ПЕРЕПИСКА
по вопросу объ отношенiи Митрополита Сергiя къ русской зарубежной iерархiи.

Преосвященному Митрополиту Литовскому и Виленскому ЕЛЕВФЕРIЮ /Богоявленскому — Ю.М./, Управляющему русскими церквами въ Зап. Европе.

Заместитель Патрiаршаго Местоблюстителя и Временный при немъ Патрiаршiй Священный Сvнодъ слушали: Предложенiе Заместителя следующаго содержанiя:

Нашимъ постановленiемъ  отъ 9 мая 1928 года за № 104, самочинно возникшее въ Сремскихъ Карловцахъ Высшее Управленiе русскими заграничными православными епархiями и общинами объявлено упраздненнымъ, а его действiя и распоряженiя — не имеющими канонической силы и отмененными. Архiереямъ и клирикамъ, подчиняющимся нааванному Управленiю, предложено было (независимо отъ того дадутъ ли они или не дадутъ известное обязательство о лояльности) сделать постановленiе о ликвидацiи Управленiя или же по крайней мере каждому въ отдельности порвать съ этимъ Управленiемъ и со всей группой, возглавляемой имъ (п. VII). Техъ, кто откажется исполнить наше постановленiе (опять таки «независимо отъ того, дано или не дано вышеназванное обязательство») предположено «предать соборному суду, какъ ослушниковъ законнаго священноначалiя и учинителей раскола, съ запрещенiемъ (смотря по вине и упорству) въ священнослуженiи впредь до суда или до раскаянiя» (VШ-в).

Пять летъ мы напрасно ожидали вразумленiя Карловчанъ, 23 марта 1933 г. (№311) я просилъ Святейшаго Патрiарха Сербскаго быть посредникомъ въ нашихъ переговорахъ съ Карловацкими Архiереями и своимъ авторитетомъ повлiять на нихъ въ благопрiятномъ смысле. Святейшiй Патрiархъ принялъ на себя этотъ братскiй трудъ. Прошелъ еще годъ. И вотъ посланiемъ своимъ отъ 25 мая с.г. за № 448, Святейшiй Патрiархъ сообщаетъ мне, что Карловацкiй Сvнодъ 7 того же мая прислалъ ему на наше предложенiе ответъ совершенно отрицательный: они теперь не только не подчиняются, но уже не считаютъ для себя возможнымъ и какое бы то ни было соглашенiе со мною, подъ довольно избитымъ предлогомъ моей, яко-бы несвободы въ словахъ и действiяхъ. Нельзя не согласиться съ заключенiемъ Святейшаго Патрiарха, что после такого ответа дальнейшiе переговоры съ архiереями Карловацкой группы представлятся безцельными и излишними. Такимъ образомъ, время увещанiй, ожиданiй, отсрочекъ и новыхъ ожиданiй кончилось. Наступила пора перейти отъ словъ къ действiямъ и привести въ исполненiе упомянутое наше постановленiе отъ 9-го мая 1928 года.

Изъ общей массы  архiереевъ Карловацкой группы я бы полагалъ выделить въ качестве особо виновныхъ и потому подлежащихъ запрещенiю нижеследующихъ: бывшаго Кiевскаго Митрополита Антонiя /Храповицкого — Ю.М./, б. Кишиневскаго Архiепископа Анастасiя /Грибановского — Ю.М./, б. Финляндскаго Архiепископа Серафима /Лукьянова — Ю.М./ и посвященнаго заграницей Епископа Тихона Лященко; а также архiереевъ захватившихъ управленiе русскими епархiями б. Забайкальскаго Архiепископа Мелетiя /Заборовского — Ю.М./ — въ Харбине, Епископа Виктора /Святина — Ю.М./ — въ Пекине, Епископа или Архiепископа Тихона /Троицкого — ? — Ю.М./ — въ Северной Америке. Подлежитъ запрещенiю и Епископъ Несторъ Анисимовъ: однажды осудивъ Карловацкую группу и принесши раскаянiе предъ Патрiархiей, онъ снова оказывается деятельнымъ членимъ прежней группы. Попутно необходимо решить вопросъ и о Серафиме Ляде/въ те годы — еп. Мюнхенскомъ; скончался Митрополитомъ Берлинскимъ и Германскимъ — Ю.М./, принятомъ въ Карловацкую группу отъ обновленчества въ архiерейскомъ сане.

Определенiемъ своимъ отъ 22 iюня 1934 г. за № 50 постановили:

1. Заграничныхъ русскихъ архiереевъ и клириковъ такь называемой Карловацкой группы, какъ возставшихъ на свое законное священноначалiе, и несмотря на многолетнее увещанiе, упорствуюшихъ въ расколе, предать церковному суду по обвиненiю въ нарушенiи правилъ Св. Ап. 31, 34, 35; Двукр. 13-15 и друг., съ устраненiемъ обвиняемыхъ, впредь до ихъ раскаянiя или до решенiя о нихъ суда, отъ церковныхъ должностей (если таковыя они занимаютъ).

2. По указаннымъ въ предложенiи основанiямъ, сверхъ того и на то же время запретить въ священнослуженiи Преосвященныхъ: б. Кiевскаго Митрополита Антонiя, б. Кишиневскаго Архiепископа Анастасiя, б. Забайкальскаго Архiепископа Мелетiя, б. Финляндскаго архiепископа Серафима, б. Камчатскаго Епископа Нестора, а также Епископа Тихона Лященко, Епископа Тихона, возглавляющаго Карловчанъ въ Америке, и Епископа Виктора — въ Пекине.

3. Предупредить православныхъ Архипастырей, клиръ и мiрянъ, что входящiе въ молитвенное общенiе съ раскольниками, принимающiе отъ запрещенныхъ таинства и благословенiе подлежатъ, по церковнымъ правиламъ, одинаковому съ ними наказанiю.

4. О признанiи, согласно действующимъ правиламъ, за принятымъ въ Карловацкую группу въ архiерейскомъ санiе  Серафимомъ Ляде той или другой iерархической степени иметь сужденiе впоследствiи, по выясненiи времени и всехъ обстоятельствъ полученiя имъ означенныхъ степеней.

5. Поручить Преосвященному Митрополиту Литовскому и Виленскому о настоящемъ постановленiи оповестить Предстоятелей Православныхъ Автокефальныхъ Церквей и находящихся въ Западной Европе русскихъ Архипастырей, клиръ и мiрянъ въ томъ числе и предаваемыхъ суду и особо-запрещенныхъ. Преосвященному же Митрополиту Японскому /Сергiю (Тихомирову) — Ю.М./ — находящихся на Дальнемъ Востоке, и Преосвященному Архiепископу Алеутскому /Венiамину (Федченкову) — Ю.М./ — Экзарху Патрiархiи — находящихся въ Америке.

О чемъ и послать указы названнымъ Преосвященнымъ къ исполненiю, прочимъ же епархiальнымъ Преосвященнымъ — къ сведенiю, Настоящее постановленiе напечатать въ Журнале Московской Патрiархiи. /постановленiе опубликовано въ №22, 1934 г. — Ю.М./

О чемъ и посылается Вашему Преосвященству  настоящiй указъ.

Заместитель Патрiаршаго Местоблюстителя Сергiй, М. Московскiй.

Управляющiй делами Патрiаршаго Священнаго Сvнода Протоiерей Александръ Лебедевь.

iюля 22 дня 1934 г, № 944.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
АРХIЕРЕЙСКАГО СVНОДА РУССКОИ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ЗАГРАНИЦЕЙ

7/20 августа 1934 г, № 4.036
Сремски Карловци

ПРЕОСВЯЩЕННОМУ ЛИТОВСКОМУ и ВИЛЕНСКОМУ ЕЛЕВФЕРIЮ

Я получилъ Ваше письмо отъ 29 iюля/11 августа съ приложенной къ нему копiей указа Митрополита Сергiя, отъ 22 iюня с.г. № 944, на Ваше имя и, во избежанiе недоразуменiй, спешу сообщить Вамъ, что никакъ не могу признать какой бы то ни было силы за этимъ актомъ, по следующимъ основанiямъ:

1. Считаю необходимымъ протестовать противъ наименованiя меня бывшимъ Митрополитомъ Кiевскимъ и Галицкимъ. И св. каконы, и выработанное Всероссiйскимъ Соборомъ положенiе о епархiальномъ управленiи определенно говорятъ о томъ, что архiерей со своей кафедры можетъ быть уволенъ только по суду. По положенiю, безъ суда, можетъ иметь место лишь переводъ на другую кафедру, ради пользы церковной, но ни о чемъ подобномъ я не получалъ указовъ отъ законной Всероссiйской Церковной Власти, а самое отсутствiе мое изъ Кiевской митрополiи не могло служить поводомъ къ моему увольненiю въ виду того, что въ Россiи свирепствуетъ гоненiе на Церковь. Но во всякомъ случае, если бы отсутствiе изъ Кiева и могло быть мне инкриминируемо, то для того, чтобы я сталъ бывшимъ Митрополитомъ Кiевскимъ, требовался бы судъ церковный, а о таковомъ мне никогда ничего не было известно. По условiямъ жизни онъ сейчасъ въ Россiи вообще невозможенъ потому, что некому созвать для того Соборъ, да я и практически не могъ бы прибыть на него вследствiе большевицкихъ гоненiй на Св. Церковь въ Россiи. Въ моментъ же прекращенiя этихъ гоненiй и возвращенiя Церкви всехъ правъ принадлежащихъ ей по Божескимъ и человеческимъ законамъ, я незамедлительно счелъ бы своимъ архипастырскимъ долгомъ возвратиться на принадлежащую мне кафедру, ибо въ этотъ моментъ отпало бы всякое основанiе для существованiя автономной Русской Церкви за границей. Столь же незаконно, какъ меня, Митрополитъ Сергiй именуетъ «бывшими» и другихъ архипастырей, вынужденныхъ насилiемъ покинуть свои епархiи. Въ примененiи же къ Архiепископамъ Анастасiю и Серафиму особенно вредно такое наименованiе, ибо изъ него можно было бы заключить о согласiи съ имевшими место незаконными изгнанiями ихъ изъ епархiй и насильственнымъ отторженiемъ последнихъ отъ Русской Церкви.

2. За границей, на основанiи указа /за №362 — Ю.М./ отъ 7/20 ноября 1920 года, давно уже образована временная митрополичья область, во главе коей я и нахожусь. Указъ этотъ до сихъ поръ не отмененъ и можетъ быть отмененъ только законнымъ органомъ Высшей Церковной Власти въ Россiи, который въ настоящее время не существуетъ и можеть быть возстановленъ лишь при наступленiи нормальныхъ условiи. Поэтому, пока не наступили нормальныя условiя существованiя Русской Церкви и область эта не можетъ быть ликвидирована, я подсуденъ только образованному согласно означенному указу Зарубежному Архiерейскому Собору, постановленiя котораго продлежатъ утвержденiю или отмене только большимъ, т.е. Всероссiйскимъ Соборомъ, а отнюдь не единолично Митрополитомъ Сергiемъ или назначеннымъ имъ Сvнодомъ, полномочiя коего более чемъ спорны. По той же причине неподсудны Митрополиту Сергiю съ назначеннымъ имъ Сvнодомъ и другiе зарубежные епископы.

3. Митрополитъ Сергiй въ своемъ подчиненiи большевикамъ впадаетъ въ странное противоречiе. Съ одной стороны онъ считаетъ насъ, зарубежныхъ епископовъ, непринадлежащими къ подведомственной ему iерархiи Русской Церкви, ибо привлекаетъ насъ к участию въ разрешенiи вопросовъ, по коимъ запрашиваетъ мненiя прочихъ русскихъ iерарховъ, а с другой — считаетъ насъ себе подсудными, когда налагаетъ на насъ запрещенiе за нелояльность къ коммунистической власти. Если мы подсудны ему, то и онъ безъ нашего разсужденiя ничего не долженъ творить по 34 прав. Св. Апостоловъ, а между тем он никогда не спрашивалъ нашего мненiя ни о чемъ и, въ частности, не спрашивалъ его, когда заключалъ союзъ съ безбожниками, учреждалъ свой неканонический СVНОДЪ, за которымъ я не признаю ровно никакихъ правъ, и когда объявлялъ себя Митрополитомъ Московскимъ при жизни Крутицкаго Митрополита /Петра (Полянского) — Ю.М./, коему подведомственна Московская епархiя до избранiя нового Патрiарха. Это есть незаконная узурпацiя правъ. При такомъ положенiи вещей, и такъ какъ не было нашего участiя в разрешенiи вопроса объ организацiи самой власти Митрополита Сергiя и его Сvнода, власть последнего не можетъ иметь для насъ того канонического значенiя, которое опирается на 34 Ап. правило.

4. Не признавая, по изложеннымъ основанiямъ, никакой силы за постановленiями Сергiевского Сvнода, я не могу не отметить, что онъ даже не можетъ внешне обставить свои решенiя такъ, какъ этого требуютъ св. правила, т.е. объявляя о запрещенiи многихъ епископовъ сразу, онъ, вопреки 74 прав. Св. Апостоловъ, не послалъ ни къ кому изъ нихъ предварительно ни одного епископа для увещанiя и затемъ вызова на судъ. Очевидно онъ хорошо знаетъ, что большевики за границу не выпустятъ ни одного епископа и что приглашать насъ на судъ — значило бы обрекать насъ на верную смерть до церковного суда, который самъ по себе невозможенъ въ силу положенiя Православной Церкви в Россiи и ее взаимоотношенiй с коммунистической властью.

5. Изъ приведенныхъ в «указе» правилъ ни одно не подходитъ къ данному случаю, ибо ни я, ни другiе зарубежные архипастыри не находимся къ Митрополиту Сергiю въ отношенiяхъ ими предусмотренныхъ. 34 пр. Св. Апостоловъ, какъ я указалъ выше, если признавать Митрополита Сергiя «первымъ епископомъ», можетъ скорее быть обращено против него, ибо онъ никогда не обращался за мненiем нашимъ, а 15 прав. Двукр. Собора, не только не осуждаетъ насъ, но, напротивъ, «прославляетъ», ибо мы отказались отъ общенiя с Митрополитом Сергiем не почему другому, как потому, что онъ всенародно и открыто проповедуетъ и учитъ о возможности союза между Церковью и неверными, вопреки словамъ св. Апостола Павла II Кор. 6, 15.

6. По существу же независимо, от указанныхъ мною каноническихъ неправильностей разбираемого постановленiя, исполненiе последнего повлекло бы, за собою ликвидацiю Русской Заграничной Церкви обслуживающей нужды миллионной православной эмиграцiи, и оставленiе последней на произвол судьбы, что может быть желательно только для враговъ Церкви. Поэтому, отрицая всякую силу за постановленiями Митрополита Сергiя и его «Сvнода», я глубоко скорблю, что мой бывший ученикъ и другъ находится въ таком не только физическомъ, но и нравственномъ плененiи у безбожниковъ. Признаю деянiя его преступными и подлежащими суду будущаго свободного Всероссiйскаго Собора. Если же ни он, ни я до такового не доживемъ, то разсудитъ насъ Самъ Пастыреначальникъ Господь, къ Которому возношу молитву о помилованiи Митрополита Сергiя. Вам же удивляюсь, что, будучи на свободе, Вы принимаете участие в разрушительных для Церкви актах наравне съ плененными iерархами, для которыхъ самое плененiе ихъ служитъ некоторымъ извиненiемъ.

Антонiй, Митрополитъ Кiевский и Галицкий.

Юрий Милославский

КОММЕНТАРИИ ПУБЛИКАТОРА

Приведенные выше документы извлечены мною из 9-10-й тетради журнала Церковная Жизнь за сентябрь-октябрь 1934 года (издавался при Архиерейском Сvноде Русской Православной Церкви Заграницей в Югославянском Королевстве). Если послание митр. Сергия (Страгородского), опубликованное, как уж говорилось в ЖМП за 1934 год, введено в научный обиход (упомянуто) еще в  труде Л. Регельсона Трагедия Русской Церкви (первое издание — 1977 г.), то ответ на него — один из последних документов, принадлежащих перу приснопамятного Владыки Антония (Храповицкого) — известен недостаточно. Во всяком случае, я не нашел на него ссылок в российских публикациях. Не знаю, каков будет первый том Православной Энциклопедии (в редакционную коллегию которой недавно включены гг. Швыдкой и Зорцальцев), посвященный истории Русской Церкви, но покамест новейшая ее история, и в отечестве и в разсеянии сущими русскими православными авторами — как бы едва начата писанием. Тому есть множество причин в мiре физическом. Но главная же, дерзнем сказать, состоит в том, что мы еще не в состоянии осмыслить, собственно — даже осознать произошедшее с Русскою Церковью. Нет у нас и методологии в изучении новейшей церковной истории. Отчего так? — причина в том, что главнейшие ее события, имеющие значение для Жизни Вечной, по сей день не получили оценки церковной. Оценку эту может дать единственно Второй Поместный Собор, упованием на который заканчивается письмо митр. Антония. Напомним сразу же, что всякий, кто оказывался, — или претендовал на это, — во главе церковного центра в бывшей Исторической России. все свои действия оправдывал именно подготовкой к сему несозванному Собору. И в ожидании его, в посильной борьбе за созыв его, мы можем лишь заниматься накоплением и предварительным описанием документов и свидетельств.

Не знаю, в каком состоянии находятся архивы Московского Патриархата (я предлагаю, наконец, избавиться от невозможной «Патриархии», — это слово в его теперешней коннотации впервые мы, кажется, находим в посланиях Святителя Кирилла Казанского (Смирнова),  но он употреблял его исключительно в ироническом смысле). Что же до архивов Зарубежного Синода — то по моим сведениям их состояние едва ли не плачевно. Согласно со сведениями из независимых друг от друга источников. заметная его часть исчезла — вслед за удаленными из Синодального Дома в Нью-Йорке отцом и сыном гр. Граббе.  Многолетний секретарь, консультант и начальник Отдела внешних сношений Заграничного Синода граф Ю.П. Граббе (он же — протопресвитер Георгий, он же — епископ Григорий) и сын его, гр. А.Ю. Граббе (бывш. архимандрит Антоний, начальник Русской Духовной Миссии РПЦЗ на Св. Земле, извергнутый из сана за «растрату церковного имущества и соблазнительное поведение» в 1986 г.) — по неподтверженным данным — через Амман (столицу Королевства Иордании) отправили заметную часть этого архива в СССР; часть материалов, как будто, пребывает в распоряжении преосв. Валентина, возглавителя суздальских «ревнителей».  Повторяю, — речь идет о неподтвержденных данных.  Сам я хорошо запомнил свою, предпринятую в 1991-м году в Москве, неудачную попытку получить доступ к переписке митр. Сергия (Страгородского). — я намеревался писать о нем нечто вроде исторического романа. Счастливее оказался некто г. Поспеловский, известный в РФ в качестве церковного историка, профессора и проч. Г. Поспеловский получил образование в Лондонской школе экономики. Это учебное заведение, в котором в 1966 году упомянутому  лицу была присвоена степень МА (т.е. даже не «кандидатка»), пользуется отличною репутациею, но никакого отношения к церковной, равно и светской истории, не имеет. Впрочем, это не мешает г. Поспеловскому преподавать исторические дисциплины в университете иного города Лондона, — существующего в живописной глуши дальней канадской провинции Онтарио.

Но вернемся к нашим документам.

На Архиерейском Соборе РПЦЗ 1994 г., проходившем в Леснинской женской обители Пресвятой Богродицы (Франция), — был снят запрет на частное, бытовое общение между священнослужителями обеих юрисдикции. Этим актом соборяне приостановили действие соответствующего пункта завещательного распоряжения Блаженнейшего митр. Анастасия (Грибановского) — второго после митр. Антония (Храповицкого) возглавителя РПЦЗ. Последний абзац упомянутого завещания гласит: «Что касается Московской патриархии и ее иерархов, то посколько они находятся в тесном, деятельном и доброжелательном союзе с советской властью, ... то с ними Зарубежная Церковь, храня свою чистоту, не должна иметь никакого канонического, молитвенного и даже простого бытового общения, предоставляя в то же время каждого из них окончательному суду Собора будущей свободной Русской Церкви.».

Владыка Анастасий, — последний из канонически-безспорных носителей высшей власти в Русской Православной Церкви (член Высшего Церковного Управления, избранного Поместным Собором 1917-1918 гг.) скончался за четверть столетия до того, как в бывшей России отменили порядок управления, доброжелательным союзом с коим было обусловлено воздержание от всякого и всяческого «межюрисдикционного» общения. К этому времени разделившаяся Русская Церковь и ее иерархия в своем человеческом составляющем совершенно   переменилась; в отечестве эти перемены проходили жестко-целенаправлено, а в рассеянии — относительно естественным путем и потому более плавно, с сохранением преемственности и проч. Начиная с конца двадцатых годов, а особенно — после Второй мiровой войны епископский (священнический) кадр в России и в Русском Зарубежьи почерпался из диаметрально противоположных людских общностей. Различие проходило, если допустимо так выразиться, на глубинном уровне совокупности культурно-поведенческих стереотипов, при полном несовпадении жизненного опыта. Как и следовало ожидать, «в порядке бытового общения» друг с другом встретились несовместимо разные люди, занятые на одном поприще и принадлежащие к одному сословию. Внешнее сходство, что так приятно поразило их после долгой разлуки («совсем как мы»), — при чуть более близком и длительном соприкосновении сменилось на свою противоположность («совсем другие»). В результате — исходные разногласия, в которые, кстати сказать, совершенно против церковных установлении, позволили мешаться мирянам, за последние годы обогатились плодами бытового внемолитвенного общения -злобною раздражительностью, мстительностью и желанием причинить как можно больше неприятностей.

Так, один из моих собеседников-иерархов МП рассматривал захват обители у Дуба Мамврийского в Хевроне (а впоследствии — участка в Иерихоне), как «справедливый ответ той же монетой» на открытие приходов РПЦЗ в России. А новоназначенный Зарубежным Синодом в отечественную епархию архиерей (конечно, не из эмигрантов, а коренной-обитатель тех краев, где ему предстояло окормлять пасомых) на осторожный мой вопрос — каково ему приходится во взаимодействии с тамошним высоким начальником, известным своею христофобиею, радостно ответил: «Да что вы! — он ненавидит Московскую Патриархию, и нам с ним сотрудничать очень легко.».

Все это не помешало возникновению множества дружб и законных браков. Кроме того известное число желавших покинуть Россию получило в США право на беженский статус — в качестве «прихожан Зарубежной Церкви, преследуемых МП за религиозную принадлежность.».

Дальнейшее рассмотрение нынешнего положения дел во взаимоотношениях Московского Патриархата и Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей предваряется здесь кратким историческим очерком; в оправдание скажем, что период, так сказать, естественного раздельного существования МП и РПЦЗ исчисляется семьюдесятью годами (1921-1991), тогда как реальное соприкосновение этих церковных центров и, соответственно, проблемы в соприкосновении этом возникшие, длится сравнительно недолго. В противном случае нам не избежать терминологической путаницы в сочетании с линейным перечислением обоюдных претензий, деклараций и т. п. Но ведь это уже проделано до нас и без нас.

В городке Си-Клифф живет русский церковный историк кн. Сергей Григорьевич Трубецкой, племянник Евг. Ник-ча и сын Гр. Ник. Трубецкого, участников Поместного Собора 1917-1918 гг. (Гр. Ник. Трубецкой принимал участие и в Первом Всезарубежном Соборе 1921 г.). Князь Сергей Григорьевич — принадлежит к Американской Автокефальной Церкви (Orthodox Church of America) и в том же Си-Клиффе посещает прекрасный деревянный храм во имя Пресвятыя Богородицы Казанския. Рассказывая о выборах Патриарха Тихона, — его, двенадцатилетнего мальчика, отец взял с собою на хоры храма Христа-Спасителя, — князь воскликнул: «Антоний Храповицкий, который получил голосов больше всех, стань он Патриархом, не смог бы сотрудничать с новым правительством; а Тихон все-таки вел переговоры.».

Действительно, для митр. Антония (Храповицкого), как для юных героев «Войны и Мира», слово дипломатия было едва ли не бранным и уж во всяком случае — приближенным ко лжи. Но, продолжая аналогию кн. Трубецкого, можно было б добавить, что окажись Святейший Тихон на месте митр. Антония — первого кандидата в Патриархи Российские, — Зарубежная Церковь почти наверное не возникла бы. Только благодаря колоссальному, не имеющему себе равных, авторитету митр. Антония среди всех предстоятелей Восточных Церквей удалось продолжить деятельность Высшего Церковного Управления на Юге России заграницею на канонических основаниях: к массе русских беженцев и ее пастырям Константинопольская Патриархия — «хорошо зная Митрополита Антония как ревнителя священных канонов», — сочла возможным приложить 39-е правило VI Вселенского Собора, предусматривающее права Кипрского епископа Иоанна на церковное управление своею паствою, покинувшего когда-то Кипр «купно со своим народом, по причине варварского нашествия и дабы освободиться от языческого рабства», и поселившегося в Гелласпонтской области.

6/19 ноября 1920 г. в виду Царьграда-Константинополя стали на якорь свыше сотни с четвертью русских и иностранных судов, прибывших из Крыма. На борту их в великой тесноте разместилось 150 000 пассажиров: так начиналась двухсполовиноймиллионная русская эмиграция. В тот же день на пароходе «Вел. Кн. Александр Михайлович» — состоялось первое за пределами отечества заседание Высшего Церковного Управления на Юге России, объединявшего все епархии, находящиеся вне досягаемости новой российской власти. В заседании приняли участие митр. Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий), митр. Херсонский и Одесский, — буд. Северо-Американский, — Платон (Рождественский), архиеп. Полтавский и Переяславский Феофан (Быстров) — некогда духовник Царской Семьи — и еп. Севастопольский Вениамин (Федченков). Было решено продлить полномочия ВЦУ «с обслуживанием всех сторон церковной жизни беженцев и армии....».

Днем позже, 7/20 ноября 1920 г., появилось известное постановление патр. Тихона, Св. Синода и Высшего Церковного Совета Русской Православной Церкви за номером 362: «2. ...В случае, если епархия ... окажется вне всякого общения с ВЦУ или само ВЦУ во главе со св. Патриархом почему-либо прекратит свою ... деятельность, епархиальный архиерей немедленно входит в сношение с архиереями соседних епархий на предмет организации высшей инстанции церковной власти... 3. Попечение об организации "Высшей Верховной Власти, для ... оказавшихся в положении, указанном в п. 2 ... составляет непременный долг старейшего в означенной группе по сану архиерея».

Этот документ впоследствии стал канонической основой существования зарубежного церковного центра,  по мнению некоторых исследователей,  и мыслился Патриархом именно в таком качестве. Помимо времени его появления, — приблизительно через неделю после того, как последние беженские корабли покинули Крым, — в пользу подобного толкования свидетельствует и сама диспозиция документа: гражданская война явно подходила к концу, а в постановлении говорится о  «передвижении линии фронта,  изменении государственных границ и под.», т.е. о ситуациях, кои пространственно размещены как бы вовне и отделены от законодателя труднопреодолимою преградою.

...А 22 дек. 1920 года последовала грамота Вселенской Патриархии за ном. 9084: «русским иерархам предоставлено исполнять для русских православных беженцев все, что требуется Церковью и религией для утешения и ободрения....».

На пятом году существования Русской Православной Церкви Заграницей ее охватила смута: В 1926 г. митр. Западно-Европейский Евлогий (Георгиевский) и митр. Северо-Американский Платон (Рождественский) вышли из состава Заграничного Архиерейского Синода, само создание которого было во многом плодом их усилий.

Как видим, по времени церковные нестроения за рубежом вполне совпадают с положением вещей в Церкви на российской территории: борьбой митр. Сергия сперва со сторонниками архиеп. Григория (Янковского), а затем — с названным в завещании Святейшего Тихона кандидатом в Патриаршие Местоблюстители митр. Агафангелом (Преображенским).

Кстати, Зарубежный Синод рассматривал действия митр. Сергия, предпринятые им в качестве Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола, как совершенно законные — и до появления «Декларации» 1927 г. исправно поминал его вместе с Местоблюстителем Петром, как единственного законного Заместителя. Да и спустя несколько лет после «Декларации» митр. Антоний (Храповицкий) полагал, что его ближайший друг и ученик только «перемудрил» — и резюмировал: «нет силы воли, а голова светлая и сердце доброе.». По свидетельству мемуаристов уже в 1931 г. едва ли не все ссыльные епископы признавали главой Русской Церкви митр. Кирилла (Смирнова) — первого кандидата в Местоблюстители. Позиция Зарубежного Синода ощутимо ужесточилась позднее.

Но вернемся к нестроениям в РПЦЗ. Причины, побудившие митр. Евлогия и Платона к «восстанию» придется по необходимости свести к двум основным пунктам: стремлению к большей самостоятельности («самоуправляемости») митрополий и, — это прежде всего относится к митр. Евлогию, — неудовлетворенностью своим положением.

Преосв. Евлогий видел себя по меньшей мере равным митр. Антонию, — напомним, что ему было поручено составление важнейшей резолюции Архиерейского Заграничного Собора от 31 авг./13 сент. 1922 г.: о роспуске Высшего Церковного Управления «во исполнение Указа Патриарха Тихона и его Синода и Совета» — и создании «на основании постановления Патриарха ... от 7/10 ноября 1920 г.» Временного Священного Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей. Таким образом именно митр. Евлогий оказался формальным основателем РПЦЗ.

После появления патриаршего указа о роспуске заграничного ВЦУ, митр. Антоний (Храповицкий) решил удалиться на Афон и там принять схиму. Должность председателя ВЦУ он предполагал передать митр. Евлогию, как старейшему после него иерарху. Мнения в церковном мире разделились. На том, чтобы митр. Евлогий возглавил Церковное Управление в особенности настаивал видный молодой иерарх Вениамин (Федченков), — тогда епископ Севастопольский и всего христолюбивого воинства (т.е. управляющий военным и морским духовенством Русской Белой Армии), член правительства ген. П. Н. Врангеля; а затем (с 1927 г.) — член клира МП, патриарший экзарх в Америке (33-47 гг.), в 50-е годы митрополит Саратовский и Вольский, — одна из наиболее загадочных фигур новейшей истории Русской Церкви.

Отъезд митр. Антония на Афон не состоялся, а у митр. Евлогия нашлось достаточно благоразумия не последовать советам еп. Вениамина. Позже и Западно-Европейская, и Северо-Американская митрополии/автокефалии вступали с Архирейским Синодом РПЦЗ, по примечательному выражению покойного декана Свято-Владимирской Духовной Академии в США прот. Иоанна Мейендорфа «во временно-практические братские договоры, при сохранении принципа своей самостоятельности», — но все это происходило уже в 30-х.

А в описываемые времена, — как, впрочем, и по сей день, — никому из оказавшихся за пределами России иерархов и в голову не приходило рассматривать РПЦЗ в виде отдельной, другой русской церкви. И, быть может, менее всех тяготел к «автокефальности» митр. Антоний (Храповицкий), Председатель Зарубежного ВЦУ. «Владыка Антоний, — говорит биограф Блаженнейшего, — первоначально считал, что отныне (т.е. в эмиграции — ЮМ) всякая деятельность высшего церковного управления заграницей должна быть закончена и все попечение о духовном устроении русских православных людей должна взять на себя прежде всего Константинопольская Церковь и Поместные Православные Церкви, в пределах которых окажутся русские православные люди. Во затем, ознакомившись с действительным положением русской эмиграции, и узнав о намерении генерала Врангеля во что бы то ни стало сохранить военную организацию для возобновления борьбы с большевиками, владыка Антоний пришел к непоколебимому убеждению в необходимости сохранить русскую церковную организацию....».

Только после опубликования «Декларации» было заявлено, что «Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить сношения с Московской церковной властью ввиду невозможности нормальных сношений с нею... ...Впредь до ...освобождения нашей Церкви... заграничная часть... должна управляться сама....».

Вскоре последовало разъяснение.

«Заграничное Русское Церковное Управление не только никогда не дерзало вмешиваться во внутренние дела других православных Церквей, в пределах коих была рассеяна русская паства, — сказано в Окружном Послании 1933 г., — но и никогда не претендовало вообще на полноту юрисдикции автокефальных Церквей, противопоставляя себя, как нечто совершенно независимое и самодовлеющее, всей Русской Церкви или ставя себя на один уровень с другими Поместными Церквами. ...Что же касается его отношения к Матери-Церкви, то Зарубежная Русская Церковная организация считала себя не более, как ветвью последней, органически связанной со всем русским церковным телом... Вся заграничная церковная организация считала и считает себя доныне учреждением чрезвычайным и временным, которое немедленно должно упраздниться по восстановлении нормальной общей и церковной жизни в России.».

На Архиерейском Совещании 1935 г. было повторено: «Русская Православная Церковь заграницей ... есть неразрывная часть Российской Православной Церкви, временно существующая на автономных началах.».

Во всяком случае и Церковное Управление, и созданный вслед за его роспуском Архиерейский Синод, носили наименование «Временных». Как мы уж говорили, за богослужениями в Белграде, Софии, Берлине, Париже и пр. возносились имена Патр. Местоблюстителя митр. Петра и Зам. Патр. Местоблюстителя митр. Сергия.

Потому-то митр. Евлогий, по обыкновению своему, стремясь привлечь к обсуждению возникающих разногласий возможно большее число участников, обратился к митр. Сергию, как признанному «первому епископу» Русской Церкви, с просьбой высказать свою точку зрения касательно спора между Заграничным Синодом и отделившимися епископами — и предложить решение.

Ответ митр. Сергия последовал 12-го (по другим источникам — 13-го) сент. 1926 г. «Дорогие мои святители. Вы просите меня быть судьей в деле, которого я совершенно не знаю... Может ли вообще Московский Патриарх быть руководителем церковной жизни православных эмигрантов... Польза самого церковного дела требует, чтобы вы общим согласием создали для себя центральный орган церковного управления, достаточно авторитетный для разрешения всех недоразумений,... не прибегая к поддержке Патриархии».

Это неоднократно опубликованное на Западе свидетельство, вошедшее в краткий очерк истории РПЦЗ, составленный Святителем Иоанном Шанхайским, в России недостаточно известно: письмо не включено ни в новейший семинарский учебник прот. В. Цыпина, ни в основополагающий свод «Акты Святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы высшей церковной власти», изданный в 1994 г. (т. н. «губонинское собрание» с многочисл. редакционными привнесениями).

Итак, митр. Сергий признавал Зарубежный Архиерейский Синод канонически-законною властью — и, в свою очередь, был Зарубежным Архиерейским Синодом признан. Это несомненное обстоятельство, вне зависимости от теперешней и дальнейшей оценки его сторонами, могло бы стать исходною точкою для самой мысли о воссоединении, — если б такая мысль и вправду заботила разобщенную Русскую Церковь.

«...В решении вопроса о продолжении и прекращении общения должно, не человекоугодия ради, но ради слова св. Церкви и согласно воле Божией, руководствоваться икономиею (действовать со снисхождением, исходя из соображениий Церковного строительства — ЮМ)», — писал митр. Антоний (Храповицкий).

Для начала «икономический» подход потребовал бы от Московского Патриархата  — отказа от претензии именоваться «Матерью-Церковью» — и от Зарубежной Церкви сугубого поста на усвоение себе звания «единственной устоявшей в мире апостасии».

«Говоря вообще, вопрос о том, останется ли большинство верным Христу, зависит от силы и от жестокости гонений, — сказано в статье Георгия Федотова о митр. Сергии. — При достаточной остроте их большинство всегда падает.». Возникшие на развалинах Русской Церкви, уцелевшие в обстоятельствах чрезвычайных — Синоды «Карловацкий» и «Сергианский» должны быть взаимопризнаны — в несовершенстве и недостоинстве своем, наследниками Ее. «...и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился» (Ефесянам гл. 2, ст.8, 9.).

Для усмирения и даже чисто человеческого ускромнения амбиций и припадков фарисейской праведности — надобно еще раз обратиться к нетайным тайнам нашей новейшей церковной истории. Обыкновенно отсчет ее начинается от созыва Первого Поместного Собора 15 августа 1917 года. Но, однако же, начало этому прежде небывалому — и поныне длящемуся периоду, было положено шестью месяцами ранее: 26 февраля 1917 года.

«На 26 Февраля было назначено заседание Св. Синода, и я раньше обыкновенного вышел из дому, — пишет в своих «Воспоминаниях» тогдашний товарищ Обер-Прокурора кн. Николай Давыдович Жевахов. —  С большим трудом я добрался до Сенатской площади, к зданию Св. Синода. Из иерархов не все прибыли… Отсутствовал и Обер-Прокурор Н. П. Раев. Перед началом заседания, указав Синоду на происходящее, я предложил его первенствующему члену, митрополиту Киевскому Владимиру (Богоявленскому — Ю.М.), выпустить воззвание к населению, с тем, чтобы таковое было не только прочитано в церквах, но и расклеено на улицах. Намечая содержание, я подчеркивал, что оно должно избегать общих мест, а касаться конкретных событий момента и являться грозным предупреждением Церкви, влекущим, в случае ослушания, церковную кару. Я добавил, что Церковь не должна стоять в стороне от разыгрывающихся событий, и что ее вразумляющий голос всегда уместен, а в данном случае даже необходим. «Это всегда так», — ответил митрополит: «Когда мы не нужны, тогда нас не замечают; а в момент опасности к нам первым обращаются за помощью.». …Я продолжал настаивать на своем предложении. но мои попытки успеха не имели, и предпожение было отвергнуто» (Воспоминания … князя Н.Д. Жевахова. Первый том. Мюнхен, 1923, с. 374-375; недавно появилось российское переиздание этой книги).

Далее кн. Жевахов пишет, что «ужасный ответ», им полученный, был следствием совершенного непонимания происходящего, что это было обычным проявлением оппозиции синодальных преосвященных — Обер-Прокуратуре. Пусть так. Но соборное священноначалие Российской Церкви в лице своих власть имущих представителей, оказалось первым, — до измены армии, министерств, статских чинов, целых сословий, до отречения, до всего! — первым, изменившим присяге Богоданному Монарху, Помазаннику Божию.    И это следует помнить всем, кто норовит сказать: «Благодарю тебя, Господи, за то, что я не такой, как этот мытарь».

Что же до поиска пути к единению, то, возможно, нам следовало бы использовать вышеприведенную формулу Зарубежного Архиерейского Совещания 1935 г. в такой редакции: «Московский и Нью-Йоркский церковные центры, объединяющие находящиеся в России и за ее пределами митрополии, епархии, духовные миссии и приходы (церкви) — есть неразрывные части Российской Православной Церкви, временно, до Второго Поместного Собора, существующие на автономных началах.».

Но это чрезмерное требование при нашей слабости.

Сперва было бы достаточным подняться до уровня армейско-корпоративных правил приличия — и не принимать к себе т. н. «перелетов», ибо на наше счастье ни один  порядочный   русский   православный  человек,   —   мирянин  ли, священнослужитель — в наши дни «юрисдикцию» не переменяет, дожидаясь суда Соборного или Суда Последнего.

Мы понимаем, что и это, по видимости, труднодостижимо.

Захватные действия, привлечение к церковному спору мiрских неправославных, зачастую — противохристианских, сатанократических сил, со злорадством в нем участвующей российской и иностранной христофобской прессы — таковы сегодня следствия житейского общения МП и РПЦЗ — применительно к делу церковного воссоединения.

Возвращаясь к известным событиям, вынуждаешься спросить

— от кого в МП исходила идея потребовать «возвращения» храмов Германской епархии РПЦЗ, т.е. как раз там, где правящим архиереем является сторонник сближения археп. Марк?

— кто внушил Патриарху Московскому несчастную мысль: «в отместку за открытие приходов» оккупировать Свято-Троицкий монастырь в Хевроне полицейскою силою, попытаться повторить подобное в Фаре, на месте Лавры преп. Харитона, а затем — тою же методою захватить участок в Иерихоне?

— кто настойчиво втягивает секулярную печать в полемику по церковным вопросам, — и способствует появлению откровенно хулительных статей «о Редигере», или «дискриминационном законе о религиозных объединениях, препятствующем деятельности свободной Зарубежной Церкви»? И вместе с тем, — какая польза от распубликования посланий, писаных стилем Губельмана-Ярославского, где  словосочетание Зарубежный Синод заключается в кавычки, где «так называемая Зарубежная Церковь» — обвиняется в непатриотизме (sic!)

— насколько верны упорные слухи, что будто бы в МП (или в окружении Курского епархиального архиерея?) принято решение «изъять» у Зарубежной Церкви чудотворную икону Божией Матери ЗНАМЕНИЕ (Курская-Коренная), именуемую Одигитрией Русского Зарубежья?

Перечень взывает к дальнейшему, — но, ведь, это безсмысленно. До Собора ничему церковному решиться невозможно.

Помимо   политических   соображений,   основные   носители  которых, предположительно, далеки и от МП, и от Зарубежного Синода, ибо содержат совсем иное вероучение, — трудам по единению не допускает начаться ложная ориентация на «временно-практические братские договоры» двух суверенных институций.

Между тем, каноническое общение Московского Патриархата и Зарубежного Синода     мыслимо  лишь  как   слияние,  соединение  разрозненных, несамодостаточных частей во единое обновленное Целое, но допустимое лишь при условии, что части тяготятся своею ложною самостоятельностью, сознают свою неполноту и желают от нее избавиться, — зная, что избавление, достижение полноты возможно лишь в таком слиянии. Поэтому постепенность, поэтапность, процесса сближения, — 1. общение бытовое; 2. молитвенное (литурическое); 3. каноническое, — есть в каком-то смысле иллюзия. Или все — или ничего. Если угодно сохранить внешнюю последовательность, придется начать с раздела третьего, потому что иначе не решится вопрос о поминании за Литургией «первого епископа», Предстоятеля Церкви Российской.

А кто сей Предстоятель — тому должно решиться на грядущем Соборе, куда прибудут все наличные иерархи, представители клира и мирян от всех приходов Единой Православной Русской Церкви.  Буди, буди!