отказе от своего Я, называя себя ничтожной собачонкой (12) и в этом уничижении и самоотречении предавая себя Христу со всей своей верой и преданностью.

Кто достиг такого отвержения Я, тот достиг сокровеннейшей глубины, обрел Бога и причастился Его силе и помощи. Ибо этот путь вовнутрь без всяких промежуточных ступеней ведет прямо к Богу.

Кому сие удается, тому все дается - подобно той женщине, которой Христос сказал: «Будет тебе по вере твоей, чего ты хочешь, тем и будешь наделена!» Такой же ответ получат все те, кто идет путем самоотвержения: «Когда выйдешь ты из своего, то придешь в Мое». Ибо все, чего хочешь, можно иметь лишь тогда, когда станешь ничем в тварном мире.

Всем, чего страстно желаешь и жаждешь, ты будешь наделен и сподобишься всего, лишь отвергнувшись себя самого и отбросив свое Я. Как только уходит Я, приходит Бог. Одно-единственное мгновение такой самоотдачи благотворней, чем сорок лет, проведенных в собственных упражнениях и молитвах по своим уставам.

Подумайте, на что вы тратите свое драгоценное время, как из-за внешней тяги вы не замечаете тяги внутренней, которой Бог влечет вас в Царствие Свое, как отказываетесь от самого благородного богатства, которого когда-либо могли сподобиться.

Дни свои и годы проводите вы в вечной спешке и погоне за преходящими вещами - и все же никуда не приходите, а истинное совершенство и полнота не делаются вам ближе, чем были в начале вашего жизненного пути...

Благо, если вы это осознаете, смирите себя, последуете тяге вверх и обратитесь внутрь.

Поэтому молим мы Бога, дабы сподобил Он нас уйти в себя достаточно далеко, чтобы обрести Его в себе и себя в Нем!

 

О «НЕ - Я»

 

И, обратившись к ученикам, сказал им особо:

блаженны очи, видящие то, что вы видите.

Лк. 10, 23

Евангелие повествует, как радовался Иисус, когда смотрел в души учеников Своих, как говорил Он: «Благодарю тебя, Отче, что Ты сокрыл это от великих и умных сего мира и явил малым сим» (ср. Мф. 11, 25), и как называл Своих учеников блаженными, ибо «много мудрых царей и пророков желало увидеть, что видите вы, и не увидало и услышать, что слышите вы, и не услыхало» (ср. Лк. 10, 24).

«Блаженны очи, видящие то, что вы видите». У человека двоякие глаза: внешние и внутренние. Не будь внутренних, плохо было бы и для глаз внешних, и для человека вообще, ибо был бы он тогда не более чем животное.

Но почему же возможно, что эти внутренние глаза - разум - бывают так незрячи и слепы, что не воспринимают божественный свет?

Вот отчего происходит этот недостаток: на внутренних глазах возникает слой толстой непроницаемой кожи, образующийся из-за привычки смотреть вовне, из-за постоянной склонности к вещам и творениям внешнего мира, к себялюбию, своеволию и собственничеству. Из-за этого многие люди становятся внутренне слепы и глухи, независимо от того, светские они или духовные.

Потому-то человеку столь трудно достичь своей собственной глубины, что внутренний его мир покрыт слишком многими кожами и оболочками, так что ни он сам, ни Бог не могут в него войти: все заросло и перекрыты все входы. У некоторых на душах их множество таких оболочек, толстых, как медвежья шкура.

Что же это за оболочки такие? Это наросты самости и своеволия, и одержимости вещами и сущностями, к которым обращен человек и с которыми связан словами и делами в любви или ненависти, высокомерии или своенравии. Эти и другие вещи образуют непроницаемые оболочки и препоны, которые ослепляют и закрывают человеку внутренние глаза и удерживают его вдали от его сокровеннейшей глубинной сущности и тем самым от Бога.

Но стоит человеку увидеть это и возыметь желание и волю измениться, обратиться вовнутрь и вместо преходящих вещей и сущностей всецело предаться Богу - все еще может стать хорошо. Ибо очевидно, что если одно только созерцание внешних вещей и тварного и преданность им дают такую радость, то в тысячу крат больше блаженство того, кто предается Сотворившему все эти вещи и твари.

Иисус называл своих учеников блаженными, ибо они научились видеть внутренними очами. Собственно, мы могли бы стать блаженнее учеников, если бы смогли воспринять от Христа больше, чем они. Ибо они видели перед собой страдающего и умирающего человека, мы же, глядя внутрь, познаем вечного Христа - источник вечного блаженства нашей души.

Что надобно человеку, желающему достичь этого знания, так это - отвергнуться от своего ничтожества и всего, что он есть и кто он есть, исходя из самости своей. Ибо только тот, кто оставит свое Я, достигает HE-Я, единства, которое одно обращает и кончает все беды. Кто достиг этого одного, тот достиг всего - не части, но целого.

Это ни в коем случае нельзя понимать подобно некоторым, смиренно говорящим о своей ничтожности так, будто они уже достигли ступени исчезновения Я, хотя на самом деле их Я так разрослось, что стало велико, как дворец... Они воистину хотят казаться великими и этим вводят в заблуждение людей, но больше всего самих себя; ибо их Я - вот все, что при этом остается.

Лишь немногие знают о глубочайшей бездне по ту сторону Я. Поскольку ее не измерить ни рассудком, ни чувствами. Однако же туда может привести постоянное обращение и погружение вовнутрь; постоянное упражнение может в конце концов сделать людей способными и по существу отрешиться от Я и погрузиться в свое НЕ-Я.

Тому же, для кого такие упражнения и погружения важны как нечто, делаемое ради него самого, лучше бы ничего не делать и в неделании всецело оставить себя своему внутреннему ничто, НЕ-Я, которое находится за пределами всего, что он воспринимает как себя, свое Я, внешние и внутренние добродетели и способности.

Нужно, чтобы внешний человек, Я, исчезло. Ведь что возложено на внешнего человека? Посмотри, откуда он пришел и кто он есть: возникший как существо преходящее, вид, подверженный страданиям, исчезновению и тленью. Никакая самая прекрасная пища не может сделать этот недолговечный вид более стойким: она исчезает в нем, ничего не меняя в его несовершенстве и конечной смерти...

И как собственное появление и кончина, столь же исполнены страданий мир и вещи внешнего человека. Он то испытывает голод, то жажду, то ему холодно, то жарко, сегодня ему хорошо, завтра плохо. Сегодня его мучает утрата вещей, а завтра изменяет здоровье. Ему хуже, чем животным, одеяние которых растет в зависимости от холода или тепла. У него так много потребностей, что, дабы защититься от ударов непогоды, он использует и шкуры животных, и даже их внутренности должны служить ему для пропитания...

...Понимаете теперь, почему святые с древнейших времен огорчались необходимостью пищи и радовались неизбежности смерти?

Посмотри же внимательней на свое Я, куда оно тебя ведет: усердно ли ты обращаешься внутрь? Усердно ли молишься? Ревностно ли взираешь на Бога?

Разве не о Я говорил Павел, сокрушаясь: «Благое, чего хочу, я не делаю, злое же, чего не хочу, делаю» (ср. Рим. 7, 19). Скольким соблазнам следует Я, и сколь малому научают его горестные последствия, которые, возникая из этого, должны бы указывать ему путь в НЕ-Я и вести к нему!

Но, даже если человек осознает это и захочет проложить путь вовнутрь, придут люди с быстрыми и умными словами, воображая, будто они апостолы, и убедят его, что неправильно он поступает, и утянут обратно в мир и в самость.

Ведь было бы гораздо лучше сразу же погрузиться в глубину собственной души и отвергнуться самости, дабы обрести внутри высшее и единственное спасение: НЕ-Я. Однако же сколь немногие хотят и делают это! Многим не хочется нарушать удобную и привычную жизнь, терять достигнутое, отказываться от того, что удовлетворяет их чувства, лишаться наслаждений самости. Поэтому они предпочитают оставаться тем, что они есть.

Такие люди вполне могут достигать высоких познаний и говорить о божественных вещах, словно они их уже обрели и познали; на самом же деле они не сделали ни шага из Я в НЕ-Я. Они еще не Достигли глубины, где обитает живая истина, ибо путь туда найдет лишь тот, кто свою самость растворит в НЕ-Я.

На это указует нам Христос, призывая: «Будьте, как дети» (ср. Мф. 18, 3), которые все вещи используют по своим потребностям, а не для удовлетворения своей самости.

Чем меньше и ничтожней становится наше Я, чем больше оно уподобляется долине, что лежит в самой глубине, куда текут все воды и где всего плодородней, тем легче оно всецело погружается во внутреннюю божественную бездну и там исчезает в НЕ-Я.

Становясь глубже, тварная глубина все дальше уходит в нетварную бездну Божию. И, исчезая, она, в свою очередь, втягивает в себя, своим небытием, нетварную бездну божества. Так одна бездна перетекает в другую и возникает единственное Одно.

Это то не-бытие, которое имеет в виду Дионисий, говоря, что Бог - это все, что Не, все, что нельзя назвать, понять и ощутить, глядя из Я: Он - сверхсущее HE-Я и НЕ-бытие.

Глаза, ставшие столь зрячими, что смогли в этом убедиться, воистину блаженны.

Сподоби и нас, Боже, оказаться внутри этого!

 

ЖИТЬ ДУХОМ

Если мы живем духом, то по духу и поступать

должны.

Гол. 5, 25

«Если мы живем духом, то по духу и поступать должны. Не будем тщеславиться, друг друга раздражать, друг другу завидовать... Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов. Ибо кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя. Каждый да испытывает свое дело, и тогда будет иметь похвалу только в себе, а не в другом» (ср. Гал. 5, 25; 6, 2-4).

Эти слова сказал Павел. И все они важны. Но самое важное - первое, о жизни духом. Ибо как наша душа есть жизнь нашего тела, так же и дух есть жизнь души, и душа живет духом.

И Павел добавляет: «Если мы живем духом, то по духу должны и поступать». Различаются три вида жизни духом: первый - внешний; он относится к нам самим и нашим ближним. Второй - по образу Иисуса Христа. Третий - не имеющий образа.

Это о первом способе сказано, что наши мысли и дела не должны определяться тщеславными желаниями. Всякий день видишь, как настроенные на мирское со всем пылом рассуждают о почестях и выгоде. Они не поступают по духу, но далеки и от себя самих, и от Бога.

Но есть и другие, они делают вид, что духовны, однако сердце у них мирское, и думают они во всех случаях о самих себе: о своем положении и одежде, о дружбе и об обществе. И поступают они не по духу и дальше от Бога, чем полагают. Такое поведение, когда говорят о духовном и о Боге, а думают только о Я, легко прокрадывается во все благие способы и слова, помыслы и дела, так что нужно быть настороже и молить Бога, дабы Он сподобил правильному поведению.

Это то, что касается нас самих. Но правильное поведение проявляется и во взгляде на своих ближних. Будем миролюбивы, не станем гневаться и ненавидеть, судить других и нападать на них, но будем обходиться с ними с кротостью, добротой и любовью. По тому, кому в какой мере это удалось, судят о том, как преуспел он в жизни по духу.

Пусть каждый проверит здесь свое поведение и образ жизни, всегда ли он осознает, что все мы - одно тело Христово и любим друг друга, и обходимся друг с другом с кротостью, терпением и добротой, и несем ношу другого. Последим за тем, каково наше поведение и поступки по отношению к ближним, чтобы не разрушить в них храм Божий.

Второй способ, который должен стать нашим обычным, выражается в следовании примеру Христа. Он должен быть нам как зеркало, дабы на Него направляли мы в меру сил свои мысли и поступки.

Подумайте, как терпелива, кротка, добра, молчалива, верна, мягка, справедлива и истинна Его присносущая любовь. Об этом мы должны думать в молитвах и размышлениях и молить Бога, чтобы сподобил Он нас следовать подобному поведению, дабы отпало от нас все неподобное Ему и с Ним несоизмеримое.

В таком самоуглублении и уподоблении не обойтись нам без помощи Божией, и потому всякий день будем молить Его и следить за тем, чтобы, если Бог нас к тому призовет, оставили бы мы все мешающее и последовали воле Божьей.

Такая внутренняя молитва проникает на небеса, и тогда нам становится легче следовать примеру Христа в своем поведении. Кто делает это, тот не станет жаловаться, что ему что-то мешает: хочет молиться, но вдруг засыпает, или ждет ответа, но озарение пропадает. Ибо так и будет, покуда он во всем ищет свое, следуя за своим Я, а не за Христом.

Ни в чем совершенно не должны мы искать радости и удовольствий, порабощающих Я, но, будучи не связанными и не отягощенными ничем внешним, должны обратиться вовнутрь, погрузившись в глубину своей души, где из Я мы превращаемся в ничто. Кто именно так откажется от Я и обновится, тот будет возвышен.

Многие так жадны до обладания и удовольствий, что Богу приходится отбирать их богатство. Если бы отказались они от себя, богатство их не было бы отобрано, напротив, многократно бы возросло. Таков плод правильного поведения по духу, оно освобождает от привязанности ко всему, что не Бог.

Третий способ поведения - когда нет пред тобою образов. Это - крутая, мрачная и одинокая стезя. Здесь женщины становятся мужчинами; ибо здесь отступает внешний человек и вперед выходит внутренний. Не зная, куда заведет его эта стезя, и, оказавшись в темноте и стеснении, он должен пробиться и через то, и через другое - через знание и незнание - и, подобно стрелку, который видит только цель и ничего кроме, смотреть лишь на Бога и ни на что более.

Когда по этой узкой тропе придет он к двум скалам - «Знанию» и «Незнанию», то пусть не прислоняется и не опирается ни на одну из них, но протиснется меж ними и идет дальше...

...Подобным же образом, когда приблизится он к двум скалам - «Надежности» и «Ненадежности», то пусть не держится ни за одну из них, но пройдет посредине. И таким же образом, оставаясь в праведной отрешенности, пусть пройдет он расщелину меж скалами «Мир» и «Раздор» и минует наконец скалы «Уверенность» и «Страх».

Это означает, что у скал «Знание» и «Незнание» нужно ему хорошенько узнать, откуда он появился и для чего существует, но прежде всего - кто он таков. Ибо стыдно, когда человек знает всевозможные вещи, о себе же не зная ничего. А «Незнание» пусть постигает он сокровеннейшей глубиной своей души, не доступной никакому знанию, чтобы не дать себя запутать.

...Ибо и в том и в другом можно заблудиться, тем и другим быть сбитым с толку. Знание может сделать человека заносчивым, незнание - повергнуть в ужас. Поэтому следует пройти, не сбившись, меж тем и другим и идти дальше.

Погрузись в свое Ничто, держись за свое НЕ-Я - дух - и остерегайся сомнений и раздвоенности, которые поворачивали вспять столь многих и заставляли вернуться, внушая, что невозможно идти дальше.

Именно тогда нельзя останавливаться, оглядываясь назад, но, нужно, доверившись духу, самозабвенно идти дальше. Где так и делают, там успешно продвигаются вперед

Здесь опять нужно обратить внимание на три вещи:

Первая и решающая из них - это та, что мы оставляем себя и предоставляем Богу творить в нас волю Свою. Тогда мы живем по духу.

Вторая - что всеми своими помыслами и чувствами мы обращены к Богу и в Нем пребываем, и во всех мыслях и желаньях едины с волей Божьей в нас.

Тогда мы поступаем по духу.

Третья же - что мы остерегаемся опираться - будь то из любви или из страха - на что-либо, что - не Бог, поскольку иначе застрянем мы на узкой тропе между скал, повиснем меж образами и их отсутствием и низвергнемся в великое стеснение и мрак.

Стеснение это многих заставляет искать совета и помощи извне - в церквах и сектах, у наставников и духовников. Но чем больше они ищут, тем меньше находят. Некоторые вновь обращаются к миру, ибо не выдерживают, будучи не в силах вынести это стеснение, и опять оказываются далеко позади, в начале пути.

Те же, кто сохранит покой в этом мраке и оставленности, отвергнувшись всякой самости и всех образов, достигнут цели своего следования и дойдут до вершины.

В чем же заключается цель, к которой они стремятся?

Она в том, что в полуночном мраке, как вспышка, сверкнет божественный свет и придет уверенность в любви Божьей: в этом сияющем свете из заветной глубины все вам откроется и сделается несомненным, и явной станет сокрытая мудрость.

Вы увидите, как, ведомые духом по узкой и мрачной стезе, придете вы в свет, и всем ожиданиям и страданьям наступит конец. И вы погрузитесь в блаженную отрешенность в самой глубине души; и чем глубже и бездонней будет погружение, тем ближе и полнее приблизится к вам Бог и свершит через вас волю Свою.

Сподоби нас, Боже, идти этой узкой тропой через мрак, пока не забрезжит в нас свет!

 

БЛАЖЕНСТВО СОЮЗА С БОГОМ

Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня,

ибо Я кроток и смирен сердцем; и найдите

покой душам вашим. Ибо иго Мое благо, и

бремя Мое легко.

Мф. 11,29-30

Христос, предвечное Слово, сказал: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко». С этим спорит направленный вовне человек, которым движет естество. Он думает, что Божье иго жестко и бремя Его тяжело. И все же не может Слово не быть истинным, ибо изрекла его предвечная Истина.

Игом или ярмом называют вещь, которую с трудом надевают на себя, однако его первоначальный смысл - быть привязанным к чему-то или связывать что-то. А бременем или ношей называют то, что является грузом и тяжестью своей давит или пригибает.

Символически «иго» означает внутреннего человека, а «бремя» - внешнего. Светлый внутренний человек, созданный по пречистому образу Божию, вышел из сияющей божественной прабездны и, всегда ощущая на себе груз этого, чувствует себя призванным и привлеченным стать причастником всех благ.

Бог вложил в заветную душевную глубину Свою божественную глубину и там сокрылся - и сколь же блажен тот, кто ее обретет, увидит и познает!

Ибо хотя человек и отвернул лицо свое оттуда и обратился вовне и сбился с пути, однако же ощущает он вечное влечение и склонность и притяжение вовнутрь. И он не находит покоя, сколько ни противится этому, ибо все другие вещи, кроме этого единственного, не могут дать ему никакого удовлетворения: влечет и тянет его - неосознанно - в глубину своей души. Там его цель.

Каждая вещь имеет свое место: камень на земле, душа в Боге.

Кому же это иго, эта связь блага и приятна?

Только людям, которые лицо свое, мысли и дела отвернули от внешних вещей и тварного и обратили вовнутрь.

Душа пребывает меж временем и вечностью: обратится ко времени, упустит вечность; если сделаются ей вещи чужды и отстраненны, то станут они, как все далекое, малы и ничтожны; и по мере этого откроется в душе Бог и свет Его.

Совершенного же блаженства божественного единства душа удостоится, только всецело отказавшись от всех вещей и вещных образов. Ибо сколь бы благородны ни были эти образы, они создают преграду для появления Создавшего их, Который есть Бог. Кто не стремится к освобождению от образов всего внешнего, тот не узнает связанности своей души с Богом и не достигнет единства.

Кто хотя бы раз на дню не обращается вовнутрь и не погружается в глубину души - по мере сил своих - тот живет не как истинный христианин и не следует за Христом. Тем же, кто предоставляет Ему место, избавляясь от образов и предаваясь Богу, дабы свет Его мог излиться в душу, тем божественное иго - сознание своей связанности с Богом - благодетельно сверх всякой меры, и все внешнее для них несущественно.

А то, что внешние вещи и образы тебе мешают, происходит от того, что укрепляют они твою самость. Освободившись от образов и самости, можешь владеть хоть царством, и это не причинит тебе вреда.

Поэтому не будь самовлюблен, жаден, отягощен образами, дабы ничто внешнее не смогло к тебе прилепиться и соблазнить тебя к алчности и стяжанию, и тогда все вещи будут тебе служить, не связывая тебя. И будет в тебе сиять божественный свет, наполняя твою сущность божественной волей и вознося тебя над земными делами и обязанностями.

Столь всецело будешь ты связан с Богом, что внешние вещи в их малости и ничтожности будут ускользать от твоего взгляда, вечные же, которые внутри, станут большими, будто они рядом, и наполнят своей благодатью. Об этом слово Иисуса Христа: «Иго мое благо».

А теперь о другом слове: «Бремя мое легко».

Под «бременем» понимается внешний человек, удел которого - страдания и тлен. Кто же те блаженные, которым бремя сие легко? Многие не хотят пострадать, противятся любой неприятности, но все же должны или претерпеть, или научиться все принимать.

Как же нужно принимать страданье? Подобно тому как говорят любимому человеку: «Потерпи от меня», так и мы должны все, что приходит, осознавать как содеянное Богом для нашего блага и претерпевать, а стало быть, послушно принимать.

Теряем ли мы блага и доблести или достигаем богатства и славы, обретаем ли друзей или видим, как они умирают, - эти вещи и свои собственные изъяны и недуги, от которых страдаем и которые не можем преодолеть, - все должны мы покорно вверять воле Божьей и знать, что и в радости, и в печали мы с ней одно, и принимать вещи и возвращать Богу в истинной отрешенности, постоянно оставаясь в самих себе и при том вновь и вновь отвергаясь своей самости и всецело погружаясь в глубину божественную.

Если делаем мы все это, упорствуя в этом, все тяготы внешнего человека и жизни превратятся в ничто и будут столь легки, что, какое бы бремя ни возложили на нас, оно будет нам в радость. Ибо Бог несет это бремя, сами же мы свободны: мы ушли из всего внешнего, оставив его и самих себя, и по мере этого Бог вошел в наше делание и неделание и действует через нас.

Сподоби нас, Боже, чтобы Ты, пресветлый Бог, так действовал в нас, чтобы иго Твое стало благом и бремя было легко!

 

О ДЕЙСТВИИ БОЖЬЕМ В НАС

Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны

Божии.

Рим. 8, 14

Все дела нами, людьми, от века совершенные, - и те, что творим сегодня, и те, что завершим в будущем, как бы велики они ни были, все - ничто в сравнении с самой малой малостью, сотворенной Богом в людях.

Дух Божий часто входит в человека и зовет и подталкивает его в сокровеннейшую глубину его души или говорит ему словами просветившихся людей: «Если предоставишь Мне себя и последуешь за Мной, Я укажу тебе истинный путь и буду действовать в тебе и через тебя».

Но сколь мало тех, кто слушает внутреннего советчика и следует за ним.

...Многие остаются при своих собственных мнениях и привычках, своих внешних намерениях и делах и как раз этим препятствуют пробуждению благоразумия и действию Духа Божия, так что не слышат они Его слово и остаются закрытыми и недоступными Его воздействию.

Почему же так происходит? Желая услышать и понять внутреннее слово, нужно прежде побыть в тишине, помолчать и прислушаться. Дабы Бог говорил в нас, вещи вокруг нас должны безмолвствовать. Дабы Бог действовал в нас, мы должны предоставить Ему место, препоручая себя Ему. Не может то и другое действовать одновременно: одно нужно делать, другое же нет.

Этим я не предлагаю, чтобы молодые, сильные и еще неопытные люди не занимались делом: нет, они должны укреплять и испытывать свои и внутренние и внешние силы, дабы становиться более зрелыми. Я же имею в виду зрелых, продвинувшихся на жизненном пути и опытных людей, которые желали бы стать чадами Божьими, и, живо осознавая свое родство с Богом, хотели бы жить по духу: их метод должен быть иным, чем у неопытных новичков, которые еще ничего не знают о действии Божьем в себе.

Бросив взгляд на мир, мы видим, что многие люди далеки от Бога. Другие же лишь по принуждению, из страха или необходимости делают что-то, услужая Ему. Третьи служат Богу ради своих доходов или заслуг и, если их не наделят ими, отворачиваются от Бога, всецело обращаясь к миру.

На самом деле все они далеки от Бога, и, пожелай они говорить о Боге, их родство с Богом будет еще неосознанно. Ибо во всем, что делают и чего не делают, они думают только о себе самих, своем Я, но не о Боге.

Но наряду с ними существуют дети Божий, и это именно те, кто во всем, что делают даже по своему собственному методу и уставу, будь то внешние или внутренние дела, думают о Боге и взыскуют Его.

И, наконец, есть те пробудившиеся чада Божьи, о которых говорит Павел, те, что оставили себя, препоручив Богу, и стали водимы Духом Божиим. Это вождение и действие происходит двумя способами, как говорит Августин.

«Первый способ тот, что человек от века подчинен Духу и движим им, т. е., что Дух всегда зовет и ведет его, направляя к праведной жизни. Он свершает это в тех, кто дает ему место в себе, дабы последовать за ним.

Второй способ, которым Дух Божий действует в своих, тот, что Он вдруг, минуя все методы и пути, одним махом возносит их на гораздо более высокую ступень - выше всех их дел и возможностей - прямо к высшей цели. Эти-то, собственно, и есть дети Божий».

Конечно, многие не отваживаются всецело препоручить себя действию Божию, совершенно Ему вверившись: они охотней полагаются на свою собственную деятельность. И не замечают, что портят то доброе, что могли и должны были совершить, исподволь возникающим удовлетворением от собственной силы и деятельности, ростом своего самодовольства и своеволия, своей суетностью, алчностью и привязанностью к Я.

Дух Божий призывает их: «Доверься мне и следуй за мной, и я наставлю тебя на истинный путь!» (ср. Втор. 32, 4). И сколь было бы разумно и хорошо отдаться этому зову, последовать указаниям Духа и предоставить Ему действовать через себя.

Но, увы, не следуют они внутреннему совету, но остаются при своих внешних предписаниях и упражнениях, упорствуя в своем своеволии.

Не нужно понимать это превратно: следует по-прежнему придерживаться добрых путей спасения и духовных упражнений - но не из своеволия и не любуясь своим Я, а чтобы с их помощью различать волю Божию и учиться предоставлять себя ее действию.

Кто пренебрегает этим, тот, со своим порожденным Я своеволием, подобен дереву, полному прекрасными с виду плодами, которые падают, не успев созреть, ибо, несмотря на свою прекрасную наружность, изнутри подточены червем.

Пусть это будет нам напоминанием, что надо следить за тем, чтобы все внутри нас, до самой глубины души, было направлено на Бога, дабы наши дела приходили к завершению и не уподоблялись красивым, но червивым яблокам.

Недостаточно предаваться духовным упражнениям, молитвам и размышлениям, то есть плодам своего труда, ибо тогда возникнет опасность стать внутренне червивым - независимо от того, ведем ли мы деятельную или созерцательную жизнь, независимо от того, какие плоды мы приносим, пусть даже высочайшей силы и озарения: если мы забудем о глубине, то подвергнемся опасности, что все плоды нашей самонадеянности в конце концов окажутся червивыми.

Взглянем на ближайшее и самое малое: как человек творит милостыню и совершает что-то из любви к ближнему. Если ему при этом не все равно, узнает ли и оценит это мир, то плоды его дела подточены червем. И то же самое, если он молится, чтобы считаться благочестивым человеком. Все, кто так настроен, «уже получили награду свою в том» (ср. Мф. 6, 2), как сказал Христос в Нагорной проповеди, ибо во всем, что делают для людей и Бога, смотрят на себя и свою выгоду, и потому в глубине их ничего не совершается.

Это говорю я не от себя самого, но отсылая к Слову Христову, которым Он снова и снова призывает нас не уподобляться лицемерам, что хотят красоваться постами и молитвами, праведностью и раздачей милостыни, но учит жить в тишине и отрешаться от всего, что мы есть, имеем и делаем, препоручая Богу действовать в нас.

Есть четыре способа, которыми наше делание надежно защищено от червоточины:

Первый состоит в том, что человек совершает все труды, будь то ради ближних своих, или ради себя самого, но все - как внутренне, так и внешне - глядя лишь на Бога и Его одного сохраняя в мыслях.

Второй - что человек должен иметь разум в равной мере отзывчивый, самоотверженный и преданный Богу и всему сотворенному Им, никому не противоречить и быть готовым каждому услужить.

Третий - что человек осознает ничтожность, незначительность своего Я, признает и расценивает как несущественное все, что исходит из Я, и считает благим и важным лишь то, что во всех поступках движет им Бог.

Четвертый же - что он всегда находится в безмолвной обращенности вовнутрь, оставаясь открытым замыслу и действию Божию, и постоянно старается не сделать ничего, что противоречило бы воле Божьей или не исходило бы из нее.

Кто соблюдает эти четыре способа, тот может быть уверен, что на древе его жизни будут висеть добрые плоды, которые не упадут даже в непогоду и бурю, тем более не сгниют от червоточины, но будут радостно и самозабвенно принесены в момент созревания. Это и подразумевает Слово, из которого мы исходили: «Водимые Духом Божиим суть дети Божий». Те, кто постоянно думает о том, чтобы во всем следовать за Духом Божьим, слушаться Его Слова, жить по Духу и поступать по Духу, оказываются детьми Божьими. Они испытали, как Бог руководит ими, оказывая им все новые милости, давая обрести божественную мудрость и свершить труды, которые далеко превосходят всякую человеческую мудрость и все человеческие дела.

Если хоть год человек не будет заниматься ничем иным, кроме мыслей об этом, то и этот год даст ему более, нежели все предшествующие, даже если в течение них он совершил нечто по его способностям великое, поскольку только с Богом достигают наивысшего, ибо такое дело - дело Божье, а не человеческое.

От такого человека отпадает всякое внешнее дело, и довольно ему всегда делать лишь одно дело - внутреннее - а большего, чем это, ничего нет. Не измерить, с какой любовью действует Бог в человеке, таким образом предоставившем Ему место в себе и всецело Ему себя вручившем.

Таким вверившимся Богу человеком был Тимофей. Ученики св. Дионисия удивлялись тому, что Тимофей в сравнении с ними был неизмеримо восприимчивей и сильно превосходил их всех, хотя они тоже, как и он, совершали много добрых дел.

Учитель отвечал им, что это оттого, что он - человек, препоручивший себя Богу и так глубоко погрузившийся в бездну собственного небытия, в HE-Я, что даже не соизмеряет себя с делами Божьими, но все свое оставляет Богу.

Сподоби и нас, Боже, достичь такого оставления и такого препоручения себя руководству Божию!

 

О ВКУШЕНИИ ТЕЛА ХРИСТОВА

Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя

истинно есть питие.

Ин. 6, 55

Все упражнения и труды - лишь пути и средства достижения истинной готовности прийти к Богу, дабы Он руководил нами. Тот же дар, что мы «едим Плоть Сына Человеческого и пьем Его Кровь», - цель и награда, ибо в нем Он Сам Себя непосредственно отдает людям, соединяясь с ними просто и совершенно.

«Плоть Моя истинно есть пища и Кровь Моя истинное есть питие»: те, кто воспринимает это внешне, чувствами, как телесную пищу, как хлеб и вино, вкушая их, ничего не знает об истинном смысле Вечери и о блаженстве соединения, сокрытом в ней.

Пища, которую принимает внешний человек, сама по себе мертва и служит лишь для жизни человека. Но Пища, которую внутренний человек получает от Христа, - живая, и кто ее вкушает, «жить будет вечно» (Ин. 6, 58).

Услышав эти слова, отошли многие, кто шел за Христом, ибо не поняли Его слов (Ин. 6, 66). Они восприняли буквально то, что имело духовный смысл. Ибо Пища эта превосходит все, постигаемое умом. Здесь Пища и вкушающий едины.

Однако трудно объяснить словами то, что выходит за пределы понимания. Только внутренний человек, живущий исключительно внутренним, в состоянии вкушать эту Пищу и понимать ее смысл, даже если не выразить того словами человеческими.

Кто хочет узнать, что означает вкушать Кровь и Плоть Христову, пусть, от всего отрешившись, пребывает внутренне в покое и одиночестве.

Дабы достичь этого, нужно привыкнуть следить за своим внутренним человеком и во всем, что делаешь, заглядывать в себя, и всегда, занимаясь чем-либо или общаясь с другими людьми, оставаться обращенным вовнутрь большей частью своего существа, особенно - в часы досуга и одиночества; только тогда ты будешь истинно собран внутри со всеми своими чувствами и силами и погружен в глубину души. Ибо здесь то место, где Пища живая, «Плоть и Кровь», то есть суть и дух Христовы, соединяются с внутренним человеком, всецело его в Себя вовлекая и в Себя преображая.

Это соединение превосходит все превращения, которые человек в силах осмыслить. Ибо здесь дух возвышен над всякой тварностью, очищен и просветлен и так совершенно вознесен над самим собой и своим образом и пронизан Богом, что теряет всякое сходство и подобие с Богом, становясь с Ним единым и растворяясь в море божественного света.

Происходит это подобно тому, как огонь действует на дрова: сначала он вытягивает из них влагу, потом делает их теплее, горячее, а затем - подобными себе. Чем более дрова приближаются к подобию, тем более исчезает неподобие, пока, наконец, огонь не растворит материю дров, и существо дров не сделается единым с огнем, само становясь пламенем. Так, в единении, исчезает подобие.

Точно так же и божественная Пища увлекает дух из неподобия в подобие, а из него - в единство.

Если божественный жар любви устранит из духа всякое неподобие, всякую несоразмерность Богу, то при вкушении существа Христова он совершенно растворится в божественности, как сказал о том Христос Августину: «Расти и принимай Меня в себя, тогда ты не Меня превратишь в себя, но сам всецело преобразишься в Меня».

Прежде чем случится такое, все тварное должно в нас умереть. Но сколь же плодотворна и блаженна жизнь, рождающаяся в этой смерти!

Когда вкушаем мы пищу телесную, все, что мы едим, само должно умереть и исчезнуть, прежде чем попадет в наше естество и станет с ним полностью единым.

Попадая в наше чрево, пища становится столь не похожа на саму себя, что ее прежнюю форму уже не узнать, особенно же когда ее сила всосется в наше тело и станет частью нас самих.

Но гораздо глубже заходит смерть и исчезновение, когда наш дух растворяется в божественном единстве и теряется в нем, так что нельзя больше обнаружить его тварное бытие.

О таком единении да будет всякое наше помышление и ни о чем, более мелком. Мы созданы, призваны и снаряжены для неизмеримо больших вещей, и Бог хочет, чтобы мы не довольствовались меньшим и не утешались мелкими вещами, но осознавали, что Он хочет отдать нам Себя во всей Своей сути. Поэтому с чем бы мы ни встретились, будем внутренне бдительны и открыты и всеми чувствами и силами устремлены к наивысшему, к Самому Богу, дабы все более приближаться к божественной глубине и тем самым все более возвышаться.

Как жаль тех, кто божественную Истину и Реальность воспринимает только рассудком, понимая все буквально и грубо материально: они толкутся позади и ничего у них не получается...

...Если телесная пища, попав в чрево, остановится и не будет двигаться дальше, то телу от этого лишь неприятности - то же самое и с теми, кто принимает Пищу божественную лишь чувствами, а не духом; они не приемлют высшего блага, которое Бог хочет дать им с этой Пищей, а именно - Себя Самого. Они не понимают смысла Таинства и не становятся причастниками преображения, в котором Бог отдает Себя столь существенно и совершенно, что вкушающий и Пища становятся едины.

Этот божественный дар можно принимать во все дни, как только мы того возжаждем. Для тех, кто хочет прийти к совершенству, нет более короткого и надежного пути, чем тот, что ведет вовнутрь.

Ничто столь хорошо не готовит материю к тому, чтобы сделаться светом, как приближение к огню, когда вбирает она в себя все больше и больше тепла: оставаясь вблизи от огня, она может быть еще сырой, твердой и окаменевшей, но затем жар его воздействует на нее, делая подобной себе и полностью втягивая в себя.

Так и человек, еще сильно пропитанный своими грехами, ошибками и недостатками, ожесточенный сердцем или окаменевший, в благоговении и самоотдаче приближается к божественному огню, постоянно обращаясь вовнутрь, насколько в его силах, и пребывает в этом, пока огонь не прогреет его столь неравномерное существо, делая мягче и светлее, и пока, наконец, не вспыхнет он, становясь огненным и божественным.

Нет иного достойного средства совершенного обожения нашего существа, кроме Самого Бога. Разве могли бы мы лучше и совершеннее подготовить себя для Него, нежели через Него Самого! Нельзя быстрее привести к обновлению и возрождению свое несовершенство, своего «ветхого Адама» (ср. Еф. 4, 22), своего неполноценного внешнего человека, все свое существо, нежели вкушая Плоть и Кровь Христовы, то есть принимая в себя все Его существо, наполняясь Его Духом, воспламеняясь Его любящим сердцем и причащаясь Его божественности.

Всецело же Его воспримет тот, кто при этом отрешится от себя самого, совершенно предастся Ему и соединится с Его волей: «Моя воля, чтобы жил Я в человеке, как в Моем сердце и Моей душе».

Это подразумевал св. Фома, говоря: «Все милости, которые, став человеком, принес Христос в мир, приносит Он каждому человеку Своей святой любовью и сущностью и сегодня, и во все времена» - всем, кто принимает Его в себя и соединяется с Ним.

Все созерцания и все погружения, совершаемые человеком по своей воле, - ничто в сравнении с этим даром; ибо если они только направлены к Богу, то здесь присутствует Сам Бог. Здесь просветленный человек совершенно обоживается, как сказал Бог Августину: «Не Я в тебе, но ты всецело во Мне».

Все преграды, которые мешают такому восприятию божественной Пищи и единению, заключены в самом человеке.

Это - вещи и удовольствия, которые разрушают его сердце, изгоняют его благоговение, делают невозможной его преданность, и Бог становится ему далек и чужд. Это - склонность с большей любовью и удовольствием привязываться к тварному, чем к Богу, так что тварное, преходящие наслаждения и блага переполняют и занимают его настолько, что для Бога не остается больше ни места, ни времени.

Склонность все больше получать и стяжать, обладать и удерживать глубоко укоренена в человеческой сущности, неважно, стяжает ли человек материальные ценности или знания или же копит вокруг себя и в себе тысячи вещей, которые обещают ему удовольствие, тешат его Я и этим укрепляют его в его делании. Каждый ищет дружбы, развлечений, единомышленников, которые со своей стороны поддерживают его в таком занятии и все больше уводят от самого себя и от Бога.

И, поскольку не хочет он оставить ни одну из этих вещей и не воспринимает Бога и дары Его, держась за тварное и внешние вещи, жизнь его уходит в песок, как ручей в пустыне.

Человек же не желает ни видеть этого, ни знать, что с ним будет потом. Он находит множество прикрытий своей тяге прочь от Духа и от Бога, успокаивая свою совесть: «У меня еще все впереди» и «Ничего страшного». Это - мощная преграда, которую человек воздвигает между собой и Богом. Что пользы ему тогда, если принимает он божественные дары, но остается невосприимчив к их сути, к тому, чтобы влиться в преображающий божественный свет и огонь? Невосприимчив же он, покуда во всем, к чему стремится, даже с самыми благими намерениями, думает о своем Я и ищет его, а не Бога.

Но те, кто держится Бога, не предпочитая украдкой себя, кто больше обращен вовнутрь, чем вовне, кто, проверяя свои устремления и глубину своей души, находит их чистыми и светлыми и всеми чувствами и помыслами обращен к Богу, никогда не отступая и равно доверяясь Ему в радости и печали, те воспримут его дары, благодарно принимая их от Бога и Ему возвращая.

В них действует, просветляя, «Плоть и Кровь Христова», они рождаются в Боге и Бог в них. Ибо в их мыслях нет ничего, кроме воли Божьей, они всецело поднялись над самими собой, вошли в Бога и в глубине соединились с Ним.

Какое чудо сотворим мы с Богом, если повседневно будем о себе вспоминать, в себе самих покоиться и чтить в себе божественные дары! Мы найдем Царствие Божие внутри себя и преодолеем все вещное!

Но, увы, мы этого не делаем, только взираем; вместо того чтобы уходить в себя, мы уходим от себя и спешим к вещам, которые манят нас, то к одним, то к другим - и нет конца гонке и суете.

Сподоби нас, Боже, вернуться вовнутрь и там пребывать, дабы обратиться к себе и найти себя, принимая в отрешенности и безмолвии души божественные дары, вбирая существо Христово и обретая единение!

 

О ДУХОВНОМ ВКУШЕНИИ БОГА

Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь

пребывает во Мне, и Я в нем.

Ин. 6, 56

Вероятно, нет более глубоких слов, чем эти, как нет таких, чтобы столь приближали к нам Бога. Сказано, что мы должны принимать в себя Бога, как пищу и питье, дабы они полностью входили в нас и мы становились бы с ними совершенно едины.

Св. Бернар так объясняет эти слова: «Вкусив сию Пищу, с ней мы вкусили себя».

Когда мы едим телесную пищу, она, попадая во чрево, остается там и, преобразуясь, становится частью нашей плоти и крови. То же самое с Пищей Христовой: как пища телесная преобразуется в нас, так и мы, принимая в себя Христа, преображаемся в Него.

Ибо у тех, кто с любовью ее принимает, пища эта доходит до сокровеннейшей глубины. И он осознает, что обретает Бога в себе и себя в Боге.

Дабы достичь этого, нужно - подобно телесной пище в теле человека - совершенно перестать быть собой и стать частью божественной жизни.

Дрова, чтобы стать огнем, должны перестать быть дровами. В равной мере: хочешь стать Богом, пусть исчезнет твой внешний человек.

Христос уподобляет Себя хлебу, пришедшему с Небес: «Ядущий этот хлеб жить будет вечно» (Ин. 6, 54), причастится вечного царства, Царствия Божия.

Как естественная пища, исчезая, становится единой с человеком, так и божественная Пища, всецело извлекая тебя из себя самого и отвергая внешнего человека, заполняет твое Я, глубину твоей души, покуда не будет она совершенно проникнута Христом и все твое существо и жизнь, сызнова созданные Богом, не будут возрождены в Нем.

В том и заключается подлинный духовный смысл Таинства, что, символически вкушая Христа - как Хлеб и Вино, - мы осознаем их как пищу нашей души, которая всецело входит в нас и становится единой с нами, что незримо и происходит во все дни.

Дабы осуществилось это преображение, при котором Он входит в нас, а мы исчезаем в Нем, надобно соблюдение трех условий: во-первых, чтобы в повседневной жизни мы все более и более укрепляли и упражняли свои добродетели: смирение и кротость, самоотверженность и чистоту, терпение и милосердие, любовь к ближнему и безмолвие. Второе - чтобы мы со все большим рвением препоручались и вверялись миру Божьему в себе. Ибо сколь далеко и сколь глубоко мы в покое, столь же глубоко - в Боге. Третье - чтобы отверглись мы от самих себя в Боге и сделались храмом Его божественного Духа. Тогда Бог вершит все дела в нас; мы больше ничего не совершаем по своей воле, но действуем лишь как орудие божественной воли.

Тогда Бог, как говорит св. Амвросий, станет «нашим хлебом насущным» (ср. Мф. 6, 11), нашей пищей духовной, которую мы постоянно вкушаем и через которую приобщаемся жизни вечной. Однако же чтобы стать полностью преображенным этой пищей, самим нам нужно отречься от всего, к чему прилепились своими чувствами, совершенно отказаться от себя и предаться Богу, дабы Он был в нас и творил Свою волю.

Чем бездонней наше ничто, тем существенней и совершенней единение. Если мы столь же совершенно откажемся от своей самости, как Иисус, то наше единство с Отцом будет столь же совершенным, как у Него: каково отвержение, таково и достижение! Чтобы Бог сказал в нас Свое Слово, пусть замолчат все другие голоса и силы. Не делание - главное, а неделание.

Но Я сопротивляется такому отвержению. Оно хочет знать для чего, и хочет быть этому причастно. Умирать оно не хочет. Поэтому высматривает помощь извне, ищет совета у внешних учителей и следует то за тем наставником, то за этим, охотней довольствуясь мысленным образом, внешним таинством, нежели сутью.

Однако же на пути вовнутрь, на верхнюю ступень, помехой является все, что помогло бы на нижней. Ибо всем внешним человек устремлен и нацелен пока на себя, свое Я, и именно этим мешает Христу свершать в нем Свое дело.

Только при условии совершенного обращения вовнутрь и самоотдачи, человек начинает думать о Боге и идти путем оставления и отвержения, на котором преображается и, вкушая Бога, совершенно с Ним соединяется.

Это подтверждает испытавший это - Павел - словами: «Просветлимся в образе Божием от света к свету через Дух Божий» (ср. 2 Кор. 3, 18).

Сподоби и нас, Боже, достигнуть такого просветления и преображения!

 

О БОЖЕСТВЕННОЙ ГЛУБИНЕ

Преклоняю колени мои перед Отцем Господа нашего Иисуса Христа, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле, да даст вам, по богатству славы Своей, крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца ваши, чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что широта, и долгота, и глубина, и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божиею.

Еф. З, 14-19

Павел писал это послание, будучи узником и желая, чтобы друзья его не были ввергнуты этим в заботу и уныние. Он указывает им путь отрешенности, ибо пребывающий в истинной отрешенности во всякое время открыт всем добродетелям и дарам Божьим и всякому благу, тогда как уныние и страх - преграда на пути к Богу, они подавляют жизнь, гасят огонь любви и затемняют свет.

Поэтому Павел сказал: «Радуйтесь о Господе на всех путях ваших, и еще раз: радуйтесь!» (ср. Фил. 4, 4)

Словами «Преклоняю колени мои», Павел говорит не о коленях внешнего человека, но о коленях внутреннего, ибо преклонив их, уходят глубже, нежели всеми внешними обращениями к Богу: осознавая ничтожность своего Я, внутренний человек этим предает себя, со всеми своими силами и дарами, в руку и волю Божию: В этой своей ничтожности, своем HE-Я, он совершенно предается· Богу - отрешенностью, неделанием и нестяжанием. Все три суть одно, а именно истинная самоотдача, и считаются троякой сущностью человека.

Нужно, насколько это возможно, отрешенностью заставить внешнего человека уйти в глубину внутреннего, дабы внешний действовал по указаниям внутреннего, а не по желаниям и страстям своего Я.

Затем, если внутренний человек пребывает в истинной свободной отрешенности и нестяжательности, он, в своем абсолютном HE-Я, перешагнет через себя в неделание, препоручая себя Богу и предоставляя Ему действовать.

Тогда поднимется сокровеннейший человек, дух, Иисус Христос, божественное Я в глубине души, и сможет вернуться в свой первоисток, в свою нетварность в глубине Божьей, где он извечно был: там обитает он в своей нетварности без вида и образа и там преполняет его Бог силой и богатством Своего совершенства.

Столь велика божественная полнота, что богатством этим всецело заполняется, просвещается и укрепляется внутренний человек, и даже внешнему достается часть его.

«Живите Христом в вас» (ср. Гал. 2, 20; 2 Тим. 3, 12). Когда внешний человек говорит: «Верую во всемогущего Бога Отца», то воображает, что Он находится вне его, внутренний же человек знает о живом присутствии Бога в себе. Он знает Христа в себе как потаенного сокровеннейшего человека, как божественный свет, который сияет тем ярче, чем более внутренний человек готов его воспринять и обрести себя, обернувшись внутрь.

Тогда вольется в него сила Христова, Христос займет обитель в глубине его души, и человек до самого дна наполнится духом любви, проникнется ею и погрузится в нее всем своим существом.

Там, где правят и вершат эти три добродетели - отрешенность, неделание и нестяжание - любовь становится столь глубокой и всемогущей, что вбирает в себя всякую сущность, всем может помочь и всех сделать счастливыми.

Затем нужно стремиться к тому, чтобы любовь укоренилась в самой глубине нашего существа и сделалась с нею одним.

Чем глубже дерево укоренилось и ушло в грунт, тем выше, шире и сильнее может оно вырасти. Так же и мы: чем глубже мы погрузимся в глубину души и в ней укоренимся, тем большими станут ширина, длина, глубина и высота божественной глубины внутри нас.

Ширина глубины Божьей состоит в том, что невозможно лишиться ее присутствия. Куда бы мы ни повернулись, повсюду соприкоснемся с глубиной.

Длина станет явной, когда осознаем, что настоящее и вечность одно и то же и в нем едины все до и после и всякий круговорот есть неподвижный покой.

Глубину мы узнаем, если обратимся к своей собственной глубине и в отвержении внешнего и внутреннего человека совершенно опустимся в глубину души.

В этом погружении откроется нам неисчерпаемая бездна Божия, глубину которой не в силах измерить ни тварное существо, ни ангел.

Столь же неизмерима и высота Божия, и даже если душа в своей преданности Богу возвысится, словно Бог к Богу, и вознесется превыше всех тварей и ангелов в высоту сверхсущей божественности, то и тогда Бог все же будет для нее так непостижимо высок, что для нее окажется мелким и ничтожным все, что не есть Бог. Здесь она выше себя и за пределами всего.

Может быть, кому-то и удалось кинуть сюда быстрый взгляд в состоянии озарения, но родилось оно не в них, ибо без совершенного воплощения трех добродетелей - полной отрешенности, неделания и нестяжания туда не попасть.

Тем, кто своими делами еще пребывает во внешнем человеке, глубина души остается сокрытой и не отворяется глубина божественная. Когда Бог, желая привести их к оставлению и отрешенности, влечет их внешнего человека во внутреннего, они изо всех сил сопротивляются, сетуют, полные страха, на внешние вещи и цепляются за свою самость, стяжание и суетность. И ничего не выходит.

И наоборот, это рождение может произойти в человеке, который всей внешней и внутренней деятельностью и аскезой нацелен на эти три добродетели и готов к погружению в сокровеннейшую глубину. Ибо он оставляет себя, препоручая Богу, и ждет - в отрешенности, несуетности и нестяжательности, без себялюбия, в отвержении Я и в полной самоотдаче - чего захочет и куда поведет его Бог.

Тогда в сокровеннейшей глубине родится Христос и с ним превосходящий всякое разумение покой Божий и вся крепость и полнота божества.

Сподоби нас всех, Боже, правильно подготовиться и достичь такого рождения!

 

ПОДГОТОВКА РОЖДЕНИЯ БОГА В НАС

Приступите ко мне, желающие меня,

и насыщайтесь плодами моими.

Сир. 24, 21

Премудрость говорит это Слово: «Приступите ко мне, желающие меня, и насыщайтесь плодами моими». Слово это о Боге и ведет нас к Его рождению, к тому, чтобы мы всецело исполнились блаженством рождения Божьего в нас.

Далее сказано: «Всем, подлинно алчущим Меня, всем, воистину желающим, чтобы свершилось это рождение, будет иногда дароваться его краткий миг». Пусть этим разжигается и усиливается ваше желание и вы все более жаждете того и все совершенней причащаетесь этому блаженству. И тогда вы скажете вместе с Августином: «Господи, Ты создал нас для Себя; оттого-то не знает наше сердце покоя, пока не успокоится в Тебе».

Этому беспокойству, этому желанию рождения Бога в себе, которые нужно чувствовать постоянно, мешают, умаляя, чуждые по сути вещи, которым - вместо Бога - жаждем мы предоставить в себе место, - бренные, чувственные, преходящие вещи, творения, будь то живые или мертвые, дружба и товарищество, удовольствие и желание обладать, блеск и богатство всякого рода - все эти вещи препятствуют тому, чтобы родился в нас Бог, ибо в глубине нашей души нет для Него места.

Каждая мелочь, которая пленяет чувства и разум, каждая страстишка, которая нас заполняет, уменьшает стремление к Богу и препятствует Его рождению в нас.

Не спрашивай меня о причине, но сам загляни в свою глубину и проверь, что тобой движет, возбуждая твое желание и удовольствие. Тебе бы так хотелось разом иметь и Бога, и вещное, и тварное, но это невозможно. Если Один к тебе приходит, всем другим нужно уйти.

Под этим подразумеваются не те вещи, которые тебе необходимы или которые у тебя от Бога или с Богом, и даже не те, что неизбежны по природе, как то: пища, если голоден, питье, если жаждешь, отдых и сон, если устал. Но когда ты стремишься удовлетворить эти потребности ради них самих, ради наслаждения и смакования, а не по необходимости, тогда возникает преграда для рождения Бога в тебе, пусть и не столь великая, как при потреблении других вещей, без которых можно обойтись.

Тот же, кто желает рождения Бога в себе и причащения божественному свету, пусть не забудет о препятствии, заключенном в алчной привязанности к чувственным радостям и тварному.

И более того, пусть он проследит за тем, чтобы не отстать из-за слабости и медлительности, так как все, что он делает, когда не собран и мысли его витают далеко от того, чем он занят, делается им необдуманно и вслепую. Как может он увидеть Бога, если глаза его неосознанно или осознанно направлены на другие вещи!

Об этом Слово Христово: «Кто не оставит всего, чем владеет, тот Моего недостоин» (ср. Мф. 10, 37-38). Бог дал нам в пользование все вещи, дабы они служили дорогой к Нему; Он один должен быть целью, а вещи - лишь средством. Вещи принадлежат внешнему человеку; но внутренний человек, глубина души, должен быть свободен от них, направлен к Богу и готов во всякое время всецело и исключительно наполниться Богом.

Только это необходимо, а не то, что я делаю внешне.

То, что я рассуждаю о Боге, много молюсь и созерцаю, умею говорить красивые слова, много понимаю и потому достоин уважения - все это ничего не стоит, и кто смотрит на это, тот заблуждается и обманывает сам себя. Бог смотрит в сердце, настроено ли оно на мирское или готово принять Его. Если сердце обращено к миру, то бесполезны все благие намерения и дела; ибо тогда Бог далек.

Поэтому Бог зовет: «Придите», всецело обратитесь ко Мне, предайтесь Мне. Мы же можем или то, или другое. И если мы выбираем Бога, пусть отступит наше Я. Чтобы был огонь, должны исчезнуть дрова. Чтобы возникли плоды, должно пройти цветенье. Чтобы родился в нас Бог, прежде должно исчезнуть наше Я.

Но отвержение Я требует постоянной бдительности, ибо держаться за старые привычки - все равно что приращивать отрезанные волосы. Поэтому нужно все время проверять, не проросли ли где-то прежние наклонности, чтобы вовремя с корнем выполоть их. Поначалу такой самоконтроль труден, но со временем становится все легче.

И то, что поначалу требует железного упорства и неустанной выдержки, в конце концов происходит само собой.

К тому же пусть человек исполнится той деятельной любовью, которая направлена не на отдельные существа, но на всех без изъятья - с милосердием ко всем и готовностью помочь. Так, например, поступают те, кто треть своего состояния отдают служенью Богу, треть раздают бедным и лишь последнюю треть используют для себя, показывая тем самым, что стоят выше преходящих вещей. Кто так отдает, тому будет и будет. Кто делает это, тот знает.

Есть и другие, кто мало держится за внешние вещи, привязываясь к вещам внутренним и здесь создавая склонности и привычки, которые точно так же мешают рождению Бога в них, как и одержимость вещами внешними. Такие люди желают праведной жизни, но то, чем они одержимы, все равно в них самих.

Внешне это может выражаться в отсутствии сострадания или в суетливости по отношению к другим людям, в склонности к осуждению инакомыслящих. Тут-то и является дух тьмы, давая таким людям все новые поводы для недовольства и гнева, так что в конце концов они теряют власть над собой, тем самым обнаруживая, сколь велика их самость и сколь далеки они в глубине своей души от Бога.

Но если такой человек обратится в себя, осознавая незначительность и ничтожность своего Я, поступая с людьми по справедливости, примиряясь и уживаясь с ними, а затем всецело погрузится в глубину своей души, тогда все ошибки отпадут от него и растают, как снег под солнцем, все искупится и будет хорошо, и Бог сможет в нем родиться.

Теперь я выскажу мысль, которую поймут не все, но лишь те, к кому это обращено:

Когда Дух Божий коснулся Иова, тот сказал: «Вижу лик пред своими глазами, но не узнаю образа» (ср. Иов 4, 16). Лик, который он увидел, есть Христос; образ же, который не узнал, есть Бог, Который скрывался за Христовым ликом и который мы познаем в себе.

Об этом же - то, что рассказано в Книге Царств: ангел сказал Илие, что ему нужно взойти на гору, то есть во внутреннее уединение и в близость к Богу. Когда он взошел туда, Бог открылся ему в сильной буре, а затем - в землетрясении, содрогнувшем землю. Но и в том, и в другом Бог оставался далек от него.

Затем вспыхнул огонь, но и в нем Бог был ему еще невидим. После огня повеял тихий ветер, и когда Илия ощутил его, то прикрыл лицо плащом, ибо ослепил его свет Божий. И тогда стал ему различим голос тишины, Слово Божие (ср. 3 Цар. 19, 11-13).

Это - тот же самый внутренний путь, которым Бог приходит и к нам, рождаясь в нас.

Сначала взойдем на гору, вознесем наши помыслы Богу, в совершенной отрешенности всецело обратившись к Нему глубиной своей души и в безмолвии открывшись Ему. Когда затем придет Бог, то сначала подымится буря, которая перевернет все, что в нас есть, настолько, насколько рады и готовы мы к такому преображению и обновлению - стать богоподобными.

Многие останавливаются тут, цепляясь за временные вещи, охваченные в своей самости страхом потерять самих себя и отказаться от всего, к чему привязано сердце... Только если они спокойно отдадутся буре и отпустят свою самость, в них сможет родиться Бог.

После этой бури придет землетрясение, от которого содрогнется земля, оно уничтожит все, что есть в нас преходящего и что сопротивляется рождению. А затем придет огонь, божественная любовь, которая уничтожит внешнего человека, внутреннего же сделает богоподобным, и будет она ощущаться во внешнем человеке, как жар и свет, - с такой силой благодаря Духу пронзает божественная любовь все тело.

...Но во всем этом еще не будет узнано присутствие Божие. Только когда буря, землетрясение и огонь бесследно уничтожат и преобразят все, что принадлежит внешнему человеку, в веянии и шепоте тихого ветра приблизится Сам Бог со Своей силой и светом и в одно мгновенье явится внутреннему человеку - столь лучезарно, что как Илия спрячет он свою голову, ибо вид этот непереносим для естества, для внешнего человека.

Подобно тому как слабые телесные глаза не могут смотреть на солнце, не ослепляясь, так и внутренние глаза поначалу не выдерживают абсолютного света божественности долее краткого мига. Но и за этот миг внутренний человек погружается в такой покой, что после ничто уже не может его потревожить.

То, что Иов увидал как луч божественного света (ср. Иов 4,16), был Иисус Христос. То же, что явилось ему в веянии тихого ветра, есть Дух Божий. Блажен человек, который еще до смерти хотя бы на мгновение сподобится этого.

И все же это созерцание Бога несравнимо с бесконечным блаженством, которое приносит совершенное пробуждение к жизни вечной, к Царствию Божию.

Кто туда попадает, тот погружается в свое бездонное ничто и оттуда неизъяснимым образом - в пресветлую бездну Божества.

В этом совершенном исчезновении он сам себя из самой глубины лишает своего вида, и, когда он так развоплощен, рождается в нем Бог!

Сподоби и нас, Боже, идти этим путем и достичь рождения Божия в нас!

 

О ВОЗНЕСЕНИИ

И так Господь, после беседования с ними,

вознесся на небо.

Мк. 16, 19

Ученики вспоминали, что когда Христос сидел с ними на Елеонской горе, находясь среди них, то казалось им, что они тверды в вере, но потом, когда на их глазах Он вознесся и исчез, как же взмыли вослед Ему в горькой печали сердца любящих учеников! Ибо «где сокровище ваше, там и сердце ваше» (Мф. 6, 21).

Вознесением этим Христос хотел увлечь за Собой наши - Его друзей - сердца, чувства и силы, внутренние и внешние, чтобы не занимали мы больше обители во времени и не держались за нее, но чтобы наша жизнь была в Небе и с ней - вся наша любовь, наше помышление, наша тоска и наше утешение.

Кто же помешает нам непрестанно следовать за Ним? Разве Он не сказал: «Иду к вашему и Моему Отцу» (ср. Ин. 16,16; 20,17), - и разве Его причина, Его цель и Его блаженство не соразмерны нашим?

Да, мы исходим из тех же причин и всем, что мы есть, привержены той же цели и той же основе. И раз Он прежде нас ушел в блаженство Царствия Божьего, то, желая следовать за Ним, мы Должны примечать путь, которым Он ушел, и, если хотим вместе с Ним быть превыше всех небес, идти той же дорогой.

Мы можем это, ибо Он, сущий в нас, - и есть этот путь (ср. Ин. 14, 6). Обратимся вовнутрь и последуем за Ним, и тогда вместе с Ним мы достигнем цели, к которой Он ушел прежде нас.

Как магнит притягивает железо, так и Христос притягивает к Себе все сердца, хоть чуть-чуть задетые Им. Железо, попадая под действие магнита, поднимается вопреки своему природному состоянию: оно уже не подвластно силе тяжести, но, преодолевая ее, возносится вверх.

Точно то же происходит с теми, кто задет магнитом Христа; они поднимаются, преодолевая свою низменную природу, и следуют за Ним; и чем совершеннее прикосновение, тем легче нам следовать.

Поэтому пусть каждый посмотрит на себя, задет ли он Богом или нет. Именно те, кто не задет, часто начинают воистину многообещающе, можно даже подумать, что они совершат нечто великое, но не успеешь оглянуться, все уже ушло: они снова впали в свои старые привычки и естественные желания...

Но не нужно им обвинять Бога за то, что они Им не задеты, говоря: «Бог не коснулся меня и не позвал, как позвал друзей Божьих»; ибо Бог касается и желает, зовет и влечет всех людей одинаково. Но Его прикосновение и зов, и дары Его всеми людьми ощущаются и принимаются по-разному...

...У многих людей Бог, приходя со Своим светом и дарами, находит место занятым и, видя там других гостей, не может войти: у них другое в мыслях, и они любят внешние вещи и блага; и потому те дары, что им предназначались, пребывают втуне - неопознанными и непринятыми... В этом причина их бед и остановки. Она в них, а не в Боге.

Столь много у нас пустых и бесполезных дел и развлечений, которые нас занимают, что мы не замечаем ни себя, ни Бога. Это можно изменить, всем своим сердцем обратившись вовнутрь, дабы сподобиться того взлета, которым Бог увлечет нас к Себе.

То место, на которое взошел Христос, была Елеонская гора, и было на ней три света: первый - от солнца, навстречу которому Он поднимался, второй, к ночи, - от храма, и третий - от горящего елея, добытого из оливковых деревьев.

Пойми притчу правильно:

Пусть душа, в которую войдет Бог, будет подобна горе, то есть вознесена над низкими и преходящими вещами, велика собой и восприимчива к трем видам света, дабы действовало в ней Триединство Божие, вливая в нее высший божественный свет и всецело заполняя и воспламеняя ее.

Пусть тот, кто хочет последовать за Христом, взберется на гору, а для того даст отпуск своей природе, отрешившись от всякого преходящего сиянья, дабы достичь непреходящего бытия.

Расположена Елеонская гора между Иерусалимом и Вифанией. И много таких, кто рад последовать за Христом, пока не приблизится к «Иерусалиму», то есть не придет к большему покою, обретя в самом себе больше утешения и мира.

...Но они не достигнут вершины горы, если не узнают и другую сторону, где расположена Вифания, что означает «Скорбь и Преданность»: тот, кто не преодолеет и долину скорби, остановится и ничего не достигнет, как бы призывно ни сиял ему покой...

Пусть человек не погружается в апатию и бездействие, но всегда чувствует в себе неутолимое стремление и болезненную тягу ко Христу, Взошедшему на высоту и от него еще Сокрытому; и пусть как в радости, так и в горе он только Ему Одному предается и, как бы ни мешало ему в этом его естество, пусть снова и снова обращается вовнутрь, увлекаемый Богом и к Нему возносимый.

Покой важен не сам по себе, но лишь как средство, чтобы лучше переносить и преодолевать неустроенность и нужду, легче оставлять себя, когда мы вообразим себя оставленными Богом. Иерусалим означает: место мира. Но разве не на этом месте Иисус принял смерть? Так и мы умертвим свое Я и все, что мы есть и имеем, принесем Богу, дабы Он стал нашей сущностью и жизнью.

Ибо замечено: никто не взойдет на небеса, кроме Того, Кто пришел с небес, - кроме Христа внутри нас, в Ком да отвергаемся своего Я, дабы причаститься Царствия Божьего.

Подобно тому как вознесся Христос, Глава нашего внутреннего человека, да последуют за Ним и остальные члены: не нужно искать ни утешения в мирском, ни передышки в нем, но следовать за Ним Одним своими помыслами, любовью и поступками, идти путем, который Он прошел прежде нас. Будем свидетелями Христовыми не на словах, а воистину - всем своим бытием, и делом, и жизнью - по мере сил своих.

Многие бы с радостью последовали за Христом и вознеслись с Ним, не будь подъем столь труден и пойди потом все вещи по их воле.

...Но одолевают их сильные искушения, темнота и неопределенность, и, почувствовав себя далекими от Бога, внутренне и внешне оставленными и одинокими, они поворачивают вспять, вместо того чтобы обрести среди раздора внутренний покой, приходящий от Бога, среди печали - радость, приходящую изнутри, среди невзгод - внутреннее утешение и помощь.

И в этом тоже последуем за Христом и засвидетельствуем, что во всех положениях и во всех предприятиях и делах признаем мы Бога - и не только тогда, когда нам хорошо, но, как и следует, и тогда, когда одолевают нас скорби. Вот тогда откроется, подлинна ли наша преданность и наше свидетельство, в равной ли мере как в радости, так и в горе лишь Бог - единственная наша опора, и нет ничего другого, а, стало быть, оставляем ли мы себя и препоручаем ли себя Ему.

Порука самому совершенному свидетельству - наше собственное вознесение, где мы всецело едины с Богом. Тогда отлетает Дух от себя самого и от мира, ибо в божественности лишается он всякого многообразия и тем возвышается. Там внутренний человек возносится на небеса, в Царствие Божие, и вводится в божественную сущность, и там он столь совершенно теряет себя, что более не знает и не чувствует ничего, кроме Бога.

Затем дух вновь возвращается в бесконечную глубину незначительнейших дел, какими бы он ни занимался, и, что бы то ни было, оказывается сделанным более совершенно.

Дух всецело заполняет даже мельчайшее занятие, ни одно дело не считает ничтожным и в каждом находит умиротворение.

Так свидетельствует он, что все, заключенное в нем, пришло с небес и вновь вознеслось, став превыше всех небес. Если хотим мы попасть туда, то надобно соединиться с Ним и прийти туда с Ним и через Него.

Сподоби и нас, Боже, причаститься этого!

 

ВОЗВРАТ В БОГА

Я свет миру: кто последует за Мною, тот не будет

ходить во тьме, но будет иметь свет жизни.

Ин. 8, 12

Христос называет Себя светом мира и всякого человека. Он - внутренний божественный свет, который озаряет все, что приходит в этот мир, а всякий внешний свет - космические светила на небе и духовные светочи в человеческом сознании, которыми человек пытается все осветить и постичь, - лишь отблеск его.

Об этом говорит Христос, призывая человека отказаться от своих светильников, которые «воистину мрак в сравнении со светом, который есть Я. Обратись от светочей внешнего человека к внутреннему, который есть Я, и тогда Я дам тебе взамен мрака Мой вечный свет, дабы стало твоим то, что Мое: Моя сущность и жизнь, Моя благость и совершенство!»

И Он просит Отца «чтобы стали они с нами едины, как едины Мы, Я в Тебе и Ты во Мне, не соединены, но совершенно - одно» (ср. Ин. 17, 11,21-22).

Чтобы достичь такого возврата и такого единства, нужно помнить две вещи: во-первых, как мы возвращаемся в свою первопричину, каким путем и каким способом. Во-вторых, какие преграды уводят нас от этой цели и не дают найти обратную дорогу.

Существует два рода людей и преграды у них двух видов:

Первый - те, что обращены к миру, находят свои радости и удовольствия в тварном, в вещах и чувствах и на них тратят свое время и расточают свою жизнь; они живут во мраке и далеки от божественного света.

Второй - люди духовные и религиозные, они - на виду и у них громкие имена и титулы, они думают, что преодолели мрак и невежество, но в глубине души они непросвещенны и полны себялюбия и своеволия и целиком обращены к объекту собственного внимания, своей самости.

Внешне их порой трудно отличить от друзей Божьих, ибо часто они больше тех предаются аскезе и созерцанию, постам и благочестивым делам. Однако тот, в ком есть Дух Божий, отличит их. Но в одном они и внешне отличаются от друзей Божьих: преисполненные предвзятости к другим людям и к истинным друзьям Божьим, они с удовольствием судят других, но только не себя, хотя друзья Божьи никого, кроме себя, не судят.

Во всех вещах они ищут свое. Их дело владеет их помыслами, при любой возможности превозносят они свой опыт и познания и, даже говоря о Боге и божественных вещах, ищут и подразумевают лишь себя и удовлетворения своего Я. Это фарисейство так глубоко укоренилось в их сущности, что заполнило все уголки их души, так что кажется уже невозможным от него освободиться.

...И все-таки есть способ это преодолеть, а именно - им надо отделиться от своего Я и предаться Богу, дабы Бог всецело заполнил их и завладел всем их существом, как это у истинных друзей Божьих.

Однако и друзья Божьи должны постоянно упражняться. Ибо, покуда жив внешний человек, его никогда всецело не преодолеть и не убить. Он снова - тут как тут, являясь подлинной преградой обретению истинного света и возвращению в Бога.

Другое же, на что нужно обратить внимание, - это кратчайший путь и лучший способ достижения истинного света и возврата в Бога: Он - в том, чтобы мы отверглись от своего Я и погрузились в Бога, предаваясь Ему, следуя во всех вещах не своей, но Божьей воле, осознавая все как посланное Богом, послушно все принимая и сразу Ему возвращая без уловок и утаек, дабы не оскудевал постоянный круговорот к Богу и от Бога...

Это истинный путь и праведный способ.

И здесь расходятся друзья Бога и друзья мира сего.

Последние все тянут к себе, присваивая все дары, не возвращая их в чистоте, с любовью и благодарностью, в самоотвержении и совершенной преданности Богу.

Тот же, кто, напротив, подобно первым, все дальше уходит в отказ от своего Я и в преданность Богу, - истинный и самый совершенный друг Божий.

Душа хорошо знает, что есть Бог, хотя бы из природного света разума. Но Кто Он есть и где, это сокрыто и неизвестно. Потому растет ее жажда, она непрестанно ищет и спрашивает и с радостью хоть что-то узнает об этом Боге, Который от нее столь спрятан и сокрыт.

В этих упорных поисках ведет ее звезда, как тех, о ком говорится в Евангелии: «Мы видели звезду Его... и пришли поклониться Ему» (Мф. 2, 2).

Звезда эта не снаружи, но внутри; она - внутреннее сияние, божественный свет, и свет этот сообщает душе: «Он родился!» И указывает, где родился - в сокровеннейшей глубине, куда не проникает никакой внешний свет.

Многие пытались искать этот внутренний свет и рождение с помощью света природного, своим разумом; но у них ничего не вышло, и они остались на месте. Рождение это нельзя обнаружить, ибо тот внутренний свет, который о нем извещает, и составляет душу, что предуготовлена к рождению и где оно обретет для этого место.

Но обделенные мудростью не желают ждать, когда же просветит их внутренний свет, в котором произойдет и обнаружится рождение. Они пытаются самовластно пробиться к нему своим Я и хотят найти его с помощью света природного - а это невозможно.

Нужно ждать того часа, когда это случится.

Здесь нужно обращать внимание на три вещи: во-первых - чего они жаждут и чего взыскуют; во-вторых - как взыскуют; и третье - на обретение рождения.

Им соответствуют три силы: одна свойственна естеству в плоти и крови, это чувственность, которая связана с плотскими чувствами; вторая - разум; третья - чистая субстанция души. Все три неодинаковы и проявляются по-разному - каждая на свой лад.

Это как с солнечным светом, который сам по себе одинаков, но сияние его по-разному видится через разноцветные стекла, когда одно из них - черное, второе - желтое, а третье - белое. Под черным стеклом понимается чувственность, под желтым - разум, под белым же - чистый дух.

Когда свет чувственного доходит до разума, а тот - до духа, то черное становится желтым, а желтое - белым и возникает абсолютная простота, в которой светит один свет и ничего более.

Это значит: если свет поступает прямо изнутри и светит только он один, то отпадают все внешние образы, формы и подобия и свет знаменует истинное рождение. Тогда небо, пребывая в своей естественной темноте, всецело превращается в абсолютное солнце, ибо ничто в душе не светит так, как божественный свет, и тогда отлетают и исчезают все внешние образы и формы.

Заметь: для того, кто сказал о трех видах рождения, ни одна звезда на небе не походила на эту. Она сияет изнутри.

Цель всей нашей жизни, чтобы взошла она в нас, просветила бы нас и озарила.

Взошла ли для человека эта звезда, обрел ли он внутренний свет, уверенно можно сказать лишь после того, как встретится ему несчастье. Поскольку тогда, пробужденный к внутреннему свету, истинный друг Божий только с большим усердием обращается к Богу, принимая это от Него так, что с Ним или в Нем страдает или в Нем теряет, ибо Бог настолько внутри него, что и горе ему не беда, а радость.

Друзья же мирского, напротив, не знают, куда обратиться, если обрушится на них несчастье: они повсюду бегают и везде ищут совета, утешения и помощи. А если не находят, приходят в отчаяние и больше не сопротивляются. Они построили дом своей жизни не на скале, которая Христос, а на песке бренного. В этом они хуже, нежели люди простые, считающие себя маленькими и незначительными и живущие в смирении, поскольку им легче советовать и помогать, ибо они признают ошибки и готовы перемениться.

Чтобы преодолеть все препоны, которые противостоят возвращению в Бога, даны нам утешение и помощь Всеблагого, пославшего нам Своего единородного Сына, дабы Его свет и Его слово в нас вели нас и помогали отделить и погасить в Его истинном пресуществленном свете темный и обманчивый свет нашей самости.

Ибо Христос - истинный свет, просвещающий каждого человека: он светит во мраке внешнего человека, но тьма его не поглощает. Лишь «нищие духом» (Мф. 5, 3), люди, освободившиеся от одержимости Я, себялюбия и своеволия и обратившиеся внутрь узнают сей свет.

На то, чтобы светил в нас истинный свет и помогал прийти к нашему первоисточнику и возвратиться к Богу, направим все наши чувства, помыслы и поступки.

Пусть помогут нам в том друзья Божьи, увлекая за собой к Богу.

Сподоби всех нас, всеблагой Господь, причаститься этого!

 

СЕМЬ ДАРОВ ДУХА СВЯТОГО

И исполнились все Духа Святого, и начали

говорить на иных языках, как Дух давал им

провещевать.

Деян. 2, 4

История Пятидесятницы повествует о том, что ученики исполнились Духа Святого и с каждым стали говорить от Бога. Божественный Дух вошел в учеников и во всех, кто был к тому восприимчив, и переполнил их изнутри, подобно воде, сметающей в половодье все защитные дамбы, когда, нахлынув мощной бурлящей волной, перетекает она через все и затопляет, переполняя, долины и луга.

Так же поступил Дух Святой с учениками и со всеми, кто был открыт ему и готов принимать. И то же совершает Он и сегодня, и во все времена без перерыва: он перетекает через все преграды и заполняет богатством божественных даров все долины и низины, каждое сердце, глубину каждой души, в которой находит приют.

Что же нужно делать нам, дабы воспринять Дух Божий?

Наивысшее и самое существенное Он сам в нас сделает. Он Сам для Себя подготовит глубину души и Сам воспримет Себя в человеке. Это произойдет двояко:

Первое - он сделает нас пустыми, второе - он заполнит пустоту, сколь далеко бы она ни простиралась.

Это состояние пустоты есть первое и важнейшее условие готовности к тому, чтобы втекал в нас Дух Божий. Ибо насколько человек опустошит глубину своего существа от всего прочего, настолько и воспримет он Дух Божий.

Когда хотят наполнить бочку, то прежде выливают то, что в ней. Чтобы влить вино, нужно вылить воду. Точно так же - долой все, что на нас и в нас «человек», чтобы был в нас Бог.

Пусть человек сделается пустым, оставит все, даже само оставление, погрузившись в абсолютное ничто. Если такова степень готовности, то Дух Божий немедленно свершит свое дело, заполнив того, кто к нему восприимчив.

Чем более пуст и свободен ты от своей самости, а с ней и от себялюбия и своеволия, тем совершеннее заполнит тебя Дух Божий. Это означает: если предстало пред тобою открытое Царствие Божие, то не войдешь ты туда, не узнав сперва, хочет ли того Бог...

Даже если человек считает, что по тягости и лености своей натуры он непригоден и не готов, не может достичь внутреннего покоя и не знает, как к нему прийти, то все равно пусть сделается пустым от всякой самости и всякой одержимости, поручая себя Богу и вверяясь Его воле, - и будь что будет.

Но такое именно оставление по силам лишь немногим, поскольку велика приверженность к внешним вещам и тварному и поскольку привычка и самодовольство заставляют человека более почитать делание, нежели неделание, которое являет собой оставление всего и препоручение Духу в себе.

Только если достигнуты такая отрешенность от всего внешнего и совершенное оставление, сотворяет Дух Божий великие вещи во всецело погрузившемся вглубь человеке, даже если тот ничего об этом не знает: точно так же как душа действует в теле, а тело никак этого не чувствует и не знает, так и Дух Святой действует в глубине души человека, а тот ничего не знает.

Осознав эти дары, придется человеку прибегнуть ко всем силам внутреннего человека, которые связывают его с глубиной души, где обитает и действует Дух. Поскольку есть опасность, что, увидев их, внешний человек припишет эти дары себе и тем испортит. Тот, кто подумал, что дары эти - плод его труда, даже только радуясь их получению, тот их лишается.

Нет, пусть человек отвергнется от себя самого, если Дух Божий будет являть в нем Свои дары.

Что случилось это, узнаешь по тому, что ничто из прежде возбуждавшего твое Я, ущемлявшего и заставлявшего страдать, больше не волнует душу. Затем уйдет от человека все внешнее: останется единственное, что волнует его и движет, это Дух Божий в нем.

Этот дух и сподвигнутость им - нечто столь несказанно блаженное, что все великое и необычайное из подвластного рассудку в чувствах и образах - ничто в сравнении с этим: небо, земля, все творения и блага мира, вместе взятые, для него - не более песчинки против всего мира.

Но вернемся к Пятидесятнице:

Ученики «исполнились Духа Святого». Обрати внимание на положение, в котором находились ученики, когда они того исполнились, и пусть каждый человек принимает его, желая, чтобы и с ним повторилось подобное.

Собравшись (ср. Деян. 2, 1), они молча сидели, когда низошел на них Дух Святой. Каждый человек столь часто наделяется Духом Святым, сколь часто всей силой отворачивается он от тварного и всецело уходит внутрь, к Богу. В мгновение, когда человек это совершает, нисходит Дух Святой со всем Своим богатством и тотчас заполняет все уголки и глубину души.

Дом, в котором сидели ученики, «полностью наполнился» (Деян. 2, 2). Внешне этот дом означает церковь, внутренне же - душу каждого человека, в которой обитает Дух Божий. Подобно тому как в доме множество комнат и каморок, так и в душе человека много чувств, сил и стремлений, и во все Он входит особым образом. И, войдя, теснит и гонит человека, действует в нем и его просвещает.

Это проникновение, напор и воздействие не все люди воспринимают одинаково. И хотя Дух Божий есть во всех людях, пусть все же тот, кто хочет испытать его присутствие внутри и действие, соберется прежде в себе самом и к себе самому, отключится и отрешится от всего внешнего и приготовит в себе место для Духа Божьего, ибо Тот действует в тишине и покое. И чем более он раз от разу ему предается, тем отчетливей тот у него внутри и тем лучезарней ему открывается несмотря на то, что был в нем изначально.

Ученики «закрылись» (ср. Деян. 1, 13) из страха перед враждебным миром. Человеку сегодняшнему намного нужней закрываться от мира, который вторгается в него со всех сторон, препятствуя становлению внутри него Духа Божьего и воруя у него божественное утешение.

Внешний мир ничего не мог отнять у учеников, кроме их тела. У нас же, сегодняшних, он может отнять и Бога, и душу, и вечную жизнь. Поэтому более обращайтесь внутрь, чем наружу и затворяйтесь от мира изнутри...

...В особенности берегитесь того, что сбивает с пути: мирской рассеянности, общества, досужих слов и образов и всяких внешних занятий и дел. И обращайтесь к мудрым и просветившимся людям, которые уже знают о непосредственном присутствии Божьем в сокровеннейшей части души и могут о том рассказать.

Ученики сидели, «собравшись» (ср. Деян. 2,1). Этим и нам дан совет постоянно собирать свои внешние и внутренние силы, дабы Дух Божий обрел в нас место, где может действовать.

Ученики «пребывали» (ср. Деян. 1, 13), когда снизошел Дух Святой. Воистину, так и нам нужно пребывать, расслабившись, обратившись внутрь, оставив все внешнее и переложив в Божью волю все тварное и вещное, веселье и страданье, охоту и неволю.

Тем, кто стремится к этому, уподобляясь в своем поведении ученикам, Дух Божий подает семь даров и совершает этим семь дел, из которых три готовят человека к совершенствованию, а остальные четыре делают его совершенным внутренне и внешне, доводя до высшей ступени божественного совершенства.

Первый дар - это страх Божий. Он означает безопасное начало пути вверх, мощную крепостную стену, защищающую человека от ошибок, помех и ловушек. Этот дар делает его похожим на животных, которые инстинктивно прячутся или бегут от тех, кто хочет их поймать и уничтожить.

Подобно тому как Бог снабдил инстинктом природу тварей, так и Дух Святой дарует своим эту ценнейшую осторожность, дабы они избегали препятствий, которые могут не допустить их к Нему или удалить от Него. Он оберегает людей от мира и от всех путей и навыков, дел и трудов, которыми лишаются они своего внутреннего покоя, ведь в них - обитель Божия. Пусть человек остерегается и избегает всего этого. Это - начало мудрости.

Затем следует второй дар. Это мягкая кротость, которая ведет человека к предуготовленности Богу. Она забирает у него всякую робость и унылость, способствуя страху и осторожности, направляет его снова вверх и приводит к божественной терпимости во всех вещах - и внутренне, и внешне, - отнимает у него дурное настроение и досаду, упрямство и горечь по отношению к себе и другим, делая его во всех вещах ласковым к ближним, спокойным и благостным в своих мыслях, поведении и образе жизни.

Затем идет третий дар, который ведет человека еще выше, ибо Дух всегда ведет человека от одного дара к другому, более высокому. Он называется «Знание». Им человек научается замечать внутренние предостереженья и знаменья Духа Божьего, на которые указал Христос: когда услышим мы в себе Слово Его, оно сообщит нам все вещи, в которых нуждаемся (ср. Ин. 16, 13).

Это либо предупреждение остерегаться чего-то или кого-то, осознавая губительность последствий, если поступим неправильно, либо напоминание поступать так-то и так-то, одно оставляя, другое претерпевая или делая. Они вознесут наш дух надо всеми вещами, дабы осознал он свое божественное благородство, и наставят его, покуда он в теле, терпеливо упражняться во всяких добродетелях. Тот, кто последует этим внутренним указаниям, будет ими приведен к четвертому дару, который называется «Божественная сила». И как же благороден этот дар! Им Дух Божий проведет человека сквозь все мелкие человеческие слабости и страхи.

Этой божественной силы преисполнялись мученики, так что радостно претерпевали смерть во Имя Божие. Она делает людей столь великодушными и отважными, что они готовы на любое благое дело, ибо вместе с Павлом говорят: «Все превозмогу с Тем, Кто укрепляет меня!» (ср. Флп. 4, 13). В этой уверенности человек не боится ничего, что приходит извне, ни страданий, ни смерти. Он делается столь силен, что скорее умрет, чем совершит то, что отдалит его от Бога.

Когда человек наделяется такими дарами, они всегда приносят с собой свет и озарение, любовь, благодать и утешение. Если это достается неумному, то, предаваясь радости, он довольствуется этим и отдаляется от своей внутренней глубины. Мудрый же, напротив, перешагнет через эти дары и в высшей чистоте и просветленности всецело возвратится в свою первопричину. Он не смотрит ни на те дары, ни на эти, глядя лишь на Бога.

Затем приходит пятый дар: осмотрительность и сила отрешенности. Этот дар очень понадобится человеку, когда Бог возьмет у него все, что прежде дал, дабы всецело указать ему на Самого Себя и посмотреть, что и кто он есть и как поведет себя в нужде и одиночестве. Здесь он совершенно оставлен, так что не знает ни о Боге, ни о дарах Его и утешении, и ни о чем ином, что он или другой какой-то добрый человек когда-то получил. Здесь все у него отнято.

Поэтому так нужен человеку этот дар, дабы держался он с осмотрительностью и отрешенностью, как хочет и ожидает от него Бог. Так учится человек оставлять себя и отвергать и, послушно принимая оставленность, погружаться в божественную глубину и препоручать себя воле Божьей.

Всякое прежнее отречение от мира и отказ от внешних вещей - ничто в сравнении с этим совершенным оставлением и изъятием своего и Божьего. Ибо восстают в человеке все ошибки и соблазны, которые были уже преодолены, и цепляются за него сильнее, чем когда-либо прежде. Все должен он вытерпеть, совершенно оставив себя, и, пребывая в покое, вновь и вновь погружаться в глубину и волю Божию.

Если, получив первые дары, человек делается добрым и просветленным, то с этим даром он становится Божьим и, оставленный и отрешенный, одной своей ногой стоит в жизни вечной, в Царствие Божьем.

После этих последних смертных мук уже нет страдания, ибо невозможно, чтобы Бог когда-либо снова оставил такого человека. Сколь невозможно, чтобы Бог покинул Самого Себя, столь же невозможно, чтобы Он оставил такого человека, ибо тот отдал Ему себя и всецело Ему предался. Одной ногой он стоит в Царствии Божьем, и ничего ему уже не нужно, кроме того, как подтянуть к себе и вторую свою ногу, которой он еще здесь, в бренности; и тогда попадет он прямо в жизнь вечную.

Затем приходят шестой и седьмой дар: познание и божественная мудрость. Оба они приведут его, минуя все человеческие пути, в божественную бездну, где Бог познает и понимает Себя Сам, узнавая о собственной Своей премудрости и пресущественности. Дух столь глубоко и совершенно погружается в эту бездну, что ничего не знает о себе самом. Он не знает ни слова, ни способа, ни что такое «познавать», ни что такое «любить», ибо здесь все - единое бытие и единый Дух с Богом.

Здесь Бог дает Духу то, что есть Он Сам по природе Своей, и соединяет Дух со Своей сущностью, у которой нет ни имени, ни вида, ни образа. Тогда Бог творит в Духе и через него дела Свои, Дух же всецело погружен в Него и един с Ним.

Так приводит Дух Божий всех, кто уготовит ему место, к тому, чтобы всецело заполнить их и стать с ними одним.

Подай нам, Боже, так же принимать его и становиться одним с ним!

 

ПРАЗДНИК ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ

На это Иисус сказал им: «Мое время еще не настало, а для вас всегда время. Вы пойдите на праздник сей; а я ещ не пойду еще не пойду на сей праздник, потому что Мое время еще не исполнилось».

Ин. 7, 6, 8

О каком празднике говорит Иисус, на который приглашены ученики Его во всякое время? О высочайшем и истиннейшем празднике Вечной Жизни, празднике вхождения в Царствие Божие, в котором всегда присутствует Бог.

Все праздники, которые мы празднуем на земле, только предвкушение этого вечного торжества, только предчувствие присутствия Божьего в нашем духе и внутреннее наслаждение этим блаженным осознанием.

Это время - повсюду и всегда наше: дабы искали мы Бога и всегда бы он был в наших мыслях, во всех делах наших и жизни, в желании и любви. Так и мы во всякое время «пойдем на праздник», то есть переступим через себя, свое Я и все, что - не Бог, Его одного любя и помня.

Это наше время - во все времена.

Пожалуй, все люди по природе своей обуреваемы жаждой этого праздника Вечной Жизни, ибо все хотят быть счастливы. Но одной жажды недостаточно. Нужно искать и сохранять Бога в себе, в своих мыслях и чувствах.

Многие были бы рады хотя бы предвкушению вечного торжества и сожалеют, что не дано оно им. Если, молясь или медитируя, они не чувствуют ни праздника, ни торжественности в душе, ни ощущения присутствия Божьего, то досадуют на это, и молитвы становятся им нелюбы, они-де не чувствуют Бога, для чего же тогда молитвы и созерцание...

...Но ни одно дело не следует из-за этого делать менее усердно, ибо, если даже мы не ощущаем Его в себе, Бог все же присутствует в нас, и в нас - Его Воля, и Жизнь, и Царствие.

А где Бог, там истинное торжество. Оно будет там, где Он один в мыслях и где одного Его взыскуют. Он может быть там тайно и сокровенно, но Он всегда там!

О том, чтобы во все времена был Он во всех помыслах и делах наших и чтобы мы почаще обращались вовнутрь и «восходили» над собой и входили в Царствие Его, - об этом слово Христово: «Для вас всегда время».

Но Его время - время явиться и открыться - еще не настало. Предоставим Ему это время. Он, без сомнения, сокрыт там, где мы ищем Его и сохраняем в душе. Поэтому ни одно упражнение не твори без желания, ибо когда мы наконец найдем Его, то узнаем, что Он всегда был там, но до поры сокровенно.

На это нацелены и этому откровению служат все молитвы и созерцания, все духовные упражнения и благие дела - чтобы в душе нашей был лишь один Бог и чтобы начинался в нас праздник Вечной Жизни, и чтобы была у нас с Богом одна глубина, в которой нет ничего, кроме Бога. Если наши методы спасения и труды служат этому, то они хороши и полезны, а если нет - все внешние упражнения ничего не стоят и бесплодны, ибо не ведут к празднику Вечной Жизни.

Что же является признаком праведной жизни, которая позволяет человеку во всякое время причащаться праздника Вечной Жизни, Царствия Божьего?

Это - истинная божественная любовь и совершенная преданность Богу, «нищета духом и благом» (ср. Мф. 5,3), то есть свобода от собственничества и желания обладать. Мы живем праведно и во всякое время готовы пойти на праздник, если в наших мыслях и чувствах только одно: любить Бога превыше всего и служить Ему всем своим бытием и сутью и любить друг друга, как самих себя.

Нужно быть «нищими» и собой и всем, что - не Бог, всякой собственностью и своеволием, и свободными от всего тварного, от всех уз и всего, что вытягивает нас из глубины души, владеть которой, наполняя ее, должен один лишь Бог. Тогда во всякое время мы будем достойны участия в празднике Вечной Жизни.

Тому служат многие религиозные обряды и духовные упражнения, и все способы обращенной к Богу жизни, и покуда они служат этому, они хороши, и полезны, и помогают нам, подобно чадам Божьим, причаститься Царствия Его.

Поэтому всегда будем делать это с радостью и праздником в душе и будем следить за тем, чтобы душа наша представала перед Богом чистой и свободной от всего земного: вот тогда мы убедимся в Его живом присутствии в нас.

Только это есть истинная молитвенность и погружение - ни к чему не стремиться, кроме как удерживать в мыслях Бога и быть во всякое время уверенным в Его постоянном присутствии.

Это и означают слова, что для нас - всегда время. И будем за то всякий час благодарить Бога, что позвал Он нас, как детей Своих, призвав во всякое время причащаться праздника Вечной Жизни и пригласив вечно оставаться в Его Вечном Царствии.

Поэтому обратим все усердие на то, чтобы подготовиться и всегда оставаться готовыми к тому, что Бог откроется в нас и всем существом своим мы причастимся праздника Вечной Жизни - как в молитвах, так и в делах своих, какие бы ни свершали на земле.

Тогда воистину ощутим мы и испытаем, что вечное торжество Божие во всякое время здесь и с нами, почувствуем, что принадлежим Богу, и никому кроме, и осознаем себя детьми Божьими в Царстве Вечной Жизни.

Тогда - Бог всегда с нами и в нас: мы - в Нем, а Он - в нас, и здесь - во времени, и там - в вечности и бесконечном блаженстве!

Сподоби нас всех, Боже, причаститься этого!

 

 
Ко входу в Библиотеку Якова Кротова