А.А. Турилов
Оп.: Реликвии в искусстве и культуре восточнохристианского мира
(М., 2000), сс. 171-179.
Публикуемое Сказание принадлежит к разряду весьма редких в древнерусской литературе.
Повествовательные (а богослужебные в еще большей степени) тексты, посвященные
общехристианским или общеправославным реликвиям, в отличие от повестей и сказаний
о чудотворных иконах, не составляют в ней сколь-либо значительного корпуса (хотя
бы для какого-то определенного периода), применительно к которому можно было бы
говорить о жанровых особенностях.
Их буквально можно пересчитать по пальцам, при этом самые известные и распространенные
в рукописной традиции тексты этого рода - сказание, похвальное слово и служба
на перенесение мощей Николая Мирликийского в Бари в 1087 г. (в разных редакциях
- не связаны с принесением освященной реликвии на Русь. От них немного отстоит
по времени небольшое похвальное слово на принесение в Киев из Константинополя
(1110-1125 гг.) перста Иоанна Предтечи-древний памятник, сохранившийся в ряде
украинских списков Пролога XVI-XVII вв. Затем следует перерыв почти в три столетия.
Вскоре после 1402 г. создается сказание о чудесах св. Николы в Лукомле, связанное,
по всей видимости, с принесением в этот северно-белорусский городок реликвии (неясно
- части мощей или же иконы) из Жидичинского монастыря на Волыни после опустошения,
причиненного татарским нашествием вслед за разгромом литовского войска в битве
на Ворскле.
Видимо, во второй четверти XVI в. в новгородских пределах записывается предание
о чудотворном посохе апостола Андрея Первозванного, находящемся в монастыре Грузило
или Грузино (на месте печально известного позднее аракчеевского поместья). Предание
зафиксировано как в виде отдельного похвального слова, так и в составе нескольких
историко-агиографических текстов.
Наконец, уже в XVII в., после принесения в Москву в дар от шаха Аббаса Ризы
Господней в 1625 г., создается сказание и служба (издана - М., ок. 1625 г.) этому
знаменательному событию и ведется запись чудотворений от святыни.
Все эти разновременные тексты роднит между собою достаточно четкая хронологическая
и событийная привязка. Даже история посоха в Грузинском монастыре привязана к
легендарному, но четко определяемому событию - путешествию на Русть апостола Андрея.
Колеблется в разных списках дата чудесного явления Николы Чудотворца в Лукомле,
но диапазон этих колебаний ограничивается десятилетием, и время события в конечном
итоге надежно определяется.
Сказание о руке Алексия человека Божия резко выделяется на этом фоне. Установить
время его действия весьма затруднительно: приметы времени в тексте практически
отсутствуют.
Сказание известно в нескольких списках XVII-XVIII вв., что уже само по себе
исключает вероятность ранней письменной фиксации предания. Оно несомненно не старше
XVI в., и при этом не самого раннего. Устойчивый рубеж в делении литературных
текстов великорусского происхождения на древние и поздние представляет их наличие
или отсутствие в составе Великих Миней Четьих митрополита Макария. Исключения
в этом смысле весьма редки и охватывают преимущественно памятники без надежной
календарной приуроченности. Последнее к сказанию явно не относится (хотя оно лишено
во всех списках календарной даты), кроме того, приуроченность (если не происхождение
текста) событий к Новгороду делает отсутствие текста в ВМЧ (при допущении его
ранней датировки), по сути, необъяснимым.
Хотя культу Алексия человека Божия на Руси (и в частности в Новгороде) посвящено
несколько значительных работ, сказание до сих пор оставалось неизвестным историкам
древнерусской литературы. Причина заключается в первую очередь в том, что в рукописной
традиции этот текст устойчиво изолирован от жития Алексия: ни в одном из списков
они не сопутствуют друг другу.
Разумеется, сказание не может сравниться в популярности с житием, насчитывающим
сотни списков, начиная с XII в. Его списки достаточно редки, но не уникальны -
в настоящее время их известно не менее четырех: 1. Сборник житий и повестей втор.
четв.- сер. XVIII в. - ГИМ, собр. Е.В. Барсова, № 1476, л. 197об.-207об.; 2. Сборник
житий, повестей и сказаний об иконах кон. XVII - нач. XVIII в. - там же, № 1511,
л. 396-404; 3. Цветник священноинока Дорофея и Сборник житий и повестей кон. XVII(?)
- нач. XVIII в. - РГБ, собр. единичных поступлений (ф. 722), № 185, л. 224об.-226;
4. Сборник житий и повестей XVII в. - РНБ, Основное собр. (более точными сведениями
о нем я в настоящий момент не располагаю). Рукописной традиции памятника и соотношению
списков я предполагаю посвятить специальную работу, настоящая публикация носит
предварительный характер, и ее задача - скорее ознакомить исследователей с неизученным
памятником.
Сказание представляет собой новеллу с хорошо продуманным сюжетом и интригой,
но, как уже говорилось, практически лишенную реалий. Читая его, нельзя избавиться
от мысли, что автор его неплохо владел пером и был достаточно начитан (пример
тому - перечни наказанных святотатцев и "священных" хищений реликвий), но не располагал
историческими данными. Главный герой и его жена лишены имен, безымянен и новгородский
архиепископ. Не только Рим (что понятно в большей степени), но и Новгород представлены
в Сказании только названием и лишены каких-либо реальных примет. Про Рим, в частности,
не сказано, что там живут католики-"латиняне", и мотив похищения лишен элемента
межконфессионального соперничества. Но при этом какой-то отголосок реалий в рассказе
о похищении руки подспудно присутствует, и это сообщает рассказу правдоподобие.
Монастырь св. Алексия в Риме был биритуальным (с латинским и греческим богослужением),
и герой действительно в его храме мог слушать литургию, а не только мессу.
Новгород в отношении реалий, пожалуй, не менее пустынен. Здесь есть собор Св.
Софии, городские власти и архиепископ, а на дворе купца, на месте чудесного явления
руки, был построен храм во имя Алексия человека Божия. При этом сюжет чудесного
перенесения предмета, уроненного в воду, на дальнее расстояние и явления его в
колодце хорошо известен новгородской литературе с XIV в. Стефан Новгородец в своем
хождении упоминает ковш ("пахирь"), уроненный русскими паломниками в Иордан и
выловленный в колодце храма Св. Софии в Константинополе. И все же время действия
повести, несомненно отличное от даты ее создания, удается установить довольно
точно. Если "градские власти" в равной степени могут обозначать и московскую администрацию
Новгорода и правителей независимой республики, то наименование епархиального иерарха
архиепископом дает terminus ante quem– 1589 г., когда с учреждением в России патриаршества
новгородский архиерей получил титул митрополита. Но, кажется, вплотную подойти
к дате чуда позволяет упоминание строительства храма на месте явления руки.
При всей популярности культа римского святого на Руси, посвящение ему храмов
было достаточно редким явлением. В частности, в Новгороде существовало только
две церкви в его честь - придел Екатерины и Алексия при церкви Успения на
Торгу, возведенный в 1399 г., и храм за валом Окольного города близ Людина
(Гончарного) конца (в Тонной слободе), бывший деревянным еще в 1615 г.. Если признавать
за известием Сказания о строительстве храма на купеческой усадьбе хотя бы минимальную
достоверность, первый вариант отпадает: в конце XIV в. купеческая усадьба не могла
располагаться рядом с одним из главных храмов Торговой стороны. Предположение
могло бы быть оправдано, если бы речь шла о сооружении придела взамен снесенных
церквей, но текст летописи не дает оснований для подобной интерпретации.
Однако и церковь в Окольном городе отличалась значительной (хотя по меркам
Новгорода и сравнительно небольшой) древностью. Новгородская III летопись сообщает
о ее сооружении под 1455 г., с характерным пояснением - "по чудеси". Разумеется,
эта летопись конца XVII в. - источник поздний и во многом недостоверный, само
упоминание чуда могло быть вызвано знакомством ее составителя со Сказанием. Однако
эта церковь (при этом в числе двух, находящихся за пределами городских концов)
упоминается в "Семисоборной росписи Новгорода", составленной между 1463 и 1508гг.,
вполне вероятно в 1485г. по инициативе архиепископа Геннадия. В свете этого 1455
г. как дата постройки обретает реальность, и даже уместно предположить, не экстраординарные
ли обстоятельства возведения Алексеевской церкви (не причисленной формально ни
к одному из 7 соборов) послужили причиной ее включения в роспись.
К сожалению, в реальности эта достаточно стройная схема оказывается не более
чем гипотезой. Упоминание церкви встречается в летописях и значительно ранее
- начиная с 1340 г. (Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов.
М.-Л..1950. С. 351, 384, 460), соответственно, ее постройка отодвигается еще далее
в глубь XIV в., а связь с купеческой усадьбой становится проблематичной.
Дальнейшая судьба реликвии неясна. Сказание молчит о каких-либо ее перемещениях
после постройки Алексеевского храма. Можно предполагать, что поход Ивана Грозного
на Новгород этой святыни не коснулся. В 1617 г. после окончания шведской оккупации
имущество большинства приходских храмов находилось в Софийском соборе, но подробной
описи не имело. Мощи не фигурируют в описаниях новгородской "святыни" (до 1634
и в 1634 гг.), но последние содержат сведения о мощах только русских святых.
Вопрос о датировке Сказания остается пока открытым. Много раз упоминавшаяся
скудость исторических реалий текста указывает скорее уже на XVII в. - время фиксации
многих старых преданий. Оживлению внимания к сюжету могло способствовать особое
почитание Алексия человека Божия в правление царя Алексея Михайловича.
****
Текст Сказания публикуется по рукописи ГИМ, собр.Барсова, № 1476
в современной орфографии. Выносные буквы вносятся в строку без оговорок, "ь" в
конце слов опускается; пунктуация приближена к современной.
(л. 197об.) О руки святаго и праведнаго Алексия человека Божия
В славном и преименитом в Великом Новеграде бе некий купец, муж добродетелен
и милостив к нищим. И сему убо христолюбивому по обычаю своему бывшу не в кая
времена купли ради в велицем граде Риме, идеже святаго праведнаго Алексия человека
Божия чюдотворимое честное тело лежит во священном храме, в пречестней и чюдотворней
его раце. По неколицех же днех мужю тому достопамятному от всех Бога и царя воздаяние
восприимше противо милостивному его даянию прибыточество в купли, и во своя хотящу
возвратитися. (л. 198) Тогда Божиим таинственным некоим праведным смотрением привниде
ему помысл сицев: иже бы ему не токмо тленнаго и мимотекущаго богатьства прибыток
во своя си принести, но и некрадомаго и нетлеющаго збыточества и присно прибывающаго
сокровища. Не цела суща, но часть некую от честнаго и целебнаго телеси праведнаго
человека Божия Алексия восприяти и своему жительству донести на освящение домови
своему, купно же душям и телесем. И сия мысль паряще его на таковое чюдное деяние
неотступно, яко ни мало облегчение ему о сем бысть. (л. 198 об.)
Тогда бо муж сии такова мысленая зря в себе и ощути вся, начат размышляти:
"Како убо мною великое се хощеть содеятися? Не боюся ли Бога или не дерзал оси
явлюся ко святому, еда како постражду зло некаково, яко Иоафан, прикоснувыйся
ковчегу завета Господня, или како Озия, недостоин кадя священная, или яко царя
Иустинияна посланницы, хотящий часть взяти от честнаго телеси святаго страстотерпца
Христова Димитрия, огнем опалишася? Сицевая от Бога и от тела святаго и аз недостойный
не восприиму ли противу де (л. 199) рзновению своему, раце праведнаго сего коснувыйся,
его же божественный глас свыше человека Божия нарече?". И сия размышляше много,
но никако утолися парение мысли его и умное движение в нем, но паче распаляшеся
мыслию и на дело простретися хотяще, зане божественное смотрение в сем деле его
открытися хотяще, и слава святому человеку Божию в Рустей стране явитися. Но понеже
мысли его не ослабевающи, и болшу в нем умному движению на дело сие его убеждающе,
паки ину мысль восприемлет, в себе сице глаголя: (л. 199 об.) "Или преблагий Бог,
всем добрым виновынй, устрояет во уме моем некое праведное свое смотрение, и в
возделании сем чюдодеянное устроение, якоже и о честней пресвятыя его Богоматере
ризы, тайно взятеи Кандидом и Галвином сотвори, и о чланки перста великаго Предтечи
мужем некоим отъятем от руки его честные, и сим змия убившем и деву смерти избавльшему.
Или яко первомученика тело некоею женою вместо мужня телеси украдше". И сия и
множайша сих размышляв, на едино возложив, сице рече: (л. 200) "Верую Богови моему
и святому праведнику, яко сие аз хощу сотворити не хищения некоего деля или прибыточества,
или тщая славы желая и дерзновение ко святому являя, никако не весть праведное
его благоволение, яко верою великою и мыслию неутомимою благаго желая и чюднаго
ища, искушаю делом. Сотворю мысль сию - или Бог тако изволяет и праведный человек
Божий хощет. Взыдя в церковь его, сотворю прилежное моление святому, и нечто милосердый
Бог, сотворив, покажет мне и милость человеколюбия своего" (л. 200 об.).
И сия муж он в дело производит. В день некий благополучный, в онже и, отплыти
от града хотяще, возшед во святую церковь, идеже праведник почивает святый Божий
человек Алексий, и прииде во время божественные службы литоргийнаго пения, прилежно
Господеви молитвы приносяще. По совершении же божественыя литоргии молебная пения
у честныя святаго Алексия человека Божия раки совершити повелевает. И сему бывшу,
тому же усердно молящуся и к делу наставляющуся, и тако по молебнем пении служителем
церковным в некотором замедлении внутрь святилища (л. 201) бывшим, во внешнем
же святем храме никоемуждо у гроба святаго изостатися. Сия же бысть волею Божиею
и святаго праведника. Видев же сия благоговейный той мужь, яко никто зрит, тайно
с великим страхом и з говением приступив к раце святаго человека Божия Алексия,
и взят от честнаго его телеси святую и целбоподателную его руку, и изыде из храма
никомуже ведом. И скоро изшед из града, сниде в корабль, радуяся, яко улучив желаемая.
И о сем никомуже повода, яже содея. Абие же повеле уставити ветряняя, и плаванию
вдастся (л. 201 об.).
И тако много раз стояние отплыв от града в мало дний Божиим строением тихо
и безмятежно. Егда же бысть яко на полпути моря, тогда убо праведный суд Божий
постизает мужа онаго. Мню, сего деля, дабы не вознеслъся мыслию, яко достоинъства
ради своего благо сие получив сокровище, и скорбию стеснится и мысль смирит. Другое
же, яко и чудная оттуду начинает простиратися о сей святей руце праведничи. Внезапу
бо ста корабль недвижим на едином месте, никако поступаше от места. И тако стоящу
ему много дний донеле(л. 202)же многу скорбь и печаль подъя муж той и сущии с
ним людие. Многаго же волнения и обуревания не можаху претерпевати, умыслиша метати
жребия, кого ради сия быша многая сия стужения им, да не некоего ради единаго
вси погибнут. Сего же по жребию извергше, избавление получат, якоже и о Ионе бысть.
Купец же он не престая внимаше умом, и, печалию стесневаем, мняше в себе, яко
его ради дерзновения ко святому быша сия многоскорбная ему и сущим всем с ним.
И тогда всем поведа дерзновение свое, еже о святей руце праведничи сотвори, (л.
202 об.) мня тем изъявлением избыти скорби сия. Егда же о сем слышаху вси сущии
в корабли, велми подвигошася яростию на господина своего. И восхотеша паче всех
прочих ввергнути его в воду. Глаголаше изъявлением купцу оному: "Должно нам есть,
господине, метнути жребий паче всех о тебе за дерзость твою к преподобному или
о руце оной, взятей тобою, да не вся погибнем того ради".
Слышав же сия купец он от всех сущих сплавающих с ним, аще и скорбно ему о
обоих беяше, яко смерть свою зря, и яко гибель руце святей, но обаче пови(л. 203)нувся
воли Божий и дався неволею общему совету плавателей. И абие метнуша жребий на
мужа онаго и на руку праведничю, и понеже Господу хотящу, паде жребий на руку.
Видев же купец он жребий мотнутый, сие паде на святую руку, и взят ю от скровения,
иже ту та бе, нача вельми слезити и плакати, зане жалостное ему бе еже от тоя
разлучение. Другое же и еже от тела святаго руки отлучение, емуже во освящение
неполучение. И тако начат умилная и многоплачевная словеса изглашати со умиленными
рыданми, сице глаголя: "0 великий праведниче, святый человече Божий Алексие (л.
203 об.), кыих ради деяний моих недостойных ныне прогневался на мя окаяннаго и
грехолюбиваго, и лишение уготовал оси мне о святей и честней руце твоей? Еда ли
не угодно ти бысть от многоцелебнаго телеси твоего тоя взятие? И аще бы сие гневом
тя воздвигло, не бы ты, святче Божий, стерпел, егда аз недостойный взимах ея?
Или, преблаженне, зане ныне недостойною честию в сокровении сем держах ю? Ей,
пречестне, в сем прегреших пред тобою. Но поне скорость времени тако сотвори и
недространьство места, и утаение (л. 204) от дружины моея. Но, о великий праведниче,
должен бех аз почести ея достойно, но егда бы улучил страну жительства своего".
И пакы зелне востенав из сердца, сице рече: "0, мое окаяньство и лишение! Каково
оправдание взыщу пред Богом моим пред святым сим праведником, яко восхотех святитися,
и клятвы надеюся отъятия ради руки сея честныя от телеси, и ввергнутися в море!
0, Господи Боже мои с твоим угодником великим праведником, чесо ради не благоволисте
о жребии? Еже бы мне окаянному ввержену быти в море, а не руце сей, понеже (л.
204 об.) аз согреших, сия же, ничтоже согреши, наказуется". Таковыми и подобными
словесы плачася жалостно, лобза ю усердно", с великою верою предает сплавающим
с ним и прирече: "Господи Боже мой, яко на суд бы твоя уповах, Писано бо есть:
"Лутше не приимшу благодетельствовати, нежели, восприимшу, в лютая впасти". По
наученному от тебе словеси, Господи, глаголю ти молебно со усердием: "Да будет
воля твоя яко на небеси и на земли".
Тогда сущии в корабли ввергоша руку в море, и невидима бысть. Корабль же воздвижеся
и поплове скоростию по водам (л. 205) морским, яко дух бурный и силный. И во елико
дний, еже медляше, какова пути чающе постигнути, и тогда помощию Божиею в пол
онех дней или мнее сей путь преидоше. Скоро же и к Великому Новуграду достигает.
И прежде немнозех днех пришествия их в Великий Новград Божие благоволение и
преславное величие о святей оной руце в дому купца онаго сице устрояется, всякаго
удивления и великаго чудеси исполнено и многих чудес преимущее.
Явися она честная рука вскипением в кладязи у дожни, како же прежде кладязю
не бывшу. Яко видевши (л. 205 об.) сия домочадцы его, в великий страх и в зелныи
ужас впадше, поведаше госпожи своей, сице рекуще: "Велико, госпоже, в дому ваю
явися чудо, и всякаго недоумения купно же и страха исполнено, егоже тебе ныне
исповемы. Яко искипе кладязь на оньсицевом месте". Рекуще: "Место оное, еже ты
и сама, госпожа, веси паче наю, яко николиже ту кладязь прежде беяху. Паче же
сего ужасна зрением, яко в нем рука показуется человеча естества, юже мы покушающеся
взимати ни единою, ни дважды, но многажды, она же внутрь источника (л. 206) поныраше,
нам не дающеся".
Слышав же се, жена ужасно вземшися и иде на место поведанное сама, известнее
хотящи зрети слышанное. Пришедши же на нарекованное место оно, и сама зрит недомысленное
и чюдное оно видение. И в велик страх впаде, не могуще никако домыслитися страшному
и пачеестественному видению, но паче в волю Божию сие возложи. И оттоле слышано
бысть сие всем окрестным дому оного, и всем дивитися о сем преестественном явлении.
Не по мнозех днех приспе во град, купно же и в дом свои, купец той. (л. 206 об.)
И якоже же есть обычай вопрошати о благопребывании домовнем и о прочих всех сущих,
супруга же отвещеваше ему обычно, и во ответе прирече: "Есть, господине, в дому
наю чюдное некое явление, ныне сотворшееся, еже ми рабы первое поведаша, потом
же и сама аз известнее видех. Яко кладязь искипе, и рука человеча плавает в нем.
И никако могут ея взяти: поныряет бе в глубину его. Елма убо много сим покушатися
аз повелех, и сами тии покушахусяи никакоже о сем возмогоша". Той же яко от радости
великия слово восхищь, и скоро воспрянув, тече к месту и узре (л. 207) преславное
оно чюдо и преестественное видение. Слезами весь облияся, позна руку праведничю,
взятую им от телеси святаго человека Божия Алексия в Риме, и на пути вверженую
в море. Пришед, поведа началником града и архиепископу вся бывшая по ряду. И се
приглагола святителю, яко не дается рука она никому взяти от кладязя оного. Архиерей
же Божий, яко таинник духовным, позна Божия благоволения и не просту вещь. Повеле
звону велику быти, дондеже собор священных собрася. И тако со кресты шедша, узреша
вси преславная и дивная видения: кладязь неископанныи (л. 207 об.) и руку плавающю.
Велию славу и благодарение Богу возсылаху, творящему дивная и чюдная чюдеса. Святая
же она рука тогда милостию Божиею тогда многи целбы сотвори. Потом же архиепископ,
святив воду над кладязем онем, и святую руку взем, несе во святую и великую церковь
Святыя Софеи. И пребываше ту неоскудевающи от целеб во славу Божию, дондеже создана
бе церковь во имя святаго и праведнаго Алексия человека Божия на месте дому купца
оного, идеже кладязь вскипе и праведная рука человека Божия явися. И тако честная
она рука преложена бысть, источающи паки преславная исцеления в славу Христа Бога
нашего, яко того есть держава и честь, благословена и препрославлена со Отцем
и пресвятым Духом, ныне и присно, и во веки веков, аминь.
|
