Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы: XIV век, Флоренция.

Джованни Виллани

НОВАЯ ХРОНИЦА ИЛИ ИСТОРИЯ ФЛОРЕНЦИИ

К оглавлению

КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ

1. ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ОДИННАДЦАТАЯ КНИГА. МЫ ОТКРЫВАЕМ ЕЕ ОПИСАНИЕМ ВЕЛИЧАЙШЕГО НАВОДНЕНИЯ, ОБРУШИВШЕГОСЯ НА ФЛОРЕНЦИЮ И ПОЧТИ НА ВСЮ ТОСКАНУ

1 ноября 1333 года, когда Флоренция достигла невиданного с 1300 года процветания, могущества и благополучия, по словам Христовым, сказанным в его Евангелии: "Бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа суда Божьего" ¹, Господу угодно было подвергнуть наш город испытанию; и вот в этот день, на праздник Всех святых, пошел обильный дождь во Флоренции и окрест ее, в горах и на холмах, и продолжался он без перерыва четыре дня и четыре ночи, все время усиливаясь до невиданных размеров, так что казалось, будто разверзлись хляби небесные; дождь сопровождался частым и устрашающе сильным громом, вспышками молний; на людей напал великий ужас, колокола в церквах звонили без конца, пока вода не поднялась; в каждом доме выставляли все тазы и котлы; повсюду слышались крики попавших в беду: "Спасите!"; жители перебегали из дома в дом и с крыши на крышу, сооружая мостки между домами; поднялся такой шум и суматоха, что удары грома были едва слышны. От ливня уровень воды в Арно поднялся настолько, что уже в том месте, где он низвергается с гор Альп с великим натиском и порывом, были затоплены большая часть равнины Казентино, вся равнина Ареццо и верхняя часть долины Вальдарно; вода покрыла и залила всю почву, уничтожила посевы, сломала и вырвала с корнем деревья, разрушила все мельницы и сукновальни, находившиеся на Арно, а также все дома и строения, стоявшие вдоль реки, если они не выдерживали ее напора; при этом погибло много народу. Затем на спуске к нашей флорентийской равнине в Арно несла свои воды река Сьеве, точно так же разлившаяся и вышедшая из берегов и затопившая всю равнину Муджелло; не говоря уже о том, что каждая впадавшая в Арно канава казалась рекой; поэтому в девятом часу 4 ноября, в четверг, потоп принес в город столько воды, что покрыл полностью лежащие в стороне от его обычного пути равнины Сан Сальви и Бизарно, поднявшись в полях где на шесть, где на восемь, где на десять локтей. Тут напор воды еще усилился, ибо русло Арно в городской черте не могло ее вместить, и некоторые мельничные запруды в городе не выдержали, так что вода стала на семь локтей выше старого русла, а у ворот Делла Кроче по горло, у ворот же Ренайо — на шесть с половиной локтей; у первых она высадила наружную дверь, а затем вышибла и опрокинула на землю те и другие ворота. В ту ночь в час первого сна ² образовалась брешь в городской стене над Корсо Тинтори, против [346] входа в опочивальню обители братьев-миноритов, шириной сто тридцать локтей, отчего воды Арно в таком количестве нахлынули внутрь, что опустошили сначала жилище братьев-миноритов, а потом все кварталы по эту сторону Арно; все улицы были более или менее затоплены, но сильнее всего наводнение затронуло сестьеру Сан Пьеро Скераджо, район ворот Сан Пьеро и Соборных ворот, и чтобы будущий читатель мог лучше постичь его размеры, опишем их подробнее. В церкви и соборе Сан Джованни вода поднялась выше алтаря и больше чем наполовину закрыла порфиритовые колонны у входа, а в Санта Репарата дошла до арок старых сводов под хорами и снесла колонну святого Зиновия с крестом, стоявшую на площади. Во дворце народа, где заседают приоры, волны достигли первой ступени входной лестницы напротив улицы Ваккеречча, то есть в одном из самых возвышенных мест Флоренции. Во Дворце коммуны, где помещался подеста, вода на шесть локтей залила внутренний двор, в котором вершилось правосудие. Во флорентийском Аббатстве вода стала у подножия главного алтаря, то же самое в Санта Кроче у братьев-миноритов, у основания главного алтаря; в Орто Сан Микеле и на Новом рынке она поднялась на два локтя, на Старом рынке также на два локтя, как во всем городе. В заречье вода сильно залила улицы вдоль Арно, особенно со стороны Сан Никколо, в предместьях Пидильозо, Сан Фриано, в Камальдоли, причем сильно пострадали ютившиеся там бедняки. Площадь была затоплена до идущей поперек улицы, а Виа Маджо почти до Сан Феличе. В тот же четверг, во время вечерни, под бешеным напором Арно прорвалась запруда Всех святых и обрушилась городская стена напротив и позади борго Сан Фриано, в двух местах, на протяжении более пятисот локтей. Караульная башня на верху этой стены почти рассыпалась от ударов двух молний. Хлынувший от плотины Всех святых поток свалил мост в Каррайе, кроме двух пролетов на этой стороне. Тотчас же за тем обрушился мост у церкви Санта Тринита, где устояла одна опора и одна арка возле храма; на Старом же мосту, куда Арно нес свою добычу, скопилось множество деревянных обломков, преградивших дорогу реке, отчего она перехлестнула через перекрытие моста, смыв находившиеся наверху дома и лавки и сметая все на своем пути, так что уцелели только две средние опоры. Через мост Рубаконте волны прорвались сбоку, частью осадив берега, и бушевали во многих местах, повергнув на землю дворец замка Альтафронте и значительную часть домов коммуны над Арно от замка до Старого моста. В реку низринулась также статуя Марса, покоившаяся на столбе у подножия названного моста с этой стороны. На этот счет следует заметить, что древние предвещали и записали для памяти, что если статуя Марса упадет или будет сдвинута, Флоренцию ожидают великие опасности и треволнения. И так говорили не без оснований, как показал опыт, отмеченный в нашей хронике. После низвержения Марса в развалины обратились все жилища от Старого моста до моста Каррайя, [347] вдоль Арно до канала и в предместье Сан Якопо, все улицы по обе стороны реки; повсюду воцарился ужасный хаос и во многих концах города обвалились непрочные дома. Если бы наступившей ночью не рухнула городская стена у луга Оньиссанти на участке в четыреста пятьдесят локтей, не выдержавшая напора воды, и туда не устремился бы все возраставший поток, город оказался бы под угрозой гибели, потому что вода прибыла бы вдвое; но через упомянутый прорыв она стала быстро возвращаться обратно в Арно и спадать; и в пятницу в девятом часу вошла внутри городской черты в речное русло. Весь город, улицы, дома, лавки, подвалы (которых во Флоренции было множество) остались заполненными водой, смешанной с вонючей грязью, от которой нельзя было избавиться полгода; почти все колодцы были испорчены и из-за понижения уровня воды в Арно их пришлось прорывать заново. Наводнение наступало от города на запад; река залила в большей или меньшей степени равнины Леньяйя, Оньяно, Сеттимо, Орманноро, Кампи, Броцци, Самморо, Перетола, Миччоле до Синьи и часть контадо Прато, обрушилась на поля и виноградники, унося дома, мельницы, хозяйственный скарб, множество людей и почти всех животных; за Монтелупо и Капрайей к Арно присоединились многие реки, впадающие в него под Флоренцией, все они бешено бурлили и сносили все мосты по дороге. Таким же образом река затопила нижнее Вальдарно, Понтормо, Эмполи, Санта Кроче и Кастельфранко, разрушив в основном стены этих городов, затем равнину Сан Миньято, Фучеккьо, Монтетополи и Марти в Понтедере. Пиза утонула бы полностью, если бы Арно не повернул к каналу Арнонико и к пруду Капанне, через который излился в море, образовав новый канал; с другой стороны города река потекла в каналы Озоли и сбросила воды в реку Серкьо; при всем том Пиза была затоплена и наводнение нанесло огромный ущерб, вся долина Вальдисеркьо и окрестности города были опустошены, хотя кое-где, на радость этого края, выдавались многочисленные островки суши до двух локтей. Потоп причинил Флоренции бесчисленные убытки в городе и в контадо: погибло около трехсот человек взрослых и детей обоего пола — сперва считали более трех тысяч; погибло также огромное количество скота; не сосчитать разрушенных мостов, домов, мельниц, сукновален, ибо в контадо не осталось ни одного целого моста над рекой или каналом; погибло множество товара, шерстяных тканей в контадо у шерстяников, орудий и утвари, вина, уносившегося бочками; то же самое относится к зерну и хлебу, хранившимся в домах, не говоря о посевах и об опустошении полей и угодий, ибо если равнины полностью скрылись под водой, то горные склоны были истерзаны волнами, а плодородный слой почвы смыло водой. Будучи свидетелем несчастья, я не смог бы даже приблизительно оценить в деньгах убытки, которые потерпели флорентийцы, но только стоимость восстановления мостов, городских стен и улиц составила больше ста пятидесяти тысяч золотых флоринов. [348]

Ущерб понесли не только Флоренция и ее округа, хотя им пришлось тяжелее всего, ибо Арно обрушил сюда невиданные массы воды; но реки и ручьи Тосканы и Романьи повсеместно разлились и вышли из берегов, опрокидывая свои мосты (а больше всех Тибр), и все тамошние равнины были затоплены, что нанесло великий урон контадо Борго Сан Сеполькро, Кастелло, Перуджи, Тоди, Орвьето и Рима; а контадо Сиены, Ареццо и Мареммы подверглись серьезным опустошениям. Следует заметить, что во время наводнения и после него во Флоренции недоставало муки и хлеба вследствие гибели мельниц и пекарен, но жители Пистойи, Прато, Колле и Поджибонси, а также других городов контадо и окрестностей подвезли большое количество хлеба и муки, столь необходимого для Флоренции. У городских старожилов, хорошо помнивших еще потоп 1269 года ³, спрашивали, какое бедствие было сильнее. Большинство пришло к выводу, что во время первого наводнения воды было почти столько же, но из-за недальновидности коммуны, позволившей владельцам мельниц на Арно устроить высокие запруды, уровень реки поднялся на семь с лишним локтей по сравнению с прежним, поэтому город теперь был больше затоплен и получил более серьезные повреждения; ведь кого Бог желает погубить, того он лишает разума. По поводу этих запруд коммуна Флоренции издала тотчас же указ, что между мостами запрещается строить мельницы и запруживать воду, то же самое выше Рубаконте на расстоянии двух тысяч локтей и ниже моста Каррайя на расстоянии четырех тысяч локтей; нарушителям грозила строгая кара. Коммуна также распорядилась восстановить мосты и рухнувшие стены, для чего были назначены должностные лица. Возвращаясь к сравнению двух наводнений, мы полагаем, что новое было несравненно сильнее первого, потому что его питали не только осадки, но и землетрясение. Нет сомнений, что повсюду струями била подпочвенная вода; мы видели это в разных местах и даже в горах. Мы подробнее описали и запечатлели в нашей хронике на вечную память этот необыкновенный потоп, поскольку Флоренция впервые претерпевала такое несчастье и напасть со времен, когда она была разрушена Тотилой, бичом Божьим.

16. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ НАЗНАЧИЛИ СЕМЬ БЛЮСТИТЕЛЕЙ ПОРЯДКА В ГОРОДЕ

1 ноября этого же года правители Флоренции учредили новые должности, а именно: семь капитанов для охраны города — и дали каждому из них по двадцать пять вооруженных солдат. На каждую сестьеру приходилось по одному, а на сестьеру Ольтрарно — два капитана, день и ночь следивших за порядком в городе. Они должны были усмирять ссоры, драки и вооруженные стычки, задерживать [349] объявленных вне закона и игроков. Каждый из них назывался "барджелло". Предлог для учреждения этих должностей был благовидный и необходимый, но правители города руководствовались скорее желанием упрочить свое положение и обеспечить себе надежную защиту, потому что беспокоились за исход январских выборов нового приората. Эти выборы могли быть опротестованы, потому что в них не участвовали некоторые достойные быть приорами пополаны, исключенные из-за партийных пристрастий. Указанные должности капитанов просуществовали не более года, пока не прошли выборы, затем вместо них создали другую должность, хранителя мира, располагавшего большими полномочиями. Об этом мы скажем ниже.

39. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ УЧРЕДИЛИ НОВУЮ ДОЛЖНОСТЬ ХРАНИТЕЛЯ МИРА И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВОСПОСЛЕДОВАЛО

1 ноября 1335 года правители Флоренции создали новую государственную должность, которую назвали капитаном охраны и хранителем мира в городе. Первым эту должность занял мессер Якопо Габриэли да Губбио, который вступил в нее указанного числа и получил в распоряжение пятьдесят всадников и сто пехотинцев. Ему положили жалованье в десять тысяч золотых флоринов ежегодно и предоставили большие полномочия по отношению к объявленным вне закона. Под видом заботы о порядке он всеми правдами и неправдами распространял свою власть над другими чиновниками наподобие барджелло и по собственному произволу, не глядя на законы, вершил суд и расправу. Он вернулся во дворец младших Петри ⁴, за церковью Сан Пьеро Скераджо, купленный тогда коммуной Флоренции у кредиторов компании Скали за семь тысяч золотых флоринов. Должность хранителя мира установили пополаны, правившие городом, чтобы усилить свою власть, и из боязни ее лишиться, то есть из тех же соображений, что и год назад, когда были назначены, как мы говорили, семь капитанов охраны порядка. Мессер Якопо пробыл у власти один год и распоряжался весьма сурово, так что нагнал страху и на пополанов, и на грандов. Высланные почти исчезли из города и из контадо, потому что, захватив Россо, сына Герардуччо де'Буондельмонти, заочно приговоренного к казни не за убийство или нарушение закона, а за участие наряду с другими в набеге на Монтальчино на службе у сиенского рода Толомеи, хранитель велел обезглавить его, вопреки желанию большинства флорентийцев, потому что тот не нанес обиды кому-либо из граждан или жителей дистретто. Но казнь была произведена для устрашения, ибо кто наказывает одного, предостерегает многих. Потом он присудил к смерти немало других, обвинив почти все коммуны и пополанов контадо (не разбирая правого и виноватого), что они держат у себя ссыльных. Так жестоко и беспощадно исправляя свою должность, он допустил во Флоренции [350] много беззаконных и недозволенных поступков по желанию тех, кто поставил его у власти и держал бразды правления, а также за деньги. По истечении года он отправился в Губбио, наполнив карманы. На его место 1 ноября 1336 года вступил мессер Аккорримбоно да Толентино которому уже исполнилось более семидесяти пяти лет. В свое время он был во Флоренции подеста и хорошо справлялся со своими обязанностями. Поначалу он вел себя достойно, но затем стал превышать свои полномочия, встревая даже в мелочные дрязги, чтобы заработать и дать нажиться своим людям. Во время его деятельности, 13 июля 1337 года, взбунтовался простой люд, из-за того, что некий мессер Никола делла Серра да Губбио, бывший подеста Флоренции, как выяснилось при проверке, нарушил закон, а исполнитель установлений правосудия, его родственник из контадо Губбио, с ведома мессера Аккорримбоно и нового подеста, племянника последнего, помешал уполномоченным ревизорам наказать его. Вследствие того, что подеста и его приближенные оказались недосягаемыми для закона, народ собрался на площади Синьории, камнями прогнал чиновников и многих ранил. Некоторые люди приоров, а также мессера Аккорримбоно, были убиты и волнение охватило весь город. Мессер Аккорримбоно хотел наказать кое-кого из арестованных во время беспорядков, но не решился посягнуть на них, опасаясь простого народа, да разгневанные пополаны и не дали бы совершиться казни. Ему пришлось ограничиться присуждением штрафа прежнему подеста и некоторым из зачинщиков бунта. Из-за этих событий был издан указ, что в течение десяти лет ни один уроженец Губбио и его контадо не сможет занимать правительственные должности во Флоренции. В довершение своих ошибок мессер Аккорримбоно, из партийного пристрастия, по наущению некоторых из правителей города, в сентябре объявил расследование по делу мессера Пино делла Тоза, скончавшегося в июне и обвиненного в том, что вместе с Фео ди мессер Одальдо делла Тоза и Магинардо дельи Убальдини он вступил в переговоры с мессером Мастино делла Скала ⁵ и хотел изменить Флоренции. Сын мессера Пино под пыткой был принужден признаться в этом, как и другие флорентийские дворяне, друзья мессера Пино. Затеяно это было из зависти, а кое-кто говорил, что происками некоторых родственников мессера Пино. Обвинение было, как и следовало полагать, беспочвенным, сам Магинардо лично явился, чтобы отвести его. Правда, мессер Пино, по поручению короля Роберта, от имени которого он управлял Луккой, действительно стремился к заключению соглашения между мессером Мастино и нашей коммуной, чтобы к ней перешел город Лукка. Но мессер Аккорримбоно, который иначе воспринял все это дело, когда оно вскрылось, присудил разрушить часть дома мессера Пино за то, что он вступил в переговоры без разрешения приоров, а Фео осудил за неявку в суд. Большинство граждан порицало этот приговор, потому что мессер Пино был достойнейшим и самым доблестным кавалером Флоренции, как [351] никто преданным гвельфской партии, народу и коммуне, хотя он и затевал многие большие предприятия, чтобы выдвинуться еще выше. После всех этих событий должность капитана и хранителя мира вызывала такой ужас у граждан Флоренции, что городская верхушка никакими силами не могла добиться согласия на утверждение на этом посту снова мессера Аккорримбоно или кого-либо другого. Так эта должность, которая олицетворяла произвол и беззаконие, была уничтожена. Она была учреждена безо всякого устава и узаконения для того, чтобы с ее помощью городские заправилы могли сокрушать и изгонять неугодных им лиц, то есть ее назначение состояло в том, чтобы держать граждан в страхе. Мы столь подробно рассказали об этом учреждении и о его истории затем, чтобы оно послужило уроком для будущих поколений: никогда не учреждать государственных должностей, не ограниченных законом, какие бы предлоги с точки зрения общего блага не выдвигались для этого, потому что конец их бывает всегда плачевным для коммуны и из них рождается тираническая власть.

42. О СРАЖЕНИИ В ПИЗЕ И ОБ ИЗГНАНИИ ОТТУДА ОДНОЙ ИЗ ПАРТИЙ

В это время Пиза была раздираема партийной междоусобицей: одну партию составлял граф Фацио, поддерживаемый большинством пополанов, занимавших городские должности, а вторая — находилась в оппозиции, ее возглавляли мессер Бенедетто и мессер Чео Маккайони де'Гваланди, кое-кто из Ланфранки и прочих грандов, Кола ди Пьеро Бонконти и другие пополаны, тайно замыслившие сбросить власть графа и его приспешников в Пизе. Они сговорились с мессером Мастино делла Скала, которому пообещали власть над Пизой, а он должен был прислать им на подмогу свою конницу из Лукки. Из этого заговора возник мятеж и гражданская война, ибо 11 ноября этого ⁶ года Гваланди и их сторонники с оружием в руках напали на подеста Пизы, ограбили и изгнали его из города, сожгли все акты и документы коммуны, разбили тюрьмы и освободили заключенных. На площади Сан Систи старейшины вместе с графом и народом, с оружием в руках собравшимся на площади, целый день сражались с мятежниками. В конце концов под натиском народа те дрогнули и вечером отступили на мост на Спине, у ворот делле Пьядже, где построили баррикаду и стали ожидать помощи из Лукки, от мессера Пьеро Россо, пославшего к ним четыреста рыцарей и много пехоты. Эти войска были уже на подступах к замку Ашано, известие об их приближении заставило народ и графа возобновить битву ночью — они зажгли огонь, осыпали восставших тучей стрел и пообещали своим немецким и итальянским наемникам двойную плату. Те спешились и отчаянно бросились на приступ, благодаря чему [352] той же ночью мятежники были изгнаны из города. Если бы народ не ударил в набат или промедлил до утра, подкрепление из Лукки достигло бы Пизы и восставшие могли одержать верх, тогда Пиза доставалась мессеру Мастино. Когда известие о мятеже дошло до Флоренции, ее горожане отправили на помощь графу и пизанским старейшинам триста всадников из своих сил в Монтетополи, но бунт был скоро подавлен так что они не понадобились. Пизанские послы много благодарили флорентийцев за помощь, хотя потом пизанцы в силу своей неблагодарности скоро забыли об этой услуге, как мы увидим ниже. 15 декабря пизанцы избрали графа Фацио капитаном войны, увеличили силы по охране города до полутора тысяч пехотинцев, а изгнанников, бежавших в Лукку, объявили мятежниками и своими врагами и конфисковали их имущество. Пизанцы укрепили также рвами и палисадами Кинцику и борго Сан Марко, а ворота аллей Пьядже и мост на Спине перегородили цепями. Дорога на Лукку была отрезана, на ней соорудили караульные вышки и подъемные мосты.

44. О ТОМ, КАК МЕССЕР МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА, ОБЕЩАВШИЙ ОТДАТЬ ФЛОРЕНТИЙЦАМ ЛУККУ, ПРЕДАТЕЛЬСКИ ОБМАНУЛ ИХ

Флорентийцам казалось, что мессер Мастино и Альберто делла Скала затягивают выполнение договора и соглашения, по которому, как мы уже говорили, Лукка переходила к Флоренции, и водят за нос послов и синдиков флорентийской коммуны, обманывая их пустыми надеждами. Поэтому 1 декабря того же года было решено отправить в Верону новое великое посольство, в составе шести самых именитых граждан, пополанов и грандов, дабы выяснить истинные намерения веронских тиранов. В ходе переговоров с ними и другими ломбардскими государями, с которыми флорентийцы заключили союз, послы требовали передачи Лукки и соблюдения договоренности, но делла Скала со дня на день откладывали ответ, отговариваясь высокопарными речами и ложными обещаниями. В конце концов через Орландо Россо из Пармы они запросили за Лукку большую сумму денег, утверждая, что понесли большие затраты и еще должны были заплатить королю Иоанну Богемскому, чтобы получить его согласие на передачу Лукки. Послы сообщили об этом во Флоренцию и флорентийцы решили, что, поскольку другим способом получить Лукку невозможно, то не стоит отказываться от нее из-за денег и поручили послам договориться о сумме. После долгих разговоров пришли к соглашению (которого мессер Мастино и мессер Альберто не собирались придерживаться) о том, что им будет выплачено триста шестьдесят тысяч золотых флоринов, частью наличными, а частью в рассрочку с обеспечением в банках Венеции. Обрати внимание, читатель, на неразумие и оплошность флорентийцев, которые в 1329 году могли овладеть Луккой с помощью [353] наемников из Черрульо за восемьдесят тысяч золотых флоринов, а в 1330 году — по договоренности с ее жителями и мессером Герардино Спинолой — за меньшую сумму, как мы упоминали выше, но истратили и собирались тратить еще огромное количество денег. Я полагаю, что Господь допустил это, чтобы покарать за грехи и неправедные доходы жителей Флоренции и Лукки, а также и Ломбардии. Вернемся к нашему рассказу: когда было принято решение, найдены деньги и назначены флорентийские уполномоченные, вероломный предатель Мастино изменил свои планы — по наущению маркиза Спинетты и других гибеллинов, а равно и происками правителя Милана и других ломбардских синьоров, стремившихся поссорить его с коммуной Флоренции, ибо им казалось, что он чересчур возвысился среди них. Они пытались соблазнить его тщетной надеждой, что, имея в руках Лукку, он легко завладеет Пизой, воспользовавшись ее внутренними раздорами, кроме того, в его распоряжении было Ареццо, так что с этими силами нетрудно было бы утвердиться в Болонье и в Романье, вследствие царивших там после изгнания и отъезда легата смут и разногласий. После этого флорентийцам тяжело было бы противостоять ему, они бы оказались в окружении и в осаде, так что из-за усобиц во Флоренции между пополанами, грандами и простым народом, недовольным чрезмерными поборами, а также бездеятельности должностных лиц в городе, говорили ему, он без труда подчинит себе Флоренцию, а затем и всю Тоскану, и так далее. Предатель Мастино, незрелый годами, а еще более умом, склонный к коварству, бессовестный и возгордившийся высоким положением, на которое его вознесла изменчивая фортуна, как и всякий тиран, жаждал захватывать новые города и владения и мечтал сделаться королем Ломбардии и Тосканы. Поэтому, невзирая на клятвенные обещания, данные им флорентийцам, и не думая о том, что всемогущество Божие превыше сил человеческих, выдвинул иное требование к послам, заявив им: "Нам не нужны деньги за Лукку, ибо их у нас предостаточно, но если флорентийцы хотят получить ее, пусть помогут нам своим войском в приобретении Болоньи или хотя бы пускай не чинят в этом препятствий в соответствии с тем, что они обещали при вступлении в лигу, когда Болоньей правил легат". Услышав эти слова, флорентийцы убедились, хотя и слишком поздно, в предательских намерениях Мастино и в том, что требование Болоньи было его новой уловкой. Поскольку они своими силами разгромили войско легата в Ферраре и болонцы после этого прогнали легата и снова вступили в союз с флорентийцами и ломбардцами, как мы рассказывали выше ⁷, коммуна предпочла потерю Лукки ссоре с Болоньей. Все же нашим послам было приказано высказать свой протест и повторить перед Мастино требования Флоренции, а затем покинуть его. Послы возвратились домой 23 февраля этого ⁸ года. Но прежде, чем они достигли Флоренции, вернее, сразу после их отъезда из Вероны, Мастино приступил к исполнению своих гнусных намерений. 14 февраля его [354] отряды, находившиеся в Лукке, без объявления войны вторглись в Вальдиньеволе и нижнее Вальдарно, владения флорентийцев, и собрали там богатую добычу. В эти же дни его войска из Модены совершили нападение на контадо Болоньи.

45. О МЕРАХ, ПРИНЯТЫХ ФЛОРЕНТИЙЦАМИ ДЛЯ ОТРАЖЕНИЯ МАСТИНО

Когда флорентийские послы вернулись из Вероны, граждане, убедившиеся, что Мастино жестоко обманул и предал Флоренцию, единодушно избрали шесть именитейших горожан, по одному от каждой сестьеры: двух грандов и четверых пополанов для ведения войны против Мастино. Четырнадцать пополанов были назначены, чтобы собирать средства, причем получили широчайшие полномочия. Обе коллегии были избраны сроком на год и эти меры спасли город, ибо помогли дать отпор тиранам делла Скала и вести с ними войну, как вы увидите ниже. Ведь Мастино угрожал, что в середине мая будет у ворот Флоренции с четырьмя тысячами всадников в полном вооружении и сокрушит гордыню флорентийцев, и это была не пустая угроза, потому что он владел Вероной, Падуей, Виченцей, Тревизо, Брешией, Фельтро, Чивита Беллуно, Пармой, Моденой и Луккой, и ежегодный доход и налоги с этих городов и их замков составлял более семисот тысяч золотых флоринов. Такого дохода не имеет никто среди христианских государей, не считая разве короля Франции; кроме того, у Мастино были многочисленные союзники-гибеллины, так что ни один итальянский тиран до тех пор не обладал таким могуществом. Флорентийцы знали, что им придется туго, но каждый из них ощутил горечь обиды из-за измены Мастино, поэтому все они храбро и решительно приступили к исполнению своего предприятия. В дальнейшем флорентийцы, по Божьему произволению, неоднократно наносили чувствительные удары своему противнику, и спустя немного времени доходили даже до Вероны, совершив, как мы увидим, чудеса храбрости в борьбе против этих тиранов. Через несколько дней они уже подняли бы с помощью своих денег против Мастино город Модену, ибо гарнизон предлагал сдать ее, но этого не пожелали болонцы, исходя из интересов своих друзей, маркизов Феррарских, которым Модена принадлежала по соглашениям лиги. Через своих послов флорентийцы высказали всем остальным ломбардским союзникам свое недовольство изменой тиранов делла Скала и просили у них помощи, так что была создана новая лига с участием короля Роберта, перуджинцев, сиенцев и других гвельфов Тосканы, а также болонцев и романских гвельфов. Были объявлены новые меры по ее упрочению. Оставим теперь на время войну с Мастино и расскажем о других событиях, случившихся тогда же, а затем вернемся к ней, ибо с этой войной связано много удивительных и почти невероятных происшествий, как можно будет прочитать в соответствующих главах. [355]

49. КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ВСТУПИЛИ В СОЮЗ С КОММУНОЙ ВЕНЕЦИИ И ОБ УСЛОВИЯХ ЕГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Флорентийские мудрецы, управлявшие городом, понимали, что начавшаяся война влечет за собой весьма серьезные последствия, ибо она не могла ограничиться спором с веронскими тиранами делла Скала из-за одной Лукки. Сама Флоренция без помощи и поддержки каких-либо ломбардских государей или коммун, враждебных Мастино, мало что могла сделать, разве что напасть на Лукку. Поэтому, чтобы отвести военные действия подальше от своей территории, флорентийцы вступили в переговоры с государем Милана и другими ломбардскими тиранами и грандами. Зная, что коммуна Венеции поссорилась с Мастино из-за захваченных им солеварен от Кьоджи до Падуи и из-за торговых запретов, введенных им против венецианской вольности в области Падуи и Тревизо, через наших купцов, имеющих связи с Венецией, стали искать союза в борьбе против тиранов делла Скала. Флорентийцы применили много ухищрений, чтобы втянуть Венецию в такой союз, и венецианцы склонились к соглашению с ними. Флорентийская коммуна направила в Венецию благоразумных доверенных лиц, и они подписали там договор нижеследующего характера.

50. ЛИГА МЕЖДУ КОММУНАМИ ВЕНЕЦИИ И ФЛОРЕНЦИИ

21 июня 4 индикта 1336 года уполномоченными венецианской и флорентийской коммуны был заключен союз на следующих условиях. Прежде всего они объявили о создании лиги и о своем соединении сроком от этого дня до праздника Святого Михаила в сентябре этого года и еще в течение года после этого праздника. Обе коммуны нанимали две тысячи рыцарей и две тысячи пехотинцев для ведения войны в областях Тревизо и Вероны, а в случае необходимости обязывались набрать большее число солдат. Затраты на лошадей и все необходимые расходы они брались оплачивать совместно, а также совместно нанять капитана войны. Флорентийская коммуна должна была прислать одного-двух граждан в Венецию, чтобы они вместе с лицами, назначенными венецианской коммуной, находясь в Венеции или другом месте, распоряжались по своему усмотрению численностью солдат и расходами на устройство восстаний в городах, подвластных делла Скала. Обе коммуны имели право назначить двух граждан для ведения войны под своими знаменами, по своему усмотрению. Капитану войны предоставлялась полная власть. Каждые три месяца на протяжении всего существования лиги послы обеих коммун должны были собираться и решать, продлевать ли ее далее. Коммуне Флоренции поручалось вести войну с городом Луккой, а в случае ее захвата, с Пармой. Обе [356] коммуны и их представители не имели права заключать мир, перемирие и вести переговоры с семьей делла Скала, кроме как по решению и одобрению каждой из них. Содержание этого договора мы почерпнули из актов нашей коммуны. Об основании лиги было объявлено одновременно в Венеции и во Флоренции, 15 июля названного индикта, на многолюдных и торжественных собраниях жителей обоих городов. Заметь, читатель, что это было величайшее предприятие из всех, когда-либо затевавшихся коммуной Флоренции, как можно будет убедиться ниже, хотя соединение венецианской и флорентийской коммун и было тогда в диковинку по многим соображениям. Во-первых, коммуна Венеции никогда не вступала в союз ни с кем из государей или коммун, по своему великому могуществу и превосходству, если не считать завоевания Константинополя и Ромеи ⁹ в старину. С другой стороны, венецианцы по своей природе стояли за империю и гибеллинов, а флорентийцы — за Святую Церковь и гвельфов. Кроме того, флорентийцы сражались на стороне церкви против венецианцев в 1308 году, когда те были разбиты под Феррарой. Отсюда явственно следует, что их союз был заключен по милости Божией для того, чтобы сокрушить тиранию и гордыню рода делла Скала, самыми бесстыдными негодяями в котором были два брата, Альберто и Мастино, порочнейшие люди во всей Италии. Обманчивая и лживая мирская удача стремительно вознесла их на высочайший трон и дала им огромную власть и владения, которых они не были достойны ни по уму, ни по заслугам, так что на их примере оправдались слова Святого Евангелия, высказанные Святым Духом и устами Богородицы: "Fecit potentiam in brachio suo, despersit superbos mente cordis sui. Deposuit potentes de sede, et exaltavit humiles" ¹⁰. Так оно и произошло, как мы увидим в дальнейшем. По обнародовании лиги венецианцы приступили к тем военным приготовлениям, которые посчитали нужными, а флорентийцы избрали десять мудрых граждан из купечества и крупнейших компаний Флоренции и дали им все полномочия на сбор средств и ведение войны. Им назначили триста тысяч золотых флоринов в год из некоторых налоговых поступлений, причем значительная часть налогов была удвоена. Поскольку наша коммуна в это время, вследствие прежних войн и трат задолжала уже будущие налоги и доходы на сумму более ста тысяч золотых флоринов, а для нового предприятия требовались огромные деньги, то комиссия десяти по делам Венеции, посоветовавшись с другими умудренными опытом купцами, среди которых были и мы, нашла такой способ, по которому тяжесть расходов вплоть до окончания войны ложилась на торговцев и компании Флоренции. Объявлялся сбор суммы в сто тысяч золотых флоринов, из которых треть должны были внести в казну коммуны вышеназванные компании, а остальные две трети распределялись между прочими состоятельными семьями и гражданами, одалживавшими деньги в счет будущих налогов, кто на год, кто на еще больший срок, в зависимости от назначенного обложения. Кто давал в долг [357] коммуне, тому полагалось вознаграждение — независимо от срока, на который одалживали — в размере пятнадцати процентов в год. Тот, кто не доверял коммуне в счет ее поступлений, мог получить обеспечение и свободное обязательство от купцов и компаний, при вознаграждении в размере восьми процентов в год, а поручители получали за это пять процентов. Если кто-то из граждан не имел недвижимого имущества и средств и не мог участвовать в займе ни непосредственно, выплачивая коммуне, ни через компании, он поручал это сделать кому-то другому и тот обеспечивался двадцатью процентами. Таким образом, все были охвачены займом, а коммуна нашла достойный способ покрыть свои расходы. Когда сто тысяч золотых флоринов были истрачены, объявили новый подобный же сбор и в Венецию ежемесячно высылали средства, необходимые для оплаты конницы и пехоты, которые вели войну. Там непрерывно находились два благоразумных доверенных гражданина для организации этих выплат и найма солдат, то же было и со стороны венецианцев. Кроме того, при доже Венеции и его совете состояли два посла, один рыцарь и один судья, определявшие ведение войны. Обе коммуны держали еще по два рыцаря в войске, и эти военные составляли совет капитана. Таковы в общих чертах распоряжения лиги, которые и соблюдались в ходе войны. Они получили одобрение мудрых людей. Тотчас по обнародовании лиги из Флоренции выступила тысяча пехотинцев в белых плащах с изображением символа святого Марка и алой лилии ¹¹, а из Романьи в Венецию отправилась наша кавалерия, охранявшая, как уже говорилось, тамошние проходы. В ней насчитывалось около шестисот рыцарей во главе с капитаном, мессером Пино делла Тоза ¹², и мессером Джероццо де'Барди. В Венеции на службу обеих коммун были наняты полторы тысячи немцев и других заальпийских воинов, а также множество пехотинцев. Все они двинулись в Тревизскую область, чтобы начать военные действия. В эти дни род да Комино взбунтовал против делла Скала замок Овреджо, где не было ни наших сил, ни порядочного войска, ни командира. Из Тревизо туда немедленно прискакал мессер Альберто делла Скала с тысячью рыцарей и с боем снова захватил замок, нанеся большие потери восставшим. Оставим теперь Тревизскую область и расскажем о событиях, последовавших за объявлением войны в Тоскане.

52. КАК СЕМЕЙСТВО РОССИ ИЗ ПАРМЫ ВЕРНУЛОСЬ К СОЮЗУ С ФЛОРЕНТИЙЦАМИ И КАК МЕССЕР ПЬЕРО РОССО РАЗБИЛ МАРШАЛА МЕССЕРА МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА ПОД ЧЕРРУЛЬО

Выше мы обещали рассказать о необыкновенных и неожиданных происшествиях, связанных с войной, и теперь мы увидим, как враги становятся друзьями, а друзья врагами. Мы уже упоминали о том, что мессер Мастино был ревностным союзником нашей коммуны, но из-за [358] своей порочности и вероломства предал ее в случае с Луккой и стал злейшим нашим врагом. Сейчас мы опишем, как обратное произошло с пармским родом Росси, в то время нашими соперниками и врагами, которые очень скоро вступили с нами в теснейший союз, ибо в мирских делах, а особенно в войнах, ни в ком нельзя быть твердо уверенным, потому что нанесенные обиды часто превращают друга во врага, и наоборот — противник становится другом в силу нужды или из благодарности за услугу, а то и из надежды ее получить. Мессер Пьеро, мессер Марсилио и Орландо Росси из Пармы со своими родственниками очень много способствовали тому, что мессер Мастино заполучил Парму и Лукку, но мессер Мастино, по наущению семейства Корреджо из Пармы, своих двоюродных братьев, врагов Росси, а скорее просто по обычаю тиранов, выполняющих свои обещания только когда им это выгодно, предал и обманул семью Росси, отнял у них все владения и крепости в Ломбардии и осадил в замке Понтремоли, где они укрылись со своими женами и слугами. Гонимые мессером Мастино, Росси не в состоянии были сами защититься от него, не опираясь на чужую поддержку, поэтому они вступили в союз с коммуной Флоренции, которая приняла их, как море принимает в себя все реки, оставив обиды, нанесенные ей мессером Пьеро Росси в его бытность правителем Лукки, и памятуя больше о старинной дружбе с мессером Уголино Россо, некогда нашим подеста и вождем нашего войска в сражении при Чертомондо против аретинцев. 23 августа этого года мессер Пьеро лично приехал во Флоренцию, где был с почетом встречен и назначен капитаном войны. Как доблестный рыцарь, 30 августа он совершил успешный набег на окрестности Лукки, чтобы разорить тамошние виноградники и снять осаду с Понтремоли. У него было восемьсот рыцарей и наемная пехота на флорентийской службе. В первый день мессер Пьеро остановился в Капанноле и опустошил его округу на шесть верст, затем он обошел Лукку и встал на мосту в Сан Кирико. Тут он пробыл три дня, беспрепятственно подъезжая каждый день к воротам Лукки. Гарнизон Лукки в количестве шестисот рыцарей и многочисленной пехоты, предводительствуемый маршалом мессера Мастино, из разумных тактических соображений целиком покинул город и отошел к Черрульо, чтобы помешать подвозу продовольствия и возвращению нашего войска. Чтобы не быть застигнутым врасплох, мессер Пьеро двинулся обратно в полном боевом порядке и, сметая все на своем пути, подступил к Черрульо в том месте, где был ров, выкопанный мессером Рамондо ди Кардона, когда он потерпел с нашим войском поражение при Альтопашо, о котором мы рассказывали выше. Противник восстановил этот ров и поставил на нем рыцарей и пеший народ под восемью знаменами мессера Мастино, чтобы преградить путь мессеру Пьеро. Наш передовой отряд в числе полутораста рыцарей вступил в сражение и разбил неприятеля, который отступил к замку Черрульо. Наши вознамерились взять замок, вопреки желанию мессера Пьеро, который, [359] опасаясь засады, велел призвать их и трубить отход. Однако наши воины, руководствуясь больше жаждой победы, чем воинской опытностью, бросились на приступ. Среди них находился немец мессер Герхард фон Веримберг со знаменем авангарда нашей коммуны. Он безрассудно ворвался в ворота Черрульо, но враги, устроившие и снаружи и внутри засаду, повергли и убили его, и вместе с ним все наши, вошедшие в Черрульо, были истреблены и разбиты. Четверо коннетаблей и многие другие попали в плен. Одержав эту победу, маршал мессера Мастино отважился спуститься со всем своим отрядом с холма, преследуя наших. Мессер Пьеро, будучи умным и смелым военачальником, не потерял присутствия духа, построил свой отряд и собрал его в кулак, призывая воинов храбро встретить противника, вдохновленного успехом и обрушившегося на них сверху. Сначала наши ряды были отброшены назад, но благодаря умелому командованию мессера Пьеро и отваге его людей, отряд выдержал натиск неприятеля и вскоре войско мессера Мастино было разбито. На поле битвы оно оставило множество убитых, в плен попали тринадцать коннетаблей и немало рыцарей. Маршала мессера Мастино со штандартом и других пленных привели во Флоренцию. Битва состоялась 5 сентября 1336 года. После ее завершения мессер Пьеро собрал своих людей, до поздней ночи на поле боя трубили трубы и горели факелы. Ночь он провел в Галлиене, а на следующий день с великими почестями возвратился в Фучеккьо. Эта глава получилась столь обширной из-за того, что всего за один день произошло целых три крупных столкновения упомянутых войск, и славная победа была одержана благодаря мужеству мессера Пьеро Россо. Спустя немного времени мессер Пьеро отбыл из Фучеккьо и с небольшой свитой внезапно приехал во Флоренцию, отказавшись от победного триумфа. По просьбе венецианцев он должен был отправиться в Венецию, чтобы командовать войском лиги в Тревизской области, и на исходе сентября выехал туда, где и совершил немало подвигов в войне против мессера Мастино, как можно будет прочитать ниже. Его брат Орландо Россо остался во Флоренции на посту капитана войны.

55. О НАЧАЛЕ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ МЕЖДУ ФРАНЦУЗСКИМ И АНГЛИЙСКИМ КОРОЛЯМИ

В том же 1336 году началась большая война ¹³ между королем Франции Филиппом Валуа и Эдуардом III, королем Англии, из-за раздоров, восходящих еще к их отцам и предшественникам, в частности из-за того, что названный Эдуард, молодой английский король, потребовал у короля Франции вернуть графство Аженэ в Гаскони, силой и обманом отнятое у Эдуарда II, отца нынешнего, мессером Карлом Валуа, отцом короля Филиппа и братом короля Филиппа Красивого. Предлогом для мессера Карла служила тогда необходимость возмещения за отказ английского короля принести вассальную присягу королю Франции в [360] качестве владетеля Гаскони. Но скорее тут было замешано желание французского дома захватить и подчинить себе герцогство Гасконь, отняв его у английской династии; но еще Карл младший, воцарившись во Франции, обещал возвратить графство Аженэ английскому монарху. Не дождавшись обещанного, молодой Эдуард склонялся к тому, чтобы оставить графство в приданое за своей сестрой, выдав ее замуж за сына короля Филиппа Валуа, но тот не согласился и женил его на дочери короля Иоанна Богемского, отчего взаимное раздражение еще возросло. Ко всему прочему французский король принял к себе Давида, бывшего короля Шотландии и Эдуардова мятежника; поэтому король Эдуард стал поддерживать мессера Робера Артуа из французского дома, врага Филиппа, поднявшего против него мятеж. Тогда король Франции разгневался настолько, что отставил свое клятвенное обещание совершить святой поход за море и открыл большие военные действия против англичан в Гаскони; возобновилась также война в Шотландии и на море с помощью нанятых у генуэзцев галер, грабивших все английские и гасконские суда и вообще всех, кто плыл в Англию или оттуда. За это король подвергся порицанию и осуждению со стороны папы, римской церкви и всех христиан, ибо он отказался от столь славного предприятия, как святой поход, и не выполнил обещание, чтобы начать неправую войну против своих ближних, подданных ему христиан. По этой причине папа лишил его пособия в виде христианской десятины, ранее королю дарованной, и помешал ее выплате повсюду, кроме Франции, где тот полновластно распоряжался. Опасность не устрашила мужественного Эдуарда, и он приготовился храбро обороняться, вступив в союз с Баварцем, германским королем, пожелавшим к этому времени примириться с папой и пославшим к нему своих представителей, чтобы искупить вину и приобрести расположение церкви, которая поручила ему совершить поход для обретения заморских земель и привести к повиновению церковные владения: Сицилию, вотчину святого Петра, герцогство Сполето и Анконскую марку, Романью, а там уж и Флоренцию с ее дистретто. Король Франции направил свое посольство с письмом к папе, чтобы помешать заключению договора, ибо он хотел получить королевство Арелат и Вьенна для брата; возмущенный этим Баварец примкнул к английскому королю вместе со своим двоюродным братом, герцогом Брабантским, а также с графом Эно, с мессером Джованни д'Эно, сеньором де Бомон, дядей графа; со своими свояками герцогом Гельдрским и маркизом Жюльером; с сиром Фалькамонте и многими другими германскими баронами. Эдуард потребовал у Филиппа Валуа все французское королевство, которое, по его словам, должно было перейти к нему по линии матери, приходившейся дочерью королю Филиппу Красивому французскому и оставшейся после него единственной прямой наследницей из членов королевского дома. То есть королевство должно было достаться ему из тех же соображений ¹⁴, по которым сам Филипп присудил Артуа [361] графине, дочери графа Артуа, чтобы оно перешло к французской короне как наследство ее дочерей, выданных за членов королевского дома, и отнял графство у мессера Робера, внука графа Артуа, ибо его отец, мессер Филипп Артуа, брат названной графини, умер прежде своего отца — поэтому король лишил титула его сына Робера. Эти притязания Эдуарда сильно задели французского короля, еще более распалив его негодование и ужесточив войну. Король же Эдуард со своими союзниками стал беспощадно сражаться против короля Франции на суше и на море, о чем можно будет прочесть ниже. Мы же на некоторое время оставим происходившее за рубежом и расскажем о ходе нашей войны с Мастино Веронским.

56. КАК МЕССЕР МАСТИНО ОТНЯЛ У СЕМЬИ РОССИ ИЗ ПАРМЫ ЗАМОК ПОНТРЕМОЛИ

Замок Понтремоли, которым владели Росси из Пармы, находился в тесном кольце осады, окруженный силами Лукки и маркизов Малиспини вместе с войсками мессера Мастино. 17 ноября этого года Орландо Россо с флорентийскими наемниками и кавалерией, в количестве тысячи трехсот конных и трех тысяч пеших, которыми он командовал, выступил к Лукке, чтобы помочь Понтремоли и снять с него осаду. Однако было уже поздно, защитники Понтремоли, испытывая сильные лишения, сдали замок на условиях сохранения их жизни и имущества. Поэтому, причинив небольшой вред Лукке, войско 25 ноября вернулось в Фучеккьо. Жены и домочадцы семейства Росси, покинувшие Понтремоли, прибыли во Флоренцию, где нашли дружелюбный прием.

57. КАК ВЕНЕЦИАНЦЫ ОТНЯЛИ ПАДУАНСКИЕ СОЛЕВАРНИ У МЕССЕРА МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА

Наше и венецианское войско, разбившее лагерь у нового бастиона близ города Боволенто, достигло численности в три тысячи пятьсот рыцарей, в основном немцев на службе обеих коммун, и более пяти тысяч пехотинцев. В этом же году венецианцы отправили свое войско с большим флотом, лодками и осадными машинами из Кьоджи к падуанским солеварням, занятым мессером Мастино. Он построил там два деревянных укрепления или бастиона размером почти что с замки, снабженных гарнизонами и всем необходимым для защиты. Узнав о нападении, мессер Мастино и мессер Альберто, находившиеся в Падуе с тремя тысячами рыцарей и множеством пехоты, выступили оттуда для обороны своих владений. Мессер Пьеро Россо со всем нашим войском и с венецианцами вышел им навстречу в боевом порядке, чтобы дать [362] битву. Все ожидали, что состоится сражение, и в течение трех дней во Флоренции и Венеции устраивали торжественные процессии, вознося Богу молитвы о даровании победы. Мастино не решился вступить в бой и тогда венецианцы, стремившиеся отвоевать солеварни, из-за которых и был предпринят поход, храбро напали на упомянутые бастионы и 22 ноября этого года взяли их приступом. Эта победа поубавила надменности у мессера Мастино и его приспешников. К тому же 17 декабря четыреста рыцарей мессера Мастино, направлявшиеся в Монселиче, встретились с нашим отрядом, вышедшим из Боволенто и были им разгромлены.

62. КАК МЕССЕР МАСТИНО, ЧТОБЫ РАЗБИТЬ ВОЙСКА ЛИГИ, ЗАМЫСЛИЛ ПОКУШЕНИЕ НА МЕССЕРА ПЬЕРО РОССО

На исходе марта 1337 года, когда мессер Пьеро Россо, капитан флорентийского и венецианского войска, осаждал Падую в Боволенто, мессер Мастино подговорил нескольких немецких коннетаблей из нашего войска предать и убить командующего. Но по Божьему произволению заговор раскрылся и его зачинщики, раздосадованные неудачей, подожгли лагерь и покинули его. Этот пожар посеял большое смятение в нашем войске. Однако храбрый мессер Пьеро, ничуть не поколебленный ударами судьбы, 5 апреля сделал набег с тремя тысячами рыцарей до ворот Тревизо и захватил много добычи и пленных. В лагере у Боволенто в это время оставалась тысяча рыцарей. Примечательно, что во время осады Падуи на службе у флорентийцев и венецианцев было пять тысяч всадников со шлемами, не считая великого множества пехоты и того войска, которое коммуна Флоренции тогда снарядила под Лукку, о чем будет рассказано в следующей главе. Учитывая тогдашнее положение Италии, Флоренция в ту пору продемонстрировала большое могущество. 14 мая был подтвержден союз между нами, венецианцами и другими ломбардцами против мессера Мастино. Адвокат, правящий в Тревизо, поднял мятеж в своем форте Кастельнуово из-за чинимых мессером Мастино притеснений. Этот правитель Тревизо лично прибыл в Венецию, чтобы вступить в лигу.

64. КАК ВОЙСКО ЛИГИ ВЫСТУПИЛО НА ВЕРОНУ, А ЗАТЕМ БЕССЛАВНО ВЕРНУЛОСЬ

Возвратимся к повествованию о нашей войне с мессером Мастино. По договоренности с союзниками, наше собственное войско, как мы уже упоминали, находилось у Лукки, а мессер Марсилио Росси, человек великого разума и доблести, 9 июня названного года вышел из лагеря Боволенто с двумя тысячами четырьмястами наших и венецианских [363] рыцарей, оставив в нем мессера Пьеро Россо с тысячью шестистами рыцарями и многочисленной пехотой. Мессер Марсилио отправился в Мантую, чтобы начать поход против Вероны, а 20 июня в Мантую прибыл мессер Лукино Висконти из Милана с прочими ломбардскими союзниками. Вместе с ними, с маркизами д'Эсте, с мантуанскими Гонзага и с нашими и венецианскими рыцарями в войске насчитывалось больше четырех тысяч рыцарей. Главнокомандующим был назначен мессер Лукино и все силы без промедления двинулись к Вероне. Со своим отрядом подошел из Каринтии мессер Карл, сын короля Иоанна, участвовавший в нашей ломбардской лиге против мессера Мастино. По пути он овладел городами Беллуно и Фельтро, занятыми мессером Мастино. Тиран мессер Мастино, видя себя со всех сторон затравленным силами лиги, совершил отчаянный поступок и выступил из Вероны с тремя тысячами рыцарей и многочисленной пехотой, бросая вызов мессеру Лукино и его союзникам. Неизвестно по какой причине, то ли, как говорили, из-за трусости мессера Лукино, то ли из вероломства, а может, из-за того, что один тиран не желает окончательной гибели другого, но в ночь 27 июня, когда мессер Мастино вышел в поле, чтобы дать сражение, войско нашей лиги рассыпалось и постыдным образом разбрелось в разные стороны, за что мессер Лукино удостоился всеобщего презрения. Одержав верх в этом столкновении, мессер Мастино воспрянул духом и, оставив в Вероне гарнизон, взял две с половиной тысячи рыцарей и беспрепятственно дошел с ними за семь верст до Мантуи. Узнав о замыслах падуанцев, мессер Мастино внезапно выступил 1 июля в путь, чтобы мессер Пьеро и мессер Марсилио не смогли соединить свою кавалерию в лагере Боволенто, и за два дня добрался до канала между Боволенто и Кьоджей, так что он отрезал доставку провианта и припасов в лагерь Боволенто как из Венеции, так и из Кьоджи и преграждал путь мессеру Марсилио. Тот со своей конницей и пехотой был в пяти верстах, но из-за неожиданного появления мессера Мастино не мог продвинуться вперед, не подвергаясь великой опасности. Всему нашему войску угрожала гибель от мессера Мастино, если бы не предусмотрительность мессера Пьеро Россо, стоявшего в лагере Боволенто. Он знал, что в той местности, где разбил свой стан мессер Мастино, единственным источником воды является канал. Поэтому он приказал сбрасывать туда весь мусор из лагеря Боволенто, а кроме того велел наемникам своего войска собрать травы под названием цикута, растущей в этих местах. Сок ее ядовит, поэтому собранную траву нарезали, растолкли и тоже спустили в канал. Вода, поступавшая в лагерь мессера Мастино, находившийся в трех милях оттуда, оказалась испорченной и негодной для питья, ибо человеку или животному, употреблявшему эту воду, грозила смерть. Итак, мессеру Мастино со своим войском пришлось уйти и 13 июля он возвратился в Верону. На следующий день там прошел мессер Марсилио Россо со своей конницей. Заметь, читатель, сколь причудлива и переменчива мирская [364] судьба, особенно на поле брани — за несколько дней в противоборстве между нами и мессером Мастино обе стороны побывали на грани поражения и разгрома, как мы описывали выше.

66. КАК ПОГИБ ДОБЛЕСТНЫЙ КАПИТАН МЕССЕР ПЬЕРО РОССО, А ВСЛЕД ЗА НИМ ЕГО БРАТ, МЕССЕР МАРСИЛИО

После падения Падуи и захвата мессера Альберто делла Скала, его советников и друзей, могущество мессера Мастино и его лагеря было заметно подорвано, а силы флорентийцев, венецианцев и других участников ломбардской лиги возросли. Особенно семейство Росси из Пармы, столь успешно отомстившее мессеру Мастино и мессеру Альберто делла Скала, возымело надежду одержать победу и вернуть себе власть в своей родной Парме. И эта надежда не была беспочвенной, учитывая могущество и поддержку флорентийцев, венецианцев и других членов лиги. Но обманчивая судьба мирских предприятий, в большинстве случаев поманив легким успехом и счастьем, часто обращает их к печальному и скорбному исходу. Так случилось и теперь, когда мессер Пьеро выступил после взятия Падуи против укрепленного и хорошо снаряженного замка мессера Мастино Монселиче. Кавалерия и пехота мессера Пьеро беспрестанно атаковали со всех сторон нижние предместья и преодолели часть рвов и палисадов. Чтобы побыстрее овладеть этими предместьями, мессер Пьеро решил сам ободрить своих солдат и наравне с прочими рыцарями спешился. Этот поступок капитана заслуживал уже порицания, а не похвалы. И вот, когда мессер Пьеро сражался за предвратное укрепление, в него попало короткое метательное копье, пробившее соединение его панцыря и вонзившееся в бок. Храбрый капитан, не колеблясь, вырвал обломок из раны и бросился в ров, чтобы войти в город, который считал уже захваченным. Вода попала в рану и разбередила ее и от нестерпимой боли и потери крови доблестный полководец потерял сознание. Приближенные погрузили его на лодку и отвели ее по каналу в Падую, где он и скончался 7 августа 1337 года. Смерть его нанесла тяжелейший удар лиге, ибо он был самым умелым и мудрым военачальником необыкновенной отваги, так что с ним никто не мог сравниться не только в Ломбардии, но и во всей Италии. Мессера Пьеро с великим плачем похоронили в падуанской церкви Сан Франческо, отдав его телу высочайшие почести. Во Флоренции и в Венеции известие о его смерти вызвало глубокую скорбь. Устроив торжественную службу за упокой души брата, мессер Марсилио, утомленный непосильными трудами во время кавалерийских набегов еще при жизни брата, заболел сам. К этому добавилась печаль из-за кончины брата, поразившая его сердце, и по воле Божьей 17 августа этого года он простился с жизнью и был похоронен с большими почестями в Падуе, рядом с братом. Мессер Марсилио был одним из [365] самых мудрых и доблестных рыцарей в Ломбардии и отличался редким благоразумием. Так накануне своего торжества, за несколько дней почти вовсе угас дом Росси из Пармы. Оставим теперь события в Ломбардии и расскажем о других новостях этого времени.

72. О ТОМ, КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ АРЕСТОВАЛ ВСЕХ ИТАЛЬЯНЦЕВ, НАХОДИВШИХСЯ В ЕГО СТРАНЕ, И СТАЛ ЧЕКАНИТЬ ПЛОХУЮ МОНЕТУ; И О ТОМ, КАК АРМИЯ АНГЛИЙСКОГО КОРОЛЯ ВСТУПИЛА ВО ФЛАНДРИЮ

В 1337 году король Франции Филипп Валуа, забыв, как мы уже упоминали, о своем добром намерении и о принесенной им священной присяге идти за море, стал громоздить одно зло за другим, чтобы без ущерба для своей казны продолжать начатую войну с английским королем. В один прекрасный день, 10 апреля, он приказал внезапно схватить всех итальянцев, находившихся в его королевстве, в том числе купцов и банкиров из Флоренции и других мест, обвинив их в ростовщичестве, и заставил платить выкуп, причем каждому был назначен высокий штраф, который пришлось внести. Кроме того, он велел чеканить новую золотую монету, называвшуюся золотой экю. Количество ценного металла в ней уменьшилось на двадцать пять долей из ста, и так же поступили с серебряной монетой. Еще он выпустил другую золотую монету, под названием лев, и третью — под названием "шатер" ¹⁵. Если раньше наш флорин, устойчивая и полновесная монета из золота высокой пробы в переводе на прежние хорошие деньги стоила десять парижских сольди, то перед 1339 годом за один золотой флорин во Франции давали двадцать четыре парижских сольди и шесть данари, а в турских пикколи ¹⁶ — на четверть больше. Но в 1340 году король стал чеканить еще одну золотую монету, называвшуюся "ангел" ¹⁷. Качество ее, а также серебряных и мелких денег, настолько ухудшилось, что наш флорин стал равен тридцати парижским сольди. Оставим теперь вопрос о порче французской монеты и вернемся к рассказу о ходе войны. В июле, накануне праздника святой Марии Магдалины, в Кельн прибыл Баварец, самозваный император, как было сговорено между участниками лиги против французского короля. Должен был присутствовать и король Англии, но важные заботы на острове и война в Гаскони помешали ему явиться. В Кельн съехались герцоги Брабантский и Жюльер, граф Эно, прочие союзники и послы английского короля; они подтвердили свое участие в лиге. Послы короля Англии от его имени обещали денежные пособия немцам и другим своим сторонникам и передали, что осенью он прибудет лично. С тем Баварец и прочие обратились к французскому королю и послали ему вызов: они заявили, что обоснуются в городе Камбрэ, на границе [366] Франции, чтобы напасть на его королевство и сразиться с ним самим. Самолюбие короля было ущемлено и он начал усиленно готовиться к войне, собирая средства, а также рыцарей и пехоту. Английский король так и не смог перебраться через море, как он обещал, ибо близилась зима и к тому же он был занят другими делами. Зато он решил прислать обещанную помощь и отправил триста коггов и сто двадцать вооруженных гребных судов, с которыми прибыли высокопоставленные лица: епископ Линкольнский, графы Монтэгю и Суффолк, мессер Джон д'Арес. Прибыло много других опытных воинов, доставили большую сумму денег и двенадцать тысяч мешков шерсти от короля — всего более, чем на шестьсот тысяч золотых флоринов. В начале ноября флот вошел в устье Соммы и остановился у острова Кадзанд, близ порта, называемого Шлюзы (Эклюз) ¹⁸. Часть людей спустилась на берег и вступила в бой с фламандцами, подданными французского короля, предводимыми незаконнорожденным братом графа Фландрского. Высадившиеся на остров англичане не ожидали отпора и сперва понесли большие потери. Но узнав о сопротивлении, основные силы прислали подкрепление, которое перебило всех встреченных фламандцев и взяло в плен графского брата, а остров предало огню. Из-за противодействия фламандцев, подчинявшихся графу и французскому королю, флот не решался подойти к Шлюзам и удалился в Дордрехт, в Голландию. Здесь войско высадилось на берег и двинулось в Брабант, где союзники собрались на переговоры и объявили о начале войны. Узнав о ней, папа Бенедикт и его кардиналы направили двух легатов к французскому королю, чтобы склонить его к миру. Пробыв длительное время в Париже, кардиналы-посланники покинули короля Франции и 27 ноября пересекли пролив, но и в Англии не смогли ничего добиться. Перейдем теперь снова от этой войны, которая вскоре вспыхнула с большой силой, к нашей — с ломбардским Мастино.

73. КАК ГОРОД БРЕШИЯ ВОССТАЛ ПРОТИВ МЕССЕРА МАСТИНО И ВМЕСТЕ С ДРУГИМИ ЗАМКАМИ СДАЛСЯ НАШЕЙ ЛИГЕ

В начале сентября этого года нашей лиге сдались замки Местри, Орчи и Каннето в окрестностях Брешии. 8 октября жители самой Брешии ударили в набат и захватили часть старого города, сговорившись с лигой, потому что они были недовольны тиранией мессера Мастино и тем, что при нем потеряли свое влияние, владения и названные замки. Капитаном мессера Мастино в Брешии был некий мессер Бенедетто (...) с шестьюстами немецких рыцарей. Он отошел в новую часть города, простирающуюся в сторону Вероны, и послал за помощью к мессеру Мастино. Граждане Брешии из числа самых знатных и влиятельных, находившиеся как почетные заложники в Вероне, по предварительному уговору тайно выехали оттуда разными путями, в [367] тот же самый день, что вспыхнуло восстание в Брешии, и прибыли домой. Совершив эти шаги и опасаясь мессера Мастино, жители Брешии призвали к себе войска лиги. Туда немедленно отправились тысяча пятьсот рыцарей, как и было условлено, и перед ними открыли ворота Сан Джованни. Войдя в город, они тотчас же подожгли ворота Сан Джустино, чтобы напасть на людей мессера Мастино в новом городе. Оказавшись в опасности и под угрозой нападения превосходящих сил нашей конницы, вошедшей в Брешию, мессер Бенедетто покинул город через ворота Торральта и ушел в Верону. Члены лиги, по желанию и настоянию недальновидных флорентийцев, преобладавших в совете, вручили власть в Брешии мессеру Аццо Висконти, правителю Милана, хотя между ломбардцами разгорелся из-за того горячий спор, ибо все они заявляли свои притязания. И конечно, именно флорентийцам следовало добиваться подобной милости для мессера Аццо, ведь он разгромил нас вместе с Каструччо при Альтопашо, а затем подступил к воротам Флоренции. После пленения брата, потери Падуи, а затем и Брешии и других городов, о чем мы упоминали, а также лишившись своей казны, мессер Мастино устрашился и в декабре отправил послов в Венецию благодаря стараниям мессера Альберто, находившегося там в плену. Они пытались заключить с венецианцами договор без ведома лиги. У флорентийцев и других союзников это вызвало серьезные подозрения. Венецианцы отговаривались тем, что действовали в интересах лиги, однако они потребовали таких больших уступок, что мессер Мастино не пожелал удовлетворить их, и война вспыхнула с новой силой. В начале марта наша конница беспрепятственно вторглась в окрестности Вероны, переправилась через реку Адидже и разорила шестнадцать крупных имений, нанеся значительный ущерб.

82. СНОВА О ВОЙНЕ ЛИГИ ПРОТИВ МЕССЕРА МАСТИНО ДЕЛЛА СКАЛА

В этом же 1338 году, когда наше и венецианское войско, как мы уже упоминали, вернулось в замок Лунгара, мессер Мастино пришел со своими силами, чтобы отвоевать замок Монтеккьо, полагая, что после внезапного восстания его не успели как следует снабдить, а также опасаясь за судьбу Виченцы, пока наше войско в Лунгаре удерживает Монтеккьо ¹⁹. Чтобы помочь и укрепить Монтеккьо, 15 июня две тысячи рыцарей и пехота из наших людей, захватив припасы, вышли из Лунгары и в боевом порядке двинулись навстречу мессеру Мастино, у которого было тысяча двести рыцарей. Однако мессер Мастино не стал их дожидаться и не принял сражения, а вместо того снялся с лагеря с позором и ущербом, нанесенным ему защитниками замка. Он удалился еще до подхода наших войск и впопыхах оставил всю лагерную утварь. Подоспевшие наши люди щедро снабдили Монтеккьо всеми припасами. [368]

Отойдя от Монтеккьо, мессер Мастино 17 июня направился прямо в Лунгару, надеясь захватить ее, ибо полагал, что весь ее гарнизон ушел в Монтеккьо. Но в замке оставалось еще пятьсот наших и венецианских рыцарей, которые защитили город с потерями для мессера Мастино. Оставив Лунгару, он бесславно вернулся в Верону и часть сохранившейся у него кавалерии отправил охранять свои города, а сам с немногочисленными всадниками расположился в Вероне. Триста наших рыцарей из Лунгары беспрепятственно подошли к воротам Вероны, настолько ослабло могущество Мастино. В это время, 19 августа, падуанцам сдался замок Монселиче, кроме цитадели, которая 25 ноября, из-за отсутствия продовольствия, принуждена была открыть ворота, на условиях выхода защитников. 26 сентября этого года мессер Мастино, который через маркиза Спинетту и двух его приближенных, подкупленных лигой, был втянут в ложные переговоры о сдаче ему замка Монтаньяна, отправил туда маркиза с пятьюстами рыцарями и полутора тысячами пехотинцев. Об этом узнал мессер Убертино да Каррара и сообщил нашим людям в Лунгаре, чтобы они приготовились к защите Монтаньяны. Наши, которые подстроили эти обманные переговоры, вышли из лагеря в Лунгаре числом в пятьсот рыцарей и тайно перебрались в Монтаньяну, куда подошли и двести рыцарей из Падуи. Когда войско мессера Мастино приближалось к Монтаньяне, наши напали на него из засады и обратили в бегство. Он потерял утонувшими и убитыми три сотни пеших и конных воинов, а пленными двадцать два коннетабля пехоты и конницы, в том числе лучших военачальников из служивших мессеру Мастино итальянцев, двенадцать из них из Корреджо, Фольяно и других благородных ломбардцев. Это было тяжелое поражение мессера Мастино, пошатнувшее его власть. Прервем теперь рассказ о нашей войне с Мастино, о которой остается сообщить, чем она окончилась в недалеком будущем, и вернемся назад, чтобы описать военные действия между французским и английским королями, их союзниками и фламандцами.

86. КАК ФРАНЦУЗСКИЙ КОРОЛЬ ВЫСТУПИЛ СО СВОИМ ВОЙСКОМ ПРОТИВ АНГЛИЙСКОГО

Узнав о приходе короля Эдуарда в Брабант и о разорении союзниками Камбрэ ²⁰, французский король немедленно приступил к действиям. Еще раньше он призвал на помощь всех баронов королевства, своего кузена короля Наваррского, короля Иоанна Богемского, графа Савойского и дофина Вьеннского, и все они прибыли к нему с конницей и пехотой. Филипп не ожидал, что его противники дерзнут вторгнуться в пределы королевства, но, убедившись в своей ошибке, тотчас же выступил из Парижа. Не останавливаясь и не дожидаясь прибытия пополнений, он дошел до Компьеня, а оттуда отправился в Перонну, в [369] Вермандуа. Здесь у него собралось вместе с баронами и другими вышеназванными сеньорами двадцать пять тысяч отборных всадников и бесчисленное количество пехоты. Выйдя из Перонны, король разбил лагерь на берегу реки Уазы, напротив английского войска, стоявшего в полутора лигах от Уазы. Так они провели несколько дней.

87. КАК АРМИИ КОРОЛЯ ФРАНЦУЗСКОГО И КОРОЛЯ АНГЛИЙСКОГО ВСТРЕТИЛИСЬ, А ПОТОМ РАЗОШЛИСЬ БЕЗ БОЯ

Из двух противостоявших армий, каждая из которых со своими людьми, лошадьми, вьючными животными и обозом растянулась не меньше, чем на полторы лиги, труднее пришлось английской. Англичане разорили и опустошили весь этот край, так что припасы доставлялись к ним издалека под многочисленным конвоем, а каравай хлеба в лагере стоил турский серебряный грош. Поэтому король Англии и его союзники вызвали французского короля на битву и 22 октября 1338 года, в субботу, тот принял перчатку. Обе армии вооружились и построились в боевые порядки. Английский король привел свое войско в условленное место и пробыл там до сумерек. Что до короля Франции и его воинов, то они тоже приготовились к битве, но не выступили из лагеря, а прибегли к военной хитрости и попытались одержать победу обманом. Король послал отряд из трех тысяч рыцарей и достаточного количества пехоты, чтобы отрезать брод, по которому к английскому войску доставлялся провиант. Но английский король и его союзники своевременно позаботились о защите этой переправы. Тем не менее положение с продовольствием все обострялось, а французский король не вступал в битву, поэтому английская армия под звуки труб снялась и ушла в Авен в области Тьерраш, затем в Мобеж в Эно, а оттуда в Брюссель. Посовещавшись, союзники договорились весной устроить сбор в Брабанте. Они отпустили всех немцев, обогатившихся благодаря жалованию английского короля и грабежам во Франции. Французский король вернулся в Париж целым и невредимым, хотя и не стяжал славы, и тоже распростился со своими людьми, приказав им собраться весной. Мы так подробно рассказали об этой бескровной встрече двух армий, потому что давно не собиралось для сражения столько знати, сколько было там: можно сказать, лучшие силы и цвет христианского рыцарства. Нет сомнения, что битва, в которой могло пролиться столько христианской крови, не состоялась по воле и милости Божьей, хотя и изъявленной через малодушие короля Франции и французов ²¹. Дядя Филиппа, король Роберт, слал ему из Неаполя депешу за депешей, убеждая его не вступать в сражение с брабантцами, немцами и фламандцами, людьми отчаянными и свирепыми. Говорили, что французский король опасался измены и поэтому уклонился от боя, но в любом случае для него это было лучшее и безопаснейшее решение. Оставим [370] на время войну между королями, которые вскоре озаботились стягиванием еще больших сил, о чем мы расскажем, и опишем ход и завершение нашей войны с Мастино, как и другие новые события, случившиеся тем временем во Флоренции, Италии и иных землях.

88. О ПЛАЧЕВНЫХ ПОСЛЕДСТВИЯХ ВОЙНЫ ДЛЯ КОМПАНИЙ БАРДИ И ПЕРУЦЦИ, КАК И ДЛЯ ВСЕЙ ФЛОРЕНЦИИ

Во время войны между французским и английским королями банкирами последнего были флорентийские компании Барди и Перуцци. Через их руки проходили все доходы короля Англии — деньгами, натурой и шерстью, а они оплачивали все его расходы, выдачу жалования и прочие необходимые затраты. Эти нужды стали столь велики, что, когда король вернулся с войны, сумма его долга компании Барди в виде капитала, вознаграждения и процентов, и за вычетом полученных от него доходов и вещей, достигла более чем ста восьмидесяти тысяч фунтов стерлингов. Компании Перуцци он задолжал сто тридцать пять тысяч фунтов стерлингов с лишком, а так как один фунт стерлингов стоил больше четырех золотых флоринов с третью, весь долг был равен миллиону тремстам шестидесяти пяти тысячам золотых флоринов, что составляло несметное богатство. Правда, сюда входили вознаграждения, дарованные королем за прошлые годы, но как бы то ни было, только безумие и безумная жажда наживы побудили их предоставить такие крупные суммы своих и чужих денег одному-единственному суверену. Большая часть этих средств принадлежала сторонним вкладчикам, флорентийцам и чужестранцам. Тут крылась великая опасность как для них, так и для нашего города, в чем читатель убедится немного ниже. Дело в том, что эти две компании не смогли расплатиться по вкладам в Англии, Франции и других странах, потеряли кредит и обанкротились, в большей степени Перуцци, хотя им удалось избежать полного разорения благодаря своим владениям во Флоренции и контадо, а также своему весу и влиянию в коммуне. Но крах этих компаний и огромные траты коммуны на войну в Ломбардии очень ослабили положение и влияние купечества во Флоренции и во всей коммуне. Торговля и дела всех цехов пришли в упадок, как мы увидим, ибо банкротство таких двух столпов мировой торговли, как эти две компании, обеспечивавшие своими товарами большую часть торговых сделок христиан, подорвало доверие ко всем остальным купцам. По этой и по другим причинам, через некоторое время, как будет сказано ниже, на Флоренцию обрушились великие тяготы и невзгоды. В довершение плачевной участи указанных компаний, французский король приказал задержать в Париже и во всем королевстве их агентов, а также наложить арест на их товары и имущество. Было арестовано много флорентийцев, замешанных в банкротстве и особенно [371] подозрительных потому, что коммуна сделала принудительный заем крупных сумм у граждан для войны в Ломбардии и Лукке. В результате этих неблагоприятных событий и падения кредита вскоре разорились многие мелкие компании Флоренции, о чем мы еще расскажем. А теперь вернемся к мирному договору с Мастино делла Скала.

9. В Библии юбилейным (от евр. "йобель" — бараний рог, возвещавший о начале года) считался так называемый субботний год, наступавший раз в 50 лет. В этом году следовало прощать долги, отпускать на волю рабов, оставлять поля под паром.

10. Вокруг первой группы заговорщиков объединились представители финансового капитала, вокруг второй — аристократии, третьей — средние слои пополанов.

11. Апеннины.

12. "Прочь замедленья отринь; созревшее губят отсрочки" (Лукан. Фарсалия, I, 281. Пер. Л. Е. Остроумова).

13. Сервиты — монахи ордена рабов Девы Марии, или Благовещения, основанного во Флоренции в 1233 г.

14. "Сказал Господь" (лат.).

15. Очевидно, перефразированное изречение из Евангелия: "Взявшие меч, мечом погиб нут" (Мт, 26, 52).

16. Пасхальными назывались торжественные религиозные праздники (не только Пасха).

17. В предыдущей главе говорилось о том, как город разделили на четыре части и ввели в правительственные учреждения грандов.

18. Данте. Чистилище, VI, 139-144 (пер. М. Лозинского).

19. О войне епископа Луни и Лукино Висконти с Пизой см.: гл. 26.

20. В издании Джунти 1587 г. приведена цифра 20 (тысяч).

21. "Издревле" (лат.).

22. В издании Джунти в этом месте и, соответственно, выше — 11 данари.

23. Смирна оставалась в руках христиан около 50 лет.

24. В средние века духовные лица имели привилегию церковного суда (privilegium fori).

25. Многие представители духовенства участвовали в торговых делах компаний, но пыта лись избежать ответственности при банкротстве.

26. Банкротством, о чем Виллани сообщает в гл. 58 и 138 кн. XI.

27. У Аристотеля есть следующее высказывание: "Рассудительность — вот единственная отличительная добродетель правителя" (Политика, кн. III, 2, 11).

28. Неточная цитата: "Блаженна страна, где царь благороден" (Эккл., 10, 17).

29. Ср. кн. VI, гл. 78. В издании Джунти — правильное имя: "Делла Накка".

30. Более правдоподобная цифра в издании Джунти: 800 золотых флоринов.

31. Эти сведения о войне Карла IV с польским королем Казимиром III неточны. В 1345 г. Казимир был еще жив, Стефан же вовсе не занимал польский престол. Людовик и Стефан были сыновьями третьей жены Карла Умберта — Елизаветы, сестры Кази мира III и дочери польского короля Ладислава Локетка (умер в 1333 г.).

32. Ср. такой же образ у Данте (Ад, I, 49-50; Чистилище, XX, 10-12).

33. Прежде всего, речь идет о семьях Медичи и Строцци.

34. Иоанн., 8, 21 и 24.

35. Виллани был компаньоном Буонаккорси, и после их банкротства попал на некоторое время в тюрьму Стинке.

36. Аресты во Франции были вызваны, в частности, тем, что флорентийские банкиры финансировали английского короля Эдуарда III.

37. Согласно законам, изданным императором Фридрихом II.

38. Папа утвердил в противовес Людовику Баварскому императором Карла Люксембург ского, чешского короля, дед которого Генрих осаждал Флоренцию, а отец, Иоанн, оспаривал у нее Лукку.

39. В предыдущих главах рассказывалось о том, как Эдуард III высадился во Франции и король Филипп выступил ему навстречу с большим войском.

40. В издании Джунти — 3 тыс.

41. Исайя, 6, 3.

42. Нотариус Кола ди Риенци впервые был послан к папе Клименту VI в 1343 г. народным правительством 13 "добрых мужей". Вернувшись в 1344 г. в Рим, он получил от папы звание нотариуса муниципальной палаты.

43. Префект — наследственный титул римского рода Вико.

44. Электоры — курфюрсты, германские князья, выбиравшие императора.

45. Карл IV был утвержден в звании императора после смерти Людовика Баварского (1347 г.) и прибыл в Рим в 1355 г.

46. Точнее — этого, 1347 года.

47. Венгерский король Людовик начал войну за Неаполитанское королевство, обвиняя королеву Джованну в том, что она участвовала в заговоре, погубившем его брата (и ее мужа) Андреа.

48. Прево — судебный чиновник.

49. "Укажи мне, Господи, путь уставов твоих" (лат.) (Псалом 118, 33).

50. Кола ди Риенци отправился в Абруцци, а в 1350 г. в Прагу к Карлу IV, который в 1352 г. выслал его в Авиньон к папе.

51. В гл. 106 рассказывается о смерти Людовика Баварского, последовавшей 11 октября 1347 г.

52. Данте. Чистилище, VI, 142-144. Эту же цитату см.: кн. XII, гл. 19, 97.

53. Комментатор туринского издания 1979 г. Дж. Аквилеккья отмечает: "Трогательна эта вера хрониста в продолжение своего труда, прерванного, однако, на следующей главе (своего рода приложении к данной, характеризующем метод автора-составителя)". Пророческие слова Виллани о "бедствиях" (букв.: "чума") сбылись и сам он погиб во время неслыханной эпидемии.

Джованни Виллани

НОВАЯ ХРОНИЦА ИЛИ ИСТОРИЯ ФЛОРЕНЦИИ

Комментарии