Два забытых письма

Докладная записка о. Николая Трубецкого Комиссии по подготовке Поместного собора 1971 г. и Письмо о. Всеволода Шпиллера "О предстоящем Поместном Соборе РПЦ"

Ист.: portal-credo.ru, 12.2008

См. библиографию.

К сожалению, и сегодня, когда многие архивы открылись для исследователей, не столь давние события нашей церковной истории все еще остаются для нас тайной за семью печатями. Многие повторяют расхожие домыслы о повальном сервилизме православного епископата в сложные 60-70-е годы прошлого столетия. В то время как документы архивов ОВЦС и Совета по делам религий говорят совершенно о другом. Ключевую роль в событиях этого периода играл исповедник - архиепископ Ермоген (Голубев).

Дождавшись свержения Хрущева, архиепископ Ермоген обратился в 1965 году с письмом к патриарху Алексию I (Симанскому) с просьбой пересмотреть дискриминационные решения Архиерейского - по сути своей разбойничьего - собора 1961 года, которые поставили священника на уровень наемника общины. Его поддержали девять епископов Русской Церкви. Это был первый в истории Русской Церкви послевоенного советского периода протест такого масштаба. И этого архиепископу Ермогену не могли простить ни богоборцы из ЦК КПСС и Совета по делам религий, ни верные им епископы, сохранявшие верность богоборческим властям. Нам еще предстоит изучить биографии этих девяти подвижников. Двое из них - архиепископ Ермоген и митрополит Вениамин (Новицкий), несмотря на репрессии и травлю, - направили в Предсоборную Комиссю в 1970 году свои предложения о том, как, на их взгляд, должен проходить Собор и какие проблемы рассматривать.

К сожалению, последующие Поместные Соборы 1971, 1988 и 1990 годов так и не нашли возможности рассмотреть те проблемы, которые были поставлены архиепископом Ермогеном и его единомышленниками перед патриархом и Священным Синодом и которые не утратили своей актуальности и по сей день. Об этом же глубоко и верно писал после смерти патриарха Алексия один из единомышленников и корреспондентов владыки Ермогена, московский священник Всеволод Шпиллер: "Я думаю, что трудностей можно ожидать также и от того, что наша Церковь на протяжении столетий в сущности не имела опыта не клерикально-бюрократического соборования. Это не облегчит реализацию функций высшей законодательной, административной и судебной церковной власти, без чего Собор не будет Собором".

Впервые публикуются два письма - священника Рижской епархии Николая Трубецкого и священника Всеволода Шпиллера. Письмо отца Всеволода формально адресованно Поместному собору 1971 года, но на самом деле, скорее всего, написано им по заданию председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Никодима (Ротова). Зная отца Всеволода как человека богословки образованного и канониста (он, как и отец Николай Трубецкой, закончил Свято-Сергиевский богословский институт в Париже), митрополит Никодим, видимо, хотел ознакомиться с его точкой зрения. Письмо поражает своей непредвзятостью и редким мужеством. Оно вполне созвучно канонической Справке архиепископа Ермогена, созданной им к 50-летию восстановления патриаршества. Печально, что эти мнения никак не повлияли на подготовку и ход Поместного Собора и долгие годы оставались под спудом. Сегодня, в преддверии Поместного Собора это письмо, вкупе с канонической Справкой архиепископа Ермогена (Голубева), которую он подготовил в 1967 году к 50-летию восстановления патриаршества, является руководством к действию и поводом к глубокому размышлению над судьбами Русской Церкви.

Если священник Всеволод Шпиллер (1902-1984) знаком широкому кругу любителей церковной истории, то имя священника Николая Трубецкого (1907-1978) почти неизвестно. Мне посчастливилось лично знать отца Николая и даже опубликовать его некролог в парижском "Вестнике русского христианского движения" (№ 128, 1, 2 за 1979 г.) Он по происхождению был из многодетной священнической семьи, отец служил в селе Креславка.

Гимназию будущий священник окончил в Двинске, а потом поступил в Рижскую художественную академию. Поскольку отец не смог материально помогать ему, он вынужден был прервать учебу. В 1926 году поступил в Рижскую семинарию, а после окончания был направлен в Париж, в Свято-Сергиевский богословский институт. Его духовником стал выдающийся русский богослов, священник Сергий Булгаков. После окончания института вместе с хором объехал всю Европу, а в 1935 году вернулся в Ригу, где стал священником.

Он прекрасно рисовал - сохранилось множество его рисунков лагерного периода. Во время Второй мировой войны был членом знаменитой Псковский миссии. Был близок митрополиту Сергию (Воскресенскому). Отступая, немцы пытались депортировать его вместе с семьей из Латвии, но он бежал. Когда в Латвию вошли советские войска, в 1944 году он был арестован и отбывал 10-летний срок на Севере - в Инте и Воркуте. После освобождения служил в Риге и отличался независимостью суждений. В "Журнале Московской патриахии" за 1959 год в номерах 10 и 11 опубликовано его исследование - "Русское православное церковно-богослужебное пение". Остаются неопубликованными его воспоминания о последних месяцах гитлеровцев в Латвии. Именно он свидетельствовал, что митрополит Сергий (Воскресенский) был расстрелян партизанами, переодетыми в гитлеровскую форму. Об этом ему рассказал партизан - участник расстрела митрополита, также отбывавший лагерный срок в Инте. Его письмо в Предсоборную Комиссию - еще одно свидетельство мужества и предвидения православного священника.

Сергей БЫЧКОВ

1.

Копия.

КОМИССИИ ПО ПОДГОТОВКЕ ПОМЕСТНОГО СОБОРА РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 1971-го года

Настоятеля Рижской Нерукотворенного

образа Спасителя церкви протоиерея

Николая Трубецкого (Латв.ССР, г.Рига, 11,

ул.Петра Стучки №20, кв.35)

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА.

В официозном сообщении Журнала Московской Патриархии №8 за 1961 г. о постановлении Собора Епископов РПЦ 18 июля 1961 г. по вопросу "Об изменениях в "Положении об управлении РПЦ", касающийся раздела IV - "О приходах", говорится, что принятая и установленная Собором Архиереев "схема управления приходом" приобретает юридическую силу закона не навсегда, а только "впредь до созыва очередного Поместного Собора Русской Православной Церкви". Следовательно этот вопрос не имеет еще своего окончательного решения и должен быть поставлен на предстоящем Поместном Соборе в обязательном порядке. Исходя из этого я осмеливаюсь предложить вниманию достоуважаемой Комиссии по подготовке Собора нижеследующее соображение касательно упомянутого вопроса "О приходах".

Как всем известно, постановлением Собора Архиереев приходские настоятели нашей Русской Православной Церкви были лишены прав не только в руководстве по ведению хозяйственно-финансовых дел в приходах, но даже прав сотрудничества в этих делах с исполнительными органами приходов.

На докладах, предшествующих вынесению этого постановления, в целях обоснования его, приводились разные доводы с ссылками на Свящ(енное) Писание, на церковные каноны, на практику управления древнерусских общин и, наконец, на Советское Государственное законодательство о культах.

Однако вся эта аргументация только на поверхностный взгляд может казаться убедительной, но стоит вникнуть в нее глубже и становится совершенно очевидной вся несерьезность и искусственность подобных доводов. Я не буду здесь вдаваться в полемику по поводу высказанных в докладах доводов от Свящ(енного) Писания и канонического права, ибо каждому богословски эрудированному человеку должно быть вполне ясно, что и дух и буква как Свящ(енного) Писания, так и церковных канонов, свидетельствуют далеко не в пользу тех, кто пытался опереться на эти доводы и ссылки. Ссылка же на якобы историческую практику древнерусских общин приводит к явному недоумению, если не сказать больше. Ведь согласно этой ссылке получается так, что как будто бы все наши древнерусские святыни, а в том числе и такие, как, например, Троице-Сергиева лавра, Киевские святыни, Валаам, Соловки, Почаев, Печоры и прочие, и прочие, им же несть числа, получившие мировое признание и являющиеся гордостью и честью материально-духовной культуры русского Православия, - все они строились, воздвигались и создавались не руководящей мудростию и собственными руками наших иерархов, игуменов и настоятелей, а всего лишь измышлением и старанием в некотором роде "исполнительных органов" в лице русских князей, бояр и прочих мирян. Все это, разумеется, не только не вяжется с исторической правдой, но и грубо противоречит ей. Что же касается ссылки участников Собора 1961 г. на Советское Законодательство о культах, то здесь нужно открыто заявить, что наши Государственные законы ни в коей мере не ограничивают прав священника-настоятеля, равно как и всякого верующего гражданина СССР, состоять по желанию его в церковной "двадцатке" и активно принимать участие в хозяйственных делах той религиозной общины, в которой он состоит.

Скрепленное подписями авторитетных иерархов Постановление Собора 1961 г., которое в результате свело деятельность пастыря возглавляющего приход, к функциям только молитвенника за своих пасомых и отстранило его от всякого участия в материально-хозяйственной жизни прихода, не является и не может быть безапелляционным и законным. В качестве аналогии к сему можно привести, например, такой исторический пример. Как известно, постановления Ефесского собора 440 г. тоже были покрыты множеством подписей епископов и утверждены императорской властью, тем не менее и по сие время остаются в истории христианской Церкви постановлениями "разбойничьего" собора. Та же участь постигла и постановления Константинопольского собора 754 г. Хочется верить, что постановления Собора Архиереев 1961 г. были подписаны большинством его участников не чернилами, а слезамии Я полагаю, что для многих наших Преосвященных Архипастырей, в том числе и для тех, кто скрепил своей подписью постановление Архиерейского Собора 1961 г., является далеко не секретом тот факт, что в обход этого постановления многие и многие наши церковно-исполнительные органы приходов Патриархии (особенно провинциальные) не могут обойтись в ведении хозяйственно-финансовых дел без помощи, так сказать, подпольного участия в таковых делах своих авторитетных, хозяйственно-опытных настоятелей. В Бозе почивший Святейший Патриарх Алексий, мудро предвидя положение, в каковом окажется настоятель и исполнительный орган церкви после этого соборного постановления, - недвусмысленно намекнул в своем докладе на этом Соборе на своеобразную "лазейку" в этом деле. Вот что он сказал по этому поводу: "иУ меня есть известные сведения от многих Преосвященных, что это постановление наше не вызывает существенных опасений. Умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И будут прислушиваться к его мнению". Стоит связать это речение Святейшего с контекстом его доклада в целом, я делается совершенно ясным что именно он здесь имел в виду. Тем не менее "умный" настоятель и полезный в деле сотрудничества с исполнительным органом на благо и пользу храма и прихода, после постановления Собора Архиереев оказался и юридически и фактически на положении бесправного чиновника и наемника в возглавляемом им приходе. Он даже лишен права быть рядовым членом церковной "двадцатки"!.. Почему в самом деле, и на каком основании настоятель и глава прихода и церкви превращен в наемника, отстранен от участия в финансово-хозяйственной жизни своей церкви и прихода вопреки и наперекор тому, что именно он, а не кто-либо другой, является краеугольным камнем в деле финансово-хозяйственного благополучия церкви и прихода?!

Конечно, вернуться к тем порядкам, когда настоятель церкви, по выражению некоторых докладчиков на Архиерейском соборе, - "диктаторски бесконтрольно распоряжался церковными средствами", НЕЛЬЗЯ, однако узаконить настоятеля как полноправного члена церковной "двадцатки" со всеми вытекающими отсюда правами, пусть даже несколько и ограниченными я НЕОБХОДИМО. Это вывело бы его, наконец, из двусмысленного канонического положения и, кроме того, он был бы сдерживающим нравственным началом для тех же церковных исполнительных органов, которые в настоящее время во множестве случаев совершенно также диктаторски бесконтрольно распоряжаются церковными средствами, как это делали некоторые настоятели до 1961 г., в чем они обвинялись на Соборе архиереев. Такая поправка к постановлению Архиерейского Собора 1961 г. могла бы быть вполне компромиссной, безусловно справедливой и необходимой в текущих условиях нашей церковной жизни.

Предлагая внести эту поправку в Соборное постановление 1961 г., я исхожу из чистосердечных нравственных побуждений чем-то и как-то помочь нашей Церкви выйти с честью и достоинством из создавшейся неувязки в этом деле. По моему мнению, согласно обещанию Архиерейского Собора, этот вопрос непременно и обязательно должен быть включен в повестку дня предстоящего Собора. Я искренно верю, что соборное решение этого злободневного вопроса, в силу благодатной соборной формулы "Изволися Святому Духу и нам", я всемудро "развяжет руки" в этом деле нашему будущему Святейшему Патриарху, его соархипастырям и всему духовенству нашей Русской Православной Церкви.

В заключение считаю необходимым отметить, что вышеизложенное мое мнение всецело разделяют со мной все мои собратья нашей Рижской епархии, а также и весьма многие собратья других епархий нашей Церкви.

НАСТОЯТЕЛЬ РИЖСКОЙ НЕРУКОТВОРНОГО ОБРАЗА СПАСИТЕЛЯ ЦЕРКВИ п/п ПРОТ.Н.ТРУБЕЦКОЙ.

30 апреля 1971 г.

РИГА.

(ГА РФ, Ф. 6991, оп. 6, д. 440, л. 1-2.)

2.

Копия.

Конфиденциально.

О ПРЕДСТОЯЩЕМ ПОМЕСТНОМ СОБОРЕ РПЦ

Русская Православная Церковь сейчас живет в ожидании Поместного Собора.

Ждут его с нескрываемым большим интересом в других Православных Церквах, за границей. Также и в заграничном инославии, в особенности у католиков.

Живой интерес предстоящий у нас Собор вызывает в разных заграничных центрах наблюдателей нашей не только церковной жизни.

Не мне и не здесь рассуждать насколько эти ожидания могут интересовать Высокое Руководство страны. Или Высшие Инстанции Церкви. Также насколько там и там может быть интересна реакция, какую вызовет Собор, нами проведенный так или иначе. Но если нужно выяснить наиболее существенное в этих ожиданиях у нас и за границей и каким, в существующих условиях, Собор должен и мог бы быть, другими словами чем и как надлежало бы ему заниматься, то тому, кому это поручено, следует, думается, исходить из соображений предполагаемой обоюдной пользы: для Церкви и для общества, для Государства. Хотя на первый взгляд польза, какую мог бы Собор принести и Государству, кажется весьма относительной... Нужно ли для характеристики этих ожиданий останавливаться на настроениях в отдельности в каждом из существующих у нас в Церкви трех течений? Так называемой "оппозиции" или, как говорят за границей, "нонконформистов"; затем я "конформистов", то есть безоговорочно принимающих весь существующий в Церкви порядок вещей, иногда принципиально-обоснованно, часто по абсолютной беспринципности; и "середины" между ними? Не нужно.

Потому что если не считать одной "оппозиционной" группы, образовавшейся несколько лет тому назад (в которую входили священники Эшлиман и Якунин), к сегодняшнему дню не существующую, то надо сказать, что ведь никаких групп течения эти не создавали, организационно никого не объединяли и никаких ни программ, ничего другого подобного у них не было и нет. Во многом они гораздо больше сходятся, чем расходятся. Например, взгляд, по которому Церковь не может не быть до конца лояльным спутником советского общества, во всем строе своем должна добросовестно подчиняться предписываемому гражданским законодательством. Как и в том, что аномалии в Ее устройстве и управлении есть и что устранение их совершенно необходимо я вопрос сводится к методам устранения их и урегулирования недоурегулированногои Это все делает вполне возможной общую характеристику ожиданий Собора всей Церковью.

В ней сразу же выступает вперед одна, весьма существенная черта. Это я хорошо усвоенное клиром и мирянами представление о том, КАКИМ ДОЛЖЕН БЫТЬ Поместный Церковный Собор. В нынешнем нашем церковном сознании я а оно у нас есть и поражает широченный амплитудой колебаний от крайнего, дикого невежества до очень глубокого понимания исповедуемых Православием истин веры и жизни в вере я в нем о Поместном Соборе сложилось понятие вполне четкое. Вот оно.

Поместный Собор является полноправным носителем высшей в Церкви власти.

Членами его должны быть епископы и какое-то число священников и мирян, представляющих на Соборе избравших их верующих. На Соборе они все - посланцы верующих, представители народа Божия. Хотя епископы у нас на кафедры свои назначаются, а не избираются, как в других Православных Церквах, но во время поставления их или чина хиротонии, верующие все же особым образом одобряют - а могут и не одобрить! - их поставление.

Поэтому и они справедливо считаются на Соборе посланцами верующих. Что же до священников и мирян, членов Собора, то они конечно должны быть избраны. Собор из "свыше" назначенных членов - лже-собор. Не Собор.

Установившиеся не только вообще в православном церковном сознании, но и в сознании наших теперешних верующих представления о Поместном Соборе, идут дальше глухого, короткого определения, даваемого ему действующим "Положением об управлении РПЦ" 1945 года. Но клирики и миряне отдают себе отчет в том, что в "Положении", вырабатывавшемся в то время, о Соборе только и могло быть сказано коротко и глухо. Однако после всего происходившего в стране в течение истекших двадцати пяти лет в регламенте, на котором зиждется все устройство и управление РПЦ, отсутствие если не развернутого, то хотя бы больше говорящего определения о том, каким должен быть высший орган Ее управления, кажется уже странным. И большей частью объясняется, конечно, давлением "извне".

И вот, может ли предстоящий Собор стать таким, каким он должен быть?

Позволят ли гражданские власти сделать его таким в наше время, с 1945 года изменившееся? То есть, во-первых, представительным и во-вторых, на деле осуществляющим принадлежащую ему формально власть в Церкви? Такие вопросы сейчас задаются повсюду среди верующих, здесь и за границей.

Ответы на них в большинстве НЕ отрицательные. Спрашивается только: в какой мере возможно одно и другое?

В этом я другая важная черта общих предсоборных в Церкви настроений.

_____________

ПРЕДСТАВИТЕЛЬНЫМ Собор делает выборное начало. Можно ли считать наших епископов полноправными представителями своих епархий поскольку они не избираются, а назначаются на епархии, ПРАКТИЧЕСКОГО значения этот вопрос, конечно, не имеет. Тем более, что, как замечалось выше, поставление их совершается ритуально формально правильно. Зато он во всем своем значении и силе относится к клирикам и мирянам, участвующим в Соборе. Они непременно должны быть выбранными.

Между тем никакие выборы в Церкви нашей, в существующих у нас условиях, фактически невозможны. Ни к каким выборам ни одна наша церковно-приходская община не способна. Да и вообще РПЦ выборной системы в практике своей не знала и не имела ее столетия. Никаких постоянных выборных коллегий у нас не было и создавать их "к случаю", разумеется, нельзя. Это значит, что избрать членов Собора "надлежащим образом" мы не можем. Но это не значит, что Собор наш не может быть по-настоящему представительным.

Предсоборная подготовительная комиссия могла бы выработать порядок делегирования на Собор клириков и мирян я а их должно быть приблизительно две трети численного состава Собора я полностью обеспечивающий представительность. Для этого могли бы быть использованы ("надлежащим образом") некоторые правила какой-нибудь двухстепенной, приход - епархия или благочиние - епархия, кооптации.

Уместно заметить, что в исключительных условиях лета 1917 года порядок тогдашних выборов членов Собора я выборов, проводившихся по всей стране при отсутствии сейчас существующих средств связи - объявлен был и проводился всего за месяц до открытия Собора. В сегодняшних условиях для этого не нужно больше двух-трех недель. Следовательно, спешить с ними нет необходимостии В какой мере возможно осуществление собором функций высшей в Церкви власти? Формально мера эта определяется особым "Представлением Поместному Собору РПЦ", которое делается ему Синодом (в данном случае было бы желательно я в расширенном составе). Это Представление содержит порядок проведения Собора и его повестку дня. То и другое должен будет принять Собор на первом же заседании по открытии. С канонической точки зрения "Представление" будет безупречно-корректным "десидерата"(?), рекомендациями, какими было "Представление Поместному Собору Всероссийской Церкви" Синода в 1917 году и какими были "десидерата"(?) на последнем Ватиканском Соборе. И оно будет свидетельством верности важной традиции, что конечно должно будет иметь значение для канонической квалификации Собора.

Но в чем конкретно могут состоять рекомендации "Представления"? Какими они могли бы быть по существу?

_____________

Какой порядок проведения Собора мог бы быть рекомендован? Нужно заметить, что эта часть "Представления" будет соответствовать "Уставу Собора", предложенному в 1917 году в тогдашнем "Представлении Поместному Собору Всероссийской Церкви". И одно это соответствие достаточно выразительно продемонстрирует верность нашей церковной традиции. На эту черту его хорошо бы обратить внимание Собора для поддержания духа такой верности, чтобы именно в этом духе и проходила бы затем вся его работа.

Эту часть "Представления" можно было бы не ставить на обсуждение Собора.

Но никто не будет иметь и никаких поводов требовать обсуждения ее.

Однако, ТОЛЬКО ПРИ ОДНОМ ВАЖНОМ УСЛОВИИ. А именно, если в пункте, относящемся к порядку избрания Патриарха, "Представление" предложит тайное, закрытое голосование. В противном случае без выступлений, оспаривающих правильность, законность, каноничность и пр., избрания Патриарха, не обойтись не на самом Соборе, ни вне его. При этом выступления и протесты могут оказаться гораздо более энергичными и имеющими так сказать "удельный вес" в разных кругах у нас и за границей гораздо более значительный, чем предполагают сейчас (например, в Совете по делам религий, что прежде всего Совету и доставит хлопот более, чем кому-нибудь другому).

Пусть остается в стороне вопрос о допустимости или недопустимости с точки зрения церковного права избрания Патриарха открытым голосованием.

Кстати сказать, в современной специальной литературе вопрос этот никакого "вопроса" не составляет. Но не нужно ли учитывать практику, существующую теперь решительно во всех Поместных Православных Церквах, начиная с балканских? Не говорю, что мы непременно должны брать с кого-то примеры. Но вряд ли игнорируя то, что вошло в канонический обиход всего Православия, мы будем в состоянии на них, на другие Православные Церкви влиять так, как нам этого бы хотелось.

Избирается Патриарх повсюду только тайным голосованием. Обычно оно трехстепенно. Сначала тайным голосованием избираются, на уровне епархиальном, под председательством епархиального архиерея, выборщики Патриарха, то есть будущие члены Собора, клирики и миряне. Затем тайным же голосованием Синод, в расширенном составе, из числа всех епископов Церкви, избирает трех кандидатов в Патриархи. Эти три и предлагаются Собору для избрания одного из них Патриархом. При этом порядке голосуют все члены Собора одновременно, на разных правах: архиереи, клирики и миряне. И это единственный случай, когда голосуют все, когда в тайном голосовании участвуют все члены Собора. Такова современная практика избрания Патриархов во всех церквах, хорошо иллюстрируемая например Уставом Болгарской Православной Церкви 1951 года (см. гл.11, особенно пп. 18, 20, 22 и др.).

Если Собор изберет Патриарха иным способом, то есть открытым голосованием, то несомненно будущему церковному руководству придется вступить в полемику совсем нелегкую с оспаривающими "каноничность" этого способа. А кроме того я что может быть еще важнее надо иметь в виду, что верующие у нас и за границей примут этот порядок, как насильственно навязанный извне, то есть властями я "в их интересах". Это несомненно.

Другой вопрос насколько с этим обстоятельством я и кому я следует или не следует считаться.

Насколько же мне известно, за границей именно вопрос об избрании Патриарха сейчас оказался в центре направленного на предстоящий Собор внимания как православных наблюдателей, так и в инославии. Причем даже нашими искренними благожелателями в Европе и в Америке высказывается такой взгляд. По сравнению с 1945 годом РПЦ стала больше "на виду".

Кроме того в ней нет сейчас я по крайней мере смотря со стороны я бесспорной личности, подобной покойному Патриарху, и только соборное выражение церковного сознания будущему Патриарху может дать внутренний и внешний авторитет. Реализация же, хотя бы частичная соборного церковного сознания, безусловно требует тайного и только тайного голосования при избрании его. Если этого не будет, то буквально вся западная пресса, церковная и нецерковная, будет писать о подделке Собора. И кому только это не будет на руку в связи с тем, в каких условиях сейчас разворачивается полемика, например, о православной диаспоре, как идет подготовка всеправославного предсобория (о чем, кстати сказать, высшее наше церковное руководство и Совет по делам религий информируются, по-видимому, не полно).

Преимущества тайного голосования при избрании Патриарха совершенно очевидны в перспективе тех главных целей и пользы, какую Собор мог бы принести и Церкви и Государству. Также как очевидны затруднения, которые будут испытывать и новый Патриарх, и всё вместе с ним новое высшее руководство Церкви, и Совет по делам религий, в случае отступления от этой принятой повсюду практики. С другой стороны, нужно заметить, что совершенно непонятно какие непредвиденные осложнения могли бы возникнуть при избрании тайным голосованием одного из трех архиереев, избранных на расширенном заседании Синода (скажем накануне открытия Собора) в составе всех наших епископов?

Если отказ от практики избрания Патриарха закрытым голосованием, принятой и Собором 1917/18 года (13.8.1918 г.), кажется в наше время очень рискованным, несмотря на то, что в 1945 году он кое как прошел и тогда мог пройти, то с другими правилами избрания Патриарха, установленными на Соборе 1917/18 гг., о которых сейчас напоминают Синоду, дело обстоит по моему скромному мнению, несколько иначе. Потому что они совершенно игнорируют определенное право Государства на контроль в замещении кем-то высшей церковной должности.

Однако ни одна Поместная Православная Церковь ни в капиталистических, ни в социалистических странах, в принципе и на деле не оспаривала и не оспаривает этого права Государства. Во всех государствах, в которых Церковь отделена от Государства, иначе говоря во всех существующих системах так называемого "раздельного существования" Церкви и Государства, Государство сохраняет за собой право надзора или контроля в отношении законодательства Церкви, также сферы управления (администрации) и судебно-церковной деятельности. Оно состоит из ряда правомочий, принадлежащих к категории административного права, обычно рассматриваемых в трех группах. Ни одного из них, в частности из относящихся к надзору за назначениями на церковные должности, ни одна Православная Церковь никогда не считала посягающим на ее внутреннюю свободу, самостоятельность и независимость от Государства во внутренней жизни. Поскольку во всех существующих системах раздельного существования Церкви и Государства это право Государства должно осуществляться и осуществляется только по линии "юра ЦИРКА сакра", а не "ИНТРА сакра".

(прим. публикатора - внешнее положение Церкви в государстве (jura circa sacra), и внутренний церковный распорядок (jura intra sacra).

Церковное право - у нас об этом как-то забывают - в отношении назначений на церковные должности, различает два момента и два разных правовых полномочия: "номинации" / / и "институции" / /. Если Государство задерживает за собой одно - "номинации" - и именно по линии контроля, то от этого не происходит вмешательства государственной власти во внутреннюю жизнь Церкви. Во всех существующих сейчас статутах Православных Церквей оно поэтому и оговаривается чрезвычайно точно, что выражает особое уважение к этому праву Государства со стороны Церкви, а не только одно его признание.

Собор 1917/18 гг. действовал в условиях еще не установившегося в стране государственного правопорядка. В государстве нашем тогда не существовало ни конституции, ни даже твердо установившейся государственной власти. О каком правовом контроле, о какой системе государственно-церковных правоотношений можно было говорить в те бурные месяцы? Несомненно, именно эти обстоятельства, совершенно исключительные, оказались одной из причин того, что Поместный собор тех лет просто прошел мимо неоспоримых прав Государства на контроль, в частности, при избрании Патриарха.

Отсюда и те правила его я о трех специальных заседаниях Собора, которые должны быть посвящены выдвижению кандидатов в Патриархи членами собора, затем отбору трех из состава общего списка, о двух "турах" избрания, потом о жребии я правила, игнорирующие весьма важное право Государства.

Повторяю: оно безусловно признается и уважается всеми Православными Церквами и мы не можем быть в этом каким-то исключением.

Вот почему НЕ отказываясь от основного правила избрания Патриарха ТАЙНЫМ голосованием, от других правил порядка этого избрания, вырабатывавшихся в несуществующих сейчас политических условиях и им подчиненных, мы не только можем, но и должны отказаться.

___________

Хотя избрание Патриарха является важнейшим пунктом повестки дня Собора и поводом, если не прямо причиной его созыва, им не может быть ограничена деятельность Собора. Разумеется, круг вопросов, составляющих повестку, не может быть большим ввиду необходимости провести Собор в определенные сжатые сроки. Чем же руководствоваться при определении их? Крайними нуждами Церкви. Но по необходимости такими, удовлетворение которых могло бы и внести успокоение в массы верующих, совсем не так беззаботно спокойно наслаждающихся своей церковной жизнью, как иногда кажется это, и в то же время я содействовало бы укреплению престижа церковного руководства здесь и за границей.

Все они упираются в явное несоответствие фактически существующего в Церкви порядка вещей, на всех уровнях церковной жизни, основным требованием церковно-правового порядка. Об этом несоответствии последние годы пишется и говорится повсюду очень много. По разному. Так однажды с одобрением такого несоответствия выступил официальный орган атеистической в нашей стране пропаганды, констатировавший отрыв нынешней нашей церковной организации от религиозной идеологии. При этом он нашел возможным этот отрыв вменить - не больше и не меньше! - в заслугу нашему епископату (см. "Религия и Наука" э4, 1969 г. статья третья П.Курочкина "Эволюция современного русского православия" стр.48-52. Ничего себе "эволюция"!).

Широкая огласка, какую получили у нас и за границей не только документы, как историко-каноническая и юридическая справка (по поводу пятидесятилетия патриаршества) архиепископа Ермогена, описывающая в сущности тот самый отрыв, о котором говорит Курочкин в "Р. и Н.", но и похвалы в адрес "церковного руководства", вроде похвал курочкиных; громкий резонанс, вызванный в других православных церквах и в инославии этими и подобными констатациями-похвалами, ставит нашу Церковь, иначе говоря предстоящий собор уже перед неотстранимой необходимостью НЕ ОБОЙТИ МОЛЧАНИЕМ НЕДОУРЕГУЛИРОВАННОСТЬ положения вещей в этой сфере, как бы ни замазывалась бы эта недоурегулированность до сих пор в статьях и разных выступлениях наших иерархов и государственных чиновников разного ранга.

По этим соображениям в соборную повестку дня можно было бы включить три вопроса. При этом самый факт появления их в повестке дня уже отвел бы многие обвинения в адрес и церковного руководства, и властей предержащих. Он показал бы с одной стороны подобающую Собору заботу и попечение его об укреплении канонических основ церковного устройства и управления, в рамках государственного законодательства о культах, а с другой я продемонстрировал бы фактическую возможность осуществления Собором функций высшей власти в весьма важной сфере внутрицерковного правотворчества.

Первый вопрос я касающийся определения о Поместном Соборе РПЦ. Второй я по разделу положения 1945 года о епархиальных архиереях, по п.24. Третий я по схеме управления церковно-приходской общины, все равно подлежащей какому-то обсуждению на Соборе, поскольку она в 1961 году принята была условно; до утверждения Поместным Собором.

Определение о Поместном Соборе РПЦ, содержащееся в более чем краткой преамбуле "Положения об управлении РПЦ" 1945 года, нуждается и может быть расширено. Может быть не столько по существу, сколько вокруг него, несколькими добавлениями. Так, в п.1 нового "Положения", уже 1971 года, могло бы быть сказано я как это говорится буквально во всех Уставах всех Церквей я что РПЦ является "неотъемлемым членом Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви. В своем устройстве и управлении руководствуется Священным Писанием, учением и канонами Вселенской Церкви и настоящим Положением". Регламент таким образом начинался бы как бы с декларации о существеннейшем качественном свойстве Церкви я соборности я как об идеале, православной верой заданном всему христианству и нами реализуемом. Как? п.2 слово в слово повторит определение ныне действующего положения, но это определение на таком месте как бы показывало в какой именно конструкции, соборной конструкции, заданный идеал реализуется нами. Если же вслед за этим последовал бы еще п.3, в котором говорилось бы о правах членов Собора, например, на основании дистинкции (лат. п различение) между голосами решающими (епископов) и совещательными (клириков и мирян), то это конечно было бы свидетельством как перед лицом наших верующих, так и перед сторонними наблюдателями, об известном развитии у нас нашего соборного сознания, каковое так часто считают "подавляемым извне"и Самым острым и ставящим нашу Церковь под удары с разных сторон, как известно, является вопрос о нашем епископате. Именно он вызывает невыгоднейшие для престижа нашей Церкви толки и часто если не срывает, то осложняет мероприятия, которые могли бы иметь гораздо большую пользу не только для Церкви, например, связанные с участием Церкви в международных организациях по защите мира и др. Этим определяется необходимость хотя бы некоторых добавлений к правилам "Положения" 1945 года, касающихся назначений и компетенции епархиальных архиереев.

В п.24 Положения говорится, что епархиальный архиерей назначается на кафедру Указом Патриарха. Ни тут, ни в других параграфах, более чем в общих чертах говорящих о правах и обязанностях его, ничего не сказано, однако, откуда же этот архиерей берется? В статутах решительно всех Православных Церквей этому вопросу отводится большое внимание. В Болгарской Церкви ему отведено тринадцать параграфов с обширными к ним примечаниями. О канонической компетенции архиерея говорится еще в трех, с двадцатью тремя пунктами только в одном из них! А у нас всей важнейшей материи отведено четыре (с позволения сказать) параграфа, вызывающих у сколько-нибудь богословски образованного человека даже некоторую неловкость. В самом деле: в п.28 архиерею предоставляется "право" - тогда как это является его прямой и само собой разумеющейся обязанностью - обращаться к пастве с "архипастырскими посланиями". А в другом, в п.31, ему предписывается представлять Патриарху ежегодно "отчет по установленной форме". Всё.

Отсутствие в основном статуте Церкви указаний о порядке формирования епископата вызывает не только среди нашего клира и верующих опасения, чреватые неожиданными возможными осложнениями даже и в наших междуцерковных отношениях. Нам совсем не нужно, чтобы где бы то ни было и кем бы то ни было поднимался бы вопрос о том, в какой, собственно, мере фактически существующий в РПЦ порядок замещения церковных должностей, прежде всего епископов, отвечает ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ для всего Православия условиям, призванным обеспечивать благодатную ДЕЙСТВЕННОСТЬ поставляемых на эти должности? Или иначе говоря: наши епископы - ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ ЕПИСКОПЫ? Одного формально правильного рукоположения или чина хиротонии еще недостаточно для признания рукоположенного епископом. Поэтому-то во всех уставах всех Православных Церквей и говорится в частности о порядке формирования епископата, как и прочего клира. И очень обстоятельно.

Но раз так, то почему бы п. 24 нынешнего "Положения" не расширить несколько, хотя бы чтобы этот важный вопрос снять с прицела постоянной острой критики со всех сторон? Почему бы не расширить его примерно таким образом? "Во главе епархии стоит епархиальный архиерей, назначаемый Указом Святейшего Патриарха из числа вписанных в специальный каталог кандидатов, достойных архиерейского чина. Каталог составляется опросом всех епархиальных архиереев и хранится в канцелярии Священного Синода.

Примечание: Лица, признанные достойными архиерейского чина, должны обладать следующими качествами:

1. иииии.. 2. ииииии. 3. ииииии..

Или еще в одном параграфе, или в еще одном примечании к этому же параграфу, можно было бы сказать о назначаемых таким же Указом в порядке перевода с кафедры на кафедру.

Сейчас поднимается вопрос также о формировании Синода. Но может быть здесь были бы достаточны изменения в существующем "Положении" в связи с тем, например, будет ли оставлена должность управляющего делами Патриархии, в нынешних условиях по-видимому просто ненужная. Или в связи с установлением нужной в канонически оправданной должности секретаря (постоянного) Синода.

Теперь - о последнем из трех, предлагаемых здесь, вопросов соборной повестки дня. О схеме управления приходом, установленной Архиерейским собором 1961 года. О схеме, в отношении к которой Совета по делам религий я с одной стороны, и нашего церковного руководства я с другой, существует явное недоразумение, принесшее столько вреда и одной стороне и другой.

Дело все в том, что с фактической стороны в существовавшей с 1945 года по 1960 г. церковно-приходской организации должно было констатировать несоответствие с буквой и даже с духом действовавшего тогда и продолжающего действовать и сейчас законодательства о культах. Совет вполне резонно потребовал это исправить. Но была предложена реформа, над которой в ЦЕРКВИ в сущности никто как следует не работал. И в том виде, в каком церковное руководство должно было провести ее в жизнь, она и оказалась одновременно разрушающей каноническую форму церковно-приходской организации и даже по букве несоответствующей законодательству о культах.

Привести организацию церковно-приходской общины в соответствие с требованиями законодательства и даже просто с одними или другими требованиями каких-нибудь административных властей я на уровне райисполкомов, например, в их каких-нибудь локальных интересах я можно было и тогда, не нарушая при этом каноническую форму ее, от которой к сегодняшнему дню не осталось ничего! Можно сделать это и теперь. Но в Совете полагали, что только посредством той схемы, которая была предложена тогда, это действительно возможно. Не иначе! Если бы в Совете вслушались в делавшиеся тогда предупрежденияи Если бы в Совете обсудили бы с компетентными лицами хоть один или два варианта реформы. Если бы с другой стороны церковное руководство проявило больше тактической настойчивости, выдвигая на обсуждение такие тщательно продуманные со всех сторон варианты требовавшейся реформы я то не произошло бы того, что произошло. Смысл недоразумения в этом "если", из-за которого целесообразность реформы обернулась незаконносообразностью и антиканоничностью, теперь неизвестно кого компрометирующее больше: церковное руководство или Совет (то есть гражданские власти!).

Здесь лишне повторять критику несостоятельности реформы, появившуюся очень скоро после проведения ее в жизнь. Она нашла для себя выражение и в обстоятельных годовых отчетах епархиальных архиереев. Можно было бы сослаться на несколько таких отчетов; сошлюсь для примера на отчет тогдашнего архиепископа Пензенского и Саранского Феодосия (Погорского) за 1966 г., стр. 5-14, о которых говорил мне покойный Святейший Патриарх.

Но одно сказать здесь надо. НЕДОУРЕГУЛИРОВАННОСТЬ порядка управления приходской общины и правового положения в ней священника я это не просто какой-то вопросик, это чрезвычайно важная и острая проблема, столько же внутрицерковная, сколько и политическая, то есть государственной церковной политики. Конечно Собор, один он, решить ее не может. Да и заниматься ею только церковное руководство тоже не может. Но обойти ее молчанием Собору нельзя, как уже нельзя отделаться каким-нибудь "утверждением" злополучной схемы, поставившей проблему и создавшей и с точки зрения права (административного, например), и с точки зрения церковного права, аномалии, сделавшиеся в церковном мире нашем и зарубежном притчей во языцех. Собору нельзя обойти ее молчанием, если иметь в виду минимум того, что он должен дать и Церкви, и Государству в обоюдных их интересах.

Конечно, прежде чем Синод мог бы предложить одни или другие "разъяснения" или "уточнения" схемы, "дополнения" к ней и пр. нужно было бы самым основательным образом проштудировать материал, касающийся права священников участвовать в двадцатках и церковных советах. Оно могло бы быть очень ограничено я но не больше, чем такое же право баптистских пресвитеров, с которыми в основном православный священник мог бы быть уравнен перед лицом закона. Но когда РПЦ оказалась действительно "на виду" у христианского мира, как может Ее ПОМЕСТНЫЙ СОБОР не сказать ни слова о священнике, которому действующая схема управления приходской общиной отказывает в праве быть даже простым ее членом, БЕЗ НЕГО, ОДНАКО, ПЕРЕСТАЮЩЕЙ БЫТЬ ЦЕРКОВНОЙ! Тем более, что отказывает ему в этом даже и не закон, а спорная интерпретация закона, на каковой настаивают некоторые инстанции государственной администрации, безапелляционно интерпретировать законы неправомочные.

Надо иметь в виду, что канонически абсурдное состояние церковно-приходской общины дискредитирует весь строй нашей жизни в целом. Оно повсюду одинаково воспринимается как проявление общей канонической непрочности РПЦ. И нападки на нас с этой стороны будут в значительной степени обессилены самыми даже не существенными я но именно в этом смысле я "уточнениями", "разъяснениями" схемы или дополнениями к ней.

Тогда и слово Собора уже в другой области, в области веры, каковое Собору очевидно тоже нужно будет сказать, прозвучит совсем иначе, чем если будет говориться с позиции почему-то "незамеченной" непрочности самых важных устоев церковного бытия!

____________

Слово Поместного Собора РПЦ, как высшей вероучительной инстанции, должно быть очень веским. В последние годы мы слишком часто давали другим православным Церквам поводы считать уровень богословской культуры и богословского сознания нашей Церкви не соответствующим положению среди них, на какое претендуем на разных междуцерковных встречах и в разных междуцерковных начинаниях. Поэтому тут уж нужно быть в высшей степени осторожными!

Следует ли Собору трогать вопросы, выдвигаемые сейчас всем Православием и так или иначе обсуждаемые на Всеправославном предсобории, на Родосских, послеродосских встречах и в Женеве? Мое скромное мнение я ни в каком случае. В частности и относящиеся к уже общеправославной проблеме диаспоры. Они все очень спорны и как бы мы ни подходили к ним, мы непременно будем втянуты в продолжительную и трудную для нас, главное же совершенно не нужную, полемику с православными церквами, в частности даже с Румынской. Между тем сейчас именно с ними нам нужны отношения значительно более тесные имеющихся.

Не должен ли Собор показать себя пекущимся о реально существующих в недрах своей Церкви действительных нуждах? Ликвидация старых расколов несомненно относится к одной из них, давно более чем назревших. Как говорят, уже выдвинутый (митрополитом Никодимом?) вопрос о снятии некоторых прещений со старообрядцев, кажется очень для этого подходящим.

Так как о возможностях таких снятий по-видимому уже сделаны обстоятельные доклады, об этом предмете позволю себе ограничиться сказанным.

Что касается предлагаемого для того же раздела соборной повестки дня вопрос о "карловацком расколе", то должен сказать, что целесообразность Собору заниматься им представляется очень сомнительной. Во-первых, совершенно ясно, что никакие решения Собора и никакие декларации фактически существующего положения вещей не изменят ни на йоту.

Во-вторых, в острой полемике с нами, каковую наши решения развяжут немедленно, в нападках на нас не только со стороны карловчан, посыплются обвинения, "обличения" и "разоблачения" в адрес нового руководства Церкви. Причем они, конечно, будут сопровождаться "сенсационными" разборами всех биографий и пр., и пр. В-третьих: по существу карловацкий раскол сейчас сделался гораздо более интересующим другие православные церкви, особенно американские, и относится к вопросам всеправославной диаспоры не меньше, а больше чем к нам. Надо к этому добавить, что "карловчане", как об этом совершенно верно говорится в сравнительно недавней статье "Известий" (5.9.1969), никакого будущего не имеют и серьезно вредить нам просто не в состоянии. Так что еще одно очередное осуждение их Собору не прибавит ни веса, ни значения.

Соборные определения, расширяющие и уточняющие канонический статут Церкви, конкретно осуществляющие функции вероучительной власти я как бы одно и другое не было бы ограничено специфическими условиями, в которых мы существуем и которые отнюдь не следует определять одним только пресловутым "давлением извне"; избрание канонически безупречным порядком тайного голосования нового Патриарха и наконец торжественное поставление или настолование, или интронизация его я всего этого вполне достаточно для удовлетворения всех ожиданий верующих, для успокоения их и для укрепления престижа РПЦ и Ее нового руководства как внутри Церкви, так и во внешнем мире.

В том же плане огромное значение могло бы иметь представление к этому времени в распоряжение Церкви, для постоянного пользования, какого-нибудь большого комплекса старинных церковных зданий с большими церквами, где можно было бы разместить церковные учреждения, представительство высшего церковного руководства и вся территория которого могла бы стать действительно представительной его постоянной резиденцией.

Ноябрь-декабрь 1970. Прот. Всеволод Шпиллер (ГА РФ, Ф. 6991, оп. 6, д. 440, л. 173-188.)