Джон Фокс

КНИГА МУЧЕНИКОВ

К оглавлению

13. Мученическая смерть Джона Хупера, епископа Ворчестера (1555 г.)

Джон Хупер был учеником и выпускником Оксфордского университета в Англии. По завершении обучения естественным наукам он был охвачен любовью к Писанию и пламенным желанием приобрести как можно больше знаний о нем. Он проводил время в чтении и исследовании Писания с искренней молитвой и вскоре благодать Духа Святого начала открывать ему путь к истинной святости.

По мере роста в Божьей благодати и духовном понимании его рвение и добродетель начали вызывать неприязнь и ненависть в других религиозных людях университета, которые вынудили его уйти. Вскоре его нанял для управления имением и делами сэр Томас Арундел. Однако сэр Томас узнал его мнение относительно религии и, не смотря на то, что Хупер ему нравился, нашел способ послать его с вестью к епископу Винчестера, который, как он думал, сделает все необходимое, чтобы изменить его мнение. В любом случае, он потребовал, чтобы епископ отправил затем Хупера обратно.

Винчестер беседовал с Хупером пять дней, но когда увидел, что не может сделать ничего с этим молодым человеком, а также не желая принимать предоставленные Хупером доказательства, он по просьбе Арундела отослал Хупера обратно к нему. Епископ похвалил знания и ум Хупера, но с этого времени испытывал недобрые чувства по отношению к нему.

Вскоре после этого Хупер узнал о направленной против него злобе и опасности, подстерегавшей его, поэтому он оставляет свою работу у Арундела, одалживает у своего друга, который совсем недавно освободился с галер, лошадь, и скачет на берег моря с целью отправиться во Францию через пролив. Он недолго пробыл в Париже, а затем вернулся в Англию, где нанялся к господину Сентроу, у которого работал до тех пор, пока его жизнь снова не оказалась в опасности из-за его доктрин. Используя различные способы передвижения, он едет в Ирландию, а затем через Францию в Германию, где познакомился с огромным количеством ученых в Басиле и особенно в Цюрихе в Швейцарии. Там он подружился с господином Буллингером и женился на женщине - бургундке, и там же начал прилежно изучать еврейский язык.

28 января 1547 года король Генрих VIII умер, и в этот день его единственный сын Эдвард VI стал королем Англии. В это время Эдварду не было еще и десяти лет, он был рожден от третьей жены Генриха Джейн Сеймур 12 октября 1537 года. В своем завещании Генрих назначил совет из шестнадцати человек для управления Англией, пока Эдвард не достигнет совершеннолетия, но это назначение длилось недолго, так как дядя Эдварда, Эдвард Сеймур, герцог Сомерсет, как покровитель взял правление в свои руки. Два года спустя в 1549 году Сомерсет утратил власть, и Джон Дадли, герцог Норсамберленд, стал регентом Англии до совершеннолетия Эдварда.

Король Эдвард VI был обучен протестантскими учителями, и в результате чего был благосклонен к протестантским реформам в церкви Англии. "Книга общих молитв" была составлена архиепископом Томасом Кранмером и впервые издана во время правления Эдварда.

Вскоре после того, как Эдвард стал королем, Хупер решил вернуться в Англию, чтобы самым лучшим образом способствовать Божьей работе. Он поблагодарил своих друзей из Цюриха за их доброту и человеколюбие по отношению к нему и сообщил им о своем отъезде. Господин Буллингер сказал ему:

"Господин Хупер, хотя мы чувствуем сожаление из-за разлуки с тобой по этой причине, но у нас есть более важная причина, чтобы радоваться. И это ради тебя и особенно ради истинной Христовой религии, чтобы ты вернулся после долгого отсутствия в твою родную страну снова. Поэтому ты можешь радоваться не только твоей личной свободе, но также и Христова церковь может возрадоваться твоему возвращению. Мы не сомневаемся в этом.

Другая причина, однако, почему мы радуемся с тобой и за тебя, следующая: ты возвращаешься со своей ссылки в свободу и оставляешь здесь бесплодную, прокисшую и неприятную страну, грубую и дикую, и направляешься в землю, текущую молоком и медом, полную наслаждения и плодородную.

Несмотря на нашу радость, мы страшимся лишь одного и волнуемся, что возможно во время твоего отсутствия, когда ты будешь так далеко от нас, или же имея богатство в изобилии и благословение в твоем благоденствии и множество других вещей, и даже если ты в своем процветании станешь епископом и найдешь множество новых друзей, ты забудешь нас, твоих старых знакомых и доброжелателей.

Однако даже если ты забудешь нас и избавишься от нас, ты все так же можешь быть уверен, что мы никогда не забудем нашего старого друга, господина Хупера. И если ты не забудешь нас, тогда я молю, чтобы мы могли слышать о тебе".

Хупер ответил: "Ни наслаждение страной, ни наслаждение богатством, ни новые друзья не смогут заставить меня забыть вас, моих друзей и благодетелей. Время от времени я буду писать вам и сообщать вам о течении дел. Но самую последнюю новость я не смогу сообщить вам,- он взял руку господина Буллингера,- за это я должен пострадать и вы услышите, что меня сожгли, и я превратился в пепел".

Когда Хупер вернулся в Лондон, он начал постоянно проповедовать, в основном дважды в день, но никогда не упускал возможности проповедовать хотя бы раз в день. Послушать его проповедь приходило так много людей, что церкви были переполнены и опоздавшие не могли даже войти в двери. Он был честен в своих доктринах, красноречив, прекрасно разбирался в Писании и был неутомим в своей работе.

Как он начал работу своей жизни, так он и продолжал ее до конца. Тяжелый и кропотливый труд не могли сломать его, продвижение по службе не могло изменить его, вкусная пища не моита подкупить ею. Сю жизнь была настолько чиста и добродетельна, что никакая клевета не могла принести ему вред. Он был силен в теле и разуме и всегда поступал как совершенный служитель Евангелия Иисуса Христа. Некоторым он казался довольно таки суровым человеком, и он желал бы стать более привлекательным для людей, но знал, каким ему необходимо быть, чтобы как можно лучше исполнять свою работу. Однажды один честный человек, который имел не совсем чистую совесть, пришел в дом Хупера за советом, но когда увидел угрюмого и печального Хупера, не отважился заговорить с ним, потому что чувствовал стыд за самого себя. Поэтому он отправился за советом к другому человеку.

Вскоре после возвращения Хупер был приглашен проповедовать перед королем и после этого его назначили епископом Глостера; он занимал эту должность два года. Он вел себя настолько хорошо, что даже его враги не могли найти за ним никакой вины. После этого он стал епископом Ворчестера.

Несмотря на значительные религиозные изменения в церкви Англии, епископы все также носили специально разработанное для них одеяние, которое папские епископы должны были одевать для проведения определенных церемоний. Для Хупера такое церемониальное одеяние было неприятно, так как некоторые детали одежды были следствием суеверий. Например, геометрический головной убор с четырьмя ангелами, которые разделяли мир на четыре части, и он попросил короля, чтобы тот либо лишил его сана епископа, либо позволил ему не принимать участие в тех церемониях, на которых необходимо облачаться в подобный наряд. Король немедленно удовлетворил его просьбу.

Однако другие епископы упорно выступали за ношение церемониального одеяния и говорили, что это тривиальный вопрос и поэтому нет ничего плохого в самой одежде, но лишь в злоупотреблении ею. Они добавили также, что Хупер не должен быть упрям в таком незначительном вопросе и поэтому ему не следует позволять поступать по-своему.

Этот спор между Хупером и епископами по поводу ношения церемониального одеяния вызвал печаль во многих истинных христианах и радость во многих врагах Хупера. В конце концов, епископы взяли верх, и Хупер согласился, что иногда ему придется участвовать в церемониях облаченным в эту одежду вместе с другими епископами. Когда ему было назначено проповедовать перед королем, он появился в полном церемониальном одеянии с четырехугольным головным убором, который неловко держался на его круглой голове.

Когда господин Хупер вернулся в свою епархию, он увидел все возможные пути, как обратить его стадо к истинному спасению. Ни отец в семействе, ни садовник в своем саду, ни виноградарь в своем винограднике не были более заняты своим трудом, чем Хупер, который все время проповедовал в городах и селах. Когда он не был занят этим, он выслушивал проблемы людей, посещал школы или же занимался личным образованием и молитвой. Ко всем в своем стаде он относился одинаково: к богатым и бедным, молодым и старым, грамотным или нет. Он жил такой жизнью, чтобы быть светом и примером для Церкви и верующих, постоянным уроком и проповедью для остальных.

Будучи семейным человеком, Хупер посвящал свое время воспитанию в христианском учении своих детей. Он хотел, чтобы они получили хорошее образование и имели хорошие манеры, любовь к Слову Божьему, как и он. Если бы вы вошли в его дом, то вам могло показаться, что вы входите в церковь или храм, так как все находящееся там говорило о добродетели, благочестии и искреннем общении, чтении святых Писаний. Там никогда не было глупости или безделья, хвастовства богатством, лживых слов, проклятий, но лишь добродетельная обстановка.

Его ведение финансов, как личных, так и церковных, было безупречным. За исключением основных нужд семьи, Хупер тратил все деньги, которые он получал за свое епископское служение, на людей, которых он принимал в своем доме. Очень часто он устраивал обеды для бедных и нищих в своей области. Его слуги говорили, что каждый день он приглашал к себе на обед несколько бедных людей, которых по четыре человека приглашали к столу, предлагая горячую и полезную пищу, а после этого Хупер беседовал с ними о Господней молитве, некоторых доктринах веры и о десяти заповедях. Только после этого он садился сам за стол. Но вскоре вся благочестивая работа Хупера подошла к концу.

В ноябре 1552 года король Эдвард VI заболел и впоследствии 6 июля 1553 года умер, не дожив три месяца до своего шестнадцатилетия. Джон Дадли, герцог Нортумберлендский, пытался возвести на трон кузину Эдварда леди Джейн Грей, которая была протестанткой, но потерпел неудачу, и сводная сестра Эдварда Мария, римская католичка, взошла на трон под именем Мария 1.

В последние годы правления короля Генриха VIII, когда зарождалась протестантская церковь Англии, с Марией очень жестко обращались, пока она не согласилась с разводом Генриха с ее матерью Катериной и не отреклась от римской католической веры. На самом же деле, она оставалась верна католической вере и никогда ее не оставляла.

Вскоре после восшествия на престол Мария восстановила католицизм в Англии и заново утвердила традиционное служение и авторитет папы. Спустя год она вышла замуж за Филиппа II, будущего короля Испании (1556 г.), сына святого римского императора Чарльза V. Вместе они правили Англией до конца ее жизни. Она получила прозвище "Кровавая Мария" за преследование и сожжение около 300 протестантов за их религиозные взгляды.

Вскоре после ее коронации Джон Хупер, епископ Ворчестерский, стал первым, которому было приказано явиться к ней. Хупер знал о злых намерениях королевы Марии по отношению к себе, его предупреждали многие друзья, которые убеждали его бежать и позаботиться лично о себе, однако он не захотел оставить Англию. "Однажды я уже бежал,- сказал он,- но теперь я готов встретить все, что ждет меня впереди. Я хочу жить и принять смерть с моими овцами".

Хупер предстал перед королевой 1 сентября 1553 года и был встречен высокомерными упреками, насмешками и оскорблениями. Несмотря на это, он свободно и ясно рассказал о своей жизни как епископа и своих доктринах. В конце слушанья его отправили в темницу, но не за религию, а обвинили в присвоении денег королевы, чего, естественно, он не совершал.

19 марта 1554 года Хупера призвали явиться пред лордом канцлером Винчестером и другими членами комиссии, которые представляли королеву. Винчестер спросил Хупера, был ли он женат. Хупер ответил: "Так, господин мой, и я не стану неженатым до тех пор, пока смерть не сделает меня неженатым".

Возможно, потому что римское католическое духовенство не могло жениться, его ответ был встречен громкими криками, смехом и неприличными жестами.

Епископ Чичестера доктор Дей назвал Хупера лицемером и ханжой и осыпал его злыми и оскорбительными словами. Епископ Тонстал, его секретарь по имени Смис, и другие называли Хупера скотиной.

Тонстал, епископ Дурхама, спросил Хупера, верит ли тот в телесное присутствие Христа в причастии, то есть в то, что причастие является реальным телом Христа. Хупер ясно сказал, что такого не бывает и он не верит в это. Лорд канцлер Винчестер спросил его, благодаря какому авторитетному источнику он перестал верить в телесное присутствие Христа в причастии. Хупер ответил: "Благодаря авторитету Божьего Слова". Секретарям было поручено написать в отчете, что он женат и отказался оставить свою жену, что он не верит в телесное воплощение Христа в причастии. За эти преступления его лишили епископского звания.

7 января 1555 года из Флитской тюрьмы господин Хупер так описывал свои испытания:

"Первого сентября 1553 года я был переведен во Флитскую тюрьму из Ричмонда, чтобы познать все привилегии темницы. Через шесть дней я уплатил надзирателю пять фунтов стерлингов как плату за эти привилегии. Сразу же после получения денег надзиратель пожаловался Стефану Гардинеру, епископу Винчестера, после чего я был отправлен в закрытую тюрьму без всяких привилегий, проведя там три месяца в Тауэрской камере Флитской тюрьмы, где ко мне относились чрезвычайно сурово.

Однажды, благодаря средствам благочестивой и порядочной женщины, я имел привилегию спуститься на обед и ужин, но мне не позволили говорить ни с кем из моих друзей, и после я должен был немедленно вернуться в свою камеру. Несмотря на это, надзиратель и его жена искали повод для ссоры со мной, а затем жаловались на меня своему великому другу епископу Винчестера.

После нескольких месяцев надзиратель Бебингтон и его жена спорили со мной о "черной мессе", и надзиратель обратился к епископу Винчестера и попросил у него разрешения переместить меня в самую худшую часть тюрьмы, где я провел долгое время в отвратительной зловонной камере, не имея другой постели, за исключением охапки соломы для матраца, прогнившего одеяла и наволочки с несколькими перьями, которая была моей подушкой, и так было до тех пор, пока Господь не послал добрых людей, которые прислали мне чистую и свежую постель.

Открытые канализационные стоки проходили по обеим сторонам этой темницы, и запах стоял невыносимый. Я уверен, что это было причиной многих переносимых мной заболеваний тогда и сейчас.

Колоды и запоры на двери моей камеры, а я сам прикован цепью. Я скорбел, звал и кричал о помощи, и хотя надзиратель Бебингтон знал, что я несколько раз был при смерти, и даже когда бедный человек из охраны позвал ко мне на помощь, тот запретил открывать мою дверь и кому-либо заходить ко мне, говоря: "Оставьте его. Если он умрет, это будет избавление".

Я платил этому надсмотрщику двадцать шиллингов в неделю за свое проживание, также я платил за свое питание, пока я не был лишен моего епископского звания, и с тех пор я платил ему, как самый порядочный человек в своем собственном доме, но он относился ко мне все хуже и хуже, считая меня за самого последнего человека, который когда-либо попадал в это место.

Мой помощник Уильям Даунтон также заключен в темницу. Надзиратель обыскал его, надеясь найти письма, но не нашел никаких писем, а только лишь список некоторых добрых людей, которые дали мне денег, чтобы облегчить мне жизнь в этой темнице. Надеясь принести им неприятности, надсмотрщик сообщил их имена Стефану Гардинеру, Божьему врагу и моему.

Я страдал в заключении почти восемнадцать месяцев. Я был лишен своего имущества, средств к существованию, семьи, друзей и удобств. По скромным подсчетам королева должна мне 80 фунтов. Она отправила меня в тюрьму и не дала мне ничего, что поддержало бы мою жизнь там, и не позволяла никому придти ко мне и облегчить мне жизнь. Я нахожусь среди нечестивых мужчин и женщин и не вижу ничьей помощи, за исключением помощи Бога, я вижу, что я умру в темнице до того, как буду осужден. Но я отдаю свое дело Богу и да исполнится Его воля, будет ли это жизнь или смерть".

22 января 1555 года надзиратель Бебингтон получил приказ привести господина Хупера в дом Винчестера в церкви Св. Марии Овери пред собрание епископа Винчестера с епископами и другими участниками. Епископ Винчестер убеждал Хупера отказаться от так называемых "злых и развратных" доктрин, которые Хупер проповедовал в дни правления короля Эдварда IV, вернуться в лоно католической церкви и признать папу главой этой церкви в соответствии с решением парламента Англии. Винчестер убеждал его, что он получит благословение папы и милость королевы, так же, как получил это благословение он сам и его братья, если Хупер преклонится пред святостью папы.

Хупер ответил, что так как папа учит доктринам, противоречащим доктринам Христа, то он не достоин быть главой церкви, поэтому не может преклоняться пред незаконной властью. Далее, утверждал он, римская католическая церковь вообще не является истинной церковью. Истинная церковь слышит голос своего жениха и не следует за чужими голосами. "Однако,- сказал он,- если я каким-либо образом обидел ее высочество королеву, тогда покорно подчинюсь ее милости, если ее милость позволит мне не идти против моей совести и не огорчать Бога". Епископы ответили ему, что королева не будет оказывать никакой милости врагам папы. После этого Бебингтону приказали отвести Хупера обратно во Флитскую темницу.

28 января Винчестер и другие участники снова собрались вместе для допроса Хупера в церкви Св. Марии Овери. После долгого обсуждения они оставили в покое Хупера и занялись допросом господина Роджерса. По окончании в 4 часа дня епископ призвал двух шерифов Лондона и поручил им провести заключенных в Комптер в Соусворке, где они должны были оставаться до девяти часов угра следующею дня, чтобы увидеть, отрекутся ли они и обратятся ли назад в римскую католическую церковь.

Когда они выходили из церкви, господин Хупер вышел первым с одним из шерифов, а господин Роджерс следовал за ним с другим. Когда Хупер заметил, что Роджерс медленно идет за ним, он подождал его и сказал: "Идем, брат Роджерс, мы должны быть первыми, кто возьмет все в свои руки и подожжет эти сухие бревна".

"Да, сэр,- ответил Роджерс,- по благодати Божьей".

"Не сомневайся, ибо Бог даст нам силы",- сказал Хупер.

Когда они шли по улице, их окружило множество народа, который радовался их твердости; людей было такое множество, что они с трудом могли идти сквозь толпу.

На следующее утро шерифы привели их обратно к епископу и членам его собрания. После долгой и честной беседы им стало понятно, что нет никакой возможности сломить Хупера, поэтому они приговорили его пройти через то же унижение, через которое прошли Гус и Иероним Пражский, и зачитали ему приговор. Был также приведен Роджерс, которого тоже убеждали подчиниться их требованиям, но он отказался и получил такой же приговор. Их двоих отдали в руки мирской власти - двум шерифам Лондона, которые отвели их в Клинк, тюрьму недалеко от дома Винчестера, где они оставались до вечера.

С наступлением темноты один из шерифов Лондона в сопровождении своих людей, которые имели при себе дубинки и другое оружие, повел Хупера через дом епископа Винчестера, через Лондонский мост и через весь город в тюрьму Ньюгейт. По пути их следования некоторые люди шерифа пошли вперед и потушили свечи на улице торговцев, которые обычно на всю ночь зажигали свечи, так как шериф боялся, что может быть предпринята попытка освободить Хупера. Или, возможно, они чувствовали осуждение своей нечистой совести, поэтому темнота для них была очень удобна, чтобы совершать свои вероломные поступки.

Несмотря ни на что, многие люди услышали о приближении Хупера, поэтому выбежали из своих домов со свечами в руках и приветствовали его, прославляя и благодаря Бога за то, что Хупер неуклонно держался доктрин, которым он учил их, желая, чтобы Бог укрепил его до конца. Проходя мимо них, Хупер просил их, чтобы они возносили Богу искренние молитвы за него, и так он приблизился к торговой площади в Чипсайде и был доставлен к надзирателю Ньюгейтской тюрьмы, где оставался в течение шести дней. В это время никому не позволялось посетить его или поговорить с ним, за исключением охранников и тех, кому дали разрешение.

Несколько раз Боннер, епископ Лондонский, и другие посещали Хупера и пытались убедить его отречься и стать членом их антихристианской церкви. Для этой цели они использовали всевозможные методы: извращения Писания, древние произведения с ложными утверждениями, подтверждающими их обычные пути, лживую порядочность и дружбу, множество предложений богатств этого мира, имущество, пытки, но ничто из сказанного или сделанного не могло поколебать Хупера, твердо держащегося веры во Христа и истины Божьего Слова.

Они увидели, что не могут изменить его убеждений, и распространили лживые слухи о том, что он отрекся, пытаясь таким образом дискредитировать самого Хупера и его доктрины о Христе, которым он учил. Но лживым слухам поверили только отдельные неутвержденные люди. Вскоре об этом услышал господин Хупер. Он опечалился, что некоторые люди поверят ложным слухам о нем, и написал публичное обращение:

"Ходит слух (о нем меня проинформировали), что я, Джон Хупер, узник за Христа, теперь, после приговора к смерти (заключенный в тюрьме Нъюгейт, ожидающий со дня на день своей казни), клятвенно отрекся от всего, что я проповедовал.

Слухи произошли после того, как епископ Лондона и его священники посетили меня здесь. Я говорил с ними, когда они пришли, ибо я не боюсь их аргументов.

Меня не страшит даже смерть. И я еще больше утвержден в истине, которую я проповедую до сегодня, после их прихода.

Я оставил все вещи этого мира и переношу великую боль и заключение, ноя благодарю Бога за то, что я готов пострадать до смерти, как и любой другой смертный. Я учил истине своими устами и своими письменными трудами, а вскоре я подтвержу эту же самую истину по благодати Божией моей кровью".

В понедельник 4 февраля 1555 года надзиратель сказал Хуперу, чтобы тот приготовился, так как его собираются отослать в Глостер, где он примет смертную казнь. Услышав это, Хупер, который ранее был епископом Глостера, несказанно обрадовался, он поднял свои глаза и руки к небу и прославил Бога, Который посылал его назад к народу, над которым он был пастором, чтобы он смог там своей смертью подтвердить истину, которой он учил их. Он не сомневался, что Бог даст ему силы умереть для Его славы. Он немедленно послал принести ему из дома его слуги обувь, шпоры, плащ, чтобы быть готовым ехать, когда его позовут.

В четыре часа на следующее утро надзиратель с другими людьми вошел в его камеру, пытаясь найти, не написал ли Хупер какое-то послание. Затем лондонские шерифы и другие офицеры вывели его из тюрьмы Ньюгейт и провели к назначенному месту недалеко от церкви Св. Дунстана на улице Флит, где их ждали шесть королевских гвардейцев, чтобы провести его в Глостер. Там они передали его в руки шерифа, который вместе с лордом Чандосом, господином Виксом и другими участниками процесса были ответственны за проведение казни.

В Лондоне королевские гвардейцы повели его в Энжел, где он прервал свой пост, пообедав с ними, съев при этом гораздо большее количество пищи, чем обычно. После перерыва он бодро вскочил на своего коня без чьей-либо помощи, несмотря на то, что голова была покрыта колпаком под шляпой, чтобы его никто не смог узнать. Хупер со своей охраной радостно ехал в Глостер, и когда нужно было сделать остановку, чтобы перекусить, отдохнуть или переночевать, они спрашивали у него, где он обычно ел или отдыхал или проводил ночь на всем маршруте от Лондона до Глостера, и где он говорил, там и останавливались.

В четверг они прибыли в юрод ею епархии под названием Киренстер, в пятнадцати милях oi Diocieра; было около одиннадцати часов утра, и они остановились перекусить. Хозяйка дома всегда ненавидела истину и говорила много злого о господине Хупере. Но теперь, зная, зачем его везут в Глостер, показала ему все дружелюбие, на которое была способна, в слезах исповедуя, что она всегда говорила, что если его поведут на пытки, то он отречется от своих доктрин.

После завтрака они поехали далее в Глостер и прибыли туда в пять часов дня. На расстоянии мили от города толпа народа собралась, чтобы увидеть Хупера, плача и рыдая о нем. Их было так много, что один из гвардейцев поехал в город за помощью от мэра и шерифа, потому что они боялись, что народ нападет на них и освободит Хупера. Офицеры со своими служителями въехали в город и приказали людям разойтись по домам, хотя не было предпринято даже малейшей попытки освободить Хупера.

Хупера на ночь поместили в доме MHI рама в Глостере, и этой ночью он, как обычно, спокойно поел и немного поспал, издавая громкий храп. Затем поднялся и молился до утра. Затем попросил, чтобы ему позволили провести время в маленькой комнате, где он мог бы помолиться и поговорить с Богом. И весь тот день, за исключением времени, когда он ел или говорил с людьми, которым гвардейцы позволили говорить с ним, провел в молитве.

Один из посетителей, сэр Энтони Кингстон, рыцарь, который когда-то был его другом, а теперь получил приказ от королевы быть одним из участников казни, залился слезами, когда вошел в комнату Хупера и увидел его молящимся. Вначале Хупер не узнал его, и Кингстон сказал: "Почему, мой господин, ты не узнаешь меня, своего старого друга, Энтони Кингстона?"

Хупер ответил: "Да, господин Кингстон, я хорошо тебя знаю, рад видеть тебя в здравии и благодарю Бога за это".

Кингстон сказал: "Мне очень тяжело видеть тебя сейчас, потому что я знаю, что ты прибыл сюда на смерть. Увы, жизнь сладкая, а смерть горькая. Следовательно, ты можешь обрести и жизнь и желание жить, ибо жизнь после всего этого будет еще добрее".

На это Хупер ответил: "Это правда, господин Кингстон, я приехал сюда, чтобы закончить свою жизнь, пострадать здесь до смерти, потому что я не отрекусь от истины, которую я проповедовал здесь в вашей епархии и в других местах. Я благодарю тебя за дружеский совет, хотя он и не настолько дружественный, как я желал бы. Это правда, господин Кингстон, что смерть горькая, а жизнь сладкая. Увы, когда приближается час смерти, то она становится еще более горькой, а жизнь кажется еще слаще. Имея желание и любовь к жизни и чувствуя ужас и страх по отношению к смерти, я не взираю на смерть и не ценю жизнь. Благодаря силе Божьего Святого Духа я принял решение лучше пройти терпеливо через пытки и огонь, которые предназначены для меня, чем отречься от истины Его Слова. А также я желаю, чтобы ты и другие предали меня милости Божией в своих молитвах обо мне".

Кингстон сказал: "Хорошо, мой господин, я вижу, что ничто не может поколебать тебя, поэтому я ухожу. Но я ухожу с благодарностью Богу в моем сердце, что Он позволил мне узнать тебя. Через тебя Господь привлек меня обратно к Себе, так как я был потерянным сыном".

Хупер ответил: "Я превозношу Бога за это и молю Его, чтобы ты всегда жил в Его страхе".

После этих и многих других слов господин Кингстон весь в слезах удалился. Господин Хупер также плакал и сказал Кингстону, что все трудности, перенесенные им во время его заключения, не принесли ему столько печали, как расставание с ним.

В этот же день один слепой мальчик умолял охрану позволить ему увидеться с Хупером, и в результате они пустили его поговорить с ним. Незадолго до этого мальчик был заключен в тюрьму в Глостере за исповедание истины Божьего Слова. Господин Хукер после расспроса мальчика о его вере и причине заключения со слезами на глазах взглянул на него и сказал: "О бедный мальчик, Бог забрал твое зрение только по Ему одному известной причине. Но Он дал тебе другое зрение, которое гораздо более ценное, ибо Он одарил тебя очами знания и веры. Бог да даст тебе благодать непрерывно молиться Ему, чтобы ты никогда не потерял такое зрение, ибо тогда ты будешь слеп и душой и телом".

Этой же ночью охрана подготовила Хупера к смерти, и такая подготовка вошла в обычай у шерифов Глостера: шериф вместе с мэром и старейшинами вошли к Хуперу и взяли его за руку. Когда они так взяли его, Хупер сказал:

"Господин мэр, я сердечно благодарен тебе и другим твоим братьям, что вы взяли меня, заключенного и приговоренного человека, за руку. К моей радости это является бесспорным доказательством вашей старой любви и дружеского отношения ко мне, которые не угасли. Я верю также, что все, чему я учил вас раньше, не забыто. Тому, чему я учил, когда благочестивый царь, который уже умер, назначил меня епископом и пастырем. За эту истину и искренние доктрины, которые я не признаю ни ложными, ни еретическими, как считают некоторые, я прибыл сюда, я уверен, что вы знаете, по приказу королевы, чтобы принять смерть. И я прибыл сюда, где учил, чтобы доказать это учение своей кровью".

Хотя ею слова опечалили шфифа и бывших с ним, они все же собрались перевести его в общую темницу. Но и вардейцы начали просить за него, говоря, что он так тихо, терпеливо и смиренно ведет себя, что даже ребенок мог бы его охранять и что они сами будут смотреть за ним, лишь бы не отправлять его в общую темницу.

Итак, было решено оставить его в доме Роберта Инграма, и шерифы, сержанты и другие сторожили его всю ночь. Хупер попросил разрешения лечь в постель очень рано, так как ему нужно было подумать о многих вещах, потому он лег в пять часов вечера и спал, громко храпя, до поздней ночи, после чего встал и до утра молился. Когда он поднялся ранним утром, просил, чтобы никто не входил в его комнату, чтобы он мог побыть один до времени своей казни.

Около восьми часов 9 февраля 1555 года сэр Джон Бриджес и лорд Чандос со многими людьми - сэром Энтони Кингстоном, сэром Эдмундом Бриджесом и другими участниками процесса, назначенными смотреть за казнью, вошли в дом. В 9 часов господину Хуперу сказали, чтобы он подготовился, потому что пришло время, и его сразу же вывели из комнаты шерифы, держа в руках дубинки и другое оружие. Когда Хупер увидел множество оружия, он сказал шерифам: "Господа шерифы, я не предатель и нет нужды совершать так много действий, чтобы привести меня на место, где я должен пострадать. Если бы вы сказали мне, то я бы сам пришел на место казни и не тревожил бы всех вас".

В Глостере в это время был базарный день и около семи тысяч человек собрались, чтобы посмотреть, как Хупер будет вести себя перед смертью. Он шел между двух шерифов, как агнец к месту заклания, в мантии, принадлежащей хозяину дома, его шляпе на голове и с тростью, на которую он опирался из-за проблем с седалищным нервом, которые возникли у него в результате долгого пребывания в темнице, из-за чего он иногда спотыкался. Он бодро улыбался всем своим знакомым, и многие потом сказали, что они никогда прежде не видели его таким бодрым и так здорово выглядевшим.

Когда они подошли к месту казни, Хупер сразу же преклонил свои колени в молитве, так как ему не позволили обратиться к народу. Когда он молился, принесли сундук и поставили на стул, этот сундук был знаком милости и прощения от королевы, если он отречется от своих взглядов и учения. Когда он увидел его, то закричал: "Если вы любите мою душу, уберите его! Если вы любите мою душу, уберите его!"

Когда он закончил молитву, подошел к столбу, снял мантию и передал ее шерифу, прося его вернуть ее владельцу. Он также снял остальную верхнюю одежду, за исключением жакета и штанов, чтобы сгореть в оставшейся одежде. Но шерифы из-за своей жадности не позволили ему остаться в ней, и Хупер послушно снял свой жакет, чулки и другую одежду, оставшись только в нижней рубашке. Гвардейцы дали ему три мешочка с порохом, он взял назад свой чулок и связал им свою сорочку между ног, привязав при этом один из мешочков с порохом, а остальные два положил себе подмышки.

Хупер попросил народ помолиться Господней молитвой вместе с ним и молиться также за него, что они и исполнили с великим плачем, видя его страдания. Он подошел к столбу и его приковали железным обручем к нему, чтобы он держал его, когда будет гореть. Ему предложили приковать такими же обручами его шею и ноги, но он отказался.

Через несколько минут к нему подошел человек, ответственный за поджигание огня, и попросил прощения. Хупер спросил его, почему он должен простить его, ведь тот не нанес ему никакой обиды. "О сэр,- сказал, рыдая, тот человек,- меня назначили поджечь огонь!" Господин Хупер ответил: "Этим ты нисколько не обижаешь меня. Бог простит тебе твои грехи, иди, исполняй свою работу, а я помолюсь о тебе".

Его обложили сухой соломой для розжига костра, он взял две вязки соломы, поцеловал их и поместил каждую под свою руку под мешочек с порохом. Затем рукой указывал, где он хотел, чтобы положили солому вокруг него, а сверху чтобы "обложили хворостом; также указывал, где не хватало хвороста или соломы. Когда же он остался удовлетворен тем, как разложили хворост, тогда зажгли огонь.

Из-за сырых дров прошло много времени, пока огонь наконец-то перебросился с соломы на хворост. В конце концов, пламя вспыхнуло, но это было мрачное холодное утро, и сильный ветер сбивал пламя с Хупера, поэтому оно так и не прикоснулось к нему. Вскоре принесли сухого хвороста, так как больше уже не было соломы, и зажгли огонь. Но пламя только слегка опалило хворост в самом низу и не могло подняться из-за вегра, поэтому оно только обожгло волосы Хупера и вздулась его кожа. В это время Хупер молился спокойно и тихо, как будто не чувствуя боли: "О Иисус, Сын Давидов, будь милостив ко мне и прими мою душу".

Когда огонь, пожравший сухой хворост, снова погас, так и не зажегши сырой хворост, Хупер потер руками глаза и сказал громким неизмененным голосом: "Ради Божьей любви, добрые люди, разожги ее для меня большое пламя!" В это время горела нижняя часть его тела, так как было совсем немного сухого хвороста, который слабо горел и не мог достичь верхней части тела.

Вскоре принесли больше сухого хвороста, и в третий раз пламя вспыхнуло с гораздо большей силой, чем в два предыдущих. Пламя охватило мешочки с порохом, но они ему не помогли, так как не вспыхнули и не ускорили его сожжение из-за сильною вефа, сбрасывавшего с него пламя. Медленно горя, Хупер достаточно громко молился: "Господь Иисус, будь милостив ко мне. Господь Иисус, будь милостив ко мне. Господь Иисус, прими мою душу". Это были последние слова, которые он произнес громко.

Но даже когда его уста почернели и язык умолк, губы все так же шевелились в молитве до тех пор, пока не сморщились и не провалились внутрь. В это время Хупер начал бить руками по груди или по сердцу, пока одна рука не отпала, другой же рукой он продолжал бить, в то время как жир, вода и кровь капали с его пальцев. Когда пламя неожиданно вспыхнуло во всей своей силе, Хупер еще один раз из последних сил ударил себя по груди, и его рука наткнулась на железный обруч вокруг его талии. В этот же момент тело повисло на обруче и отдало свой дух.

Хупер пробыл в огне около сорока пяти минут. Хотя он был как агнец, терпеливо перенося агонию и не двигаясь ни вперед, ни назад, ни в стороны, его агония была бы невыносимой без благодати Божией, и он умирал так, как ребенок в постели. Теперь он царствует как благословенный мученик в радости неба, приготовленной для верных во Христе еще прежде основания мира. За его верность все христиане должны благодарить Бога.

14. Мученическая смерть доктора Роуланда Тейлора, приходского священника (1555 г.)

Хедли [или Хедлей] в Суффолке один из первых городов в Англии, где была принята истина Слова Божьего. Здесь Евангелие Христа имело величайший успех и так укоренилось, что многие мужья и жены в приходе Хедли имели познание Писания. Можно было найти даже таких, которые часто перечитывали всю Библию, знали некоторые послания святого апостола Павла наизусть и могли, участвуя в любых спорах, отвечать цитатами из Писаний. Их дети и слуги так научены в правильном понимании Божьего Слова, что весь город был более похож на университет с образованными людьми, чем на город ткачей и рабочих. Но самое похвальное то, что в своем большинстве его жители были верными последователями Божьего Слова в каждодневной жизни.

Все это произошло благодаря работе доктора Роуланда Тейлора. Когда ему поручили эту церковь и все ее имущество, он не превратил служение в заботу о нескольких фермерах и сборе прибыли и не назначил неграмотного священника печься о духовных нуждах прихода, как поступали многие другие епископы. Вместо этого он оставил архиепископа Кантенберского Томаса Кранмера, в чьем доме жил, и переехал в дом приходского священника в Хедли, чтобы быть среди людей своей паствы.

Тейлор был мягким человеком, смиренным, без всякой гордости. Даже самый бедный из его прихожан MOI обратиться к нему, как ребенок к отцу, и даже самые богатые получали увещевание от Тейлора, когда грешили. Он был честен со всеми, никого не боялся, когда шла речь о твердом исповедании истины Писания. Его жена была честной, благоразумной и рассудительной женщиной. Его дети воспитаны в страхе Господнем и получили хорошее образование. И все вместе они были благочестивой и добродетельной семьей, верующей во имя Иисуса Христа.

В своем приходе доктор Тейлор был хорошим пастырем для своего стада, наблюдал за ними, чтобы они не были ранены или развращены внешними, будучи для них всех светом в Божьем доме и ярко горящей свечей, чтобы они могли за ним следовать и ему подражать. Так продолжалось во время правления невинного и святого царя Эдварда VI. Но когда в 1553 году Эдвард умер и его сводная сестра Кровавая Мария взошла на трон Англии, благочестивый доктор Тейлор не избежал ярости папистов, извращающих истинные доктрины Евангелия Иисуса Христа, папистов, которые преследовали огнем и мечем всех, кто не преклонился пред папой римским, как пред верховным главой всемирной церкви, и принесли назад в церковь Англии все ошибки, суеверия и идолопоклонство, явно противоречащие Божьему Слову и справедливо им осуждались.

В самом начале возникновения ярости антихриста двое прихожан доктора Тейлора, адвокат по имени Фосгер и торговец по имени Клерк, наняли Джона Аверса, священника из Олдхама и папского идолослужителя, провести мессу со всеми ее суевериями в приходской церкви Хедли в понедельник перед Пасхой. Они вошли в церковь и тайно построили алтарь со всеми своими идолами, но некоторые из верных прихожан, которые заметили происходящее, сломали его. На следующий день его снова построили, и Фостер и Клерк привели Аверса со всеми его инструментами и оборудованием для папской процессии, а также расставили охрану с мечами и щитами вокруг алтаря, чтобы никто не потревожил Аверса во время мессы. Также они собрали несколько римских католических верующих и заколотили парадную дверь в здание церкви, но боковая дверь была не заколочена, а лишь только прикрыта. Тогда они начали свою мессу.

В это время доктор Тейлор находился в своем доме, расположенном недалеко от церковного здания, молясь и изучая Слово Божие. Когда он услышал звон церковного колокола, подумал, что он нужен в церкви, потому что звон колокола часто использовали именно для этой цели, гораздо чаще, чем для проведения служения, поэтому отправился в церковь. Когда обнаружил, что парадная дверь заколочена, вошел через боковую. Внутри увидел Аверса в мантии с приготовленным для папской жертвы причастным хлебом и множество вооруженных мечами и щитами людей вокруг алтаря.

Доктор Тейлор сказал Аверсу: "Как ты мог позволить себе такую наглость войти в церковь Христа и осквернить ее отвратительным идолопоклонством?"

Услышав это, Фостер пришел в ярость и сказал Тейлору: "Ты - предатель! Ты пришел сюда помешать работе королевы?"

Тейлор ответил: "Я не предатель, но пастырь, которого мой Господь Христос поставил заботиться об этом стаде. Поэтому я имею право находиться здесь и приказывать вам во имя Божие убраться с сего места и даже не пытаться отравить Христово стадо".

Фостер сказал: "Ты, вероломный еретик, будешь устраивать беспорядки и мешать работе королевы?"

Тейлор ответил: "Я не устраиваю беспорядков, но это ты, папист, устраиваешь беспорядки. Я противостою со Словом Божиим только лишь твоему папскому идолопоклонству, которое противоречит Божьему Слову, чести королевы и пытается ниспровергнуть и разрушить королевство Англии".

Тогда Фостер со своими вооруженными людьми схватили доктора Тейлора и вывели силой из церкви, а папский священник продолжил римское католическое идолопоклонство. Жена доктора Тейлора последовала за ним в церковь, и когда она увидела, что его выбросили из церкви, упала на колени, сложила руки и сказала громким голосом: "Я умоляю Бога, праведного Судию, отомстить за оскорбление, которое папские идолослужители нанесли Крови Христа". Они заставили ее выйти из церкви и закрыли двери, ибо боялись, что собравшиеся люди разорвут Аверса на части.

Теперь вы видите, что без согласия народа вновь стали проводить папскую мессу, применяя для этого военные отряды, мечи и щиты, в ярости и тирании.

Спустя один или два дня Фостер и Клерк написали письмо Стефану Гардинеру, епископу Винчестера и лорду канцлеру, жалуясь на доктора Тейлора. Епископ ответил на их письмо, приказав Тейлору явиться к нему в течение определенного срока. Когда об этом услышали друзья Тейлора, они очень опечалились и помрачнели, так как знали, что произойдет в результате, поэтому пришли к Тейлору и убеждали его скрыться. Но он сказал им: "Друзья дорогие, я чистосердечно благодарю вас за вашу нежную заботу обо мне. И хотя я знаю, что не найду ни справедливого суда, ни истины в руках моих противников, я знаю, что мое дело право и истина на моей стороне, поэтому по благодати Божией я поеду и явлюсь пред ними и противостану пред их лицами их ложным действиям".

Затем один друг от имени всех сказал: "Господин доктор, мы думаем, что будет лучше, если ты не поступишь так. Ты уже исполнил свой долг и подтвердил истину, как своими благочестивыми проповедями, так и выступлением против священника из Олдхгула и всех тех, кто пришел сюда, чтобы восстановить папскую мессу. А так как наш Спаситель Христос повелел нам, сказавши, что если нас будут гнать в одном городе, то нужно бежать в другой (Матфея 10:23), мы думаем, что твое бегство в данный момент было бы самым лучшим решением. Таким образом, ты сохранишь себя для другого времени, когда церковь будет в великой нужде в прилежных учителях и благочестивых пастырях".

"О,- сказал доктор Тейлор,- вот чего вы от меня ждете. Я уже стар и живу довольно долго, чтобы не видеть эти пугающие нечестивые дни. Бегите сами и поступайте так, как велит вам ваша совесть. Что касается меня, то я намерен по благодати Божией отправиться к епископу и сказать ему, что меня совершенно не волнуют его намерения относительно меня. Бог поднимет учителей после меня, которые будут учить Его народ еще более прилежно и плодотворно, чем я. Ибо Господь не оставит своей церкви, несмотря на то, что временами Он испытывает и исправляет нас. И я верю пред Богом, что я никогда не смогу так послужить Богу, как сейчас. И у меня никогда уже не будет такого славного призвания, какое у меня есть сейчас, ни такой великой милости Божьей ко мне', какую Бог дает мне сейчас. Поэтому я умоляю вас и всех моих друзей молиться за меня. И если вы будете молиться, то я не сомневаюсь в том, что Бог даст мне силы и Свой Святой Дух".

Когда друзья доктора Тейлора увидели его твердое намерение ехать, они начали плакать и предали его в руки Бога.

Доктор Тейлор и его слуга Джон Хал отправились в Лондон. По пути Хал пытался уговорить доктора Тейлора свернуть с пути и не ехать к епископу, сказав ему, что поедет с ним и будет служить ему, куда бы тот не пошел и даже отдаст за него свою жизнь. Но доктор Тейлор не согласился и сказал ему: "О Джон! Нужно ли мне слушаться твоих советов и мирских убеждений и оставить свое стадо в опасности? Вспомни доброго пастыря Христа. Он не только питал Свое стадо, но и умер за них. Я должен следовать за Ним и по Божьей благодати я исполню это".

Вскоре доктор Тейлор предстал пред епископом Винчестера Стефаном Гардинером, который был также лордом канцлером Англии. Когда Гардинер увидел доктора Тейлора, то оскорбил его, назвавши беспринципным человеком, предателем, еретиком и многими другими обидными словами, поступив согласно римской католической традиции в таких случаях. Доктор Тейлор терпеливо выслушал его, а затем сказал: "Мой господин, я не предатель и не еретик, но истинный послушный верный христианин. Я прибыл сюда, как ты мне и приказал, и имел возможность узнать, почему ваше сиятельство послало за мной".

Епископ ответил: "Ты приехал, негодяй?! И тебе не стыдно, что ты отважился взглянуть на мое лицо?! Ты знаешь, кто я?"

"Да,- сказал доктор Тейлор,- я знаю, кто ты. Ты/ доктор Стефан Гардинер, епископ Винчестера и канцлер, и, несмотря на все это, ты смертный человек,. Но если я должен бояться твоего царственного вида, то почему ты не боишься Бога, Господа всех нас? Как отважился ты не устыдиться взглянуть налицо любого христианина, зная, что ты оставил истину, отрекся нашего Спасителя Христа и Его Слова и поступаешь вопреки своей клятве и всему тому, о чем ты писал Как посмотришь ты, когда предстанешь пред судом Христовым и что скажешь о своей клятве, которую ты дал вначале королю Генриху VIII, которого все еще помнят, а затем его сыну королю Эдварду VI?"

Епископ ответил: "Ах ты! Это была клятва Ирода Саломии, противозаконная, которую следовало преступить. Я поступил правильно, преступив ее, и я благодарю Бога, что вернулся домой к нашей матери римской католической церкви, и это то, чего я и тебе желаю".

Доктор Тейлор ответил: "Должен ли я оставить истинную церковь Христа, имеющую истинное основание апостолов и пророков и принять ложь, ошибки, суеверие и идолопоклонство, которые папа и его компания до сегодня так богохульно одобряют? Нет, упаси Боже! Пусть папа и его последователи обратятся к нашему Спасителю Христу и Его Слову, выбросят из церкви всех отвратительных идолов, которые он утвердил, и тогда все христиане вернутся к нему. Ты правильно писал и клялся против него".

"Я же сказал тебе,- ответил епископ,- что л о была клятва Ирода, противозаконная, которую необходимо было преступить. Наш святой отец, папа, освободил меня от нее".

Доктор Тейлор ответил: "Но ты не будешь освобожден от нее пред Христом, Который несомненно потребует исполнения твоей клятвы и от послушания Которому тебя не избавит ни один человек, ни папа, ни любой из ею последователей".

"Я вижу,- сказал епископ,- что ты надменный неискренний человек и абсолютно глупый".

"Мой господин,- сказал доктор Тейлор,- прекрати , ругать меня, ибо это не к лицу человеку с такой властью, "как у тебя. Ибо я - христианин и ты знаешь, что Писание говорит "...что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: "рака", подлежит синедриону; а кто скажет: "безумный", подлежит геенне огненной" (Матфея 5:22)

Тогда епископ сказал: "Ты помешал работе королевы и не позволял пастору из Олдхама, очень добродетельному и посвященному священнику, проводить мессу в Хедли".

Доктор Тейлор ответил: "Мой господин, я священник в Хедли и это против всех правил, совести и закона, чтобы любой человек, пришедший в мой приход, отважился отравлять вверенное мне стадо ядом папской идольской мессы"

Епископ разозлили эти слова и он сказал. "Ты богохульный еретик, который хулит благословенное причастие и выступает против святой мессы, которой приносятся жертвы за живых и мертвых".

Доктор Тейлор ответил: "Нет, я не хулю благословенное причастие, установленное Христом, но я почитаю его, как истинный христианин, и исповедую, что Христос предопределил проводить святое причастие как воспоминание о Его смерти и Его страданиях Христос отдал Самого Себя на смерть на кресте ради нашего искупления. Его тело было предложено как искупительная жертва, полная, совершенная и достаточная для спасения всех верующих в Него. Эту жертву наш Спаситель Христос Самим Собой принес однажды за всех и никто из священников не должен больше приносить Ему жертв, потому нам больше не нужны искупительные жертвы".

Епископ позвал своего человека и сказал ему "Забери этого человека и отведи в темницу Кинг Бенч. И скажи тюремщику, чтобы тот немедленно закрыл его там".

Доктор Тейлор преклонил колени, сложил руки и сказал "Благий Господь, я благодарю Тебя. Господь, освободи нас от тирании епископа римского и всех его мерзких ошибок, идолопоклонства и мерзостей. Да будет прославлен Бог за доброго короля Эдварда".

Доктор Тейлор провел в темнице два года. Он провел это время в молитве, чтении Святых Писаний, занимаясь письменными трудами, проповедуя, ободряя заключенных, всех приходящих к нему, кто покаялся и изменил свою жизнь.

22 января 1555 года доктор Тейлор вместе с господином Бредфордом и господином Сундерсом, которые также раньше были приходскими священниками, снова был вызван к епископу Винчестера и епископам Норвича, Лондона, Солсбери и Дурхама, где ему и его двум товарищам было предъявлено обвинение в ереси, ведущей к расколу в церкви. От них потребовали дать вразумительный ответ - согласятся ли они подчиниться римскому папе и отречься от своих ошибок. В противном случае епископы осудят их согласно с законом.

Когда трое мужей услышали это, они отважно и смело сказали, что не отступят от истины, которую они проповедовали в дни короля Эдварда, и не собираются подчиняться римскому антихристу. Затем они поблагодарили Бога за Его великую милость, что Он нашел их достойными пострадать за Его слово и истину. Когда епископы услышали их ответ, они зачитали им смертный приговор.

Доктор Тейлор был отправлен в тюрьму Клинк, и когда тюремщик вел его в эту темницу, собралась толпа народа, чтобы посмотреть на него. Обратившись к ним, он сказал: "Да будет прославлен Бог, добрые люди, ибо я ухожу неоскверненным и докажу истину своей кровью". Он просидел в темнице Клинк до ночи, а затем был переведен в Компер, недалеко от Поултри. Там он оставался около семи дней. 4 февраля 1555 года Эдмунд Боннер, епископ Лондонский, и другие пришли в темницу, чтобы провести его через процедуру разжалования и унижения, через которую были проведены Гус и Иероним Пражский много лет тому назад.

Следующей ночью тюремщик позволил жене Тейлора, его сыну Томасу и их слуге Джону Халу поужинать с ним. Когда они вошли, то сразу же преклонили колена, и он повел их в молитве. После ужина поблагодарил Бога за Его благодать, которая дала ему силы держаться истины Его святого Слова. Затем со слезами на глазах они снова помолились и поцеловали друг друга. Своему сыну Тейлор дал латинскую книгу, в которой были записаны высказывания древних мучеников, и на последней странице он написал:

"Я обращаюсь к тебе, моя жена, и к моим детям, которых мне дал Господь. Господь забирает меня от вас и вас от меня, да будет благословенно имя Господне! Я верю, что умирающие в Господе благословенны. Бог заботится даже о малых птицах и о волосах на нашей голове. Я знаю, что Он более верный и заботливый, чем любой муж и отец. Доверяйте ему, нашему дорогому Спасителю Христу, верьте, любите, бойтесь и подчиняйтесь Ему. Молитесь Ему, ибо Он обещал помочь. Не считайте меня мертвым, ибо я буду жить и никогда не умру. Я иду пред вами, а вы последуете за мной позже в наш вечный дом.

Я обращаюсь к моим дорогим друзьям в Хедли и ко всем, кто слышал мои проповеди, чтобы вы знали, что я ухожу со спокойной совестью относительно моих доктрин, и молюсь, чтобы вы благодарили Бога вместе со мной. Ибо я, имея небольшой талант, провозглашал другим уроки из Божьей книги, благословенной Библии. И теперь если я, или ангел с неба будет возвещать вам другое евангелие, чем то, которое я проповедовал, то Бог наложит великое проклятие на такого проповедника.

Уходя в полной надежде, без всякого сомнения в вечном спасении, я благодарю Бога, моего Небесного Отца, через Иисуса Христа, моего Спасителя".

В два часа ночи шериф Лондона и его офицеры пришли в Комптер, взяли доктора Тейлора и повели его в полной темноте в Вулсак, гостиницу за пределами Олдгейта. Жена доктора Тейлора подозревала, что ее мужа ночью переведут в другое место и поэтому наблюдала за ними с балкона церкви Св. Ботолфа в Олдгейте. Она была со своими двумя дочерьми, тринадцатилетней Элизабет, сиротой, удочеренной Тейлорами в возрасте трех лет, и Марией, их родной дочерью.

Когда шериф и его компания проходили мимо церкви Св. Ботолфа, Элизабет увидела их и закричала: "О дорогой отец! Мама, мама, отца уводят!"

Миссис Тейлор закричала: "Роуланд, Роуланд, где ты?", так как было очень темно и невозможно было отличить одного человека от другого.

Доктор Тейлор ответил: "Дорогая жена, я здесь!", и остановился. Люди шерифа начали тянуть его вперед, но шериф сказал: "Остановитесь на минутку, господа, я молю вас, и позвольте ему поговорить с женой", и они остановились.

Доктор Тейлор взял Марию на руки, а затем он, его жена и Элизабет преклонили колени и помолились Господней молитвой. Наблюдая за ними с некоторого расстояния, шериф и его люди начали плакать.

Помолившись, доктор Тейлор поднялся, поцеловал свою жену и, взявши ее за руку, сказал: "Прощай, моя дорогая жена. Утешься, ибо моя совесть спокойна. Бог даст отца моим детям". Затем он поцеловал свою дочь Марию и сказал: "Да благословит тебя Бог и сделает тебя Своим служителем". Целуя Элизабет, он сказал: "Да благословит тебя Бог. Я молю, чтобы ты была сильной и утвержденной во Христе и Его Слове". Тогда жена сказала ему: "Да будет с тобой Бог, дорогой Роуланд. А я, по благодати Божией, встречу тебя в Хедли".

Итак, его повели в Вулсек, а жена следовала за ним. По прибытию его посадили в погреб, который охраняли четверо слуг и люди шерифа. Как только доктор Тейлор вошел в погреб, он упал на колени и предался молитве. Шериф увидел миссис Тейлор, но не разрешил ей снова поговорить с мужем. Однако он пригласил ее в свой дом, сказав, чтобы она чувствовала себя там, как дома, пообещав ей, что она ничего не пропустит. Также он выделил двух офицеров, которые сопровождали бы ее. Она настаивала, однако, на том, чтобы ее провели в дом матери, что офицеры и выполнили, просив мать заботиться о ней, пока они не вернутся.

Доктор Тейлор оставался в Вулсеке до одиннадцати часов утра, и в это время прибыл шериф Эссекса, который был ответственен за его дальнейшее путешествие в Хедли. Во дворе гостиницы они посадили Тейлора на лошадь и выехали из ворот. У ворот их ждал Джон Хал с Томасом, сыном доктора Тейлора. Когда Тейлор увидел их, он позвал: "Иди сюда, мой сын Томас". Джон Хал поднял ребенка и посадил его на лошадь впереди отца. Доктор Тейлор снял шляпу и сказал, обратившись к толпе народа у ворот: "Добрые люди, это мой сын". Затем он поднял глаза к небу, помолился за Томаса, потом надел свою шляпу на голову ребенка, благословил его и передал его Халу, сказавши ему: "До свидания, Джон Хал, ты самый верный слуга, который когда-либо был у кого-нибудь". И они продолжили путешествие в Брентвуд, находившийся на северо-востоке от Лондона.

В Брентвуде они надели на голову доктора Тейлора колпак. В нем были две дырки для глаз, чтобы он мог видеть, и разрез для рта, чтобы он мог дышать. Они надели на него колпак, чтобы никто не мог его узнать, а также, чтобы он не смог ни с кем говорить. Это была такая традиция по отношению ко всем приговоренным еретикам. Они боялись, что если люди услышат речь мученика или увидят его, то еще больше укрепятся в их благочестивой поддержке и верности Слову Божьему и освободятся от папского суеверия и идолопоклонства.

Во время путешествия из Лондона в Бренвуд, а затем в Челмсфорд и Лавенхем, которые находятся на северо-востоке от Лондона и недалеко от Хедли, доктор Тейлор был радостным и веселым, как будто бы он ехал на великолепнейший пир или на свадьбу. Он сказал много хорошего своим конвоирам, и очень часто они плакали, когда он убеждал их покаяться и поверить во Христа, изменить их нечестивые и злые пути и стать благочестивыми людьми. Очень часто он вызывал в них изумление и радость, когда они видели его непоколебимость в вере, отсутствие всякого страха, радость в сердце и готовность умереть.

В Челмсфорде они встретили шерифа Суффолка, который ожидал Тейлора, чтобы отвести его к себе в Суффолк. Когда они прибыли в Ловенхем, их встретила огромная толпа дворян и судей верхом на лошадях - им было приказано помочь шерифу доставить доктора Тейлора в Хедли. Все эти люди, которые постоянно сменяли друг друга во время его путешествия, убеждали доктора Тейлора отречься от своего учения и обратиться в римскую католическую религию. Они обещали ему прощение, даже должность епископа, если он примет их прощение. Но все их старания и льстивые слова были напрасны. Доктор Тейлор отказался отречься от Христа ради папы.

Когда они находились на расстоянии двух миль от Хедли, доктор Тейлор попросил разрешения сойти с лошади и, когда ему позволили, спрыгнул вниз и начал в великой радости танцевать. "Господин доктор,- спросил шериф,- что вы делаете, с вами все в порядке?" Доктор Тейлор ответил: "Да будет прославлен Бог, дорогой господин шериф, мне никогда не было так хорошо, потому что теперь я почти дома. Еще несколько шагов и я окажусь в доме моего Отца. Но, господин шериф, проедем ли мы через Хедли?"

"Да,- ответил шериф,- ты проедешь через Хедли".

Доктор Тейлор сказал: "О Господь! Я благодарю тебя, что перед тем, как я умру, еще раз увижу свое стадо, которое Ты, Господь, знаешь, я чистосердечно любил и учил истине. Господи! Благослови их и сохрани их верными в Твоем Слове и истине".

Переезжая через мост в Хедли, они встретили бедного человека с пятью детьми, поджидавшего их. Когда он увидел доктора Тейлора, он и его дети упали на колени, сложили руки, и он громким голосом сказал: "О дорогой отец и добрый пастырь, доктор Тейлор. Господь да поможет тебе и да освободит тебя, как ты много раз помогал мне и моим бедным детям".

Улицы Хедли были наполнены мужчинами и женщинами, оплакивавшими его страдания и потерю верного пастыря, они были как испуганные овцы, на которых напали голодные волки. Они просили у Бога милости для себя, и чтобы Бог дал силу и утешение человеку, который смотрел за ними и защищал их. Дотор Тейлор сказал им: "Я проповедовал вам Божье Слово и истину, а теперь я прибыл сюда, чтобы сегодня подтвердить это своей кровью". Когда они проезжали через один из районов Хедли, в котором жили бедняки и в котором Тейлор так много служил, он раздал беднякам оставшиеся у него деньги, пожертвованные ему заботливыми друзьями, когда он был в темнице. Так добрый отец и кормилец бедных расставался с теми, о ком он всю свою жизнь заботился.

Когда они прибыли в Олдхем Коммон, место, где должны были сжигать доктора Тейлора, он увидел огромную толпу народа, собравшегося на том месте, и спросил: "Что это за место и почему так много людей собралось здесь?" Один из его конвоиров ответил: "Это Олдхем Коммон, место, где ты должен пострадать, а люди пришли, чтобы увидеть тебя". Доктор Тейлор сказал: "Благодарение Богу, я действительно дома". Он слез с лошади и руками разорвал колпак на своей голове.

Кожа на его голове была расцарапана, а волосы сострижены и выбриты в форме буквы "V", как если бы он был глупцом. Это сделал с ним епископ Боннер, который провел его через процедуру унижения и разжалования в темнице. Но когда люди увидели уважаемое лицо старца с длинной белой бородой, они громко зарыдали и воскликнули: "Да спасет тебя Господь, доктор Тейлор! Да укрепит тебя и да поможет тебе Иисус Христос! Да утешит тебя Дух Святой!" Он хотел обратиться к народу, но как только собрался открыть рот, чтобы заговорить, один из иоменов охраны засунул ему в рот жезл, чтобы не дать говорить.

Доктор Тейлор сел и когда увидел одного из людей шерифа по имени Сойси, подозвал его и сказал: "Сойси, подойди сюда, сними мои туфли и возьми их себе. Ты так долго хотел их и теперь забери их себе". Затем снял свою одежду до нижней рубашки и раздал ее. После этого сказал громким голосом: "Добрые люди, я вас не учил ничему другому, кроме Божьего Святого Слова и тех уроков, которые почерпнул из благословенной Божьей книги, святой Библии. Я прибыл сюда, чтобы подтвердить это своей кровью".

Так как доктор Тейлор заговорил без разрешения, Хоумс, иомен охраны, который на протяжении всего путешествия жестоко относился к нему, сильно ударил его по голове, почти сбивши с ног. Доктор Тейлор преклонил колена и помолился, и одна бедная женщина вышла из толпы и начала молиться вместе с ним. Охранники пытались оттолкнуть ее и хотели затоптать своими лошадьми, но не могли сдвинуть с места, и она продолжала стоять и молиться вместе с ним.

Когда они помолились, доктор Тейлор подошел к столбу, поцеловал его и взобрался на бочку со смолой, которую они там поместили, чтобы он стоял на ней. Он стоял спиной к столбу, сложивши руки, подняв глаза к небу, и беспрерывно молился.

Затем они приковали его цепью к столбу, и шериф приказал Ричарду Донинхаму, мяснику из Олдхама, уложить хворост, но тот отказался, сказавши: "Я хромой, сэр, и не смогу поднять хворост". Шериф пригрозил, что отправит его в темницу, но тот все равно отказался. Тогда шериф назначил Милейна Сойса, которому доктор Тейлор отдал свои туфли, Ворвика и Роберта Кинга уложить хворост и разжечь костер, что они прилежно исполнили. Когда они укладывали хворост, Ворвик бросил одно полено в доктора Тейлора, которое попало ему в лицо и рассекло его, так что хлынула кровь. Доктор Тейлор сказал ему: "Друг, я и так страдаю, зачем же еще делать это?"

Сэр Джон Шелтон стоял рядом с доктором Тейлором и слышал, как тот читал 50 Псалом "Помилуй меня, Боже" на английском языке, и ударил его по губам. "Ты, мошенник,- сказал он,- говори на латыни. Я заставлю тебя!"

В конце концов они разожгли костер, и доктор Тейлор, сложив руки, призывал Бога, говоря: "Милостивый Отец Небесный, ради Христа Иисуса, моего Спасителя, прими мою душу в Свои руки". После этого он стоял в огне молча и неподвижно, сложивши перед собой руки, пока Сойс не ударил его алебардой по голове, расколовши ему голову, так что вылезли мозги, и он рухнул в пламя.

15. Мученическая смерть епископа Ридли и епископа Лейтимера (1555 г.)

Эти два почтенных епископа приняли вместе мученическую смерть 16 октября 1555 года. Они были прекрасными людьми, столпами церкви, с дружелюбным и приятным характером, милосердными в своей жизни и славными в своей смерти.

Николас Ридли

Доктор Ридли родился в Нортумберленде, получил начальное образование в Ньюкастле, а затем посещал Кембриджский университет, где благодаря своим способностям к обучению был назначен главой Пемброукского колледжа и стал доктором богословия. После поездки в Париж он был назначен капелланом короля Генриха VIII, который позже назначил его епископом Рочестера. Оттуда во времена короля Эдварда VI его перевели в епархию Лондона.

Люди толпами приходили в его церковь, чтобы послушать его проповеди, кружа вокруг него, как пчелы вокруг меда, жаждущие сладких цветков и благотворного нектара его доктрин, которые он не только проповедовал, но и демонстрировал всей своей жизнью. Он был ярким светом для слепых, небесной трубой для глухих и святым голосом для потерянных грешников. Он жил и служил в такой чистоте, что даже враги не могли обвинить его в малейшей провинности. Интеллигентный, мудрый, искусный в обращении с людьми, доктор Ридли был настолько добродетельным, благочестивым и духовным человеком, что Англия может считать день, когда такое сокровище было потеряно, днем траура.

По своему характеру он был прямым и уравновешенным человеком, снисходительным и благочестиво дисциплинирующим себя в своих желаниях и привычках. Каждое утро он проводил в молитве до десяти часов, а затем принимал участие в ежедневных молитвах, которые проводились в его доме членами его прихода. После обеда беседовал с людьми или же играл в шахматы в течение часа, а остальное время дня проводил в изучении или занимался церковными делами. Около пяти часов снова около часа молился, отдыхал за шахматами еще один час и возвращался к своему изучению, занимаясь до одиннадцати часов, потом принимал ванну и после коленопреклоненной молитвы ложился спать. Он был образцом благочестия и добродетели и пытался всех мужчин и женщин, где бы он ни был, обратить к истине.

Примером его нежной доброты, которую он проявлял ко всем, может быть его отношение к пожилой миссис Боннер, матери доктора Боннера, жестокого епископа Лондона во времена правления королевы Марии I. Когда бы доктор Ридли не приезжал в свою резиденцию в Фулхаме, он всегда приглашал миссис Боннер и сажал ее во главе стола, относясь к ней, как к собственной матери. Он оказывал такую же доброту к сестре Боннера и другим его родственникам и часто вводил их в свой дом, обращаясь с ними обходительно и дружелюбно. А когда Боннер перешел на сторону Кровавой Марии и пришел к власти, он разорвал отношения с сестрой доктора Ридли и ее мужем, мистером Джорджем Шипсайдом, и он бы пожертвовал ими двумя, если бы Бог не освободил их посредством доктора Хиса, епископа Ворчестера.

Приблизительно 8 сентября 1552 года епископ Лондонский доктор Ридли ранним утром отправился посетить леди Марию, которая позже стала Кровавой Марией I, в Хансдоне, где она остановилась. Он провел время в общении с сэром Томасом Вартоном и другими ее придворными почти до одиннадцати часов, когда к ним вышла леди Мария. Доктор Ридли поприветствовал Ее светлость и сказал, что прибыл к ней, чтобы исполнить свой долг. Она поблагодарила его за его старания, и они славно поговорили около пятнадцати минут. Леди Мария сказала, что знала его еще когда он был капелланом ее отца, и затем отпустила его, так как собиралась пообедать со своими придворными.

После обеда она снова призвала к себе епископа Ридли, и они поговорили некоторое время.

Епископ Ридли: "Мадам, я пришел не только для того, чтобы исполнить свой долг и увидеть Вашу светлость, но и предложить Вам проповедовать для Вас в воскресенье, если Вам будет приятно слушать меня".

Лицо Марии напряглось, она помолчала некоторое время, а затем сказала: "Мой господин, что касается последнего, то я прошу, чтобы ты сам ответил на этот вопрос".

Епископ: "Мадам, в соответствии с моим служением и призванием я связан долгом проповедовать пред Вашей светлостью".

Мария: "Хорошо, как я сказала, я прошу, чтобы ты сам ответил на свой вопрос, ибо ты хорошо знаешь мой ответ. Но если ты настаиваешь, то я отвечу на твой вопрос. Дверь в приходской церкви, находящейся по соседству с нашим зданием, будет открыта для тебя, если ты придешь, и ты можешь проповедовать, если хочешь, но ни я, ни мои люди не придут слушать тебя".

Епископ: "Мадам, я верю, что вы не отвергнете Божьего Слова".

Мария: "Я не знаю, что ты сейчас называешь Божьим Словом, но это не Божье Слово. Божье Слово было во дни моего отца".

Епископ: "Божье Слово одно во все времена, но в некоторые века его лучше понимают и проповедуют, чем в другие".

Мария: "В дни моего отца ты бы не отважился провозглашать как истину то, что ты сейчас называешь Божьим Словом. А что касается твоих новых книг, то я благодарю Бога, что никогда не читала ни одну из них. Никогда не читала и никогда не буду читать".

После многих оскорбительных слов о реформированной вере, которая была тогда утверждена, о правительстве Англии и о законах, изданных в ранние годы правления ее брата (которым, как она говорила, ей необязательно подчиняться, пока он не станет взрослым, и тогда она подчинится им). Затем она спросила доктора Ридли, был ли он членом совета епископов. Он ответил: "Нет". Она сказала: "Ты мог бы быть им, потому что совет в наши дни идет по этому же пути".

Она закончила беседу, сказавши: "Мой господин, за твое решение придти увидеть меня я благодарю тебя. Но за твое предложение проповедовать предо мной я благодарить не буду".

Затем епископ Ридли был отведен сэром Томасом Вартоном в столовую комнату, где ему предложили выпить чего-нибудь. Он выпил, замолчал на мгновение и с печальным видом неожиданно громко сказал: "Несомненно, я поступил неправильно!"

Сэр Томас Вартон спросил "Почему?"

Епископ Ридли ответил: "Я пил на том месте, где отвергалось и оскорблялось Божье Слово. Я должен был исполнить свой долг, но теперь я должен немедленно удалиться, отряхнувши пыль с моей обуви как свидетельство против этого дома". Слова, произнесенные епископом, звучали настолько сильно и убедительно, что некоторые из слышавших позже говорили, что у них на голове от этих слов поднялись волосы.

Когда Эдвард VI умер в 1553 году, и леди Мария стала королевой Англии Марией I, епископ Ридли оказался одним из первых, кого она запланировала уничтожить. Но перед тем как заняться епископом, Кровавая Мария решила казнить леди Джейн Грей и ее мужа, лорда Гуилфорда Дадли.

Леди Джейн Грей была великой внучкой Генриха VII и кузиной Эдварда VI. Ее отцом был Генрих Грей, герцог Суффолка, а матерью была Френсис Брендом, племянница Генриха VIII. Когда Джейн было девять лет, ее назначили в дом Генриха VIII придворной королевы Катерины Парр, его шестой жены. Генрих умер в январе 1547 года, и несколько месяцев спустя Катерина вышла замуж за лорда Сеймура, герцога Сомерсета. Она умерла в сентябре 1547 года, и лорд Сеймур и отец Джейн пытались выдать замуж одиннадцатилетнюю Джейн за одиннадцатилетнего короля Эдварда VI. Их план сделать леди Джейн королевой Англии потерпел крах, и она вернулась в дом своего отца. Джейн была прекрасной ученицей и под руководством протестантского преподавателя Джона Эйлмера, который впоследствии стал епископом Лондона, выучила несколько языков. В возрасте тринадцати лет она могла читать и писать по-гречески; в пятнадцать лет знала латынь, итальянский и французский языки, а также изучала еврейский.

В самом начале 1553 года у короля Эдварда появились симптомы смертельного заболевания [туберкулеза]. Видя, что появился еще один шанс сделать леди Джейн, которая была протестанткой, королевой Англии и взять таким образом власть в свои руки, ее отец и Джон Дадли, герцог Нортумберлендский, под чьим контролем находилось правительство и король Эдвард, устроили ее брак с сыном Дадли - Гуилфордом. Герцог Нортумберлендский затем убедил короля Эдварда назначить Джейн его преемником вместо сестры Эдварда Марии, которая была законным наследником престола и римской католичкой. Эдвард умер 6 июля, а 9 июля герцог Нортумберлендский представил Джейн пред Тайным Советом и провозгласил ее будущей королевой. Однако их план потерпел крах спустя девять дней, когда вся Англия провозгласила королевой Марию.

Джейн и ее муж Гуилфорд Дадли были немедленно арестованы, заключены в лондонский Тауэр и обвинены в государственной измене. Этой же зимой отец Джейн, Генрих Грей, присоединился к восстанию против королевы Марии. Этим самым он вынудил Марию подписать смертный приговор Джейн, чтобы предотвратить дальнейшие попытки сделать Джейн королевой. Джейн и Гуилфорд были казнены 12 февраля 1554 года, семь месяцев спустя после их ареста.

Гуилфорда вывели из камеры, и шериф повел его через толпу народа за ворота бастиона к Тауэрскому холму на эшафот. Там при помощи топора он был обезглавлен. Спустя час вывели из камеры леди Джейн, таким же образом провели к центральной башне тюрьмы, где она также была обезглавлена.

Леди Джейн славилась красотой и ученостью и, очевидно, не была заговорщицей, но, скорее всего, невинной жертвой политического заговора, целью которого было возвести на трон протестантскую королеву. На эшафоте Джейн провозгласила, что она не хотела короны и что умирает как "истинная христианка". Ей было шестнадцать лет, когда ее казнили.

В это время епископ Ридли и несколько других были также заключены в лондонском Тауэре. Примерно 10 марта 1554 года Николас Ридли, епископ Лондона, Томас Кранмер, архиепископ Кантерберский и Хью Лейтимер, в свое время бывший епископом Ворчестера, приведены из Тауэра в Виндзор, а затем в Оксфордский университет для проведения дебатов с докторами богословия и другими учеными мужами о присутствии, сущности и жертве причастия. Вот основные вопросы, которые они обсуждали:

1. Становится ли после молитвы священника причастие реальным телом Христа.

2. После слов освящения имеет ли причастие в самом себе другие вещества, кроме тела и крови Христа.

3. Является ли месса искупительной жертвой за грех для живых и мертвых.

Услышав зачитанные вопросы, доктор Ридли безо всякого отлагательства сказал, что они все ложные и что все являются результатами горького корня. Его ответ был точен, красноречив и умен. Его спросили, будет ли он обсуждать эти вопросы. Он ответил, что сколько бы Бог не дал ему жизни, он будет не только в своем сердце, но своими устами и письменным трудом защищать Его истины. Но попросил у них выделить ему время и книги, чтобы он смог подготовить свой ответ. Они сказали, что он должен выступить в четверг, а до этого времени у него будут все необходимые книги. Ему дали список вопросов и попросили, чтобы он написал свои мысли по этому поводу этой же ночью. Доктор Ридли позже написал письмо, в котором было описано все, происходящее на том месте.

Отчет господина Ридли, касающийся проведения дебатов, проводимых в Оксфорде против него самого и его друзей-заключенных:

"Никогда со времени моего рождения я не видел ничего более беспорядочного и тщеславного, чем проведение дебатов против меня в колледжах Оксфорда. Поистине, я никогда не думал, что будет возможным видеть себя среди людей, о которых говорят, что они обучены и образованны в данной области, но которые были бы настолько бесстыдны и наглы, так необузданны и тщеславны, и вели бы себя, как актеры на сцене, а не как серьезные доктора, которые пришли обсуждать вопросы.

И это неудивительно, так как даже их председатели и попечители, которые должны были бы подавать добрый пример в своих словах и в серьезном поведении, показывали плохой пример для других. Своими действиями они подавали другим сигнал к производству шума, рева, бешенства и криков. Поэтому, добрый христианский читатель, становится ясно, что они никогда не искали истины веры, но искали славы этого мира и своей собственной победы.

Большая часть времени, выделенного на дебаты, была бесполезно истрачена на позорные выкрики и оскорбительные насмешки, свист и хлопанье в ладоши, все это они использовали, чтобы вызвать расположение народа.

Я был глубоко опечален, когда увидел все это и открыто выступил против такого чрезмерного и возмутительного поведения, которое никак не соответствовало атмосфере университета и учености лиц высокого звания, сказавши также, что те, кто поступал таким образом, на самом деле высказывали этим свою слабость в данном вопросе. Мои смиренные жалобы не произвели никакого действия, а меня заставши выслушать их упреки, несогласие и насмешки, которые ни один честный человек не может слушать, не покраснев при этом, даже если бы речь шла о злом и ужасном негодяе.

В самом начале дебатов, когда я кратко пытался дать ответ на первый вопрос, даже сами доктора кричали: "Он говорит богохульство! Он говорит богохульство!" И когда я на коленях сердечно умолял их, чтобы они выслушали меня до конца, председатель громко крикнул: "Дайте ему дочитать! Дайте ему дочитать!" Но когда я снова попытался читать, сразу же был произведен такой шум, беспорядок, замешательство, крики: "Богохульство! Богохульство!", что я не помню, слышал ли я когда-либо или читал ли о чем-то подобном. За исключением, наверное, одного места в Деяниях Апостолов, когда Димитрий серебряник и другие ремесленники возмутились против Павла и кричали: "Велика Артемида Ефесская! Велика Артемида Ефесская!"

Крики и волнения, направленные против меня, были настолько сильны, что мне пришлось прекратить чтение своих утверждений, даже несмотря на то, что они были короткие".

После этого Ридли вместе с Лейтимером и Кранмером были отправлены в общую темницу в Баркадо. Там Ридли разлучили с остальными поместили в дом человека по имени Айриш, где он и оставался до дня своей казни 16 октября 1555 года.

Хью Лейтимер

Хью Лейтимер родился приблизительно в 1485 году в Суркастоне (или Суркессоне) в графстве Лестер и рос там до четырех лет. Его родители, богатые фермеры, видя, насколько он смышленный и понятливый, решили дать ему хорошее образование, чтобы он получил глубокие знания в области литературы. В общей школе, где учился, он был настолько успешен, что в возрасте четырнадцати лет был отправлен в Кембриджский университет. Там он продолжил обычное обучение, а после сконцентрировался на изучении теологии, будучи в это время невежественным в отношении многих вопросов, и стал ревностным исполнителем римских католических суеверий того времени. Примерное 1510 году он был рукоположен на священника и в своей речи, когда стал бакалавром богословия в 1522 году, он гневно выступал против благословенного реформатора Меланхтона и открыто нападал на доброго мистера Стаффорда, учителя богословия в Кембридже.

Это была, несомненно, благодать Божия, побудившая реформатора из Кембриджа Томаса Билни, который позже, в 1532 году сожжен за ересь, придти в кабинет к Лейгимеру и попросить его выслушать свое исповедание. Лейтимер охотно согласился, возможно, думая, что Билни может быть обращен в римскую католическую религию. Но, слушая его исповедание, Лейтимер был настолько впечатлен верой Билни во Христа, что начал задавать тому вопросы об этом и, благодаря работе Духа Святого, немедленно обратился в истинную веру. Он прекратил изучение римской католической религии и стал благословенным ученым доктрин Реформации. Как апостол Павел, который в начале был преследователем Христа, он затем стал одним из Господних самых ревностных и активных адвокатов и благословенно примирился с доктором Стаффордом перед его смертью.

После своего обращения Лейтимер прилежно трудился, чтобы обратить других, и стал публичным проповедником и личным инструктором в университете. Много раз он учил об абсурдности молитвы на латыни и выступал против запрещения печатать Писания на английском языке, из-за чего Божьи откровения о спасении были недоступны людям, которые могли получить спасение благодаря своей вере в них. Перед рождественскими праздниками в 1529 году Лейтимер говорил обычную для этого дня проповедь и раздал людям рождественские открытки с местами Писания из пятой, шестой и седьмой глав Евангелия от Матфея, которые были написаны на английском языке. Он сказал им, что они должны жить в соответствии с этими местами Писания не только на Рождество, но и каждый день, и чтобы это было в их сердцах, а не в церемониях, которыми они служили Богу. Поступив так, он спокойно ниспроверг все существующие церемонии, не приносившие славы Божьему святому Слову и причастию.

В воскресенье перед Рождеством мистер Лейтимер вошел в церковь и когда подходил к кафедре, зазвонил в колокола, после этого начал убеждать и приглашать всех находящихся служить Господу всеми своими сердцами и истинной любовью, а не внешними церемониями. Ибо Господу, объяснял он, должно поклоняться и служить в простоте сердец и в истине. В этом заключается истинное христианство, которое не во внешних делах закона, не в пышных представлениях человеческих традиций, индульгенциях, паломничестве, церемониях, клятвах, обетах, добровольных работах, пожертвованиях, благотворительности или верховной власти папы - все это или бесполезно, или же представляет малую ценность.

Нужно много времени, чтобы описать, насколько был возбужден интерес к нему после его проповеди в Кембридже, но вскоре некоторые из местных монахов и глав колледжа начали сильно критиковать Лейтимера. Первым выступил Букенгам, глава Черных монахов, заявивший, что нецелесообразно иметь Писание на английском языке, потому как невежды могут оказаться в опасности, бросив свое служение, или же вызовут другие неудобства. Например, фермер, услышав следующее место в Евангелии: "Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия" (Луки 9:62) может прекратить свою работу; булочник, услышав, что малая закваска заквашивает все тес го (Галатам 5:9), "может, возможно, изготавливать наш хлеб без закваски и наши тела не получат ее". Также простой человек, когда услышит стих из Евангелия: "Если глаз 1вой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя" (Матф. 18:9), может ослепить себя и пополнит этим ряды нищих.

Когда Лейтимер услышал высказывание доктора Букенгама, он пришел в церковь, чтобы дать ответ монаху, и огромная толпа народа из города и университета, среди которых были доктора и выпускники университет, пришла послушать ею. Букетам, одетый в черную монашескую рясу, накинутую на плечи, сел напротив Лейтимера внизу кафедры. Лейтимер говорил, а Букенгам в это время все плотнее кутался в рясу, ибо Лейтимер разбил его доводы с такой силой и научной логикой, что он никогда уже снова не отважился выступать против него с кафедры.

Позже один Серый монах и доктор по имени Вене-туе также бранился и свирепствовал против господина Лейтимера, назвав его сумасшедшим и безмозпым человеком, сказавши людям, чтобы они не верили ему. Лейтимер снова вышел на кафедру, чтобы ответить на эти обвинения, и был такой же результат, как и с Букенгамом. Фактически он настолько смутил доктора Венетуса, что люди не верили больше никакому из его обвинений, и тот ушел из университета.

В университете против Лейтимера поднялись монахи и доктора, которые проповедовали против него и бранили его. Доктор Вест, епископ Аил, проповедовал против него в аббатстве Барвелл и запретил ему проповедовать в церквах Кембриджского университета. Несмотря на это, Господь заботился о нем. Доктор Барнес, глава Августинских монахов, позволил ему проповедовать в своей церкви. И в течение трех лет мистер Лейтимер продолжал открыто выступать в защиту дела Хpиcта делал это настолько красноречиво, чью даже враги, слушая его проповеди, отмечали силу его талантов. В это время он и господин Билни проводили вместе много времени, прогуливаясь по полям и вдоль холма, который позже был назван Холмом Еретиков.

Примерно в это время Лейтимер и Билни посещали заключенных в Кембриджском Тауэре или Кастле и там познакомились с женщиной, которую обвиняли в убийстве своего ребенка, что она прямо и твердо отрицала. Они начали исследовать ее дело и обнаружили, что муж не любил ее и искал возможности избавиться от нее. Их ребенок был болен туберкулезом в течение почти года и во время жатвы, когда муж этой женщины был на работe, ребенок умер. Она пошла за соседями, чтобы помогли ей похоронить ребенка, но все они ушли собиpaть урожай, поэтому она с тяжелым сердцем вынуждена была сама похоронить ребенка. Когда муж пришел домой, он обвинил ее в убийстве ребенка. Это было ее проблемой, и мистер Лейтимер после осторожного наведения справок об этом деле и о ней, поверил, что она не виновна. Вскоре он был приглашен проповедовать пред королем Генрихом VIII в Виндзоре После проповеди король послал за ним и говорил с ним, как с другом. Решив воспользоваться такой возможностью, мистер Лейимер упал на колени и доложил о деле этой женщины королю и умолял его простить ее. Король великодушно даровал прощение, подписал нужные бумаги и дал их Лейтимеру.

Сей добрый поступок Лейтимера, возбуждали еще большую ненависть со сюроны его врагов. И вскоре ему было приказано явиться к кардиналу Уолси по вопросу ереси, но так как он поддерживал идею о превосходстве короля над церковью, выступал против папы, то снискал расположение Томаса Кромвеля, графа Эссекса, который позже, в 1534 году, предложил законопроект, утверждающий монарха существующей церкви, а также расположение доктора Батса, врача короля. Благодаря их помощи Лейтимер избежал когтей кардинала и был назначен приходским священником в епархии Сарум в Западном Кингстоне в Уолтшире.

Здесь он настолько сильно проповедовал против чистилища, безгрешности девы Марии и поклонения иконам, чью ему было приказано явиться 29 января 1531 года к Уильяму Ворхаму, архиепископу Кантерберскому, и Джону Сгокеслу, епископу Лондонскому. В Лондоне у него возникли неприятности, и ему пришлось являться к епископам при раза в неделю в течение нескольких недель. Все это время он не мог исполнять обязанности в своей епархии. В конце концов, он написал архиепископу письмо, в котором сообщил, что из-за некоторых обстоятельств он не сможет явиться к ним, когда они потребуют от него, и упрекнул их, что они удерживают его от исполнения его обязанностей безо всякой на то причины, а лишь потому, что он проповедовал истину и выступал против возникших в церкви злоупотреблений.

Все же епископ потребовал от него согласиться с некоторыми догматами, предусматривающими проведение отдельных обрядов в церкви. И у нас есть основание поверить, что после нескольких недель допроса он согласился с этим, так как с этого времени в своей церкви начал проводить некоторые обряды, которые по своей сути не касались важных догматов веры. В добавок мы скажем, что те обряды, от исполнения которых он не смог отказаться, но которые считал необходимо очистить от суеверия, он усовершенствовал так, чтобы они не приносили никакого вреда его стаду. Например, он поручил своим служителям произносить определенные фразы, когда они давали святую воду при крещении или же когда они раздавали причастный хлеб народу.

Слова, произносимые при даче Святой Воды:

Помни обещание, данное тобой при крещении;
Милость Христа и пролитую Кровь,
Посредством Которой происходит окропление
И освобождение от всех твоих грехов.

Слова, произносимые при даче Святого Хлеба:

Это является символом тела Христа,
Которое было преломлено на Кресте за твои грехи.
И если ты хочешь быть участником в смерти Христа,
Должен оставить все свои грехи.

Думается, если бы у доктора Лейтимера было достаточно времени, он бы произвел гораздо больше изменений, так как знал, ч го окропление святой водой и святое причастие не основаны на Писаниях, а на самом деле языческие обряды, проведение которых было приглашением для нечистой силы и колдовством, противоречащие истине и познанию Евангелия.

Доктор Лейтимер на этот раз был избавлен от епископов вследствие благосклонности и власти короля Генриха VIII, пред которым он частью проповедовал и на которого оказали влияние некоторые его утверждения и цитируемые им места Писания. Кроме того, благодаря усилиям доктора Бутса и лорда Кромвеля, король Генрих назначил Лейтимера епископом Ворчестера, где он учил в течение нескольких лет как с кафедры, так и своей жизнью.

В 1539 году король Генрих VIII, который так и не принял протестантские доктрины, утвердил свои "Шесть статей закона", а архиепископ Кранмер при их обсуждении в Палате Лордов сильно выступал против их утверждения. Принятие этого закона было триумфом для епископа Стефана Гардинера, который желал сохранить основные догматы римской католической веры в церкви Англии, а также для консервативных епископов, которые также одобряли традиционные римские католические вз1ляды. В то же время это было поражение архиепископа Кранмера и Томаса Кромвеля, которые поддерживали идеи Реформации и хотели избавиться от папских доктрин и обрядов в церкви.

"Шесть статей закона" поддерживали римские католические доктрины о телесном воплощении в причастии, целибате священников, о клятве целомудрия и девственности, проведении личных месс, исповедании священнику, о бесполезности принятия мирянами хлеба и вина в причастии. Этот закон в народе был назван "Шестиконечный бич".

"Шесть статей закона"

1. Этим подтверждается, что благословенное жертвенное причастие благодаря силе и действенности Божьего всемогущего слова (произнесенного священником) представляет собой реальное, в форме хлеба и вина, тело и реальную кровь Спасителя нашего Иисуса Христа, рожденного от девы Марии; и после освящения не содержит в себе более ни хлеба, ни вина, ни других каких-либо веществ, но содержит в себе Христа, Бога и человека.

2. Для мирян нет необходимости принимать обе составные части причастия [хлеб и вино].

3. Принявшие сан священника не имеют права жениться.

4. Мужчинами и женщинами должны сохраняться и соблюдаться монашеские обеты о девственности или о вдовстве.

5. Одобряется личная месса.

6. Устное [сказанное] исповедание священнику является необходимым и целесообразным, что нужно всячески поддерживать.

Все, выше предложенное, за исключением последней статьи, подтверждается Божьим Словом.

Для всех, не подчинившихся этим шести сталям закона, предусмотрено суровое наказание:

Статья 1. Любой человек, который будет выступать против или презирать благословенное причастие, будет виновен в ереси и приговорен к сожжению, все его имущество и земли будут конфискованы.

Статьи 2-6. Любой человек, который проповедует, учит или явно придерживается мнения, противоположного статьям со второй до шестой, будет приговорен к жестокой смерти, проклятый церковью. За первое правонарушение, которое заключается в поддержке противоположного мнения, наказанием будет тюремное заключение и конфискация всего имущества; за второе правонарушение наказанием будет смерть. Те, которые будут пренебрежительно или упрямо отказываться от исповедания или же будут воздерживаться от принятия благословенного причастия в обычное время, будут заключены в темницу и оштрафованы; за второе нарушение будут покараны смертью. Любой мужчина или женщина, вступившие в брак, намеренно нарушившие обет девственности, будут наказаны ужасной смертью. Браки духовенства, которые нарушили обеты о девственности или о вдовстве, теряют законную силу, а те из духовенства, которые откажутся расстаться со своими женами или же в будущем вступят в брак, будут считаться преступниками и примут ужасную смерть".

Кроме того, "Шесть статей закона" дали церкви Англии власть уничтожить все книги, содержание которых противоречило этому закону, а также было приказано, чтобы приходские священники периодически зачитывали закон в своих церквах. Этот закон был отменен в 1547 году, когда Эдвард VI стал королем, и снова временно возымел силу во время правления Марии I.

Хотя Генрих VIII произвел некоторые изменения в правлении церкви, вскоре после того, как объявил себя Верховным главой церкви Англии, он отказался произвести любые изменения в ее доктринах. Перед своим разводом с Катериной Арагонской он выступил против учения Мартина Лютера, благодаря чему заслужил одобрение папы и получил от него титул "Защитник веры", титул, который до сих пор имеют монархи Англии. И теперь, после отделения от Рима, Генрих с одинаковой яростью продолжал преследовать католиков, которые оставались верными правительству Рима, и протестантов, отвергших его доктрины.

Когда были утверждены "Шесть статей закона", доктор Лейтимер и другие, среди которых был Шакстон, епископ Салисбергский, сбросили свое римское католическое облачение и отказались от сана епископа. Лейтимер отправился в Лондон, чтобы подлечиться от ран, полученных им, когда на него упало дерево и чуть не убило его. Находясь там, он продолжал проповедовать, и вскоре был арестован согласно новому закону о "Шести статьях закона" и заключен в лондонский Тауэр.

Лейтимер пробыл в заключении в Тауэре восемь лет до коронации короля Эдварда VI в 1547 году. Когда он был освобожден, вернулся к Господней работе в Стамфорде и во многих других местах, проповедуя каждое воскресенье по два раза, а также и в будние дни. Ему было шестьдесят два года, когда Эдвард стал королем, и он все так же продолжал страдать из-за повреждений, вызванных падением на него дерева, но он работал для распространения Евангелия с такой же силой, как молодой человек. Каждое утро, зимой или летом, поднимался около двух часов ночи и долгое время проводил в изучении Библии и книг, написанных реформаторами. Получив откровение или же благодаря личному пониманию грядущих перемен в правительстве Англии, он часто говорил, что проповедь истинного Евангелия Христа будет стоить ему жизни, и он готовил себя к этому моменту.

Вскоре после смерти короля Эдварда в 1553 году Лейтимер в возрасте шестидесяти восьми лет получил приказ явиться на совет епископов в Лондоне. По пути он проезжал через Смисфилд, где шутливо заметил, что Смисфилд часто вздыхал о нем. Когда предстал на совете, был осмеян папскими епископами и отправлен в лондонский Тауэр. Там он провел около года, почти умирая от холода зимой, будучи подвержен постоянным унижениям и жестокому отношению со стороны папистов, которые думали, что их царство никогда не закончится. Проходя через все это, Лейтимер был терпеливым и бодрым, преодолевая безжалостное отношение к себе силой Господней благодати.

В марте 1554 году Лейтимер был отправлен в Оксфорд вместе с епископами Ридли и Кранмером для проведения дебатов по вопросу выдвинутых против них обвинений Стефаном Гардинером, епископом Винчестера. Это тот самый Стефан Гардинер, который когда-то был учителем в Трините Холле в Кембридже, а позже секретарем кардинала Уолси и помогал Генриху развестись с Катериной Арагонской. Вначале он был назначен епископом Винчестера королем Генрихом VIII, в 1535 году написал научный труд "Об истинном послушании", в котором защищал верховную власть монархов над церковью Англии. Скорее всего, он и был автором "Шести статей закона" короля Генриха. Когда Эдвард VI стал королем, Гардинер был лишен звания королевского советника, а также епископского сана и заключен в порычу. С приходом на престол Марии I Гардинер снова стал епископом Винчестера и был назначен лордом канцлером. Он отрекся от своих убеждений о главенстве монархов и снова торжественно заявил о верховной власти папы над церковью Англии.

В Оксфорде Лейтимер вместе со своими друзьями-заключенными был приговорен и опять отправлен в темницу, где оставался с апреля до октября. Все это время заключенные проводили в благочестивых разговорах, горячих молитвах и плодотворных письменных трудах. Лейтимер из-за своего немощного физического состояния писал меньше всех, но зато проводил больше времени в молитве. Иногда стоял на коленях так долго, что уже не мог встать без посторонней помощи. В молитвах он просил:

1. Чтобы Бог, Который избрал его проповедовать Евангелие, дал ему Свою благодать, чтобы он оставался верным, пока не отдаст за это свою жизнь.

2. Чтобы Бог по Своей милости снова восстановил Свое Евангелие в Англии.

3. Чтобы Бог сохранил принцессу Елизавету и сделал ее королевой Англии, чтобы утешить Свое печальное королевство.

Лейтимер получил ответ на свою первую молитву, когда он выдерживал испытание перед лицом смерти за пределами Богарно в Оксфорде; когда его мучители разжигали для него костер, он поднял глаза к небу и сказал: "Boт верный и Он не позволит нам быть искушаемыми сверх сил". Ответ на его две последние молитвы пришел 17 ноября 1558 года, когда умерла королева Мария I и началось правление королевы Елизаветы I.

Сожжение Николаса Ридли и Хью Лейтимера

Вечером перед казнью Ридли и Лейгимера, 16 октября 1555 года, доктор Ридли обратился к миссис Айриш, жене хозяина, которая принесла им ужин и плакала, служа им, и сказал: "Хотя мой завтрак утром будет немного резкий и болезненный, я уверен, что мой ужин вечером будет самым приятным и сладостным".

Место казни было в северной части Оксфорда, напротив Балиолского Колледжа. Доктор Ридли был одет в отделанную мехом черную мантию, которую он носил. когда был епископом, бархатный шарф, отделанный мехом вокруг шеи, на голове бархатная ночная шапочка, а на нее сверху надет квадратный берет, на ногах тапочки. Мистер Лейтимер был одет в поношенный грубый шерстяной фрак, шапку на завязках и платок на голове, а также в новую длинную накидку, которая, прикрывая одетые в чулки ноги, доходила ему до самых пяток. Их вид взволновал сердца многих, которые размышляли о том, какой почет они имели в своей жизни и какие жестокие бедствия их постигли.

Когда они проходили Бокардо, доктор Ридли взглянул в окна комнаты, где находился бывший архиепископ Кантерберский Томас Кранмер, надеясь увидеть его, но в это время Кранмер был занят разговорами с монахом Сото и другими и не мог видеть их. Повернувшись назад, Ридли увидел Лейтимера и сказал: "О, ты здесь". На что Лейтимер ответил: "Да, я следую за тобой так быстро, как только могу". Доктор Ридли протянул обе руки к нему, и затем, увидев, насколько бодр был Лейтимер, поспешил к нему, обнял и поцеловал, сказавши: "Мужайся, брат, ибо Господь либо сделает огонь менее болезненным, либо же даст нам силы перенести все это". С этими словами Ридли подошел к столбу, преклонил колени рядом с ним, поцеловал его и горячо помолился. Позади его мистер Лейтимер также преклонил колени и помолился, призывая Бога для них двоих. Затем доктор Смис коротко сказал проповедь против них, цитируя апостола Павла "если... отдам тело мое на сожжение, а любви не имею,- нет мне в том никакой пользы", убеждая их покаяться и вернуться домой в римскую церковь, чтобы таким образом спасти свою жизнь и душу.

Доктор Ридли спросил мистера Лейтимера: "Ты будешь первым отвечать на его проповедь или я?" Лейтимер ответил: "Ты отвечай первый, я помолюсь за тебя". "Хорошо",- сказал Ридли. Когда проповедь закончилась, они преклонились вместе пред лордом Уильямом Темзским, которому Ридли молвил: "Я умоляю тебя, мой господин, ради Христа, позволь мне сказать хотя бы два или три слова". Лорд Уильям спросил мэра и вице-канцлера, позволят ли они Ридли говорить, но судебные приставы и вице-канцлер доктор Маршалл поспешили к Ридли и закрыли руками ему рот, говоря: "Мистер Ридли, если ты отречешься и покаешься в своих ошибочных взглядах, получишь не только свободу говорить, но также спасешь свою жизнь".

"А если нет?" - спросил Ридли.

"Тогда нет",- ответил Маршалл.

"Хорошо,- сказал Ридли,- пока есть дыхание в моем теле, я не отрекусь от моего Господа Христа и Его истины. Да исполнится во мне Божья воля".

Им приказали приготовиться. Доктор Ридли снял почти всю одежду и раздал друзьям из толпы народа, которые пришли посмотреть на них. Мистер Лейтимер, не имея ничего ценного, что можно было бы отдать, попросил помочь снять его чулки и остался только в нижней одежде. Удивительно, хотя в одежде он выглядел старым и слабым человеком, теперь стоял прямо и стройно, почтенный и бесстрашный, приятный на вид, каким и должен быть благочестивый отец.

Ридли поднял правую руку и сказал: "О небесный Отец, Я от всего своего сердца благодарю Тебя за то, что Ты призвал меня открыто исповедовать Твое Триединство, даже до смерти. Я умоляю Тебя, Господь Бог, будь милостив к земле Англии и освободи ее от всех ее врагов".

Затем палач цепями привязал доктора Ридли и мистера Лейтимера к столбу. Когда он прибивал скобу, доктор Ридли взял цепь в руку и сказал: "Приятель, прибивай ее крепко, так как плоть будет пытаться вырваться". Затем его брат принес мешочек, чтобы привязать к шее. Ридли спросил, что это такое, а тот ответил: "Порох". "Тогда,- сказал Ридли,- я возьму это, чтобы отправиться к Богу; я приму это, как от Бога". Затем спросил, есть ли такой же мешочек для его брата, имея в виду мистера Лейтимера. Тот ответил утвердительно и Ридли молвил: "Тогда быстро дай и ему, чтобы не было поздно". Брат привязал мешочек с порохом и у шеи Лейтимера.

Вокруг них разложили хворост и зажгли пламя, а одно горящее полено положили у самых ног Ридли. Когда Лейтимер увидел это, он сказал: "Ободрись, Ридли, и будь мужчиной. Ибо в этот день, по благодати Божией, костер зажжет свечу в Англии, которая, я верю, никогда не будет потушена".

Когда Ридли увидел, что пламя продвигается к нему, он воскликнул чудесным громким голосом: "Господи, Господи, прими мой дух!" С другой стороны столба Лейтимер также сильно кричал: "О Отец небесный, прими мою душу!" Затем он начал водить руками по лицу, как будто умывался в огне, и вскоре умер, очевидно, чувствуя небольшую боль или же совсем без боли.

Что касается Ридли, то возле него огонь горел с недостаточной силой. Хворост и дрова положили поверх сухих веточек, которые использовались для розжига, и пламя поглотило их, но не смогло охватить положенные сверху дрова и хворост. Когда доктор Ридли почувствовал, что пламя охватило нижнюю часть его тела, он попросил во имя Христа, чтобы они помогли пламени подняться и захватить все тело. Его зять неправильно понял его слова и, пытаясь облегчить боль, обложил еще большим количеством хвороста и покрыл его им полностью. Из-за этого огонь продолжал гореть только внизу и выжег нижнюю часть тела и лишь потом захватил верхнюю часть. Это привело к тому, что Ридли постоянно умолял, чтобы помогли огню охватить всего его, говоря: "Я не могу сгореть". Это действительно было так, хотя, когда ноги уже обуглились, та часть тела, которую видели люди, была не затронута, и даже рубашка не опалилась. Но и среди пытки он не забывал взывать к Богу, говоря: "Господь, будь милостив ко мне", иногда при этом выкрикивая: "Помогите огню подняться, я не могу сгореть".

Он пребывал в агонии до тех пор, пока один из гвардейцев не понял, что происходит, и крючком на конце алебарды не убрал часть хвороста. Когда Ридли увидел, что пламя поднялось, начал изгибаться, чтобы быть ближе к пламени, пока оно не достигло мешочка с порохом у его шеи. Когда порох взорвался, он больше уже не двигался.

Сотни наблюдателей тронуты до слез тем, чему они были свидетелями, так как там не было ни одного человека, полностью лишенного человеколюбия и сострадания, который не опечалился бы, видя как огонь свирепствовал над их телами, особенно же из-за агонии, которую перенес бедный Ридли.

Итак, они мертвы, и мир вознаградил их за их работу. Но награда, которую они получили на небе, будет провозглашена в день Господней славы, когда Он придет со своими святыми.

16. Мученическая смерть архиепископа Кранмера (1556 г.)

Томас Кранмер был одной из главных фигур в английской Реформации. Он родился в Арселекшене в Ноттингемшире 2 июля 1489 года и в детстве получил начальное образование. После он обучался в Кембриджском университете, где был рукоположен священником в 1523 году, и его опеке поручена община в Колледже Иисуса. Он вступил в брак и в результате потерял свою общину, оставил Колледж Иисуса и стал преподавателем в Бакингемском Колледже. Он снял комнату для своей молодой жены в находящейся неподалеку гостинице под названием "Долфин", хозяйка которой была ее родственницей, а так как часто навещал ее, некоторые папские торговцы распространили слух, что он работает в гостинице, где ухаживает за лошадьми. Вскоре жена умерла при родах, и Кранмер вернулся в Колледж Иисуса, где ему снова поручили общину.

Через несколько лет Кранмер стал профессором геологии в Колледже Иисуса, и его назначали одним из школьных глав для принятия экзаменов от кандидатов в бакалавры или в доктора богословия. Кранмер судил о квалификации кандидатов, проверяя, насколько хорошо они знают Писание, а не каковы их познания о древних отцах церкви, поэтому многие папские священники и монахи, которые не изучали Библию, были отвергнуты, в то время как другие были утверждены, так как изучали Писания, зная, что это единственный путь, чтобы сдать экзамен Кранмеру. В результате многие ненавидели его за настойчивую приверженность к Писаниям, а также от многих других получал благодарность, потому что заставил их изучать Божье Слово.

Летом 1529 года в Кембридже произошла вспышка чумы [возможно, это была бубонная чума]. Кранмер уехал и остановился в доме мистера Кеззи, отца своих двух студентов в Уолхамском аббатстве. Приблизительно с этого времени в течение трех лет шли споры но поводу бракоразводного процесса короля Генриха VIII со своей женой Катериной Арагонской, что всколыхнуло умы всей Англии.

Перед коронацией в 1509 году Генрих вступил в брак с Катериной, дочерью Фердинанда II и Изабеллы I, королевы Испании. До этого она была женой его старшего брата Артура, умершего в 1502 году, сделав Генриха наследником престола. Этот брак был успешен в течение почти двадцати лет, но в 1527 году Генрих возненавидел ее, потому что она не родила ему сына, чтобы продолжить династию Тюдоров, а также по причине его страсти к горничной жены Анне Болейн. Имея удвоенное желание избавиться от жены, Генрих убедил сам себя, что у него нет наследника, потому что их брак был неугоден Богу, основываясь на месте Писания (Левит 20'21)' "Если кто возьмет жену брата своего, это гнусно; он открыл наготу брата своего, бездетны будут они".

[В этом стихе не имеется в виду вдова умершего брата, потому что это бы противоречило закону о восстановлении семени, согласно которому требуется, чтобы брат вступил в брак с женой умершего брата, чтобы его имя не изгладилось в Израиле (Второзаконие 25:5-10). Этот закон известен под именем "закон о родственном выкупе". Это основная тема в книге Руфь (Руфь 2:20; 3:2, 9-13; 4:1-11), и этот закон упоминали Саддукеи, когда выступали против доктрин Иисуса о воскресении (Матфея 22:23-33). Левит 20:21 запрещает брать жену брата, который еще жив. На этот закон ссылался Иоанн Креститель, когда упрекал Ирода четвертовластиика за то, что тот взял жену брата своего, потому что его брат Ирод Филипп I был еще жив (Марка 6:14-17). В книге Фокса не объясняется, с какой целью использовали этот стих, но, очевидно, этот закон был извращен для выгоды короля Генриха и было принято, что в этом месте идет речь и о жене умершего брата].

Основываясь на собственном толковании Левит 20.21, король Генрих приказал главному министру, кардиналу Уолси получить от папы декрет, согласно которому его брак с Катериной считался бы недействительным, чтобы он мог снова вступить в брак. Кардинал Уолси, архиепископ Йоркский, в 1518 году был назначен представителем папы в Англии, неохотно взял на себя ответственность за успех в деле Генриха, который обратился за разрешением к папе римскому, Клименту VII. Катерина противостала попытке аннулировать их брак, как и ее племянник, Чарльз V, святой римский император и король Испании. Так как Чарльз в это время господствовал над Италией, папа Климент не мог удовлетворить просьбу Генриха и, таким образом, откладывал с решением по вопросу аннулирования брака и невольно приблизил Реформацию в Англии.

В 1529 году по бракоразводному процессу еще не было вынесено никакого решения. В гневе из-за отсрочки развода Генрих лишил кардинала Уолси должности лорда канцлера, которую он занимал с 1515 года. Пытаясь смягчить гнев Генриха, Уолси до этого отдал ему Хемптонский Дворец, а теперь просил короля, чтобы тот взял себе все его имущество и позволил ему оставить его служение как архиепископа Йоркского. В 1530 году Уолси был арестован и вызван в Лондон по обвинению в заговоре, но по пути туда 29 ноября умер в Лейкестере.

Когда Кран мер находился в Уолтхаме летом 1529 гола, по провидению Божьему король Генрих оставил Лондон и на один или два дня остановился в Уолтхаме. Вместе с ним были Стефан Гардинер, секретарь кардинала Уолси, и доктор Фокс, который был ответственным за раздачу милостыни при английском дворе. Оба эти дворянина, которые поддерживали Генриха в его попытке получить развод, остановились в доме мистера Косей, где Кранмер снимал комнату.

За ужином эти двое, которые были хорошо знакомы с Кранмером, спросили его, что он думает по вопросу развода. Кранмер ответил, что, по его мнению, они сами усугубили проблему, пытаясь получить разрешение церкви. "Я думаю, что было бы лучше, - сказал он,- решить этот вопрос по Слову Божьему, может ли человек вступать в брак с женой своего брата или нет. В таком случае и совесть короля будет спокойна, и не будет никаких расстройств из-за отсрочки с принятием решения, которая тянется год за годом. В этом вопросе есть только одна истина, которая ясно показана в Писании, поэтому нужно было поручить ученым мужам в университетах, чтобы они приняли решение здесь, в Англии, а не обращаться в Рим. Таким образом, вы давно бы уже пришли к решению этого вопроса".

Этим двум мужам понравился ответ Кранмера, и они собирались поделиться этим с королем, который пытался снова обратиться в Рим для решения его вопроса. На следующий день король отправился в Гринвич на юго-востоке Англии на реке Темзе.fЕго разум не находил покоя, и он хотел скорее завершить этот долгий и утомительный процесс. Надеясь получить помощь, он призвал к себе доктора Стефана и доктора Фокса и спросил их: "Как, господа, должны мы поступить по моему вопросу? Рим должен принять решение, но когда этот, вопрос будет решен, знает один лишь Бог. А я не знаю".

Доктор Фокс ответил: "Мы считаем, что есть лучший путь для решения, ваше величество. Доктор Кранмер предложил, чтобы мы приняли решения по этому вопросу согласно Слова Божьего в наших университетах, не обращаясь снова в Рим".

"Где этот доктор Кранмер?",- спросил король.

"Он в Уолтхаме".

"Хорошо,- сказал король,- я хочу поговорить с ним, поэтому пошлите за ним немедленно. Мне кажется, у него есть ответ на эту проблему. Если бы я знал об этом плане два года назад, я бы сэкономил много денег и избежал бы беспокойства".

Послали за доктором Кранмером, но когда он прибыл в Лондон, то поссорился со Стефаном и Фоксом, потому что, сказал он, они втянули его в эту проблему, по которой он не имел возможности провести исследования. Поэтому он просил их, чтобы они извинились от имени его перед королем, потому что он не может встретиться с ним. Но это все было бесполезно, так как король и так постоянно бранил их за отсутствие Кранмера, и извинение не принесло бы ничего хорошего, поэтому от Кранмера потребовали явиться к королю и поговорить с ним.

"Господин доктор,- сказал король,- я прошу тебя и, так как ты мой подчиненный, я приказываю тебе отложить в сторону все твои дела и помочь мне в решении моего вопроса согласно твоему плану, насколько это будет возможно с твоей стороны, чтобы я вскоре мог получить решение. Ибо я провозглашаю пред Богом и пред миром, что я не буду искать развода с королевой, если я буду убежден, что наш брак не был нарушением закона Божьего. Потому как нет другой причины, кроме этой, чтобы искать развода. Ибо никогда никакой правитель не имел более нежной, послушной и любящей жены, чем королева, и я никогда не мог себе представить лучшей женщины, чем она во всех поступках. И если бы не возникли сомнения по поводу этого брака, я уверяю тебя, что благодаря ее качествам, даже не беря во внимание ее высокое происхождение, я бы довольствовался оставаться вместе с ней, если бы на это была воля и желание Всемогущего Бога".

Доктор Кранмер попросил короля поручить изучение этого вопроса по Слову Божьему самым образованным людям в Кембриджском и Оксфордском университетах. "Великолепные слова,- сказал король,- я удовлетворен этим. Однако я особенно прошу тебя записать твои мысли по этому вопросу".

После ухода короля Кранмер написал безо всякого отлагательства, что он думает, и добавил, что епископ римский, папа, не имеет права отвергать Божье Слово.

Прочитав написанное Кранмером, король спросил его: "Будешь ли ты стоять на этом пред епископом римским?"

"Да, по Божьей благодати, если ваше величество пошлет меня туда".

"Хорошо,- сказал король,- я пошлю себя туда, давши тебе полномочия посла".

Итак, доктор Кранмер поручил разобрать этот вопрос в Кембриджском и Оксфордском университетax и было принято решение, что брак мужчины с вдовой умершего брата является незаконным согласно Слову Божьему, и король Генрих и его жена должны развестись.

В результате в 1530 году доктор Кранмер был назначен послом в Риме вместе с доктором Стокесли, графом Уилтширским, а также с другими. В это время папа Климент VII находился в Бологнии в северо-центральной Италии, и там они встретились с ним Климент был одет в обычное богатое облачение согласно его должности и в сандалиях на ногах. Согласно традиции он выставил свою ногу, чтобы они ее поцеловали, но доктор Стокесли отказался и оставался стоять, что ободрило его спутников удержаться от такого идолопоклонства. В этот момент, однако, спаниель, принадлежащий доктору Стокесли, стал перед папой, и когда он увидел большой палец ноги папы, тот ему так понравился, что он укусил его, папа дернул своей священной ногой и ударил ею собаку.

Немного оскорбленный, папа захотел узнать, в чем причина их визита. Они представили ему записанное на бумаге мнение доктора Кранмера по вопросу брака короля Генриха и сказали, что они прибыли в Рим, чтобы защищать это мнение, которое утверждало, что согласно Слову Божьему никакой мужчина не имеет права вступать в брак с женой брата, и папа не имеет права отвергать Писание. Папа отнесся к ним очень учтиво и обходительно, молвил, что вскоре скажет им свое решение, и отпустил их. Больше они его не видели.

В то время как другие вернулись в Англию, доктор Кранмер отправился встретиться со святым римским императором Чарльзом V по делу короля Генриха и убедил его, что написанное им мнение по этому вопросу соответствует Писанию. Он также в 1531 году уехал в Германию, чтобы заручиться поддержкой протестантских князей. Находясь там, несмотря на то, что был священником, вступил в брак с племянницей Андреаса Осиандра, лютеранского теолога, которую он встретил в Нуремберге. Оставил молодую жену с Осиандром, вернулся в Англию, а затем послал за ней Она пробыла с ним до 1539 года, в котором Генрих издал свои "Шесть статей закона", после чего был вынужден отправить ее в Германию, где она остановилась у его друзей.

В 1529 году король Генрих гневно лишил кардинала Уолси должности лорда канцлера. Сэр Томас Мор, римский католик, вместо него был назначен лордом канцлером. В 1532 году Мор отказался от этой должности, как говорят, из-за болезни, но, возможно, он поступил так из-за несогласия с вмешательством правительства в римскую церковь.

После отставки Мора король Генрих назначил новым главным министром Томаса Кромвеля. Вскоре Кромвель предложил разорвать отношения с папой, чтобы архиепископ Кантенберский мог дать разрешение на развод Генриха. В 1533 году Парламент принял этот законопроект. В результате Генрих мог вступить в браке Анной Болейн, а церковь Англии была провозглашена независимой национальной церковью, которая больше не имела общения с римской католической церковью или с папой.

30 марта 1533 года, вскоре после того, как Кранмер вернулся в Англию, он был назначен архиепископом Кантенберским, служение которого раньше исполнял доктор Ворхам, перед смертью советовавший доктору Кранмеру занять его место. 23 марта архиепископ Кранмер провозгласил, что брак Генри и Катерины был незаконным с самого начала, и в течение пяти дней он провозглашал законность брака Генриха с Анной Болейн, чье бракосочетание было секретно совершено в январе. В сентябре Анна Болейн родила Генриху дочь Елизавету. Елизавета была провозглашена наследницей престола вместо Марии (дочери Катерины Арагонской), которая теперь считалась незаконнорожденной.

Как и Катерина, Анна Болейн не смогла родить Генриху сына, и он вскоре потерял к ней интерес. В 1536 году после рождения мертвого мальчика она была арестована и обвинена в прелюбодеянии. Когда она была признана виновной, архиепископ Кранмер объявил их брак недействительным. В результате ее обезглавили 19 марта 1536 года. Через одиннадцать дней после ее казни король Генрих вступил в брак с Джейн Сеймур, которая была свидетельницей на свадьбе у Анны Болейн. Хот Кранмер был другом Анны Болейн, было очень опасно идти против тираничного монарха.

Джейн Сеймур выносила Генриху долгожданного сына Эдварда, который должен был стать королем Англии после смерти Генриха. Но после его рождения она жила только двенадцать дней и умерла 24 октября 1537 года.

Четвертой женой Генриха была Анна Клевская из влиятельной протестантской семьи из Германии. Они вступили в брак в 1540 году. Томас Кромвель, верховный министр короля, устроил этот брак, потому что он страшился католического альянса против Англии и хотел заручиться дипломатической поддержкой лютеран на континенте. Кромвель убедил Генриха, что Анна очень красивая, но когда тот увидел ее, понял, что был обманут. Кроме того, союз с протестантами раздражал его, так как он хотел утвердить католические принципы веры, поэтому немедленно настаивал на разводе. Архиепископ Кранмер по просьбе Генриха объявил брак недействительным. В это же время враги Кромвеля из консервативной партии, особенно Томас Ховард, Норфолка, воспользовались неприязнью Генриха к Кромвелю и убедили его, что Кромвель был предателем религии и короля. В результате Кромвель был арестован 10 июня, будучи обвинен в предательстве и ереси, обвинен без слушания дела и 28 июля 1540 года был обезглавлен в Лондоне.

Король вступил в брак с Катериной Ховард, племянницей Томаса Ховарда. В 1542 году, однако, она ему надоела, и он обвинил ее в нецеломудрии, имея в виду, что она была морально нечиста и нескромна. Архиепископ Кранмер играл ключевую роль в процессе против нее. Она была признана виновной в предъявленных ей обвинениях и в этом же году обезглавлена.

Последней женой Генриха, которая чудесным образом пережила его, была Катерина Парр. Ее величайшая заслуга та, что она убедила Генриха, дабы тот был более доброжелательным по отношению к своим дочерям: Марии и Елизавете. После смерти Генриха в 1547 году она вышла замуж за барона Сеймура Садели, брата Эдварда Сеймура, первого герцога Сомерсета. Она умерла при родах в 1548 году. Ни одна из последних трех жен Генриха не родила ему детей.

В политике архиепископ Кранмер допускал компромиссы, но при реформации церкви - никаких. Он был, возможно, самым ответственным человеком из всех, которые продвигали Реформацию в Англии. Он энергично работал, чтобы освободить церковь Англии от всех папских суеверий и поддерживал работу по переводу Библии на английский язык в 1537-1540 годах. В период с 1536 по 1540 годы он был занят закрытием всех монастырей в Англии. Конфисковав все их имущество в пользу правительства, он и другие мужи церкви работали над тем, чтобы средства пошли на помощь бедным и строительство школ, но Генрих пообещал отдать имения дворянам, которые окажут поддержку его политике. Когда Генрих утвердил свои "Шесть сагей закона" в 1539 году, Кранмер изо всех сил противостоял ему; в этом его поддерживали епископы Сарума, Ворчестера, Аила и Рочестера. Казнь лорда Кромвеля, доброго друга Кранмера, в 1540 году ошеломила его и значительно подавила протестантство. Произошли перемены в продвижении Реформации в Англии. И с этого времени до правления короля Эдварда VI против архиепископа Кранмера несколько раз выдвигали обвинение.

В 1544 году сгорел дворец архиепископа в Кантербере, и его зять вместе с другими людьми погиб в огне. Часто Бог такими бедствиями смиряет нас, и теперь Кранмер не мог более похвалиться своим великим счастьем, так как он терпел политические, религиозные и физические испытания. Стефан Гардинер, епископ Винчестера, и раньше выдвигал обвинения против Кранмера, а теперь обвинял его в ереси и доложил королю, что тот не должен терпеть в своем королевстве учение, противоречащее его "Шести статьям закона", учение, которое может вызвать те же волнения и беспорядки, что и учение Мартина Лютера в Германии. Однако король был другом Кранмера и дал ему, как знак своей защиты, свое кольцо с печатью.

Когда его привели на собор епископов в Лондоне, Кранмер показал им кольцо короля, что значило, что он находится под защитой короля. Собор пришел в замешательство, а когда они отправились к королю, чтобы обо всем доложить ему, тот не только заявил им, что архиепископ был среди тех, которые имели самое лучшее влияние на его королевство, но и строго упрекнул его обвинителей за их намеренно ложные обвинения, чтобы повредить его репутации.

Между Англией и Францией в это время был заключен мир, король Генрих VIII и французский король Генрих Великий были намерены отменить мессы в своих королевствах, а Кранмер работал над завершением великой работы Реформации. Но смерть Генриха VIII в 1546 году временно приостановила эту работу.

На коронации короля Эдварда VI архиепископ Кранмер произнес речь, которая навсегда увековечила память о нем своей чистотой, свободой и истиной. Вскоре после этого Эдвард поручил Кран меру продолжить его работу по отмене мессы во всех церковных служениях Англии. До того времени, как Эдвард стал королем, Кранмер, очевидно, не имел основательного знания по вопросу евхаристии, так как был согласен с папистами о реальном присутствии Христа в освященных хлебе и вине. Но, побеседовав с епископом Ридли, взял на себя обязательства по защите реформаторских доктрин в отношении евхаристии и эффективно отвергал заблуждение папистов, которые говорили, что принимающие причастие едят реальное тело Христа.

Во время правления Эдварда Кранмер трудился над славной Реформацией с неизменным рвением, даже болея жестокой лихорадкой в 1552 году, за исцеление от которой он возблагодарил Бога, чтобы он смог засвидетельствовать своей мученической смертью истину, семена которой усердно насаждал. Одна из его великих работ, выполненных во время правления короля Эдварда,- первая "Книга общих молитв",вышедшая в 1549 году, ее исправленное издание появилось в 1552 году, создан письменный труд о вероисповедании в 1553 году под названием "Сорок две статьи", основное полное изложение доктрин церкви Англии, в которых шла речь об оправдании верой. "Книга общих молитв" объясняла порядок поклонения в церквах Англии. Заслугой архиепископа Кранмера было устранение папских молитвенных книг на латыни и издание книги на английском языке в подражание примеру ранней церкви; книга, которая по своему содержанию была духовной и соответствовала Писанию, была инструментом к объединению церкви и государства. Новая книга содержала в себе описание ежедневных утренних и вечерних молитвенных служений, крещения, Господней вечери, служения конфирмации, бракосочетания, церковных обрядов над женщинами, посещения больных и погребения. В 1550 году в книгу было добавлено описание посвящения в духовный сан. Также благодаря Кранмеру Библия на английском языке была во всех приходских церквах Англии.

Перед самой смертью короля Эдварда в июле 1553 году Джон Дадли, герцог Нортумберлендский, убеждал его провозгласить леди Джейн Грей, невестку Дадли, наследницей престола. С этим согласился собор епископов и королевские советники, король утвердил это в своем завещании. Затем они послали за архиепископом Кранмером и просили его подписать завещание. Но он сказал, что это противоречит завещанию короля Генриха, которым он назначил Марию наследницей престола, сказав, что он подписал то завещание и не может подписать противоречащее ему. Далее он сказал, что не является ни для кого судьей, но ответственен только лишь перед своей совестью и не подпишет, не поговорив прежде с самим королем. Эдвард сказал, что дворяне и юристы посоветовали ему назвать леди Джейн его наследницей, и Кранмер с тревогой подписал завещание.

[Здесь мы опять видим компромисс, допущенный архиепископом Кранмером. Этот утвержденный дух ил и качество идти на компромиссы вскоре послужат причиной возникновения душевных и сердечных страданий. Возможно, в этом состоит урок для нас, когда мы идем на компромисс в малом - это, несомненно, приведет нас к компромиссу в главном].

Когда король Эдвард умер, архиепископ Кранмер остался незащищенным пред яростью врагов. Многие из тех, кто согласился с возведением леди Джейн Грей на престол, были прощены, отделавшись лишь только штрафом, за исключением герцога Нортумберлендского и герцога Суффолкского, которые были обезглавлены, а также архиепископа Кранмера. Его судил парламент и признал виновным в предательстве Хотя он хотел обратиться к королеве Марии за прощением, она отказалась встретиться с ним. Затем он послал смиренное прошение к ней, объясняя ей причину, почему он подписал завещание Эдварда в пользу леди Джейн, но на него не было никакого ответа. Королева Мария была ожесточена в отношении архиепископа Кранмера, который принимал участие в разводе Генриха с ее матерью, а так как она придерживалась папистских убеждений, то ее возмущало, что во время правления ее брага Кранмер заменил римскую католическую веру в Англии на протестантскую.

В самом начале 1554 года Кранмер написал письмо собору епископов, в котором умолял их получить для него прощение от королевы. Письмо было доставлено доктору Уестону, члену совета который прочитал его и возвратил Кранмеру. Вскоре после этого прошел слух, что архиепископ Кранмер вновь восстановил папскую мессу, чтобы снискать расположение королевы, но он публично отверг это обвинение и письменно подтвердил свои сорок два догмата веры. Мистер Скори, епископ Чичестера, прочитал это утверждение и спросил у архиепископа, можно ли ему взять копию этого утверждения. Скори затем передал эту копию одному своему другу, который сделал множество копий и распространил их. Вскоре каждый писец занимался изготовлением копий и продавал их. Некоторые из копий попали к членам епископского собора, и Кранмеру было приказано явиться к ним.

Когда он прибыл, личный епископ королевы спросил его: "Мой господин, везде распространены письма от твоего имени, в которых, кажется, говорится о том, что ты беспокоишься, чтобы месса снова была восстановлена. И я не сомневаюсь, что ты жалеешь о том, что это письмо попало за границу".

Кранмер ответил: "Я не отрицаю того, что я автор этого письма. Я думал о том, чтобы повесить его на входе в церковь Св. Павла и на дверях всех церквей в Лондоне с моей печатью на нем". Когда они увидели его твердость, они отпустили его.

Вскоре после этого он был арестован и заключен в лондонский Тауэр по обвинению в предательстве. Но так как королева оправдала всех обвиняемых в том же преступлении, она оправдала и его, но обвинила при этом в ереси, что понравилось архиепископу, потому что обвинение было предъявлено не только ему, но и Христу, не только королевой, но церковью. В марте 1554 года он из Тауэра был отправлен в Оксфордский университет с епископами Ридли и Лейтимером. В это время ему было около 65 лет.

После публичных дебатов в Оксфорде с докторами Оксфорда и Кембриджа епископы Кранмер, Ридли и Лейтимер были осуждены как еретики и переданы в руки мэра и шерифов Оксфорда. Но так как вынесенный приговор в ереси был незаконен из-за того, что власть папы не была восстановлена в Англии, в Рим была отправлена новая комиссия, и начался новый процесс по обвинению этих трех благочестивых мужей.

Во вторник 12 сентября 1555 года, за восемнадцать дней до церковного законного обвинения Ридли и Лейтимера, доктор Кранмер был доставлен в церковь Святой Марии, чтобы предстать пред новой комиссией, в которую входили представитель папы доктор Брукс и представители королевы доктора Стори и Мартин. Архиепископ признал авторитет докторов Стори и Мартина, но отказался предстать перед представителем римского папы. Это обидело епископа Брукса, который сказал Кранмеру, что беря во внимание должность представителя римского папы, он, Брукс, имеет такой же авторитет. Кранмер ответил, что он торжественно поклялся никогда не допустить признания авторитета епископа римского в королевстве Англии и по благодати Божией будет верен своей клятве. Поэтому он не поставит своей подписи, ни другого какого-либо знака, которые говорили бы о том, что он согласился с принятием такой власти.

В продолжение их длительного допроса ответы и замечания доктора Кранмера были настолько естественны и свободны, что в конце доктор Брукс сказал ему: "Мы прибыли сюда, чтобы допросить тебя, но я думаю, что это ты допрашивал нас".

Кранмеру безотлагательно приказали явиться к папе римскому в течение восьми дней, на что он ответил, что он поедет, если королева пошлет его и оплатит его дорогу, так как он теперь слишком беден, чтобы оплатить свою поездку. После этого его отправили назад в темницу. Через двадцать дней после этого, вопреки всем аргументам и правосудию, папа отправил письмо королеве, в котором приказал лишить Кранмера его архиепископского сана и всех причитающихся его положению символов. Поэтому 14 февраля 1556 года была назначена новая комиссия; Сирлби (или Сирлеби), епископ Аила, и Боннер, епископ Лондона, были назначены провести суд в церкви Христа в Оксфорде.

Боннер, который в течение нескольких лет уже был настроен против Кранмера, теперь с радостью желал увидеть его разжалование и унижение, и он первый зачитал обвинение против него:

"Этот человек всегда презирал святость папы и теперь судим им за это. Этот человек разрушил много церквей и теперь прибыл сюда, чтобы быть судимым в церкви. Этот человек осуждал благословенное причастие алтаря, а теперь он здесь, чтобы быть осужденным пред благословенным причастием, представленным над алтарем. Этот человек как Люцифер занял место Христа пред алтарем и судил других, а теперь он предстал пред алтарем, чтобы быть судимым самому".

Боннер вышел вперед со своей напыщенной речью, начиная каждое предложение словами "этот человек", пока, в конце концов, епископ Сирлби не дернул его за рукав, чтобы тот остановился, и позже за обедом сказал ему, что он нарушил свое обещание ему, так как искренне просил его обращаться к архиепископу с почтением.

Речь Боннера закончилась, они начали процесс по разжалованию архиепископа Кранмера. Вначале пытались забрать у Кранмера его епископский посох, который он крепко держал и отказывался отдать. Копируя Мартина Лютера, Кранмер вытащил письменное обращение из своего левого рукава, дал его им и сказал: "Я подаю апелляцию следующему всемирному Собору". В ответ Сирлви, епископ Аила, сказал ему: "Мой господин, мы проводим процесс против тебя".

Затем они накинули на него поношенные одежды, которые представляли одежду архиепископа, а после этого содрали с него эти одежды и его собственную мантию и одели на него поношенную и разорванную мантию прихожанина. Цирюльник затем состри! волосы на его голове, и Боннер грубо своими ногтями расцарапал его голову в том месте, где Кранмер был помазан елеем. В конце они одели ему на голову шапку горожанина и передали его в руки мирских властей. Все это Кранмер вынес молча и неподвижно. Когда они закончили, его вернули в темницу.

В течение последних трех лет пребывания доктора Крамера в заключении по отношению к нему допускалась крайняя жестокость, потому что, будучи архиепископом, он заимел множество врагов-папистов, но суровое обращение способствовало лишь еще большему его убеждению в своих взглядах. Поэтому его враги теперь избрали другой курс и перевели его из темницы в дом настоятеля церкви Христа, где к нему относились с потворством и потаканием. Это отношение настолько отличалось от его положения в заключении, что он отбросил всяческую осторожность. Возможно, из-за того, что он обладал открытым, великодушным характером, его гораздо легче было соблазнить добрым отношением, что не могли сделать цепи и пытки. Как часто сатана, когда видит, что один из его планов провалился, готовит другой, более искусный, и что может быть более соблазнительным, чем улыбки и дружественное отношение после стольких лет ненависти и обвинений?

Так произошло и с Кранмером. Его враги пообещали ему его прежнюю славу и положение, благорасположение королевы, если он только лишь отречется, и все это было предложено перед угрозой казни через сожжение. Кранмер начал размышлять, что он мог бы иметь не только жизнь, но и восстановиться в своем былом положении архиепископа, а также о том, что нет ничего в этом королевстве, что королева не могла бы с легкостью дать ему, были бы это богатства или титулы. Но если он откажется, у него не будет ни здоровья, ни прощения, потому как королева решила, что либо Кранмер будет католиком, либо Кранмера не будет вообще.

Чтобы его выбор измены был менее болезненным, его искусители вначале предложили ему документ, в котором стандартными терминами описывались совсем незначительные вещи, поэтому Кранмер добровольно подписал его. После первого шага второй оказался еще легче, поэтому, когда ему дали подписать еще пять следующих документов, каждый из которых подробно объяснял изложенное в предыдущем, он подписал каждый из них, и с каждым разом ему становилось все легче и легче подписывать. В конце концов, когда они положили пред ним документ об отречении, то есть то, чего они действительно добивались от него, он, благодаря своей новоприобретенной привычке подписывать, подписал и его. Вот он:

"Я, Томас Кранмер, в пропилом архиепископ Кантерберский, отрекаюсь, ненавижу и питаю отвращение ко всем ересям и ошибкам Лютера и Цвингли и ко всем другим учениям, которые противоречат здравым и истинным доктринам. И я верю всем своим сердцем и исповедую моими устами, что есть только одна святая католическая церковь, без которой нет спасения. Следовательно, я признаю епископа Рима верховным главой всей земли, которого я также признаю главным епископом, папой и наместником Христа, которому все христиане должны подчиняться.

Что касается причастия, я верю и прославляю в причастии алтаря тело и кровь Христа, которое истинно представлено в форме хлеба и вина; хлеба, который благодаря могущественной силе Бога превратился в тело Спасителя нашего Иисуса Христа, и вина, превратившегося в Его кровь. Я верю также и в другие шесть таинств (подобных этому) и поддерживаю так же, как и всемирная Церковь, верю суду и определениям церкви римской.

Также я верю в существование чистилища, где отошедшие души претерпевают наказание в течение определенного времени, о которых церковь благочестиво и благотворно возносит молитвы, а также славу святым, и молюсь им.

В завершение я открыто заявляю, что я не верю ничему иному, что отличается от учения и понимания католической церкви и церкви римской. Я сожалею о том, что я когда-то понимал или учил иному. Я умоляю всемогущего Бога, чтобы Он по Своей милости снизошел и простил меня за все огорчение, принесенное мной Ему и Его церкви, а также я желаю и прошу всех христиан молиться за меня.

Всех, кого я ввел в заблуждение моим примером или моими доктринами, я прошу во имя крови Иисуса Христа вернуться в единую церковь, чтобы мы были единомысленны, безо всяких расколов и разделений.

В заключение я подчиняю себя католической церкви Христа и ее верховной главе, maким образом, я подчиняю себя величайшим Филиппу и Марии, королю и королеве королевства Англии, и так далее, всем другим их законам и предписаниям, обязуясь быть всегда готовым подчиняться им как верный слуга. Бог свидетель, что я подписал это не из-за желания угодить или из-за страха перед кем-то, но добровольно, руководствуясь своей совестью, для наставления другим".

Апостол Павел писал: "Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть" (1 Кор. 10:12), и это было падение на самом деле. Паписты радовались своей победе, а все истинные христиане были опечалены своим поражением. Рим получил, что хотел, и об отречении Кранмера немедленно напечатали и распространили повсюду, чтобы произвести на изумленных протестантов максимальный эффект. Но Бог вскоре продолжил свою работу против замыслов папистов, которые неутомимо продолжали преследовать Кранмера. Все это время Кранмер не был уверен, будет ли он жить, хотя епископы пообещали ему жизнь.

Тем временем королева, горя мщением, хотя и приняла с радостью его отречение, совсем не собиралась отказываться от намерения убить Кранмера. Кранмер в это время переносил страдания из-за своей виновной совести. Любовь к жизни и страх пред болью и смертью заставили его отречься, но теперь, видя радость каждою паписта и презрение каждого евангельского христианина, он чувствовал, как все это давило на него с огромной силой и болью. С одной стороны была хвала, с другой презрение, но отовсюду опасность, он не мог ни честно умереть, ни нечестно жить.

Испивши в полной мере крови Кранмера, королева написала доктору Поле [или Коле] и приказала ему подготовить погребальную церемонию для Кранмера, которая должна была пройти в церкви Св. Марии в Оксфорде 21 марта перед самым его сожжением. Кранмер не был осведомлен об этом до тех пор, пока не стало уже слишком поздно. Вскоре лорд Уильям Само, лорд Чандос, сэр Томас Бриджес и сэр Джон Браун вместе с другими почитаемыми людьми и судьями получили приказ от королевы прибыть в Оксфорд в этот же день со своими слугами и подчиненными, чтобы предотвратить любые волнения, которые могла вызвать смерть Кранмера.

Доктор Поле посетил Крацмера накануне казни и спросил его, продолжает ли он придерживаться доктрин римской католической веры. Кранмер ответил, что по благодати Божией он с каждым днем утверждается все больше и больше в католической вере. На следующее утро 21 марта 1556 года Поле снова посетил его и спросил, есть ли у него деньги, а когда Кранмер сказал, что у него нет, тот дал ему пятнадцать крон, чтобы раздать нищим, и увещевал Кран мера твердо держаться его веры. Несомненно, Кранмер теперь уже начал подозревать, что происходит, и начал готовить себя.

Около девяти часов утра епископ Боннер и другие уполномоченные королевы и шерифы вывели Кранмера из темницы Бокардо и повели в церковь Св. Марии. Он был одет в разорванные грязные одежды, которые они надели на него во время разжалования, и его вид потряс многих, и многие были опечалены. Церковь Св. Марии была наполнена радостными римскими католиками и печальными протестантами, которые все вместе ожидали услышать причины его отречения. Его посадили впереди церкви перед кафедрой на низком, потертом помосте. Затем он стал на колени, поднял лицо к небу и горячо помолился Богу.

В своей проповеди доктор Поле сказал, что архиепископ Кранмер совершил отвратительные преступления и многих ввел в заблуждение и что его обращение назад к истинной церкви было, несомненно, работой всемогущего Бога. В конце своей проповеди он увещевал Кранмера хорошо принять свою смерть и убеждал его, что умирающим в Его вере Бог либо ослабит ярость пламени, либо же даст силы все перенести. Эти слова были, возможно, первым утверждением для Кранмера, что его собирались сжечь, хотя он и отрекся. Поле затем попросил архиепископа подтвердить свое обращение и сказал народу: "Братья, чтобы никто из вас не сомневался в искренности обращения этого человека, вы услышите его". Затем он повернулся к Кранмеру и сказал: "Господин Кранмер, заявите открыто о вашей вере, чтобы все могли увидеть, что вы на самом деле католик".

"Я сделаю это",- сказал архиепископ и затем попросил народ молиться за него, сказавши, что он совершил множество тяжелых грехов, но был среди них один ужасный грех, который тяжелым грузом лежит на нем, и он хотел бы коротко рассказать об этом.

Все время, когда он говорил, Кранмер горько плакал, часто поднимая глаза и руки к небу, а затем, опуская руки, как если бы он не был достоин прославлять Бога или даже жить. Перед тем как начать говорить, он упал на колени и излил боль своей измученной души:

"О небесный Отец! О Сын Божий, Искупитель мира! О Дух Святой, третья личность единого Бога! Будь милостив ко мне, самому презренному трусу и несчастному грешнику. Я согрешил против неба и земли так, как не может изъяснить язык. Куда пойду я и куда скроюсь ? К небу мне стыдно поднять мои глаза, и на земле я не найду места, где мне скрыться. Потому к Тебе, о Господи, я прибегаю. Пред Тобой я смиряю себя, говоря, о Господи, мой Бог, мои грехи велики, но будь милостив ко мне по Твоей великой милости. Великая тайна: Бог стал человеком и не совершил никакого греха. Ты отдал своего Сына, о небесный Отец, на смерть не только за маленькие грехи, но за все величайшие грехи мира, чтобы грешники могли обратиться к Тебе от всего своего сердца, так как и я сейчас. Поэтому будь милостив ко мне, о Боже, Который всегда был милостивым. Будь милостив ко мне, о Господи, ибо велика Твоя милость. Я не прошу ничего ради себя, но ради Твоего имени, чтобы оно было прославлено ради Твоего дорогого Сына, ради Иисуса Христа. Да будет, о Отец небесный, прославлено Твое имя".

Он молился многими другими хорошими словами. Затем он поднялся и сказал, что хочет дать им некоторое благочестивое увещевание, которым Бог будет прославлен, а они укрепятся в своей вере. Он долго говорил об опасности любить мир, о подчинении их правилам, о любви друг ко другу и о том, чтобы богатые давали бедным. Затем он процитировал первые три стиха из пятой главы Послания Иакова, коротко объяснил их и сказал:

"Я подошел к концу моей жизни, когда оценивается вся моя прошедшая жизнь и будущая, жить ли мне с моим Господом Христом вовеки в радости или же пребывать в вечных муках с нечестивыми в аду. Так как я сейчас вижу небо, готовое принять меня, или же ад, готовый поглотить меня, я должен провозгласить мою истинную веру и то, во что я верю, не скрывая ничего, потому что сейчас не время скрывать сказанное или написанное мною в прошлом.

Во-первых, я верю в Бога, всемогущего Отца, создателя неба и земли. И я верю каждому слову и всем заповедям, которым учил наш Спаситель Иисус Христос, Его апостолы и пророки в Новом и Ветхом Заветах.

А теперь я подошел к великим вещам, которые сильно тревожат мою совесть, больше, чем когда-либо сделанное мною или сказанное мною во всей моей жизни, и это есть распространение написанного мной, которое противоречит истине и от которого я сейчас отказываюсь и отрекаюсь. Эти вещи были написаны моей собственной рукой, и они противоречат истине, в которую я верю в своем сердце, написаны под страхом смерти, чтобы спасти свою жизнь, если бы это было возможно. К этому относятся все документы и бумаги, которые я написал или подписал своей собственной рукой после моего разжалования, в которых содержится множество ложных утверждений.

А так как я своей собственной рукой согрешил и написал противное моему сердцу, моя рука первой должна быть наказана, поэтому, когда вспыхнет пламя, она должна сгореть первой.

Что касается папы, я отвергаю его, как врага Христова и антихриста, со всеми его ложными доктринами".

Когда он закончил свое неожиданное заявление, вся церковь пришла в изумление, шок и негодование. Как Самсон, Кранмер уничтожил больше врагов своей смертью, чем за всю свою жизнь. В церкви зазвучали голоса протеста, и когда он попытался говорить о причастии и папстве, некоторые из них закричали, завопили и запричитали, особенно же Поле, который кричал: "Закройте еретику рот и уведите его!" Несколько монахов грубо стащили Крапмерас платформы и повели к месту сожжения, оскорбляя его и насмехаясь над ним по дороге к месту, где пять месяцев назад были сожжены Николас Ридли и Хью Лейтимер. Архиепископ не отвечал на их обвинения и оскорбления, но обращался к народу, ободряя их держаться веры во Христа.

На месте сожжения он преклонил колени и помолился, затем поднялся, снял свою одежду, оставшись только лишь в белье, и спокойно стоял, пока железной цепью его привязывали к столбу. Вокруг него разложили солому, а сверху положили хворост. Двое монахов, те же самые, которые когда-то убедили его отречься, снова пытались уговорить его, но теперь он был тверд и непоколебим в своей вере во Христа и Его Слово. И они зажгли пламя.

Когда пламя полыхало вокруг него, этот истинный человек Божий, который однажды ослабел, но затем славно обратился снова к истине, исполнил то, что он сам определил для себя: он простер свою правую руку и держал ее в огне, твердо и непоколебимо, до тех пор, пока она не почернела как уголь. Когда она горела, он часто повторял: "Это недостойная правая рука".

Казалось, что боль и смерть ничего не значили для него, и его тело оставалось неподвижным в огне у столба, к которому он был привязан. Насколько позволял ему голос, он повторял: "Это недостойная правая рука", а также сказанное мучеником Стефаном: "Господь Иисус, прими мой дух". Когда пламя бушевало вокруг него, почти скрывши его в своей ярости, он испустил дух и встретил своего Господа.

17. Костры Смисфилда (1410 - 1556 гг.)

Примерно в 1103 году, в третий год правления Генриха I, младшего сына Уильяма Завоевателя, была основана больница Св. Варфоломея в Смисфилде, теперь это один из районов Лондона на севере от кафедрального собора Св. Павла. Построена она на средства королевского певца и поэта по имени Рейера. Позже достроена Ричардом Витинпгоном, старейшиной и мэром Лондона. На протяжении более чем ста лет Смисфилд был местом казни преступников и других правонарушителей королевских законов.

Джон Брейди, ремесленник

В субботу 1 марта 1410 года во время правления короля Генриха IV архиепископ Кантерберский Томас Арундел спросил портного Джона Брейди, есть ли реальное присутствие Христа в священном причастии. Брейди ответил, что невозможно для любого священника своими словами превратить вино и хлеб в тело Иисуса Христа. Когда архиепископ убедился, что Брейди не изменит своих взглядов, а также узнал, что тот начал убеждать в этом других, он объявил Брейди явным еретиком и предал его в руки мирских властей.

Это произошло утром, и король предписал указ сжечь Брейди в это! же день после обеда. Его немедленно переправили в Смисфилд, поставили на пустую бочку и привязали железными цепями к столбу. Вокруг него положила сухие дрова. Когда он стоял, гак случилось, что старший сын короля, который должен был наследовать престол как Генрих VI, оказался там и пытался спасти ему жизнь. В это время настоятель церкви Св. Варфоломея торжественной процессией принес освященную евхаристию, которую сопровождали двенадцать человек, несущих факелы, и показал ее приговоренному человеку, требуя от него ответа, что он думает о ней. Брейди ответил, что он полностью уверен, что это освященный хлеб, а не тело Христа. Услышав это, они зажгли огонь.

Когда эта невинная душа почувствовала огонь, она воскликнула: "Милости!" Скорее всего, он взывал к Господу, но его крик звучал настолько ужасно, что когда принц услышал это, он приказал погасить пламя и спросил Брейди, отречется ли он от своей ереси. И если да, сказал принц, он даст ему все необходимое для жизни: годовое содержание из королевской казны, достаточное, чтобы жить.

Но этот храбрый борец за Христа не обратил никакого внимания на слова принца и отверг все другие предложения, гак как был готов претерпеть любые пытки, невзирая на боль, но не принять великое идолопоклонство и нечестие. Тогда принц приказал снова зажечь пламя. И Брейди стоял твердо и непоколебимо до самого конца.

Уильям Свитинг и Джон Брестер.

Эти два человека были обвинены в ереси, признаны виновными и приговорены к ношению, под угрозой сожжения, миниатюрной копии разукрашенного хвороста как знак того, что они были еретиками; они должны были носить этот знак определенное время. Когда же перестали его носить, они были снова арестованы и обвинены в том же преступлении за их убеждения, противоречащие римскому католическому учению о причастии, за чтение запрещенных книг и общение с некоторыми людьми, подозреваемыми в ереси. Они были сожжены вместе 18 октября 1511 года.

Джон Стилман

В 1518 году Джон Стилман обвинен за публичное выступление против икон, молитв этим иконам, приношения им жертв, а также за отрицание реального присутствия Христа в освященном причастии, за превозношение Джона Уиклифа и заявление, что тот был святым на небесах. После того, как собор епископов признал его виновным и приговорил, его предали в руки лондонских шерифов и сожгли в Смисфилде.

Джон Ламберт

Ламберт родился и вырос в Норфолке, обучался в Кембриджском университете, стал специалистом в латинском и греческом языках, а затем оставил Англию из-за жестокостей того времени и отправился в Европу, где пробыл около года вместе с Тиндейлом и Фрисом. В это время он стал капелланом Английского Дома [что-то похожее на посольство] в Антверпене в Бельгии. Там его посетили сэр Томас Мор и человек по имени Барлоу, который отвез обвинительный акт о нем в Англию. Вскоре Ламберт был взят английскими офицерами в Антверпене и отправлен в Лондон, где был вызван на допрос пред Ворхамом, архиепископом Кантерберским. Однако архиепископ умер, и Ламберт был освобожден на некоторое время. Он вернулся в Лондон, где работал, обучая детей греческому и латинскому языкам. В 1538 году он услышал проповедь доктора Роуланда в церкви Св. Петра.

После проповеди Ламберт подошел к доктору Тейлору и заговорил с ним о причастном теле и крови Христа, о которых говорил Тейлор в своей проповеди, в основном соглашаясь с римскими католическими взглядами Желая ответить на несогласие Ламберта и чтобы удовлетворить его вопросы, доктор Тейлор советовался с доктором Барнесом [возможно, это тот же доктор Барнес, который был сожжен за ересь 30 июля 1540 года], но Барнес, очевидно, не согласился с точкой зрения Тейлора в то время или же не захотел вступать в спор с ним и Ламбертом. Вскоре начатый между ними спор перерос в публичные дебаты, и архиепископ Томас Кранмер послал за Ламбертом, заставив его открыто защищать свое мнение. В это время архиепископ еще не соглашался с реформаторскими доктринами о причастии, но вскоре он стал искренне поддерживать их. Утверждается, что во время этих продолжающихся дебатов Ламберт обращался к епископу Лондона и даже к самому королю Генриху VIII.

В конце концов, король созвал собрание епископов, которые предстали пред ним одетые во все белое. По его правую руку сидели лондонские епископы, за ними расположились известные адвокаты, одетые в пурпурные одежды. По его левую руку сидели пэры королевства, судьи и другая знать, расположившись в соответствии с их положением. За ними сидели члены королевского двора. Суд Ламберта проходил в такой форме и таким образом, что даже невинный человек был бы устыжен или чувствовал бы себя неудобно. Вид королевского лица, его жестокое выражение, его сдвинутые брови нагоняли страх и ясно говорили, что разум короля исполнен негодования. Он сурово взглянул на Ламберта, а затем повернулся к своим советникам и вызвал доктора Сампсона, епископа Чичестера, чтобы тог объяснил народу, почему они собрались.

Когда Сампсон закончил свою речь, король поднялся, опершись о диванную подушку, покрытую белой тканью, повернулся к Ламберту и, сердито хмурясь, как будто страдая отболи, сказал: "Ха, приятель, как тебя зовут?"

Смиренный агнец Христа преклонился на одно колено пред королем и ответил: "Мое имя Джон Николсон, хотя многие называют меня Ламберт".

"Что,- сказал король,- у тебя два имени? Я не поверю тому, у которою два имени, даже если бы ты был моим братом".

"О благороднейший принц,- ответил Ламберт,- твои епископы заставили меня, считая это необходимым, изменить мое имя".

Они поговорили подобным образом некоторое время, а затем король приказал Ламберту высказать свои мысли относительно жертвенного причастия. Говоря вначале о себе, Ламберт поблагодарил Бога, расположившего сердце короля, который не посчитал ниже своего достоинства выслушать и понять религиозные споры.

На это король гневно перебил Ламберта и сказал: "Я не пришел сюда выслушивать хвалу в мою честь, так что быстро перейди к самому вопросу безо всяких церемоний. Ответь на вопрос, касающийся жертвенного причастия, считаешь ли ты его телом Христа или же отвергаешь это?"

Ламбер ответил. "Мой ответ подобен ответу святого Августина, что это есть тело Христа, в определенной степени".

Король Генрих сказал: "Не отвечай мне словами святого Августина или любого другого авторитета, но скажи мне ясно, считаешь ли ты причастие телом Христа или нет".

Ламберт сказал: "Тогда я отрицаю, что это есть тело Христа". "Замечательно сказано! - молвил король Генрих. Ибо теперь ты получишь приговор собственными словами Христа: Это есть мое тело". Затем он приказал архиепископу Кранмеру доказать ошибочность убеждений Ламберш, что Кранмер и попытался сделать, используя множество слов и мест Писания. У нас нет цели повторять все аргументы, сказанные каждым из епископов, так как ни один из этих аргументов не имел авторитета, потому что все они противоречили истине Слова Божьего.

В конце концов, по завершении дня, когда были уже зажжены светильники, король, желая завершить дебаты, обратился, Ламберту' "Что ты скажешь теперь, после всех этих усилий, после всех доводов и объяснений этих ученых мужей, удовлетворен л и ты теперь? Изберешь ты жизнь ил и смерть? Что ты скажешь? У тебя есть свободный выбор".

Ламберт ответил: "Я отдаю и подчиняю себя воле вашего величества". - "Отдай себя в руки Божьи, - сказал король,- а не в мои". - "Я отдал свою душу в руки Божьи, - сказал Ламберт, - но мое тело я всецело отдаю и подчиняю вашему милосердию".

Затем король говорит: "Если ты отдаешь себя моему суду, ты должен умереть, ибо я не покровитель еретиков".- Повернувшись к Томасу Кромвелю, он сказал: "Кромвель, зачитай ему обвинительный приговор".

Кромвель зачитал приговор, и Ламберт немедленно был отправлен в Смисфилддля сожжения. Как и на всех подобных казнях, множество жителей Лондона собралось посмотреть: некоторые как друзья, некоторые как враги, также были и официальные свидетели. Из-за своего церковного и правительственного положения и потому что совершали судебное разбирательство, архиепископ Кантерберский Томас Кранмер и главный министр короля Томас Кромвель были среди официальных свидетелей на сожжении Ламберта.

Ни один из сожженных в Смисфилде не столкнулся с такой жестокостью и безжалостностью, как этот благословенный мученик. После того, как полностью сгорели ноги, палачи забрали часть дров из огня, чтобы огонь слегка горел под ним, а затем двое из них стали по бокам и пронзили тело пиками своих алебард и подняли над огнем, чтобы его не поглотило пламя.

Ламберт беспомощно висел, и множество людей стонали и плакали от жалости. Затем, когда жир с кончиков его пальцев начал капать в костер, он поднял руки к небу и закричал народу: "Никто, кроме Христа, никто, кроме Христа!" В это время палачи опустили его снова в огонь, он упал в пламя и отдал свою жизнь Христу.

Госпожа Анна Аске, дочь сэра Уильяма Аске, рыцаря Линкольншира

Вот собственное описание Анны Аске ее допроса относительно ереси, которое она написала по просьбе некоторых верных мужчин и женщин.

Первый допрос инквизиторами, 1545 год

"Кристофер Дер допрашивал меня в Седлер Холле и спросил, почему я сказала, что я лучше прочитаю пять строк в Библии, чем выслушаю пять месс в церкви. Я исповедала ему, что не сказала ничего неодобрительного о посланиях апостолов или о Евангелии, из которых иногда читают во время мессы, но потому что месса ни для меня, ни для других ничего не значит. Затем он обвинил меня в том, что я сказала, что если служит нечестивый священник, то это служение от дьявола, а не от Бога. Я ответила, что я никогда не говорила подобные вещи. Но на самом деле я сказала следующее: если кто-либо служит мне, его нечестивое состояние не заденет моей веры, потому что в своем духе я приняла кровь и тело Христа. Затем он спросил меня, что я сказала относительно исповедания. Я ответила, что по моему мнению, как сказал апостол Иаков, все люди должны признаваться в своих ошибках перед другими и должны молиться друг за друга. Затем он послал за священником, чтобы тот спросил у меня, считаю ли я, что личные мессы помогают умершим душам. Я сказала, что это великое идолопоклонство - верить больше мессам, чем в смерть Христа, умершего за нас.

Затем он отвел меня к лорду мэру и обвинил еще в одном, чего я никогда не говорила, но что говорят они: если мышь съест причастный хлеб, примет ли она Бога или нет? Яне ответила, а лишь улыбнулась.

Затем епископский канилер упрекнул меня и сказал, что она виновна в том, что цитировала Писание. Ибо святой апостол Павел запретил женщинам говорить о Слове Божьем. Я сказала ему, что так же, как и он, знаю сказанное Павлом в 1-ом Послании Коринфянам в 14-й главе, где говорится, что женщина не должна говорить в собрании, уча других, и спросила его, много ли он видел женщин, которые бы становились за кафедрой и учили. Он сказал, что ни разу такого не видел. Затем я сказала, что он не должен обвинять бедных женщин, если только они не преступили закона.

Затем меня отправили в Комптер, где я оставалась одиннадцать дней, в течение которых никому из моих друзей не позволяли говорить со мной".

Описание моего допроса королевским советом в Гринвиче

"Мне сказали, что король желает, чтобы я обратилась по этому вопросу к нему. Я ясно ответила им, что не собиралась обращаться к нему, но если король пожелает выслушать меня, я докажу ему истину. Они сказали, что нельзя тревожить короля. Я сказала, что уж если Соломон был самым мудрым из царей, но все же выслушал двух бедных простых женщин, то насколько благодатнее выслушать простую .женщину и его верную подданную.

Лорд-канцлер спросил моего мнения по вопросу причастия. Я сказала следующее: "Я верю, что когда принимаю в христианском общении хлеб в воспоминание о смерти Христа и совершаю это с благодарностью Его святой традиции, Им утвержденной, я принимаю вместе с этим Его славные дары". Епископ Винчестера приказал мне, чтобы я дала ясный ответ. Я сказала, что не буду петь новую песню в чужой земле. Епископ сказал, что я говорю притчами. Я сказала, что это лучше для него, ибо "как Я истину говорю, то не верите Мне". Я сказала, что я готова перенести все от его рук, не только его упреки, но и все остальное, и с радостью перенесу все это.

Мой господин Лисли, мой господин Эссекс и епископ Винчестера настоятельно требовали, чтобы я исповедала причастие как плоть, кровь и кость Христа. Тогда я сказала, что им должно быть стыдно советовать мне то, что противоречит их знаниям.

Затем епископ сказал, что он говорил со мной как друг. Я сказала: "Так поступал и Иуда, когда предал Христа". Затем епископ захотел поговорить со мной наедине. Но я отказалась. Он Опросил меня почему. Я сказала, что устами двух или трех свидетелей должен решаться любой вопрос.

Тогда епископ сказал, что я буду сожжена. Я ответила, что исследовала Писание и не нашла ни одного случая, чтобы Христос или Его апостолы приговорили любую тварь к смерти. "Хорошо, хорошо,- сказала я,- Бог посрамит ваши угрозы". Затем я была отправлена в темницу Нъюгейт".

Мое описание произошедшего после отбытия из темницы Ньюгейт

"Из темницы Ньюгейт меня вызвали пред престол, где господин Рич и епископ Лондона всей своей властью и льстивыми словами пытались увести меня от Бога, ноя не брала во внимание их блестящие доводы. После этого Николас Шекстон пришел ко мне и советовал отречься, как и он. Я сказала, что ему было бы лучше не родиться. Затем господин Рич отправил меня в лондонский Тауэр, где я оставалась до трех часов дня.

Затем Рич и один из членов его совета пришли увидеть меня, чтобы убедить подчиниться им и сказать, знаю ли кого-либо из богатых женщин, чтобы они верили так же, как и я. Я сказала, что не знаю ни одной. Они сказаш, что королю доложили, что я могу назвать великое множество имен. Я сказала, что король заблуждается в этом вопросе так же, как и во всех остальных.

Затем они приказали мне рассказать, кто финансово поддерживал меня в Комптере и кто убедил меня держаться своего мнения. Я сказала, что ни одна тварь не укрепила меня, а что касается помощи в Комптере, то она была из средств моей горничной. Когда она вышла на улицу, оплакивая мое положение пред подмастерьями, которых она увидела, когда они работали, то через нее передали мне денег, но кто эти люди, я не знаю.

Они мне сказали, что это были различные знатные женщины, которые дали мне деньги, ноя не знаю их имен Затем они сказали мне, что различные леди прислали мне деньги. Я сказала, что это был мужчина в голубом пальто, который дал мне десять шиллингов и сказал, что их передала его леди Хертфорд. Еще один в бархатном пальто дал мне восемь шиллингов и сказал, что их прислала леди Денни. Правда это или нет, я не могу сказать.

Затем они подвергли меня пыткам, потому что я не выдала ни одной леди или джентльмена, которые придерживались таких же, как и у меня религиозных взглядов, и пытали меня долгое время. Так как я лежала и не кричала, лорд канцлер и господин Рич начали своими собственными руками пытать меня, пока я не стала почти мертвой.

Затем лейтенант снял меня со стола для пыток.. Невольно я потеряла сознание, затем они привели меня в чувство. После этого я сидела на голом полу в течение долгих двух часов, отвечая моему лорду канцлеру, который многими льстивыми словами пытался убедить меня отречься от своих взглядов. Номой Господь Иисус (я благодарю за Его вечную благость) дал мне благодать устоять, и я надеюсь, что поможет мне устоять до конца.

После этого меня отправили в дом и положили в кровать, и я, как Иов, переносила боль и усталость в костях. Я благодарю моего Господа Бога за отдых. Лорд тнилер послал весть ко мне, что если я откажусь от своего мнения, то не буду испытывать никакого недостатка, но если же нет, буду немедленно отправлена в Ньюгейт и вскоре сожжена. Я послала ему свой ответ, что для меня лучше умереть, чем отречься от моей веры".

Был назначен день ее казни, и эта благочестивая женщина была доставлена в Смисфилд на стуле, так как она не могла ходить из-за перенесенных пыток. Они привязали ее цепью к столбу, чтобы цепь удержала ее. Собралось огромное количество народа, так что пришлось ставить ограждения, чтобы сдерживать их. На скамье перед церковью Св. Варфоломея сидели церковные и правительственные свидетели: Райски, канцлер Англии, старый герцог Норфолка, старый граф Бредфорда, лорд-мэр и другие. Перед тем, как подожгли хворост возле сжигаемых в этот день, один из сидящих на скамье услышал, что под приговоренных положили порох, и испугался, что он может взорваться и хворост и искры полетят на их скамью. Но граф Бредфорд объяснил ему, что порох положили не на хворост, но только лишь на их тела, чтобы избавить их от долгих мучений.

Затем лорд канцлер Райски предложил Анне Аске прощение короля, если она отречется. Но она ответила, что прибыла в Смисфилд не для того, чтобы отречься от своею Господа и Учителя. Так, поглощенная пламенем, в 1546 году умерла в Господе благочестивая Анна Аске, как благословенная жертва Богу. После себя она оставила замечательный пример верности для всех христианских последователей.

Семь мучеников, пострадавших вместе

В Смисфилде и в других местах было сожжено настолько много мучеников, что в этой книге мы не имеем возможности рассказать все их истории и даже перечислить все их имена. О мучениках можно сказать так же, как и Иоанн говорил об Иисусе: "Многое и другое сотворил Иисус: но если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь" (Иоан. 21:25).

Вот имена лишь некоторых, ибо только Бог знает всех: Томас Мен, Джон Леселс, Джон Адаме, Николас Белениан, Джон Бредфорд, Джон Лиф, Джон Фил пот, Томас Лузебай, Генрих Ремси, Томас Сиртел, Маргарет Хайд, Агнес Стенли, Джон Хеллингдейл, Уильям Спарроу, Ричард Гибсон, Генрих Ронд, Рейналд Естленд, Роберт Соусмер, Метью Рикарбай, Джон Флойд, Джон Холидей, Роджер Холланд и еще семеро, которые были сожжены 27 января 1556 года.

В этот день в 1556 году во время правления королевы Марии I были сожжены вместе Томас Вайтли, священник; Бартлет Грин, дворянин; Джон Тюдсон, ремесленник; Джон Вент, ремесленник; Томас Браун; Изабель Фостер, жена-домохозяйка; Джоан (Уорни) Лешфорд, горничная. До нас дошли лишь отрывки их историй.

Самое жестокое обращение было допущено Боннером, епископом Лондона, по отношению к Томасу Вайтли; он постоянно бил его по лицу, пока тот не стал неузнаваемым. Своему другу Вайтли писал: "Епископ послал за мной в дом привратника, где я провел ночь на набитом соломой матрасе на голом полу. Никогда раньше у меня не было такой болезненной ночи. Когда я прибыл к епископу, он спросил меня, приду ли я на мессу утром, если он пошлет за мной. Я ответил, что приду к нему по его приказу, но что касается его мессы, то она мало для меня значит. Он сильно рассердился из-за моего ответа и сказал, что я буду питаться только хлебом и водой. Когда я следовал за ним через огромный зал, он повернулся ко мне и ударил меня вначале по одной щеке, затем по другой. После этого он запер меня в маленькой солеварне, где я провел две ночи, не имея ни кровати, ни соломы. Я спал на столе, и, благодарение Богу, я спал крепко.

Будучи укрепленным благодатью Господней, Вайтли стоял твердо и непоколебимо и был приведен на сожжение вместе с другими шестью Бартлет Грин был из хорошей семьи и получил образование в Оксфордском университете Находясь там, он часто посещал лекции Питера Мартира и увидел истинный свет Евангелия Христова. В январе 1556 года он был арестован и приговорен за ересь. Когда его отправляли в темницу Ньюгейт, два друга встретили его в надежде, что каким-либо образом смогут утешить своего преследуемого брата. Но их сердца были настолько исполнены любви и дружеского расположения к Грину, что единственное, что они могли сделать, это плакать. Грин сказал им. "О друзья мои! Это то утешение, которое вы пришли дать мне в самое тяжелое для меня время Должен ли я, который нуждается в утешении, служить вам, ставши вашим утешителем?"

Когда епископ Боннер выпорол Грина розгами, тот велико возрадовался Он был настолько скромен, что никогда не рассказывал об этой порке, чтобы никто не подумал, ч го он прославляет себя. Только лишь перед сожжением он рассказал об этом своему другу мистеру Коттону.

Томас Браун жил в приходе церкви Св. Брайд на улице Флит, а так как не посещал мессы в своей приходской церкви, он был арестован приходским констеблем и отправлен к Боннеру. Затем был отправлен в Фулхам и от него потребовали войти в часовню, чтобы выслушать мессу, но он отказался и отправился в лесистую местность и преклонил свои колена среди деревьев За это он был обвинен епископом Боннером, который сказал ему "Браун, ты был предо мной множество раз, и я трудился над тобой, чтобы освободить тебя от твоих ошибок И, несмотря на это, ты и подобные тебе говорят, что я жажду вашей крови".

На это Браун ответил: "Да, мой господин, ты действительно кровопийца, и я хотел бы, чтобы у меня было так много крови, как воды в морях, чтобы ты напился". Боннер приговорил его к сожжению Джоан (Уорни) Лешфорд была дочерью Роберта (или Джона) Уорни, ножовщика, которого преследовали за Евангелие Божие и сожгли, затем была сожжена его жена Елизавета, а после нее их дочь Джоан.

Елизавета Уорни, чей муж сожжен как еретик, арестована 1 января 1555 года, когда она встретилась с девятью другими, чтобы провести молитву в доме в Бау Чорчиярде, в Лондоне. Она была заключена в Тауэре до 11 июня, затем ее перевели в темницу Ньюгейт, где она оставалась до 2 июля. Шестого июля все десять заключенных были приведены к епископу Боннеру, так как в это время преследовали очень многих и их не могли судить каждого отдельно. Вот имена девяти: Джондж Танкервиль, Роберт Смис, Томас Фаст, Томас Лейес, Джон Уейд, Стефан Уейд, Джордж Кинг, Уильям Холл и Джоан (Уарни) Лешфорд. Их обвинили в том, что они не верят в реальное присутствие тела Христа в освященной евхаристии, не посещают мессы и выступают против них, выступают также против традиционных римских церемоний и причастий. Елизавету несколько раз приводили к епископу, и когда он пригрозил ей сожжением, она сказала: "Делай со мной все, что хочешь, я не отрекусь Христа. Если я заблуждаюсь, то тогда и Он заблуждается". Двенадцатого июля 1555 года она и восемь из девяти были приговорены как еретики и сожжены в следующем месяце в Стратфордле-Боу.

Ее дочь Джоан была десятой среди них, ее не приговорили и не сожгли в этот раз. На некоторое время ее освободили, а через несколько месяцев снова арестовали. Все это время, когда ее отец был в темнице, а позже ее мать, Джоан служила им, как только могла. Во время второго ее ареста ей было двадцать лет, и она придерживалась тех же доктрин, что и ее родители. Когда ее допрашивал епископ Боннер, она бесстрашно заявила, что не будет ни посещать папские мессы, ни исповедовать свои грехи священнику. Она была сожжена шесть месяцев спустя после смерти своей матери.

Пять неизвестных историй

В поисках иллюстраций для этого издания "Книги мучеников" Фокса мы нашли пять медных гравюр, изображающих мученическую смерть пяти христиан: Виталия, Вольфганга Биндера Счардинга, Хендрика Пруйта, Джона Брега и Матиаса Майера. О том времени мы Вольфганг Виталий] имеет только скудную информацию. Несмотря на это, мы решили включить гравюру, потому что пытки, через которые они прошли, и принятая ими смерть были типичными для тысячи других мучеников. Они заслуживают памяти.

Вольфганг Виталий

Виталий был закопан живым в Равенне в Италии приблизительно в 99 году нашей эры.

Вольфганг Биндер Счардинг

Биндер был обезглавлен в Баварии в Германии в 1571 году.

Кеццрик Пруйт

В 1574 году за пределами Зоркама Хендрика Пруйта вымазали смолой и привязали к лодке. Затем зажгли пламя и лодку спустили на воду.

Джон Брег

В Антверпене в Бельгии в 1576 году Джону Брегу, англичанину, проткнули раскаленным докрасна гвоздем язык, а затем сожгли его. Хотя доступные нам источники информации не говорят этого, это было нормальным явлением, когда тем, кто проповедовал реформаторские доктрины Евангелия Иисуса Христа, калечили язык.

Матиас Майер

В1592 году в Вейре (город не найден) Майеру связали сзади руки, опустили его с дамбы в воду и утопили.

18. Резня в День Святого Варфоломея (1572 г.)

24 августа 1572 года римские католики начали массовое убиение гугенотов, французских кальвинистских протестантов. Резня началась в Париже и распространилась в течение двух месяцев по всей Франции, пока не было убито почти сто тысяч протестантов; гугеноты были практически стерты с лица земли. Все это началось с брачной церемонии.

Карл IX, король Франции с 1560 по 1574 годы, предложил заключить брачный союз между своей девятнадцатилетней сестрой Маргаритой Валуа и девятнадцатилетним королем Генрихом Наваррским. Генрих, который в 1589 году стал королем Франции Генрихом IV, воспитан своим отцом, как кальвинист, и был лидером гугенотов Карл думал, что этим браком он уладит вражду между римским католическим большинством Франции и протестантами, чья армия под руководством адмирала Гаспарда де Колиньи несколько раз поражала французскую королевскую армию, и между ними было достигнуто шаткое перемирие.

Гаспард де Колиньи родился в Чатильонсин-Луинге во Франции 16 февраля 1519 года. Он сделал блестящую карьеру и в 1552 году был назначен адмиралом Франции Его брат Франциск д'Анделот был кальвинистом и благодаря его влиянию Колиньи после того, как в битве при Св. Квантине в 1557 году был взят в плен, обратился в кальвинизм.

После смерти короля Генриха И, случайно убитого в рыцарском турнире в 1559 году, Колиньи вступил в союз с принцем Конде (принц де Конде), Людовиком I, для руководства французскими гугенотами и потребовал от нового короля Карла IX, который был римским католиком, религиозной терпимости. Хотя Колиньи пытался достичь решение религиозных проблем между римским католическим правительством и французскими протестантами мирным путем, вспыхнула гражданская война. В 1569 году Людовик I был убит в битве при Джарнаке, когда армия герцога Анжуйского нанесла поражение гугенотам. Затем Колиньи стал главой протестантских армий.

Вскоре после поражения в Монконтуре Колиньи провел свою армию через Францию и поразил королевскую армию в Арниле-Дюке в июне 1570 года В результате победы он смог заключить перемирие с королем, но прошло больше года, прежде чем он смог появиться при королевском дворе. Однако он быстро снискал расположение короля Карла IX и часто консультировал его по вопросам королевства.

Дружеское расположение и доверие между Карлом и Колиньи укреплялось, и Катерина де Медичи, королевская мать, видела в этом угрозу ее амбициям. После смерти Генриха II, ее мужа и отца Карла, она взяла власть над Карлом в свои руки и хотела всегда обладать ею. Но советы Колиньи были началом ослабления ее власти.

Общественное празднование бракосочетания Маргариты Валуа и короля Генриха Наваррского началось 18 августа 1572 года богослужением под руководством кардинала Бурбона. После церемонии был устроен величайший пир. На нем присутствовали король и королева-мать, епископ Парижа, множество римских католических прелатов и все, занимающие высокое положение во Франции, которые смогли приехать, как католики, так и протестанты.

Через четыре дня после бракосочетания, 22 августа 1572 года, когда адмирал Колиньи возвращался с собрания французского совета, он получил ранения обоих рук, которые были нанесены ему убийцей, нанятым Катериной и членами семьи Гизов. Когда ему оказывали медицинскую помощь, он сказал находившемуся при нем слуге- "О мой брат, теперь я знаю, что нежно любим моим Богом, потому что я был ранен ради Него". Хотя слуга советовал ему уехать из Парижа, Колиньи, который на протяжении всей своей жизни был солдатом, принял решение остаться.

Вначале Карл поклялся отомстить за покушение на жизнь Колиньи и немедленно приказал провести расследование, чтобы узнать, кто был наемным убийцей и кем он был нанят. Боясь, что благодаря расследованию станет известна ее роль в этом заговоре, Катерина при помощи своих союзников сыграла на страхе и предрассудках своего сына и убедила молодого короля, что это произошло по заговору протестантов, которые хотели поднять восстание, поэтому он должен немедленно приговорить к смерти всех гугенотских лидеров прежде, чем они смогут начать действовать против него. Теперь, уже боясь за себя, король согласился с ее предложениями, включая смерть Колиньи, его друга и советника. Катерина и ее союзники быстро спланировали повсеместное уничтожение всех гугенотов. Большинство лидеров гугенотов со всей Франции прибыли в Париж на бракосочетание, и никто не должен был уйти живым Первым должен был умереть Колиньи Генрих, третий герцог Гиз, был назначен ответственным за его смерть.

В полночь 24 августа 1572 года в день праздника Святого Варфоломея был дан сигнал и началась резня [угенотов Раненый Колиньи атакован в собственном доме группой под руководством герцога. Немец по имени Беем [или Бемс], который был слугой в доме Гизов, пронзил мечем грудь Колиньи и выбросил его еще живого из окна на улицу. Там другой человек Гиза отрубил голову Колиньи, когда тот лежал у ног Гиза. Позже Беем говорил, что он еще никогда не видел, чтобы кто-то умирал так храбро, как адмирал.

Ненависть к Колиньи была так велика, что несмотря на то, что он был уже мертв, жестокие паписты отрубили ему руки и половые органы, после чего в течение трех дней волочили его обезображенное тело по улицам, а затем повесили за ноги за пределами города. Также, кроме него, был убит каждый обнаруженный ими протестантский лидер, великие и славные мужи, такие, как зять адмирала граф де Телиньи [или Телиний]; граф де ла Рошфуко, Антониус; Кларимонтий; маркиз Равели; Левис Вюсси; Бандиний; Плавиалий; Барнеий и многие другие Но их убийством они не удовлетворили жажду крови, это только возбудило их нечестивый аппетит, и они начали вырезать простых протестантов, охотясь за ними день и ночь, как за животными. В первые три дня только в Париже насчитывалось около десяти тысяч тел.

Они бросали тела в реку Сену, пока вода не стала красной, как кровь. Резня была настолько продолжительной, что по сточным канавам Парижа кровь текла, как вода после грозы. Злость была настолько яростна, ч го убийцы лишали жизни даже тех римских католиков, которые, они знали, были <слабы в их диавольских доктринах. Вскоре резня распространилась по всей Франции и продолжалась до октября месяца. Это выглядело, как если бы нечистая чума охватила папистов, они стали более похожи на животных, чем человеческих существ усердии убить каждого протестанта во Франции. Никто не пытался остановить их, им было никакого наказания, независимо от того, скольких людей убили.>

В Орлеане, который находится в 70 милях от Парижа на реке Луаре, были убиты тысячи мужчин, женщин и детей. В Лионе, в 250 милях на юго-запад от Парижа, где происходит слияние рек Рона и Сены, убиты восемьсот человек. Дети и родители цеплялись друг за друга, движимые любовью и страхом, невзирая на их возраст и пол. Триста человек, искавшие спасение в доме епископа, были убиты, а нечестивые монахи не позволяли даже похоронить их тела. В Руане, в 70 милях на север от Парижа на реке Сене, и в Тулузе, в 350 милях на юг от Парижа, и во многих других городах по всей Франции, когда услышали об избиении гугенотов в Париже и что это было одобрено королем, закрыли ворота города или же расставили стражей, чтобы никто из протестантов не смог убежать, когда они охотились на них, хватали их, а затем варварски убивали. Только в Руане было убито шесть тысяч.

В провинции Анжу в долине реки Луары они убили служителя по имени Алвиакий и изнасиловали и убили много женщин. Среди них было две сестры, над которыми надругались пред глазами их отца, привязавши ею к стене, чтобы заставить его смотреть. Когда закончили, они убили всех троих.

В Бордо, хотя это была столица английской провинции Акватайни на Атлантическом побережьи, одержимый монах, который часто проповедовал о том, что паписты должны убить всех протестантов, поднял римских католиков. В результате было убито 264 протестанта.

В Блоу, в 91 миле на юго-восток от Парижа, герцог Гиз позволил своим солдатам убить всех протестантов, которых они смогут найти, и завладеть их имуществом. Не жалели никого, невзирая ни на возраст, ни на пол. Каждая девушка была изнасилована солдатами перед тем, как ее зарезали или утопили в реке Луаре. Также они поступали и в городе Мере, где обнаружили спужителя по имени Кассебоний, которого они бросили в реку Луару, где он утонул В каждом городе или селении, куда бы они не пришли, в большом или маленьком, широко известном городе или неизвестном селении, они действовали с той же самой варварской жестокостью.

В городе под названием Турин [не тот, что в Италии] протестантский мэр дал огромное количество денег, чтобы спасти свою жизнь. Взявши деньги, они избили его дубинками, сорвали с него всю одежду и подвесили над рекой так, что голова и грудь оказались в воде, чтобы заставить его подтягиваться, дабы не захлебнуться водой. Когда им надоел этот спектакль, они вспороли живот, вырвали ему внутренности и бросили их в реку. Затем вырезали сердце и, надевши его на копье, носили по городу.

В Пенне были убиты 300 человек после того, как пообещали им безопасность. В Албии в Господень день были убиты 45 человек. В Наине горожане в течение некоторого времени сражались, пока им не была гарантирована безопасность, им было обещано, что возьмут только их имущество. Но как только паписты вошли в город, они с особым зверством убили всех, независимо от их возраста, а дома сожгли. Они схватили одну женщину и ее мужа, вытащили их из укромного места и несколько раз изнасиловали жену пред глазами ее мужа. Затем вложили меч в ее руки и, держа их на рукоятке, воткнули его лезвие в живот ее мужа. Когда это диавольское действие было совершено, они убили также и ее.

В селении Барре эти слуги сатаны вспарывали животы маленьким детям и вырывали их внутренности, будучи движимыми безумной ненавистью. В Метисконе обрубили руки и ноги многим жертвам, некоторых затем убили, а других оставили истекать кровью до смерти. Развлекая себя и других подобных себе, они часто бросали гугенотов, как мужчин, как и женщин, с высокого моста в реку Луару, крича при этом: "Вы видели когда-нибудь, чтобы кто-то прыгал так хорошо?"

Невозможно рассказать обо всей жестокости, с которой столкнулись протестанты в эти два месяца чудовищной резни. Но один пример расскажет обо всем.

Жена Филиппа де Дейкса была беременна, и к ней пришла повивальная бабка, потому что настало время родить. Паписты ворвались в их дом и убили Филиппа в ею кровати, а затем, невзирая на мольбы повитухи, пронзили кинжалом живот жены. Шатаясь, она выбежала из дома в амбар и взобралась на чердак, надеясь скрыться и родить ребенка до того, как умрет. Но вскоре они обнаружили ее и снова ударили кинжалом и вскрыли живот. Затем сбросили ее с чердака на землю. Когда она с силой ударилась спиной об землю, ребенок выпал из ее вскрытого чрева. Сразу же один из католических головорезов схватил ребенка, заколол его и выбросил в реку.

Вторым свидетельством, подтверждающим резню гугенотов, является письмо, написанное здравомыслящим и образованным римским католиком:

"Брак молодого короля Наваррского с сестрой французского короля был отпразднован с великой пышностью. Катериной, королевой-матерью, и королем были высказаны заверения в любви, уверения в дружбе и обильные обещания. Во время празднества гости не думали ни о чем, наслаждаясь торжеством, играми и маскарадом.

Затем в двенадцать часов ночи, в начале праздника Святого Варфоломея, был дан сигнал. Немедленно были атакованы все дома протестантов. Адмирал Колинъи, разбуженный шумом, вскочил с кровати в тот момент, когда несколько убийц ворвались в его спальную комнату. Их вел Беем, слуга в семействе Гизов. Этот жалкий человек вонзил свой меч в грудь адмирала, а также порезал ему лицо.

Генрих, молодой герцог Гиз, который стоял в дверях спальни, пока совершалась ужасная бойня, громко крикнул: "Беем! Уже?" Сразу же после этого негодяи выбросили адмирала из окна, и он был убит у ног Гиза другим негодяем, который отрубил ему голову.

Граф де Телинъи, который женился на дочери Колиньи за десять месяцев до происходящего, был также убит. Он был настолько красив, что головорезы, собиравшиеся его убить, остановились в сострадании, но другие, более жестокие, оттолкнули их и убили его.

В это время в Париже все друзья Колиньи были убиты. Мужчины, женщины и дети, все безразличия, были убиты, и все улицы заполнены умирающими протестантами. Священники бежали по улицам, держа распятие в одной руке и кинжал в другой и предупреждали руководителей убийц, чтобы те не щадили ни родственников, ни друзей.

Таванн, маршал Франции, невежественный и суеверный солдат, гнал свою лошадь по улицам Парижа, крича своим людям: "Проливайте кровь! Проливайте кровь! Кровопускание также благотворно в августе, как и в мае!" В воспоминаниях сына об отце говорится, что когда Таванн умирал и совершал полное исповедание своему священнику, священник спросил его в удивлении: "Что?! Никакого упоминания о резне в день Святого Варфоломея ?!" На это Таванн ответил: "Я считаю это действие достойным награды и хвалы, оно смоет все мои грехи". Только лживый дух религии мог быть вдохновителем таких утверждений.

Новобрачные Генрих Наваррский и его жена спали в королевском дворце; все их слуги были протестантами. Многие из них убиты в своих кроватях, другие бежали через коридоры или же комнаты дворца, пытаясь спастись, некоторые ворвались даже в переднюю короля. Молодая жена Генриха, боясь за своего мужа и себя, вскочила со своей кровати, чтобы бежать в спальню короля и у ног своего брата просить защиты. Но когда она открыла дверь своей спальни, несколько из ее слуг-протестантов вбежали в комнату, чтобы спастись. Солдаты ворвались в комнату, оттолкнув ее, и убили одного, спрятавшегося под кроватью. Двое других были ранены алебардами и упали у ее ног, покрыв их своей кровью.

Граф дела Рошфуко, молодой дворянин, снискавший благоволение короля, с которым тот радостно общался и шутил, провел приятный вечер с королем и его придворными до одиннадцати часов. Король испытывал некоторые угрызения совести о Рошфуко, потому что тот был протестантом и два или три раза говорил ему, чтобы тот не шел домой, но провел ночь в Лувре, где, он знал, тот не будет найден Но граф сказал, что должен идти домой к своей жене, поэтому король перестал убеждать его и сказал тихо своим придворным: "Пусть идет. Я вижу, что Бог предназначил ему умереть". Два часа спустя граф и его жена были убиты.

Множество бедных жертв бежало на берег реки, чтобы скрыться, а некоторые поплыли через реку в пригород Св. Германика [или Гермейна]. Из своей спальни в королевском дворце король мог видеть реку и плывущих по ней, пытающихся спастись. Один из его слуг приготовил ружье для него, и король убил нескольких в реке. Королева-мать была спокойна во время резни, часто выглядывала со своего балкона, выкрикивала ободрения убийцам и смеялась над смертными стонами их жертв.

Через несколько дней после произошедших ужасов в Париже французский парламент попытался представить бойню менее серьезной и оправдать ее, обвинив адмирала Колиньи в тайных замыслах против короля, чему никто не верил. Затем они решили осквернить его память, подвесив его тело на цепях в публичном месте. Сам король отправился посмотреть на это шокирующее представление. Когда один из его придворных посоветовал ему удалиться, жалуясь на трупное зловоние, король ответил: "У мертвого врага хороший запах". Бойня в день Святого Варфоломея изображена в королевском выставочном зале в Ватикане в Риме с надписью "Pontifex, Coligny песет probat", что значит: "Папа одобряет смерть Колиньи".

Эта ужасная резня происходила не только в Париже. Королевским двором были изданы приказы всем провинциальным правителям, чтобы те уничтожили всех протестантов в своих провинциях. В результате около ста тысяч протестантов были убиты по всей Франции. Только лишь некоторые правители отказались подчиниться приказу. Монтморри, правитель Аувергне в центральной Франции, написал королю Карлу следующие слова: "Сир, я получил приказ с печатью вашего величества убить всех протестантов в моей провинции. Я слишком уважаю ваше величество, чтобы поверить, что это письмо подлинно. Но если приказ подлинный, то да простит мне Бог, я слишком уважаю ваше величество, чтобы подчиниться ему".

В Риме радость от бойни в день Святого Варфоломея была настолько велика, что они провозгласили этот день праздником и юбилеем. Тем, кто праздновал этот день и различными путями участвовал в этом, было дано множество индульгенций. Человек, который первый принес весть о резне в Рим, получил 1000 крон от кардинала Лоррейна за эту нечестивую весть. В Париже король приказал, чтобы этот день отмечали в великой радости, ибо он верил, что целая раса гугенотов была искоренена, а с ними и все протестанты Франции. Но истинное Евангелие Христа не может быть искоренено ни в какой стране, только Бог может забрать его.

В конце повествования о резне в день Святого Варфоломея следует рассказать о том, что произошло с молодым королем Генрихом Наваррским, чье бракосочетание стало причиной резни и чья жизнь была спасена.

Есть те, которые утверждают, что он избежал смерти благодаря королеве-матери, потому что она хотела сохранить его живым, как гарантию своей безопасности, боясь покушения со стороны гугенотов на ее жизнь, а также она думала, что сможет использовать его для убеждения гугенотов, которым удастся спастись. Другие говорят, что Генрих избежал смерти, распустив слухи, что он отрекся от протестантской веры. А есть, которые говорят, что его заставили обратиться в папскую церковь и что вскоре он отрекся от своего обращения, чтобы снова стать лидером армии гугенотов.

Когда резня закончилась, король Карл был сильно обеспокоен произошедшим и подавлен, оставаясь в таком состоянии до смерти, последовавшей спустя два года из-за лихорадки.

Он был сменен братом Генрихом III. Ставши королем Франции, Генрих III немедленно заключил мир с гугенотами. Этим он разозлил римских католиков, которые сформировали под руководством дома Гизов могущественную Лигу, противостоящую королю.

В 1585 году Лига заставила Генриха III объявить протестантов вне закона и отстранить Генриха Наваррского от наследования престола Франции. Так как Лига больше не доверяла королю, в мае 1588 года они подняли восстание, чтобы изгнать его из Парижа. Лига и папа провозгласили, что Генрих III отстраняется от престола. В декабре 1588 года Генрих III отомстил за это, убив Генриха, герцога де Гиза, и его брата, кардинала де Гиза.

Генрих III заключил союз с Генрихом Наваррским и в 1589 году начал военное наступление на Париж. Но Генрих III был предательски убит римским католическим фанатиком Джаскисом Клементом в Св. Клауде.

Перед смертью король Генрих III объявил Генриха Наваррского своим преемником. Кроме того, Генрих Наваррский притязал на трон, имея права наследника короля Луи IX через сына Луи Роберта Клермона, а также жену Маргариту Валуа, которая была дочерью Генриха II.

Могущественная римская католическая Лига отказалась признать его и получила поддержку короля Филиппа II, короля Испании. Генрих Наваррский пытался превозмочь их военными силами и захватить трон в Париже, но потерпел неудачи в своих попытках, поэтому в 1593 году обратился в католицизм. Это дало ему необходимую поддержку, чтобы захватить Париж, что произошло в 1594 году. Ему приписывается знаменитая фраза: "Париж стоит мессы". К 1598 году Генрих IV, как его теперь называли, подчинил всю Французскую империю.

Сразу же после взятия контроля над Францией Генрих IV издал "Нантский эдикт". Этот эдикт закончил войну, длившуюся полвека, и дал гугенотам равные с католиками политические права: право свободно жить в любом месте Франции; свободу личного поклонения в их домах, но не при дворе короля и не в пределах пятнадцати миль от Парижа. Также он предоставлял им несколько укрепленных мест в качестве "города убежища", где могли скрыться от преследования, если могли достичь их. Одним из таких мест был муниципалитет Ла Рошеля на западе Франции, на Бискайском заливе. "Нантский эдикт" оставался в силе до 1685 года, когда был отменен Людовиком XIV.

Во время правления Генрих IV, в прошлом Генрих Наваррскии, посвятил себя улучшению жизни жителей Франции и исследованию Нового Света. 14 мая 1610 года он был убит религиозным фанатиком, когда ехал через Париж.