АНТОНИО ПОССЕВИНО

ИСТОРИЧЕСКИЕ СОЧИНЕНИЯ О РОССИИ

К оглавлению

МОСКОВИЯ

КНИГА I

О делах московских, относящихся к религии

Владения великого князя Московского значительно простираются в длину и ширину к северу и востоку. Однако он имеет только 11 епископатов, главный из которых находится в Москве и управляется митрополитом, занимающим главенствующее положение. В Ростове же и Великом Новгороде архиепископы. В остальных городах: Крутице ¹, Рязани, Коломне, Суздале, Казани, Вологде, Твери и Смоленске дела вершат епископы.

Раньше митрополит московский утверждался константинопольским патриархом. При нынешнем государе он уже больше им не утверждается ², и хотя многие исполняли эту обязанность, в конце концов были или убиты, или сосланы в монастыри. Считают, что перестали искать этого утверждения после того, как отец нынешнего государя, Василий, заключил в тюрьму греческого священника, вызванного от константинопольского патриарха ³. Когда этот священник узнал, что московиты расходятся в догматах веры и в некоторых обрядах не только с латинянами, но и с греками, он откровенно высказал это Василию. После этого он так и не смог освободиться из заключения (кстати, турецкий султан в своих письмах возражал против этого не очень решительно) и там, говорят кончил свои дни.

Теперь митрополит избирается самим государем и посвящается в сан двумя или тремя епископами. Говорят, он получает годового дохода около 18 тысяч талеров (составляющих около 13 тысяч золотых). Но с него, как и с остальных епископов, даже и не столь богатых, князь иногда берет дань или (как они говорят) «помощь». Без уведомления и разрешения великого князя они не делают ничего, что могло бы иметь хоть какое-нибудь значение. Несмотря на то что за утверждением митрополита они не обращаются к [22] константинопольскому патриарху, я слышал, ежегодно князь посылает ему 500 золотых на милостыню.

Между прочим, все епископы избираются из монахов, людей будто бы более совершенной жизни ⁴. Поэтому они не имеют жен, никогда не едят мяса (как и сам митрополит), не носят перстеней на пальцах и, выставляя напоказ свою святость, пользуются у всех большим уважением.

У них нет обычая, как это принято у католиков, объезжать и посещать свои епархии ⁵ (в которых они размещают по монастырям архимандритов и игуменов), может быть, потому, что это вызвало бы подозрение у князя. Однако в некоторых городах они каждый год назначают каких-нибудь мирян как бы выездными викариями, которым поручается наблюдение за жизнью «попов» [т. е. священников] или других членов клира. С них взыскивается обычно денежный штраф, если священник окажется замешанным в каком-нибудь правонарушении.

Епископы называются «владыками» от русского слова «владарь», что означает эконома и домоправителя. Приходские и другие священники, по обычаю греческих священнослужителей, до принятия сана имеют право жениться на девице. В случае ее смерти, если захотят вести жизнь монашескую, они продолжают исполнять обязанность священника ⁶. Если же женятся вторично, то уже не исполняют священнических обязанностей и даже не считаются священниками, хотя некоторые из них прислуживают в церкви как дьяконы ⁷. Будто бы признак священнического сана зависит от жизни первой жены и с ее смертью уничтожается!

Все они, включая и монахов (а у всех здешних монастырей один устав и одна одежда), удивительно невежественны в науке, касающейся происхождения их вероучения. Некоторые даже не могли ответить, кто основатель их устава, когда мы у них об этом спрашивали. Предполагают, что это некое подобие устава Василия Великого ⁸.

Здесь много монашеских обителей, но они очень отличаются и по образу жизни, и по соблюдению устава от наших.

Какими вообще заблуждениями опутаны московиты, можно понять из того, что они приняли христианскую веру 500 лет тому назад при московитском князе Владимире от схизматиков-еретиков ⁹: Восприняв эту веру и думая, что им они обязаны очень многим, московиты легко смогли поверить всему, что бы ни наговаривали греки, завистники к римской славе и благочестию. Утверждаясь с малых лет в этом убеждении, читая испорченные хроники, не имея среди себя тех, кто смог бы устранить из их сознания эту клевету, они прониклись отвращением к католикам. Поэтому, когда они хотят кому-нибудь большого зла, они говорят: «Увидеть бы мне тебя в латынской вере!» Заметив, что кто-нибудь по простоте своей молится тем иконам, которые в почете у католиков, они говорят: «Не молись, ведь они не нашей веры».

Обычно некоторые знатные люди, которых государь приставил к нам (из любезности или для наблюдения за нами) и которые должны были заботиться обо всем необходимом, обедая с нами, не вставали, когда мы благославляли трапезу и возносили благодарность богу. Они не хотели ни молиться нашим иконам, ни оказывать им какие [23] бы то ни было знаки уважения (в то время как свои иконы они почитают очень ревностно), ни делать что-нибудь в этом роде.

Мало того, великий князь всякий раз, как говорит с иностранными послами, при их уходе (как это случилось и с нами) омывает руки в золотой чаше, стоящей на скамье у всех на виду, как бы совершая обряд очищения ¹⁰.

Поэтому приближенные и прочие знатные люди, которые обычно в большом количестве здесь присутствуют, как нельзя больше укрепляются в своей отчужденности и отвращении к нам, христианам.

Хотя я и понимал, что нужно выждать, пока их умы созреют для благочестия, однако мне было очень трудно все это выносить. Впрочем, я надеюсь, это не будет долго продолжаться, потому что другие христианские государи или станут упрекать московского князя в этом или совсем не будут присылать к нему послов, если он не откажется от этого позорного омовения.

Московиты с детства имеют обыкновение так говорить и думать о своем государе, получив это установление из рук предков, что чаще всего на ваш вопрос отвечают так: «Один бог и великий государь это ведают», «Наш великий государь сам все знает», «Он единым словом может распутать все узлы и затруднения», «Нет такой религии, обрядов и догматов которой он бы ни знал», «Что бы мы ни имели, когда преуспеваем и находимся в добром здравии, все это мы имеем по милости великого государя».

Такое мнение о себе он поддерживает среди своих с удивительной строгостью, так что решительно хочет казаться чуть ли не первосвященником и одновременно императором.

Самой своей одеждой, окружением и всем прочим он старается выказать величие даже не королевское, но почти папское. Можно сказать, что все это заимствовано от греческих патриархов и императоров, и то, что относилось к почитанию бога, он перенес на прославление себя самого.

Он носит тиару, пышно украшенную жемчугом и драгоценными камнями и не одну (их он постоянно меняет, чтобы показать свое богатство; говорят, что они привезены из Византии) ¹¹. Их он или имеет при себе, когда сидит на троне, или носит на голове. В левой руке у него жезл, или посох, украшенный довольно большими алмазными зернами, как бы узлами. Он носит спускающуюся до пят одежду, почти такую, какую обычно носят папы, когда исполняют торжественное богослужение, на руках его много перстней с огромными драгоценными камнями. Справа над его троном, на котором он восседает, лик спасителя и пречистой девы. По обеим сторонам стоят по два человека, вроде королевских телохранителей, одетые в белые кафтаны с обоюдоострыми секирами, приложенными к плечам. На скамьях же во внутренних и внешних покоях сидят люди в златотканной одежде до пят (если они сами, не имеют такой одежды, князь имеет обыкновение при приезде послов выдавать ее на время). Они похожи на дьяконов, когда те помогают священникам в церковной службе. В удивительном молчании следят они за выражением лица и движениями головы князя. [24]

С левой стороны на более низком сидении, на скамье, сидит его старший сын, тоже с тиарой на голове, хотя и меньшего размера, в очень длинной и богатой одежде. Оба они, отец и сын, садясь за стол, часто осеняют себя крестным знамением, прежде чем отведают или попробуют какое-нибудь кушанье или напиток. На богослужение и в церковь они ходят ежедневно (и не по одному разу). Пока совершается богослужение, они никогда не сидят, разве только во время определенной части богослужения ¹² или когда читается житие какого-нибудь почитаемого ими святого. Мало того, сами они из усердия кладут земные поклоны, касаясь лбом пола. Они строго соблюдают свои посты, внушают и поддерживают у подчиненных то мнение о их благочестии, о котором я говорил. У государя есть собственный священник — духовник, который следует за ним, куда бы тот ни отправился из Москвы. Хотя государь каждый год исповедуется ему в грехах, однако не принимает больше причастия, так как по их законам не позволено вкушать тела Христова тому, кто был женат более трех раз. А этот князь, после того как первая жена Анастасия (а сейчас ее уже нет в живых), родила ему двух сыновей ¹³, которые живы до сих пор, брал в жены (хотя это можно назвать и другим словом) девиц еще шесть раз. Кое-кого из них по разным причинам он заточил в монастыри, и, хотя, говорят, некоторые из них живы до сих пор, при нем находится та, которую зовут Марией, дочь Федора Нагого (с ней в прошлом году он соединился неким подобием брака) ¹⁴. Старший его сын Иван, хотя ему не больше 20 лет ¹⁵, имеет третью жену; двух первых заточили в монастырь по приказу отца, хотя сын об этом сокрушался ¹⁶. У второго сына Федора до сих пор та жена, которую он взял в первый раз. Этот юноша, говорят, довольно непорочен и не чуждается католиков. Хотя его телосложение не соответствует возрасту, он имеет бороду, чего нет у старшего сына, но ему не разрешается показываться перед посланцами иностранных государей к великому князю московскому. Жену (если так можно ее назвать) старшего сына Ивана зовут Еленой, она дочь знатного московита Ивана Шереметева; жену Федора зовут Ириной, отец ее — Федор Годунов.

Так как князь признает и называет себя наследником всех своих владений и того, что в них находится, земли и имущество он передает, кому захочет и у кого захочет, в любое время отнимает. По этой причине они не осмеливаются отойти от своей схизмы и каждый идет на войну, не получая жалованья. Они настолько зависят от воли князя, что сразу же отправляются, куда бы их ни послали, и желают этого не столько для себя, сколько ради детей. Ведь если те проявят какие-нибудь способности, а родители их провели жизнь честно, государь даст им или все имущество или часть его. Таким образом, он, хочет быть полным господином имущества, тела, души и даже как бы мыслей подданных. И так как он хочет знать, что они между собой говорят, получается, что никто не смеет рта раскрыть. Каждое высказанное слово может в такой же мере снискать милость государя, как и стать причиной наказания.

Без его уведомления и разрешения не дозволяется уезжать к иноземцам. [25] Хотя купцы других стран приплывают и приезжают в Московию, однако никто из московитов обычно не ездит в другие страны, если его не пошлют. Не разрешается даже иметь кораблей, чтобы [никто] не сбежал таким путем, и, наконец, считается, что слишком тесным общением с иностранцами можно принести какой-то вред князю. Но даже тем, кого он иногда отправляет в качестве послов к христианским государям, не разрешается разговаривать с посланцами, прибывшими к великому князю московскому в ответ на его посольство. Так не разрешалось Фоме Шевригину ¹⁷ разговаривать с нами, хотя мы по приказанию вашего святейшества провезли его через Италию со всем нашим дружелюбием и с большим почетом. И это совсем не удивительно, если принять во внимание, что, хотя послам, какого бы высокого ранга они ни были, в городе Москве предоставляется обширное помещение, оно огорожено со всех сторон таким высоким забором, что оттуда невозможно ни увидеть каких-нибудь домов, ни вообще с кем-нибудь разговаривать, ни даже вывести коней на водопой (как это случилось с нашими кучерами). И самим врачам, которых только двое во всех владениях князя (один итальянец, другой — фламандец) ¹⁸, не дозволяется навещать больного, если князь этого не разрешит.

Там нет ни одной коллегии или академии. Существуют только кое-какие школы, в которых мальчики обучаются читать и писать по Евангелию, деяниям апостолов, по имеющейся у них хронике, по некоторым другим авторам, в первую очередь по Иоанну Златоусту, по гомилиям и житиям святых или тех, кого они почитают за святых.

Если покажется, что кто-нибудь захочет продвинуться в учении дальше или узнать другие науки, он не избежит подозрения и не останется безнаказанным. Таким путем, по-видимому, великие князья московские следят не столько за тем, чтобы устранить повод к ересям, которые могли бы из этого возникнуть, сколько за тем, чтобы пресечь путь, благодаря которому кто-либо мог бы сделаться более ученым и мудрым, чем сам государь. Поэтому ни переписчики и писцы (так зовут тех, кто находится у секретных дел), ни сам канцлер ¹⁹, который стоит над ними, не могут ничего самостоятельно написать или ответить посланцам чужеземных государей. Сам великий князь диктует им всё, повторяя очень пространно без особой надобности титулы и пересказывая обсуждающиеся факты. Затем продиктованное думные бояре докладывают по написанному нунциям или послам, читая всё по порядку, разделив между собой чтение по частям, что иногда происходило при мне в течение полных четырех часов, хотя они могли бы ответить на всё менее чем за один час. Но прежде чем кто-нибудь начинал читать, все вставали и он говорил: «Великий государь всея Руси приказал тебе, такому-то послу или нунцию и т. д., доложить это». Эти слова он не договаривал до конца, их вскоре подхватывал другой, излагая продолжение по лежащему перед ним куску грамоты.

С таким же (я бы сказал) религиозным почтением все они поднимаются во время пира всякий раз, как государь пьет за чье-нибудь здоровье или посылает кушанье.

По-видимому, с давних пор они привыкли к такому почитанию, [26] никогда, ни при каких обстоятельствах они не забывают о нем, платя дань почтения государю и чуть ли не посвящая ему свои души.

Какими бы влиятельными ни были какие-нибудь люди, если они окажутся замешанными в тяжком преступлении (или таком, которое кажется тяжким), по приказанию и соизволению государя они подвергаются высшей каре: по большей части их топят в воде или запарывают плетьми. Это до такой степени не считается позорным, что даже наказанные плетьми возносят хвалы государю.

К этим затруднениям присоединяются и другие, которые могут показаться немалыми при ведении дел и при распространении католической веры. Послы государя, часто ездившие в Вильну и другие области польского королевства договариваться о мире или перемирии, узнали, что в этом государстве в изобилии существуют различные еретические секты. Поэтому московиты говорят о них: «То, во что они верят утром, отрицают после полудня, таковы все католики», и при этом утверждают, что таков же сам польский король Стефан. Мы постоянно старались разубедить в этом как послов, так и думных бояр. Так как в Московию обычно приезжают для торговли лютеране из Германии, кальвинисты и прочие еретики из Англии, то они уже давно занимают два храма именем римской церкви ²⁰, к которой они принадлежат, как они говорят этим людям, совсем неискушенным в подобных вещах.

По-видимому, по коварным проискам злостного сатаны, они пытались таким образом навязать им мнение, что они католики, или вину своих раздоров и нечестивости сложить на католиков с той целью, чтобы помешать нам открыть доступ истинной вере. Но великая прозорливость и многообразная бездна божьей премудрости не допускают, чтобы что-либо скрытое не было раскрыто, и в конце концов обращают стрелы зломыслия, которые еретики направляют на других, на их собственные головы. На самом деле, государь два года назад приказал сжечь предоставленные им два храма, это проклятое семя, потому ли, что до него дошли какие-то слухи или из опасения, как бы его собственные люди не заразились этим брожением и не ввели у себя различные секты. Поэтому теперь они вершат свои дела тайно в какой-то бане. Однако мнение о римских католиках, будто мы то же самое, что лютеране и другие еретики, необходимо было устранить из сознания государя и бояр ²¹. Хотя в ответ на наши просьбы сначала он решительно отказывался предоставить какой-нибудь храм тем священникам, которые будут приезжать из Италии, тем не менее позже сказал, что разрешит совершать религиозные обряды в каком-нибудь доме и хоронить католиков по римскому обряду (ведь приезжие из Германии хоронят своих умерших на отведенном им кладбище) ²².

Мы довольно подробно рассказали ему обо всем этом и добились от него охранных грамот для католических священников, купцов, и в первую очередь для послов и нунциев апостольского престола, так что, вероятно, впоследствии тем, кто будет приезжать в Московию, не нужно будет просить новых грамот для въезда и выезда. Об этом в свое время папа Климент VII пытался договориться с отцом нынешнего государя Василием, но не довел этого дела до конца ²³. Нынешний [27] государь обещал предоставить право проезда через свои владения и проводников тем, кого святейший отец распорядится послать в Азию, если когда-нибудь решит продвинуть туда через эти области дело религии.

Что же касается богослужения и исполнения церковных обрядов, то все это делается на славянском или, скорее, на русском языке, а он почти таков, как язык, принятый у русских подданных польского короля. Все книги они сами переписывают, но не печатают, исключая то, что печатается на станке для самого князя в городке, который называется Александровской слободой, где у государя есть типография. Этот городок находится от Москвы на расстоянии 90 итальянских миль, которые московиты называют «вёрстами». Впрочем, названия тех книг, которые они сами обыкновенно читают и которые более сведущие монахи даже переводят, насколько мы смогли узнать их за это время, будут даны в приложении к этому рассказу вместе с их календарем, из которого можно узнать, когда они почитают памятные дни святых, а также тех, святость которых еще не признана греками и латинянами.

А то, что написал в своих «Записках о Московии» Джовио ²⁴, именно, что среди этого народа распространены сочинения четырех ученых латинской церкви и других отцов церкви, переведенные на русский язык (он думал, что последний сходен со славянским), этого еще не удалось пока узнать, хотя я тщательно об этом расспрашивал. Довольно вероятно, что даже их имена, кроме имени св. Амвросия, не дошли сюда, так как не записаны в их календарь, в котором есть упоминание о некоторых римских первосвященниках: Сильвестре, Григории Великом и других. О них, по-видимому, до сих пор не слыхали даже те из великокняжеского двора, которые обычно составляют окружение государя.

Они не знают славянского ²⁵ языка, хотя он настолько близок к польскому и русскому, что тот священник ²⁶, славянин по национальности, которого я послал в Москву, уже очень скоро стал многое понимать из московитского языка, хотя, напротив, московиты, с большим трудом, по-видимому, понимали по-славянски. Таким образом, раз они знают только русский язык, а греческий язык им недоступен, то нет никакой пользы от свода Флорентинского собора ²⁷, изданного на греческом языке, который я передал в крепости Старице на реке Волге от имени вашего святейшества этому государю в присутствии многочисленного собрания приближенных. Там нет никого, кто понимал бы этот язык, если не считать того, о чем нам сообщили: в прошлом году из Византии прибыли некие греки, которые, по поручению государя, учат какого-то московита, чтобы тот взял на себя труд переводчика на этот язык. Но я думаю, что это скорее тот испорченный язык, на котором говорят нынешние греки, а не древний или тот, на котором отцы церкви писали книги и своды. Поэтому даже сама булла, или так называемый диплом, о единении, составленная Евгением IV ²⁸ и переданная нам в оригинале светлейшим кардиналом Сан-Северино, не могла быть полезна, хотя она была написана по-латыни, по-гречески и по-русски. [28]

Ведь переводчик этого «Диплома» на славянский язык не знал особенностей русского языка, но составил какую-то смесь из боснийского и хорватского языков. Это заметили те, кого я привез с собой из русских земель, находящихся под властью польского короля, и из Австрии. Они же позаботились, чтобы и самый «Диплом», и символ веры, изданный Пием IV, были переведены на современный русский язык. Я намереваюсь показать всё это в королевском лагере, куда тороплюсь, более сведущим людям и как можно скорее издать в Вильне.

Таким путем это с божьей помощью сможет дойти до той части России, которая принадлежит польскому королю, и до той, что принадлежит великому князю московскому.

Если среди них и есть немного людей, знающих латинский язык, число их, не считая тех врачей, о которых я упоминал выше, не превышает трех, и все они поляки: Яков Заборовский, Ян Буховецкий и Христофор Кайевский ²⁹. Первые два приехали много лет тому назад из польского города Вредока, а последний был задержан государем три года назад, когда приехал к своему господину, валахскому воеводе Богдану Александровичу, думая, что тот жив до сих пор. Может быть, он знает латинский язык лучше других, как они говорят, но с нами ему до сих пор не разрешено разговаривать. Поэтому пришлось приложить очень много усилий, прежде чем московиты могли вполне понять то, что мы передавали в письменном виде (как просил государь), или то, о чем мы много раз говорили с боярами.

Часто многое из сказанного нами они переводили ему без всякого смысла и не по существу. Они опускали значительную часть, преимущественно из того, что, по их мнению, будет неприятно государю и для них самих будет представлять какую-нибудь опасность. Это относилось в первую очередь к религиозным делам. Мне кажется весьма вероятным, что то же самое они делали и с грамотами других государей, хотя их писали по-русски из Литвы в тех случаях, когда их наречие не сходилось с русским. Но с божьей помощью также и это неудобство было преодолено тем, что в дело вступили наши переводчики, которых раньше они не хотели допускать. Они заново перевели все наши письменные документы.

Когда эти документы были переданы государю и думным боярам, те стали давать более пространные ответы не только устно, но и в письменном виде. Экземпляр русского перевода их ответов, сделанного нашими переводчиками, с приложением латинского экземпляра я отошлю [в Рим]. Если кто-нибудь продолжит когда-нибудь это дело, его можно будет вернуть нынешнему государю или его сыну и потомкам, чтобы напомнить об этом.

Простой народ почти никогда не отдыхает от работ, если не считать дня Благовещения ³⁰. Таким образом они заняты работой в воскресенье и во все другие праздничные дни, не исключая пасхальных. Они убеждены, что только знатные люди должны часто посещать храмы и богослужения. Впрочем, низшее сословие довольствуется этой простотой. Простые люди ограничиваются тем, что часто крестятся и с величайшим благоговением молятся иконам. Их они пишут, [29] соблюдая полную благопристойность, и изображают святых как живых, не допуская изображения обнаженных частей тела. Они очень строго придерживаются постов, воздерживаются от молока и мяса, но церковь посещают редко. Знатные женщины и девицы почти никогда не посещают храмов, если не считать пасхальной недели, когда они принимают причастие ³¹.

Проповедников у них нет ³², они слушают (как уже было сказано) от своих попов только жития святых или тех, кого они почитают за святых, а также части из гомилий (в особенности из Иоанна Златоуста) .

Молятся они стоя и иногда касаются лбом земли, так же принято у них приветствовать знатных людей и выпрашивать милостыню.

Они прикрепляют четыре зажженные свечи к четырем сторонам купели, которые потом гасят, и крестят детей, три раза погружая в воду все их тело.

Больные почти не принимают никаких лекарств, если не считать водки, а также воды, в которую погружают мощи святых. Кроме того, применяют окропление водой, освященной молитвами священников. Иногда они дают обет, большей частью пресвятой деве или тем, кого они почитают за святых. По выздоровлении делают к иконам дорогие серебряные оклады, соблюдая обычаи древнейшей церкви. К сожалению, они часто ошибаются, когда речь идет о почитании у них некоторых святых.

Умирающим они дают причастие, не зажигая светильников, и последнее помазание елеем после того, как те исповедуются в своих грехах священнику. Это же они делают раз в год, а иногда и чаще, если и здоровы. Когда выносят гроб с умершим, за ним следуют попы и миряне с маленькими зажженными свечами в руках, креста же впереди не несут. Только на грудь умершему кладут икону, а покойника так закрывают тканью, что едва можно рассмотреть одно лицо. Они не поют над ним ничего другого, кроме трехкратного: «Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный». Когда предают тело земле, говорят: «Помяни, господи, его душу» и произносят некоторые слова в этом же смысле из греческой литургии и Дионисия Ареопаги-та. Мертвым дают целование. Если умирает какой-нибудь знатный человек, его сопровождают митрополит и кто-нибудь из присутствующих в городе епископов, пока тело не будет предано земле.

Между прочим, более всего они чтут святого Николая, епископа Мирликийского. Мы видели его изображение не только на иконах, но почти полное изваяние недалеко от Новгорода Великого (в этом месте для религиозного почитания было выставлено его изображение, т. е.   статуя) ³³. Тогда монахи встретили нас и поднесли на одном блюде святую воду и крест, на другом хлеб и соль, по их обычаю.

Они называют святого Николая чудотворцом (Czudotvoretz, Jaumatorourgon), т. е. творцом чудес. Однако они почитают его не до такой степени, чтобы сравнивать с Христом или считать самым значительным из святых — разве только кто-нибудь, не осведомленный в истинном положении дел, ошибется в этом.

У них существует несколько неправильно и превратно понимаемых [30] седмиц (как они говорят). Их они называют «всеядная неделя». Это значит, что вся неделя состоит как бы из воскресений. От Рождества до Крещения, восемь дней после Пасхи и в некоторые другие дни, предшествующие так называемому петровскому посту, а также в дни, предшествующие великому посту, они едят мясо и живут более свободно.

Они не признают канунов праздников, в отличие от католиков. Если какой-нибудь предпраздничный или ежегодный день другого праздника приходится на пасхальный, на другой день его не переносят.

Дважды в год, один раз в Крещенье, другой раз в Успеньев день, митрополит святит воду Москвы-реки, другие священники — в других реках. При этом много мужчин и женщин трижды всем телом погружаются в воду. Даже лошади и иконы как бы подвергаются крещению, поэтому это на их языке называется Chresczenie. Этот обычай или обряд принят не у всех, однако многие по своей религиозности его соблюдают. Даже больные, думая таким образом обрести здоровье, при самом сильном морозе, пробив во льду прорубь, погружаются в воду, и их оттуда вынимают. Когда я был в Белой Руси, мне рассказывали, что в той местности, которая зовется Червоной Русью и которая, так же как и Белая, подчинена польскому королю, в Дорогобуже есть колодец с соленой водой. Там священники после освящения ее торжественным молебствием, окропляют ею народ.

Среди священников есть «протопопы», как бы архипресвитеры и архидьяконы, которым (как это принято и у нас) оказывается большой почет.

Итак, из того, что мы видели до сих пор во время путешествия или слышали от московитов, можно понять, как много пользы было бы для святой веры и католической церкви, если бы те народы, владения которых лежат на границе между Европой и Азией, впитали с самого начала истинную веру или познали бы ее теперь, а католики, государи областей, близко расположенных к этому народу (а когда-то они легко смогли сделать это), позаботились, чтобы их народы обрели ту твердость в деле католической веры, которую они имеют в схизме и которая держится среди их народа. Так как московиты погрязли в заблуждениях, то по возвращении от польского короля к великому князю московскому, я, с божьей помощью, займусь описанием этих ошибок и одновременно постараюсь опровергнуть возражения, если они появятся.

ТРУДНОСТИ, ПЕРСПЕКТИВЫ И СПОСОБЫ ВВЕДЕНИЯ В МОСКОВИЮ КАТОЛИЧЕСКОЙ РЕЛИГИИ

Из сказанного выше можно понять, что дело введения в Московию катоической веры будет очень трудным. Если же я, хотя и в коротких словах, коснусь того, о чем нужно сказать, оно может показаться еще более затруднительным.

Прежде всего, подавляющая часть народа не знает, что такое [31] схизма. У них никогда не было никого, кто показал бы им, что те обряды и догматы религии, которых они придерживаются, далеки от истинной веры. А если бы к ним даже и приехал какой-нибудь католический священник (ведь до сих пор доступ к внушению евангелия и истины вообще был закрыт), у него может возникнуть опасение, нужно ли вообще внушать сомнение в собственной схизме людям невежественным, которых, может быть, следует оставить их во всей их простоте.

Здесь очень жестоко наказывают того, кто осмеливается сказать что-нибудь против русских религиозных обрядов и догматов. Всякая возможность произносить проповеди исключается, а это почти единственный путь внесения евангельского света, присущий божественной мудрости. Если бы кто-нибудь попытался сделать что-нибудь подобное, это оказалось бы для него чрезвычайно опасным и встретило бы большие трудности, разве только он действовал бы по обету.

К этому нужно добавить, что приближенные государя во главе с самим государем (а в их руках находится вся полнота власти) много слышали и постоянно слышат о католиках и приверженцах римской веры от купцов, которые почти все еретики. Всё услышанное истолковывают в самом дурном смысле. Зато они никогда не слыхали об огромном числе католиков, о великом множестве благочестивых дел, о единодушном согласии в делах веры, о великолепии, принятом у нас в исправлении богослужений.

Сравнивая наше высшее духовенство и священников со своими епископами и монахами, они думают, что последние ведут более благочестивый образ жизни, поэтому у них более чистое богопочитание и более правильная религия. Все это потому, что они слышат от еретиков обычную у них удивительную хулу [на католиков].

Природа схизмы такова, что она содержит в себе внешний вид благочестия и в большой степени самое существо религии, однако довольствуется этим: еретики в наше время завлекают народы показным благочестием, но она [схизма] не имеет управляющей главы и потому не занимает главенствующего положения, откуда можно было бы воспринять смысл и устремление к духовной жизни. В нее с трудом проникает сила какого-нибудь довода. Даже если что-нибудь и проникнет под давлением истины, едва ли это долго удержится. Поэтому те, которые в другом месте были бы более полезны, видимо, напрасно потратят силы и средства среди людей, ведущих свое происхождение от скифов и татар.

Католической церкви известно, насколько упорны были донатисты ³⁴ во времена св. Августина, хотя они и воспринимали в основном почти всё. Тем не менее они были отвергнуты (если уж говорить о самом главном) самим наместником бога на земле. Греки же, от которых эти люди почерпнули схизму, испытав высшее расположение, щедрость и правдивость апостольского престола, сорок раз публично признавались, что соединятся с нами, однако всегда отступали от этого и доказали, чего можно ждать от дурного побега.

Великий князь московский, узнав от своих послов, приехавших в Вильну по делам мира, о том, что я прибыл к польскому королю от [32] вашего святейшества, написал королю через Христофора Дзержка ³⁵, что Московия со времени Флорентинского собора объединена с католической церковью одной религией и что он разрешает католикам в Московии совершать богослужение по их обрядам ³⁶. Однако оказалось, что он совершенно об этом не думал. Напротив после покорения большей части Ливонии он изгнал оттуда всех католиков до единого силой оружия, насадил повсюду русскую веру и строжайшим образом утвердил ее (следуя примеру деда и отца, сделавших то же самое в Новгороде) ³⁷.

После продолжительных переговоров с его советниками мне были предоставлены документы и дела из наиболее тайных архивов. Московский князь хотел довести их до сведения папского престола для охраны своих интересов от польского короля. Я, конечно, хорошо понял, что все его попытки, как и попытки его отца Василия со времени Льва X, Климента VII и при вашем святейшестве, продолжить дружбу с папами, царями и другими государями направлены к расширению пределов его владений и схизмы и приготовлению оружия для этого дела. Таким же образом в прежние годы поступал и турецкий султан после того, как добился всякими дурными приемами дружбы с христианами и проник в недра Европы.

Что касается королевского или цесарского титула — тот, кто сам себе их присвоил, ничего не хочет получать из другого места. Он привлекает на свою сторону некоторых могущественных государей тем, что называет себя в грамотах братом цезаря, царем, т. е. государем и повелителем казанским и астраханским ³⁸. И то, что ваше святейшество в своих грамотах не называет его подобными именами, этим он не очень доволен. Напротив, он очень огорчен тем, что в них нет по крайней мере такого титула, где упоминаются некоторые области, которые ему не принадлежат. Может быть, выше святейшество подумает, нельзя ли к этому что-нибудь прибавить, принимая во внимание обширность владений этого государя и надежду приобщить его к лучшему: ведь перо от лишних взмахов не сотрется. Однако ему следует писать так, чтобы не называть его государем всея Руси, но просто Руси, и не наследником Ливонии или чем-нибудь подобным в ущерб другому.

Кроме того, значительная трудность, которая удерживает московитов в схизме, заключается в том, что (хотя это совершенный вымысел) мощи некоторых схизматиков прославены тем, что они остаются нетленными, и с их помощью часто совершаются чудеса: по уверению московитов, слепые прозревают, больные излечиваются. По-видимому, опасно преуменьшать внушенную им святость этих людей или высказывать сомнение, на самом ли деле они были святыми и мучениками. К ним причисляют Бориса и Глеба, митрополитов Петра и Алексия, мощи которых, говорят, выставлены в Москве, а также некоего монаха Сергия, умершего 190 лет тому назад, спасавшегося в Троицком монастыре, который расположен в 60 итальянских милях от их столицы ³⁹. Говорят, в этом монастыре, первом во всей Московии и довольно богатом, находится около 200 монахов. Именно туда отправился из крепости Старицы московский князь для празднования Сергиева дня [33] через три дня после нашего отъезда (мы 14 сентября двинулись по направлению к Пскову), собираясь оттуда в скором времени переехать в свою царскую резиденцию — Александровскую слободу.

Важно, по-видимому, и то обстоятельство, что было бы очень трудно заставить их отказаться от богослужения на славянском языке и заменить его богослужением на латинском или добиться разрешения для нас вести его на греческом языке. Если бы это и удалось через некоторое время, нужно было бы тщательно изучить, правильно ли переведено то, что читается у них из Ветхого Завета или Евангелий. Эта вещь, может быть, никогда не делалась даже и самими греками, да и не легко это сделать, так как я не знаю никого, кто понимал бы язык московитов с особенностями его фраз наряду с твердым знанием греческого и латинского языков и вместе с тем имел бы прочную основу в теологии. Я слышал, что русские епископы, подданные польского короля, иногда совершают богослужение на греческом языке, но этот язык едва ли кто-нибудь знает. Если бы даже кто-нибудь перешел в католичество, на них нельзя положиться, так как, если бы они и знали оба языка, они полные невежды в теологии. Пусть ваше святейшество решит, будет ли польза от того, что на одного или двух лиц такого рода будет возложено подобное поручение.

ПЕРСПЕКТИВЫ И ПРИМЕРЫ

Поистине, нам внушает надежду на лучшее тот, для кого нет ничего невозможного. Он ниспосылает благодать молящимся о царстве божием, а в наш век, в отдаленнейших странах Индии, на Западе, Востоке и Юге воздвиг повсюду на месте низвергнутых идолов знак креста и сделал так, что за незначительный промежуток времени богослужение стало вестись среди самых разных национальностей на едином латинском языке.

Но остается четвертая часть мира, обращенная к Северу и Востоку, в которой необходимо правильно проповедовать евангелие. Божественное провидение указало, что для истинной веры может открыться широкий доступ, если это дело будет проводиться с долготерпеливым усердием теми способами, с помощью которых так много других государств приняло на себя иго христово. Ведь не без божьего соизволения нам открылся — и это уже что-нибудь да значит — путь в Московию в то время, как ваше святейшество стоит при управлении ключами церкви. Ибо, когда собираются работники христовы, тут им и нужно дать наставления, как им обрабатывать виноградники господни, потому что господь захотел, чтоб это осуществилось после Три-дентского собора ⁴⁰, который по вдохновению свыше указал, что для распространения евангелия существует единственное средство — семинарии. Кроме того, король польский Стефан открыл доступ католикам в Московию силой оружия: он правильно понял, что это продвижение не помешает ни его достоинству, ни благу государства. Из уважения к вашему святейшеству (даже в разгар войны) мне было дано разрешение на безопасный проезд в Московию, что другим не дозволялось никогда даже в мирное время. [34]

К этому можно прибавить весьма почетный прием, оказанный великим князем, который нам ни в чем не отказывал, может быть, потому, что неудачи войны сделали его благоразумнее, а может быть, потому, что он вообще оказался мягче по сравнению с тем мнением, которое сложилось о его характере. Почти невероятно, что я, ничтожнейший из людей, смог бы в другое время получить полную возможность говорить об этом деле и узнать, даже довольно быстро, почти все внутренние дела, если бы божественное провидение не указало, что пришло удобное время приняться за это предприятие и что, наконец, оно само этому помогает.

Я сказал великому князю при удобном случае: пусть он подумает, может быть, господь справедливо возложил бремя такой войны на его плечи, раз он ничего не отвечает наместнику Христа о деле религии (князь создавал разные оттяжки и уклонялся ото всего этого). Было видно, что мои слова на него сильно подействовали. Он начал смягчаться и сказал, что во всяком случае к моему возвращению даст мне ответ по поводу этого, ведь незадолго до этого я просил его сделать это обязательно. Мне передали некоторые его слова, из которых мы поняли, что он разрешит нашим людям иметь храм или даже построит его для нас, если установится мир. Но искренне ли он это сказал или под влиянием трудностей войны, покажет время ⁴¹. Конечно, он пока сделал только некоторые уступки католическим купцам и священникам, но то, что начались переговоры о мире с двумя государями, польским и шведским, и то, что господь показал, что ему угодно создать между некоторыми государями более тесную связь (если они искренне будут обращать больше внимания на общее благо, чем на частные дела), по-видимому, даже этим не нужно пренебрегать, в особенности тем людям, которые знают, что большие здания не строятся в один момент, что в деле веры господь обычно требует больших усилий и упорства от тех, кому следует проявлять свою силу над паствой.

Итак, дело уже начато, можно найти не один повод вести переговоры о религии и разные беседы о благочестии с советниками и приближенными князя. Одних можно наставлять в первую очередь словом и приказом и между тем делать учениками, народ обучать языку, писать книги на их наречии и их буквами, издавать их в свет, в особенности, если наши люди смогут обосноваться в Полоцке и Дерпте (если Ливония отойдет от московского князя), чтобы иметь возможность, находясь в безопасном месте, с помощью этих средств воспитывать московитов. Такие меры, разумеется, без большого шума обычно разравнивают дорогу к успешному ведению божьего дела ⁴².

Что касается схизмы и смысла учения греков (а русские, или московиты, идут по их стопам), то как бы часто греки ни возвращались к своему охаиванию решений Флорентинского собора, если бы сразу же после Флорентинского собора вторично были распространены книги о нем для привлечения народа и введения общего языка [богослужения] на Востоке и учреждены были бы школы греческих учеников, которые тут же восприняли бы эту истину, пока многие неопытные люди из этого синода еще только перебирались в Грецию, недостаточно было бы одного Марка Эфесского ⁴³, чтобы подорвать столь важное и святое [35] дело. А если бы тогда этот же способ также применялся и при обращении русских, католическая церковь имела бы обильную жатву. Сейчас ее нет, и это не может служить утешением.

Если бы [папы], кроме Евгения IV, Иннокентий III, Григорий X, Александр VI, Лев I и Климент VII, занявшись этим делом, не довольствовались бы только созывом соборов, отсылкой одного человека или письма, но теми разными способами, которые всегда были свойственны легатам и апостолам Христа, продолжали дело упорно и постоянно и позаботились, чтобы Россия, которая принадлежит польскому королевству, впитала католическую веру (а это можно было сделать даже легко, так как польские короли давали привилегии греческим епископам, если они приняли решения Флорентинского собора), мы имели бы уже как бы очень крепкое орудие, которое смогло бы применяться для покорения московской схизмы. Однако мы выпустили из рук эту часть России, хотя она, и (ближе к папской области, и дело, более чем надежное, начато не с той стороны. А господь, который всё располагает по порядку и который, прежде чем приступить к обращению мира, предоставил апостолам и ученикам три года для обучения, не предоставил этому делу не только благополучного исхода, но даже надлежащего продвижения вперед, так как всё делалось не по тому примеру, который показан нам во Христе.

То обстоятельство, что московиты произошли от смешения скифов с татарами, ни в какой мере не должно затруднять работ верного работника христова. Ведь господь нуждается и в тех, созданных по его образу и подобию, кого он хочет спасти. Как апостолам, так и апостольскому престолу сказано, чтобы он учил все народы. Этому престолу чудесным образом помогает бог, так как то, что обозначается именем апостольского престола, он поддерживает: он посылает своих работников, чтобы вырвать души из бездны ошибок. Они должны выполнить посольскую миссию во имя Христа, а не для себя или только во имя человеческих дел.

Возвращаясь к сказанному раньше, я хочу добавить: существует нечто общее, что роднит наших людей, уже с давних времен искушенных в делах католической церкви, с ними: я имею в виду простоту, воздержание, покорность, отвращение к богохульству, а это дает большую надежду, что они смогут быть еще более постоянными в благочестии католической религии. Сила небесной мудрости, наконец, смягчает и более грубые нравы, извращенные по природе. И Христос приходит не для здоровых, но чтобы исцелять больных. Если кто-нибудь подумает, что напрасно потеряет силы и средства, если по приезде в эту страну не будет иметь сначала к чему приложить талант, пусть он подумает о том, что сделал на протяжении всех этих 30 лет Андреа Овиедо ⁴⁴ из нашего Общества, человек, одаренный исключительными достоинствами, посланный с другими сотоварищами в Эфиопию. На него не возлагали много надежд, однако ему удалось обратить в католичество эфиопского правителя и оставить семена своих трудов, которые когда-нибудь — ведь господь не обманывает надежд — принесут плоды. Но даже если бы он ничего не сделал, он много претерпел и примером своего терпения проторил другим дорогу, на которую [36] они должны ступить. А если бы ему при его слабых возможностях удалось установить какой-нибудь способ посылать из Эфиопии учеников, то в скором времени удалось бы получить и другие плоды.

Может быть, ваше святейшество согласится позаботиться о тех семенах, которые этот благочестивый муж отобрал из плевел схизмы, так как ежегодно из Эфиопии в Иерусалим отправляются абиссинцы; либо купцы, либо другие люди для дела религии.

Конечно, очень много значит, что господь утвердил некую живую основу, на которую могут опереться скифы, татары и другие народы из самых отдаленных частей Востока, куда только заходит господь.

Если к тому времени, которое отводится на беглое изучение теологии, философии и некоторых языков, которые едва ли когда-нибудь пригодятся, прибавить два года на изучение более полезных языков, на которых можно перечитать живые книги и узнать настроения людей, в этом никогда не придется раскаиваться. То же самое можно будет сделать и на московской земле, где при помощи обучения скромностью жизни и святостью богослужений будут уничтожены вымыслы еретиков и принятые о католиках дурные мнения.

Это обстоятельство сможет придать острые шпоры тем, целью призвания которых является спасение душ. Они помнят, как блаженной памяти Франциск Ксаверий ⁴⁵ из нашего Общества согласился продать самое тело как бы в рабство какому-то язычнику индусу, чтобы таким образом (а для иностранцев нет другого способа) проникнуть в Китай, чтобы принести туда свет, который в оковах принес в Рим апостол Павел и который из оков же и подземелий в более ранние века великие первосвященники распространяли не только в городе [Риме], но и во всем мире.

В том, что нынешний великий князь московский ищет дружбы с папой и другими христианскими государями, в этом мы также увидели удивительные пути божественного промысла, который обличает лукавых в их хитрости. Провидение допускает, чтобы вперед шло не только то, что одухотворено, но и то, что оживлено. Я надеюсь, церковь скажет когда-нибудь: велико милосердие господа, который, единый своим духом, но многоликий, может призвать к жизни сынов Авраама из камней.

Если бы даже нас вдохновляло только то, что мы сможем сделать для распространения католической веры подобное тому, что этот государь делает для распространения схизмы, — это принесло бы много пользы и смогло бы отвратить суд господен, чтобы, возвысившись в этом, он нас не осудил, так как, кроме того, этот наш подвиг отмечен был бы благочестием христианина и поистине в своем сладком благоухании явился бы приятнейшей для господа жертвой всесожжения.

СПОСОБЫ ВВЕДЕНИЯ В МОСКОВИЮ КАТОЛИЧЕСКОЙ РЕЛИГИИ

Прежде всего, по-видимому, нужно основать семинарию, что показало бы всему миру отеческую заботу вашего святейшества о русских. [37] Возведению этого священнейшего здания помогли бы люди дела (без которых господь не делает никогда ничего подобного).

Если такое решение будет принято в Риме, это придаст блеск апостольскому престолу, а среди всех прочих народов, и в особенности среди здешнего народа, сможет снискать доброе имя.

Поэтому всё предпринимающееся для греческих коллегий, может быть, окажется в большой мере полезным для русских. Нужно только принять во внимание расходы на дорогу, долгий путь, надменность, которую люди из этих северных областей обычно проявляют в Городе даже самими взглядами, думая, что им все полагается, хотя бы это делалось из милости. Если же они, находясь некоторое время как бы на испытании на положении бедных учеников, впитают основательную долю образования, некоторые избранные в небольшом количестве могут быть позже посланы в Рим, тем более что не нужны будут труды и расходы, чтобы посылать туда всех тех, которым, прежде чем изучать латинский и греческий языки, нужно будет изучить итальянский. На это уходит много времени, о чем свидетельствует история с неким молодым московитом, которого я привез к вашему святейшеству, с некоторыми другими русскими, возвращаясь 3 года тому назад из Швеции ⁴⁶.

Вильна — столица Литвы, в ней находятся коллегии и университет нашего Общества, утвержденные вашим святейшеством. Сюда приезжают также некоторые русские. Если они бедны (а таких большинство), они занимаются теми науками, которые, по их мнению, важны для занятия частными делами; если они побогаче, то обращают внимание на другое: как бы приложить свои труды к святому делу распространения веры.

Великий князь московский никому из своих не позволяет уезжать за границу для изучения наук, и, вероятно, в дальнейшем он будет поступать еще строже, если услышит, что это можно сделать в Литве, с которой он или воюет, или испытывает к ней постоянную неприязнь. Нужно принимать во внимание интересы обоих народов, а, если бы спросили, где следует основать подобную семинарию, я сказал бы, что меньше трудностей для дела могли бы доставить семинарии прежде всего в Вильне или Полоцке для русских из королевства польского и для тех, которые были взяты в плен в Московии на войне за последние три года. А тех, кого можно было бы вывезти из Москвы, можно послать в Оломоуц или Прагу в папские семинарии, где благодаря родству тамошнего языка с русским они гораздо легче могли бы усвоить в достаточной мере науки. Если это произойдет, нужно, по-видимому, возложить на какого-нибудь верного и разумного деятеля заботу иногда навещать их и прочих учеников из северных стран — Швеции, Готланда и любых других, и стараться через них передавать всюду к их соотечественникам письма и книги, а после достаточного их обучения рассылать их в разные места как бы для работы на ниве господней, но на их место ставить других из всего этого северного и восточного края. Обо всем он сам должен заботиться, насколько это в его силах. У них не должно быть недостатка в средствах на жилье и питание, получаемых от королей, князей и епископов. Иначе этим [38] ученикам нелегко будет довольствоваться только поддержкой семинарий, — а их начальникам достаточно и того, чтобы следить за соблюдением правил и за усердным обучением учеников. Да и сами ученики, у которых обычно не сразу пробуждается жажда обращения душ, не будут отказываться от тех наук, которые необходимы для достижения этой цели ⁴⁷.

Кстати, то, что я от имени вашего святейшества начал делать в светлейшей венецианской республике, следует сделать еще более энергично ⁴⁸. Нужно, чтобы венецианцы послали одного-двух купцов, пусть и частных лиц, но людей честных, чтобы те старались воспользоваться любым случаем и способствовали тому, чтобы католические священнослужители смогли стать твердой ногой в этой стране. Если эти последние будут достаточно искусны, они смогут добиться многого для провозглашения славы божьей на столь обширном пространстве. Без сомнения, когда-нибудь будет небесполезно, если при ныне здравствующем государе или другом, более податливом, или, может быть, при его католическом преемнике то, о чем сейчас идет речь, будет принято некоторыми другими христианскими государями. Поэтому были приняты меры, чтобы московит написал к ним любезные письма, которые вместе с моими письмами и охранными грамотами безопасного въезда и выезда для них я отошлю к вашему святейшеству как только буду в королевском лагере.

Нет оснований для сомнений, будто бы для посылки купцов нужно очень много денег из-за дальнего пути и для покупки и продажи товаров. Ведь если они приедут только посмотреть, какие здесь имеются товары или узнать цены на меха, воск, мед, кожу и тому подобное, это не потребует больших расходов, в особенности, если они проделают сухопутное путешествие через Польшу и если удастся добыть от польского короля грамоты, а их нетрудно будет получить, когда между этими государствами будет заключен мир. В таком случае едва ли возникнет какая-нибудь опасность или затруднение в пути. Даже если бы они сами повезли в Московию шелк или что-нибудь другое для украшения одежды, что привозится туда с Востока или там изготовляется, можно было бы ввезти через Польшу в Московию по кратчайшему пути, не меняя средств передвижения, много товаров без тех больших пошлин, которые взимаются в Италии. Если же Венецианская республика не решится по другим причинам воспользоваться представившимся случаем, тогда, может быть, ваше святейшество соизволит сделать так, чтобы все то, чего я добился от этого государства в этот мой приезд, было бы сообщено венецианцам или их оратору ⁴⁹ со всей откровенностью, как от отца к детям. Он же по правилам, существующим в этой достойной республике, передаст сообщение об этом в высшую инстанцию с тем, чтобы оно было рекомендовано к исполнению. Я был очень хорошо принят в этой республике и нисколько не сомневаюсь, что, вернувшись туда, смогу убедить венецианцев во всем этом, а может быть, даже в чем-нибудь другом. Однако необходимость поездки к великому князю московскому и занятия другими делами, которые уже были начаты, не позволили мне сделать того, что через несколько месяцев (если будет угодно воле божьей) и при более удобном [39] случае свершат те, о ком святейший престол получит представление как о людях, угодных богу.

Я умоляю ваше святейшество подумать, нельзя ли выбрать как можно скорее каких-нибудь умных и благочестивых купцов из Рима или еще откуда-нибудь, присоединив к ним двух священников. Ведь я добился от великого князя охранных грамот, в которых из уважения к вашему святейшеству он разрешает всякому, кого пошлет ваше святейшество, безопасный въезд и пребывание в Московии.

Было бы очень удобно, если бы в то время, как московит давал для вашего святейшества эти письма, он сам узнал бы о других таких же, в которых разрешается московским послам и другим лицам свободный въезд в Италию. Поэтому я умоляю ваше святейшество приказать приготовить их, присовокупив выражения, свидетельствующие об отеческой любви, с тем, чтобы к тому времени, когда туда вернутся люди, отосланные мною из королевского лагеря, они были бы мне доставлены. Здешний народ очень легко поддается знакам внимания из-за границы. К тому же это даст повод к возвращению и деятельности во имя спасения их душ, которая особенно угодна господу.

Московия по традиции чрезвычайно зависит в делах религии от Руси, находящейся под властью польского народа (совсем недавно московские епископы утверждались киевским митрополитом русской веры ⁵⁰: Киев — область Руси под властью польского короля). Поэтому будет очень важно для обращения Московии, если епископы или владыки королевской Руси присоединятся к католической церкви ⁵¹. Следовательно, нужно серьезно подумать, не напишет ли ваше святейшество дружелюбные бреве к этим владыкам (а их 8, считая находящегося в Вильне митрополита), к которым их доставит какой-нибудь богослов (я не называю никого по имени). Нужно, чтобы человек, предназначенный для выполнения этого поручения мог представить его надлежащим образом и в удобный момент. Пусть ваше святейшество призовет их познать истину и сообщит обо всем, чего они могут ждать от апостольского престола и что могло бы быть предоставлено им как детям от отца и пастыря вселенской церкви. Следствием этого будет то, что, узнав об этих планах и получив при этом благочестивые книги о религии (а их я позабочусь издать в Вильне по-русски), они станут лучше разбираться в делах религии.

Таким образом, пасторский жезл вашего святейшества с божьей помощью будет направлен к этой цели.

Некоторые русские князья (кое-кто из них уже обратился к католической вере) с распростертыми объятиями примут благость святого престола. Когда мы ехали через королевскую Русь в Московию, некоторые знатные люди, отставшие от своей схизмы, доверительно говорили с нами. И если все то, что они почерпнули от нас, будет высказано когда-нибудь схизматикам, это будет иметь очень большое значение для их обращения. Некоторые князья, как, например, в Остроге и Слуцке ⁵², имеют типографии и школы, в которых поддерживается схизма, а во Львове, кроме католического архиепископа и русского владыки, есть армянский епископ со своими армянами, и, что бы ни пришло [40] к ним из католической веры, это, с божьей помощью, могло бы дойти до самой Армении.

Пусть ваше святейшество из милосердия, которым оно дарит своих детей и слуг, соблаговолит рассмотреть и прикажет дать инструкции: как должны вести себя в Московии наши и другие священники во время постов, которых много у московитов, а также во время некоторых чтимых у них праздников, посвященных тем, кого они считают за святых, хотя, как было сказано, они схизматики (в эти дни они особенно воздержанны и постятся), что делать перед их иконами, написанными, впрочем, благочестиво (в то время как наших икон они не признают), какой почет должен оказывать посланец святого престола митрополиту и их владыкам, как обращаться с людьми более скромного положения, чтобы, внушив им сомнение в правильности их схизмы, не помешать им спастись.

Из деревни Бор ⁵³ не реке Шелони во владениях великого князя московского в ожидании, пока какие-нибудь отряды всадников от польского короля отвезут нас в лагерь. В день святого Михаила Архангела, ⁵⁴ в год 1581 г. Деревня Бор находится от Новгорода в 50, от Пскова — в 100 итальянских милях.

Комментарии