ПОВЕСТЬ О КУЛИКОВСКОЙ
БИТВЕ

О пленении Мамаем Рязанской земли1. Тогда увидел Мамай, что дружина его обессилела, и некоторые из его князей, вельмож и алпаутов2 убиты, и многие воины погибли, он весьма огорчился, и опечалился, и возъярился в сильной злобе/5.

Той же осенью, в 6887 году3, в сентябре, князь Мамай собрал оставшиеся войска, составил большую рать/6 и без объявления войны внезапно напал на Рязанскую землю. А великий князь Олег Иванович Рязанский не знал об этом ничего/7, и, когда татары пришли на его землю, он не успел собрать войско и не вышел против них на бой, потому что был не готов/8. Он перебежал на другую сторону Оки, а свои города бросил/9. Татары же, придя, взяли город Дубок и сожгли, и Переславль сожгли, и другие города сожгли/10, и области и села разорили и пожгли, и забрали много пленных; ушли к себе, опустошив Рязанскую землю/11. Увидев после ухода татар, что земля его опустошена и сожжена, а богатство его и имущество забрали татары, Олег Рязанский сильно опечалился и огорчил­ся/12. Немногие жители, которые избежали татарского плена, вновь стали селиться, строить жилища в Рязанской земле, ведь вся земля была опустошена и сожжена огнем/13.

В тот год в сентябре скончался сын великого князя Дмитрия Ивановича, князь Даниил/14.

В тот же год был большой мятеж в Литве. Учинили они междоусобье, убили великого князя Кестутия Гедиминовича и его бояр и слуг/15. И поставили князем Ягайла Ольгердовича, а сын Кестутия Гедиминовича, по имени Витовт, бежал к немцам/16 и оттуда много зла причинил земле Литовской/17.

Знамение. В ту зиму, в Филиппов пост4, месяца декабря в пятый день, в воскресенье, в раннюю зарю, было на небе знамение: луна потемнела, сделалась кровавой и стояла на одном месте, а затем стала вновь светлеть с южной стороны, а потемнела с востока, и снова стала светлой, как обычно/18.

В ту же зиму князь Андрей Ольгердович бежал из Литвы в Псков, а оттуда в Москву. И великий князь Дмитрий Ивано­вич с любовью принял его.

В то же лето Дионисий, епископ Суздальский, отправился в Царьград", по Волге до Сарая в судах. Об этом прежде написано/19, в рассказе о Митяе. Так как Дионисий и Митяй враждовали, потому что Дионисий сам хотел сидеть на митрополичьем столе, великий князь Дмитрий Иванович запретил ему идти в Царьград, чтобы он не чинил препятствий поставлению в митрополиты Митяя. Но епископ Дионисий перехитрил великого князя Дмитрия Ивановича, не желавше­го, чтобы он ходил в Царьград. Он выставил своим поручите­лем перед великим князем преподобного игумена Сергия Радонежского6, а потом своего поручителя преподобного игу­мена Сергия Радонежского предал и побежал в Царьград, по Волге в судах до Сарая. Тогда узнал великий князь Дмитрий Иванович, что обманул его епископ Дионисий, и предал поручителя своего преподобного игумена Сергия, и бежал Волгой к Сараю, а оттуда в Царьград, и очень огорчился этим, и послал Митяя, архимандрита Спасского монастыря, к патри­арху в Царьград для поставления в митрополиты на Русь. Митяй поехал сухим путем из Москвы в Коломну, из Коломны в Рязань, из Рязани к Мамаевой Орде7. В Мамаевой Орде в то время был царь8, но он не имел никакой власти у князя Мамая: только и было, что имя царя, да и то ничтожное и негромкое/20. Вся слава и все дела принадлежали Мамаю. И много в

Орде было неустройств, и многие татарские князья, не имея вождя, гибли, умирали под клинками мечей. И мало-помалу теряла Орда свои великие силы. В Орде у Мамая Митяй был ненадолго задержан, а затем отпущен и мирно и спокойно пересек Татарскую землю, потому что Мамай велел своим людям его проводить. И вот они пришли к Кафинскому морю9, и Митяй отослал Мамаевых татар, которые его провожали, к Мамаю, а сам сел в корабль со своими спутниками. Они плыли по морю и были уже так близко от Царьграда, что можно было видеть весь город, когда Митяй разболелся на корабле и умер и был похоронен в Галате. И так сбылось написанное: „Не хотящему, не идущему, но только Богу милующему". Великий князь Дмитрий Иванович хотел, а Митяй шел, оба старались одно дело сделать и не преуспели в этом, потому что Бог этого не захотел, а почему, то он один знает. /21

В то же лето по повелению великого князя Дмитрия Ивановича преподобный игумен Сергий основал монастырь на реке Дубенке на Стромыни10, и поставил в нем церковь Успения пресвятой Богородицы, /22 и игумена привел из своего монастыря Святой Троицы, по имени Леонтий. /23 Церковь была освящена первого декабря. И, собрав иноков, устроил мона­стырь, который великий князь Дмитрий Иванович обогатил и обеспечил всем необходимым во славу Христа Бога и пречистой Его Матери Богородицы, на спасение своей души и на сохране­ние державы своей. /24

В ту же зиму великий князь Дмитрий Иванович собрал много воинов и послал в поход своего двоюродного брата князя Владимира Андреевича, и князя Андрея Ольгердовича Полоцкого, и князя Дмитрия Ивановича Волынского, и многих других воевод, бояр, вельмож в Литовскую землю. Это было в пятницу, девятого декабря. /25 Они в этом походе взяли города Трубчевск и Стародуб, и завоевали другие области и края, и вернулись к себе с большой добычей. /26 А князь Дмитрий Ольгердович Трубчевский не встал на бой, не поднял руку против великого князя, но со многим смирением вышел из города с княгиней, с детьми и боярами, /27 и пришел в Москву для договора11 с великим князем Дмитрием Ивановичем, и заклю­чил с ним договор, и написал договорную грамоту. /28 Великий князь, заключив с ним договор, принял его с честью великой и с любовью и дал ему город Переславль со всеми сборами. /29

В ту же зиму вятчане, пойдя ратью в Арскую землю12, перебили разбойников ушкуйников |3 и их атамана поймали, Ивана Рязанца, Станиславова сына, и убили его. /30

В то лето пошел из Орды тысяцкийи Иван Васильевич. Обманом и хитростью его поймали в Серпухове и привели в Москву. /31 Месяца августа в тридцатый день, на память святого Филикса, во вторник, до обеда, в четыре часа дня, убит был тысяцкий Иван Васильевич, мечом был зарублен на Кучковом поле около города Москвы/32 по повелению великого князя Дмитрия Ивановича. И множество народу стояло, и многие плакали о нем и горевали о его благородстве и величии. Да, на многих сынов человеческих простер с самого начала сатана свои злодейственные сети: /33 вселил в них надменность, и гордость, и несправедливость, научил их враждовать друг с другом, завидовать, не покоряться властям. А ведь сказано в Апостоле: ,,Никто для себя чести не приобретет, только по призванию от Бога" и ,,Каждый оставайся в том звании, в котором призван", „Пусть все — владычествующие и подчинен­ные, господствующие и рабствующие — пребывают в смирении и любви", и „Весь закон заключается в

смирении и любви", и „Любовь покрывает множество грехов", и „Пребывающий в любви, в Боге пребывает и Бог в нем, потому что Бог есть любовь". И еще он сказал: „Друг друга любите, Бога бойтесь, царя чтите", „Рабы, повинуйтесь со всяким страхом владыкам не только добрым и кротким, но и суровым". В этом и заключается благодать, и пусть во всем этом славится Христос Бог, которому слава во веки веков. Аминь. /34

В 6888 году Благовещение 1Г> было в день Пасхи, а до этого так было за восемьдесят четыре года, а будет так после этого через восемьдесят лет без года — Благовещение на Пасху.

В том же году обрушилась церковь каменная на Коломне, уже почти выстроенная, а строил ее великий князь Дмитрий Иванович. /35

В то же лето, месяца июня в пятнадцатый день, была освящена соборная церковь во имя Святой Троицы в городе Серпухове, и создал ее князь Владимир Андреевич, внук Иванов, правнук Данилов, праправнук Александров, препраправнук Ярославов, пращур его Юрий Долгорукий. /36

Назидательная повесть о совершившемся чуде, когда по­мощью Божьей и молитвами пречистой Богородицы, и угодника Божьего святого чудотворца Петра, митрополита Киевского и всея Руси16, и преподобного Сергия-чудотворца, и всех святых великий князь Дмитрий Иванович со своим двоюродным братом князем Владимиром Андреевичем и со всеми князьями/37 русскими посрамил на Дону и прогнал гордого князя Волжской Орды17 Мамая, а всю его Орду и все их нечестивое войско уничтожил.

Нечестивый и гордый князь Волжской Орды Мамай владел всей Ордой. Он уничтожил многих царей и князей и по своей воле поставил себе царя. Но и при этом он не чувствовал уверенности, а ему не доверялся никто. И снова многих князей и алпаутов уничтожил он в своей Орде. /38 Наконец и самого царя своего убил, который только именем был у него в Орде царь, а всем владел и все вершил он сам. Ведь он понял, что татары любят своего царя, и побоялся, чтобы тот не отнял у него власть и его волю, и потому убил царя и всех верных ему и любящих его. /39 Имел он гнев и на великого князя Дмитрия Ивановича, и на его двоюродного брата князя Владимира Андреевича, и на князя Даниила Пронского за то, что они перебили его друзей и любимцев, его князей и алпаутов в Рязанской земле, на реке Воже18. Он очень скорбел об этом, царапая себе лицо и раздирая одежду. /40 „Увы мне! Увы мне!— восклицал он.— Что сделали со мной русские князья! Какому стыду и посрамлению они меня предали! Какое поношение и поругание мне учинили, какое осмеяние перед всеми! Как могу я избавиться от такого поругания и бесчестья!" Он очень об этом сетовал, и печалил­ся, и плакал, не знал, как поступить.

И говорили ему, утешая его, его советники: „Великий князь! Более того, великий царь! Ведь ты видишь, что Орда твоя обезлюдела, /41 войско утомилось. Но у тебя есть богатства и имущества без числа, чтобы, наняв фрягов, черкас, ясов и других, собрать большое войско и отомстить за кровь твоих князей и алпаутов, за своих друзей и любимцев. Как ты сделал с Рязанским князем Олегом, когда пожег все его города и волости, опустошил всю его землю, а всех людей увел в плен, так ты сделаешь и с князем Дмитрием Московским"./42

Когда нечестивый и гордый князь Мамай услышал это от своих советников, то возрадовался радостью великой, надеясь приобрести большую поживу, и возгордился, вознесся в уме своем гордостью

великой, и захотел стать вторым Батыем 19 и завладеть всей Русской землей. И начал он изучать старые предания о том, как царь Батый разорил Русскую землю и как он по своей воле управлял всеми князьями. Расспросив обо всем своих и убедившись, что все достоверно, он возгордился, в безумии своем вознесся выше всех гордыней. /43 И думал он, что, как в древности царь Навуходоносор Вавилонский или Тит, царь Римский, разорили Иерусалим, а царь Батый захватил всю Русскую землю и всеми областями ее и всеми ордами владел, так же и он, Мамай, высоко мыслил о себе в уме своем, вернее сказать, в своем безумии. Он начал улещивать всех своих и дары многие им раздавал, /44 чтобы они были более усердны к нему и готовы были к походу на Русь, в особенности же на великого князя Дмитрия Ивановича Московского. Собрались к Мамаю со всех сторон татары, прельщенные его милостями и дарами, он же всех одарял щедро. /45 Он послал во многие страны нанять фрягов, черкас, ясов и других. И собрал большое войско, /46 и пошел войной на великого князя Дмитрия Ивановича, ревя, как лев, отпыхиваясь, как медведь, и, как демон, гордясь. Он переправился через Волгу со всеми своими силами, /47 дошел до устья реки Воронежа20 и тут остановился со всем своим войском кочуя. И было всех войск у него много, поэтому он уже больше не назывался великий князь Мамай, его сторонники стали именовать его „великий царь Мамай". Тут была великая гордость и надежда выше меры. /48

Тогда же Олег, князь Рязанский, услышал, что Мамай кочует на Воронеже, в его Рязанских пределах, и собирается выступить против великого князя Дмитрия Ивановича Мос­ковского. /49 И послал Олег, князь Рязанский, своего посла к нечестивому царю Мамаю с великой честью и с многими дарами и свои ярлыки21 написал ему так: /50 „Восточному вольно­му великому царю Мамаю. Я, твой ставленник и присяжник22 Олег, князь Рязанский, обращаюсь с мольбой. Я слышал, о господин, что ты хочешь выступить и напасть на твоего служебника, на великого князя Дмитрия Ивановича Москов­ского, и устрашить его. Теперь-то, всесветлый /51 царь, и пришел час: золота и богатства много, а князь Дмитрий, христианин,— как услышит о твоей ярости, сбежит в отдаленные места, или в Великий Новгород, или на Двину, тогда все московское богатство в твоих руках будет. Меня же, раба твоего князя Олега Рязанского, не оставь своей милостью. Еще же, царь, прошу тебя: мы с ним оба твои рабы, но я со смирением и покорностью служу тебе, он же горд и непокорен тебе. И вот я, твой улусник, многие и великие обиды претерпел от этого князя Дмитрия. Да ведь, царь, и не одно только это: когда я за свою обиду твоим царским именем погрозил ему, он не только не обеспокоился, но еще и Коломну, мой город, прибрал себе. Вот обо всем этом, царь, прошу тебя и бью челом, чтобы ты научил его не захватывать чужого!" /52

Затем тот же Олег, князь Рязанский, отправил посла к великому князю Ягайлу Ольгердовичу Литовскому с такими словами: /53 „Радостную весть сообщаю тебе, великий князь Ягайло Литовский! Знаю, что ты давно задумал изгнать Московского князя Дмитрия и завладеть Москвой. Пришло теперь наше время: ведь великий царь Мамай идет на него с огромным войском. Присоединимся же к нему. /54  Я уже послал к нему своего посла с великими почестями и многими дарами. Еще и ты тоже пошли посла с честью и дарами да напиши ему грамоту, а это ты и сам знаешь лучше меня".

Обрадовался Ягайло, услышав это, похвалил и поблагода­рил своего друга /55Олега, князя Рязанского, и послал своего посла к царю Мамаю с великими дарами, и прошением, и челобитьем, написав так: „Восточному вольному великому царю Мамаю. Князь Ягайло Литовский, присяжник по твоей милости, челом тебе бьет и обращается с мольбой. Я узнал, о господин, что хочешь ты устрашить свой улус, своего служебни­ка Московского князя Дмитрия. Поэтому прошу тебя вот о чем: ведь я знаю, что великие обиды приносит князь Дмитрий Московский твоему улуснику Олегу, князю Рязанскому, да и мне он вреда много причиняет. Оттого мы оба просим тебя, всесветлый вольный царь, чтобы ты научил его не творить неправых дел, чтобы, царь, ты сам потрудился придти сюда и, придя, увидел наше смирение, а его гордыню. Тогда ты поймешь нашу беззащитность перед Московским князем Дмитрием"./56

Про себя же Олег Рязанский и Ягайло Литовский думали так: „Когда князь Дмитрий Московский услышит о царе и о нашей ему присяге, он сбежит из Москвы в отдаленные места: или в Великий Новгород, или на Двину, а мы займем престолы в Москве и во Владимире. /57 А когда придет царь, мы встретим его богатыми дарами и упросим возвратиться к себе. Мы же по царскому повелению разделим Московское княжение попо­лам — часть к Вильне, часть к Рязани, а царь даст нам ярлыки и нашим потомкам после нас".

Так задумали они в безумии своем и не вспомнили сказанного: ,,Если сделаешь зло ближнему своему, то же получишь и сам". И еще говорится: „Не сотвори соседу своему зла и не копай под него яму, чтобы и тебя Бог не вверг в худшее"./58

Пришли послы от князя Олега Рязанского и князя Ягайла Литовского к царю Мамаю с дарами и грамотами. Царь Мамай принял дары благосклонно, выслушал грамоты, послов отпу­стил с почетом и так ответил Ягайлу, князю Литовскому, и Олегу, князю Рязанскому: „Раз вы хотите моего улуса — Русской земли, я жалую вас этим, моих присяжников и улусников. Однако держите присягу свою не лживо и встречайте меня со своими войсками, где успеете, чтобы почтить мое величие. Ведь мне ваша помощь не нужна. Если бы я захотел, я бы мог своей силой захватить древний Иерусалим, как Навуходоносор, царь Вавилонский, или Антиох, царь Антиохийский, или Тит, царь Римский. Но лишь ради вашей обиды воздаю вам честь моим величеством: пожалев вас, моих улусников, избавлю от насилия и обид, утолю вашу скорбь, если не лживы присяга ваша ко мне и пособничество. Тогда от одного только величия имени моего устрашится мой улусник Московский князь Дмит­рий и убежит в дальние и непроходимые места. Пусть прославятся в тех краях ваши, моих улусников, имена, /59 а честь, достойная моего имени, умножится. Пусть трепет перед моим величием устрашает и держит в покорности мои улусы и не позволяет никого обидеть без моей царской воли. Но не пристало мне, великому царю, самому завоевывать и побеж­дать. Не достойно меня, моего царского величества, владыки таких несчетных сил, крепких /60 и удалых богатырей, победить его — ведь он мой улусник и служебник и ему хватает лишь страха передо мной. Подобает мне победить равного себе, какого-нибудь великого, и сильного, и славного царя, как царь Александр Македонский победил Дария, царя Персидского, и Пора, царя Индийского, такая победа достойна царского имени и прославит мое величие по всем землям. Так и скажите своим князьям, моим улусникам и верным присяжникам"./61

Вернулись послы и передали все это от Мамая. Они же, безумцы, обрадовались этому пустому, суетному обещанию Мамая, не зная, что

Бог дает власть тому, кому захочет. Не вспомнили сказанного Господом: ,,Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душу свою опустошит, то есть погубит". Ибо и эта жизнь преходяща, и царство переходит из рода в род и от народа к народу, а человек, сделавший зло, мучается вечно, не имея помощи от приобретения всего мира. Они же, ища земного и тленного, как скот, обманулись по безумию своему. /62

В то время к великому князю Дмитрию Ивановичу в Москву пришла весть, что князь Волжской Орды Мамай больше уже не прозывается князем, а великим и сильным царем, и что он с огромным войском кочует на Воронеже и хочет на него идти войной. /63 Узнав об этом, князь Дмитрий весьма опечалился и исполнился скорби, и пошел в соборную церковь23, и припал со слезами к образу пречистой Богородицы письма евангелиста Луки24 и ко гробнице великого чудотворца Петра, митрополита всея Руси, и, получив благословение у своего отца Киприана, митрополита всея Руси, рассказал ему о Мамаевом нашествии. /64

Тогда, в тот год, митрополит Киприан только что прибыл из Киева в Москву, а до этого он пребывал в Киеве, будучи поставлен за много лет до этого в Царьграде митрополитом на Русь, еще при жизни митрополита Алексия. В то время еще он написал великому князю Дмитрию Ивановичу в Москву, сообщая: „Патриарх меня поставил митрополитом на Русь"./65  Но великий князь ответил ему так: „У нас есть митрополит Алексий, и другого, кроме него, мы не принимаем". Киприан написал также в Новгород и во Псков, и оттуда ему так же ответили. И он жил в Киеве до самой смерти блаженного митрополита Алексия. /66 После смерти митрополита Алексия великий князь Дмитрий Иванович хотел Митяя, архимандрита Спасского монастыря, видеть на митрополичьем столе. /67 И был Митяй введен на митрополичий двор. Затем он отправился из Москвы в Царьград к патриарху для поставления в митрополи­ты, и сам великий князь и все его бояре с почестями проводили его. Но Митяй умер, немного не доехав до Царьграда. /68 Пимен, архимандрит Переславский, из Гориц, был послан с Митяем в сопровождающих и, видя, что Митяй умер, задумал сам попасть на русскую митрополию, ведь все для этого было приготовлено и послано с Митяем. Его и поставил патриарх в Царьграде в митрополиты на Русь. /69 И скоро весть об этом достигла великого князя в Москве, и не захотел его принять великий князь. ,,Я послал Пимена в сопровождающих Митяя, а не для поставления в митрополиты",— сказал он. /70 И тогда в марте месяце он послал в Киев своего духовника Феодора, игумена Симоновского, за митрополитом Киприаном, зовя его с великими почестями в Москву. /71 Киприан прибыл в Москву в четверг шестой недели после Пасхи, в праздник Вознесения Христова, и великий князь торжественно встретил его со своими детьми, боярами и со всем народом. /72 А вскоре пришла весть о нашествии окаянного Мамая.

И сказал митрополит своему сыну: „Разузнай точно, так ли это, и собирай войска, чтобы не застали тебя врасплох". /73 Тот начал собирать многочисленное и великое войско, объединяясь с великой любовью и смирением с русскими великими князь­ями и с местными удельными, подчиненными ему. /74 Послал он и к своему брату, великому князю Михаилу Александровичу Тверскому, прося помощи. Тот вскоре послал войско и направил на помощь к нему племянника своего, князя Ивана Всеволодича Холмского, внука Александрова, правнука Михай­лова, праправнука Ярослава Ярославича. /75 Великий князь послал также за своим двоюродным братом князем Владимиром Андреевичем; тот был тогда в своей вотчине, в Боровске, и вскоре прибыл в Москву к великому князю.

И опять поступили известия, что Мамай действительно наступает в великой ярости с огромным войском. /76 Великий князь очень стал скорбеть и печалиться. В своей опочивальне он встал перед образом Спасителя, который был у него в изголовье, и так молился: ,,Владыко Господи Иисусе Христе, Боже милостивый и человеколюбивый! Смею ли я, многогреш­ный раб твой, молиться тебе в печали моей? На тебя возложил я печаль мою, милостивый владыко Господи! Не сделай нам /77 того, что было с нашими прадедами, когда навел ты на них злого Батыя. Еще велик в нас тот страх и трепет. А ныне, Господи, не до конца прогневайся на нас! Я знаю, Господи, что из-за меня хочешь погубить всю землю — согрешил я пред тобою больше всех людей. Окажи мне милость, Господи, ради моих слез!" /78 После молитвы он вышел из опочивальни, и, взяв с собою своего брата князя Владимира Андреевича, отправился к отцу своему Киприану, митрополиту всея Руси, и сказал ему: „Достоверно, отче, идет на нас нечестивый Мамай в ярости и с огромным войском". Митрополит стал утешать его и укреп­лять, говоря так: «Не смущайся этим, господин и сын мой возлюбленный! Ведь сказано: „Много скорбей праведным, и от всего избавит их Господь", и еще: „Господь наказал меня сурово, но смерти не предал меня", и еще к тому же: „Бог нам прибежище и сила, помощник в скорбях, постигших нас так сурово". Скажи мне, сын мой, правду — в чем ты перед ним виноват?» Великий князь сказал: „Я себя проверил во всем, отец мой. Я ни в чем перед ним не виновен. Как есть у меня с ним договор, так по этой договоренности я и плачу ему дань, не повинен я перед ним ни в чем".

И пока они так беседовали, /79 вдруг неожиданно прибыли в Москву татары, послы от Мамая к великому князю Дмитрию Ивановичу, прося дани, как бывало при царе Азбяке и при сыне Азбяка Чанибеке25, а не по тому соглашению, которое было с Мамаем. Ведь великий князь платил дань по тому соглашению, которое было с Мамаем, а они просили, как было при древних царях. /80  Князь же великий так не платил. Мамаевы послы ответили заносчиво и сообщили, что Мамай близко стоит, в поле за Доном, с огромным войском. /81

Великий князь поведал все это отцу своему Киприану, митрополиту всея Руси. Тот же сказал: «Видишь, господин, сын мой возлюбленный о Господе, что Божьим попущением за наши грехи идет Мамай разорить нашу землю. Но вам, православ­ным князьям, следует этих нечестивых удовлетворять дарами вчетверо и вдвое большими, чем прежде, чтобы он в тихость и /82  смирение пришел. Если же так он не укротится, то Господь Бог смирит его. Ибо сказано: „Господь гордым противится, смирен­ным же дает благодать". Так было с Василием Великим26 в Кесарии, когда злой отступник царь Юлиан27, идя на персов, захотел разорить город Кесарию и всех жителей предать мечу. /83   Василий Великий помолился Богу вместе со всеми бывшими там христианами и собрал много золота, чтобы дать царю Юлиану, чтобы утолить и утишить его ярость. Господь же увидел, что сердце Юлианово не смиряется, послал на него своего воина святого Меркурия и повелел предать его злой смерти. И так был убит Божьей силой окаянный царь Юлиан. Именно так Господь повелел христианам поступать — со сми­ренномудрием, как говорится в Евангелии: „Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби". Ведь мудрость змеи такова: когда с нею случается беда, когда ее бьют и ранят, она отдает все свое тело на раны и побои, но голову свою изо всех сил бережет. Так и всякий христианин во имя Христа: когда наступает тяжелое и трудное время, когда его гонят, ранят, бьют, мучают, он все отдает: золото, серебро, имущество, почет, славу, при необходимости допускает ранить свое тело. Но голову свою — а голова наша — Христос и христианская вера — бережет со всей тщательностью ради любви ко Христу и веры в него. Так вот повелел нам Господь мудро поступать и исполнять. /84 Если ваши преследователи ищут стяжания, имуще­ства, золота и серебра, дайте им все, что имеете; если они хотят почестей и славы, воздайте им; если же хотят отнять вашу веру, стойте крепко за нее и сохраняйте ее со всею заботливостью. Так и ты, господин, сколько можешь собрать золота и серебра, пошли ему и укроти его ярость». /85

Великий князь Дмитрий Иванович послушался отца своего митрополита Киприана и по его совету послал избранного для таковых дел, по имени Захария Тютчев, дав ему двух перевод­чиков, знающих татарский язык, и много золота и серебра отправил с ним к царю Мамаю. /86 Посол, дойдя до Рязанской земли, узнал, что Олег, князь Рязанский, и Ягайло, князь Литовский, примкнули к царю Мамаю, и тайно послал гонца-скоровестника к великому князю в Москву. /87 Узнав о случившем­ся, великий князь впал в сильную скорбь и печаль, и, взяв с собой брата своего двоюродного князя Владимира Андреевича, отправился к отцу своему Киприану, митрополиту всея Руси, и объявил ему, что Ягайло, князь Литовский, и Олег, князь Рязанский, объединились с Мамаем против них. /88 Митрополит же Киприан сказал: „А ты, господин, сын мой о Христе, чем ты их обидел?" Великий князь Дмитрий Иванович со слезами сказал ему: „Согрешил я, отче, и недостоин жить. Но против них я не преступил ни одной черты по закону наших отцов. Знаешь, отче, и сам, что довольно мне моих владений и я захватывать чужих /89 не желаю. Я их ничем не обидел и не знаю, отчего они поднялись на меня!" Сказал ему митрополит: „Если это так, не скорби и не тревожься. Господь тебе заступник и помощник. Потому что Господь любит правду и правду защищает, и правда от смерти спасает. Но не теряй времени попусту, чтобы тебя не захватили внезапно /90 и врасплох. Собирай войска, разошли гонцов по всем землям со всякой милостью, смирением и любовью. Пусть сойдутся все люди и приумножится войско. И тогда ты выступишь уже не с одним смирением, но со смирением соединишь угрозу и отразишь и устрашишь своих противников". /91

Великий князь со смирением и милостью разослал гонцов по всем землям — собрать всех людей в войско. Отнял он скорбь и печаль от сердца своего и возложил печаль свою на Господа, и на пречистую Его Матерь, и на святого чудотворца Петра, и на всех святых. Как желает Господь, так и творит. Кто воспротивится воле его? Нам подобает просить у Него проще­ния своих грехов и милости. А он все сотворяет на пользу нам и на спасение. /92 Великий князь одарил милостыней монастыри и церкви, странников и нищих. И вскоре всюду наступило умиротворение.

Однажды, когда великий князь был на пиру у Микулы Васильевича, сына тысяцкого, вместе с братом своим князем Владимиром Андреевичем и со всеми бывшими тогда /93 с ним князьями и воеводами, опять пришли новые вести, что Мамай собирается непременно выступить против великого князя Дмитрия Ивановича.

Он же с братом своим князем Владимиром Андреевичем и с другими князьями посоветовался и решил устроить в степи крепкую сторожевую заставу. /94 А на заставу он послал закален­ных воинов Родиона Ржевского, Андрея Волосатого, Василия Тупика и других крепких и мужественных. Повелел он им на Быстрой, или Тихой, Сосне28 нести охрану со всей тщательно­стью, а также поехать к Орде, чтобы добыть языка и узнать подлинные намерения Мамая. /95

И сам великий князь Дмитрий Иванович снова тогда разослал гонцов по всем землям с грамотами, чтобы готовились против татар и собрались все в Коломне месяца августа в тридцать первый день, на память преподобного Евдокима. /96 И он сам начал хлопотать о приготовлениях вместе с прибывши­ми тогда князьями. И собралось большое войско. Однако известий никаких ниоткуда не было. /97 Посланный в степь сторожевой отряд задерживался, не было от него никаких вестей. Великий князь послал в степь второй сторожевой отряд — Климента Полянина, Ивана Святослава, Григория Судока и других с ними — и велел им скорее возвращаться. /98 Этот отряд встретил Василия Тупика, ведущего к великому князю языка: действительно, царь идет на Русь, объединившись с Олегом, князем Рязанским, и Ягайлом, князем Литовским, но царь все же не спешит, а ждет осени, чтобы соединиться с Литвой. /99 Убедившись, что действительно князь Мамай наступа­ет на них с большим войском, великий князь Дмитрий Иванович стал утешать и подбадривать брата своего Владими­ра Андреевича и других князей, бояр и воевод, чтобы они были крепки и мужественны /100 против татар. Они же воскликну­ли единодушно: „Мы готовы пострадать за Христа и за христианскую веру и за твою обиду". И приказал великий князь всем людям быть в Коломне месяца августа в пятнадца­тый день, на Успение пресвятой Богородицы, чтобы там назначить для каждого полка воеводу. /101

И собралось много народу со всех сторон в Москву к великому князю. И пришли князья Белозерские, сильные и доблестные в бою, со своими войсками: князь Федор Семено­вич, князь Семен Михайлович, князь Андрей Кемский, князь Глеб Каргопольский и Цыдонский. Пришли и Андомские князья, /102  а также Ярославские князья пришли со всеми своими силами — князь Андрей и князь Роман Прозоровские, князь Лев Курбский, князь Дмитрий Ростовский, князья Устюжские и иные многие князья и воеводы со многими силами. /103

А великий князь захотел посетить монастырь Живоначальной Троицы29 и преподобного игумена Сергия. Он попросил благословения у отца своего Киприана, митрополита всея Руси, и прибыл в монастырь месяца августа в восемнадцатый день, на память святых мучеников Флора и Лавра. Он собирался тотчас вернуться, ибо торопили его /104 многочисленные вестники, сообщая о нашествии Мамая. Но преподобный игумен Сергий упросил его вкусить с ним хлеба за трапезой. ,,Пусть Господь Бог и пречистая Богородица помогут тебе!—сказал он.— Не пришло еще время тебе с вечным сном надеть венец смертный, но бесчисленному множеству других готовятся венцы с вечной памятью"./105 И он велел принести освященную воду, и по окончании трапезы благословил крестом великого князя, и окропил его святой водой, и сказал ему: ,,Почти дарами и почестями нечестивого Мамая. Пусть Господь, увидев твое смирение, вознесет тебя, а его неукротимую гордость и ярость низвергнет". Тот же сказал: ,,Я все это сделал для него, отче, но он еще больше возгордился". А преподобный сказал ему: „Если это так, ждет

его непременная гибель и забвение. Тебе же от Господа Бога, и пречистой Его Матери, и всех святых Его — помощь, милость и слава"./106

Стал великий князь просить у него Пересвета и Ослябя потому, что они были доблестны и обладали воинским искус­ством, и сказал: ,,Отче, дай мне двух воинов из твоего чернеческого полка, двух братьев, Пересвета и Ослябя. Всем известно, что они могучие воины, крепкие богатыри и весьма опытны в военном деле и устройстве"./107 И преподобный Сергий велел им поскорее собираться на войну. И они от всей души исполнили послушание преподобного Сергия, ни в чем не отступая от его распоряжений. А он дал им оружие вместо тленного нетленное, крест Христов, нашитый на схимах30, и приказал им возлагать ее на голову вместо шлема и крепко сражаться за Христа против врагов его. /108  Он отдал их в руки великого князя Дмитрия Ивановича и сказал так: „Вот тебе, князь, мои воины, желанные тебе, которых ты захотел иметь при себе в случившихся напастях, в нынешнее, полное бед и лишений, время"./109 А им он сказал: „Мир вам, мои возлюблен­ные о Христе братья, Пересвет и Ослябя! Потрудитесь как доблестные Христовы воины, ибо назначенное вам время пришло"./110 Он благословил крестом и окропил святой водой великого князя, двух иноков, Пересвета и Ослябя, и всех князей, бояр и воевод. /111 И сказал он великому князю: „Господь Бог будет тебе помощником и заступником, и он победит и низложит твоих противников /112 и прославит тебя". Великий князь, получив благословение от преподобного, возвеселился сердцем, потому что преподобный Сергий сказал ему: „Господь Бог будет тебе помощником и защитником, и он победит и низложит твоих противников и прославит тебя". Он, приняв это в свое сердце, как сокровище, никому об этом не сказал, но, вернувшись в Москву и благословившись у отца своего Киприана, митрополита всея Руси, ему одному поведал о том, что сказал ему преподобный Сергий. И сказал ему митрополит: ,,Не говори никому об этом, пока Господь не приведет тебя к благому завершению"./113

Великий князь поспешил со всеми приготовлениями, а затем вошел в соборную церковь и пал ниц перед образом пречистой Богородицы, который написал евангелист Лука, и молился о помощи против врагов. Потом он пошел к гробу святого чудотворца Петра и, припав к нему, со слезами молился о том, чтобы получить помощь и защиту от врагов /114 и низвергнуть их гордыню и дерзость. И, кончив молитву, пошел к отцу своему митрополиту Киприану, прося прощения и благословения. Митрополит отпустил ему грехи, благословил его, осенил его честным крестом и окропил святой водой. /115 И послал многих священников и диаконов с честными крестами и со святой водой к Никольским, Флоровским и Константино-Еленинским воротам благословлять всех, чтобы каждый воин получил его благословение и был окроплен святой водой. /116 А великий князь пошел в святую церковь Святого архистратига Михаила31, и у икон, осенив себя крестным знамением, помо­лился, и у гробниц родителей своих просил прощения и благословения. /117 И, выйдя из церкви, сел на коня, и поехал в Коломну. Брата же своего князя Владимира Андреевича послал по Брашевской дороге, а Белозерских князей со всем их войском — по Болвановской дороге. /118 А сам великий князь пошел по дороге на Котел с главными силами. И было так, что перед ним солнце горело, а сзади за ним кроткий и тихий ветер дышал и веял. Они потому пошли разными дорогами, что на одной дороге было не поместиться. /119 Великий князь взял с собой в поход десять купцов, гостей-сурожан, чтобы они были свидетелями происходящего: что бы Бог ни совершил, они расскажут в дальних странах, ведь они путешествуют из страны в страну и всюду известны — и татарам, и фрягам. Таким образом, что бы ни произошло, пусть они поступают по своему обыкновению. Вот их имена: /120  Василий Капица, Сидор Елфериев, Константин, Козма Коверя, Семион Антонов, Михайло Саларев, Тимофей Весяков, Дмитрий Черный, Дементий Саларев, Иван Ших.

И прибыл великий князь в Коломну в субботу, месяца августа в двадцать восьмой день, на память преподобного отца нашего Моисея Мурина. Многие воеводы сошлись там еще прежде великого князя /121 и встретили его на речке Северке32, а Герасим, епископ Коломенский, встретил его в городских воротах с крестами. /122 И велел великий князь всем князьям, и боярам, и воеводам на другой день в воскресенье пораньше выехать в поле, и назначил для каждого полка воеводу. /123

К себе в полк великий князь взял Белозерских князей с их войсками — они были весьма храбры и мужественны. А в полк правой руки назначил своего брата князя Владимира Андре­евича, дав ему Ярославских князей с их войсками. А в полк левой руки назначил князя Глеба Брянского. А в передовой полк назначил Дмитрия Всеволодича и Владимира Всеволодича. /124 Коломенского полка воевода — Микула Васильевич, Влади­мирского и Юрьевского — Тимофей Валуевич, Костромского — Иван Родионович Квашня, Переславского — Андрей Серкизович. А у князя Владимира Андреевича воеводы: Данило Белоус, Константин Кононович, князь Федор Елецкий, князь Юрий Мещерский, князь Андрей Муромский. /125 Распределив полки, великий князь вошел в церковь и помолился Господу Богу, и пречистой Богородице, и всем святым, и попросил благословения у Герасима, епископа Коломенского: „Благосло­ви меня, отче, идти против татар". И Герасим, епископ Коломенский, благословил его и все воинство сражаться против нечестивых татар. /126

И пошел великий князь из Коломны со многими силами, и, дойдя до впадения реки Лопасны в Оку, там остановился. Здесь к ним присоединился великий его воевода Тимофей Васильевич, сын тысяцкого, внук Васильев, правнук Вениами­нов, с большим войском, а также те войска, которые оставались в Москве. /127 Теперь великий князь, разузнав вести, приказал переправляться через Оку. И всем полкам дал такое распоря­жение: ,,Когда пойдете по Рязанской земле, пусть никто не смеет ничего трогать. Ничего ни у кого не брать, не коснуться ни единого волоса ни у кого"./128 А в Москве он оставил своего воеводу Федора Андреевича при отце своем митрополите Киприане, при своей супруге великой княгине Евдокии и при сыновьях своих Василии и Юрии. /129

Все войско перешло через Оку в воскресенье, а на другой день, в понедельник, переправился сам великий князь. Одно его печалило — мало у него пешей рати. /130 У Лопасны он оставил своего великого воеводу Тимофея Васильевича, сына тысяцко­го, чтобы тот внимательно следил за пешими и конными отрядами, /131 когда те подойдут, чтобы никто из ратников, проходя по Рязанской земле, ни к чему не прикасался и ничего ни у кого не брал. И велел великий князь сосчитать свое войско — какова его численность,— и было их больше двухсот тысяч. /132

Услышали в Москве у митрополита, у великой княгини Евдокии, и во всех городах, и весь народ, что великий князь со всеми князьями и со всем войском переправился через Оку в Рязанскую землю и пошел в наступление, и начали скорбеть и сетовать, причитая со слезами:

„Зачем пошел он за Оку! Если даже он сам Божьей благодатью сохранен будет, /133  то наверняка многие из его войска погибнут злосчастной погибелью!" И об этом все скорбели и плакали неутешно.

Когда же князь Олег Рязанский узнал, что великий князь Дмитрий Иванович Московский переправился через Оку и идет против Мамая с большим войском, /134  он встревожился и сказал: „Что он делает? Откуда у него собралось такое войско? Мы думали, что он убежит в дальние места, или в Великий Новгород, или на Двину. А он вот идет против такого сильного царя! И как сообщу я об этом моему другу великому князю Ягайлу Олыердовичу Литовскому? Нам ведь не дадут снестись друг с другом: заняли они все пути!" /135 А бояре его и вельможи сказали ему: ,,Мы, о господин, уже слышали об этом пятнадцагь дней назад, да побоялись сказать тебе. Говорят, что в его вотчине есть какой-то монах, по имени Сергий, который имеет дар пророчества от Бога, и этот монах вооружил его и велел ему идти против Мамая". Олег, князь Рязанский, услышав это, убоялся и затрепетал. „Зачем вы не сказали мне об этом раньше! — воскликнул он.— Я бы отправился к нече­стивому Мамаю и уговорил бы его, и ничего плохого бы не произошло. Ведь этим не наполнить мою разоренную землю, не воскресить убитых, не вернуть попавших в плен — все совер­шилось Божьим судом, как было угодно Господу, так и случи­лось. А теперь я погубил свою душу. С кем же мне теперь быть? Если с Мамаем,— погибну, ибо он нехристь и безбожник. И если с Ягайлом Ольгердовичем, то же самое будет. Так пусть будет Господня воля! Кому поможет Бог, и пречистая Богороди­ца, и все святые, к тому присоединюсь и я"./136

Тем временем великий князь Литовский Ягайло, согласно вышеупомянутым своим обещаниям, собрал много литвы, варя­гов, жмудинов и прочих и пошел на помощь царю Мамаю. Дойдя до Одоева, он остановился и стал собирать вести. /137  Услышал он, что убоялся и затрепетал князь Олег Рязанский, и тоже стал скорбеть и тужить, восклицая: ,,Зачем я дал уговорить себя другу своему князю Олегу Рязанскому? Зачем доверился я ему? Никогда не бывало, чтобы Рязань Литву учила! А сейчас — с чего я впал в такое безумие!" И он тоже стал ждать, что произойдет между Мамаем и Московским князем. /138

В 6889 году в сентябре месяце великий князь Дмитрий Иванович пришел на место, называемое Березуй, за двадцать три поприща" от Дона. /139 И сюда к нему пришли, чтобы поклониться и послужить, литовские князья: князь Андрей Ольгердович Полоцкий с псковичами и его брат князь Дмит­рий Ольгердович Брянский с войсками своими. Эти князья Божьим именем помощь оказали великому князю Дмитрию Ивановичу. /140

Тогда же великий князь назначил и послал в степь под Орду своих избранников: своего боярина сильного воеводу Семена Мелика и с ним Игнатия Креня, Фому Тынину, Петра Горского, Карпа Александрова, Петра Чирикова и многих других знатных и доблестных и подготовленных к этому знатоков, /141 чтобы они обнаружили татарские сторожевые заста­вы и тотчас оповестили об этом. И пока великий князь перемещался оттуда к Дону и двигался медленно, собирая известия, /142 вдруг пришли к нему двое из его сторожевого отряда — Петр Горский и Карп Александров — и привели знатного пленника, из сановников царского двора. И этот

пленник рассказал следующее: „Сейчас царь находится на Кузьмине Гати. Он не спешит, потому что ждет Олега, князя Рязанского, и Ягайла /143 Ольгердовича, князя Литовского. Но он ничего не знает о сборах Московского князя Дмитрия и не ожидает встречи с ним — согласно прежним грамотам, написан­ным к нему Олегом, князем Рязанским. Через три дня он должен быть на Дону". Его спросили о численности Мамаева войска. И он ответил: „Это многое множество бесчисленное"./144 Тогда великий князь призвал к себе брата своего князя Владимира Андреевича и всех князей, воевод и вельмож и стал совещаться с ними: „Что будем делать? Как будем биться с безбожными татарами: на этой стороне Дона или переправим­ся на ту сторону? День и час этот к каждому из нас пришел". И стали многие то так, то эдак предлагать, и утло на это много времени, и всем была большая скорбь. /145 А тут пришло множе­ство пеших воинов, местных жителей и купцов со всех городов и земель. И даже глядеть было страшно — такое великое множество собралось людей, идущих в степь на бой с татарами. Стали считать, сколько их всех, и насчитали более четырехсот тысяч, конницы и пехоты. /146 Но, поднявшись, заговорили Литов­ские князья Ольгердовичи, князь Андрей и князь Дмитрий, братья Ягайла Ольгердовича Литовского. И сказали они так: „Если мы останемся здесь, слабо будет русское войско. Если переправимся на ту сторону, сильно и мужественно будет. Ибо, каждую минуту готовые к смерти, все отрекутся от жизни. Победим мы татар — слава будет тебе и всем. Если разобьют они нас — то общей смертью умрем все вместе. А их великой силы пусть никто не устрашится: не в силе Бог, а в правде. Того, кого он захочет, он помилует и тому подаст помощь"./147

И тут пришли многие вестники с сообщениями о татарском нашествии. Тогда великий княль Дмитрий Иванович, укрепив­шись именем Христовым, помолившись Господу Богу, и пречи­стой Богородице, и великому чудотворцу Петру, и всем святым, сказал всем с воодушевлением: „Братья, лучше почетная смерть, чем постыдная жизнь! Лучше было не идти против этих безбожников, /148 чем придти и ничего не сделать и вернуться обратно. Так перейдем же ныне Дон и сложим там головы свои за святые церкви, на православную веру и за братьев наших христиан!" И так велел он каждому полку наводить мосты через Дон, а всем воинам надеть доспехи — для предосторож­ности. /149 И перешли Дон, и, пройдя, разрушили за собой мосты. /150

Тогда всю ночь волки выли страшно. Вороны и орлы день и ночь каркали и клекотали, ожидая грозного, Богом изволенного кровопролитного часа, по сказанному: „Где будет труп, там соберутся орлы". От такого страха богатырские сердца людей смелых стали укрепляться и воодушевляться, /151 а сердца слабых и ничтожных — унывать и страшиться, ибо каждый видел пред очами смерть.

И настала праздничная ночь Рождества пречистой Богоро­дицы. Осень тогда была долгая, дни солнечные, светлые, сияющие, и было очень тепло. И в ту ночь была полная тишина и тепло. При Литовских князьях был знаменитый воевода и искусный полководец, /152 замечательный удалец, по имени Дмит­рий Боброк, родом из Волынской земли. Все его знали и боялись из-за его доблести. Он пришел к великому князю и так сказал: „Когда наступит глубокая ночь, покажу тебе, если хочешь, приметы, и заранее узнаешь, что будет потом". Великий князь приказал ему никому об этом не

говорить. А когда угасла заря и настала глубокая ночь, /153 Дмитрий Боброк Волынец сел на коня, и вместе с великим князем они выехали на Куликово поле31, и стали между обоими войсками. И, повернувшись к татарскому войску, услышали крики и стук сильный, как будто на торг съезжаются, и будто город строят, и будто трубы поют. /154 А сзади них зловеще выли волки. А справа был переполох великий среди птиц: кричали, и хлопали крыльями, и каркали вороны и орлы клекотали по реке Непрядве. Было очень страшно, потому что и у птиц была битва и драка большая, которая предвещает кровопролитие и смерть многим. И сказал Волынец великому князю: „Что ты слышал?" Тот ответил: „Нечто страшное и весьма грозное я услышал". Сказал ему Дмитрий Волынец: „Обернись, князь, к русскому войску", И тот обернулся — все было тихо. Сказал ему Дмитрий Волынец: „Что, господин мой князь, слышал?" Сказал великий князь: ,,Ничего не слышал. Только видел, что от множества огней занимаются зори". И сказал Дмитрий Боброк Волынец; „Господин мой князь! Благодари Бога, и пречистую Богородицу, и великого чудотворца Петра, и всех святых! Огни — это хороший знак. Призывай же Господа Бога, молись ему часто, пусть не ослабевает твоя вера в Господа, и в пречистую Его Матерь, и в пастыря вашего и молебника великого чудотворца Петра. Это все хорошие приметы, /155 но еще у меня есть другая примета". И, сойдя с коня, он припал правым ухом к земле, и так лежал долгое время, и встал, и вдруг поник. И сказал ему великий князь: „Что такое, брат Дмитрий, расскажи мне!" Но Дмитрий не хотел ему говорить и долго сдерживался. Великий князь настойчивее приступил к нему, прося его сказать. /156 А тот заплакал.

Великий князь, увидев его слезы, встревожился. И сказал: „Брат Дмитрий, скажи мне! Болит мое сердце!" Дмитрий же стал его утешать и сказал ему: ,,Господин мой князь! Тебе одному и скажу, а ты никому не говори. Две вести есть: одна тебе на великую радость, а другая — на великую скорбь. Припал я ухом к земле и услышал, что она плачет на два голоса, очень горько и страшно. Одна сторона земли, как некая женщина, безутешно плакала и кричала неистово по-татарски о детях своих, биясь и проливая реки слез. А другая сторона земли, как некая девушка, плакала и стонала голосом жалобным, как свирель, в скорби и печали великой. Во многих боях я бывал и много узнал военных примет, понятны мне они и известны. Надейся на милость Божью — ты победишь татар. Но великое множество твоих воинов погибнет от меча". Услышав все это, великий князь Дмитрий Иванович горестно заплакал и затем сказал: „Воля Господня да будет! /157 Как угодно Господу, пусть так и будет! Кто воспротивится его воле!" И сказал ему Дмитрий Боброк Волынец: „Господин князь, не говори в войсках об этом никому, чтобы не опечалились и не уныли сердца многих. С верой и милостыней призывай на помощь Господа Бога, и пречистую Богородицу, и великого чудотворца Петра, и всех святых. Вооружись животворящим крестом Христовым. Он есть самое непобедимое оружие против врагов видимых и невидимых".

И всю ночь страшно выли волки, и было их такое множество, будто они сошлись со всей вселенной, и вороны каркали и кричали, и страшно клекотали орлы всю ночь. /158

Тогда же, в ту ночь, одному человеку, по имени Фома Кацыбей (он был раньше разбойником и покаялся), крепкому и доблестному

весьма, за что великий князь поставил его в сторожевые на реке Чире Михайловой, на крепкой заставе против татар, укрепляя его в вере, Бог явил видение. И увидел он в небе на востоке большой полк, /159 и вот внезапно с южной стороны к этому полку приблизились два светлых юноши35 с оружием и начали сечь этот полк, говоря: ,,Кто велел вам губить наше отечество!" И одних изрубили, а других прогнали. А еще в ту ночь видели видение Василий Капица и Семен Антонов: видели они идущих из степи множество /160 эфиопов с огромным войском — одни на колесницах, другие на конях,— и страшен был их вид. И вдруг внезапно появился святой Петр, митрополит всея Руси, держа в руке золотой жезл, и стал наступать на них с великой яростью, говоря: ,,Вы зачем пришли губить мое стадо, которое Бог мне даровал охранять!" /161 И стал их жезлом своим колоть, и одни обратились в бегство, и некоторые из них убежали, а другие утонули в воде, а третьи полегли раненые.

Все они рассказали свои видения великому князю Дмитрию Ивановичу. И он велел им об этом никому не рассказывать. И стал со слезами молиться /162 Господу Богу, пречистой Богородице, и великому чудотворцу Петру, хранителю Русской земли, и святым мученикам Борису и Глебу, чтобы они избавили русских от татарской ярости, и чтобы псы не осквернили святыни, и чтобы не пожрал татарский меч православного христианства. /163

После этой ночи, когда занималось уже утро, месяца сентября в восьмой день, на праздник Рождества пречистой Богородицы, и всходило солнце, была мгла великая по всей земле, как тьма, и до третьего часа дня, а потом стала убывать. Великий князь послал своего двоюродного брата князя Влади­мира Андреевича вверх по Дону в дубраву в засаду с полком, дав ему в полк самых достойных воинов, избранных из своего двора. И еще с ним послал знаменитого воеводу Дмитрия Боброка Волынца, а тот воевода Дмитрий и полки построил.

И вот приготовились к бою все христианские полки, надели свои доспехи и встали на Куликовом поле около устья Непрядвы-реки. /164 Было то поле большое и чистое, пологое к устью реки Непрядвы.

И вступила татарская сила на холм, и стала сходить с холма. Также и христианские полки спустились с холма и встали в чистом поле на твердом месте. /165

Великий князь Дмитрий Иванович, часто пересаживаясь с одного коня на другого, ездил по полкам и говорил со слезами так: ,,Возлюбленные отцы и братья! Господа ради и пречистой Богородицы и ради вашего спасения, идите на подвиг за православную веру и за братьев наших. Мы все от мала до велика — собратья, внуки Адамовы, один род и одно племя, /166 одно у нас крещение, одна вера христианская, один у нас Бог — Господь наш Иисус Христос, прославляемый в Троице. Умрем же ныне за его святое имя, за православную веру, за святые церкви и за всех наших братьев, за все православное христианство!" И, слышав это, все пролили слезы и укрепились духом, и исполнились доблести, как орлы, налетая и рыкая, как львы, на татарские полки. /167

Укрепил их великий князь, и вернулся под свое черное знамя36, и, сойдя с коня, снял свое царское одеяние37. И призвал своего любимца Михаила Андреевича Бренка, а любил его больше всех, и велел ему сесть на своего коня, и возложил на него свое царское одеяние, и всеми царскими знаками украсил его, /168 и то большое черное знамя велел рынде своему возить над Михаилом Андреевичем Бренком. И взял он святой крест, на котором были изображены страсти Христовы,— в кресте том была частица животворящего древа Христова,— и сказал со слезами: ,,На тебя вся моя надежда, Христе Боже! Дай же мне силою твоего креста победу над моими врагами, как некогда Константину!" /169

Тут пришли к нему посланцы от игумена Сергия Радонеж­ского с благословением и с таким письмом: „Да будет тебе помощником Господь Бог, и пречистая Богородица, и святой чудотворец Петр!" Прислана была ему просфора пречистой Богородицы38. Съел великий князь тот святой хлеб, простер руки свои и воскликнул громким голосом: ,,Велико имя пресвятой Троицы! Пресвятая госпожа Богородица, помоги нам! Ее молитвами, Христе Боже, и святого чудотворца Петра, и великого святителя Киприана митрополита, и преподобного игумена Сергия, помилуй и спаси нас от этих басурман, ополчившихся на нас!" /170

И велел он полкам не спеша выступать. Воеводами передо­вых полков были Дмитрий Всеволодич и Владимир, брат его. А по правую руку встал Микула Васильевич, да князь Семен Иванович, да Семен Мелик со многими силами. /171 И был уже  шестой час дня, когда сошлись они у устья Непрядвы-реки. И внезапно татарские войска быстро спустились с холма, но дальше не пошли и остановились, ибо не было места, где бы развернуться. /172 И так они встали стеной, опустив копья, каждый положил свое копье на плечо впереди стоящего, передние немного, а задние во всю длину. А великий князь тоже со своим огромным войском русским сошел с другого холма навстречу им. И страшно было видеть, как две великие силы сходились на кровопролитие, на неминуемую смерть: татарское войско, темнеющее во мраке, мрачное, и русская рать в светлых доспехах, как великая река, лилась, как море, зыби­лась, и солнце светло сияло над ними, испуская на них свои лучи, и они издали были видны, как светильники.

А нечестивый царь Мамай с пятью главными князьями выехал на высокое место на холме и остановился там, чтобы видеть человеческое кровопролитие и смертоубийство.

И вот каждому настал жизненный предел и конец прибли­зился. /173 И начали прежде съезжаться сторожевые полки русские с татарскими. Сам же великий князь сперва ездил в передовых полках, но спустя некоторое время возвратился в главный полк. /174 И вот стали обе силы вместе сходиться: с той стороны огромная татарская сила, а отсюда сам великий князь Дмитрий Иванович со всеми русскими князьями. И было видно, что русское войско несказанно велико /175 — их было более четырехсот тысяч конницы и пехоты. И татарское войско также было очень велико. И уже вплотную сошлись оба войска, как выехал из татарского полка богатырь, огромный, широкий в плечах, являя всем свою великую доблесть. И был он для всех так ужасен, что никто не смел против него выйти, и каждый говорил соседу, чтобы тот вышел, и никто не шел. /176 Тогда инок Пересвет, славнейший из послушников преподобного игумена Сергия Радонежского, сказал великому князю и всем князьям: ,,Не тревожьтесь об этом. Велик Бог наш и велика Его сила. С Божьей помощью, и пречистой Его Матери, и всех святых и преподобного игумена Сергия молитвами хочу я с ним встре­титься". Этот Пересвет, когда еще был в миру, был славный богатырь, имел он великую силу и крепость, и превосходил всех своим ростом и дородством, и прекрасно разбирался в военном деле и искусстве. /177 И он, как велел ему преподобный Сергий, возложил на себя святую схиму, ангельский образ, и, осенив себя крестным знамением и окропившись святой водой, испросил прощения у своего духовного отца, у великого князя, и у всего христианского войска, и у брата

своего Ослябя. И все заплака­ли— великий князь, и все князья, и все войско — плачем великим и со слезами сказали: „Помоги ему, Боже, молитвами пречистой твоей Матери и всех святых, как некогда Давиду на Голиафа"./178 И вот инок Пересвет, послушник преподобного Сергия, пошел против татарского богатыря Темир-Мурзы, и ударились они крепко, так громко и сильно, что земля содрогнулась, а оба они замертво упали на землю и тут приняли конец; также и кони их погибли вместе с ними. /179

И вот настал седьмой час. И сказал великий князь своим князьям и боярам и всему воинству: „Братья, пора нам испить нашу чашу. И пусть это место станет нам могилой за имя Христово, за христианскую веру, за все православное христи­анство"./180

 И вот сошлись обе великие силы на бой. И была крепкая битва и злая сеча, и кровь лилась, как вода, и бесчисленное множество воинов с обеих сторон, с татарской и русской, пали мертвыми. И татарское тело падало на христианское, и христианское на татарское, и смешалась кровь татарская с христианской. А всюду лежало такое множество мертвых, /181 что кони не могли ступать по мертвым. И погибали не только от оружия, но многие сами себя убивали, и под копытами конскими умирали, и задыхались от великой тесноты: ведь невозможно было вместиться на поле Куликовом между Доном и Мечей из-за множества сошедшихся войск. /182 И тут русская пешая рать сломилась, как деревья, как скошенная трава, полегла. И было страшно это видеть. Но христианское войско билось не слабея. Но из-за грехов наших допустил Бог — и начали татары одолевать, и уже многие из сановитых великих князей и бояр и воевод, как деревья, склонились к земле. /183 Даже самого великого князя Дмитрия Ивановича с коня сбили, но он сел на другого коня, татары же и с того коня сбили его и тяжело ранили. С большим трудом добрался он от побоища к дубраве, вошел под только что срубленное многолиственное и многоветвенное дерево /184 и, скрывшись там, лег на землю.

И начали татары одолевать. И подсекли великий стяг великого князя, и его любимого наперсника Михаила Андре­евича Бренка убили, и многих именитых князей, бояр, и воевод, и слуг бесчисленное множество перебили. /185

А когда прошел восьмой час и настал девятый, татары одолевали всюду. А в то время в дубраве с тайным засадным полком стоял князь Владимир Андреевич, внук Иванов, пра­внук Данилов, праправнук Александров, двоюродный брат /186 великого князя Дмитрия Ивановича, а с ним отборное войско с мудрым и храбрым воеводой Дмитрием Боброком Волынцем. Плакали они горько, видя, что христианское войско избито и уже только редкие воины блуждают по полю боя. И сказал князь Владимир Андреевич: „Что, брат, пользы от нашего стояния; какая им от нас помощь? Кому же нам помогать, ведь все христианские полки лежат мертвые!" И сказал великий и мудрый воевода и удалой богатырь Дмитрий Боброк Волынец: ,,Велика беда, князь! За наши грехи пал на нас гнев Божий, и не время нам сейчас выйти против супостатов. Потерпим же еще, воссылая молитвы к Богу, в сокрушении сердца, и он низвергнет наших врагов". И князь Владимир Андреевич заплакал, и, воздев руки к небу, молился со слезами Господу Богу, и пречистой Богородице, и всем святым. А когда хотели они выступить против врагов, то дул им в лицо большой ветер и сильно бил, препятствуя этому. И Дмитрий Боброк Волынец сказал: „Никто пусть не выходит на бой ни в коем случае. /187 Господь нам возбраняет". И это повергло всех в плач и слезы, и все плакали, и со слезами молились

Господу Богу, и пречистой Богородице, и всем святым. И сам Дмитрий Боброк Волынец горько плакал и пролил много слез. И уже когда кончался девятый час, Господь посмотрел милостивыми очами на русских князей, на храбрых воевод и на всех христиан. И вот внезапно потянул ветер сзади, понуждая их выйти против татар. /188 Тогда Дмитрий Боброк Волынец сказал князю Владимиру Андрееви­чу: „Господин наш князь, час пришел, время приблизилось".

 Также и всему войску сказал: ,,Господие, отцы, братья, дети, друзья! Идите на подвиг, пришел нам добрый час! Сила Святого Духа помогает нам!" И так все вышли с яростью и гневом божественным на неверных, на своих противников и врагов. Не устрашились христиане, устремились, как великие ратники. /189

Тогда видели православные, что помогают христианам ангелы, и святых мучеников полки, и воин великий Христов Георгий, и славный Дмитрий, и великие князья русские святые Борис и Глеб, и с ними полководец бесплотного полка небесных сил великий архистратиг Михаил39. /190 Тогда видели языческие полки двух воевод, тресолнечные полки и пламен­ные их стрелы, направленные на них. И от страха Божья и от оружия христианского падали безбожные татары. Вознес Бог десницу великого князя Дмитрия Ивановича для победы над иноплеменниками. /191 И тогда помощью Божьей и пречистой Его Матери в великий страх и ужас впали нечестивые измаильтяне. Устрашенные невидимой божественной силой, они воскликну­ли: „Увы нам! Увы нам! Христиане превзошли нас мудростью! Лучших и удалых князей и воевод сохранили они в тайне, свежие силы против нас уготовили. Наши же руки ослабели, плечи устали, колени оцепенели, и кони наши очень устали, и оружие наше выпало из рук. Кто может против них устоять? Горе тебе, великий Мамай! Вознесся ты гордостью своей до облаков, сошел безумием своим до ада и всех нас погубил понапрасну!" И побежали татарские полки, а христианские полки гнались за ними, били и секли. /192

Когда Мамай увидел, что новые, неутомленные христиан­ские полки выступили против его татар (милостью Божьей и пречистой Его Матери, проявившейся на православном христи­анстве, показалось ему и татарам его, будто из дубравы вышли христианские полки /193  в десятки и сотни тысяч, и поэтому никто из татар не посмел выступить против них), побежал Мамай с князьями своими и небольшой дружиной. И много татар погибло от руки христианского войска, помощью Божьей Матери и великого чудотворца Петра, другие утонули в реке, ибо гнали их до реки Мечи. /194 А княжеские полки гнались за татарскими до самых станов их и захватили много богатства и всякого имущества. /195 И вернулись обратно христианские воины, и увидели, что всюду мертвые лежали. И такова была победа и помощь Божья, и чудеса и знамения Божьей Матери и великого чудотворца Петра, и преподобного игумена Сергия, и святых страстотерпцев Бориса и Глеба, и всех святых, и родительская молитва православных христиан, что даже там, куда не доходили /196 христианские полки, и там лежали мертвые татары, пораженные невидимою Божьей силой и пречистой Его Матери и святых Его.

Возвратился князь Владимир Андреевич и, став на поле боя, увидел /197 такое множество убитых из христианского вой­ска— князей, воевод, слуг, пехотинцев, что не счесть, и всюду текли кровавые реки.

И стал князь Владимир искать брата своего великого князя Дмитрия Ивановича, и не находил его, и стал он биться головой и терзать себя в великой печали. /198 И повелел трубить сбор трубами, и сошлись все, сколько осталось в живых, христианские воины, и он спросил их: ,,Кто и

где видел великого князя Дмитрия Ивановича, брата моего?" И говори­ли ему одни: ,,Мы видели его тяжело раненным. Может быть, он среди мертвых?" А другой говорил: ,,Я видел, как он крепко бился и бежал, и снова видел, как он бился с четырьмя татарами /199 и бежал от них, и не знаю, что с ним сталось". Сказал князь Стефан Новосильский: ,,Я видел, как он, пеший, едва шел, уходя с побоища, ведь он был ранен очень тяжело, но я не мог ему помочь, меня самого преследовали три татарина". Тогда князь Владимир Андреевич, двоюродный брат великого князя /200 Дмитрия Ивановича, собрав всех, сказал им с плачем и со слезами многими так: „Господне, братья, сыновья, друзья! Ищите прилежно великого князя Дмитрия Ивановича, и когда кто найдет его живым, то — вправду скажу, без лжи — если будет этот человек славен, высок, почитаем, то еще больше прославится, возвысится и почтется, а если он будет из простых, беден и в последней нищете, он станет первым и богатством и почетом и возвеличится славой"./201

И рассыпались воины повсюду и стали искать. Кто-то из них нашел Михаила Андреевича Бренка, наперсника великого князя, убитого, в одеянии, доспехе и шлеме великого князя и со всеми царскими знаками. Другие нашли князя Федора Семеновича Белозерского, думая, что это великий князь, поскольку они были похожи. /202 Двое же из простых воинов свернули вправо, к дубраве (одному имя Федор Зернов, а другому Федор Холопов — они же были из простых), они и нашли великого князя: тяжело раненный, едва дыша, лежал он под срубленным деревом, под ветвями, как мертвый, И, соскочив с коней своих, они поклонились ему, /203 и один из них поспешно возвратился к князю Владимиру Андреевичу и сообщил ему, что великий князь жив. /204 Тотчас вскочил тот на коня и поспешно поскакал со своими воинами, и, подъехав к великому князю, сказал: ,,О брат мой милый, великий князь Дмитрий Иванович! Ты, прежний Ярослав, ты, новый Алек­сандр!40 Но прежде всего — слава Господу Богу нашему Иисусу Христу и пречистой Его Матери, великому чудотворцу Петру, преподобному игумену Сергию, святым страстотерпцам /205 Борису и Глебу и всем святым Божьим угодникам за то, что невидимою Божьей помощью побеждены были измаильтяне и над нами воссияла Божья милость". Великий князь с трудом проговорил: ,,Кто это говорит и что значат эти слова?" И сказал ему князь Владимир Андреевич: "Это я, брат твой, /206 князь   Владимир Андреевич, говорю с тобой". Они едва подняли его. Доспех его был весь разбит и совсем изрублен, но на теле нигде не было смертельных ран. А ведь он самым первым пошел на бой, в первой схватке, и лицом к лицу бился с татарами. Не раз ему говорили князья и воеводы:  ,,Господин наш князь, не стано­вись   впереди   биться,   стань   сзади,   или   на   крыле,   или   еще где-нибудь с краю". Он же отвечал им, так говоря: „Как же, стоя позади и скрывая лицо свое, скажу я: пойдемте, братья, твердо на подвиг против  врагов?  Не могу я так поступить, чтобы таиться и скрываться, я хочу как словом, так и делом прежде   всех   начать   и   прежде  всех   голову сложить  за  имя Христово и пречистой Его Матери, за веру христианскую и за все   православное   христианство,   чтобы  и  другие,   видев   мое дерзновение,   поступили   бы   также   со   всяким   усердием".   А потом  прибавил им он:   «Братья, вы сами читали и помните мучение святого великомученика Арефы. Когда мучитель хотел казнить  его   (а  с  ним   вместе  были   приведены  на  казнь его воины-подручники, и спешили они опередить друг друга, /207 идя на казнь), доблестный мученик Арефа воспрепятствовал своему войску и сказал им: „Братья, я у земного царя прежде вас и больше вас принимал даров, а теперь прежде вас хочу видеть царя небесного"». Да, как сказал великий князь Дмитрий Иванович, так он и сделал — стал прежде всех биться с татарами. Справа и слева обступили его татары, как вода, ударяли, кололи и секли его по голове, и плечам, и по животу. Но Господь Бог своею милостью и молитвами пречистой Его Матери и великого чудотворца Петра и всех святых молитвами уберег его от смерти. И он был так измучен этим татарским избиением и так устал, что был близок к смерти. А сам он был очень крепок и мужествен, велик телом и широк, плечист, дороден и дебел, волосы и борода черные, и весь облик его был прекрасен.

И когда он понял, что сообщают ему о великой радости, он, собравшись с силами, сказал: „Возрадуемся и возвеселимся в этот день, который создал Господь!" /208 Его посадили на коня, и по всему полю затрубили трубы о великой радости. И сказал ему князь Владимир Андреевич: „Знаешь ли, какова была милость Божья и пречистой Его Матери на нас. Ведь даже там, куда не доходили наши воины, множество татар было поражено неви­димою Божьей силой, /209 и пречистой Его Матери, и великого чудотворца Петра, и всех святых. А было так, что в девятый час во время битвы многие православные видели ангелов, помогающих христианам, и святых мучеников полки, и велико­го воина Христова Георгия, и славного Дмитрия, и великих князей русских святых мучеников Бориса и Глеба, а у них был полководцем полка бесплотных небесных сил великий архи­стратиг Михаил. А языческие полки видели двух воевод тресолнечного полка и пламенные их стрелы, летящие в них. И безбожные татары от страха Божья и от оружия христианского падали. Ибо Бог вознес десницу великого князя Дмитрия Ивановича для победы над иноплеменниками"./210

Тогда один человек из полка Владимира Андреевича предстал перед великим князем, говоря так: „Господин мой князь, когда я был в дубраве с князем Владимиром Андрееви­чем в засадном полку, и мы плакали великим плачем перед Господом Богом, и пречистой Его Матерью, и великим чудотвор­цем Петром, /211 видя, как татары убивают православных христи­ан, и были мы в великой скорби и жалости, и внезапно я как бы впал в исступление и увидел бесчисленное множество венцов, сходящих на убитых христиан. И вот вам верное слово, что нетленными венцами увенчаны они от Христа Бога, и приняли честь и славу великую на небесах, и молятся обо всех нас".

Безбожный же царь Тетяк41, названный дьяволом во плоти, Мамай затрепетал от страха, застонал и говорит: „Велик Бог христианский и велика его сила!" И еще сказал: „Братья измаиловичи, побежим непроторенными дорогами!" И сам обратился в бегство, показав тыл, побежал поспешно обратно в Орду. Услышав об этом и увидев это, его князья-темники42 и все войско татарское побежали, а также и прочие иноплемен­ники, гонимые гневом Божьим и одержимые страхом,— все от мала до велика обратились в бегство. И увидели христиане, что татары побежали с Мамаем, погнались за ними вслед, били и секли их без милости, ибо Бог невидимою силой устрашил их полки и они побежали, подставляя свои спины под удары. И в погоне той одни погибли от оружия христиан, другие утонули в реке. /212 И гнали их до реки Мечи, и там убегавших татар бесчисленное множество погибло. Гнали их до станов их и захватили богатства много — и все имущество татарское, и стада татарские.

Услышав от них об этом, великий князь воздел руки к небесам и сказал: „Велик ты, Господи, и чудны дела твои, и не хватит слов, чтобы

восхвалить твои чудеса! О пречистая Богомати! Кто может достойно тебя восхвалить и великие и неизреченные чудеса твои воспеть! О блаженный Петр, заступ­ник наш могучий! Чем воздам я тебе за все, что ты дал нам!" Затем, отдохнув от труда и изнеможения своего и от страданий своих оправившись, возвеселил он брата своего князя Влади­мира Андреевича и прочих князей и воинов сладкими словами, похвалил их и возвеличил за то, что они так боролись за православную веру и за все христианство. /213

И поехал он вместе с братом своим и с оставшимися князьями и воеводами (а осталось их очень мало), и видели они мертвых, лежащих, как копны. Смешались христиане с татара­ми, и кровь христианская слилась с татарскою кровью. Страшно, ужасно было видеть это! /214 И заплакал великий князь плачем великим со слезами. Тут выехал он на то место, где лежали вместе восемь убитых князей Белозерских. Были они столь мужественны и сильны, как знаменитые и прославленные удальцы; так и умерли они друг за друга вместе со множеством своих бояр. Тут же поблизости нашел он своего великого воеводу Микулу Васильевича, сына тысяцкого, /215 и пятнадцать князей с ним и многое множество бояр и воевод мертвыми лежащих. Затем нашел он своего наперсника, которого любил больше всех, Михаила Андреевича Бренка, и около него множество бояр и воевод убитых лежали. Тут же лежал убитый Семен Мелик с Тимофеем Валуевичем. /216 Перешел он на другое место и тут увидел Сергиева чернеца Пересвета и рядом с ним знаменитого татарского богатыря. И, обратившись к своим спутникам, сказал: „Видите, братья, того, кто начал — он победил подобного себе, от которого многим бы пришлось испить горькую чашу". И оплакал всех великий князь горьким плачем со слезами, говоря так: „Слава Богу, пожелавшему так!" Количество убитых Мамаем в этом побоище невозможно было исчислить. Были убиты знаменитые, великие и удалые; имена же их таковы: князь Федор Романович Белозерский и сын его князь Иван, князь Федор Семенович, князь Иван Михайлович, князь Федор Торусский, князь Мстислав, брат его, князь Дмитрий Монастырев, Семен Михайлович, Микула Василь­евич, сын тысяцкого, Михайло да Иван Акинфовичи, Иван Александрович, Андрей Шуба, Андрей Серкизов, Тимофей Васильевич Акатьевича43, называемый Волуй, Михайло Бренко, Лев Морозов, Тарас Шатнев, Семен Мелик, Дмитрий Минин, Сергиев чернец Пересвет, он же Александр, бывший прежде брянским боярином. Этот удалец, прославленный богатырь /217 был весьма искусен в воинском деле и устройстве. И были все те, которых имена названы, великие удальцы и богатыри, а прочих князей, бояр, воевод, княжат, детей боярских, слуг, пехотинцев бесчисленное множество убито, и кто может их пересчитать или назвать, если и число их потеряно? Записаны их имена в Книге Жизни. /218

Тогда великий князь сказал, обращаясь ко всем: „Господне мои, отцы, братья, сыновья! Благодарю вас, что вы совершили такой подвиг! Вам и назначено служить, а мне следует награждать вас по достоинству. Если даст мне Бог вернуться на родину, на великое княжение Московское, то воздам я вам честь и награжу вас. Теперь же пусть каждый потрудится, сколько может, чтобы похоронить наших братьев, православ­ных христиан, убитых татарами на этом месте"./219 И оставался великий князь за Доном на том месте восемь дней, до тех пор, пока не смогли (насколько это было возможно) отделить христиан от нечестивых татар: кого смогли, схоронили, а о прочих знает Бог, ведь совершилось это Божьим судом. Ибо из-за наших грехов допустил

Господь Бог такое несчастье, но по милости своей все же умилосердился молитвами пречистой Его Матери и великого чудотворца Петра, и невидимою его силою были побеждены измаильтяне. /220

Тогда сказал великий князь Дмитрий Иванович: „Сосчитай­те, братья, сколько осталось всех нас". И сосчитали, и сказал Михаил Александрович, боярин московский: „Господин князь, осталось всех нас сорок тысяч, а было всех нас больше четырехсот тысяч, конницы и пехоты". И сказал великий князь: „Да будет воля Господня! Как угодно было Господу, так и было. Кто противится его воле? Кто возразит Господу? Ведь его волей и желанием все совершается"./221 И велел великий князь священникам петь надгробные песнопения над убитыми, и погребли их, кого смогли и успели, и воспели священники вечную память всем православным христианам, убитым татара­ми на поле Куликовом, между Доном и Мечей. И сам великий князь со своим братом и оставшимися воинами возгласили громким голосом с плачем и слезами многими: „Вечная память!" И снова сказал великий князь: „Да будет вечная память всем вам, братья и друзья, православные христиане, пострадавшие за православную веру и за все христианство между Доном и Мечей. Это место суждено вам Богом! Простите меня, и благословите в этом веке и в будущем, и помолитесь за нас, ибо вы увенчаны нетленными венцами от Христа Бога!" /222

А тем временем князь Ягайло Литовский пришел со всем литовским войском поганому Мамаю и татарам на помощь, а христианам на вред, но и от него Бог избавил: он немного не поспел к сроку из Литовской страны, всего на один день, или того меньше, но только когда услышал князь Ягайло Ольгердович и все его войско, /223 что был бой между великим князем Дмитрием Ивановичем и победил великий князь, и Мамай побежал без всякого промедления, то князь Ягайло Литовский побежал назад с великою скоростью, не преследуемый никем. Не видел он тогда ни великого князя, ни его рати, ни оружия, но одного имени его испугался и вострепетал.

И затем сказал великий князь Дмитрий Иванович /224 брату своему князю Владимиру Андреевичу: „Пойдем, брат, на свою землю Залесскую44, к славному городу Москве и сядем на своем княжении, на своем отцовском и дедовском столе, ведь мы приобрели себе чести и славы на весь свой род". И переправи­лись они через Дон. И пошел великий князь по Рязанской земле. /225 Ему сообщили, что князь Олег Рязанский послал Мамаю на помощь  свое войско, а сам на реках мосты разрушил, а кто из бояр и слуг поехал с Донского побоища домой через его вотчину, Рязанскую землю, тех он велел хватать и грабить и отпускать нагими. Великий князь Дмитрий Иванович решил послать свою рать против князя Олега. /226

Когда князь Олег услышал, что идет великий князь, победивший своих врагов, то стал прятаться и плакать, говоря: ,,Горе мне, грешнику и отступнику от Христовой веры! Как соблазнился? Куда я смотрел? К безбожному царю присоеди­нился!" И сбежал он из своего города Рязани и побежал к Ягайлу, князю Литовскому. /227 Прибежал на границу с Литвой и, остановившись тут, сказал своим боярам: ,,Я хочу здесь ждать вестей: как пройдет великий князь мою землю и придет в свою вотчину, тогда и я вернусь к себе". А его рязанские бояре оставили Олега и приехали к великому князю и сообщили ему, что князь Олег бросил свою вотчину, землю Рязанскую, /228 а сам сбежал вместе с княгиней и с детьми и с боярами. И они очень просили его, чтобы он не посылал на них войска, а сами били ему челом о договоре — и заключили договор. Великий князь согласился на их просьбу и войска на них не послал, а на Рязанском княжении посадил своих наместников и велел всему своему войску, когда они пройдут по Рязанской земле, чтобы никто ни единого волоса не тронул. /229

Пришел великий князь в Коломну с Дона месяца сентября в двадцать первый день, на память апостола Кондрата. И встретил его Герасим, епископ Коломенский, в городских воротах, с живоносными крестами, со святыми иконами и со всем духовенством. /230 И вошли они в соборную церковь, и совершили молебствие Господу Богу и пречистой Его Матери. И святую литургию служил епископ Герасим. Также и по всему городу священники молебны и литургии служили о здравии великого князя и всех князей, и всего христолюбивого войска. /231

В Коломне великий князь провел четыре дня, отдохнув немного от труда. Он ведь был очень утомлен. Затем он пошел в славный город Москву. /232 И вошел он в город Москву, и встретил его отец его Киприан, митрополит Киевский и всея Руси, с крестами и со всем духовенством. И сказал великий  князь митрополиту: „Отче, милостью Божьей, и пречистой Его Матери и великого чудотворца Петра и святыми молитвами твоими и преподобного игумена Сергия одолели мы нечестиво­го Мамая /233 и всех, кто с ним, победили. Он вознесся гордостью, а мы смирением. Ты же сам видел, сколько золота и серебра мы посылали ему и как упрашивали его. Он же не послушал, но вознесся гордостью своей — и посрамился. /234 Мы же спасены милостью Божьей, и победили, и много добычи и богатства их захватили, и пригнали с собой большие стада: коней, верблю­дов, волов яремных, упитанных тельцов без числа и оружие, доспехи, одежды их и добра бесчисленное множество". И сказал митрополит Киприан: „Слава тебе, Господи! Слава тебе, святый! Слава тебе, царь! Ты показал на нас великую свою милость и низверг наших врагов! Величаем тебя, пресвятая дева Богородица! Ты многую милость и великие чудеса показа­ла на православных христианах! Ублажаем тебя, святитель Христов Петр! Ты защищаешь от бед свое стадо и низвергаешь наших врагов! Как же мы прославим тебя, господин мой, возлюбленный о Христе сын, великий князь Дмитрий Ивано­вич, новый Константин, славный Владимир45, дивный Ярослав, чудный Александр! Какие тебе благодарение, и честь, и славу воздадим, что ты так подвизался и трудился за все православ­ное христианство!" /235 И благословил его митрополит честным крестом и брата его двоюродного князя Владимира Андрееви­ча, и, поцеловавшись, вошли они в святую церковь Успения пречистой Богородицы, и совершили молебствие. И служил сам митрополит божественную литургию со всем священным собо­ром. Также и по всему городу священники служили молебны и литургии о здравии /236 великого князя, и обо всех князьях, и обо всем христолюбивом воинстве. И роздал тогда великий князь много милостыни по церквам и монастырям, и одарял убогих и нищих. И возвеселился духом с отцом своим Киприаном, митрополитом Киевским и всея Руси, и с братом своим князем Владимиром Андреевичем и со всеми оставшимися воинами. /237 А затем всех распустил, и разошлись все по домам.

Сам же великий князь отправился в монастырь к Живоначальной Троице в Радонеж, к преподобному игумену Сергию, и помолился со слезами Господу Богу, и пречистой Его Матери, и всем святым Его, и получил благословение у преподобного игумена Сергия. И сказал ему: „Отче, твоими святыми молит­вами победили мы измаильтян. /238 А если бы твой чудный послушник инок Пересвет-Александр не убил великого татар­ского богатыря, то пришлось бы многим испить от него смертную чашу. Ныне же, отче, Божьим попущением за многие наши грехи многое множество воинства христианского убито татарами. Нужно, чтобы ты пел панихиды и служил обедни по всем ним, по убитым". Так и было. Он сделал пожертвование на нужды монастыря /239 преподобному игумену Сергию и всей братии. И затем возвратился опять в Москву, и воссел на великом княжении Московском своем, наследстве от отцов и дедов, отдыхая от многих трудов и болезней, которые он претерпел за православную веру и за все православное христианство.

О великое и крепкое дерзновение доблести твоей, великий князь Дмитрий! /240 Как же не устрашился ты идти за Дон, в чистое поле, против великих сил татарских, как ты сам вперед всех начал биться, как ты рубил измаильтян? И было все это помощью Божьей, и пречистой Его Матери, и великого чудо­творца Петра, и всех святых и родительской молитвой! О владыко Христе, не прогневайся на нас за наши беззакония, но помилуй нас по великой твоей милости и низложи врагов наших! О пречистая дева Мати Божья, прояви к нам свою милость и моли Сына своего и Бога нашего Иисуса Христа и укроти и уничтожь варваров, войны их и мятежи, восстающие против нас, дай нам, рабам твоим, мир и любовь! О великий блаженный пастырь Петр, не оставляй нас, сирых, попираемых и поносимых нашими врагами, но защищай стадо свое всегда и сохраняй невредимо, как ты обещал, и отгони далеко от нас клевету, зависть, гордость, но молитвами твоими всели в сердца наши кротость, тихость, смирение, любовь, потому что Бог есть любовь, и ему слава во веки веков. Аминь. /241

А Мамай с оставшимися князьями и с небольшой дружиной убежал с Донского побоища и прибежал в свою землю. /242 И снова начал он яриться и разгораться гневом против великого князя. Собрав остатки своих войск, он решил неожиданно напасть на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю Русскую землю:  все-таки он собрал большое войско. /243 И только он это задумал и двинулся было в великой ярости со своим войском на великого князя, как пришло ему известие, что идет на него некий царь с востока, по имени Тохтамыш, из Синей Орды46. Мамай же с той ратью, которую он приготовил против великого князя Дмитрия Ивановича, /244 пошел против Тохтамыша. И встрети­лись они на Калке, и был у них бой, и царь Тохтамыш победил Мамая и прогнал его. /245 А Мамаевы князья, тайно от Мамая посовещавшись между собой, сказали: ,,Плохо нам в Мамаевом царстве жить! Над нами все издеваются, и избивают нас наши враги. Что пользы нам жить в его царстве? Перейдем к царю Тохтамышу и посмотрим, что будет"./246 И вот Мамаевы князья, сойдя с коней, били челом царю Тохтамышу, поклялись по обычаю своей веры, принесли присягу и остались у него на службе, а Мамая, посрамленного и поруганного, оставили с самой небольшой дружиной. /247

Мамай же, увидев, как поступили с ним его князья, тотчас бросился в бегство со своими советниками и единомышленни­ками. /248 Царь Тохтамыш послал за ним в погоню своих воинов.

 Преследуемый ими Мамай, спасаясь от погони, добрался до города Кафы. /249 Он снесся с жителями Кафы, чтобы они по договору и охранной грамоте приняли его и скрывали, пока не избавится он от преследователей. И они разрешили ему войти. И вошел Мамай в Кафу со своими советниками и единомыш­ленниками, с большим богатством — с множеством золота, серебра, драгоценностей, жемчуга. /250 Жители Кафы, увидев его богатство, составили заговор, обманули и убили его. Так злосчастно окончил Мамай свою окаянную жизнь.

А царь Тохтамыш захватил Мамаеву Орду, и цариц, и казну, и становища, и улусы, и богатство его: золото и серебро, жемчуг и драгоценные камни. /251 Много всего он взял и разделил между своей дружиной. И оттуда он в ту же осень послал своих послов к великому князю Дмитрию Ивановичу в Москву и ко всем русским князьям, сообщая им о том, что он пришел в Волжскую Орду, и воцарился и сопротивника своего, а их врага, Мамая победил, а сам воссел на Волжском царстве. /252

1 Рязанская земля (Рязанское княжество) — была расположена между Московским княжеством и Золотой Ордой. Она больше других княжеств терпела бедствий от монголо-татар, так как всегда первой страдала от нападения. Особое положение Рязанской земли заставляло рязанских князей занимать двойственную позицию.

2 Алпаут — приближенный хана в Золотой Орде.

3 ...в 6887 году...— в летописях принято летосчисление ,,от сотворения мира", не соответству­ющее современному (с разницей в 5508 — 5509 лет). 6887 год в переводе на современное летосчисление—1379 год (или 1378, если речь идет о сентябре — декабре, так как год начинался с сентября).

4 Филиппов пост — сорокадневный пост перед Рождеством (с  15 ноября по 25 декабря).

5 Царьград (Константинополь) — столица Византийской империи, где находился вселенский патриарх, от которого зависело назначение митрополитов на Русь. Из Москвы в Царьград можно было ехать разными путями: сухопутным — через Коломну и Рязань; водным — по Волге до Сарая, столицы Золотой Орды, затем по Черному морю.

6 ...преподобного игумена Сергия Радонежского...—Сергий Радонежский (ок. 1321 —1391), основа­тель и игумен Троице-Сергиевой лавры, церковный и политический деятель. Популярность Сергия Радонежского среди русского населения, авторитет у князей и бояр — все это определило влияние, которое имел Сергий Радонежский на политические события и на церковную и общественную жизнь своего времени. Канонизирован русской церковью.

7 Мамаева Орда (Золотая Орда) — феодальное государство монголо-татар, основанное в сороковых годах XIII века ханом Батыем. Столица Золотой Орды — Сарай — находилась в низовьях Волги, на месте нынешнего города Астрахань.

8 Царь, князь — золотоордынских ханов летопись называет царями. Мамай, который не был потомком Чингисхана, мог называть себя только князем.

9 Кафинское море—Черное море. Кафа (ныне Феодосия) — город в восточной части Крыма, в XIV веке — колония генуэзцев.

10 ...Основал монастырь на реке Дубенке на Стромыни...— мужской монастырь близ села Стромынь Московской губернии, основанный в XIV веке Сергием Радонежским. Упразднен в

1764 году.

11 Договор, ряд — междукняжеские отношения устанавливались договором (рядом) и скрепля­лись договорной грамотой.

12 Арская земля — местность на Волге между Казанью и Вяткой Получила название от финского племени ара, поселившегося там в XIII веке.

13 Ушкуйники — речные разбойники. Вооруженные дружины ушкуйников занимались грабе­жом на Волге и Каме.

14 Тысяцкий — военачальник, возглавлявший городское ополчение (тысячу). В Москве тысяцкий назначался князем из числа знатных бояр. В XIV веке должность тысяцкого стала наследственной. В 1374 году должность была упразднена. Сын последнего тысяцкого Иван Васильевич Вельяминов не признал отмены должности и считал себя тысяцким (и летопись его так называет). Пытаясь защитить свои права на должность тысяцкого, Иван Васильевич включился в междоусобную борьбу тверского князя с московским, был схвачен по приказанию московского князя и казнен по обвинению в государственной измене. Другие Вельяминовы, упоминаемые в „Повести о Куликовской битве",— Тимофей Васильевич, участник битвы на реке Воже и Куликовского сражения; Микула Васильевич, коломенский воевода, погиб на Куликовом поле. (Подробнее о Вельяминовых см.: С. Б. Веселовский. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969.)

15 Благовещение — праздник непередвижного календаря (25 марта). Пасха (Велик День) — передвижной праздник, зависит от времени весеннего полнолуния. День Пасхи может совпадать с праздниками непередвижного календаря. Совпадение Благовещения и Пасхи отмечается летописцем как событие, достойное особого внимания.

16 ...угодника Божьего святого чудотворца Петра, митрополита Киевского и всея Руси...— Петр (вторая половина XIII в.—1326), митрополит Киевский и всея Руси. В 1305 году поставлен митрополитом всея Руси. После смерти канонизирован, считался покровителем Москвы.

17 Волжская Орда — Золотая Орда (см. примеч. 7).  произошла  битва   с

монголо-татарами. Русское войско возглавлял великий князь московский Дмитрий Иванович. Монголо-татары были разбиты и бежали.

19 Батый (1208—1255) — монгольский хан, сын Джучи, внук Чингисхана, основатель Золотой Орды. В 1236—1243 годах возглавлял поход на Восточную Европу. В 1237 году разорил Рязань — это было началом похода монголо-татар на Русь.

20Река Воронеж — левый приток реки Дона.

21 Ярлык — жалованная грамота. Русские князья и митрополиты получали ярлыки у татар на княжение, владение землями и т. д. В данном случае ярлык — просто грамота, письмо.

22 Присяжник, служебник, улусник — синонимические выражения, отражающие зависимое в то время положение русских князей от Золотой Орды.

23 Соборная церковь — Успенский собор в московском кремле, сооруженный в начале XIV века и разобранный в XV веке. На его месте построен в конце XV века ныне существующий Успенский собор.

24 ...к образу пречистой Богородицы письма евангелиста Луки...—,,Богоматерь Владимирская" — знаменитый памятник начала XII века; согласно преданию, копия иконы, написанной евангелистом Лукой.

25 ...при царе Азбяке и при сыне Азбяка Чанибеке...— Азбяк (Узбек), хан Золотой Орды с 1312 по 1342 год, Чанибек (Джанибек) — с 1342 по 1357 год. После них началось ослабление Золотой Орды, упадок централизованной власти, что сказалось также на уменьшении дани, которую платили русские князья Золотой Орде.

26 Василий Великий Кесарийский (330 — 379) — византийский церковный деятель, один из ,,отцов церкви", с 370 года епископ Кесарии Капподокийской.

27 ...злой отступник царь Юлиан...— Юлиан Флавий Клавдий (331—363), римский император с 361 года. Прозван Отступником за попытки возрождения язычества. В древнерусской литературе символизирует отступничество и зло.

28 Быстрая Сосна, или Тихая Сосна — левый приток реки Дона, где проходила передовая линия русской обороны от монголо-татар.

29 Монастырь Живоначальной Троицы (с 1744 г.— Троице-Сергиева лавра) — крупнейший русский монастырь, расположенный в 71 км к северу от Москвы (ныне Загорск), основан в 1345 году Сергием Радонежским. В XIV веке монастырь играл важную роль в политической жизни северо-восточной Руси: поддерживал объединительную политику московских великих князей, участвовал в

борьбе с монголо-татарским игом; был крупным культурным центром, где работали известные художники и архитекторы, находилась книгописная мастерская, крупней­шая библиотека. Является выдающимся памятником архитектуры, в настоящее время — музей-заповедник.

30 ...крест Христов, нашитый на схимах...— здесь схима — монашеский головной убор (куколь), по форме напоминающий шлем.

31 Церковь Святого архистратига Михаила — каменная церковь, построенная в московском кремле при Иване Калите; была княжеской усыпальницей. В 1505—1508 годах на месте разобранной церкви построен нынешний Архангельский собор.

32 Речка Северка — правый приток Москвы-реки, впадающий в нее близ города Коломна. 13 Поприще (верста) — древнерусская мера длины (1,0668 км).

33 Куликово поле — местность между верховьями реки Дона и его правыми притоками реками Непрядвой и Рыхоткой.

34 ...два светлых юноши...— имеются в виду святые Борис и Глеб, считавшиеся покровителями Русской земли. Борис и Глеб — младшие сыновья великого князя киевского Владимира Святославича. В 1015 году убиты по приказанию своего брата Святополка Окаянного. В 1071 году канонизированы.

35 Черное знамя — вопрос о цвете великокняжеского знамени является спорным. На миниатю­ре 151 знамя красное, а не черное (в тексте же написано „черное знамя"). На последующих миниатюрах знамя иногда изображается зеленым. Раскрашивая миниатюры, художник не руководствовался текстом, поэтом нельзя судить о цвете знамени по миниатюрам. Часть ученых считает, что знамя было красным. Возможно, что в протографе было написано „чер(м)ное", т. е. красное; выносное надстрочное М было потеряно последующими переписчиками. Однако ни в списках, привлеченных к изданию ,,Полного собрания русских летописей", ни в одной из редакций „Повести о Куликовской битве" нет такого разночтения. В 1907—1910 годах в Петербурге работала специальная комиссия, исследовавшая этот вопрос. Комиссия не пришла к единому мнению, хотя часть ученых (Д. А. Самоквасов и др.) высказалась за черный цвет. Черным считал великокняжеское знамя и академик М. Н. Тихомиров.

37 Царское одеяние — Дмитрий Иванович передал Бренку великокняжеские регалии. Слово „царский" здесь употреблено условно. Царский титул на Руси появился гораздо позже.

38Просфора пречистой Богородицы (греч.— приношение) — хлеб, употребляемый при совер­шении таинства евхаристии. Всего в литургии пять просфор, из них вторая называется богородичной.

39 ...воин великий Христов Георгий, и славный Дмитрий, и великие князья русские святые Борис и Глеб, и с ними полководец бесплотного полка небесных сил великий архистратиг Михаил—названы покровители воинов среди святых: Георгий Победоносец, Дмитрий Солунский, предводитель небесного воинства архистратиг Михаил.

40 Ты, прежний Ярослав, ты, новый Александр!—Дмитрий Иванович сравнивается с князем Ярославом Всеволодичем (1191 —1246) и его сыном Александром Ярославичем Невским (1220—1263), возглавлявшим русские войска, отстоявшие северо-запад Руси от шведских и немецких феодалов.

41 Царь Тетя к — хан с таким именем не известен. Возможно, что это второе имя Мамая или имя одного из подставных, фиктивных ханов, которых Мамай сажал на золотоордынский трон, гак как не мог его занять, не будучи потомком Чингисхана.

42 Князья-темники — у татар начальники больших отрядов (от слова ,,тьма" — десять тысяч). Здесь возможна игра слов: подчеркивая, что татарское войско темное (и по виду, и по сущности), автор использует омонимичность слов: тьма — десять тысяч и тьма — темнота, мрак).

43 ...Тимофей Васильевич Акатъевича, называемый Волуй—воевода, сын боярина Василия Акатьенича. Акатий (дед Тимофея Васильевича Волуя) — родоначальник боярской семьи Валуевых. Подробнее см.: Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969

44 Земля Залесская — Владимиро-Суздальская Русь, которая находилась ,,за лесами", к северу от  Киева.   В   XIV — XV   веках   города   Московского   и   Владимирского  княжеств  назывались Залесскими.

45 ...новый Константин, славный Владимир...—Дмитрий Иванович сравнивается с византийским императором Константином Великим и с великим князем киевским Владимиром Святославичем.

46 Тохтамыш из Синей Орды — Тохтамыш (год рождения неизвестен — ум. 1406), золотоор­дынский хан, потомок Джучи. При поддержке среднеазиатского полководца Тимура покорил обширные области на территории современных Казахстана и Западной Сибири, называемые в русских источниках Синей Ордой. Неоднократно нападал на русские земли. Пытался бороться с Тимуром, но потерпел поражение. Окончательно разбит ханом Заволжской Орды Темир-Кутлуем в 1399 году.